Текст книги "За стеклом [Коламбия-роуд]"

32

Я появилась дома, когда час пик для посетителей сайта давно миновал – в десять, одиннадцать, а может, и в полночь. Признаться, в тот вечер я следила скорее за количеством выпивки, чем за циферблатом над стойкой. Слим с Павловым обнаружились в гостиной, где они валялись на диване, глядя документальный фильм о дикой природе.

– Циско, мы уже начали беспокоиться, – произнося это, мой брат вытянулся в струнку и проглотил последний кусочек банана, который жевал. Слим посмотрел на меня с тревогой. Даже по табло пробежало какое-то приветствие, но я не собиралась ломать голову, кто послал его на этот раз. Я стояла на пороге гостиной, голова слегка кружилась от выпитого, а все внимание было приковано к этой парочке. В телевизоре как раз случился всплеск активности: там вовсю запрыгали обезьяны, собиравшиеся, похоже, на славу позабавиться.

– Где ты была? – с нервной улыбочкой вопросил Слим.

– Шпионила за людьми, – резко бросила я, чтобы отбить у него охоту расспрашивать. Затем ткнула пальцем в экран. – Я пропустила что-нибудь интересное?

– Все как обычно. – Павлов потянулся за пультом и уменьшил громкость. – Фильм про поведение животных в девственных лесах. Приматы чешут себе задницы и вступают в вечные перепалки по поводу того, кому сидеть на самой лучшей ветке. И так далее.

– Кажется, это уже показывали, – с готовностью добавил Слим.

Один из телевизионных бабуинов, похоже, извлек из своей шерсти клеща. Он изучил его, словно никогда в жизни не видел ничего подобного, а затем сунул себе в рот. Затем поискал следующего и повторил всю процедуру сначала.

– Знакомые образы. – Чуточку покачиваясь, я повернулась к мальчишкам и обнаружила, что те не сводят с меня глаз.

– Кажется, тебе надо отдохнуть, – заикнулся было Павлов, но не соскользнул с дивана, поскольку в ответ я громко расхохоталась. Меня насмешили не столько опасения, скрытые в его словах, сколько их предсказуемость. Я прикрыла рот ладонью, видя, как растет охватившее обоих смятение.

– Не спрашивай, почему я смеюсь, – сказала я брату, которому удалось наконец встать. – Тебе это не покажется забавным.

Оглянувшись на веб-камеру, Павлов пересек красную линию на ковре. Будто «мертвые зоны» еще хоть что-то значили.

– Ты была в гостях у Добряка Уильяма? – спросил он. Я покачала головой, но такого ответа, похоже, они и не ждали. – Никогда не бери ничего у этого мужика, слышишь? Даже если он уверяет, будто это семена, предназначенные для посадки.

– Я в полном порядке, – сказала я, заглядывая брату через плечо. – Просто немного взволнована.

Слим сидел теперь на краешке дивана, не сводя глаз с обезьян, но явно дожидаясь случая пообщаться со мною наедине.

– Мы поговорили, – шепнул Павлов, проходя мимо меня в прихожую.

– Да неужто? – хмыкнула я, не оборачиваясь.

Когда выяснилось, что Картье надул нас с камерами, моим первым побуждением было вытащить ребят из-под прожекторов и все им выложить. Покидая больницу, я намеревалась, не откладывая, поспешить домой и пошептаться с ними на улице. Однако герметичность больничных дверей сбила меня с толку – предзакатные сумерки и внезапное похолодание стали для меня полной неожиданностью. Я вернулась в мир, который продолжал движение без меня. Казалось, город опустел, все люди разошлись по домам, чтобы насладиться приватной жизнью в кругу близких. Это все с такой силой навалилось на меня, что я уселась на ступени и уткнулась лицом в ладони, чтобы никто не видел слез, даже случайные наблюдатели, коротающие время, следя через веб-камеры за уличным движением.

Ощущение такое, словно я полюбила чужого, совершенно постороннего человека. Выходя из дому утром, я предполагала, что в Слиме, наверное, присутствует нечто сокрытое от моего взгляда, но увидеть таков никак не рассчитывала. Роуз показала мне другую сторону моего бойфренда, причем под таким углом, что я просто взбесилась. При одной лишь мысли о Фрэнке Картье я готова была закричать. Второй сайт оказался непростительной низостью, но именно он явил мне Слима во всей красе. Эти двое казались неразрывно связанными клубком скрытых веревочек, и поэтому-то я и направилась вместо востока на запад. Сознавая, что поступаю не менее гнусно, чем засевший под кроватью шпион, я отдалялась от дома. Прежде чем начать действовать, мне нужно было увидеть все: полную картину мошенничества нашего домовладельца, разыгранную в мое отсутствие.

Интернет-кафе расположилось недалеко от того погребка, куда завел меня однажды Слим. Я промчалась мимо клуба любителей поиграть с компьютером, даже не взглянув на ступеньки: мои пальцы ныли от желания пробежаться по клавишам иного рода. Вопреки пустым улицам, интернет-кафе было набито под завязку: целые отряды рассаженных рядами интернет-пользователей – от бизнесменов до студентов, от любителей путешествовать автостопом до представителей богемы. Все они, казалось, с головой ушли в свои виртуальные миры и не обратили ровным счетом никакого внимания на задерганную, погрязшую в собственных проблемах девицу и на труп, через который ей пришлось переступить, чтобы подсесть к стойке бара и заказать джин с тоником. Про труп, конечно, шутка, но клянусь вам: любой из посетителей мог упасть замертво в одной из этих кабинок, и никто вокруг даже не повел бы и ухом. Другое дело, конечно, если бы об этом сообщили в чате или в объявлении, отправленном на какой-нибудь форум. Забравшись на табурет у стойки, я уставилась в глубину кафе, выбирая, какого бы парня мне подцепить, чтобы наказать Слима. В двух рядах от меня виднелись обернутая замшей голова и пара глаз цвета морской волны, которые могли бы скрасить мой день и, возможно, мою ночь тоже, если б их обладатель только догадывался о моих мыслях. Но, в общем, это было всего лишь развлечение, средство хоть чем-то занять свои мысли, пока не освободится место за компьютером. И когда это произошло, меня интересовал уже только один мужчина.

Слима с Павловым я нашла в состоянии довольно нервозном: оба стояли у окна в гостиной, по очереди выглядывая из-за портьер. Любопытно, сколько еще народу, подобно мне, наблюдает сейчас за ними «с высоты птичьего полета»? Ибо, попав в гостиную через complicity (спасибо Роуз за пароль доступа), я обнаружила там целую уйму упрятанных в стены камер, замаскированных кирпичами и зеркалами, картинами и лепниной. Вид из некоторых действительно напоминал взгляд сквозь замочную скважину. Выпуклые линзы, частично скрытый обзор и рваные края кадра словно сговорились выставить зрелище как можно более запретным, сомнительно законным и потенциально непристойным. Вот оно – мое жилище под неусыпным надзором, совсем как телевикторина, правила которой работают против нас. Я нашла ползунок громкости, но не стала прибавлять звука: сейчас мне меньше всего хотелось, чтобы люди заглядывали мне через плечо.

– Он сменил неглиже, – вот первое, что я услышала: голос Слима, пропущенный через высокочастотный фильтр компьютерного динамика. – Наверное, твоя сестра назвала бы этот цвет кремовым.

– Вчерашний старец? – спросил Павлов. – Я не вынесу еще одного фаната со склонностью к женским шмоткам.

Слим отошел от окна, и произнес официальным тоном:

– Могу тебя заверить: это тот же мужик, что и прошлым вечером.

– Тогда нам, пожалуй, стоит вызвать полицию.

– Павлов, нам придется действовать самостоятельно. Я не собираюсь звонить в службу спасения, вопя, что рядом с моим домом припарковал свою тачку пенсионер, повернутый на женском белье. Нас могут привлечь за ложный вызов, а если блюстители закона переступят этот порог, я тут же сяду за хранение.

– О чем ты? – не понял мой брат. – Скорее, тебя заберут за прическу, которая не к лицу белому гражданину.

– И это говорит человек, чей зад прикрыт откровенно непристойной рубашкой. – Искорка вернулась в глаза Слима – тот озорной блеск, который некогда притягивал меня, как магнит. На этот раз, однако, он был обращен в другую сторону. – Как бы ты обозвал этот цвет? – спросил он. – «Нектарин»?

Павлов оглядел свою рубашку, оправил манжеты и сказал:

– За дреды на башке у бледнолицего дают куда больший срок.

– Нет, они ведь учитывают содержимое всего гардероба. – Слим ткнул пальцем вверх, на дремлющее до поры до времени табло. – Урод, который так тебя беспокоит, пожалуй, заявит, что ты сам его спровоцировал. Тебе не поздоровится, сынок. Как пить дать, упрячут за решетку.

– Тогда я прихвачу и тебя туда же, – произнес Павлов из своего угла гостиной. – Расскажу им, как преступно ты обращаешься с моей сестрой.

– Это вовсе не было преступлением! – выкрикнул Слим с быстротой молнии. – Все делалось с ее согласия!

Я чуть отпрянула от монитора, не веря, что он мог сказать такое. Даже Павлов, кажется, опешил, но он-то не знал причины моего праведного гнева. Я негодовала оттого, что в наших со Слимом отношениях пока что присутствовал исключительно «правильный», традиционный секс. Если мой бойфренд и полагал, что мы можем испробовать какие-то недозволенные приемчики, он об этом ни разу не заикнулся. Я со своей стороны, всегда считала, что парни перестают нести подобную чепуху, едва потеряв невинность. Придумывать истории о своих сексуальных подвигах могут только школьники, не желающие выделяться из толпы им подобных врунишек. Оставалось надеяться, что мой брат вырос из коротких штанишек, и не станет верить всем этим россказням. Впрочем, он принялся кивать, хотя Слим явно его озадачил.

– Предумышленное пренебрежение подругой, – тихо вымолвил Павлов. – Именно это обвинение я как раз собирался выдвинуть.

Напряжение в гостиной росло, и разделяющий нас экран показался мне таким же прозрачным, как распахнутое окно. Затем Слим сломался и со вздохом уставился на свои ноги.

– Ты уже все сказал, – заверил он Павлова. – Когда Циско явится домой, она найдет переродившегося Слима.

Я оглянулась на замшевый затылок неподалеку, всего в нескольких компьютерах от меня, и задумалась: а как отреагирует Слим, если сегодня я вообще не приду домой? То, что он тут наговорил, возмутительно. С другой стороны, возмутительно и то, что я явилась сюда его послушать. Подумав, я переключилась на камеру, о существовании которой мы все знали. На втором сайте Картье можно было найти и такой ракурс, и отчего-то я чувствовала себя удобнее, наблюдая оттуда, несмотря на добавленный звук. На экране мой брат снова мусолил портьеры: сложил их, а затем расправил – так, словно в этом был хоть какой-то смысл.

– Чур, когда она придет, – услышала я, – каждый сам за себя.

– Ты хочешь покинуть меня в самый ответственный момент?

– Слим, тебе не нужна моральная поддержка, чтобы просто извиниться.

– Предположим, Циско захочет поговорить начистоту, – сказал Слим. – По крайней мере, пока ты в комнате, она не станет давить на меня бредом вроде взаимных обязательств.

– Вы знакомы-то всего ничего, – напомнил ему Павлов, подобно Слиму зайдя за спинку дивана. – Ты ведь не из тех, кто считает, будто пара недель, проведенных вместе, – большой срок?

– Павлов, я не меньше ее самой хочу, чтобы у нас все получилось. Но кому придет в голову спешить с разговорами про любовь до гроба?

– Почему бы и нет?

– Такие разговорчики, – заявил Слим, – это серьезный скачок в отношениях.

– Обсуждение взаимных обязательств?

– Именно.

Мой брат дал Слиму секунду поработать над ошибками, после чего сдался и взглянул на часы.

– Циско может вернуться в любой момент, – сказал он. – Когда она войдет в эту дверь, лучше быть готовым к встрече.

Слим согласился и принялся прохлопывать карманы камуфляжных брюк, где-то под коленями (я лишь строила догадки, поскольку обзор загораживало принадлежащее ему замаскированное под диван чудовище) мой бойфренд, похоже, наглел, что искал. Но даже и тогда он не вытащил искомое на всеобщее обозрение. Вместо этого глянул на единственную камеру, о присутствии которой они знали (прямо мне в глаза, так мне показалось), и выскользнул из виду.

– Я всегда говорил: готовься к худшему, и тогда все покажется не таким уж страшным.

– Обычная размолвка между влюбленными, – заметил Павлов, обращаясь, кажется, к собственным тапочкам. – Циско не собирается лишать тебя жизни.

В ответ из-за дивана высунулась рука, ухватила моего брата за локоть и решительно утащила его прочь из кадра. Если бы я смотрела через caminside, не догадываясь о существовании второго сайта, настало бы самое время отключиться и заняться чем-то менее скучным. Теперь же в моем распоряжении имелся целый арсенал веб-камер, и я могла выбрать угол получше, чтобы увидеть продолжение: чем они там занимаются? Обратный щелчок на камеру в эркере, и вот он, Слим: сидит, опершись о спинку дивана, с наспех свернутым косяком в пальцах. Он уже успел курнуть и внимательно разглядывал его между двумя затяжками.

– Береги ковер, – посоветовал он, передавая самокрутку Павлову. – Стоит Картье наткнуться на прожженную дыру, и он сразу поймет, чем мы тут занимались.

Я потянулась к мышке, думая, как они ошибаются, и залезла прямо под диван. Обзор оставлял желать лучшего: всего лишь полоска света, определявшая расстояние между двумя мужскими задами. Фактически полностью видна была лишь пепельница посредине. Опять-таки, меня обеспокоил не столько открывшийся вид, сколько комментарии пользователей, ползущие в окошке чата. Того самого, что возник под картинкой, стоило мне оказаться под диваном.

ВАКХ: Только взгляните на эти комья под диваном!

ТРОГЛОДИТ: Ну и грязища! Нет ничего хуже скопления домашней пыли.

ЗАБИНТОВАННЫЙ: Эй, люди! Вам не нравится пыль? Отправляйтесь куда-нибудь повыше.

ВАКХ: Повыше? А ты видал паутину в камере за лампочкой?

Это было даже гаже, чем высказывания повернутых на ступнях фетишистов; похоже, привлеченная этим сайтом аудитория могла обрести голос только на уровне половиц. Я уже собиралась с духом, чтобы представиться с помощью клавиатуры и взять на себя ответственность за светлые волоски, темнеющие ближе к корням, о которых как раз зашла речь в чате, когда брат опередил меня буквально на миг:

– Не помешает устроить здесь генеральную уборку, – услышала я его голос.

– Да брось ты. Потерпит еще с месяц.

Рука, взъерошившая ворс на ковре, опустилась вниз.

– Пощупай, Слим. Тут полно крошек от бисквита и прочей грязи.

– Неужто твой бзик на чистоте – какая-то гормональная примочка? Совсем как у сестры: сплошные страсти на пустом месте. Имей в виду, она девчонка, ей это позволено.

Павлов нащупал комок пыли и бросил его в соседа.

– Я говорю о достойном существовании человека, – заявил он. – Одному богу ведомо, что творится под этим диваном.

Потянувшись к бокалу, я благословила им экран и обнаружила, что уже успела осушить его.

33

Бармен обслужил меня мигом. Он как раз разгружал аппарат для мытья стаканов, когда я оставила свой пост у компьютера и приблизилась к стойке. Наверное, павшая на беднягу тень, похожая на Джека-Потрошителя, убедила его, что стаканы могут подождать. Меня преследовали адовы муки: я знала, что натворила, и инстинкт советовал мне стереть это из памяти, основательно напившись. Пока бармен обслуживал меня, я наблюдала взлет воздушного пузыря за стеклом и думала, не посоветовать ли ему открыть вентиль пошире и нацедить кружку-другую.

– Ты встречаешься с кем-нибудь? – спросила я.

Бармен с бокалом придвинулся ближе, но дистанцию все же держал. Не знаю, кого из нас больше удивил этот внезапный вопрос. Он просто сорвался с моих губ. Импульсивная нужда перемолвиться с кем-то хоть словечком. Хорошо еще, что бармен был красавчик, хоть и держался как-то по-мальчишески настороже.

– Не пугайся, – успокоила его я. – Не собираюсь бросаться к тебе в объятия. Пока что меня больше интересует содержимое твоей головы.

Немного расслабившись, бармен тщательно вытер стойку тряпочкой и поставил передо мною заказ.

– Встречаюсь, – подтвердил он, застенчиво улыбаясь.

– Хорошо, – одобрила я, чувствуя себя идиоткой. – Я тоже.

– Прекрасно, – улыбка стала совсем беззаботной. Он оперся на локти. – У нас много общего.

Я глядела вдоль стойки, подавляя в себе искушение спросить, не желает ли он развлечься в любом случае.

– Просто хотела поинтересоваться: знает ли тебя твоя вторая половина как облупленного или что-то ты держишь от нее в тайне?

Обернувшись, я увидела, что он взвешивает мой вопрос, а вовсе не меня. Какая досада. Для разнообразия мне сейчас не повредило бы чужое внимание.

– Отвечу так: ты уже третья на этой неделе задаешь мне подобный вопрос.

– Шутишь!

– Это же интернет-кафе, – пожал плечами бармен. – Романы, которые завязываются у монитора, как правило, основаны на взаимных выдумках. Люди приходят сюда, чтобы анонимно пофлиртовать в чате или завести бурный роман в эпистолярном жанре с прекрасным незнакомцем, но всегда есть опасность, что кто-то без памяти влюбится в собственные фантазии.

– То есть?

– Сетевые выдумки – палка о двух концах. Но об этом легко забыть, если кончики пальцев уже унесли тебя прочь. – Приподняв подбородок, он глянул мне за плечо. – В результате выясняется, что прекрасный принц, этот плейбой их мечты, – на самом деле не более чем хлещущий пиво водитель грузовика, и девицы устраивают истерику прямо в баре.

– Типичный обман, – пробормотала я. – Вот чертовы мужчины.

– О, женщины точно так же обожают скрывать правду, – поправил меня бармен. – Но они не вводят партнеров в заблуждение намеренно, как это делают мужики. Скорее, они прикрывают заплатками то, что считают дефектами собственной внешности или характера. Вчера там, где ты стоишь, сидел один парень, который долгие месяцы вел электронную переписку с «мисс Детройт-1997». В конце концов она открыла ему свою маленькую тайну, и от потрясения он потерял дар речи.

– Какую, интересно? Красавица уже замужем?

– Она не выиграла конкурс.

– И это нельзя простить? Тем более что они уже наладили тесную связь.

– Кроме того, она оказалась хлещущим пиво водителем грузовика.

– Ого, – сказала я и посовещалась со своей выпивкой. – Но она хоть была женщиной?

– Хватило и грузовика.

– Полагаю, это действительно серьезно, – согласилась я, поразмыслив. – Но потом он, должно быть, от души посмеялся?

– В конце концов я вызвал ему такси, – без всякого выражения сказал бармен. – Парень был не в том состоянии, чтобы сесть за руль колымаги.

– Что, этот парень и сам водит грузовики?

– Не знаю. По крайней мере, не в Сети. Прежде чем его возлюбленная сообщила свое потрясающее известие, он был для нее всем, что та хотела услышать.

Я изучала лицо бармена, глядя поверх бокала. История была слишком хороша, чтобы оказаться правдивой, но и сам он был таким же. Помочь расстроенному парню добраться до дому было так мило с его стороны – на этот добросердечный жест был бы способен и Слим. Тот много чего делал, не подумав.

– Меня зовут Циско, – сказала я наконец. – Лучше не спрашивай, почему.

– Максимилиан, – любезно кивнул в ответ бармен. – Та же история.

Я забралась на табурет, поймала его взгляд, и улыбка бармена вернулась на прежнее место.

– Ну, Максимилиан, – я придвинулась ближе, – ты рассказал, что происходит с людьми вокруг, а как насчет тебя самого?

– Пожалуйста, – взмолился он, – зови меня Макс. Моя пассия иногда называет меня Милли, но это всякий раз рвет мне башню.

– Ну и что, она знает тебя как облупленного?

– Нет, – сказал бармен и, как бы между прочим, добавил: – только не она, а он.

С пылающими щеками я попыталась извиниться за поспешность своих выводов, но в итоге просто сгорбилась перед ним.

– Ну, – выдавила я, – это многое говорит о моей проницательности. Чуть раньше я поклялась бы, что ты флиртуешь со мной.

– Флиртовал, – признался Макс, – но я бы не хотел, чтобы об этом узнал мой партнер. Это выглядит скверно, даже если я настолько верен ему, что впору расплакаться.

Подумав немного, я пришла к выводу, что обо мне можно сказать то же самое. Затем спросила, глядя на него в упор:

– Очевидно, ты очень хорошо знаешь своего партнера?

Макс покачал головой в ответ.

– Я повторяю это всем пропащим душам, что умываются здесь слезами: никого нельзя знать на все сто процентов. Это попросту невозможно. Даже если человеку нечего скрывать, всегда найдутся вещи, которых ты о нем не знаешь и не захочешь узнать. То же самое, что заглядывать в черную дыру. Все хотят выяснить, что там прячется, но для этого приходится рисковать слишком многим.

Я ткнула большим пальцем куда-то через плечо, в скопление компьютеров у него за спиной.

– Кажется, я только что заглянула в такую дыру. Одним глазком.

– Вот оно как, – протянул Макс, словно это все расставило на свои места. – И теперь вновь обретенное знание рвет тебя на части, верно?

Я сказала, что именно в таком положении и нахожусь: лицом к лицу со своей собственной бездной. Получила полное представление о том, на что похожи парни за закрытыми дверями.

– Стало быть, у тебя теперь только два выхода, – определил Макс. – Выйти из Сети прямо сейчас и надеяться, что твои отношения переживут подозрительность, которую ты неизбежно в них привнесешь, или продолжать идти вперед с широко открытыми глазами. Выяснить о своем мужчине все, что только возможно, и затем спросить себя: любишь ли ты его по-прежнему? Потому что если любовь никуда не денется, когда ты пройдешь всю черноту до самого конца, то уже ничто на планете никогда больше не встанет между вами.

У меня закружилась голова. А бармен по имени Максимилиан как ни в чем не бывало потянулся к своей тряпочке и снова протер стойку.

– Спасибо, – почти благоговейно сказала я и осушила бокал. И тут сообразила, что еще не доставала кошелек. – Сколько я тебе должна?

– Сколько? – сперва мне показалось, что Макс ведет подсчеты в уме, но затем он вернулся, уже с улыбкой, к прежнему занятию. – Брось, о чем ты говоришь? Скоростной и неограниченный доступ к Сети – это большой плюс моей работы, но ничто не сравнится с теми сплетнями, которые я порой выслушиваю.

Теперь настала моя очередь щегольнуть улыбкой: замечательное ощущение, а я уж и не думала, что когда-нибудь смогу улыбнуться. Я вновь почувствовала в себе такую решимость, что Максу теперь лучше остерегаться новой подруги.

– Держи бокалы сияющими и нарежь свежий лимон, – сказала я. – Потому что передо мной лежит долгий путь открытий, ведущий в глубины Сети, и мне еще не раз придется вернуться, чтобы подкрепить свои силы.

Макс присвистнул сквозь зубы, но он, похоже, не хуже меня знал, чего ожидать. Это впечатление усилилось, когда он, поглядев мне в глаза, спросил:

– Уверена, что выдержишь?

– Как бы там ни было, – заверила я бармена, – моего бойфренда ждет сегодня крупный скандал.