Текст книги "За стеклом [Коламбия-роуд]"

53

Пробуждение под аккомпанемент прогноза погоды задает настроение на целый день. Метеоролог предсказывает и повышение температуры, и понижение: все те перемены, которые еще только предстоят. Их бывает сложно осознать, когда еще дремлешь в постели и нет сил заткнуть говорящий будильник. А порой прогноз настолько не походит на вид за окном, что поневоле задумываешься: может, я еще сплю?

– Циско! Не делай этого! Стой!

В жизни не любила понедельники. Подъем ни свет ни заря был для меня потрясением. Обычно я во всем виню будильник, но минувшие выходные внесли в мое настроение свои коррективы. В результате я еще до прогноза была готова к началу нового дня: кралась босиком по палисаднику в карамельно-розовой ночной рубашке и без малейших следов косметики.

– Нет!

На уличной брусчатке лежит ветка, сломанная недавней грозой. Она похожа на погнутую метлу с венчиком листвы вместо прутьев. Бог знает, откуда ее принесло; я не могу отождествить ветку ни с одним деревом в ближайших палисадниках. Обычным утром на камнях оказалась бы россыпь лепестков, явившихся со всех концов земли. Калифорнийские розы, голландские тюльпаны, патагонские пионы и – я видела их однажды – даже арктические люпины. Само собой, ветры-пассаты не пересекаются на востоке Лондона. Достаточно одного порыва, и из водостока выплывут цветочные конфетти всевозможных форм и оттенков. Подобные привычные мелочи как раз и удерживают человека от переезда. Те мелочи, которые не отыщешь больше нигде, по которым будешь скучать, если поселишься в другом месте. Для меня, пожалуй, главное здесь – это цветочный рынок. Мне нравится, что в любой момент я могу сойти с крыльца, будь то дождь или солнце, и увидеть бутоны всех четырех времен года.

Возьмите рассвет в воскресенье. Улица в обычном беспорядке. Разбитые бутылки, погнутые антенны, повсюду смятая реклама пиццы. Субботним вечером иногда удается услышать, как происходит замусоривание: пьяницы и разносчики заказанных на дом блюд, сумасшедшие и спорящие парочки, звон разбитых стекол и сирены автомобильных сигнализаций – сплошь разрушительные процессы. И все же я знаю: стоит мне выйти из дому на следующий день, и я увижу, как улица переродилась и цветочники вновь заняты своим делом. Торговцам приходится изрядно потрудиться, чтобы вымести всю грязь, но жизнь должна продолжаться, люди стараются как могут, делают все от них зависящее… Именно поэтому мне хочется быть с ними рядом. Теперь я принадлежу этому месту и начну сегодняшнее утро с уборки.

– Подумай хорошенько, детка. Финал не обязательно должен быть именно таким.

Мы настороженно оглядывались в поисках нашего домовладельца, но дом по соседству, как и прежде, не подавал никаких признаков жизни. Никто не приходил, никто не уходил, и свет продолжал гореть в окнах, как обычно. Люди порой оставляют его включенным, отправляясь куда-нибудь, в надежде отпугнуть злоумышленников. Именно так объяснял это Павлов, который то и дело выглядывал на улицу, поджидая служащего компании по выведению вредителей, спешившего к нам по срочному вызову. Никто из нас не рискнул спросить, что же специалист обнаружил там, в трубах под унитазом, но он сбегал в свой фургончик за контейнером и ушел в достаточно приподнятом настроении. У этого парня была голова, как у насекомого, сплошные глазищи и конусообразный подбородок. В некотором смысле ему можно было позавидовать. Выглядеть он мог как угодно, но человеку явно хорошо платили за ту работу, которая ему нравится. Стало быть, ему не приходилось зарабатывать себе на жизнь.

– Циско, скажи что-нибудь. Мы же в одной команде, ты помнишь?

Если верить картинке, поступавшей из «Рыбьего глаза», Кензо тоже не приходилось беспокоиться о заработке. С некоторой опаской мы подключились к его веб-сайту и, перебрав установленные над аквариумами камеры, обнаружили странную вещь: лавочка сама превратилась в аквариум, вода заливала ее от пола до потолка. Стены несли на себе явный отпечаток чьей-то безудержной ярости, да и подводившие воду трубы оказались разбиты и переломаны, как те самые аквариумы, которые они прежде питали, – но, по крайней мере, товар Кензо быстро освоился в образовавшемся пространстве. Более того, подводные обитатели выглядели намного симпатичнее, свободно плавая по лавке. Правда, за исключением акулы. Она покинула расколотый аквариум у дальней стены и теперь выглядела даже более угрожающе: акула подплыла поближе и предстала перед нами крупным планом. Слим клялся, что видел, как в кадре проплыл клубок рыболовных крючков с насаженным на них оторванным пальцем в виде наживки, но к тому времени я уже достаточно насмотрелась. Мне было ясно одно: пора выбираться из нашего собственного «аквариума», именно с этого я хотела начать новую неделю. Для освобождения требовались: дешевая зажигалка, залп баллончика с лаком для волос и шестизначная сумма, лежащая в моей застегнутой на молнию сумке.

– Представлению конец, – заявляю я, принимая боевую стойку над сложенным мною барбекю. Язычки пламени весело пляшут, подсвечивая снизу охваченные паникой лица Слима и Павлова. – Нужно поставить точку и двигаться дальше.

– С такими деньгами, – говорит Слим, – мы отправимся, куда захочешь.

Эти двое едва ли готовы к новым приключениям. Слим в своем допотопном халате и майке, брат – в свежевыглаженной рубашке и семейных трусах. Будь на мне что-нибудь поприличнее, я бы попросила их взглянуть на себя, прежде чем строить планы.

– Эти деньги не приведут нас туда, куда нам действительно нужно попасть, – говорю я вместо этого. – Я ведь помню, как они нам достались. Какую цену мы за это заплатили.

– Ничего мы не платили. – Павлов бочком обходит костерок и замирает на месте, стоит мне пригрозить поджарить первую пачку. – Циско, мы их заслужили, разве не так?

– Павлов, ради этих денег мы пожертвовали частной жизнью, самоуважением и в придачу едва ли не разумом.

– Все это к нам еще вернется, – говорит он, оглядываясь на Слима, ища поддержки. – Теперь ведь все кончилось.

– Ой, да что ты такое говоришь? – Я жестом предлагаю обоим оглянуться на дом. – Тогда почему мы все еще в Сети?

Парни переглядываются, молча признавая мою правоту и мечтая убраться отсюда. Ведь через какие треволнения нам пришлось пройти из-за веб-камер, а мы даже не вырвали их из стен. Усталость и переутомление нас не извиняют. На коробке сервера имелась кнопочка «выкл.», это вам не какие-то ракетные технологии, в которых мы были бессильны разобраться. Все трое распрекрасно знали, черт меня побери, почему мы еще продолжаем выходить в прямой эфир по каналам camplicity.com, но эта причина оставалась невысказанной. До сих пор.

– Это деньги, которые мы получили, не шевельнув и пальцем, – неловко выдавливает Слим, но умолкает, не успев добавить, что они нужны нам позарез. – Люди все еще платят за зрелище.

– И потом, режиссерское кресло отныне пустует, – переминается с ноги на ногу мой брат. – Мы теперь тут главные.

– Ты и впрямь так думаешь? – Эти доводы не трогают меня. – Слишком уж все просто, Павлов. Люди выставляют себя на всеобщее обозрение и уверяют друг друга, что все под контролем? «Мы занимаемся этим ради острых впечатлений»? Кого мы обманываем? Допустим, жизнь на виду у публики способна прославить человека. Она может даже принести ему неплохие денежки, пока в дом не въедут новые жильцы, но как насчет жизни, которую ты приносишь при этом в жертву? Той, что действительно чего-то стоит?

Я смотрю на огонь, как и остальные. Пламя жмется к углям, уже успевшим раскалиться докрасна. Перевожу взгляд на сумку с деньгами у ног. Даже если подбросить уголька, думаю я, потребуется немало времени, чтобы извести все пачки до последней.

– Веб-камеры – всего лишь временная мера, – говорит Слим со вновь обретенной уверенностью, даже с энтузиазмом. До чего же ему не хочется позволить мне спалить нашу добычу. – У твоего брата этим утром назначена встреча с редактором. После того как ты приложила свою руку к его колонке, Циско, ему грозит заметное повышение зарплаты.

– «Блесни умом!» только что вдвое повысил расценки на рекламу на странице советов читателям, – объясняет Павлов. – И все благодаря популярности твоего мужского подхода к проблемам интимных отношений. По справедливости, сколько бы мне ни заплатили, эти деньги твои.

– Мы можем разделить их, – говорю я, сжимая губы, чтобы те не растянулись в улыбке. – Это как раз и значит «работать в команде».

– Кстати говоря, – начинает Слим, неожиданно забеспокоившись. – Кажется, мы с Мисти наконец-то достигли цели.

– Ты нашел сокровищницу?

Сдержанно и скромно Слим описывает, как он только что взобрался с пляжа на обрыв, где на самой вершине увидел домишко, в котором еще не успела побывать ни одна Мисти. Он объявляет, что сумел даже проникнуть внутрь через разбитое окно и не истечь при этом кровью. Последнее испытание перед получением заслуженной награды.

– Я приостановил игру, чтобы прочистить мозги, – говорит он. – И решил найти тебя, рассказать об успехе. Мне хотелось разбудить тебя хорошей новостью, и посмотри, где я оказался теперь.

– Серьезно? – я прикидываю, что это может значить. – В этой хижине лежит бумажка с реквизитами банковского счета на целый миллион долларов?

– Что же мы тут сидим? – Павлов уже на ходу задает этот вопрос, подгоняемый, надо думать, тем обстоятельством, что я только что подняла сумку, намереваясь обложить кострище топливом. – Слим, пауза в этой игре работает всего пару минут, по истечении которых любой может обогнать тебя.

– Бежим, – говорю я, подталкивая брата к дому. – Вперед, Слим!

Мисти тяжело дышит, когда Слим берет в руки джойпад. Он переходит прямо к делу, игра возобновлена, но это не слишком помогает девушке восстановить нормальное дыхание. И все же, по крайней мере, в этой каморке нет медведя гризли или каких-либо других сюрпризов, только ржавый сейф с круглой ручкой. Это наша зона, и больше ничья. Наконец-то.

– О, Слим! – отвернувшись от экрана, я от души целую его в щеку. – Я так горжусь тобой.

– И я тоже, – соглашается мой брат, хоть и ограничивается словами.

Я замечаю, как дрожат руки Слима. Он с трудом проглатывает комок в горле, по очереди оглядывая нас.

– Мы заслужили эту награду, верно?

– До последнего пенни, – киваю я.

Слим протягивает мне джойпад.

– Сделай это сама, – говорит он. – У тебя лучше получится.

– Ни за что.

– Мой указательный палец плохо гнется.

– Это твой триумф, Слим. У тебя все выйдет как надо.

– Может, прекратите эти экивоки? – спрашивает Павлов. – Если Мисти так и будет стоять, ничего не предпринимая, ей в спину рано или поздно воткнется чей-нибудь топор. Открывай сейф и покажи мне бабки!

Павлов прав, но на самом деле игра тут ни при чем. На кону миллион, и нам в затылок должна дышать целая армия других игроков. Ума не приложу, сколько их, но подозреваю, что некоторые путают сейчас реальный мир с искусственным, тикая на манер часовых механизмов перед своими экранами. Я просто еще не готова к новым схваткам.

– Ладно, уговорили. – Слим набирает полную грудь воздуху, заставляя Мисти шагнуть вперед. – Пожелайте мне удачи.

«Вот оно! – думаю я. – Еще один момент из тех, которые мы так долго ждали». Впрочем, от Слима требовалось лишь сделать последний шаг: как только он подводит Мисти к сейфу, та перехватывает инициативу, следуя запрограммированной инструкции. Когда девушка поворачивает колесо, скрипят давно не смазывавшиеся петли, и с громким щелчком дверца сейфа распахивается. Вокруг нас, воображаю я, все, кто подключен сейчас к веб-камерам, вытягивают шеи. Ну и ладно, они бессильны вмешаться. Ничего им не обломится. Это состояние принадлежит нам, и только нам.

– Боже мой!

– Вы только взгляните!

Я смотрю на Слима. Его глаза широко раскрыты, он потрясен увиденным.

– Сейф пуст!

– Его кто-то взломал! – следует немедленный вывод Павлова. – Ищите следы крови. Если здесь уже побывала Роуз верхом на собственной Мисти, мы, по крайней мере, знаем, где ее найти. До больницы отсюда рукой подать.

– Мы первые, – едва шевелятся губы Слима. – Иначе сейф стоял бы уже открытым.

Павлов спрыгивает с дивана и хватает пластиковую коробочку, в которой продавалась игра. Он выхватывает инструкцию и роняет коробку к ногам.

– Гнусное надувательство, – пыхтит он. – Тут сказано, что в сейфе лежит код. Надо лишь набрать «горячую линию», сообщить цифры, и деньжата наши.

Потянувшись, я выхватываю коробочку из-под ног готового растоптать ее брата. Вот она, на обложке, Мисти Вентура во всей красе. Черные ботинки, велосипедные шорты и патронташ на титьках. Помнится, парни были в восторге, когда я впервые принесла игру в дом, но сейчас Мисти кажется неумелой подделкой под человека. Даже Слим, похоже, не горит желанием провести с нею еще хоть минутку. Но с другой стороны, все игры, наверное, теряют свою притягательную силу, стоит только пройти их до конца.

– Никого тут не было, – повторяет Слим, и его смиренный тон лишь подтверждает то, о чем я начинаю догадываться сама. В конце концов, наша копия «Денежного залпа» была всего лишь пиратской подделкой. Пусть она и пропустила Слима на игровое поле, как и всех прочих игроков, но настоящий-то приз может вручить только официальная версия.

– Нас никто и не пытался надуть, – говорю я. – Мы обманули себя самих.

В воздухе сгущается молчание. Я ловлю себя на том, что смотрю куда угодно, только не на экран.

– Вот оно что, – наконец произносит Слим, бросая джойпад на ковер. – Прости-прощай, Мисти Вентура. Конец тебе.

– Это время не было потрачено впустую, – напоминаю я. – Ты нашел выход из множества сложных ситуаций, да и я многому научилась, глядя, как ты играешь с Мисти.

Слим испускает долгий, протяжный вздох: так, словно душа его расстается с бренной оболочкой. Он растекается по спинке дивана и протягивает руку в направлении золотого яйца наверху – веб-камеры с зеленым огоньком.

– Люди наверняка подумают, что я неудачник.

– А кого трогает, что они там себе думают? – спрашиваю я. – По крайней мере, ты уселся на этот диван, чтобы чего-то достичь. Ладно, пусть программа оказалась умнее нас, но ведь могло быть и хуже. Ты мог тратить время впустую, подключаясь к какому-то другому веб-сайту, чтобы посмотреть, как в режиме реального времени сходит с ума кто-то другой. И чего бы ты достиг тогда? Разве что убедился бы, что твое собственное печальное, скучное существование не настолько никчемно, как ты того опасался. – Я откинулась на спинку дивана рядом и успокаивающе похлопала по его ноге, этому жесту я научилась у брата. – Забудь ты про зрителей, Слим. Это же твоя жизнь, и я знаю, что ты вложишь и сердце, и душу в то дело, которым займешься дальше.

Павлов встает с дивана и проходит мимо экрана. Странно видеть, как он – полуодетый, в рубашке, трусах и носках – бредет к двери, но в этом зрелище есть и нечто утешительное. Почему-то он кажется теперь более спокойным, расслабленным. Естественным, что ли.

– Оставлю-ка я вас наедине, – говорит он. – Если понадоблюсь, я в туалете.

Я выдавила сочувственную улыбку, но брат никак не отреагировал. Вместо этого Павлов скорчил гримасу, глядя куда-то мне за спину. Я сообразила, в чем тут дело, еще прежде чем успела обернуться и прочитать сообщение на табло:

ЖМИ… ВО ВСЕ… ЛОПАТКИ… ПОНЧИК!!

– Наплюй, – советую я.

– Делай, что тебе надо, – соглашается Слим.

Но Павлов не уходит. Он застыл, словно изваяние.

– Я не имел в виду отлить, – говорит он наконец. – Субботний вечер, проведенный в компании с Кензо, оказался хорошим тренингом. Я понял, что могу сдерживаться, если только подключу мозги.

– Молодчина! – радуюсь я за брата, а Слим приподнимается с дивана, чтобы пожать ему руку.

– Мои поздравления, дружище! Ты все-таки затянул этот узел.

Я жду, что Павлов поморщится, когда Слим хватает его ладонь, но брат не оправдывает моих ожиданий. Надо полагать, виной тому – опыт жизни на всеобщем обозрении. Если это значит, что он научился расслабляться в кругу ближайших друзей, тогда из этой затеи все-таки вышло нечто полезное. Но Павлов продолжает испепелять табло взглядом, словно призывая неизвестного обидчика выйти вперед и показаться всем.

– Можно задать вопрос? – Слиму требуется секунда, чтобы сформулировать его. – Если тебе не хочется ссать, чем же ты собирался заняться в туалете?

Это возвращает Павлова к нам.

– Циско права насчет веб-камер, – говорит он затем. – Нам не нужны подписчики Картье. Пропади они пропадом вместе со своими деньгами. Свою жизнь я ценю дороже и сейчас хочу еще кое-что сказать.

Павлов подходит к табло.

– Можешь засунуть колонку советов себе в зад. Надо было уволиться, еще когда ты прекратил печатать мое лицо крупным планом!

– Павлов!

– Лучше молчи, Слим. Я разговариваю со своим редактором. С человеком, который находит забавным сваливать на ветерана странички советов больше проблем, чем тот заслуживает.

– У тебя паранойя, – настаивает Слим. – Там может быть кто угодно.

– Скажем так: я потрохами чувствую, кто там прячется. И даже если я ошибаюсь, он, скорее всего, тоже наблюдает за нами, так что, с моей точки зрения, разницы никакой. – Павлов грозит табло кулаком и твердо заявляет, что не пойдет сегодня на встречу с редактором. Какую бы сумму тот ни посулил, она не сравняет счет. – Считайте, – заявляет он, – что я только что заявил об увольнении.

– Ты уверен? – переспрашиваю я. – Мне не сложно помогать тебе сочинять колонку.

– Я ценю твое предложение, – отвечает мне Павлов, – но я решил вернуть себе достоинство и на профессиональном поприще. Тридцатилетний ведущий колонки советов подросткам, – он усмехается при этой мысли. – Кому я вешаю лапшу на уши?

С невольным стоном я усаживаюсь обратно на диван.

– Сколько раз можно повторять: ты далеко не стар для своей работы! Ты молод сердцем, а только это и имеет значение.

– А чем ты намерен заниматься, – интересуется Слим, посчитав, видимо, мои старания обреченными на провал, – пока не состаришься окончательно, чтобы вновь заслужить доверие читателей?

Павлов реагирует так, словно ему только что сказали, что цвет его носков не гармонирует с цветом трусов: он смотрит в пол перед собой, потихоньку краснея.

– Я уже обсудил это с Корал в ходе нашей электронной переписки, – застенчиво говорит он. – Вместо того чтобы потребовать денег за свои консультации, она попросила меня принять участие в совершенно новом интернет-проекте.

– Она хочет, чтобы ты занимался стриптизом? – ужасается Слим. – Вот что, дружок, не горячись. Даже я не настолько уверен в собственном теле.

– На самом деле это будет агентство по уборке помещений с приемом вызовов через Сеть. – Щеки Павлова пылают уже совершенно по другой причине. – С удовольствием хочу сообщить, что Корал покончила с играми на раздевание.

– Не может быть, – сказала я, обрадованная новостью. – Мой брат собирается принять участие в неоперившемся проекте?

– Причем самое активное участие? – Слим приподнял было бровь, но тут же скорчил дружелюбную мину. – Честно говоря, мне кажется, что вы двое сумеете добиться успеха.

Павлов кивает, не обращая никакого внимания на беззвучную тираду табло. Я гадаю, понимает ли он, на что идет.

– Я покину вас ненадолго, исправлю кое-что в уборной, – говорит он затем, пятясь к двери. – Надеюсь, что вы не станете терять времени даром.

– Удачи! – кричу я вслед, уже догадываясь, чем собирается заняться Павлов. Кстати, я сама еще не осуществила собственное намерение, а потому я встаю с дивана и подхожу к Слиму вплотную. Мне необходимо завладеть всем его вниманием и, значит, руками тоже. – Похоже, я здорово опоздаю на работу сегодня, – говорю я.

Слим смотрит на часы, но видит там что угодно, только не точное время.

– Циско, – говорит он, – тебе же предложили такую работу! Та тетка, искательница дарований, она ведь первым делом захочет узнать твой ответ.

– Знаю, – говорю я, уже улыбаясь. – И она его узнает, когда я просто не приду.

– Нельзя же с ходу отвергать такой шанс! Все эти путешествия, которые она тебе наобещала, возможность ездить по всему миру, встречаться с новыми людьми. Ведь ты всегда об этом мечтала.

– Я рада, что смогла все хорошенько обдумать за эти выходные, – объясняю я. – И поняла, что хочу лишь одного – быть здесь, рядом с тобой. Путешествовать будет, конечно, здорово, но сначала я хочу пустить где-нибудь корни.

– Но такой шанс выпадает только раз в жизни.

Я киваю на набитую деньгами сумку, забытую рядом с диваном.

– Совершенно верно.

Мне кажется, что Слим хочет возразить, но Павлов, похоже, щелкает наверху тумблером, поскольку весь наш дом вырубается из Сети. Все чудеса новейших технологий запрятаны теперь в остов самого здания, и это почти совсем недоступно глазу. Крошечный огонек, венчавший веб-камеру над телевизором, меняет цвет с зеленого на красный; бежавшая по табло фраза сокращается до точки. Что действительно производит впечатление, так это умиротворение, которое приносит с собой перемена. Все это время, осознаю я, мы жили в беспрестанном электрическом гуле, очень тихом, но настолько ровном, что все трое ошибочно считали его тишиной. Мы со Слимом просто оглядываемся вокруг, впитывая обстановку гостиной с новым трепетом, а затем утыкаемся взглядом в сумку с целым состоянием внутри. Я замечаю Слиму, что угли, наверное, уже раскалились добела.

– Если мы сумеем довести дело до конца, – говорит он после долгого молчания, – то потом отпразднуем это.

С места в карьер, мои мысли уносятся в интернет-кафе.

– У меня есть приятель-бармен. Он непременно угостит нас за счет заведения.

– Нет нужды. – Слим напоминает мне о нашей маленькой экскурсии в загородное отделение банка. – Насколько я помню, где-то на банковской книжке у меня должна лежать заветная двадцатка.

– Ты не ошибся, – говорю я с уважением. – Вполне возможно, там даже уже набежали кое-какие проценты. Их, пожалуй, должно хватить мне на прическу.

Слим закидывает сумку на плечо.

– Может, лучше отращивать волосы, не докрашивая? – предлагает он.

– Это мысль, – говорю я, прикидывая, что с волосами натурального цвета будет легче управиться. – Хотя какое-то время моя прическа будет выглядеть ужасно.

– Откуда ты знаешь? – поворачивается к двери Слим. – Некоторые могут посчитать двухцветные волосы эротичными. – Если в его глазах и появилась знакомая мне искорка, то мне ее не видно, но я знаю, куда Слим направляется, и радуюсь, что мы действуем заодно. – Давай покончим с этим, – заключает он. – А потом ухнем все наши сбережения на бутылку приличного шампанского.

Мы оставляем замершую на экране Мисти в компании прокручивающихся титров. Я, конечно, оденусь, прежде чем мы выйдем в город, но пока вполне довольна своим нарядом. Стоит сперва немного продрогнуть, если знаешь наверняка, что на дне сумки тебя ждет стеганый пуховик. Слим, похоже, бьет копытом. Судя по тому, как он набирает скорость, проскакивая через кухню во двор, – его лодыжка уже в полном порядке. Ведя меня за руку, Слим вприпрыжку возвращается туда, где все это началось.

– Нет, вы только посмотрите, как парень разошелся, – говорю я. – Тоже мне, подпольный миллионер!