Текст книги "Интимная жизнь моей тетушки"
Автор книги: Мейвис Чик
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Пришла в себя, по-прежнему лежа лицом вниз, чувствуя влагу между ног. Артур лежал на спине, в свете уличных фонарей она видела, что глаза у него открыты, а на щеках блестят слезы. Элайза потянулась к его руке, но Артур отдернул руку и даже не повернулся к ней. Она медленно поднялась с кровати, чувствуя страшную слабость, поплелась в маленькую ванную. Когда протерла полотенцем между ног, обнаружила, что оно в крови. Она где-то слышала, что у новобрачных идет кровь, поэтому не удивилась. Но как же это было ужасно. Она задалась вопросом, не забеременела ли.
Они больше никогда не говорили о той ночи. Ни о слезах, ни о боли, ни о том, как Элайза долго сидела на унитазе, пока на заре не вернулась в постель, где крепко спал Артур. Больше в свой медовый месяц они этим не занимались и говорили в основном о красотах Лоустофта и высоком уровне обслуживания в отеле. А когда сели в поезд, уходящий в Лондон, она посмотрела на залитые солнцем здания и почувствовала невыразимую грусть. Ей уже казалось, что в этом мире на ее долю будет выпадать только плохое. Дикки и Нелл радостно встретили их, как и положено встречать счастливых новобрачных, а они старались им подыграть. Артур даже обнял Элайзу за плечо, как бы говоря: «Видите, какая отличная мы пара». Нелл слишком суетилась, готовя чай и рассказывая о делах, чтобы заметить тени под глазами Элайзы.
В постели они больше не целовались, лишь иногда, перед тем как встать, «клевали» друг друга в щечку, но даже тогда Артур вроде бы дергался от отвращения. Она понимала, что так быть не должно, и во всем винила себя. Элайзе в одиночку приходилось выслушивать постоянные жалобы свекрови на отсутствие у них детей и ее выводы, что виной тому – высокомерие Элайзы. Ее единственная союзница, сестра мужа, Нелл, сама строила свадебные планы с Фредом, и Элайза знала лишь одно: ничего такого они не пробовали. Фред и слышать об этом не хотел, а Нелл возмутилась, когда Элайза попыталась задавать наводящие вопросы. Примерно через год, когда она обратилась к Молли, та уже собиралась родить второго ребенка, подруга ответила, что ей, возможно, надо сказать Артуру спасибо за то, что он оставил ее в покое. Насколько ей известно, добавила она, если была кровь, даже в случае одноразовой близости, значит, он лишил ее девственности.
Артур с головой ушел в магазин, а свободное время проводил со скаутами. Теперь он стал уважаемым лидером, женатый, добившийся успехов в бизнесе. Между магазином, скаутами и футбольной командой у него не было свободной минутки, чтобы задаться вопросом, для чего, собственно, он женился. Элайза тоже находила себе занятия, они получали все больше заказов на украшение отелей и ресторанов. Лишь изредка он смотрел на жену и ловил ее грустный взгляд с вопросами, на которые у него не было ответов. Когда Элайза лежала рядом с ним в кровати и даже во сне, поворачиваясь, выставляла напоказ грудь или касалась его рукой или коленом, он подавался назад. Как и Элайза, он никому ничего не говорил. Похоже, радовался, что все оставили его в покое.
Но Элайзу иногда охватывала страсть, она хотела прижаться к телу мужа, хотела, чтобы он обнял ее. Но этого не происходило. Миссис Смарт продолжала резко одергивать ее, если она начинала рассказывать о ленче, о бизнесе отца или о том, что она и Арти сидели за главным столом на ежегодном обеде Ассоциации владельцев цветочных магазинов. Чтобы заткнуть рот Элайзе Беттл, хватало упоминания Доры, которая вышла замуж позже ее, но уже нянчила дочь. Или о том, что Кора должна родить на Рождество.
– В моей семье полный порядок, – многозначительно говорила миссис Смарт.
Да, конечно. Элайза замолкала.
А потом началась война. И произошло несколько Событий, в значительной степени повлиявших на жизнь Элайзы. Во-первых, Артур поступил в военно-воздушный флот и уехал. Во-вторых, Фред ушел в армию. А вскоре заболел туберкулезом и через шесть месяцев умер. В-третьих, Нелл призналась Элайзе, что при их последней встрече, незадолго до его смерти, когда он уже был очень болен, они решили прогуляться в лес, подальше от санатория. За его пределы пациентам выходить строго воспрещалось, даже с женами, но они наплевали на запреты. Легли в папоротниках и занялись любовью, в надежде, что им удастся зачать ребенка. Три недели спустя он умер. И конечно же, сказала Нелл, с его смертью не пришли месячные, которые она называла «шоу». Не пришли они и чрез месяц. И через два.
– Просто удивительно, как ты можешь оставаться такой веселой, – как-то сказала ей Элайза.
Артур накануне отъезда в тренировочную эскадрилью предложил Элайзе пригласить Нелл, чтобы та помогала ей в магазине. Элайза с радостью ухватилась за эту идею. Нелл согласилась, но предупредила, что сможет поработать короткое время, а потом переберется в какое-нибудь спокойное местечко, чтобы родить ребенка. Ей полагалась пенсия за Фреда, ребенку – пособие. Она переехала в дом Элайзы, для вдовы более чем веселая. Кто пребывал в минорном настроении, так это Элайза. А потом, через неделю или две после того, как Нелл начала помогать Элайзе в магазине, ее мечты рухнули. Из нее потекло.
Доктор сказал, что для вдов прекращение менструаций – обычное явление и беременной она не была. Нелл, ужасно расстроенная, вернулась к Элайзе, все ей рассказала. Элайзе хотелось спросить, откуда доктор знает, кто беременная, а кто нет? Но Нелл была не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы.
Женщины два года работали вместе, пока Нелл не пригласили в департамент военных архивов. Что-то в ней переменилось. Она стала модно одеваться, вроде бы забыла про все печали. Ей нравилось восхищение, с которым смотрели на нее молодые люди, но их ухаживаний не принимала. Ей хотелось найти себе партию получше, сказала она Элайзе, и Элайза не могла ее в этом винить.
Нелл война начала нравиться. Горе вдовы сменилось ощущением: живи моментом. А ощущение это включало и мужчин. Хотя ниже талии, как она сказала Элайзе, она никого не пускала. Элайза попыталась прикинуться, что знает, о чем говорит Нелл. А последняя произносила те же фразы, что были у всех на устах: «Нас в любую минуту может разнести в клочья…», или «Живи сейчас. На том свете ничего не успеешь…», или «Наслаждайся, пока можешь…». И фразы эти отражали действительность. Людей разносило в клочья, они уходили из дома и не возвращались или приходили домой, чтобы обнаружить, что у них больше нет ни дома, ни семьи. В мгновение ока человек мог лишиться всего. «Всего? – думала Элайза. – А что есть все?»
Только когда миссис Смарт приходила в гости, Нелл проводила вечер дома и вела себя паинькой. Не из страха перед матерью, так она говорила, но потому, что миссис Смарт дважды попадала под бомбежку и она отдавала матери должное за то, что та все равно не боялась разъезжать по городу. Элайза начала понимать, что у нее нет выбора в дилемме оставаться ли хорошей или становиться плохой. Она все больше завидовала Нелл, которая в предрассветные часы возвращалась домой со сверкающими глазами, раскрасневшаяся и с подарками.
А потом, когда Артур приехал в положенный ему отпуск, вся семья собралась на вечеринку, и многочисленные дети бегали, или ползали по ковру, или сидели на руках матерей, в Элайзе вдруг поднялась злость, потому что все радужные надежды, которые она связывала с Артуром, обратились в прах. И она подумала: если здесь ей ничего не светит, она обратит свой взор на других.
Спросила Нелл, не сможет ли она пойти куда-нибудь с ней и ее подругой Долли из военного архива. Нелл и Долли угостили ее коктейлем в «Кафе ройял», где играл оркестр Дикки. Коктейль ей не понравился, и Она вылила его в кадку с пальмой, когда никто не видел, но вот сам ресторан и царящая там атмосфера приглянулись. Ей не требовался коктейль, чтобы поднять себе настроение. Нелл танцевала, Долли танцевала. И после некоторого колебания Элайза тоже пошла танцевать. И на этот раз у нее перехватило дыхание, правда, по-другому, когда высокий незнакомец, светловолосый, с улыбающимся ртом, назвался он Родни, положил ей руку на поясницу и крепко прижал к своему движущемуся телу. В тот вечер она в каждом танце меняла партнеров, слушала нежные слова, нашептываемые на ушко, ей сжимали руку, прикасались к бедру, но никто, включая Элайзу, не воспринимал что-либо всерьез. Из ресторана они ушли в половине первого, Элайза раскраснелась от удовольствия, временами даже пела, когда они с Нелл шли домой. В темноте ночи пробегала руками по своему телу, пытаясь представить себе, каким ощущали его ее партнеры. «Худенькое, – думала она, – но с округлостями в нужных местах», – как прошептал ей один из мужчин.
Шесть месяцев спустя Нелл уже встречалась с лихим рыжеволосым офицером, которого звали Гордон, и призналась Элайзе, что пустила его и ниже талии. «И не напрасно, – добавила она, после чего приложила палец к губам Элайзы. – Только ни слова матери».
А потом случилось ужасное и радостное. На одно из свиданий – Нелл была с Гордоном, Долли с кларнетистом – Гордон привел своего брата Джонни. Для Элайзы. И ей сразу понравились и его шутки, и темные смеющиеся глаза. Очень уж они отличались от глаз Артура, настороженных, наблюдающих.
Джонни оказался очень настойчивым. Она позволила ему прижимать ее к себе во время танцев, но убирала руку с тех мест, прикосновения к которым считала неприличными, пусть и со все возрастающим сожалением. Джонни сказал, что ноги у нее не хуже, чем у Бетти Грэббл.
– На самом деле они даже лучше, чем у Бетти Грэббл. Знаешь почему? – Он чуть наклонился, приподнял ее юбку повыше колена. – Потому что они здесь.
Миссис Смарт, естественно, ничего не знала. Дикки ей не говорил. Ему не хотелось навлекать на себя недовольство матери. Ругать бы она стала прежде всего его, как старшего брата. Артур приезжал в увольнительные и уезжал, и Элайза все больше наливалась яростью, когда ее свекровь спрашивала:
– О, дорогая, дорогая… опять ничего? – и повторяла, что причину надо искать не в ее половине семьи. В очередной раз услышав, как плохо она выполняет обязанности потенциальной матери, Элайза не выдержала, поднялась и подскочила к плите. Взяв чайник, налила в чашку воды.
– Не возражаете, не так ли? – смело заявила она миссис Смарт. – Только он очень крепкий, прямо-таки чай для моряков. А ведь идет война.
Миссис Смарт поразилась такой наглости, но не преминула ответить. Не могла допустить, чтобы дочь паршивого мясника наводила порядки на ее кухне.
– Капелька чая в воде только согревает девушке кровь…
Элайза же улыбнулась. Сидя за кухонным столом с кипящей от негодования свекровью, она приняла решение позволить Джонни все. Ни о чем другом не могла думать, ночь за ночью. Чай согреть ее не мог. Она это точно знала. Согреться она могла только с помощью Джонни.
Сразу она ему об этом не сказала. Решила, что сама выберет момент. Упадет в его объятия и позволит зацеловать всю, как, по его словам, он и хотел, когда будет готова. Она открыла для себя, что и в ожидании есть своя прелесть. Артур далеко, они могли воспользоваться большой двуспальной кроватью, а Нелл подмигнула бы ей, пожелав удачи. С этим она определилась. Может, сегодня, может, завтра, но скоро, несомненно, скоро. А потом Джонни убили во время воздушного налета.
Элайза поразилась своей реакции, поскольку испытывала скорее разочарование, чем горе. Нелл сказала, что война заставляет отращивать толстую кожу. Но Элайзу мучила совесть. Ей снились кошмары, в которых обезображенное лицо Джонни превращалось в лицо Артура. У нее началась бессонница, что часто случалось с людьми во время войны, и перестали приходить месячные. Но по крайней мере она знала, что не беременна.
По совету Нелл Элайза пошла к врачу. И его слова, помимо совета есть продукты с повышенным содержанием железа, потрясли ее до глубины души.
– Миссис Смарт, – сказал он, – вы все еще девственница.
– Девственница? – повторила она и покраснела от злости и стыда.
– Миссис Смарт, ваша девственная плева на месте, в целости и сохранности. – Он вздохнул. – Вы и ваш муж не делали того, что следовало. По этой части вы такая же, как и в день своего рождения.
Она смотрела на врача, пытаясь осознать услышанное. Он грустно улыбнулся, и от этой улыбки у нее на душе заскребли кошки. Столько лет замужем и по-прежнему девственница?
– Но была кровь, – пролепетала она. И рассказала врачу, что «он всунул… это… в нее», что «действительно была кровь». Врач покачал головой и сказал ей, насколько мог тактично, правду. Он также сказал, вроде бы в шутку, что ей, возможно, стоит нарисовать карту и показать мужу путь, если он сам не может найти его. А затем, уже более серьезно, добавил:
– Так делают испорченные мальчики, но не цивилизованные, нормальные люди. – Он улыбнулся. – За исключением греков, миссис Смарт, но они жили очень давно.
В голове Элайзы словно сверкнула молния. Она вдруг вспомнила то, что видела дважды. Первый раз в экзотической книге в кабинете старика Коллинза. Крупным планом два обнаженных тела с гениталиями, не имеющими ничего общего с ее, а потому, как теперь она наконец-то поняла, мужскими. Вспомнила она и надпись на странице: «Забавы нашего любимого грека Ганимеда». Второй, это шокировало ее больше, в глубине ящика для воротников и запонок мужа. Журнал с фотографиями мальчиков и мужчин, обнаженных, на пшеничном поле, у дерева, лежащих, разведя ноги, среди папоротников. Она вернула журнал на место, решив, что он имеет какое-то отношение к скаутам, и ничего не сказала.
Возвращаясь от врача, Элайза шла медленно, засунув стиснутые в кулаки руки в карманы, цепляя подошвами за выщербленный тротуар. Воздушные налеты учащались, интенсивность их нарастала, все могло случиться, случилось же с Джонни, а она вдруг почувствовала, что еще и не жила. Она же видела разительный контраст между собой и Нелл. И жутко завидовала, наблюдая, как та расцветает, когда она чахла. С этим надо что-то делать, решила Элайза.
Гордона отправляли на войну, поэтому он и Нелл поженились. Артур не смог приехать на свадьбу, чему Элайза только обрадовалась. Несколько приятелей Дикки пришли на вечерние танцы, и она позволила себе оголить колено, ногой отбивая ритм, заданный оркестром. От миссис Смарт не укрылось, что Элайза демонстрирует свои ноги, что привлекало мужчин. Элайза тоже заметила, что ее ноги пользуются успехом. И когда пожаловалась, что ей жарко, хотя уже шел октябрь, позволила Томми Уилкинсу прогуляться с ней. Там позволила и кое-что еще. Не так много, как хотелось Томми, но достаточно, чтобы стравить пар. Достаточно, чтобы доказать, что и она умеет зажигать мужчин.
Вернулась она со сверкающими глазами и дымящейся сигаретой. Не отвела глаз, когда миссис Смарт сурово посмотрела на нее. Еще один стакан портвейна, и Элайза бы ей многое высказала, а так села, положив ногу на ногу, чтобы Томми мог полюбоваться ими. Потом, когда выпал снег и одиночество в Рождество заставило его плакать, она уложила Томми в свою постель. Поняли, что мужчина и женщина могут наслаждаться там друг другом и в этом нет ничего омерзительного. И мужчине есть чем себя занять, вместо того чтобы лежать рядом с женщиной и плакать. И пусть она опять кровила, пусть ей было больно, эта ночь не шла ни в какое сравнение с брачной. А удивленному Томми она сказала, что у нее, должно быть, месячные. Не могла признаться в том но стыдном факте, что легла с ним в кровать девственницей. Но встала с нее, как радостно отметила Элайза по утру, уже женщиной.
Томми торговал углем, но разве это имело какое-то значение? Заботило Элайзу только одно: у него бронь, и армию его не брали, а потому, несмотря на войну и воздушные налеты, он всегда мог найти для нее час-другой. Все шло прекрасно, и Элайза расцвела. Чувствовала, что цветет, как и Нелл, хотя бы по вниманию, которое теперь видела со стороны мужчин. А какое-то время спустя и сама научилась получать удовольствие. Знала, что ее родственники и подруги гадали, а с чего с ней произошла такая перемена, но не ощущала за собой никакой вины, считала себя в полном праве делать то, что делала. Ни на йоту не сомневалась, что супружеский долг заплатила сполна.
Потом Томми уехал домой, в Хокстон, чтобы жениться на своей невесте, Майре. Расстались они добрыми друзьями. Углублять их отношения не имело смысла. Ума миссис Смарт хватало, и она уже удивлялась вслух, отчего это Элайза так округлилась, если все в дефиците и большинству людей приходится затягивать пояса. А тут еще младшая сестра Артура, Дафф, с позором вернулась домой, забеременев от женатого мужчины. Так что Элайза распрощалась с Томми, сохранив их роман в тайне, и с распростертыми объятиями встретила вернувшегося с войны мужа. Как и положено жене. В глубине души она, конечно, завидовала Нелл, ее очаровательной дочке и блестящему мужу-офицеру, который так нежно ее любил. С Гордоном Элайза отлично ладила: он тоже происходил не из рабочих.
Но Элайза стала другой, более зрелой и независимой. Она наняла в магазин девушку, не проконсультировавшись с Артуром, и перекрасила фасад. С вывески исчез «Артур Смарт». Теперь на ней значилось: «Смарты. – цветоводы высшего уровня». И только попробуй мне что-нибудь сказать, говорил ее брошенный на мужа взгляд.
– А девушку мне пришлось нанять, чтобы заменить Нелл. – И тут она смотрела ему прямо глаза. Он отвернулся.
Нелл и миссис Смарт жили с дочкой Нелл в пригороде. Миссис Смарт сказала, что устала от вида развалин. И она очень привязалась к девочке, Вирджинии. После стольких детей и внуков у нее вдруг нашлось время для этого маленького человечка. Она шила малышке платья, вплетала ленты в золотые косы, называла красотулечкой. Даже Нелл удивлялась такой любви, хотя и она обожала дочку и отдавала ей все, что могла.
А вот блестящий офицер Гордон не долго оставался образцовым мужем. То ли Нелл слишком уж сорила деньгами и потратила жалованье мужа на всякую ерунду (его версия), то ли он просадил большую часть жалованья на выпивку и карты в офицерской столовой, а потом во всем обвинил жену (ее версия). Как бы то ни было, Гордон избил жену, а когда та возмутилась, тряс чековой книжкой перед миссис Смарт, жалуясь на то, как много денег тратит ее дочь. Заплаканная Нелл оправдывалась. Он извинился перед миссис Смарт за то, что поднял руку на ее дочь, но оправдывался тем, что она его довела. Общими усилиями семейный пожар удалось потушить, и жизнь вернулась в обычную колею. Миссис Смарт продолжала жить у Нелл, чтобы экономить деньги на аренде дома и быть ближе к ненаглядной внучке. Более того, когда Гордон вновь начинал скандалить, брала Вирджинию и отправлялась к одной из своих дочерей, дожидаясь, пока оба, точнее, Гордон, успокоятся.
Впрочем, к тому времени, когда Вирджинии исполнилось три года, скандалы поутихли. Год или два Гордон прилично зарабатывал, в доме появилась новая мебель, и Нелл уже решила, так, во всяком случае, они сказала Элайзе, что худшее в прошлом. Артур ни в чем не менял своих привычек. Элайза завидовала, что у Нелл маленькая дочка, но еще больше завидовала тому, что у нее есть муж, который обнимал ее за талию и по-особенному улыбался, заглядывая в глаза. Конечно, обычно это случалось после того, как Гордон пропускал пару стаканчиков, но ведь случалось.
К сожалению, счастье Нелл длилось недолго. Гордон опять взялся за старое. Сначала сказал теще, что она должна покинуть их дом. Гордая миссис Смарт не заставила просить себя дважды. Потом, когда Нелл пожаловалась, что счета не оплачены и электричество вот-вот отключат, Гордон пошел в паб, а когда вернулся, избил Нелл сильнее обычного. Более того, врезал и Вирджинии, когда та расплакалась. Элайза сказала Артуру, и Артур вмешался. Гордон вежливо выслушал претензии, а потом ледяным тоном заявил:
– Что я делаю в своем доме, тебя не касается.
Следующее признание Нелл вызвало у Элайзы смешанные чувства. Она снова забеременела. Этим, собственно, и объяснялась его злость. Еще один рот, который требовалось кормить. Еще один кричащий ребенок.
Элайза все острее ощущала свою бездетность. Любая ее попытка даже прикоснуться к мужу, скажем, взять за руку, приводила к тому, что он превращался в глыбу льда.
Семья, пусть и не без разногласий, сошлась на том, что Нелл надо помочь. Правда, раздавались голоса, что пара затрещин ей не повредит. Она всегда задирала нос… Так что пора ей перестать похваляться своим офицером-мужем и накупать ковры. Пусть спускается с облаков на землю. Но все-таки ее жалели. Да еще этот инцидент с флаконом с таблетками аспирина. Маленькая Вирджиния чуть не умерла. Нелл, конечно, могла раздражать своей горделивостью, но такого она не заслуживала. Особенно теперь, когда ждала второго ребенка. Артур взял мать и жену и поехал к Гордону, чтобы все обсудить. Они договорились, что миссис Смарт останется на неделю или две, чтобы поддержать семейный покой и убедиться, что Вирджиния окончательно поправилась. По пути миссис Смарт заметила, что раз уж Нелл удалось вновь забеременеть с таким мужем, как Гордон, то почему бы и Элайзе наконец не последовать ее примеру? Артур молчал, не отрывая глаз от дороги.
Элайза подумала, что это не самый удачный момент для ссоры. Потом, когда Нелл предложила ей выпить джина с итальянским вермутом, не отказалась. И пока миссис Смарт и Артур обсуждали ситуацию с Гордоном, Нелл и Элайза сидели на кухне, потягивали джин и разговаривали.
– Когда мама уедет, мне опять придется ходить с фонарями. – Нелл закурила.
– Твоя мать… – начала Элайза и замолчала. – О, забудь об этом, Нелл, тебе и так хватает хлопот.
– Как бы я хотела, чтобы ничего этого не было. – Нелл похлопала себя по животу. – Если б я могла от него избавиться, не задумалась бы ни на секунду.
Элайза заплакала. Дочего же несправедлива жизнь.
– Не позволяй матери приставать к тебе с детьми, – продолжила Нелл. – Они приносят не только радость, но что делать, если такое случается, деваться некуда.
И вот тут Элайза не выдержала. Удача на тот момент отвернулась и от Нелл, вот она и подумала, что рассказывать будет легче. А необходимость выговориться назрела. Нет, она не собиралась говорить о фотографиях, подробностях брачной ночи или неспособности Артура выполнять супружеские обязанности. Элайза призналась, что у нее были «отношения», это слово она прошептала, с мужчиной и теперь она знала, как это делается.
– Мне это очень нравилось, Нелл, – добавила она.
– Что ж тут удивительного. – Нелл пожала плечами. – Только Артур ничего не должен знать. А не то он тоже может ударить тебя. Приятного в этом мало, будь уверена. – И она легонько коснулась пальцем синяка на челюсти.
– Приятного мало и когда тебе говорят, что ты все еще девственница. После нескольких лет замужества. – Элайза порадовалась, что джин развязал ей язык. Словно гора свалилась с ее плеч, когда она сказала об этом Нелли.
Нелл изумленно вытаращилась на нее.
– То есть он с тобой… никогда? – У нее отвисла челюсть.
– Никогда.
– Даже в брачную ночь?
– Никогда.
– Да, – признала Нелл, – это почище нокаута.
– Я просто думаю, что больше не смогу спокойно выслушивать попреки твоей матери в том, что я не способна родить ребенка.
Нелл, бодрая, несмотря на синяки и фонари под глазами, вставила очередную сигарету в мундштук из панциря черепахи.
– Конечно, не сможешь. А почему бы ей не сказать? Пусть знает, что виновата не ты, а ее драгоценный Артур. – Если раньше она любила брата, то теперь отношение к нему изменилось, особенно после того, как он отчитал ее:
– Ты сама раскладывала постель, Нелли, так что теперь должна на ней лежать.
Она не стала говорить, что иной раз ее вышвыривали из дома, и приходилось лежать в саду.
– Не могу, – тяжело вздохнула Элайза. – Артур перестанет со мной разговаривать. Мы спим в одной кровати только потому, что так велела мать. Этого Артур мне никогда не простит.
– Что ж, тогда детей у тебя не будет, если ты не заставишь его сыграть свою роль, – ответила Нелл. – Придется тебе приложить побольше усилий.
Элайза приложила. Завила волосы, пела и дома, и в магазине, вновь стала покорной женой, во всем смотрящей мужу в рот. Делала все, чтобы доставить ему удовольствие. Кое-чему она научилась, от Томми и теперь решила применить полученные навыки уже с Артуром.
Она знала, к примеру, как возбуждает ванна. Начинается все невинно, с намыливания спины, а потом мыло выскальзывает у тебя из руки, а потом, а потом… Она предприняла такую попытку, приведя мужа в ужас. Но к этому времени она уже набралась ума-разума. И дала задний ход. И держала дистанцию весь следующий день. Пока Артур не пришел в себя. Но она убедилась во время эпизода в ванной, что и с мужем, если все сделать правильно, можно иметь дело. Пусть на лице читалось отвращение, некоторые части его тела, особенно те, что находились под мыльной пеной, такового не выказывали. Даже наоборот. Это был полезный урок. И хотя он по-прежнему не прикасался к ней в постели, его отношение изменилось в лучшую сторону. Предлагал взять его под руку, когда они шли по улице, и позволял по-новому зачесывать волосы. Но эти маленькие крупицы человеческого тепла только разжигали желание Элайзы получить большее.
По крайней мере, благодаря ее стараниям Артур отрывался от своих пролетарских корней. Ему нравилась элегантность, и их квартира над магазином становилась все краше. Плита у нее стояла самая современная, они купили новый столовый гарнитур и большие ковры (у Нелли, до того как в дом очередной раз пришли судебные приставы). Элайзе хотелось показывать людям, как высоко она поднялась в этом мире. Пока Нелл грудью кормила дочь в их теплой, чистенькой кухне, Элайза проводила пальцем по кремовой панели холодильника и рассказывала, какие температурные режимы обеспечивает ее новая плита. Но в ее жизни все равно оставалась зияющая пустота.
– Ты можешь ее взять, – шутливо, но в то же время всерьез сказала Нелл. – На днях Вирджиния понесла ее на помойку. Потому что нам, мол, она не нужна. Ее слова. Дети все замечают. Мама далее не хочет брать ее на руки. Говорит, что рождение Дилис не принесло ничего, кроме хлопот. – И игриво добавила: – Что скажешь?
Но Элайза мечтала о другом. Родить собственного ребенка.
А потом, на «Фестивале Британии»,[35]35
«Фестиваль Британии» – Британская юбилейная выставка в Лондоне в 1951–1952 гг., проведенная в ознаменование столетия «Великой выставки» и для демонстрации достижений за последние сто лет.
[Закрыть] куда она пошла с Корой и взяла девочек Нелл, Элайза вновь встретила Томми Уилкинса с его усталой, безвкусно одетой женой и тремя сыновьями. Выглядел он, как подумала Элайза, тем же веселым парнем, что и прежде. И, стоя в очереди за чаем, они обо всем договорились. Когда Артур уезжал на скаутские мероприятия, Томми приходил к ней или они встречались где-то еще. Когда же Артур уехал в лагерь скаутов, Томми стал приходить каждый вечер. Миссис Уилкинс в половине девятого укладывала спать своих сыновей и сама падала в кровать как Подкошенная. А вот Элайза и Томми наверстывали упущенное. И Элайза, уже чувствовавшая себя никому не нужной старухой, вновь расцвела. Томми, лежа рядом с ней, пробегая руками и глазами по ее телу, говорил, что с детьми все было бы гораздо хуже, что дети для женщины – беда.
Настроение Артура улучшалось в унисон с настроением жены. Если она была счастлива, значит, и он мог ни на что не жаловаться. И тут случилось немыслимое. Словно в пику свекрови Элайза забеременела. Пропустила «шоу», но не придала этому никакого значения, однако несколько дней спустя, когда Томми остался на ночь и начал тискать и покусывать ее соски, от боли она буквально выпрыгнула из кровати. Томми посмотрел на нее и все понял.
– Ты, моя старенькая уточка, залетела. – Она уставилась на него. Он поднял руку и очень нежно сжал сосок. Элайза подалась назад. – Мне следовало об этом знать, – вздохнул он.
Элайза и обрадовалась, и испугалась. Всем своим существом она хотела ребенка. Томми предложил аборт. Его жена уже делала один, так что он знал, к кому обращаться и сколько это стоит. Но Элайза и слышать об этом не желала. Она хотела родить ребенка и твердо знала, что родит. Но Томми ничего не мог ей предложить. Он продавал лишь тот уголь, который сам же и развозил на своем грузовике, и его прибыль составляла двадцать пять фунтов в неделю. Элайза же привыкла к жизни в достатке. Хорошая одежда, хорошая мебель… достойное положение в обществе. Уйдя от Артура, она стала бы бедной. И могла остаться матерью незаконнорожденного ребенка, если бы Томми не удалось получить развод. Но обо всем этом не хотелось думать, потому что речь шла о ее ребенке. И она хотела, чтобы у него было все самое лучшее. Элайза обратила внимание, что даже у девочек Нелл, когда они оставались у нее в последний раз, одежда и нижнее белье качеством отличались от того, что вешают на пугало. Так что от Артура она уйти никак не могла. Но загвоздка состояла в том, что Артур никоим образом не мог быть отцом.
И внезапно она действительно испугалась. Артура отличали высокие моральные принципы, в их районе он был человеком известным. Он мог развестись с ней, выбросить ее на улицу, и пойти ей было бы некуда. Она теребила пальцами нижнее белье, складывая его, прошлась рукой по пианино в гостиной над магазином, посмотрев в зеркало, отметила, что прическа у нее, как у модной кинозвезды. И главное, и соседи, и коллеги по профессии относились к ней с уважением. Она не могла да и не хотела всего этого лишиться.
– Томми, я на тебя не сержусь, – сказала она.
– Ребенок мой, не так ли?
– Нет! – отрезала Элайза. – Ребенок мой.
Она вновь во всем призналась Нелл. Впавшей в депрессию Нелл, которая зарабатывала кусок хлеба на фабрике. От ее красоты не осталось и следа, голос погрубел, Гордона отстранили от работы, компетентные органы вели расследование на предмет растраты, миссис Смарт занимала в доме две лучшие комнаты, всем своим видом выражала недовольство и на уик-энды уезжала к другим детям, добившимся куда большего, запирая двери в свои комнаты.
– Ты только представь себе! – возмущалась Нелл. – Запирать двери в моем доме и платить мне за жилье только десять фунтов в неделю. И она не пускает туда маленькую. Только Джинни. Ведет себя так, будто эти комнаты – Букингемский дворец.
Так что для своих откровений Элайза выбрала удачный момент.
– Продолжай в том же духе, – поддержала ее Нелл. – Сделай все так, как ты хочешь, и получи то, что хочешь.
– Но Артур поймет, что это не его ребенок. Он же близко ко мне не подходит.
– Заставь его.
– Я пыталась.
– Тогда напои.
– Но ты всегда говоришь, что Гордон отключается, когда напьется.
– Давай не будем упоминать моего мужа-двоеженца, – предложила Нелл.
– О, Нелли, мне так жаль.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.