Текст книги "История изучения восточных языков в русской императорской армии"

Проект предполагал три редакции в зависимости от выбора места для предполагавшегося офицерского академического курса восточных языков – в Петербурге, Тифлисе или Ташкенте. Проект предусматривал прием на курсы ежегодно по 10–15 офицеров. Поступлению на курсы предшествовал предварительный экзамен, в программу которого входили география Азии, топография, законоведение, политическая история, русский и французский языки. Программа обучения включала как главные предметы – языки арабский, сартовский, киргизский, туркменский, азербайджанский, урду и мусульманское право, так и второстепенные – историю Востока, законоведение и французский язык. На летние месяцы предлагалось офицеров младшего курса вместо отбытия лагерного сбора оставлять в Ташкенте для практических работ по языковедению, мусульманскому праву и археологии Востока. Офицеров среднего курса предлагалось по предварительному соглашению с областными управлениями прикомандировывать к областным и уездным управлениям для служебной стажировки.

В целях поощрения офицеров предлагалось установить выпускникам курсов специальный нагрудный знак, предоставить преимущественное право по занятию должностей по линии военно-народного управления, выдавать по окончанию учебного заведения в качестве награды годовой оклад жалованья, производить добавочное к жалованью содержание по 15 руб. в месяц и представлять к производству из капитанов в подполковники через три года. Офицеры, окончившие курсы, обязаны были прослужить на азиатской окраине не менее четырех лет.

Для окончательного разрешения вопроса об организации дела изучения офицерами восточных языков, как уже отмечалось выше, Главный штаб образовал комиссию, которая разработала проект о курсах в Петербурге, но ввиду начала войны с Японией проект этот не был реализован, и все осталось в прежнем, официально признанном неудовлетворительным положении.

В Ташкенте капитан И. Д. Ягелло проявил большую творческую активность. В 1902 г. при поддержке ВУК Главного штаб он издал две новые работы по языку индустани – «Практическую грамматику языка индустани (урду)»[445]445
  Ягелло И. Д. Практическая грамматика языка индустани (урду): Изд. с содействия Военно-учен. ком. Гл. штаба / Кап. Ягелло. Ташкент: Тип. Штаба Туркест. воен. окр., 1902. [124] с. разд. паг.


[Закрыть] и «Индустани-русский словарь»[446]446
  Ягелло И. Д. Индустани-русский словарь / Кап. Ягелло. СПб.: Воен. – учен. ком. Гл. штаба, 1902. [4], 220 с.


[Закрыть]. Как представляется, в этот период капитан Ягелло пользовался значительной поддержкой в ВУК Главного штаба. Косвенно об этом свидетельствует факт передачи Главным штабом Ягелло большого заказа на подготовку лингвистических пособий. Весной 1903 г. ему было ассигновано 4000 руб. на издание трех полных словарей: арабско-персидско-индустанско-русского (на 65 тыс. слов), русско-индустанского (30 тыс. слов) и русско-персидского (30 тыс. слов)[447]447
  Местные известия // Туркестанские ведомости. 1903. № 27.


[Закрыть]. Заказ Главного штаба по своему масштабу был беспрецедентным; до этого ни одному из военных востоковедов не удавалось получить столь крупные суммы, предназначенные на издание сразу нескольких работ. Этот престижный заказ совершенно неожиданно обернулся для капитана Ягелло серьезными осложнениями, о чем будет сказано ниже.

В 1903 г. на курсах языка индустани состоялся очередной выпуск офицеров. Из выпускников этого года следует отметить Генерального штаба подполковника Александра Михайловича Григорова (1868 – после 1931 г.). Он получил известность своими военно-географическими и военно-статистическими исследованиями Туркестанского края. Григоров выступил автором нескольких военно-востоковедных трудов и редактором серии работ по военно-статистическому описанию Туркестанского военного округа. В период службы в Туркестане он был одним из близких друзей А. Е. Снесарева.

В этом году на курс были приняты всего шестеро офицеров. Особенностью набора явилось отсутствие офицеров Генерального штаба, которые до того регулярно обучались на курсе. От туркестанских стрелковых батальонов, в которых проходила службу основная масса туркестанских офицеров, был принят только один офицер. Этот факт также свидетельствует о падении престижа курсов языка индустани в среде строевых офицеров и подтверждает мысль капитана И. Д. Ягелло, что курсы в некотором отношениии были даже вредны для служебного роста строевых офицеров.

В начале 1904 г. капитан И. Д. Ягелло подготовил на имя начальника штаба округа служебную записку, в которой поднял наиболее злободневные вопросы в деятельности курсов языка индустани[448]448
  Записка Ягелло (2). Л. 38–39 об.


[Закрыть]. В записке Ягелло отметил необходимость сохранения за офицерами-слушателями установленного им в частях (откуда они поступили на курсы) положенного содержания, так как на практике многие офицеры-слушатели теряли фуражные, походно-порционные и другие виды усиленного довольствия. Он также указал на неудовлетворительное состояние вопроса о снабжении слушателей учебными пособиями, о награждении наиболее отличившихся в учебе офицеров. Ягелло предлагал уточнить критерий «наиболее успешно окончившие курс», который он находил слишком неопределенным. Он предлагал внести в действовавшее Положение о курсах дополнительные статьи о его целях и задачах, о дисциплинарных и служебных правах обучающего офицера. Ягелло также указал на необходимость поднять престиж и авторитет выпускной комиссии, которая в начальный период деятельности курсов была представлена высшими руководителями округа, к примеру, командующим войсками, а в более поздний период – только генерал-квартирмейстером штаба округа.

В записке отдельно был поставлен вопрос о необходимых изменениях в программе курсов языка индустани. Ягелло высказывался за необходимость изучения двух начертаний языка индустани – арабо-персидского (урду), распространенного среди мусульман Индии, и деванагари (хинди), распространенного среди индийцев. С этой целью им был составлен проект программы курса языка индустани для изучения языков урду и хинди[449]449
  РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 3522. Л. 41. Программа двухлетнего курса языка индустани.


[Закрыть].

Также отдельно было сказано о необходимости изучения офицерами языков английского, персидского – для офицеров Закаспийской области, и сартовского – для офицеров из других областей Туркестанского края. Персидский и сартовский языки предлагалось изучать факультативно. По мнению Ягелло, изучение этих языков не представляло большого труда, но они могли бы применяться офицерами в повседневной службе при их возвращении в свои части. С введением на курсах языков индустани, английского и персидского открывалась бы возможность организовать для штаба округа перевод английских, индустанских и персидских газет[450]450
  РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 3522. Л. 39–39 об.


[Закрыть]. Таким образом, Ягелло фактически высказывался за возвращение к первоначальной программе ташкентских курсов языка индустани, введенной в 1897 г.

В штабе Туркестанского военного округа к части идей записки капитана И. Д. Ягелло отнеслись вполне сочувственно. Со второй половины 19031904 учебного года учебная программа была дополнена персидским, сартовским и английским языками. В марте 1903 г. на курсы прибыл новый практикант языка индустани – индус Халил-уддин Ахмед, специально приглашенный из Индии[451]451
  Первоначально в Ташкент назначался его старший брат, Рияз-уддин, которого подобрал в Бомбее русский консул В. О. Клемм. Однако Рияз-уддин отказался от поездки в Россию под впечатлением от сообщений индо-британской прессы об «ужасах» российской жизни.


[Закрыть]. Практикант был знаком также с персидским и английским языками. Как указывалось в туркестанской прессе, «побочная профессия его – лечение туземным способом и разрисовывание на стекле»[452]452
  Туркестанские ведомости. 1904. № 32.


[Закрыть].

Вместе с тем введение в программу ташкентских курсов дополнительных языков не способствовало поднятию эффективности подготовки военно-востоковедных кадров. Генерального штаба полковник Л. Г. Корнилов, лично ознакомившийся с работой курсов в 1906 г., отмечал в этой связи: «С такой поправкой дело пошло еще хуже: изучение в течение двух зим четырех языков оказалось задачей непосильной для слушателей, а непредоставление им каких-либо преимуществ за их усиленный труд сразу отозвалось уменьшением числа желающих поступать на курсы, почему по недостатку таковых пришлось назначать офицеров на курсы по выбору начальства. В общем, курсы поставлены так, что командирование на них офицеров, не принося пользы делу изучения языков, приносит только ущерб войсковым частям, отвлекая известное число офицеров от их прямых обязанностей»[453]453
  Справка Корнилова. Л. 33 об. – 34.


[Закрыть].

30 апреля 1905 г. состоялись выпускные экзамены на курсе языка индустани[454]454
  РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 3321. Л. 4–4 об. Рапорт начальника штаба Туркестанского военного округа в Главный штаб, 18 мая 1905 г.


[Закрыть]. Выпускавшиеся офицеры изучали язык индустани в течение двух учебных сезонов, английский – в течение одного сезона и персидский – 3,5 месяца. По всем трем языкам занятия велись подполковником И. Д. Ягелло совместно с практикантом Халил-уддин Ахмедом. Экзамен заключался в чтении, переводах, изложении прочитанного и проверке практического знания разговорного языка. Наиболее успешные результаты были достигнуты слушателями в изучении языка индустани. Отличные результаты показали поручик П. П. Атаев и подпоручик В. В. Лосев, получившие по всем трем языкам высшую оценку (12 баллов)[455]455
  Там же. Л. 5. Список офицеров, подвергнувшихся экзамену по языкам индустани (урду), персидскому и английскому за время с 1 октября 1903 г. по 1 мая 1905 г.


[Закрыть]. Штаб округа рекомендовал подпоручика Лосева командировать осенью 1905 г. в Индию «для дальнейшего практического усовершенствования в языке индустани». Находясь в служебной командировке в Индии, поручик Лосев на собственном опыте убедился в высоком уровне преподавания языка индустани в Ташкенте и в пользе участия в учебном процессе преподавателя-носителя языка. «Благодаря такой постановке дела, – отмечал Лосев в отчете по итогам поездки в Индию, – индустанский язык был пройден как теоретически, так и практически настолько удачно, что в Индии никто не хотел верить, что можно вне ее пределов изучить и вполне усвоить помимо теории и разговорную речь индустанского языка»[456]456
  Лосев В. В. Отчет о поездке в Индию в 1905–1906 гг. // Добавление к СМА, № 9. СПб.: Изд. ГУГШ, 1908. С. 57.


[Закрыть].

Атаев и Лосев сыграли важную роль в дальнейшей деятельности Ташкентской офицерской школы восточных языков. Они явились первыми выпускниками, которые были приглашены в школу в качестве преподавателей восточных языков.

Поручик Владимир Владимирович Лосев (1882 – после 1914 г.) командировался в Индию (октябрь 1905 г. – май 1906 г.) для языковой стажировки в индустани, персидском и английском языках. В период поездки в Индию он самостоятельно изучил афганский язык (пушту), посетил с разведывательными целями территории Северо-Западной пограничной провинции Британской Индии, собрал ценные военно-статистические сведения и провел маршрутно-глазомерные съемки. В штабе Туркестанского военного округа Лосев участвовал в планировании и реализации разведывательных операций в сопредельных государствах, совершил ряд секретных командировок к афганской границе и в Бухарский эмират. Благодаря хорошо поставленной им агентурной работе на территории эмирата удалось предовратить покушение на бухарского эмира. Принимая во внимание успешную разведывательную деятельность Лосева, командующий войсками Туркестанского военного округа генерал от инфантерии Н. И. Гродеков ходатайствовал перед ГУГШ о «высокой награде – переводе поручика Лосева в Генеральный штаб, не подвергая его искусу продолжительного академического курса»[457]457
  РГВИА. Ф. 1396. Оп. 2. Д. 2304. Л. 37 об. Отношение штаба Туркестанского военного округа, 30 июня 1909 г. Ходатайство Гродекова было отклонено.


[Закрыть]. Лосев являлся членом правления Туркестанского отдела Общества востоковедения. С 1910 г. преподавал афганский язык в Ташкентской офицерской школе восточных языков. В связи со скандалом из-за неправильно оформленных в ведомости 70 руб., выплаченных приглашенным в школу афганцам-практикантам, подвергся судебному преследованию. Несмотря на помилование и лестные аттестации руководства Ташкентской офицерской школы восточных языков, восстановиться на службе Лосеву не удалось.

Петр Петрович Атаев (1873–?) состоял в органах разведки Туркестанского военного округа, с целью разведки нелегально командировался в Индию на два года (1907–1908). Под видом персидского торговца[458]458
  П. П. Атаев – армянин по национальности, в период поездки широко пользовался связями в армянской общине Индии.


[Закрыть] посетил закрытые территории Северо-Западной пограничной провинции Британской Индии, собрал ценные военно-статистические сведения, представленные в ГУГШ. С 1910 г. состоял штатным преподавателем сартовского языка в Ташкентской офицерской школе восточных языков.

В июне 1905 г. Главный штаб предложил штабу Туркестанского военного округа подвергнуть пересмотру временное Положение о курсах языка индустани, утвержденное военным министром 11 сентября 1900 г. В предписании Главного штаба указывалось, что пересмотр Положения следует произвести без дополнительных расходов от казны. В соответствии с указанием в штабе Туркестанского военного округа разработали проект изменений Положения о курсе для обучения офицеров Туркестанского военного округа языку индустани (урду)[459]459
  РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 3321. Л. 47–49.


[Закрыть]. Основные изменения сводились к следующим положениям: помимо языка индустани в программу курсов вводились персидский, сартовский и английский языки; для заведования курсами и преподавания назначался штаб-офицер для поручений при штабе округа (он же штабной драгоман) с предоставлением ему дисциплинарных прав командира неотдельного батальона; обучающиеся на курсе офицеры прикомандировывались к окружному штабу и сохраняли все получавшееся ими в частях по чинам и должностям содержание, продолжая числиться на прежних должностях. Проект штаба Туркестанского военного округа не получил одобрения в ГУГШ, которое рекомендовало руководству округа выработать «более прочные и широкие основания» для деятельности курсов.

Осенью 1905 г. полковник В. М. фон Кох, инспектор классов в Ташкентском кадетском корпусе, выступил в туркестанской прессе со статьей, в которой высказался о необходимости изучения офицерами Туркестанского военного округа и других иностранных языков, не только восточных[460]460
  Кох В. М. фон. Офицерские курсы иностранных языков в Ташкенте // Туркестанские ведомости. 21 сентября 1905 г.


[Закрыть]. В качестве примера он указывал на деятельность офицерских курсов иностранных языков в Варшаве, где изъявившие желание офицеры в течение года (за исключением летних месяцев) занимались в группах по 20–25 человек по несколько часов в неделю в свободное от службы время. Значительное число обучающихся составляли обер-офицеры, но на курсах занимались штаб-офицеры и даже генералы. Полковник Кох предлагал создать такие же курсы в Ташкенте и высказывал уверенность, что они будут пользоваться популярностью. Это был первый случай, когда в туркестанской армейской среде было высказано мнение о важности европейских иностранных языков, которые не менее полезны для офицеров, чем языки восточные. Статья полковника Коха в известной мере ставила под сомнение установившийся в руководстве Туркестанского военного округа взгляд на монопольное положение восточных языков для целей боевой подготовки войск округа.

Осенью 1905 г. на курсы языка индустани[461]461
  В 1905 г. курсы языка индустани были неофициально переименованы в «курсы восточных языков». См.: Записка Ягелло (3). Л. 76.


[Закрыть] были приняты 16 офицеров, более чем в два раза больше по сравнению с набором 1903 г.[462]462
  РГВИА. Ф. 1396. Оп. 2. Д. 1662. Л. 116. Краткий отчет по ведению занятий на курсах восточных языков при штабе Туркестанского военного округа в 1905/06 учебном году.


[Закрыть] Один офицер вскоре оставил курсы и вернулся в свою часть. Особенностью набора явилось преобладание офицеров от стрелковых и резервных батальонов (7), увеличилось число артиллерийских офицеров (2), на прежнем уровне осталось число казачьих (2) и саперных офицеров (1). Кроме штатных слушателей к занятиям были допущены также сверхштатные слушатели: офицеры Генерального штаба – полковник Н. Д. Ливенцев и капитан Н. М. Соколов, офицеры Туркестанского военно-топографического отдела капитан А. Н. Картыков и поручик Н. И. Нехорошев.

В программе преподавания в этот год также были внесены изменения: введен курс мусульманского права (1906), добавлен сартовский язык[463]463
  Доклад Маркова. Л. 144.


[Закрыть]. Лекции по мусульманскому праву читал Н. П. Остроумов; преподавание сартовского языка взял на себя подполковник А. А. Ломакин – штаб-офицер для особых поручений Туркестанского окружного интендантского управления, выпускник офицерских курсов восточных языков при Азиатском департаменте МИД (вып. 1889 г.). Практикантом по языку индустани состоял Халил-уддин Ахмед, практиканта по сартовскому языку не имелось. На докладной записке И. Д. Ягелло о желательности впредь иметь практиканта по сартовскому языку начальник штаба округа генерал-лейтенант М. Д. Евреинов оставил весьма оригинальную пометку – «Не может понять полк[овник] Ягелло, что практику дает жизнь (улица, базар, извозчик, караульщик)».

Учебными пособиями на курсе являлись: по языку индустани – «Практическая грамматика языка индустани» А. Грина в переводе И. Д. Ягелло, литографированная хрестоматия текстов языка индустани и сборник разговорных фраз; по персидскому языку – «Руководство к практическому изучению персидского языка»[464]464
  Наливкин В. П. Руководство к практическому изучению персидского языка / Сост. В. П. Наливкин. Самарканд: Самарканд. обл. стат. ком., 1900. [4], II, [2], 332 с.


[Закрыть] В. П. Наливкина, литографированная хрестоматия персидских текстов и сборник разговорных фраз; по английскому – «Практическая грамматика английского языка»[465]465
  Гауф Л. А. Практическая грамматика английского языка, имеющая целью при постепенном ознакомлении учащегося с грамматическими правилами дать ему возможность с первого же урока привыкнуть к английскому разговорному языку / Сост. Л. А. Гауф (L. A. Hauff). СПб.: К. Л. Риккер, 1902 (Дармштадт). VIII, 380 с., 2 л. факс.


[Закрыть] Л. А. Гауфа с приложением упражнений, рассказов и образцов для чтения; по сартовскому – «Записки по грамматике сартовского языка»[466]466
  Ломакин А. А. Записки по грамматике сартовского языка. Ташкент, 1903.


[Закрыть] А. А. Ломакина.

В учебный сезон 1906–1907 гг. подполковник И. Д. Ягелло впервые ввел в учебный процесс демонстрационные наглядные пособия и разработал методику использования наглядности в учебном процессе[467]467
  Ягелло И. Д. Картинная система обучения языкам // Туркестанские ведомости. 1907. № 64.


[Закрыть]. Ягелло рассматривал наглядность как один из эффективных методов изучения иностранных языков, в том числе восточных. В качестве наглядных пособий он использовал популярную в то время в России «коллекцию картин Делмаса»[468]468
  Наглядное пособие на 8 иностранных языках составлено французом Эрнестом Рошеллем (Ernest Rochelle) и публиковалось издательством G. Delmas в г. Бордо. Полное название пособия: Livret explicatif des tableaux auxiliaires Delmas, pour l'enseignement pratique des langues vivantes par la mιthode directe et par l'image.


[Закрыть] – набор из 16 плакатов (размером 185 Χ 85 см) с нанесенными на них изображениями предметов и ситуационными сценками. Первоначально новая методика применялась на занятиях по персидскому языку.

Занятия на курсах проводились в Ташкентском военном собрании, для чего была выделена одна комната. Место для занятий было крайне неудобным и очень шумным, часто рядом шли репетиции с пением и музыкой. Ягелло предлагал перенести курс в другое помещение и иметь минимум две комнаты для двух групп слушателей, а в случае невозможности найти служебное помещение, снять его у частного лица. На эти просьбы командование отвечало неизменным: «А откуда деньги?»

В феврале 1906 г. начальник Генерального штаба выразил желание, чтобы штаб Туркестанского военного округа вновь рассмотрел вопрос о преобразовании курсов языка индустани на «более прочных и широких основах». Одновременно начальник Генерального штаба уведомил штаб округа, что курсы языка индустани переходят из ведения Главного штаба в ГУГШ[469]469
  РГВИА. Ф. 1396. Оп. 2. Д. 1662. Л. 1–1 об. Письмо начальника Генерального штаба начальнику штаба Туркестанского военного округа, 16 февраля 1906 г.


[Закрыть].

В марте 1906 г. подполковник И. Д. Ягелло представил на имя командующего войсками Туркестанского военного округа служебную записку, в которой изложил свой взгляд на вопрос изучения строевыми офицерами восточных языков[470]470
  Записка Ягелло (3).


[Закрыть]. В записке Ягелло признавал, что практика показала неудовлетвоительность постановки этого вопроса в округе. Сравнивая подготовку офицеров на офицерских курсах восточных языков в Петербурге и Ташкенте, он приходил к выводу, что ташкентские курсы более всего адаптированы под конкретные потребности войск в специалистах со знанием восточных языков. По убеждению Ягелло, ташкентские курсы могли бы дать более ощутимые результаты, но при иной постановке вопроса и при условии предоставления офицерам определенных преимуществ по службе за «тяжелый умственный труд в течение двух лет».

Изучив распоряжения Главного штаба (отзыв от 1 июня 1905 г.) и ГУГШ (письмо от 16 февраля 1906 г.) о необходимости преобразования курса языка индустани, Ягелло пришел к выводу, что в Петербурге предполагают создать в Ташкенте курсы, сходные с петербургскими, но на началах строгой экономии бюджета. В этой связи он высказал мнение, что преобразование курсов в Ташкенте не должно решаться отдельно от петербургских курсов ввиду того, что оба курса должны дополнять, а не исключать друг друга. Ягелло высказывался против намерения иметь в двух разных пунктах курсы с одинаковой программой, что привело бы к неизбежному дублированию функций и большому расходу средств. По этой причине он предлагал объединить оба курса в Ташкенте, считая, что ташкентские курсы больше соответствовали бы конкретным потребностям азиатских военных округов в офицерах-восточниках. По его мнению, Ташкент предоставлял широкую возможность для языковой практики, знакомства с мусульманским законодательством, обычаями и жизнью народов мусульманского Востока. На ташкентский курс могли бы поступать офицеры из войск Туркестанского военного округа, уже в некоторой степени знакомые с краем и его особенностями. Одновременно ташкентские курсы могли бы готовить военно-востоковедные кадры и для Кавказского военного округа за счет включения в учебную программу азербайджанского языка.

Как отмечал И. Д. Ягелло, в случае принятия правительством решения сохранить курсы в Петербурге и Ташкенте, необходимо разделить их функции: петербургским курсам предоставить право готовить специалистов академического профиля, ташкентским – офицеров с практическим знанием восточных языков, как наиболее соответствующим реальным потребностям туркестанских войск. С этой целью он предлагал освободить ташкентские курсы от «лишнего балласта» – языков индустани и английского, которые в Туркестанском крае не могут быть использованы в практической деятельности. Преподавание этих «имеющих государственное значение» языков могло бы вестись на петербургских курсах. Ягелло указал также, что, независимо от принятого правительством решения, необходимо ввиду большой государственной важности организовать в военном ведомстве изучение «еще нигде в России не изучаемых языков: азербайджанского (языка Северной Персии) и пушту (языка афганских деревень)»[471]471
  Записка Ягелло (3). Л. 78.


[Закрыть].

В заключении своей записки И. Д. Ягелло предлагал создать при ГУГШ специальную комиссию для рассмотрения вопроса об изучении офицерами восточных языков с участием компетентных лиц от азиатских военных округов. Командующий войсками округа, ознакомившись с запиской Ягелло, нашел содержавшиеся в ней мысли вполне убедительными и распорядился представить ее основные идеи на рассмотрение военного министра и начальника Генерального штаба.

Записка Ягелло 1906 г. важна с точки зрения эволюции взглядов на приоритетность тех или иных восточных языков для практических целей туркестанских войск и администрации Туркестанского края. Записка является первым документом, в котором высказана мысль о фактической утрате языка индустани своего лидирующего положения в программе ташкентских курсов. Применительно к деятельности И. Д. Ягелло, чей карьерный рост и становление как военного востоковеда целиком связано с языком индустани, предложение о необходимости изучения языка пушту имело знаковое значение. Наступала эпоха, в которой Ягелло терял исключительную монополию на выработку учебной программы и определение приоритетности изучения восточных языков на курсах языка индустани. После 1905 г. в школу пришло новое поколение преподавателей из числа офицеров-восточников, которые вносили в концепцию Ташкентской офицерской школы восточных языков новые взгдяды и подходы.

Сам факт записки также может свидетельствовать о начавшейся смене приоритетов в подготовке языковых специалистов для войск Туркестанского военного округа, для которых соседний с Россией Афганистан имел большее практическое значение, чем Британская Индия. После подписания англо-русского соглашения 1907 г., снявшего напряженность в отношениях двух стран в центральноазиатском регионе, значение языка индустани в представлениях туркестанской военной элиты снизилось еще более. Этому способствовало изменение в стратегических приоритетах туркестанских войск в случае вооруженного конфликта в Средней Азии. После войны с Японией в боевом планировании Туркестанского военного округа происходило стратегическое перенацеливание сил и средств округа на возможный военный конфликт с Афганистаном. Это обстоятельство привело к изменению «языковой компоненты» военного планирования в Средней Азии, обусловило потребность войск округа в специалистах по языкам народов Афганистана.

Ближайшим последствием записки подполковника И. Д. Ягелло стало решение начальника Генерального штаба о командировании в Ташкент делопроизводителя ГУГШ Генерального штаба полковника Л. Г. Корнилова, как офицера, хорошо знакомого с местными условиями и сопредельными странами, с целью рассмотрения на месте вопроса об изучении офицерами восточных языков и выработки нового Положения о курсах восточных языков при штабе Туркестанского военного округа. В июне 1906 г. Корнилов прибыл в Ташкент и подробно ознакомился с перепиской по вопросу об изучении офицерами восточных языков в Туркестанском военном округе, а также с материалами по этому вопросу, собранными по поручению командующего войсками округа заведующим курсами языка индустани И. Д. Ягелло[472]472
  РГВИА. Ф. 1396. Оп. 2. Д. 1662. Л. 165–167. Письмо Генерального штаба полковника Л. Г. Корнилова вр. и. д. начальника штаба Туркестанского военного округа, 9 июля 1906 г.


[Закрыть]. Внимательно изучив вопрос, Корнилов пришел к выводу о недостаточности изучения на курсах только восточных языков. Он считал, что существовавшие курсы давали офицерам «узко лингвистическое образование» и не предусматривали более основательной научной подготовки, необходимой для выполнения разведывательных задач в сопредельных странах Востока[473]473
  Ташкентские курсы языка индустани // Туркестанские ведомости. 1908. № 110.


[Закрыть].

Завершив изучение вопроса, полковник Л. Г. Корнилов совместно с подполковником И. Д. Ягелло разработали проект преобразования ташкентских курсов, который в начале июля того же года был представлен командующему войсками Туркестанского военного округа генерал-лейтенанту Д. И. Субботичу и в ГУГШ и стал основой для дальнейшего обсуждения. Оригинальный черновик проекта с рукописными правками Корнилова и Ягелло хранится в фондах РГВИА[474]474
  Проект Корнилова и Ягелло. Л. 89–102 об.


[Закрыть].

В общих чертах проект нового Положения о курсах восточных языков в Ташкенте основывался на следующих предложениях. Цель курса заключалась в обеспечении офицеров Кавказского и Туркестанского военных округов строевыми офицерами, знающими основные языки народов Кавказа, Туркестана и сопредельных с ними стран. Курс делился на строевое и административное отделение. Слушатели строевого отделения изучали следующие предметы: первый язык – персидский (таджикский), обязательный для всех слушателей; второй язык – сартовский, киргизский, туркменский или азербайджанский (для слушателей от Туркестанского военного округа), турецкий и азербайджанский (для слушателей от Кавказского военного округа); английский язык; историю Востока; мусульманское право; военно-статистический обзор Кавказа, Туркестана и сопредельных с ними стран. Слушатели административного отделения изучали те же предметы, за исключением английского языка и военно-статистического обзора, а также дополнительные предметы – обычное и полицейское право. Слушатели могли изучать не более двух языков, персидский язык считался обязательным к изучению, каждому слушателю предоставлялось право самостоятельного выбора второго языка.

В примечании к ст. 31 и 32 о необходимости обязательного изучения персидского языка – «“французского” Среднего Востока» (по выражению И. Д. Ягелло) – авторы проекта отмечали: «Персидский язык является коренным языком большей части населения Персии; на таджикском наречии его говорят многие из племен Бухары, Русского Туркестана, Афганистана и Белуджистана; язык этот является литературным и официальным и очень распространен среди образованных туземцев Северо-Западной Индии. Ввиду такого обширного распространения персидского языка изучение его признается необходимым сделать обязательным для всех слушателей курса»[475]475
  Там же. Л. 95 об.


[Закрыть].

Согласно проекту, в летнее время слушатели строевого отделения командировались: младший класс – для языковой стажировки и военно-топографических работ в пределы Туркестанского края; старший класс – для языковой стажировки и военно-статистических работ в Азиатскую Турцию, Персию, Кашгарию и Илийский край. Слушатели административного отделения обоих курсов в летние месяцы командировались в распоряжение военных губернаторов областей для ознакомления со службой по военно-народному управлению и совершенствования в изучаемых языках.

Как указывалось далее в проекте, офицеры, окончившие курс по строевому отделению, возвращались в свои части и предназначались для преимущественного назначения на должности в консульствах Азиатской Турции, Персии и Западного Китая, на должности начальников пограничных постов и пр. Офицеры, окончившие курс по административному отделению, командировались в распоряжение военных губернаторов для замещения должностей по военно-народному и административно-полицейскому управлению. Офицеры, окончившие курс, приобретали право на ношение особого нагрудного знака, четырехмесячный отпуск с сохранением содержания, полный годовой оклад жалованья и ежегодную прибавку к содержанию в 240 руб. за знание двух языков.

Для управления курсом вводились должности начальника курса, его помощника и делопроизводителя по учебной части. Общее число обучающихся на курсе составляло 40 офицеров с тем расчетом, чтобы в каждой учебной группе было не более 5–10 слушателей. Из этого числа слушателей предназначались для обучения на строевом отделении 28 слушателей, на административном – 12 (по 6 вакансий для Кавказского и Туркестанского военных округов). Большее число слушателей на строевом отделении объяснялось желанием распространить знание восточных языков на максимальное число строевых офицеров.

Учреждение курса в Ташкенте мотивировалось тем, что Туркестанский край, по сравнению с Кавказом, включает в себя или соприкасается с бσльшим числом областей, население которых говорит на восточных языках. Отмечалось также, что «центр тяжести наших политических интересов в Азии лежит не на кавказско-турецкой или кавказско-персидской границах, а на границе России с Персией и Афганистаном, и страны, сопредельные с Туркестаном, в военном отношении несравненно менее изучены, чем Азиатская Турция и Северо-Западная Персия»[476]476
  Там же. Л. 89 об.


[Закрыть].

В пользу Ташкента, как места расположения курсов, выдвигался и тот тезис, что в Тифлисе можно будет найти хороших практикантов только по двум языкам – турецкому и азербайджанскому, тогда как Ташкент предоставлял возможность иметь практикантов для всех языков, намеченных к изучению в проектируемой программе курсов.

Проект Положения о курсе восточных языков в Ташкенте встретил полную поддержку со стороны руководства Туркестанского военного округа. Начальник учебного отделения восточных языков Первого департамента МИД профессор В. А. Жуковский также отзывался о проекте как о «заслуживающем полного внимания»[477]477
  Записка Жуковского. Л. 13 об.


[Закрыть]. Однако Генеральный штаб медлил с рассмотрением проекта. В ноябре 1906 г. полковник Л. Г. Корнилов в письме на имя исполняющего должность начальника штаба Туркестанского военного округа генерал-майора С. Д. Маркова сообщал: «Что касается курсов восточных языков, то вопрос о них затянулся в силу того, что проект этот захотели рассмотреть в связи с проектом Восточной академии в Петербурге. Вчера у генерала Палицына было совещание, результатом которого является вероятный провал второго проекта, т. е. об учреждении в Петербурге особой Восточной академии. Вместе с тем генерал Палицын приказал двинуть проект об образовании курсов в Ташкенте. Проект этот будет, вероятно, в Азиатском отделе Главного штаба, в ведение которого отходят все существующие курсы восточных языков. Нужно надеяться, что там проект не залежится»[478]478
  РГВИА. Ф. 1396. Оп. 2. Д. 2276. Л. 11 об. Письмо Генерального штаба полковника Л. Г. Корнилова на имя вр. и. д. начальника штаба Туркестанского военного округа, 3 ноября 1906 г.


[Закрыть].

Проект, как показали последующие события, «залежался» в Главном штабе навсегда. Представляется очевидным, что в руководстве военного ведомства от проекта отказались прежде всего ввиду больших финансовых издержек, связанных с его реализацией. Стоимость содержания курсов в Ташкенте самими авторами проекта была определена в круглую сумму – 35 831 руб. в год[479]479
  Там же. Д. 1662. Л. 104 об. Перечень расходов единовременных и постоянных, вызываемых учреждением курса восточных языков в Ташкенте.


[Закрыть]. Расход этот был неподъемным для бюджета Военного министерства в период начавшегося реформирования и перевооружения армии. Тем не менее официального уведомления о свертывании проекта в Ташкенте не получили, и он рассматривался руководством Туркестанского военного округа как основной рабочий документ вплоть до начала 1909 г., когда было объявлено о переходе на новую систему подготовки военно-востоковедных кадров.