Текст книги "История изучения восточных языков в русской императорской армии"

Все выпускники получили назначение на службу по линии военно-народного управления Туркестанского края и практически всю жизнь провели в Туркестане, оставив о себе добрую память. С. А. Геппенер занимал различные руководящие должности в администрации Туркестанского края, известен своими работами по изучению Ферганской долины. Л. Л. Иессен, сын тайного советника Л. П. Иесена, руководителя дешифровальной службы при МИД, продолжительное время занимал руководящие должности в Ферганской области. А. А. Ломакин получил известность своими работами в области тюркских языков Средней Азии и преподавательской деятельностью. Продолжительное время преподавал тюркские и персидский языки в учебных заведениях Туркестанского края, в Ташкентской офицерской школе восточных языков.

В 1889 г. на курс восточных языков поступили пять офицеров: капитан Мышаков, подъесаул Ливкин, поручики Левшин, Иванов и Шамин.

В 1889 г. на офицерских курсах введена практика языковых и страноведческих стажировок в Турции и Персии. После 1889 г. такие стажировки больше не проводились вплоть до 1901 г., но они создали прецедент и доказали свою эффективность для повышения качества изучения офицерами восточных языков и стимулирования у них интереса к познанию стран и народов Востока. Как следует из докладной записки управляющего делами ВУК Главного штаба, в основу командировок выпускников был положен пример зарубежных стажировок гражданских выпускников учебного отделения до их назначения на штатные должности в Министерстве иностранных дел. В отношении трех офицеров-выпускников ВУК Главного штаба выражал мнение, что, являясь отличными офицерами, «они вполне заслуживают поощрения и могут, состоя при консульстве, собрать разные статистические сведения, которыми мы очень бедны, в особенности относительно Персии»[217]217
  Там же. Л. 45 об. – 46. Докладная записка по Главному штабу, 21 мая 1889 г.


[Закрыть]. По согласованию с Министерством иностранных дел, офицеры сроком на четыре месяца командировались в русские дипломатические представительства: Ломакин – в Мешхед, Иессен – в Тегеран, Геппенер – в Трапезунд[218]218
  Там же. Л. 85. Доклад по Главному штабу, 26 мая 1889 г.


[Закрыть].

В период стажировки поручик Иессен получил предложение от заведующего обучением персидской кавалерии полковника А. Н. Кузьмина-Караваева занять место инструктора артиллерии в Персидской казачьей бригаде[219]219
  Там же. Л. 294–294 об. Письмо поручика Иессена управляющему делами ВУК Главного штаба, г. Тегеран, 12 октября 1889 г. В период стажировки офицеры регулярно писали письма генерал-лейтенанту Ф. А. Фельдману, в которых сообщали о ходе изучения восточных языков и ознакомления с особенностями страны пребывания.


[Закрыть]. Назначение поддержал и командующий войсками Кавказского военного округа, но по неизвестной причине место в бригаде Иессен не получил.

Поручик Ломакин доносил из Мешхеда о ходе стажировки: «<…> первое время по приезде в Мешхед я по совету г-на генерального консула занялся разбором рукописей, поступающих в Генеральное консульство, и таким образом имел возможность, во-первых, усовершенствоваться в чтении манускриптов, а во-вторых, ознакомиться с формою ведения переписки в консульствах. В настоящее время я главным образом занимаюсь практическим изучением персидского языка»[220]220
  Там же. Л. 297. Письмо поручика Ломакина управляющему делами ВУК Главного штаба, г. Мешхед, 27 октября 1889 г.


[Закрыть].

В 1889 г. был поднят вопрос о возможности продолжения образования офицеров – выпускников офицерских курсов восточных языков в Николаевской академии Генерального штаба. Руководство Главного штаба исходило при этом из желания иметь подготовленных к службе в азиатских округах офицеров Генерального штаба со знанием восточных языков. На это, в частности, указывал генерал-лейтенант Ф. А. Фельдман: «В числе офицеров, кончающих курс восточных языков, были и имеются в настоящее время выдающиеся молодые люди, изъявляющие желание поступить в академию Генерального штаба»[221]221
  Там же. Л. 44. Докладная записка по Главному штабу [май 1889 г.].


[Закрыть]. Как указывал генерал Фельдман, выпускникам офицерских курсов восточных языков представлялось затруднение при поступлении в НАГШ в связи с обязательным условием прослужить на Востоке не менее четырех с половиной лет (ст. 40 «Положения о курсах»). По мнению Фельдмана, за этот период офицеры «могут потерять привычку к занятиям или получить чин капитана, лишающий их права на поступление в академию»[222]222
  Там же. Л. 44 об.


[Закрыть]. В этой связи он предлагал разрешить офицерам держать экзамен в академию Генерального штаба по выслуге в азиатских военных округах одного года с условием, что после окончания академии в звании офицеров Генерального штаба они обязаны будут выслужить остающиеся три с половиной года на Востоке. В 1889 г. начальник Главного штаба не поддержал эту вполне здравую идею.

К этому вопросу вновь вернулись в мае 1891 г. В докладной записке на имя военного министра начальник Главного штаба указал на ненормальность положения, при котором выпускники офицерских курсов обязаны были прослужить на Востоке четыре с половиной года, прежде чем получали право на поступление в НАГШ. Это требование выглядело особенно нелепо в связи с тем, что все остальные выпускники академий обязаны были прослужить в строю по одному году за каждый год обучения и у них не было обязанности служить на Востоке. Создавшееся положение привело к тому результату, что во всей русской армии в то время имелся лишь один офицер Генерального штаба, профессионально подготовленный по восточным языкам, – капитан Калнин.

Генерал-адъютант Н. Н. Обручев предлагал решить проблему подготовки офицеров Генерального штаба со знанием восточных языков по двум направлениям: первое – допустить к приему на офицерские курсы восточных языков офицеров Генерального штаба до капитана включительно через два года после выпуска из академии[223]223
  Это предполагало изменение общего требования для офицеров, поступающих в академии, иметь чин до штабс-капитана, а также сокращение срока обязательной воинской службы за время, проведенное в академии, с трех лет до двух. Подобные меры требовали больших законодательных инициатив, поэтому в документе напротив этого предложения военный министр поставил пометку – «Не согласен сократить установленный срок».


[Закрыть]; второе – разрешить бывшим слушателям офицерских курсов восточных языков поступать в академию Генерального штаба по прошествию двух лет со времени окончания курса, чтобы они дослужили обязательный срок в Азии по выпуску из академии. Со вторым вариантом военный министр полностью согласился.

Новый порядок поступления в НАГШ для офицеров-выпускников офицерских курсов восточных языков был введен в действие с 22 мая 1892 г. В этом году поступил в академию состоящий в распоряжении командующего войсками Кавказского военного округа штабс-капитан И. С. Кашуба (вып. 1890 г.)[224]224
  РГВИА. Ф. 401. Оп. 5. Д. 28а (1892 г.). Л. 102–102 об. Отношение штаба Кавказского военного округа в Главный штаб, 23 августа 1892 г.


[Закрыть]. За ним последовали состоявший в распоряжении военного губернатора Сыр-Дарьинской области поручик Д. М. Левшин (вып. 1892 г.)[225]225
  Там же. Д. 28, ч. 1 (1893 г.). Л. 16. Отношение начальника канцелярии Туркестанского генерал-губернатора на имя управляющего делами ВУК Главного штаба, 16 апреля 1893 г. Левшин был зачислен в НАГШ в октябре 1894 г. См.: Приказы по Туркестанскому краю, 30 декабря 1894 г., № 192 // Туркестанские ведомости. 1895. № 1.


[Закрыть], а также состоявший в распоряжении военного губернатора Самаркандской области поручик П. А. Рейхель (вып. 1894 г.)[226]226
  См.: Приказы по Туркестанскому краю, 22 ноября 1896 г., № 159 // Туркестанские ведомости. 1896. № 90.


[Закрыть]. Тем не менее следует отметить, что открывшаяся в 1892 г. возможность к поступлению в НАГШ не оказалась востребована у выпускников офицерских курсов восточных языков. Это наглядно видно на примере офицеров-восточников, проходивших службу в Туркестане. Из шести офицеров выпусков по 1892 г. включительно, удовлетворявших условиям поступления в академию, желание получить академическое образование высказал только один офицер (поручик Д. М. Левшин)[227]227
  РГВИА. Ф. 401. Оп. 5. Д. 28, ч. 1 (1893 г.). Л. 16. Письмо управляющего канцелярией Туркестанского генерал-губернатора управляющему делами ВУК Главного штаба, 16 апреля 1893 г.


[Закрыть]. Бσльшая часть офицеров, поступивших на офицерские курсы восточных языков, оставляла строевую службу с желанием поступить на военно-агентурную и административную службу на Востоке. Получение дополнительного образования в НАГШ означало автоматическое возвращение в строй, с которым офицеры ранее простились вполне осознанно и возвращаться в который уже не желали. В этом можно найти объяснение низкого интереса у офицеров-восточников к академии Генерального штаба.

В конце 1890-х гг. офицерские курсы восточных языков продолжали пользоваться популярностью у офицеров, но поступить на курсы было крайне сложно из-за малого числа вакансий и довольно сложного предварительного отбора кандидатов. На протяжении всей истории курсов наблюдались попытки офицеров быть зачисленными на курсы хотя бы в качестве сверхштатных слушателей. Однако руководство Главного штаба в этом вопросе строго придерживалось законодательства (ст. 9 «Положения о курсах»), которое запрещало прием сверхштатных слушателей. При управлении Военным министерством генерал-адъютантом А. Н. Куропаткиным ввиду малого числа офицеров на среднем курсе (в 1900 г. числилось три вместо положенных пяти) было разрешено принять на младший курс двух сверхштатных слушателей, которых разрешалось зачислить в штатные слушатели среднего курса после сдачи переводных экзаменов[228]228
  РГВИА. Ф. 401. Оп. 5. Д. 308 (1901 г.). Л. 70 об. Доклад по Главному штабу, 12 мая 1901 г.


[Закрыть].

Одной из наиболее известных попыток попасть на курс в обход существовавших правил стало обращение поручика А. И. Термена (брата уже обучавшегося на курсе поручика Р. И. Термена) к министру народного просвещения графу И. Д. Делянову с просьбой оказать содействие. Просьбу он мотивировал тем, что два раза поступал на курс, оба раза выдержал экзамен, но зачислен на курс не был. Когда военному министру П. С. Ванновскому доложили о просьбе графа Делянова помочь поручику, который «страстно желает изучить восточные языки, чтобы посвятить себя службе в Азии», то последовал категорический отказ. В резолюции на документе военный министр указал, что «нельзя и нет надобности делать отступлений» и что офицеру предосудительно «обращаться не к начальству своему, а к министру народного просвещения»[229]229
  РГВИА. Ф. 401. Оп. 5. Д. 28, ч. 1 (1893 г.). Л. 28. Доклад по Главному штабу, 30 сентября 1893 г.


[Закрыть]. На документе также имеется и пометка помощника начальника Главного штаба генерал-лейтенанта Ф. К. Величко «вытребовать его (поручика Термена. – М. Б.) в Главный штаб, где я сам объясню п[оручику] Термену неправильность его шага». На следующий год поручик Термен все же поступил на курсы, но на общих основаниях.

Одно исключение из строгих правил приема все же было сделано. В апреле 1901 г. военный министр А. Н. Куропаткин представил императору Николаю II справку о русских офицерах-добровольцах, принимавших участие в англо-бурской войне. В документе упоминалось о подпоручике Августусе, «весьма предприимчивом и храбром», у которого была заветная мечта поступить на офицерский курс восточных языков. Однако этому мешала одна техническая деталь – Августус получил образование не в военном, а в юнкерском училище, что, согласно Положению о курсах, делало поступление невозможным. Узнав о желании офицера, император лично распорядился принять его на офицерский курс восточных языков. В резолюции на докладной записке на Высочайшее имя Куропаткин указал: «Государь высказал пожелание, что Августуса надо принять на курс восточных языков. Прошу исполнить это в исключение из правил теперь же»[230]230
  Там же. Д. 308 (1901 г.). Л. 41. Справка о русских офицерах-добровольцах, принимавших участие в англо-бурской войне.


[Закрыть].

В 1890 г. на офицерский курс восточных языков поступили: штабс-капитан Дандевиль, поручики Баумгартен, Войно-Оранский, Дельфин и Гриневский. Окончили курс штабс-капитан Гутор, поручики Давлетшин, Юрьев и Кашуба.

Из выпускников этого года наиболее заметный след в истории русского военного востоковедения оставил А. Давлетшин.

Абдулгазиз Давлетшин получил известность благодаря командировке в Хиджаз в 1898 г. с целью изучения военно-политической обстановки в Аравии. По итогам поездки он представил обстоятельный отчет[231]231
  См.: Давлетшин А. Отчет штабс-капитана Давлетшина о поездке в Хиджаз. СПб.: Воен. тип., 1899. IV, 145 с.


[Закрыть], получивший высокую оценку военного министра А. Н. Куропаткина. Продолжительное время служил в Азиатской части Главного штаба, которую возглавил в 1917 г. По роду службы имел непосредственное отношение к организации и деятельности военно-востоковедных учебных заведений. Один из авторов нового Положения 1911 г. об изучении офицерами восточных языков в русской армии. О деятельности Давлетшина при разработке Положения и его роли в военно-востоковедной реформе будет сказано ниже.

В 1891 г. на курс поступили хорунжий Дитерихс, поручики Соколов, Рейхель, барон фон дер Ховен, подпоручик Зундблад. Окончили курс поручики Туманский, Михайлов, Дмитриев, Белов и Ножин. Они стали первыми из офицеров, удостоенных знака об окончании офицерского курса восточных языков. Все выпускники были распределены в азиатские военные округа. Наибольшую известность в этом выпуске получили А. Г. Туманский и Ф. А. Михайлов.

Одним из наиболее выдающихся выпускников офицерских курсов восточных языков является Александр Григорьевич Туманский (1861–1920), который, по мнению академика И. Ю. Крачковского, являлся «одним из редких в России ориенталистов по призванию, а не профессии»[232]232
  Кр[ачковский] И. А. Г. Туманский [некролог] // Новый Восток. М.; Пг.: 1922. Кн. I. С. 112.


[Закрыть]. В период учебы на курсах он отличался большими успехами в изучении восточных языков, имея по ним на переводных и выпускных экзаменах высшие баллы. После назначения на службу по линии военно-народного управления Закаспийской области он получил известность своими трудами по изучению секты бабидов. При поддержке известного русского ориенталиста барона В. Р. Розена[233]233
  Крачковский И. Ю. Избранные сочинения: [В 6 т.] / Акад. Игнатий Юлианович Крачковский; [Ред. коллегия: акад. В. А. Гордлевский (пред.) и др.]. М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1955–1960. Т. V. [Очерки по истории русской арабистики]. 1958. С. 135.


[Закрыть] занялся изучением их религиозного учения. Туманский перевел с арабского языка и издал сочинение «Кетебе Акдес» («Священная книга»), являющееся основой вероучения бабидов[234]234
  Туманский А. Г. Китабе Акдес. «Священная книга» современных бабидов. Текст, пер., введ. и прил. А. Г. Туманского // Записки Имп. Акад. наук по истор. – филол. отделению. Сер. VIII. СПб.: 1899. Т. 3. № 6. 124 с.


[Закрыть]. Для изучения вопроса о бабидах он в 1894 г. совершил поездку в Персию, откуда привез ряд документов и письменных источников по секте бабидов. Одновременно провел рекогносцировку Южной Персии и путей, ведущих от российской границы в Закаспии к Персидскому заливу[235]235
  Результаты рекогносцировки изложены в работе: Туманский А. Г. От Каспийского моря к Хормузскому проливу и обратно, 1894 г. (Попутные топографические и статистические материалы по Персии) // СМА. 1896. Вып. LXV. С. 1–130.


[Закрыть]. Поездка Туманского вызвала большой интерес у британской разведки в Персии, которая внимательно следила за его работами в Южной Персии[236]236
  Это наглядно видно из донесений британских консулов и военных агентов в Персии, хранящихся в Национальном архиве Великобритании (The National Archives). См.: TNA/ FO 539/67: Captain Picot, Military Attachι, Her Majesty’s Legation at Tehran, to Mr. C. Green, May 3, 1894. [M. Tumanski, a Russian Officer and his travels in Persia]; TNA/FO 539/68: Acting Consul Aganoor to Mr. C. Green, Ispahan, July 22, 1894. [On arrival and activities of Lieutenant Tumansky in Ispahan].


[Закрыть].

В историю русского востоковедения Туманский вошел как первооткрыватель выдающегося памятника географической литературы X в. на персидском языке «Худуд ал-Алам» («Границы мира»)[237]237
  Худуд ал-Алам, полное название сочинения Худуд ал-'Алам мин ал-Машрик ила-л-Магриб» (араб.) – «Границы мира с востока на запад».


[Закрыть]. Рукопись была приобретена Туманским в Бухаре в 1892 г. и издана В. В. Бартольдом с расширенным предисловием в 1930 г.[238]238
  Худуд ад-'āлем / Рукопись А. Г. Туманского; с введ. и указателем В. В. Бартольда; [Ред. изд. акад. В. В. Бартольд]. Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1930. 45 с. текста, 78 с. факс.


[Закрыть] Рукопись также была переведена на английский язык профессором В. Ф. Минорским[239]239
  Minorsky V. Hudud al-Alam. The regions of the world: a Persian geography, 372 A.H. / 982 A.D., translated and explained by V. Minorsky; with the preface by V. V. Barthold / E. J. W. Gibb Memorial Series, New Series, XI. London, 1937.


[Закрыть]. В 1893 г. Туманский окончил перевод известного исторического сочинения XVII в. «Родословное древо туркмен» хивинского государственного деятеля, военачальника и летописца Абу-л-Гази-хана (1603–1664). Он также занимался изучением работы «Китаби дедем Коркуд», выдающегося памятника древнетюркской словесности.

А. Г. Туманский состоял негласным военным агентом в Ване (1900–1905), совершил ряд рекогносцировок приграничных с Россией турецких территорий. Составил ценный военно-статистический очерк Эрзерумского и Битлисского вилайетов[240]240
  Туманский А. Г. Очерк района Эрзерумского и Битлисского вилайетов, прилегающего к левому флангу нашей операционной линии – к Эрзеруму и маршрутные описания: (Отчет о полевой поездке 1903 г.) / [Соч.] Полк. А. Г. Туманского, б. рос. вице-консула в Ване. Тифлис: Тип. Штаба Кавк. воен. окр., 1909. [4], 176 с.


[Закрыть]. В 1908 и 1909 гг. командировался для выполнения ряда заданий в Персию. После открытия в 1911 г. в Тифлисе окружной подготовительной школы восточных языков назначен ее заведующим.

Весьма интересную характеристику А. Г. Туманского оставил его сослуживец капитан К. Н. Смирнов: «Александр Григорьевич Туманский был крупной личностью. <…> Он прекрасно окончил курс восточных языков и изо всех офицеров-восточников был единственным в своем роде по теоретическим знаниям. Он слыл хорошим арабистом. Начинал он службу после восточного курса в Асхабаде, где тогда был Куропаткин. В то время давал себя чувствовать бабистский вопрос. В Закаспий был наплыв бабистов, и начальство не знало, как надо смотреть на эту секту, считать ли ее вредной или полезной. Был послан в Персию Туманский, который до того написал книгу “От Каспийского моря до Ормузского пролива”. <…> Во время поездки в Персию Туманский собрал большой материал о бабизме, и Академия наук издала его перевод книги “Беян”. Научные ориенталисты не раз ссылались в своих трудах на Туманского. Бехаиты считали Туманского своим покровителем, ибо после его поездки был принят вполне благожелательный курс в отношении этих сектантов[241]241
  О полученых Туманским сведениях о бабидах начальник Главного штаба докладывал военному министру: «Число их определено в 100 или 200 тыс., они сгруппированы в Тегеране, Исфагане, Фарсе, Мазандеране и Хорасане и живут преимущественно в городах. Персидское правительство их открыто не преследует, духовенство же относится к ним враждебно. Бабизм заслуживает внимания как часть нового движения, происходящего в мусульманском мире, он не имеет ничего угрожающего в своем учении и менее других враждебен христианству; при умелом пользовании бабизм может быть полезен как для нашей дипломатии, так и для военных целей». См.: РГВИА. Ф. 401. Оп. 5. Д. 28 б (1895 г). Л. 16. Докладная записка начальника Главного штаба военному министру, 25 апреля 1895 г.


[Закрыть].

Когда Туманский был в Ване, <…> как военный агент он был признан неподходящим. Начальство было недовольно им за бездеятельность, и особенно его подводил его эрзерумский коллега[242]242
  Негласный военный агент в Эрзеруме Генерального штаба полковник П. И. Аверьянов.


[Закрыть], который доносил и о том, что делается по военной части в Ване, чего не знал Туманский. Туманского отозвали и назначили в распоряжение командующего войсками [Кавказского военного округа] полковником, числящимся по гвардейской артиллерии. Потом, в сравнении со сверстниками, он дошел до генерал-майора. В Тифлисе он собственно ничего не делал. Каждый день он приходил на часок в штаб, читал газету и уходил. Иногда ему давали поручение быть в какой-нибудь комиссии <…>.

Во время войны отставным генералом он доживал свой век в своем имении в Цихисдири, близ Батума. <…> [Он] был совсем расслаблен, сердце его билось плохо, и, конечно, вялостью сердечной деятельности и надо объяснять его всегдашнюю вялость и недостаток энергии, мешавшими развернуться его способностям и большим знаниям в области восточной филологии. Когда ожидали большевиков, он сначала хотел оставаться, отправив семью за границу, на чем настаивала Елена Андреевна (жена Туманского. – М. Б.), но в конце концов и сам уехал. Доехал он до Константинополя и там умер. <…> У него была значительная библиотека, которую потом взяли в городскую библиотеку Батума. Часть его книг попала на базар. <…> Самую ценную книгу из библиотеки – “Худут-эль-Алем” (“Границы мира”) – Елена Андреевна вывезла за границу, там она была приобретена для советской Академии наук, как мне говорили, за 5000 руб., и была издана на английском языке в 1937 году в Габбавской серии[243]243
  Подразумевается GIBB MEMORIAL SERIES – серия филологических публикаций, продолжавшаяся почти в течение столетия и посвященная преимущественно изданию переводов классических арабских, персидских и турецких текстов. Издание серии финансировалось «Мемориальным трастом Гибба» (Gibb Memorial Trust), который был учрежден на деньги Джейн Гибб (Mrs. Jane Gibb), меценатки из Глазго, в память о безвременно умершем сыне.


[Закрыть] В. Ф. Минорским. Рукопись эта называется в ученом мире “Рукописью Туманского”, увековечив его имя»[244]244
  Смирнов К. Н. «Интеллидженс» Кавказского фронта. С. 208–212.


[Закрыть].

Как свидетельствует ряд документов, после службы в Закаспийской области А. Г. Туманский стремился попасть на преподавательскую работу на офицерские курсы восточных языков при Азиатском департаменте МИД. В 1895 г. он представил в Главный штаб проект программы учебного курса «Исторический очерк русских западно-азиатских окраин в связи с очерком административного устройства военно-народного управления». Туманский предлагал ввести новый учебный курс с целью «дать офицерам, оканчивающим курсы восточных языков при учебном отделении Азиатского департамента, наглядное понятие о той деятельности, которая их ожидает вслед за выпуском из означенного учебного отделения, сообщением им в зависимости от современного состояния науки необходимейших сведений об этнографии, сравнительной грамматике, юридических обычаях, истории и общественном устройстве тех народностей, среди которых будет протекать деятельность офицеров в роли администраторов, наблюдающих за судебными фукциями местного суда, за поземельным устройством и т. п.»[245]245
  РГВИА. Ф. 401. Оп. 5. Д. 28 б (1895 г.). Л. 124. Туманский А. Г. Проект программы курса «Исторический очерк русских западно-азиатских окраин в связи с очерком административного устройства военно-народного управления» [1895 г.].


[Закрыть].

Предлагавшийся Туманским цикл лекций должен был дать в сжатой форме сведения о грамматике тюркских языков Средней Азии; общие сведения из истории Средней Азии и приграничных с Россией частей Северной Персии, а также истории русского завоевания Средней Азии; административном устройстве военно-народного управления в Средней Азии и на Кавказе. Эти сведения он предлагал дополнить кратким библиографическим обзором литературы по намеченным темам. Продолжительность курса Туманский определял в два года, распределив лекции между слушателями среднего и старшего курсов. Им также была детализирована программа курса, включавшая восемь отделов, в которых рассматривались этнографические сведения о народах Средней Азии, история среднеазиатских государств, приводился очерк развития русских государственных учреждений в Средней Азии и на Кавказе, сообщались общие сведения об исламе и шариате и др.

Главный штаб остался равнодушен к предложению Туманского, и проект был положен под сукно, предположительно по причине нежелания втягиваться в новые расходы по содержанию курса восточных языков. На оригинале докладной записки Туманского, представленной в ВУК Главного штаба, отсутствуют следы работы с документом должностными лицами – резолюции, пометки и пр., – и ее просто подшили в архивное дело. Вместе с тем предложенный Туманским курс, безусловно, имел важное значение для подготовки офицеров, большинство из которых, особенно в начальный период существования курсов, получали назначение на должности по линии военно-народного управления на Кавказ и в Среднюю Азию. О желательности введения такого курса в учебную программу высказывались многие офицеры, столкнувшиеся на практике со спецификой деятельности учреждений военно-народного управления[246]246
  См.: Певцов М. Г. Офицерские курсы восточных языков при Азиатском департаменте Министерства иностранных дел и их воспитанники (Краткий очерк) // Воен. сб. 1902. № 10. С. 197.


[Закрыть].

Другим проектом Туманского стало предложение об учреждении на офицерских курсах восточных языков кафедры обычного права тюркских народностей. Для лоббирования проекта он летом 1897 г. представил отдельную записку с обоснованием проекта своему бывшему начальнику – генерал-лейтенанту А. Н. Куропаткину. В письме на имя управляющего делами ВУК Главного штаба А. Н. Куропаткин отметил, что находит изложенные в записке Туманского соображения «заслуживающими серьезного внимания». В случае принятия положительного решения по открытию кафедры обычного права А. Н. Куропаткин рекомендовал назначить на нее капитана Туманского ввиду того, что «он и ныне обладает весьма серьезными сведениями, необходимыми для преподавания по проектированной им программе, а в будущем из него может выйти серьезный и ценный для нас ученый-ориенталист в широком значении этого слова. Такого офицера, как капитан Туманского, жаль оставлять в строю, где приобретенные им долгим изучением восточных языков и путешествиями сведения никакой пользы не приносят»[247]247
  РГВИА. Ф. 401. Оп. 5. Д. 62 (1897 г.). Л. 46а об. Письмо командующего войсками Закаспийской области управляющему делами ВУК Главного штаба, 9 августа 1897 г.


[Закрыть]. Проект также был оставлен Главным штабом без внимания. Обратись Туманский к Куропаткину через год, когда тот займет кресло военного министра, судьба его проекта могла сложиться совершенно иначе.

Другим офицером, одного выпуска с А. Г. Туманским, получившим известность своей военно-востоковедной деятельностью, был Федор Андреевич Михайлов. Служба Михайлова целиком прошла в Закаспийской области, где он занимал различные должности по военно-народному управлению. В период службы он занимался изучением этнографии туркмен и увлекался археологией Закаспийской области. Ему принадлежат несколько ценных этнографических работ, среди которых следует выделить исследования «Туземцы Закаспийской области и их жизнь: этнографический очерк»[248]248
  Михайлов Ф. А. Туземцы Закаспийской области и их жизнь: Этногр. очерк / Сост. кап. Ф. А. Михайлов, под ред. [и с предисл.] нач. Закаспийск. обл. ген. – лейт. А. А. Боголюбова. Асхабад: Паровая тип. К. М. Федорова, 1900. [2], IV, 79 с.


[Закрыть] и «Религиозные воззрения туркмен Закаспийской области»[249]249
  Михайлов Ф. А. Религиозные воззрения туркмен Закаспийской области // Закаспийское обозрение. 1903. № 238–239, 242, 244–245, 248–250, 261–262.


[Закрыть]. Михайлов также составил первую подробную этнографическую карту Закаспийской области, изданную в качестве приложения к работе генерал-лейтенанта А. А. Боголюбова «Ковровые изделия Средней Азии»[250]250
  Боголюбов А. А. Ковровые изделия Средней Азии: Из собр., составленного А. А. Боголюбовым / [А. Боголюбов]. СПб.: Экспедиция заготов. гос. бумаг, 1908–1909. Вып. I–II. [2], 24, 24 с.; 45 л. ил., карт.


[Закрыть].

В 1892 г. на курс восточных языков из десяти поступавших офицеров были приняты корнет Вревский, поручики Ягелло, Джунковский, Выгорницкий и Карпов. Поручик Джунковский был впоследствии отчислен с курса. В этом году закончили обучение пять офицеров: капитан Мышаков, подъесаул Ливкин, поручики Левшин, Иванов, Шамин. Выпуск состоял из офицеров, не показавших в период учебы каких-либо выдающихся результатов. Такой же малозаметной оказалась и их последующая служба на Востоке. Исключение составил подъесаул Ливкин, получивший некоторую известность благодаря своей командировке в Индию в 1898 г.

В распределении выпускников 1892 г. возникли организационные сложности. Ввиду отсутствия в азиатских военных округах штатных должностей для выпускников курсов, все назначения были поставлены в зависимость от доброй воли командующих этими округами. При всем желании помочь с устройством выпускников командующие военными округами располагали очень ограниченным числом должностей, которые они могли предложить офицерам-восточникам. Единственным выходом в этой ситуации оставалось прикомандирование офицеров в распоряжение командующих округами. В этом статусе офицеры могли находится годами в ожидании открывшейся вакансии по линии военно-народного управления. Неопределенность служебного положения и дальнейших перспектив становились причиной нежелания части офицеров-выпускников продолжать службу на Востоке. «Положение получалось и комическое, и трагическое, – отмечал выпускник офицерских курсов Д. М. Левшин, – и вот началось бегство офицеров, окончивших курсы, из округов. Пристраивались повсюду, от придворного ведомства начиная (в качестве полицмейстера дворца и управляющего придворной квартирой) до жандармского корпуса включительно»[251]251
  Левшин Д. М. 25 лет жизни // Голос Москвы. 1908. № 291.


[Закрыть].

В 1892 г. количество таких прикомандирований достигло критического числа, и командующие докладывали в Главный штаб о невозможности дальнейшего прикомандирования. В августе 1892 г. управляющий делами ВУК Главного штаба представил военному министру справку о прохождении службы офицерами-восточниками за период с момента учреждения курсов восточных языков. Из справки следовало, что шесть офицеров не занимают штатных должностей и числятся прикомандированными. Военный министр оставил на документе резолюцию: «Надо сократить прием, ибо оказывается, что офицеры не получают назначений»[252]252
  РГВИА. Ф. 401. Оп. 5. Д. 28а (1892 г.). Л. 103. Докладная записка по Главному штабу, 25 августа 1892 г.


[Закрыть].

К вопросу о кризисе перепроизводства на офицерских курсах восточных языков вновь вернулись в 1894 г. В очередном докладе о распределении выпускников генерал-адъютант Ванновский вновь поставил вопрос о сокращении количества обучающихся на курсах: «Разводим много нештатных должностей. Надо нештатных отчислить в свои части и впредь не допускать. Не уменьшить ли число обучающихся?»[253]253
  Там же. Д. 28, ч. 2 (1894 г.). Л. 94. Докладная записка по Главному штабу, 11 июня 1894 г. (резолюция на докладной записке).


[Закрыть]

В результате Главный штаб подготовил доклад на имя военного министра, в котором указывалось, что при существующей большой потребности в офицерах-восточниках во всей русской армии в 1894 г. имелся всего 31 офицер, а в Генеральном штабе только один со знанием восточных языков. Главный штаб отметил, что при сокращении численности обучающихся на курсе до четырех или даже трех человек общие расходы на содержание курсов не уменьшатся, а стоимость подготовки одного специалиста только возрастет. При этом следует заметить, что стоимость подготовки офицера на курсах восточных языков была самая высокая по сравнению с другими академиями императорской армии. К примеру, если подготовка одного офицера в НАГШ обходилась в 531 руб. в год[254]254
  РГВИА. Ф. 401. Оп. 4. Д. 48. Л. 116 об. Письмо начальника НАГШ начальнику Главного штаба, 27 января 1884 г.


[Закрыть], то на курсах восточных языков аналогичный показатель составлял 800 руб.

Главный штаб считал, что если выбирать между двумя мерами – откомандирование в строй офицеров, не получивших штатных должностей, и сокращение количества обучающихся на курсе, то предпочтение следует отдать второй. Первая мера неизбежно привела бы к сокращению числа желающих поступить на курс, что в конечном итоге поставило бы вопрос о закрытии самого курса.

Вместе с тем Главный штаб увидел в прикомандировании офицеров и положительные стороны. В докладе в этой связи отмечалось: «Что же касается офицеров, окончивших курс и ожидающих в продолжение нескольких лет штатных должностей, то это объясняется: 1) тем, что им нужно некоторое время, чтобы освоиться с местными наречиями; 2) тем, что штатные должности очищаются постепенно, и что бывших слушателей могут оценить только высшие начальники, все же остальные служащие относятся к ним не сочувственно и тормозят их назначение, видя в них соперников, прибывших в край для обновления личного состава; 3) тем, что на окраинах много нужных работ, которые не могут быть исполнены лицами, имеющими постоянные занятия, а именно, все вопросы научного характера, продолжительные командировки для разных рекогносцировок и разработка местных наречий, не имеющих даже грамматик, над составлением которых работают бывшие слушатели курса восточных языков»[255]255
  Там же. Оп. 5. Д. 28, ч. 2 (1894 г.). Л. 95. Докладная записка по Главному штабу, 11 июня 1894 г.


[Закрыть].

Обсуждение этого вопроса не закончилось принятием какого-либо конкретного решения. Вопрос о перепроизводстве кадров поднимался в 1901 г. при военном министре А. Н. Куропаткине и даже приблизился к пересмотру самого Положения о курсе, но также не имел практических результатов.

В 1893 г. на курс поступили штабс-капитаны Гильфердинг, Трифанов, Кулаковский, поручики Термен 2-й, Поплавский. Поручик Поплавский был впоследствии отчислен с курса. В этот год выпустились: штабс-капитан Дандевиль, поручики Баумгартен, Войно-Оранский, Дельфин[256]256
  Штабс-капитан Дельфин весной 1896 г. с разрешения военного министра был на один год прикомандирован к Главному штабу, скоропостижно скончался 22 февраля 1897 г. См.: Приказы по Туркестанскому краю, 10 апреля 1896 г., № 47 // Туркестанские ведомости. 1896. № 28; Приказы по Туркестанскому краю, 21 марта 1897 г., № 44 // Туркестанские ведомости. 1897. № 24.


[Закрыть], Гриневский. Ввиду болезни поручик Баумгартен не имел возможности сдать выпускные экзамены, поэтому в качестве исключения военный министр разрешил ему выпуститься на основании средних годовых баллов.

При выпуске Баумгартена в его аттестации указывалось, что «этот добросовестный офицер будет в Азии весьма полезным деятелем». Последующая служба Баумгартена в Закаспийской области полностью подтвердила это предположение.

О назначении Баумгартена лично хлопотал командующий войсками Закаспийской области генерал-лейтенант А. Н. Куропаткин. Баумгартен получил известность благодаря своей поездке по Восточной Персии, состоявшейся в 1894 г. по поручению военного министра. Во время рекогносцировки Восточной Персии Баумгартен провел изучение путей, ведущих из Закаспийской области в Керман, собрал ценные военно-географические и статистические сведения. За время рекогносцировки, длившейся четыре месяца, он проехал более 2800 верст пути, снял 1670 верст маршрутной съемки и составил точное описание путей[257]257
  РГВИА. Ф. 401. Оп. 5. Д. 28б (1895 г.). Л. 4–5. Данные о поездке состоящего в распоряжении командующего войсками Закаспийской области Л.-гв. Волынского полка поручика фон Баумгартена по Восточной Персии с 25 апреля по 9 сентября 1894 г.


[Закрыть]. Как и при поездке штабс-капитана Турманского, за рекогносцировочной группой Баумгартена внимательно следила британская разведка в Персии[258]258
  TNA/FO 539/68: Acting Consul Aganoor to Mr. C. Green, Ispahan, July 22, 1894. [On arrival and activities of Lieutenant Charles von Baumgarten].


[Закрыть].

По результатам рекогносцировки Баумгартен опубликовал работу «Поездка по Восточной Персии в 1894 г.»[259]259
  Баумгартен К.-О. Г. Поездка по Восточной Персии в 1894 году. (Географическо-торговое исследование) // СМА. 1896. Вып. LXIII. C. 1–367.


[Закрыть]. Командующий войсками Закаспийской области генерал-лейтенант А. Н. Куропаткин очень высоко отзывался об отчете поручика Баумгартена, особенно о разделе работы со сведениями экономического характера. Куропаткин даже рекомендовал поручика Баумгартена министру финансов для назначения на вновь учрежденную должность торгового агента в Тегеране[260]260
  РГВИА. Ф. 401. Оп. 5. Д. 28б (1895 г.). Л. 20–21. Отношение начальника Главного штаба на имя военного министра, 1 мая 1895 г.


[Закрыть].

Просматривая докладную записку об офицерах выпуска 1893 г., генерал-адъютант П. С. Ванновский оставил резолюцию: «И на восточном курсе немцы преобладают, и чем дальше, тем больше. Прошу обратить на это внимание»[261]261
  Там же. Д. 28, ч. 1 (1893 г.). Л. 171. Докладная записка начальника Главного штаба военному министру, 5 мая 1893 г.


[Закрыть]. В следующем году он также посетовал, что «большинство офицеров не русские фамилии носят»[262]262
  РГВИА. Ф. 401. Оп. 5. Д. 28, ч. 2 (1894 г.). Л. 73. Докладная записка начальника Главного штаба военному министру, 16 мая 1893 г.


[Закрыть]. Эти замечания военного министра остались, впрочем, без последствий, и «борьбы с немцами» на курсе восточных языков не последовало.

В январе 1893 г. во время визита эмира Бухарского Сеид Абдул-Ахад-хана в Петербург руководство учебного отделения, по согласованию с Главным штабом, устроило в честь эмира спектакль, в котором приняли участие офицеры-слушатели. В течение недели офицеры разучили роли для небольшого спектакля, комедии в 4-х действиях на персидском языке под названием «Визирь хана Ленкоранского». 23 января в частном доме надворного советника А. В. Приселкова в присутствии эмира Бухарского, чинов его свиты, профессорско-преподавательского состава отделения и приглашенной публики состоялся спектакль. Комедия была разыграна «дружно, без суфлера». Эмир был в полном восторге от увиденного и с большой похвалой отозвался о познаниях офицеров в персидском языке. Все участвовавшие в спектакле офицеры получили от эмира по ордену «Восходящей звезды» 2-й ст.[263]263
  Пребывание эмира Бухарского в Петербурге // Нива. 1893. № 6. С. 141–144.


[Закрыть]

В 1894 г. на курс поступили штабс-капитаны Агабеков, Рукин 1-й, Термен 2-й, поручики Яковлев, Шмидт. Выпустились с курса: штабс-капитаны Рейхель, Соколов, поручики барон фон дер Ховен, Зундблат, сотник Дитерихс.

Поручик фон дер Ховен по окончании курса получил назначение на службу в Отдельный корпус пограничной стражи, что явилось в истории офицерских курсов единственным распределением, состоявшимся сразу после выпуска. Перевод фон дер Ховена последовал после обращения шефа пограничной стражи к военному министру с просьбой направить офицера из числа выпускников курсов на открывшуюся вакансию обер-офицера для поручений в Закаспийском таможенном округе[264]264
  РГВИА. Ф. 401. Оп. 5. Д. 28, ч. 2 (1894 г.). Л. 128–128 об. Отношение шефа пограничной стражи к военному министру, 5 августа 1894 г.


[Закрыть].

В 1895 г. сдавали вступительные экзамены на курсы семь офицеров, из которых были приняты пятеро: поручики Семенов, Зайцев, Яровой-Равский, Попов, подпоручик Ияс. Выпускались в этом году: штабс-капитаны Ягелло, Карпов, поручики Вревский, Выгорницкий. Все четыре офицера успешно сдали выпускные экзамены и были награждены академическим знаком об окончании курсов восточных языков. На экзаменационной ведомости офицеров-выпускников военный министр П. С. Ванновский оставил короткую резолюцию: «Результаты очень хорошие».