Текст книги "Кто ты, тебя я не знаю…"

Старик по сущности…

 
Старик, по-сущности, пахуч, по-убеждениям суеверен.
По интеллекту он дремуч, в вопросах веры вере верен.
Вот Мордехай с Мордоворотом, как нам поведала молва,
Раз обменялисьлись апперкотом, в обмен на грубые слова.
А были бы они не грубы, друг друга целовали в губы,
То, в целом, никакой возни. Но были б пидоры они!
Ох! Их пример – другим наука. Да будь последняя ты сука,
Дерись ты до седых волос, но друга не целуй взасос!
Козьма Прутков-Правнук!
 

Арабески

 
*
Четыре Арлекина, конечно, перебор.
Сказала Коломбина, топя в пруду топор.
Теперь могу с Бригеллой романы я сплести.
От страсти офигелой, Господь меня спаси.
В основе чувства мани, суровая голда.
В любви я больше сани не сяду никогда!
 

 
*
А он мне нравится, нравится, нравится.
И ничего его красивей в мире нет.
А он мне нравится, нравится, нравится,
И я притырю новый Вовчика мопед!
 
 
*
 

По белому чистому снегу, под небом с огромной

луной, под танк себя бросил с разбегу гончак, разъярённый войной! Рвануло багровое пламя. И марево – тонкой слюдой. Лишь кровь, как армейское знамя, сугроб окропило седой. А после, с последней гранатой, его проводник шёл ва-банк. Со смертной атаки сонатой взорвал атакующий танк!

 
*
 

Осень погодой не балует, ночью морозец и снег. Вон и рябина вся алая, птицы уходят в побег. Это зека дожидаются лета, что б с зоны уйти. Птицы от дури не маются, oсень пришла, так лети! В крепкой темнице привычек, срок отбывает душа. Ты поджигатель без спичек, или игрок без гроша. Всем нам предел положили. В Ад поспешать не спеша. Ветер с морозом дружили, крепом метелей шурша. Утро пришло, тихо, тепло. И потекло лужиц стекло! Зиме назло!

Может там есть чего, и будет на нашей улице праздник?

Война

 
Лунный обманчивый призрачный свет
Лёг на лесные поляны.
А из столицы далёкой привет —
В воздухе аэропланы.
 
 
Где-то с Центрального встав на крыло
Звёзды за тучами пряча,
Что б лейтенантам в бою повезло
С ними летела удача!
 
 
Миг невозврата, ты больше никто,
Страшного взрыва отдача..
Что-то с судьбою случилось не то,
Не помогла и удача!
 

Лётчики штурмовиков ИЛ-2 в среднем делали по два боевых вылета. И всё! Гибли! Оба!

 
Лейтенант Иванов! Принимайте взвод.
Первый день на войне, он длиною в год.
Утром в бой побежим. Ворот жмёт у шеи.
Нет! Пока не дрожим. А мороз в траншее.
 
 
Вот слегка рассвело. Вялый пушек грохот.
По спине потекло, миномётов хохот.
Все в атаку, за мной, я бегу, стреляя,
А позёмки дымок крутится, виляя.
Пламя, яркий разрыв, снег к земле прибит.
Лейтенант молодой до смерти убит!
 

Командир стрелкового взвода жил на войне три дня. Потом госпиталь, или убит.

 
Ах! Чистота Ростовой Натали, сродни одеждам ангелов Земли.
И, благостно к святыням припадая, мы от земли отходим в выси Рая.
В окопе под огнём дитя рожая, погибла мать, без святости, в грязи,
Зубами пуповину разгрызая. Дай Рай ей боже, Господи – прости!
Бойцов тащила ты из под огня, свою судьбу нисколько не кляня,
А срок пришёл, тебя спасти не смог твой батальон, войны сильнее рок.
 

Около миллиона женщин во время Великой Отечественной войны сражались и обеспечивали различные службы тыла армии.

Какие люди ране жили!

 
Какие люди ране жили! Любили, воевали, пили.
А нам теперь судьба одна, плыть в лаве огненной гавна.
О вы, ушедшие в туманы, поддавшиеся на обманы.
Подумали б, e***а мать, чем кардинально всё менять!
Слеза ребёнка вам видна? Вот революции цена.
Но продолжают фарисеи, на удивление Расеи,
Вещать про пользу топора, под громогласное «Ура,»
Забыв, как свергнули царя, кто первой ходкой в лагеря?
Не мозг, субъект иных процессов, без стрессов, фобий и эксцессов,
Интеллигенция страны бежит к концу, задрав штаны.
Нам буря вовсе не нужна – беда придёт на всех одна.
А коли прёшь ты на рожон, то ты не страшен, а смешон.
Не стоит так со всем народом. Прикинь, ты пред расстрельным взводом.
И – разом всё в небытиё. Всё духоборчество твоё
Ушло во времени туман. И нет тебя. И – жив обман!
 

Допустимости порог

 
Когда б вы знали, из какого хлама вы, гоблины, Творцом сотворены…
В трудах своих державства и войны, отходы он использовал от храма.
Стараясь в дело всё пустить упрямо, не слушая наветы Сатаны.
Нет в том пустой на гоблинах вины. Ваш путь не суетлив. Идите прямо!
 
 
Пускает ветры ввысь Пантагрюэль. И наступает звёздная метель.
Рождаются карлуши и карлицы. В окрестностях Лютеции-столицы.
Кто выступает в роли здесь Творца? От истины не отвратить лица.
Идущий в мир вступает на порог. Такое совершает только Бог!
 
 
Из праха создаётся человек, a из ребра его подруга жизни.
Хоть шевели мозгой, хоть вовсе шизни, а проще не придумаешь вовек.
Творец, Создатель, или, скажем, Бог. Без вариантов. Нас придумать мог.
Но можно почитать и обезьяну. У всех нас допустимости порог!
 

Лобное место

 
Вот место Лобное. Голов тут не рубили, а возвещали Государя весть.
Могли царя-отца Указ прочесть. А уж потом – поймали и убили!
Однако, тут была прямая связь. Преступник есть не человек, а мразь.
И коли преступаешь ты закон, то от закона будешь поражён!
Потом здесь брались за руки друзья, желая не пропасть поодиночке,
А после, в лагерях дойдя до точки, линяли за бугор, ища рыжья!
И только в наше время беспредел страдающих вагин и перформансов,
Под распеванье бесовских романсов, поставил слепо разуму предел.
Оно не плохо трахаться в музее, притырить, благо есть куда, курей,
Считать себя намного всех мудрей, и в церкви отчебучить что борзее.
Пусть рукоплещет вам народа тьма, компьютеры искрят от перегруза.
Вы выкидыш великого Союза, лишённые стыда, любви, ума.
А место Лобное стояло и стоит. Здесь в центре, толь трибуна, то ли плаха.
И очень даже явно говорит: Я всё могу, и словом, и с размаха!
 

Посвящается Кириллу Лаврову в роли вора в «Бандитском Петербурге!»

 
Жить – не полем идти, быстро будешь выпит.
Тут, хоть в буби ходи, сединой обсыпит.
Где успех, где хабар? Где былые бабы?
Только в зоне «базар», день прожить бы кабы!
Срок за сроком мотать, задарма работать.
«Дачки» из дому ждать, да по фене ботать.
Это в песнях братва уркаганы гордые,
А на деле слова, до дешёвки стёртые.
Воровским я путём прямо с малолетки.
И на теле моём есть блатные метки.
Рвутся ввысь купола, это в зону ходки.
Да бикса у орла. Водка, карты, чётки!
Я на воле в гостях, зоной сожран нашей.
При таких вот мастях отдаёт парашей.
Пусть разводят понты, те кто помоложе.
А меня ждут «Кресты», и этап похоже!
 

А не люблю я творчество Шагала!

 
Вот летит еврей над крышами, и стремительно летит.
А внизу людишки мышами. Помельчал антисемит!
Тычут в небо люди пальцами. Глянь, уже евреев два.
Вышивать удобней с пяльцами. А полёты трынь-трава!
Я добавлю на картиночке крыши скат и скрипки плач.
В вышине посерединочке в красном фартуке палач.
Он сачком большим рубиновым ловит призрачную цель.
А в костюме габардиновом правду-матку режет Лель.
С упоением и силою, преклонив её к земле.
С криком: Хватит жить, постылая. Моген Довид на челе!
Крыши ж есть у нас горбатые, есть, в натуре, остроскулые.
Женские, чуть-чуть зобатые, и мужские, книзу снулые!
 

Опишите взаимоотношения в однополой семье. (домашнее задание)

 
СПИД бегом бежит в аптеку. С тонким криком ку-ка-ре-ку.
Потому что «петухи» ему вовсе не враги.
Просто первые друзья все парашные князья!
Хочет гад купить духов для приманки пидорков!
Призывает в свою рать, легче вместе помирать!
Только мы и мужики, кто с Содомом дружит.
Натурал, умри с тоски, ишь, живёт не тужит.
Я и баба и мужик. Это ж вдохновенье.
Славный половой тупик, от бабья спасенье.
Гомосеков – в каждый дом, вот обычай новый.
Поздно применять кондом. Проще гроб дубовый!
 

(так, возможно, отреагируют американские школьники на учебное пособие: «А у меня два папы и ни одной мамы!»)

Свирепая новогодняя!

 
Пьяный дедушка Мороз, потерял манатки.
Горько старому до слёз, хоть запои сладки!
Где Снегурочка и с кем? Кто её голубит?
По остатней и не вем, хмель башку не любит!
Сени новые вчера, к баньке что пристроил,
Нонче обмывал с утра, праздник того стоил.
Но чего-то не пошли «Комсомолки слёзы».
В сон глубокий унесли. И увяли розы!
Дети ждут по всей стране, плачут: Деда! Где ты?
Ну а я тону в вине. Сам я ем конфеты!
Кто поможет, кто спасёт? Как тут выбираться?
Может чёрт всё рассосёт? Хрена ль, мне стараться?
И, действительно: Ура! Вносят телеграмму.
Всё развезено, пора на зубок по грамму!
И Снегурочка со мной. Ну куда ей деться?
Согласилась быть женой. Дед! Готовь наследство!
Раскудрявилась снежком за окном берёзка.
Мчится зимним бережком молодой Морозко!
 

Строевая чекистская
Посвящается актёру Художественного театра, любящему читать публично пасквили!

 
Шёл по улице чекист. Молчалив и не речист.
Куртка кожаная вся, маузер в деревяшке.
Шёл, по сторонам кося. Спирт неся во фляжке.
Выдавали на паёк чёрный хлеб с икоркой.
Так что нонче паренёк ужинал с разборкой.
Ну, а спирт, как конфискант, встречен по дороге.
Взят на бас, не на дискант, фраер сделал ноги!
Очень даже хорошо было б положенье,
Но вот некий Го-МОЖО описал явленье.
Был поэтом этот тип, в рифмах ведал толки.
И чекист, конечно, влип. Ох! Печати волки!
Правду-матку выдают сразу, без запроса.
И реальных лиц сдают под топор допроса!
Хорошо, что случай сей был в стране Китае.
Сколько рису там ни сей, вечно не хватает.
Вот и грянула у них калчурреволюшен.
Го-МОЖО, не в кассу стих, массам стал не нужен.
А чекист – он дзаофань, рядом x**вэйбины.
Барабаны барабань, падайте дубины.
Бедный старый стрикулист, с кем тягаться вздумал?
Наш чекист – всегда чекист!
А про Го-МОЖО, Председателя Союза писателей Китайской Народной республики никто с тех пор и слыхом не слыхивал. И правильно сказал Мандельштам, помирая в зоне: А мог бы всю жизнь просвистеть сверчком. Заедая ореховым пирогом!
 

Размышления штымпа!

 
Хорошо сидеть за стаканом и с рублишком в кармане рваном.
Ни забот, ни хлопот. Без «маслят», что в обойме спокойно спят.
А «Макар» мой заснул в столе. Чья-то смерть заснула в стволе.
Я её убрал под замок. Ну, а где то за скоком скок.
Убивают. Такая мура. А у меня в кармане дыра.
Пистолету надёжней в кармане. Быстро вынешь, беду и обманешь.
Только, где пистолет, там дыра. Полотна и металла игра!
Не такое бывает в мире. Дважды два – не всегда четыре.
Сыщик вора не понимает. Ну а жизнь – она убивает!
И идёт по стране война. Правда ей не совсем нужна.
Гнать «пургу» ещё как легко. Не твоё играет «очко»!
А когда наверху беспорядки, поневоле играешь в «прятки»!
Нам «до-фени» слёзы братвы по причёске, коль нет головы.
Я сижу и я вижу сон. В зоопарке проснулся слон.
Сзади дворник в уборке склонился, a слоняра опорожнился.
И погиб на посту герой, под слоновьей развёрстой дырой.
А бараны стучат в барабаны, a ослы ему славу поют,
А козлы бородою дорожки метут. Там и тут. Там и тут!
Вот в кругах, к кулуарам близким, склонность есть к поцелуям склизким.
Им, вaще, про жизнь написать, словно пальца два прописать.
Я не буду базлать про смерть, счастья нету, хоть круть, хоть верть,
Но, желательно, не под слоном, насладившись его отходами жизнедеятельности до дней последних дышла!
Она вошла и вышла. Разумная такая. Вся в рассужденьи дышла. Шлею перебирая. Которая попала под хвост смешной лошадке. Ах! Женщины-жокеи! У вас то всё в порядке? С жизнедеятельностью?
 

Зима

 
А она мне постой, погоди, ещё рано, не уходи.
Ну, а я: Извини, спешу! И Москвою сонной чешу.
Покрывает бульвар снежком, до метро мне идти пешком.
Вон мелькнул огонёк такси. А хочу я уйти? Спроси!
Дед Мороз бородой седой заметает проспект пустой.
Знаешь шеф! Ты крути назад. Там следы на снегу лежат.
Не открыла она мне дверь. Вот теперь этим бабам верь!
Азарт бега! (псевдобасни)
Гном бежал, грибы сшибая, пни и лужи огибая,
А за ним, причём вприпрыжку, гнал задор вперёд мартышку!
Гном чуть-чуть, но впереди, а она: С тропы сойди!
Уступил дорогу гном, сел в траву, забылся сном.
А проказница-мартышка, осёл, козёл и косолапый мишка
На финише попали под прицел. Как следствие – никто не уцелел!
Узнав об этом плакали все звери. Мораль: Будь осторожен с колыбели!
Уйди в небытие, в глубокий сон. Прикинься шлангом и, глядишь, спасён!
 

Маруся

 
Какое имя редкое «Маруся», cказала лошадь. Я с него тащуся.
И долго, долго бегала по кругу. Пока корова меряла подпругу,
Чепрак, узду и старое седло, kоторое к рогам никак не шло.
А волк спокойно по кустам шнырял, на прочность он жилетку примерял.
Отец Онуфрий, поплевав в ладони, «Нагилу Хаву» сбацал на гармони.
Народа мудрость! Так ли ты права, когда меняешь образ на слова?
 

Ужастик (сценарий)

 
«Красная шапочка» бабушку съела, быстро проникнув в чуть тёплое тело.
Волк как сапёр, oн ошибся раз в жизни. Звери сказали на горестной тризне.
Девочка поедом ест всё подряд. Съела уже полицейский отряд,
Группу охотников, трёх марсиан, cгрызла зубами хрустальный стакан,
И по ночам, превратившись в вампира, ужасом стала уже полумира.
Плачут пожарные, плачет полиция. Ужас витает над нашей столицей.
Даже деревья у Белого дома, для семилетней мутантки едомы!
Знаю, однако, я средство одно. Не посещайте ребята кино!
Ужасов нам и в реале хватает. Сон же здоровый он всё побеждает!
 

Походная гриппозная!

 
Люди! Я люблю вас, будьте бдительны! Вируса атаки все стремительны!
Под здоровье грипп заложит мину. Кашель, насморк, или же ангину.
Хорошо вам будет с этим всем? Можно окочуриться совсем!
Ох! Везде зараза побеждает, вирусом в крови произрастает!
Мрачная мне видится картина. Грипп вокруг, а мы лишь середина!
Или это мы лежим вокруг? Ну, а вирус поглощает круг?
 

Мы вам, таки, не совсем красные кавалеристы!

 
Шёл по улице Буденный, в голове лишь ГОЭЛРо.
Был мечтами он взведённый самого Политбюро!
Чудеса вокруг, однако, думал красный командир.
Нонче каждая собака свет получит в свой сортир.
Будет лампа в каждом доме, электричество – на плуг.
Ты же дрыхнешь на соломе, вдрынь используя досуг.
На станки дадут рабочим по динаме Ильича,
Так работать, между прочим, можно без могарыча.
До того был рад детина, что сорвался в гопака.
Умилительна картина. Ну, так я пошёл. «Пока!»
 

Поэтам сороковых!

 
Обериуты! Вы исчезли в жути сороковых простреленных годов.
Среди словесной непокорной мути, не оставляя письменных следов.
Случайно уцелевшие фрагменты, разбросаны по следственным делам.
Пропавшие без вести документы, хранились у чекистов по столам.
Что думал Хармс, идя по льду с конвоем, стараясь запахнуть своё рваньё?
А ветер с вечным поздравлял покоем, и песню пел про торжество своё.
Ликуй, ЧеКа, поэтов меньше стало, ещё сильней засилье дураков.
И вот уже другой бредёт устало. Без хлеба, без тепла и без стихов!
 

Лирическая запойная

 
Утром волк, проснувшись рано, опрокинул два стакана,
И решил, узнать пора, чем займётся он с утра!
Позвонил он на работу, там сказали, что в субботу
Волку нечего ловить. И решил он бросить пить.
Потому как в помутненьи появляются сомненьи,
Он единое одно, иль раздвоился давно?
Вот одно лежит в постели, а другое черти съели,
Влезли в душу и оттель сиганули прям в постель.
Съели первого на раз, без приправ и без прикрас,
А второго сразу в Ад, чертенятам на салат.
Или это первый был, алкоголь кого сгубил?
Точно брошу, не могу. Выпивку отдам врагу!
Перейду я на кефир, колбасу и на зефир,
И тогда-то, бросив пить, стану денежку копить,
А как стольник накоплю, сразу я его пропью.
Ох! Не зря же на Руси говорили люди,
Всё веселие «пити», водочка в сосуде.
Бедный, бедный, бедный волк. Это только в сказке
Он зубами быстро щёлк, сам в бега, в отмазке.
А в натуре алкоголь скушает беднягу.
Вот на деле в чём тут соль. Завершаю сагу.
Ежли с водочкой комплот, с алкоголем игры,
Будь ты ёжик, или кот, водка хуже тигры!
Съест, зараза, не мигнув, каждого достала.
После третьего, всхрапнув, думал волк устало!
Надо будет срочно мне ухайдакать пьянку…
И в уютной тишине выпил спозаранку!
Раздвоенья избежать хочется геройски.
Ах! Рожать – не удержать. Волк всё пьёт по свойски!
 

Осколки

 
Что-то мне сегодня по Москве взгрустнулось.
Память – злая сводня, криво улыбнулась.
Нет назад дороги, сны одна отрада,
Пошутили боги – тяжела награда.
Пролетел я морем, пёрышку подобный,
Распрощался с горем жизни неудобной.
И осталась снизу сторона родная.
Я сменял на визу первородство края.
 
 
В Телеграфном где-то церковь Стратилата.
Словно в сказке это, за свободу плата.
Где-то там Россия, я далёк от дома,
Смотрится Мессия в просвет окоёма.
Церковь над рекою, старые кресты,
К вечному покою пролегли мосты.
Мне бы перед смертью на погост сходить.
Время круговертью. Режут Мойры нить!
 

Птичьи дела

 
Вот гусак идёт по улице, очень важненько идёт,
Был сегодня он у курицы, понял главноё – даёт!
Потому и настроение, выше просто не моги!
Только вдруг петушье пение, сзади грозные шаги.
Клювом в клюв герои встретили полюбовника – врага.
Битву пением отметили, ку-ка-реку и га-га.
Бьёт петух с размаху шпорами, но и гусь не сепетит.
Повышается раздорами половой наш аппетит!
Приморились в этой встрясочке, смотрят улицей пустой
Наша курица в колясочке, с ней индюк, как граф Толстой.
Он, дуэль увидев жуткую, взял крылом под козырёк.
Ну, а завтракая с уткою правду голую изрёк.
Тут дуэля состоялося, защищая вашу честь,
Ничего не оставалося, как клеветников известь!
Все одним вы мирром мазаны, что цесарки, что куря.
А мужчины, вишь, обязаны, кровь чужую лить зазря.
Не ровняйтесь с полом мужеским, мы мораль как есть блюдём.
К отношениям супружеским, мы сегодня перейдём!
 

Песня «Болотных» солдат

 
Раз власти съели ананас. Сам Путин ел.
А этот фрукт один из нас. Вот беспредел.
Зачем ОМОН опять напал на мирный люд?
Тот, что булыжники кидал? Ментов под суд!
Как можно «мусоров» не бить? – спрошу друзья.
И их потом не осудить, как ты и я?
Не справедливым будет суд, для нас для всех.
У судей «урки» отсосут под быдла смех!
 
 
Крепите ж либеров ряды, креаклы, фас.
Любые не чужды зады для наших масс.
Среди российского смитья, что б гнить шустрее
Возьмёмся за руки, друзья. И побыстрее.
 
 
Ох! Чувствую, засунут нам почти по гланды.
Врагам себя я не отдам. Рву, в Нидерланды!
Никто не ждёт меня нигде, нигде не рады.
Не при звезде я, а в ****е. Одни преграды!
 
 
Российский коренной бунтарь в рефьюджи квотах.
Не нужен, скажем, как вратарь. Не при воротах.
Картонные дурилки мы, слоны из старой ваты.
Путь наш извилист, и странны Болотные солдаты!
 

Новогодняя!

 
На тесовой крыше флюгер в виде птицы,
К вечеру всё тише шелестят страницы.
Под метели шопот засыпаю тихо.
Ветра тихий ропот прочь отводит лихо.
Не нужны ни кружка, ни боренья страсти.
Зря ждала б подружка из залётной масти.
Улица покрыта саваном метельным,
Прошлое зарыто временем смертельным.
Не стряхнуть бродяге прожитое с плеч.
В муторной бодяге перемен и встречь!
 

Грустная история

 
Стоит на берегу Дуная старинный город Казанлык.
Землёю розового рая был Казанлыкский пашалык.
Когда цветенье наступало окрестных розовых аллей,
Сильнее чем удар кинжала был аромат его полей.
 
 
А масло, что дороже злата, уснувшей розы аромат,
Ждала дорога и оплата, навар купцов, конвой солдат.
Там во дворце паши прекрасном одна сидела у окна
И в настроении ужасном его последняя жена.
 
 
Княжну грузинскую пленили в горах Кахетии родной,
В прекрасный терем посадили и нарекли паши женой.
Но не живут в неволе парды. Не размножаются, хоть бей
Людская жизнь – не игры в нарды. Ну, а павлин – не воробей!
 
 
Жестокой страстью теребимый, паша в гарем свой поспешил,
Но нож в руках его любимой все устремленья завершил!
Паша живой, но нет уж пыла, лишился он любви основ.
Живёт воспоминаний сила, приходит страсть, во время снов.
 
 
Ну а княжна на вертолёте вернулась в горскую семью.
Попутно разглядев в пилоте дальнейшую судьбу свою!
 

Filibuster
Клаунс фром аутерспейс!

 
Под землёй в клоаке клоуны до небес растят амбиции,
Груды дел уже срисованы, не боятся и полиции.
Клоун есть в костюме «белого», он в гоп-стопе вертухается,
Фарта ловит в жизни смелого, о киче не колыхается.
«Рыжий» тоже не сутулится, напрямик рывок и с филками,
Зря у касс он не мантулится, не проводит время с милками!
Долго ль, коротко ли в космосе совершаться преступлениям?
Мы готовы в нашем осмосе и к восходам и к падениям.
Не найдут нас и учёные, мы ж с планет других, с прикидами,
Плачьте жертвы обречённые на кладбищах с панихидами.
Поселились мы в коллекторах, по ночам людишек мучаем,
Бьём смитьё на разных векторах, в общем, пользуемся случаем.
Но случилось неприятная рукопашная с микробами.
Эта мелочь преотвратнаяоказалась гомофобами.
 
 
И с тех пор столица славится, истребилась цирка мразь.
Коли нам самим не справиться, то поможет наша грязь.
Слава вам микроб с бактерией, вам эпиталамы в честь.
Мы ж, одевши филактерии, разнесём благую весть!
 

Современным классикам

 
А Роза упала на лапу Азора, и долго Азор наш страдал от позора.
В той Розе по весу 130 кило. Несчастный Азор, но ещё повезло!
Могла ведь упасть и не только на часть. Во всём виновата Советская власть!
Так лихо толкуют в поэзии, в прозе, виня патриотов в смертельной угрозе.
Себя и друзей поместив во святые, в печати бормочут лишь мантры простые.
Ох! В бедах России виновны совки, церковники, власти и большевики!
Ну, надо ж! Учили несчастных ребят и Кремль почитать и старинный Арбат,
Грустить о героях великой Войны, всемерно крепить оборону страны.
Себя не жалеть, коль пришёл твой черёд. И песенку помнить, про гибнущий взвод!
А если придёт лихолетья беда, подняться всем миром, как было всегда!
В дозоре страны находились поэты, в военную форму, коль надо, одеты.
А ныне они не опора страны, и массам народа совсем не нужны.
Болтун, гомосек, иностранец приблудный живут под шумок агитации нудной.
Там псевдоисторик, гулящая тля, мордастый поэт, да Болотной петля!
Компъютеры греются в этом отряде, у них, как всегда, Солженицин в засаде.
Из гроба восстав всех их гонит на рать старинушка Сахаров, в душу и мать.
И денежки шлёт зарубежный народ российским поклонникам ихних свобод!
Когда-то с такими ушёл пароход, избавив ЧК от ненужных хлопот.
А может опять – погрузить и долой? И память о них охладевшей золой?
Пусть каждый своё для себя и решит. Сперва оглянётся, потом совершит.
А коли тебе не совсем по пути, то ты из России возьми, да свинти!