Текст книги "Кто ты, тебя я не знаю…"

Север и Юг

 
На Севере диком висит одиноко арбуз,
В авоське подвешен большой экзотический груз.
Четвёртые сутки кружит свою замять метель.
Не может добраться до вахты рабочих артель!
 
 
И этот подарок, далёкого Юга посыл.
Дыханием лета проезжему люду так мил.
 
 
А где-то, в степях астраханских, в пыли и в жару,
Машина со льдом на мосточке попала в дыру.
Нагруженный лёд, хоть был крепок, но вскоре поплыл.
Ему бы к арбузу, ему этот климат не мил!
 
 
Законы природы нам помощь в грядущей беде,
Арбуз будет съеден, а лёд возродится в воде.
 

Последствия

 
Доктора психиатрии! Всё бы вам людей лечить,
Нет бы в киллеры податься, и банкиров всех мочить.
Или вот пойти в маньяки, врач гуляет ночь-полночь,
И без шума и без драки режет жертвы во-всю мочь!
Станет доктор полицаем, всех он примется ловить,
Схватит юную радистку и начнёт ногами бить.
Мучить всяких диверсантов, партизан НКВДе,
А колхозникам вчерашним, угрожать, мол, быть беде!
За волосья оттаскает в голове и бороде.
Под нулёк сожжёт деревню, скот пристрелит и те. де.
Прилетев с планеты дальней, где вражины шерудят,
Доктор, ящерицей жуткой, жрёт окрестно всё подряд.
Мне не трудно быть изгоем, мой диагноз с ваших слов,
Честно так и утверждает, для дурдома я готов.
Есть история болезни – телевизора канал,
Всё в башку мою впиталось, до дурдома доканал.
Только всё же остаются опасения во мне,
Доктора ведь тоже люди, мы живём в одной стране.
И по телеку каналы вместе смотрит наш народ.
Почему же я в дурдоме, а врачи наоборот?
 

Наказ старшины

 
Сколько ноль ни привечай, как права ты ни качай,
Коль себя на нуль помножишь, нуль в ответе получай!
С недостатками кончай, пей не водку, крепкий чай.
От отчаянья не падай, кулаком удар встречай.
В расставаньях не тоскуй, и от скуки не кукуй,
Подождут тебя подруги, ты всё это обмозгуй.
На девчонку не колдуй, до горы заветной дуй,
В целом женишься когда-то, хоть постись, а хоть ****уй!
Если ж просто ты скрипишь, мало пашешь, больше спишь.
Повышенья не достигнешь и себя не укрепишь.
Коли нет стремленья вверх, просто лямку тянешь,
Ноль – он и, по-жизни, ноль, сам себя обманешь!
 

Ржевский

 
Она была немного не в себе, к обеду вышла в чём-то нежно-красном,
С презрительной улыбкой на губе, и в настроеньи для меня опасном.
Презрев приличий светских красоту, явился я вчера до риз допившись,
А это как сигнал псаря «Ату», для челяди её, родных и близких!
Я спал до полудня, немного отдохнул, заправился портвейном из Салерно.
Любой мой друг, кто на меня б взглянул, не стал бы пробуждать моё инферно.
Она же, пригласив меня к столу, сказала что-то громко про юродство,
Чего там про адскую смолу, невежество и грех неблагородства.
Её кузен, дурной как Арлекин, смеялся, дав мне повод оторваться.
И, вряд ли, доживёт он до седин, поскольку мною вызван, будем драться!
Когда ещё один её сосед мне сделал замечание глумливо,
Его спасло лишь то, что был он сед, его в окно я выкинул шутливо.
Виновницу же этого всего я в тот же вечер привечал в постели,
Дошли мы в отношеньях до того, о чём сначала думать не хотели.
И в пересменке поз и отношений нам было не до грёз и разрешений.
Пила мадам Клико как два гусара, и поддавала мне в постели жара.
Куда что делось, скромность, чистота? Ни капли злобы, только доброта!
 

Натура требует

 
За напастию напасть, как нам дни продлить?
Коли знать бы, где упасть, знал, что подстелить!
Лесом раз пошёл Иван, думал так короче,
Угодил он в свой капкан, дело было к ночи.
А жена ему в укор только и сказала,
Я ж звала тебя в постель, лаской привечала.
Нету времени, Иван, у тебя для бабы,
Предпочёл же ты капкан, вот повыше кабы!
Всё равно нам ни к чему энти причиндалы,
Бережёшь ты их кому? От того скандалы!
Ты давай-ка, ситный друг, обо мне подумай,
Я середь моих подруг выгляжу угрюмой.
На хрена же мне нужна вся твоя работа?
Иссыхаю вот до дна, и гнетёт забота.
Если, Ваня, в сей же час, не исполнишь долгу,
Убегаю я тотчас и бросаюсь в Волгу.
Или к Васеньке уйду, старому бабаю.
Под его, глядишь, дуду снова заиграю!
 

Клад

 
Как-то старенький пират, выпив рюмку водки,
Разболтался как Сократ, и всего-то с «сотки».
Говорил про то, про сё, обсуждал погоду.
Ну, обычный вздор несёт, веселит природу.
И внезапно объявил перед всем народом,
Что он клад захоронил позапрошлым годом.
Зал, тая дыханье, встал перед сумасбродом.
А старик концы отдал, в горле с бутербродом.
Рьяно кинулись искать хоть следок от клада,
Но, искать и отыскать, различать же надо.
Всё обшарили вокруг, комнату и вещи,
А затем его сожгли в крематорской пещи!
Улетучились, поди, клада все приметы,
В той тату, что на груди он хранил секреты.
В виде карты наколол весь маршрут до точки,
Нету ягодок, прокол, коль сожгли цветочки!
 

Иду

 
Интересно жизнь устроена, мы идём в тумана даль,
И заботами утроена по прошедшему печаль.
Ах, ушло, а было времечко, ни проколов, ни проблем.
Просто катишься как семечко, и доволен, в целом, всем!
Не печалит жизнь ошибками и предательством друзей.
Между драками и сшибками, книги, музыка, музей!
Да походы в лес с ребятами, дождь, портвейн и жар костра.
И корзины, что с опятами, были собраны с утра!
Память нам дана, что б каяться, по углям идёшь босой,
А навстречу спотыкается та, которая с косой!
 

Вор

 
Вот на горизонте показался свет.
Из пивной канает нужный мне брюнет.
Тот, что там с Маруськой время проводил.
Я ж ему не фраер, я предупредил.
У него на пальце гайка – не поднять.
Коль с такою ходишь, лучше пыл унять.
Лепень носит модный, рыжие котлы,
А мои прогнозы чисты и светлы.
Хватану лопатник прямо из скулы,
И моими станут гайка и котлы.
Лепенёк и шкары, тонкий скрип колёс.
Зря всё это, фраер, ты с собой принёс!
 

Самоубийца

 
Раз однажды Ги Молле понял, он не нужен.
Все финансы на нуле, да и сам простужен.
И ни бога, ни людей, лишь дешовка Нинка.
Не звезда среди ****ей, стёртая пластинка.
Нет жены, и нет детей, старость на пороге.
Немощь старческих мудей, прочие тревоги.
Перспективы никакой, жди что будет хуже.
Подобрал он крюк с тоской, петлю вдел потуже.
И нырнул с балкона вниз, только неудачно.
На верёвочке повис, ну и смотрит мрачно.
Тута ангел пролетал, просто мимоходом,
Он его пощекотал перед всем народом.
Рассмеялся Ги Молле, выпутался, спрыгнул,
Понял, что опять в седле, даже бодро гикнул.
А наутро вдруг нашёл кошелёк со златом,
И с мелей легко сошёл, страшен супостатам.
Девку новую завёл, места нет болезни,
От жратвы прогнулся стол, пьёт и ест хоть тресни!
Только лучшие мечты перед смертью «в руку».
Ни малейшей красоты, труп являет муку.
И висит средь бела дня, женщин ужасая.
Нет душевного огня, и нога босая!
 

Наталка

 
Поматросил, гад, и бросил, старая пугалка.
Отлетают брызги с вёсел, весела Наталка!
Морячок залётный сходу на неё польстился.
Видно с дальнего походу, месяцы постился.
У него деньга тугая, широта натуры,
И амбиция такая, что девицы – дуры.
Водку пьёт и мнёт ей груди, лезет, всяко, ниже.
А вокруг чужие люди, ну, так подожди же.
И хихикает девчонка, и коленки кажет,
А матрос всё шутит тонко, сало маслом мажет.
Повела его Наталка в тень лесочка было,
Паренька ей стало жалко, чуть не отпустила.
Мол, иди, матрос, от милки, зря от страсти млеешь.
Да любила очень филки, тут не зажалеешь.
У лесного сеновала в водочке «малина»,
Парня враз околдовала, взорвалась, как мина.
Да вдобавок под лопатку пёрышко из стали.
Нашу хищную касатку только и видали.
На Тамань уходит лодка, к милому в тумане.
И поёт себе красотка, филки на кармане!
 

Болгарам

 
Панайотов Панайот вроде, в целом, не урод.
Он болгарин усреднённый, статистический помёт.
Не замечен он в протестах, и закон ему не жмёт
Правда, есть различья в жестах, русский просто не поймёт.
Если русский скажет ДА, так оно и будет,
Ну, а если скажет НЕТ, пусть Господь рассудит.
Для болгарина сказать, как два пальца обсосать.
Он всегда лежит пред сильным, что бы локти не кусать!
Есть в Болгарии гора, помнит, что была пора,
И в сраженьях кровь смешали русский с турком под «Ура!»
Как на Шипке туркам пушки пели русские частушки!
И остались здесь навечно наши русские братушки.
Мы с болгарами друзья, чуть ли не одна семья.
Только как беда приходит у болгар судьба своя!
Кайзер лезет иль Адольф не избегнуть хмары,
Причиняя русским боль средь врагов болгары!
А когда беда пройдёт, то опять мы вместе.
Умный с сильным завсегда, позабыв о чести.
Нагибались как могли перед СССРом.
Были даже средь друзей истинным примером.
А распался наш Союз, так врагами стали,
Даже мёртвых достают, и живых достали!
Им «Алёша» над горой, как серпом по цели,
Удивляешься порой, как их проглядели?
Туркам стоило ль мешать, ставить вне законов?
Да и в битвы поспешать у Родопских склонов?
 

Век восемнадцатый

 
Чуть слышно флейта с барабаном, Кубань привольно с гор течёт,
А Фарр златым своим бараном правленье русское речёт.
Тут от Тебриза до Колхиды в движеньи русские полки,
И мир несут, забыв обиды, в аулы русские штыки.
В Крыму вражду не чинят боле, и крепостных здесь тоже нет.
Работы ждут сады и поле, а Новороссию расцвет.
На берегах Фанагории, Одессы и Сухум-Кале
Морские русских интересы, бой грянет, а заряд в стволе.
И удивлённейшей Европе вовек Россию не простить,
Яд, скрытый в приторном сиропе, столетья с завистью сочить.
Россия есть, была и будет, вперёд ведёт широкий трак.
Ну, а с врагами Бог рассудит, уйдут в небытие и мрак!
 

Иные и мы

 
____ Иной___
 
 
Не лети вперёд в намёт! Знаю это туго.
Если где меня прижмёт, смоюсь без испуга.
Помни, это лучше, не гулять, где жутче.
В стоге не искать иглу, а присесть быстрей к столу.
Оторвать на ночь подругу, больше шариться в тылу!
Не спеши в предсмертном стоне распластаться по земле,
И не рви в лихой погоне, с магазином на нуле.
Съел ты вовремя обед, и спасён от многих бед.
Волки, так и те линяют, стресс, из серого стал сед,
Что ж что фарт ушёл к врагу, я же делал, что могу.
Пусть других по-одиночке смерть ломает на бегу.
Подвиг смелого нелеп, он, безумец, в целом, слеп.
Для всего свои моменты, время жать и сеять хлеб.
Ты прикинь, когда река твоей жизни глубока,
Не нужны тебе преграды, плюй на прочих свысока!
Ты ж не инок Пересвет, твой контракт на столько лет,
Сколько будешь в полном здравьи, без проблем, ранений, бед!
 
 
____Мы___
 
 
А другие, чтя устав, зубы сжав, не задрожав,
За тебя решат проблемы, жизнь за Родину отдав!
Также жить они хотели, но, во имя общей цели,
Ныне мёртвые лежат, не ступив на пядь назад!
 
 
Каждый выбирает сам, честь для нас не старый хлам.
Слава русским легионам, славным воинским орлам.
А предателей и трусов после трибунала в хлам!
 
 
У любой страны войны, есть всегда две стороны.
Мы – на этой, враг – на той, выбор в сущности простой.
Или вместе ты с народом, или трус ты и отстой!
 
 
_____ И _____
 
 
Объяснить-то можно, в целом, что угодно!
Струсить осторожно, смыться благородно.
Ловко укрываться за чужую спину,
Убегать, не драться, изыскать причину.
 
 
Умирать не стоя, на коленях жить.
Уползать из боя, с урками дружить
Только будет всё же нам Небесный суд.
И туда, быть может, все грехи снесут.
 
 
В доброте безмерной их простит нам Бог.
Мы же не святые, каждый, в меру, плох.
Но, друзей предавших, что сродни Иуде.
В память честно павших проклял Бог и люди!
 

Девчонка

 
Вот она идёт по городу, ткань на солнышке в просвет.
И прохожий крутит бороду, и трамваи шлют привет.
А вокруг всё лето красное, солнце всем добавит пыл,
Настроение прекрасное, и любой прохожий мил!
 
 
Каблучки по камню звонкие, ветер волосы кружит,
И девичьи руки тонкие, и пчела вокруг жужжит.
В чистом небе ни сориночки, зелена вокруг трава,
В сорок первом шла дивчиночка, и июню двадцать два.
 

Наша память

 
Вьются ленточки матросские, крепко примкнуты штыки.
И бегут вперёд, не броские пареньки и мужики.
Их тельняшки сине-белые видно сразу на траве,
Все пока живые, целые, командиры во главе.
 
 
Много лет напоминанием лента крутится в кино.
И атак очарованием, что хмельнее, чем вино.
Говорят отцы погибшие, помни, позади – страна!
Неживые и дожившие, ими кончена война!
 
 
Если вновь решаться вороги принести сражений гром,
В те места, что нам так дороги, в наш родной российский дом,
Встанут в ряд живые с павшими, россиян пойдут полки,
И живой легендой ставшие, и простые пареньки.
 
 
Ну, а где там окончание, где замолкнет автомат,
Под славянское прощание, чистый дембиль ждёт солдат?
То, смотря по обстановочке, может Рим, а то Мадрид.
Танк стоит на остановочке. Тихо пушкой шевелит!
 

Сентябрь 1914

 
Ох! Мазурские болота, комары, да мухи.
Одолела нас сволота, опустились руки.!
Вроде, прямо как с парада в петлю басурмана.
Я для милой не отрада, не герой романа.
 
 
Из гвардейской мы пехоты, прорывались с боем,
Все остатки полуроты вывел я с собою.
Но, отсюда до столицы как до Неба задом,
Тьма немеряной землицы, а вражины рядом.
 
 
Отсидимся, отлежимся, да давай Бог ноги,
На удачу положимся, прочь гоню тревоги.
Пару «Гочкисов» имею, есть запас гранатный,
Я в душе надежду грею, планчик аккуратный!
 
 
На ближайшем же фольварке раздобыть лошадок.
Мы ж гвардейцы, высшей марки, до коней всяк падок!
Ну, а конному отряду пеший не товарищ.
Сабли вон и на преграду, средь войны пожарищ.
 
 
Там, глядишь, своих я встречу, и опять в строю.
Или Господу отвечу, коль паду в бою!
 

Карпаты. 1916 год

 
Жизнь сломалась, всё не в цвет, отвернулись боги.
Пулемёт мне шлёт привет, и две пули в ноги!
Вон он, впереди, окоп, а мой взвод за мною.
Не кажи, братишка, гоп, ты не за стеною.
 
 
Я за мужество в боях в чин произведённый,
В пулевых войны роях от смертей спасённый.
Есть верёвочке конец, сколь она ни вейся.
Выжил, значит молодец, выпивай и смейся.
 
 
Ну, а ежели попал пуле под раздачу,
Ты не пан, скорей пропал, проморгал удачу!
Хорошо, что не убит, есть надежда значит.
Не зарыт среди ракит, хоть маманя плачет.
 
 
Что ж поделаешь? Меня на шинели к схрону,
Наша рота средь огня держит оборону.
Подлечусь я и вернусь, говорю я внятно.
Вот России улыбнусь, и, сейчас, обратно!
 

Предания Востока
песнь акына

 
Я, как сын степей, казах, не запутаюсь в разах,
Мимо рта не пронесу, воспою Алдар-косу!
Извините, не косу, надо говорить косе.
Намотайте на усу, или, может, на усе!
Ох, хорош был этот гусь, как герой Кула-мерген,
Я рассказывать боюсь, много неприличных сцен.
Так сказать, Мерген-кула был упрямее осла,
А Косу, и с ним Алдар, часто пили скипидар!
Средь пиров и среди сеч к ним прибилась Алтын-чеч,
Чеч, её цена алтын, прохлаждалась средь мужчин!
Где-то сбоку пел Кырк-кыз, потребивши кок-сагыз.
Это ж жуткие дела, сорок девок – два осла!
Спохватилась и Лейла, честь Меджнуну отдала,
Говорит: «Сене герим, мы не тлеем, а горим.»
Полыхать, так полыхать, и с партнёром шасть в кровать!
Алмамбет китайцем был, но с киргизами дружил,
Стал Манас не при делах, при чужих войны стволах.
Он в легендах на коне, вскачь, с аракой в стакане!
А в реале, за деньгу, продался совсем врагу.
Тут акын махнул стакан, в дупель стельки стал он пьян.
Не глаза, в ухе сазан, что дотла хлебал Демьян!
Просяная, брат, буза тоже валит с ног с раза,
Пейте, люди, осторожно, помни каждый про глаза!
Что у нас не бирюза, а вовсе даже хризопраст, а в
Крайнем случае просто карие! Джаксы?
 

Финал жизни

 
Бляха Муха, Цука Туха и ещё одна старуха
Собирались вечерком, что б поставить жизнь торчком.
Каждый день одно и тоже, ну, как крендель с молочком!
А хотелось бы пучком, да с дешёвеньким «сучком»,
Оторваться, тихо слиться хоть с каким-нибудь грешком!
Три старухи иногда выпивали хоть куда.
Если можешь водки выпить, ну так это не беда!.
И ещё имели страсти карты разбирать по масти,
Перекинуться в «кинга», или просто в дурака.
Прежде чем присесть к столу, в магазине на углу,
Прикупили пять бутылок, что б не пополнять к утру.
Хуже нет в рассветный час, коль иссяк вина припас,
Мчаться в поиске бутылки, это, люди, не для нас.
Закусь быстро сгоношили, там колбаски порубили,
Две селёдки, холодец, и солёный огурец.
Под такую вот закусь, каждый скажет: Я берусь,
Пить вино, ваще, без меры, только с духом соберусь!
Сели, вздрогнули раза, и погасли их глаза,
Враз откинули копыта, Бог нажал на тормоза!
Продавец, лихой злодей, моду взял, травить людей.
Продавал свою «палёнку», самопальный свой кандей!
И сидят старушки в ряд, ничего не говорят,
А чего ты сам-то скажешь, коли смертный здесь уряд?
Говорят, не повезло, но, касается не нас,
Будем пить судьбе назло, будем пьяны в смертный час.
Вон Вано, старик столетний смерть, в-натуре, перепил.
Тренируйся малолетний, набирай в застолье сил.
Ну, а бедные старухи, жертвы жуткого обмана.
И годов страны разрухи, в целом, напились до пьяна,
И до сыта напились, и на небо вознеслись.
Помни это каждый сын, знай любой ребёнок,
Не стремися быть «косым», заедай с пелёнок!
Хань на друге проверяй, если пьёте вместе,
Никому не доверяй, жениху ль, невесте.
Ведь отраву потреблять каждый, в-целом, волен.
Ну, а лучше пейте квас. Он – безалкоголен!
 

Баран

 
Бежит баран, качается, вздыхает на ходу.
Зачем огрел литровую? Теперь вот пропаду!
Отец мой вместе с матерью не пили никогда,
Года катились скатертью, седела борода.
 
 
А я живу с урусами, от них и перенял,
Привычку эту глупую, вай ме, чаи б гонял.
Не брезговал свининою и пропускал Байрам,
С дешёвкой этой Зиною творил и стыд и срам.
 
 
Зато деньгой огрузился, к верхам доплыл как стерх,
Блин, мостик-то как сузился, взлетаю, ноги вверх!
 

Рота псковского десанта

 
Не пытайтесь ломать, нас всю жизнь о преграды ломали,
Лучше сразу понять, хоть и мы состоим не из стали,
Здесь, на этой тропе, раз «орлянка» назначила встречу,
Мы и вам и судьбе русский выбор явим человечий.
 
 
Нас здесь рота всего, и никто не придёт на подмогу,
Ну, и что же с того? Пусть случится угодное Богу.
Тут солдаты страны и бандиты, идущие мимо,
Вы в тылу не нужны, то что будет, нам видится зримо.
 
 
Так погибли они, смерть поправ и устав выполняя,
В наши мирные дни, наш покой от войны охраняя.
Нету больше ребят, в даль ушли и в чертогах мессии,
Иль под плитами спят, всё отдавшие ради России.
 

Провокатор

 
Заяц раз гулял по лесу, видит пьяный волк спешит,
Наш косой поддался бесу, точно заяц согрешит.
Подбегает с видом томным, говорит: Послушай волк,
Ты ведь с опытом огромным и в чувихах знаешь толк.
Слышал я, что две слонихи ищут в дебрях женихов,
Только волки наши лихи, всех дерут, и без грехов.
Волк задумался немного, вроде даже как притих,
Говорит, а не убого отодрать тех двух слоних!
Драть зверей давно умею, делу этому учён,
Только мысль одну имею, ты то как здесь вовлечен?
Заяц тож не мелочится, да за малую я мзду
Для тебя готов разбиться, с неба притащить звезду.
Потому дружить с тобою с детства светлого хочу,
Я в лесу часами вою, ноту волчую учу!
Только для слоних общенья нужен новый инструмент.
У меня такое мненье, мы поправим всё в момент.
Всё готово к исправленью, зри расщелину во пне,
Приступаем к исцеленью, ты доверься в этом мне.
Волк поверил, быстро вынул и в расщелину свой шмак,
А зайчишка щепку выбил, так попал наш волк впросак.
Нет морали в этой байке, просто чистый аморал.
Отомстили волки зайке, и дискантом волк орал!
 
 
Шмак – жаргонное слов евреев Нью-Йорка.
Сначала обозначало нажитое имущество, «хозяйство»,
А потом всю мужскую половую сущность!
 

Ворона

 
Авторизованный перевод с мазурско-польского.
Исходный материал: средневековая баллада.
Предполагаемый автор: Каторжин Средитут Малакий из Поe***ени.
 
 
Вороне Бог послал сапожки, на тонкие её девичьи ножки.
Куда-то там возгромоздясь, и вся от радости светясь,
Она любуется на чудо, и видит с высоты верблюда.
Идёт себе невозмутим, нимало страстью не мутим.
Ну, на суку сидит ворона, ну, сапоги, ведь не корона,
Смотреть тут не на что ему, сейчас бы пива и куму!
Постой, – ему кричит красотка, стоять, верблюжая чесотка.
Паршивый старый дромадёр, ты век прожил, а не мудёр.
Взгляни скорее на меня, и полыхай в струях огня.
В меня влюбиться должен каждый, хоть заяц, хоть слоняра важный.
Красива я, и Бог за это послал мне эти два предмета.
Ворона тут сняла сапог, что бы верблюд увидеть мог
Всю красоту и стройность стати, да тут верблюд зевнул некстати,
Плевком мощнейшим снял ворону, и говорит он ей без звону.
Голубушка, как хороша, бля, отогрелася душа.
Откуда только взяли моду, что б оскорблять прохожих сходу?
А ныне, по мощам елей, сиди, о прошлом сожалей,
Да помни, коли лезешь в драку, так получить ты можешь… в дупу ароматну!
 

Паулина

 
Паулина, мэдхен Паулина, ты цвела, как верба по весне.
Что там верба, ягода – малина, ночью я встречал тебя во сне.
Сам тогда работал на фольварке, делал всё, чего куда пошлют,
Чистил стойла, парился в прожарке, создавал для немчиков уют.
Мы втроём в леса уйти решили, да раскрыл иуда наш побег.
Мы того иуду порешили, только лёг на горе первый снег.
По следам, по этому снежочку, конвоиры разыскали нас,
Не ушли, и двум поставил точку автомата беспощадный глаз.
Ну, а я расстрелян, недострелен, ожил и в побег один ушёл,
Не совсем живой, не очень целен, но друзей в лесу себе нашёл.
Так что жди меня до сроков в гости, а со мной придёт мой автомат,
Где моих друзей истлели кости, порезвится с немкою сармат!
А потом повешу на осине, за друзей погибших получай,
Весь ваш род, по этой же причине, так что ожидай и не скучай!