Текст книги "Брызги шампанского"

Возвращаясь в райцентр, Слава всю дорогу размышлял над странным поведением Семена Максимовича Гусянова и досадовал, что за два дня оперативной работы не удалось выявить ни одного толкового свидетеля происшествия. Смутная картина убийства представлялась всего-то по заключениям экспертов да сомнительным показаниям Егора Захаровича Ванина, который ничего не видел, а только слышал басовитый окрик «Вован, мочи козла!» и последовавшие за этим окриком выстрелы.

В прокуратуре Голубев появился к концу рабочего дня. Прокурор со следователем были на месте. Выслушав Славу, Бирюков внимательно оглядел взятую у Ромки Удалого гильзу от карабина. Передав ее Лимакину, повернулся к Голубеву и сказал:

– Недавно звонил Борис Медников. Сообщил, что Семен Максимович вызвал из Кузнецка бригаду крутых парней и катафалк с гробом. Сейчас обряжают покойника в последний путь.

– Значит, Гусянов решил все-таки в Кузнецке похоронить сына? – спросил Слава.

– Говорит, там.

– Еще какие новости?

– Плохие, – рассматривая гильзу, ответил Лимакин. – В нашем охотничьем магазине тоже продают патроны «Байкал» с дробью второго номера.

– Экспертизу их не провели?

– Провели, да мало толку. Полное соответствие с патронами Куделькина и Кафтанчикова. Одним и тем же заводом изготовлены.

– Выходит, по дроби нам ничего не доказать?

– Нет.

– Дохлый получается номер… – Слава помолчал. – Надо срочно разыскивать друга Крупу, если он еще не скончался от потери или от заражения крови.

Бирюков, обращаясь к Лимакину, сказал:

– Укладывай материалы расследования в «дипломат». Завтра спозаранку все втроем поедем в Кузнецк.

ГЛАВА XIV

На въезде в город перед постом ГАИ вытянулась длинная, словно на пограничной таможне, вереница машин. Вооруженные автоматами омоновцы вели досмотр. Пожилой усатый майор проверил водительские документы сидевшего за рулем «жигулей» Бирюкова и, заглянув в его служебное удостоверение, сказал:

– Можете ехать.

– Чем вызвано такое столпотворение? – спросил Антон.

– С прошлой субботы объявили месячник по борьбе с наркотиками. Шерстим любителей крутой наживы.

– И как улов?

– Мелочь, но попадается.

– Желаю удачи.

Майор улыбнулся:

– Спасибо. Будем стараться.

Возведенный в Сталинскую эпоху индустриальный Кузнецк попыхивал жиденькими дымками труб дышащих на ладан промышленных предприятий и густо был раскрашен торговой рекламой заморских фирм. В глазах рябило от перечисления популярных марок импортных автомобилей, видеоаппаратуры «Сони», фототехники «Кодак», покоривших Россию «Пепси» и «Мальборо». То и дело попадались огромные панно туристических агентств, приглашающих сибиряков чартерными рейсами Аэрофлота посетить экзотические страны мира или отдохнуть под роскошными пальмами в райских уголках земного шара.

– Пир во время чумы, – глядя на одно из таких приглашений, задумчиво сказал Лимакин.

– И за державу никому не обидно, – быстро добавил Голубев и сразу спросил Бирюкова: – С чего начнем, Игнатьич, в этом городе?

– Сначала встретимся с начальником уголовного розыска Анатолием Викторовичем Тараном. Вчера по телефону он обещал к нашему приезду собрать подробные сведения об интересующих нас лицах.

– Ты знаком с ним?

– Когда-то работали бок о бок старшими оперуполномоченными областного управления угрозыска в Новосибирске. И даже вместе жили по-холостяцки в однокомнатной малогабаритке.

– При таких связях мы будем здесь под надежной крышей, как у себя дома.

– Надеюсь.

Подполковник милиции Таран был высок ростом и крепок в плечах под стать Бирюкову. После дружеских объятий с Антоном он усадил нагрянувших в его небольшой кабинет гостей. Машинально провел ладонью по коротко стриженным, прежде времени поседевшим волосам и, с улыбкой глядя на Бирюкова, сказал:

– Есть два сообщения. Как говорится в бородатом анекдоте, одно – хорошее, другое – плохое. С какого начинать?

Бирюков тоже улыбнулся:

– Вопреки анекдоту, начни с хорошего.

– В таком случае скажи, что вам известно о друге Владимира Гусянова?

– Кроме того, что у него на правой щеке глубокий шрам и что, вроде бы, он был охранником у Валерия Падунского, ничего. Гусянов как будто называл его Крупой.

– Этого достаточно. Хорошее заключается в том, что Геннадий Крупенин сейчас находится в изоляторе временного содержания. Задержан ОМОНом в прошлую субботу утром на въезде в город. Привлек внимание окровавленной правой рукой. При досмотре его машины обнаружили упаковку героина и обойму с боевыми патронами от «макаровского» пистолета.

– Чем объясняет ранение руки?

– Неосторожным обращением с ружьем на охоте. Между тем ни охотничьих документов, ни ружья в машине не было.

– Где сейчас его машина?

– На охраняемой стоянке для задержанного автотранспорта.

Бирюков повернулся к следователю Лимакину:

– Надо взять пробу масла на экспертизу. – И опять спросил Тарана: – Надеюсь, мы сможем побеседовать с задержанным?

– Без проблем.

– Тогда расскажи, Толя, все, что о нем знаешь.

Таран достал из сейфа толстую папку с документами.

Положив ее на стол перед собой, заговорил:

– Видишь, сколько оперативных материалов пришлось перелопатить ради тебя. Вчера до полночи просидел, можешь с ними ознакомиться подробно, а пока изложу вкратце… Крупенин отлично стрелял из пистолета. Теперь отстрелялся. На правой руке остался только мизинец. Остальные пальцы оказались повреждены дробью так, что во избежание гангрены, пришлось их ампутировать. С Падунским познакомился, когда вместе занимались стрелковым спортом. Действительно, был у него охранником до последнего дня. В момент убийства Падунского сидел рядом с ним в «мерседесе». Чудом уцелел. Пуля, пробившая шефу голову, распорола правую щеку охранника, когда тот стал наклоняться, чтобы поднять оброненную сигарету. Стреляли из карабина с оптическим прицелом с чердака хрущевской пятиэтажки. Там нашли гильзу, а карабин до сих пор не обнаружили. До коммерческого банка, возле которого стоял «мерседес», полкилометра. Без оптики попасть человеку в голову с такого расстояния можно лишь по чистой случайности. В данном же случае выстрел был профессионально точным.

– Падунского разве не из автомата расстреляли? – спросил Бирюков.

– Автоматная очередь из промчавшейся мимо машины изрешетила «мерседес» спустя несколько секунд после снайперского выстрела и была рассчитана на отвод следствия от истинного убийцы.

– Как же Крупенин уцелел от автоматных пуль?

– Успел спрятаться за мертвое тело шефа. В то же самое время, вероятно, он вытащил из кармана у Падунского пистолет.

– Своего у него не было?

– Теперь это невозможно установить.

– А Падунский каким путем получил разрешение на «макарова»?

Таран усмехнулся:

– С его деньгами можно было при желании заполучить право на владение баллистической ракетой.

– В самом деле был очень богатым?

– Миллиарды прокручивал в коммерческих банках. Имел не только рублевые, но и валютные счета. По нескольку раз в год оплачивал чартерные рейсы и на халяву возил высокопоставленных чиновников или других нужных ему людей созерцать Объединенные Эмираты. Увлекался роскошными машинами. Иномарки менял как перчатки. Отечественные для него были мелочью. Два года назад я случайно оказался свидетелем, как он покупал новенькие вишневые «жигули» шестьдесят третьей модели. Такая «тачка» стоила тогда двадцать пять миллионов. Падунский заплатил наличными. Тут подкатил в «БМВ» какой-то его знакомый и страшно удивился: «Валера, ты что это до “жигулей” упал?!» Падунский улыбнулся: «Вчера выпил лишний фужер шампанского и пообещал одной очаровашке подарить на Восьмое марта». – «А-а-а, ты, оказывается, на подарок взял. А я уж подумал, что с тобой что-то серьезное случилось». Так вот, размашисто, жил гражданин Падунский. Одаренный и сообразительный был экономист. Сгубил мужика криминальный уклон бизнеса. На одной из презентаций я с глазу на глаз спросил его: «Валерий Александрович, почему бы тебе не заняться честным бизнесом?» Он, как всегда, с обаятельной улыбочкой ответил: «Анатолий Викторович, теперь, что честно, то не модно. Нынче на честности далеко не уедешь». – «Поймаем ведь». – «Ловите, если сможете». Мы не успели поймать, киллер опередил.

– Сам Падунский не употреблял наркотики?

– Упаси бог! И спиртным не увлекался. Насчет лишнего фужера шампанского при покупке «жигулей» было сказано им для красного словца.

– А насчет подарка?..

– «Жигули» он действительно подарил очаровательной аэрофлотовской стюардессе, с которой в общем-то никаких серьезных дел не имел.

– Что помешало раскрытию его убийства?

– Долго отрабатывали ложную версию и в результате упустили горячий след. Ваша землячка Лиза Удалая сбила с толку следствие.

– Как?! – удивился Бирюков.

– Падунский, будучи предусмотрительным мужиком, умышленно не зарегистрировал с ней брак. Чтобы в случае своего провала не оказаться нищим, он открыл на имя Лизы крупные рублевые и валютные счета в коммерческих банках, оформил на нее дачный участок с великолепным коттеджем и новейший шестисотый «мерседес». Теперь представь такую картинку… Лиза внезапно скрывается из Кузнецка в неизвестном направлении, а вскоре после ее исчезновения гибнет Падунский. Невольно возникла версия: накануне побега Лиза заказала убийство своего сожителя с целью в одночасье стать полновластной хозяйкой отписанного ей богатства. На отработку этой версии потратили уйму времени и сил. Получили же, как говорят уголовники, фунт дыма. Предполагаемая «заказчица» ни сном ни духом не ведала, какое богатство ей причитается. Да и по складу характера, и по мировоззрению Лиза, как выяснилось, совсем не авантюристка.

– Неужели других версий не возникало?

– Пытались выйти на дельцов от наркобизнеса. Не получилось. Достойных конкурентов у Падунского не было. Расследование продолжается, но перспективы его весьма туманные.

– Чем Крупенин занялся после гибели шефа?

– Вместе с другими охранниками Падунского перекинулся в фирму «Кульбит».

– Что это за фирма?

– Один из производственных филиалов Национального фонда спорта. Контора, прямо сказать, полукриминальная. По замыслу должна производить спортивные товары. На самом деле торгует импортными автомобилями, автозапчастями, завезенными из-за рубежа спиртными напитками и табачными изделиями. Официально возглавляет фирму бывший офицер-афганец Рудольф Молькин. Неприметный мужичок, смахивающий на канцелярского крючкотвора. По всей видимости, он является или мозговым центром фирмы, или за его хилой спиной, пользуясь льготами НФС, проворачивает свои дела крутой бизнесмен.

– Судя по мощной охране, оборот у «Кульбита» солидный? – вновь спросил Бирюков.

– Есть предположение, что охранники там используются в роли «качков», выбивающих с должников деньги. Вчера дал задание своим оперативникам выяснить этот вопрос.

– При задержании у Крупенина было сколько-нибудь денег?

– Десять миллионов новенькими стотысячными купюрами. – Таран порылся в папке и протянул Бирюкову один из листов. – Вот ксерокопия протокола.

Бирюков пробежал взглядом по листу. Передав его Лимакину, попросил:

– Сравни, Петр, номера купюр с теми, что были обнаружены у Гусянова. Большое ли расхождение?

Лимакин достал из «дипломата» свой протокол. Посмотрел туда-сюда и почти сразу сказал:

– Серия «КВ» одинаковая. Цифры расходятся только в окончании номеров… – чуть помолчав, добавил: – Упаковки тоже одинаковые. Кузнецкого коммерческого банка «Лотос».

– Как раз у «Лотоса» застрелили Валерия Падунского, – тут же вставил Таран.

– Что это, случайное совпадение? – спросил Бирюков.

– Из всех коммерческих банков «Лотос» – самый надежный в городе. Падунский был его вкладчиком. А вот кто там получил эти миллионы, сказать трудно.

– Нельзя оперативно узнать, являются ли вкладчиками «Лотоса» Крупенин или Гусянов?

– Узнаем… – Таран по селектору передал распоряжение и огорченно вздохнул. – Кстати, о Гусянове. Здесь, дорогой Антон, я вынужден перейти к плохому сообщению. Кроме того, что Владимир Семенович Гусянов прописан в многоквартирном доме по улице Кутузова, у нас никаких сведений о нем не имеется.

– Он вроде бы работал дизелистом в «Кульбите».

– Там нет никакой дизельной установки. Есть небольшой столярный цех, в котором раньше изготавливали шведские стенки для школьных спортзалов, а теперь по контракту с городским бюро ритуальных услуг стругают гробы и клепают из жести похоронные венки с бумажными цветочками.

– Странно. Один из наших фермеров по протекции Гусянова недавно покупал в «Кульбите» сиденье для трактора.

Таран улыбнулся:

– Там без всякой протекции можно купить даже трактор. Сейчас появилось много ловкачей-посредников, занимающихся поборами с доверчивых покупателей за якобы оказанные услуги. Возможно, и Гусянов этим промышлял. Такой вольный, говоря по-нынешнему, шопинг уследить трудно. Вот о «супермаркете» Гусянова-старшего под вывеской «Светлый путь» могу рассказать более определенное. От крестьянского хозяйства там одна лишь вывеска. Юридическим владельцем магазина зарегистрировано акционерное общество села Раздольное, а фактическим хозяином является Семен Максимович. Молоденькими продавщицами и подсобными рабочими командует наемная директриса – женщина с необъятной фигурой и зычным голосом артиллериста. Торгуют в основном импортными продуктами, спиртными напитками и табачными изделиями, алтайской мукой да привозным сахаром. Из сельхозпродукции за последние полгода продали всего три тонны зерна и около двухсот килограммов говядины. Цены держат пониже, чем в других магазинах. Поэтому торговля идет бойко. Суточный оборот в денежном выражении обычно составляет десятки миллионов.

– Выходит, коммерческий бизнес отца намного доходнее вольного «шопинга» сына, – сказал Бирюков.

– Без всякого сомнения. По годовому доходу Семен Максимович не уступает тем бизнесменам, кого теперь принято называть «новыми русскими».

– Он в разговоре со мной намекал на какие-то проблемы с рэкетом…

– Директриса магазина этого не подтверждает. По ее словам, рэкетиры давно отстали от «Светлого пути», считая его крестьянским. Грабить, мол, обнищавших и затурканных колхозников – дело неблагородное.

– А с уплатой налогов у Гусянова как?

– Пока изворотливо выкручивается. С налогами у нас сам черт не разберется. Порою дело доходит до смешного. Рассказывают, был случай, когда налоговый инспектор упрекнул очень крутого богача за то, что он бессовестно обирает народ. Тот в запале искренне возмутился: «Ты чё?! Откуда у народа такие деньги?»

– Веский аргумент для оправдания, – засмеявшись, сказал Бирюков.

– Несокрушимый, если учесть, что люди по полгода не получают зарплату, – с усмешкой добавил Таран.

Помолчали. После некоторого раздумья Антон спросил:

– Толя, а по месту прописки Владимира Гусянова не пробовали что-то о нем узнать?

– Пробовали, – утвердительно наклонив голову, ответил Таран. – Никакого компромата нет. Третий год, как прописался один в двухкомнатной полногабаритной квартире. По справке ЖЭКа, квартира была приватизирована прежними жильцами и официально продана за семьдесят миллионов. Сколько на самом деле заплатил за нее Гусянов, сказать трудно. Соседи, словно сговорившись, отзываются о нем хорошо. Не дебоширил. Выпивал в меру. Иногда друзья и девочки его посещали. Часто выручал соседей деньгами и никогда не требовал срочного их возвращения. Порою вроде бы даже забывал об одолжении и удивлялся, когда ему приносили долг. Часто уезжал куда-то на несколько дней, а то и неделями отсутствовал дома. Где работал и откуда у него всегда водились деньги, никто не знает.

– С Падунским он не был знаком?

– Нет. Не тот уровень для знакомства.

– Но ведь с его охранником как-то познакомился…

– Это произошло, видимо, позднее, когда Крупенин, оставшись без шефа, прижился в «Кульбите». Фирма находится рядом с домом, где жил Гусянов, и Владимир Семенович, по всей вероятности, был там завсегдатаем.

– Уголовное дело по убийству Падунского в районной или городской прокуратуре?

– В городской.

– Сегодня состоятся похороны… – начал Бирюков, но Таран не дал ему договорить:

– Вчера после телефонного разговора с тобой я сразу дал задание своим ребятам понаблюдать за траурным мероприятием.

Недолго посовещавшись, приняли решение, что Лимакин после того, как возьмет из крупенинской машины пробу масла, побеседует с сотрудниками горпрокуратуры. Передаст им взятую у Ромки Удалого гильзу от карабина для идентификации ее с гильзой, обнаруженной на чердаке пятиэтажки после убийства Падунского. Славе Голубеву было поручено через соседей попытаться выявить круг общения Гусянова в последние дни. Допрос Крупенина Бирюков и Таран решили провести совместно.

ГЛАВА XV

Крупенин вошел в следственную комнату изолятора временного содержания мрачнее тучи. Камуфляжный костюм на нем был сильно измят, а согнутая в локте забинтованная правая рука покоилась возле груди на широкой марлевой повязке, укрепленной за шею. Темно-серое лицо с квадратным подбородком и глубоким шрамом на щеке было непроницаемым, словно у каменного сфинкса. Подождав, когда он понуро уселся на привинченный к полу стул, Таран спросил:

– Как здоровье, Гена?

– Отвратно, Анатолий Викторович, – не поднимая головы, хрипловатым басом ответил Крупенин. – По дурости, можно сказать, считай, без руки остался.

– Каким образом дурочку свалял?

– Сам не могу понять, отчего заряженное ружье оказалось со взведенным курком.

– Ты что, двумя пальчиками, как дама, за это самое… за конец ружейного ствола брался?

– Нормально взял ружье. Только потянул из машины, а оно сразу шарахнуло.

– Ты почему такой трудный?

– Чего?..

– Того, Гена, что сочиняешь такую сказку, в которую, по-моему, и сам не веришь.

– Незачем мне сочинять, – обидчиво буркнул Крупенин и натянуто усмехнулся. – В прошлом году вы со следователем тоже мне не верили, что Падунского застрелил снайпер, а потом, уже мертвого, прострелил автоматчик. После экспертиза подтвердила мою правоту. А свидетели даже показали дом, откуда снайперский выстрел слышали.

– В прошлом году было одно, нынче – другое, – Таран кивком головы указал на Бирюкова. – Вот прокурор того района, где вы с Гусяновым «охотились». Он может тебе популярным языком рассказать, что нынешняя экспертиза подтверждает и что свидетели показывают. Хочешь послушать?

Крупенин будто воды в рот набрал.

– Ну, что молчишь? – спросил Таран.

– А что зря говорить, если не верите…

– Говори правду, тогда поверим.

– Правда у каждого своя.

– Ошибаешься. Своей правды не бывает, и варианты ее невозможны. Она на всех одна. Кстати, в прошлом году ты отрицал, что прикарманил «макаровский» пистолет Падунского. А теперь что скажешь?

– То же самое.

– В таком случае объясни, каким путем этот «макаров» оказался у Гусянова, который с Падунским никаких дел не имел?

– Спросите об этом у самого Вована.

– С Вована теперь, как говорится, взятки гладки. Его грешное тело сегодня будет предано земле.

– Что с ним случилось? – будто удивился Крупенин.

– Ты, Гена, оказывается, не просто трудный, а прямо-таки упертый, – со вздохом проговорил Таран и обратился к Бирюкову: – Объясни, Антон Игнатьевич, этому упрямцу, что он скребет на свой хребет.

– Думаю, упрямец сам понимает, что при тех уликах, которые он оставил на месте происшествия, ему нет никакого смысла запираться, – сказал Бирюков.

Крупенин глянул на него исподлобья:

– Какие еще улики?

Пришлось Бирюкову сжато рассказать фабулу происшествия. И без того мрачное лицо Крупенина стало еще мрачнее. Какое-то время он сидел насупившись. Левой ладонью осторожно поглаживал прижатую к груди забинтованную руку. Наконец недовольно пробурчал:

– Это Вован дурной хипеш устроил. Я в этой истории сбоку припека, и сам оказался потерпевшей стороной.

– Как вы познакомились с Гусяновым? – начиная издалека, спросил Бирюков.

– Когда я устроился в «Кульбит», он уже давно там пасся.

– Работал, что ли?

– Нет, просто потрепаться заходил. Компанейский был чудила. Всегда «бабки» при себе имел. В любое время мог угостить с размахом.

– Где же он зарабатывал деньги?

– Нигде. Из батяниных закромов черпал. Пахан у него очень крутой воротила. Без напряга может содержать косой десяток таких «киндер-сюрпризов», как Вован.

– А у вас из чьего «закрома» появились десять миллионов?

Крупенин, словно подыскивая убедительный ответ, сделал затяжную паузу. В конце концов виновато с казал:

– Каюсь, продал Вовану пистолет Падунского.

Бирюков улыбнулся:

– Первый раз слышу, что «макаров» так сильно подорожал.

– Это Геннадий лапшу нам вешает, – вмешался в разговор Таран и с упреком посмотрел на Крупенина. – Ты, кажется, за «отморозков» нас принимаешь?

– Извините, неточно выразился, – смущенно проговорил Крупенин. – За «макарова» я взял по рыночному тарифу. Остальные Вован дал в долг. Иномарка моя совсем разваливается. Хотел продать старушку, к выручке накинуть с десяток «лимонов» и купить что-нибудь поновее.

– Такой ответ, хотя и более убедителен, но верится в него с трудом. Судя по сумме денег, обнаруженных у тебя и у Гусянова, вы с ним подрядились выполнить киллерский заказ.

– Анатолий Викторович! – басовито вскрикнул Крупенин. – Вы ведь прекрасно знаете, что я всегда зарабатывал на охране, а не киллерским промыслом. Из Гусянова же киллер, как пуля из дерьма. Вован вообще стрелять не умел.

– Оттого у вас, говоря твоими словами, «по-дурному» и получилось?

Крупенин закрутил головой:

– Ни за что этого не признаю!

– Непризнание вины – не панацея от обвинения, – сказал Бирюков.

– В чем хотите меня обвинить? Разве я кого-то убил?

– Прежде, чем обвинять, хочу услышать, с какой целью вы поехали ночью на луга?

– Хотели на утренней зорьке уток пострелять, – уставившись взглядом в пол, ответил Крупенин.

– Из чего? У вас же не было ружья.

– Ну, в общем, это… Выпили мы с Вованом в таверне шампанского. Забалдели не так, чтобы крепко, но хорошо… Гусянов предложил встретить зорьку на лугах. Я, дурак, согласился. Какие там были у Вована цели, не знаю.

– С кем и из-за чего он затеял перестрелку?

Крупенин болезненно поморщился:

– Черт его знает… Когда приехали туда, было темно, хоть глаз коли. Сначала прокатились в конец лугов. Потом Гусянов сказал, что надо вернуться. На обратном пути попросил остановиться. Я заглушил мотор и выключил фары. Вован стал уговаривать пойти с ним к озеру. Я отказался. Какого черта мне в темноте было делать у того озера? Он ушел один. Около часа продремав в машине, я побрел искать Гусянова. Уже немного посветлело. Подошел к большому стогу, а там Вован, размахивая пистолетом, круто скандалит с каким-то мужиком, нацелившим на него ствол.

– И вы сразу крикнули: «Вован, мочи козла!»?

– Не помню, что с перепугу крикнул, – увильнул от ответа Крупенин.

– Зато свидетели запомнили, – сказал Бирюков.

– Свидетелей не было.

– Не сам же я придумал вашу фразу.

– Ну, может, со страху и такое завопил, – нехотя согласился Крупенин. – В крутых разборках закон железный: кто кого опередит. Вован, видать, запоздал или смазал, пьяный чудила. Все крутанулось так быстро, что размышлять было некогда. Как только Гусянов завалился, в мою голову сразу стукнуло: «Сейчас и мне хана!» В таких делах свидетелей не оставляют. Хотел подхватить выпавший из руки Вована пистолет, но мужик вторым выстрелом по моей руке шарахнул. Пока он не перезарядил ружье, пришлось со всех ног бежать к машине и по-быстрому удирать от беды подальше.

– Как тот стрелок выглядел?

– В сумерках да впопыхах не разглядел его.

– Хотя бы в общих чертах…

– Если в общем, то… крутой мужик.

– Какого роста?

– Почти, как Вован Гусянов. Может, и повыше.

– А возрастом?

– Кажется, не очень старый.

– Без бороды?

– Может, и с бородой. Честно говоря, некогда было его рассматривать. От боли у меня аж в глазах потемнело. С трудом приехал в Раздольное. Если бы Лиза не перевязала мне руку, до Кузнецка из меня вся кровь вытекла бы.

– Давно знакомы с Лизой?

– Мы с ней не знакомились. Просто знаю девку с той поры, когда она жила с Падунским.

– А Лиза вас знает?

– Вряд ли. С охранниками она не общалась, а в Раздольное я всего два раза с Гусяновым приезжал.

– По каким делам?

– От безделья. Вован по Лизе с ума сходил и часто в свою деревню мотался. За компанию обычно кого-нибудь из парней уговаривал с ним прокатиться.

– Какие отношения были у Гусянова с Лизой?

– По-моему, никаких не было. Зациклился на смазливой бабенке. Прямо из кожи вылупался, чтобы охмурить ее. Лиза же в ответ, как я приметил, хотя и щурила синие глазки, но под накрахмаленным передничком фигу Вовану казала. По-корешовски ему говорил: «Чего ты с пьяной рожей не в свои сани лезешь? Падунский не чета тебе, и тот на бобах остался». Разумные слова отскакивали от Вована, как от стенки горох. На все доводы он по-бараньи выкатывал глаза и твердил: «Куплю бабу! Лопну, но фасон выдержу!» Гусянов ведь из-за Лизы и в Кузнецк перебрался. Она торговала тогда в палатке у железнодорожного вокзала. По рассказу Вована, дело начинало клеиться, но Падунский его опередил.

– Почему Лиза сбежала от Падунского?

Крупенин пожал плечами:

– Тайна, покрытая мраком.

– Но ведь какой-то разговор между охранниками был…

– Никакого не было. Мы думали, что шеф отправил супругу в заграничное турне или на престижный курорт.

– Разве Падунский не искал ее?

– Лучше бы он и не пытался искать.

– Почему?

– Потому, что из-за этого Гусянов «заказал» его.

Таран, мгновенно насторожившись, спросил:

– Гена, я не ослышался?

– Нет, Анатолий Викторович, не ослышались, – глядя в пол, ответил Крупенин.

– Та-а-ак… – медленно произнес Таран. – Заказчик мертв, а исполнитель?

– Исполнителя я не знаю.

– Серьезно?

– Серьезно, Анатолий Викторович.

– Ты меня чуть обрадовал и сразу огорчил.

– Что поделаешь… Вован был, прямо сказать, безразмерный балабон, но не круглый идиот, чтобы до конца раскрывать все карты.

Дело неожиданно приняло иной оборот. По словам Крупенина, в одной из пьянок с ним Гусянов заносчиво похвалился, что устранение Падунского обошлось ему в толстую пачку «баксов», однако он не пожалеет в два раза больше, чтобы ликвидировать еще одного вражину, который встал на пути и мешает уговорить Лизу. На вопрос – кто этот «вражина»? – заявил: «Возьмись чикнуть его, тогда узнаешь». Продолжать разговор с Гусяновым на эту тему Крупенин не стал. Во-первых, потому, что предпочитал зарабатывать на жизнь более порядочным способом, а во-вторых, только безумец мог связаться с «заказчиком», который по пьянке может запросто разболтать любую тайну.

После настойчивых вопросов Тарана Крупенин неуверенно высказал предположение, что исполнителем убийства Падунского, скорее всего, был раздоленский белобородый старик, которого Гусянов называл дедом Егором и говорил, что он отличный снайпер.

– Старик не подходит, – сказал Таран.

– Ну почему же?.. – недоверчиво спросил Крупенин.

– Потому, Гена, что ни один из опрошенных нами свидетелей даже словцом не обмолвился о белобородом старике. А вот щуплого мужичка с длинным футляром, в каких обычно чертежи носят, судачившие в скверике у пятиэтажки бабульки видели. Был тот мужичок в неприметном сером костюме, при шляпе с короткими полями и больших темных очках, закрывающих почти половину лица. Кто из знакомых Владимира Гусянова похож на такого экземпляра?

Крупенин пожал плечами:

– В основном Вован корефанил с нашими, кульбитовскими, парнями. Среди них хиляков нет.

– А Рудольф Молькин?..

– Рудольф – темная лошадка. Знаете, какие у него высокие связи?

– Знаю. В данный момент меня интересует другое. Если с Молькина снять сатиновый халат, в котором он постоянно суетится по торговому залу «Кульбита», да нарядить в серенький костюмчик… Как он будет вы глядеть?

– Ну, тогда будет похож на мужичка с длинным футляром.

– Отлично! А как Рудольф насчет стрельбы?..

– Из «макаровского» пистолета неплохо бьет. Месяц назад всей ватагой ходили в городской тир потренироваться. С пятидесяти метров Рудольф из ста очков выбил девяносто восемь.

Таран покачал головой:

– Смотри, как кучно хиляк пули бросает. Где он так ловко насобачился владеть «макаровым»?

– В Афгане.

– А не приходилось ему там из карабина с оптикой пулять?

– Про это умалчивал. Говорил, что больше из «калашникова» крошил душманов.

– И много «накрошил»?

– Кто их там считал.

– Говорят, Гусянов хотел снайперским ремеслом овладеть?

– Пытался, но не вышло. Глаза близорукие имел и пальцы от постоянной выпивки и наркоты мандражили.

– Он что, кололся?

– Бывало всякое. К слову сказать, героин и «макаровские» патроны, обнаруженные при досмотре у меня в машине, это его. Честное слово.

Таран развел руками:

– Слово, даже честное, к делу не пришьешь. Отвечать, Гена, за эти запрещенные игрушки придется тебе.

– Надо – отвечу, – обреченным голосом сказал Крупенин.

– А что за карабин у Гусянова был?

– Нормальный, с оптикой.

– Где он его прятал?

– Не знаю. Поищите или в квартире, или в гараже.

– Поищем. Гусянов тесно общался с Молькиным?

– Вован в основном на уровне «здравствуй – до свидания», а батяня его, бывало, по часу и больше просиживал в кабинете у Рудольфа.

– Какие общие дела их связывают?

– Наверно, коммерция. Оба на бизнесе помешались.

– А ваша братва чем в «Кульбите» занимается?

– «Крышу» обеспечиваем да с неплательщиками работаем.

– Иными словами, долги выколачиваете?

– Без насилия. В основном, стараемся убеждением доходить до сознания. Деньги у всех коммерсантов в кубышках есть, но под видом государственных неплатежей распоясались гады. Не хотят добровольно платить за реализованную продукцию. Приходится воспитывать, как неразумных детей.

– И сколько, если не секрет, вам Рудольф платит за «воспитательную» работу?

– В зависимости от дохода. Бывает, по три «лимона» отстегивает в месяц.

– На всю братву или каждому?

– Каждому, разумеется.

– У вас там вакансий нет?

– Это Рудольф решает. А что?

– Интересная мысль появилась… Не снять ли мне подполковничьи погоны да устроиться в «Кульбит» рядовым братком, чтобы, не напрягая мозги, огребать по три миллиона в месяц?..

Крупенин натянуто усмехнулся:

– Шутите, Анатолий Викторович.

– Шучу, Гена, – тоже с усмешкой ответил Таран и, вздохнув, добавил: – Но в каждой шутке, говорят, доля правды есть.

– Откуда Гусянов-старший узнал, что его сын погиб на охоте? – спросил Крупенина Бирюков.

– Когда утром в субботу омоновцы шмонали мою машину, там подвернулся знакомый парень. Я шепнул ему, чтобы быстренько сообщил о случившемся Рудольфу Молькину. Тот, наверно, и протелефонил батяне Вована.

Стараясь насколько можно подробнее разобраться с происшествием на лугах, Бирюков неожиданно спросил:

– Почему последний раз вы с Гусяновым поехали в Раздольное не в его джипе, как ездили раньше, а в вашей старенькой машине?