Текст книги "Гуляния с Чеширским котом"

О спорт, ты – мир!

Я уже писал о СПОРТИВНОМ ДУХЕ как о важном элементе национального характера, но его, наверное, не существовало бы без СПОРТА как важной составляющей английской жизни. Достаточно раскрыть любую газету, даже рассчитанную на яйцеголовых, чтобы увидеть огромное число страниц, посвященных спорту. Не говоря уже о ТВ и радио! И все это сопровождается тотализаторами (чисто английское изобретение), многочисленными пари и ставками, которые делают и на матчах, и на лошадиных и собачьих бегах, ставят и на легкоатлетов, и даже на инвалидов, соревнующихся в беге на деревянных ногах.

Не случайно говорят, что если Гражданин – французское изобретение, то Игра – английское. Английская элита всегда считала, что войны выигрывают те, кто прошел через Игру. И плевать на то, что, например, в Первую мировую войну из каждых девяти призывников (всего их было 2,5 млн) трое были здоровы и годны к службе, здоровье двоих было ниже среднего, трое были физическими развалинами, а один хроническим инвалидом.

Во что только не играют в Англии!

Крикет, напоминающий нашу лапту, появился там в начале XVIII века и вошел в обиход; «это не крикет» означает «это нечестно». Крокет – это не крикет, он явился из Франции и быстро завоевал популярность в высших сферах, суть его в передвижениях по площадке и забивании шаров в железные воротца. Английский драматург Харолд Пинтер: «Вы можете заниматься сексом до крикета и после крикета, – главное, чтобы крикет всегда оставался в центре».

Футбол – это болезнь нации,[71]71
  Как писал Эмиль Кроткий, «послушать футболистов, так вся история человечества – это история борьбы за первенство в футболе».


[Закрыть] малыши начинают в него играть с удара ногой по консервной банке, английские фанаты прославились своей агрессивностью на весь мир. Ведь человечество обожало играть еще с древних времен, катали себе шары, забрасывали камни, но вот появились англичане, осмыслили всю эту несуразицу и разработали правила. Регби особенно распространено в Уэльсе и Северной Англии, популярно в университетах, из него родился и американский футбол (однажды какой-то строптивый игрок схватил мяч в руки и добежал до ворот), но англичане к нему относятся свысока, им хватает и собственных игр. Генри Блэйа: «Регби – это зверская игра, в которую играют джентльмены; футбол – игра для джентльменов, в которую играют звери; американский футбол – зверская игра, в которую играют звери».

Бейсбол (Скотт Фицджеральд презрительно написал, что это «детская игра, в которую играют несколько дюжин неграмотных») развился из лапты, популярной в английских школах, а вот теннис… как быть с теннисом? Его изобретателями явились французы в XVII веке, но на открытые площадки теннис вывели американцы и англичане, которые провели в 1877 году первый в мире чемпионат в Уимблдоне. Герцогу Бадминтонскому, имевшему дворец в Индии, человечество обязано появлением бадминтона.

Гольф возник впервые еще в XV веке в Шотландии, в XVIII веке там создали первый в мире клуб, а ранние шотландские колонисты, рванувшие в Америку, занесли туда и эту великолепную игру. Не забудем о боксе,[72]72
  Франк Хаббард: «Самое трудное в боксе – собирать свои зубы с пола рукой в боксерской перчатке».


[Закрыть] появившемся в Англии в середине XVIII века, о бильярде (столы для игры в разновидность бильярда – snooker – стоят во многих английских пабах), об игре в дартс (говорят, что эта игра развилась из стрельбы из лука, распространенной в Средние века; в XVI веке на рыцарских турнирах рукой метали в цель снаряды).

Современные скачки – тоже английский продукт. Как пишет Эрл Амхерст, «в плохие старые времена было три легких способа разориться: самым быстрым из них были скачки, самым приятным – женщины, а самым надежным – сельское хозяйство» (как и у нас до сих пор!). В городишке Аскот, недалеко от Виндзора, расположился знаменитый ипподром, где в определенные дни, разодевшись во фрачные пары и умопомрачительные наряды, состоятельные англичане ритуально собираются полюбоваться, как виртуозно гонят на породистых и ухоженных лошадях жокеи. Аскот – это знак качества, туда приезжают сливки общества и сама королева.

А вот собачьи бега – это для нас, для пролетариев, в том числе и умственного труда. Собачьи бега я раньше представлял по-русски: на бугристом поле собираются мужики и бабы со своими жучками и трезорами и, установив их в одну шеренгу, спускают с поводков. Мне почему-то казалось, что собаки сразу рванут вперед и, высунув языки, попытаются друг друга обогнать. Только попав впервые на собачий ипподром в Лондоне, я понял, что ни один уважающий себя пес не помчится как лань, если за ним не погонится тигр или не побежит перед носом заяц. Живого зайца, который согласился бы выполнять роль приманки, найти, видимо, трудно, поэтому впереди катится нечто искусственное и похожее на мячик – даже удивительно, что умнейшие борзые принимают эту игрушку за живое существо. На одной стороне стадиона расположен большой буфет со стойками, там хлебают пиво и виски простолюдины, а на другой – застекленный ресторан с богатым меню, позволяющий любоваться зрелищем, не отрываясь от тарелки. Естественно, все делают ставки, выигрывают и проигрывают, собак выпускают из специальных клеток, и они мчатся за упомянутым нечто, словно на знаменитой охоте в Шотландии, где в свое время на лис и зайцев охотились исключительно на лошадях, в шотландских юбках и прочем изысканнейшем одеянии. Кстати, охоту на лисиц англичане недавно запретили.

– Не гнались ли случайно за Мартовским зайцем? – спросил меня из темного угла Чеширский кот, которому явно претил весь разговор о собаках. – Ведь мой друг Мартовский заяц – милейшее создание, и крайне бескошачно (я понял, что имелось в виду «бесчеловечно») выпускать его впереди мерзких собак. Скажи, а почему ты не говоришь о картах? Разве ты не слышал, что:

 
Дама Червей напекла кренделей
В летний, погожий денек.
Валет Червей был всех умней
И семь кренделей уволок.
Король Червей, пожелав кренделей,
Валета бил и трепал.
Валет Червей отдал семь кренделей,
И с тех пор он больше не крал…
 

Я предпочел промолчать: опасно втягиваться в «Алису» – ведь книга переполнена карточными фигурами, возможно, и сам Чеширский кот всего лишь карта. И правильно ли я сделал, что связался с ним?

Но самый главный спорт в Англии, настолько ставший частью жизни, что о нем просто не упоминают, – это прогулки пешком. Чарлз Диккенс признавался, что из всех видов спорта он предпочитает «все способы передвижения».[73]73
  Попутно заметим, что другая привязанность Диккенса—это горячительные напитки. Как писал Честертон, невероятное количество спиртного, которое поглощают на каждой странице у Диккенса, можно сравнить лишь с числом ударов шпаги на каждой странице у Дюма.


[Закрыть] Из этого постулата вытекает популярность туризма, особенно среди молодежи. Кстати, в Англии существует организация бойскаутов, которую основал, между прочим, английский разведчик и автор многих книг о шпионах сэр Роберт Баден-Пауэлл.

Собака и кот – друзья человека[74]74
  Обедню несколько портит сэр Уинстон Черчилль: «Я люблю свиней. Собаки смотрят на нас снизу вверх. Кошки смотрят на нас сверху вниз. Свиньи смотрят на нас как на равных».


[Закрыть]

– Какой ужас! Опять ты все сводишь к гнусному шпионажу! Как это надоело! – взвизгнул Кот.

– Но это же ваши шпионы, ты же, в конце концов, патриот. К тому же я назвал шпиона разведчиком, зная, что очень многие не любят правды. Так о чем же мне говорить?

– Поговори обо мне и обо всех нас. О том, как мы добры, терпимы, покладисты, даже если вы нас тискаете… Подумай, сколько счастья я тебе принес! – воскликнул Кот.

– С каких это пор черные коты приносят счастье? – удивился я. Признаюсь, я очень уважал Кота и любовался его вороного цвета шерстью, черной точкой носа, шарообразной головой и большими, широко поставленными зелеными глазами, светившимися в темноте. Но при чем тут счастье, если счастья нет и не может быть?

– Это у тебя в России боятся черных котов, плюют через плечо и сворачивают в переулки, если кот перебегает улицу. В Англии черные коты приносят счастье, особенно короткошерстные, как я. Счастье приносит подкова над входной дверью, если, конечно, по недомыслию ее не вешать передней частью вниз; в первый день каждого месяца полезно промолвить «белые кролики» – это тоже приносит счастье. Если осенью схватить рукой падающий лист, это тоже к счастью, каждый лист означает удачливый месяц – лови сколько можешь! Но только не раскрывай зонт в комнате, не разбивай зеркало, и не дай бог увидеть лишь одну сороку, а не двух! Но самое ужасное – это пятница 13-го числа!

И Кот закатил глаза к небу, изображая ужас.

– Откуда ты взял, что в России не любят черных котов? – возразил я. – Многие их побаиваются, но и в Англии плюются,[75]75
  В Англии плюются на улицах?! Какая чушь! Быть такого не может потому, что не может быть никогда! Увы! И тут англичане похожи на нас: еще как плюются! Вообще они совсем по-другому ведут себя в общественных местах, достаточно взглянуть под ноги в кинотеатрах или метро, которое к вечеру превращается в помойку: на пол бросают и обертки от мороженого, и использованные салфетки, и прочитанные газеты, и пустые банки из-под кока-колы (в былые времена в кинотеатрах курили и, естественно, стряхивали на пол пепел и бросали окурки). Но не дома! Это ведь крепость, в которой следует соблюдать чистоту.


[Закрыть] когда они нагло перебегают улицы. Коты живут в России полнокровной жизнью и уверенно ворвались в наш язык: «еды кот наплакал», «играть в кошки-мышки», «на душе кошки скребут», «не все коту масленица», «лакома кошка до рыбки, да в воду лезть не хочется», «ночью все кошки серы», «ласковое слово и кошке приятно»…

– Но все равно вам далеко до глубокого почитания котов в Англии! И собак, между прочим, тоже. Разве у вас есть такие поговорки, как «любопытство убило кота»? Или «забота убила кота»?[76]76
  «Любопытной Варваре нос оторвали», – подумал я, но побоялся оскорбить этой поговоркой Кота.


[Закрыть] Как чудесно звучат «Кот в перчатках не ловит мышей», «Кот может взглянуть на короля» («Мы и сами с усами!») или «Кот закрывает глаза, когда крадет сметану» («Верблюд не видит свой горб»)! И придумали же вы ужасное «Не тяни кота за хвост»! Только варварам может прийти такое в голову. Зато у нас великий поэт Т. С. Элиот пишет:

 
Макавити – чудесный кот. У нас его зовут
Незримой Лапой, потому что он великий плут.
В тупик он ставит Скотленд-Ярд, любой патруль, пикет…
Где был он миг тому назад – его и духу нет!
 

Никто не спорит, что у англичан особо нежная любовь к животным. Джордж Микеш пишет: «В Англии все наоборот. На континенте беспризорные коты оцениваются в зависимости от их личных достоинств: некоторых любят, некоторых уважают; в Англии их безоговорочно почитают всей нацией, как в Древнем Египте».

В Англии на душу населения приходится по три кошки (или кота), это первое место в Европе, если не во всем мире! Сколько различных организаций помощи животным, сколько клубов собак и кошек! Попробуйте пнуть ногой собаку, случайно попавшую на улицу, и вас разорвет возмущенная толпа! Или отлавливать бездомных собак на мыло…

А из пуза два арбуза…

– Не пора ли нам перекусить? – спросил я Кота.

– Валяй! – сказал Кот. – Но если хочешь поговорить насчет жратвы, то цитируй не вульгарные песенки, а моего создателя, Льюиса Кэрролла:

«– Ты меня пугаешь! – сказал Король. – Мне дурно… Дай мне запеканки!

К величайшему восторгу Алисы, Гонец тут же открыл сумку, висевшую у него через плечо, вынул запеканку и подал Королю, который с жадностью ее проглотил.

– Еще! – потребовал Король.

– Больше не осталось – одни занозы, – ответил Гонец, заглянув в сумку.

– Давай занозы, – прошептал Король, закатывая глаза».

Конечно, речь шла об английской кухне, о ней неплохо написал Микеш: «На континенте имеется хорошая еда, в Англии – хорошие манеры за столом». Я, конечно, без зазрения совести мог бы назвать английскую кухню Большой Занозой и задать риторический вопрос: почему англичане склонны до умопомрачения, долго-долго варить овощи в соленой воде, а потом выплескивать ее вместе с витаминами? Глядя на вымоченные, вымученные, выпаренные морковь, зеленую фасоль и горох, невольно думаешь о бессмысленности и серости жизни и тянет в знаменитый сплин.

Но хочется быть справедливым: сколько счастливых минут я провел за овсяной кашей,[77]77
  Тогда я не слышал лимерика:
Жил старик по фамилии Белл.Только кашу на завтрак он ел.И чтоб было вкусней,В кашу пару мышейДобавлял старый лакомка Белл.

[Закрыть] яичницей с ветчиной, за поджаренными тонкими ломтиками бекона, блестящими от жира, хрустящими, переполненными холестерином, что, бесспорно, серьезно сокращало мой земной путь. Как хорошо за завтраком попробовать различных зерновых, залив их молоком, проглотить парочку яиц всмятку, отведать отвратительных полухлебных сосисок и запеченных бобов! Как всего много! Как славно пробегают по пищеводу живительные соки, особенно мой любимый грейпфрут! Конечно, английский кофе не блеск, но с сухим крекером, с оксфордским мармеладом или с джемом из апельсиновых корочек (о, этот горьковатый, как жизнь, неповторимый вкус!), он, подобно последнему мазку художника, достойно завершает картину утренней трапезы. А что сказать о ленче, который наступает в полдень и завершается к трем часам? Жизнь ныне настолько модернизировалась, что англичане с огромным удовольствием покупают еду на улицах или в ресторанах навынос и поглощают ее в офисе, запивая пивом, чаем или кофе. Кстати, уличные рыба с чипсами, ныне распространенные китайские и японские лакомства иногда гораздо вкуснее и дешевле ресторанных блюд. («Все-таки ты рвань!» – мяукнул Кот.) Дело идет к тому, что ритуал ленча постепенно вытесняется из жизни и на смену ему приходит суетливый fast food в Макдоналдсе и других подобных заведениях. О, фаст фуд! Фредерик Форсайт вместо Фаулза, мыльная опера вместо Гринуэя, «Маркс и Спенсер» вместо «Остин Рида», проститутка вместо Джульетты!

Я предан хорошему ресторану, от дешевого рыбного «Угри» на Ноттинг-Хилле до знаменитого «Симпсона» на Стрэнде, где гужуются богатые бизнесмены, разрывая на части недожаренные ростбифы с кровью. Обычно начинают с закусок или супа (русские обжоры берут и то, и другое), «ростбиф окровавленный» воспет еще Пушкиным, стейки едят в хорошо прожаренном, среднепрожаренном, недожаренном и почти сыром виде, великолепен кусок седла барашка с желе из красной смородины, но пудинги – о, печаль моя! – пудинги не выношу, хотя, как известно, «чтобы оценить пудинг, нужно его съесть». Не идет мне в горло пудинг или пирог с почками, соленое отварное мясо с морковью (на редкость мрачное блюдо), даже прославленный ростбиф теряет вкус вкупе с йоркширским пудингом, и на глаза навертываются слезы. Рыбу обычно в Англии делают отменно: я не могу оторваться от копченой селедки-kippers (утречком, как простолюдин, сжираю пару штук – и никакой овсянки!). Хороши и салмон на закуску, и жареные окунь или форель, и панированный Dover sole, выловленный в тихих водах у белых скал Дувра, где сурово возвышается крепостной замок. (Водопадом полился желудочный сок, пора притормозить!)

В нынешней Англии мировая кухня уже давно вытеснила чисто английскую и насытиться можно и гигантскими креветками по-китайски, и бараньими котлетками по-французски, и даже котлетами по-киевски! Лишь в дешевых английских пансионах и харчевнях добродушные хозяйки потчуют сугубо английской кухней – пресно, грустно, жутко, но полезно для кошелька и здоровья. Завидую Ричарду II, имевшему в своем распоряжении 2000 поваров и закатывавшему рыцарские пиры! Герцог Кларенс давал ужин из 30 блюд, а Генрих V заливал вином бассейн во дворе в день коронации. Что там олени и кабаны! Пожирали павлинов (зачастую с перьями), лебедей, ласточек, куропаток, фазанов, вальдшнепов, а каша и прочее оставались уделом бедняков и распространились в проклятые годы буржуазной демократии…

– А чай? Ты совсем забыл о Безумном Чаепитии! – фыркнул Чеширский кот. – Мартовский заяц и Болванщик спокойно пили чай, а между ними крепко спала Мышь-Соня. А знаешь, кто она такая?

– Наверное, мышь, которая постоянно спит. Просто находка для любого кота.

– Прототипом Сони, да будет тебе известно, – с обидой сказал Кот, – послужил ручной вомбат Данте Габриела Россетти, это милое создание любило спать на столе у английского художника и поэта. Если бы ты не слишком увлекался пабами на Чейни-уок с видом на Темзу, то мог бы увидеть там памятник этому великому прерафаэлиту.

Как меня раздражало, что Чеширский кот постоянно подчеркивал свое интеллектуальное превосходство! Обязательно нужно пояснить, кто такой Россетти, словно я полный невежда и никогда не видел его картин в галерее Тейт и не читал его посредственных стихов. Конечно же, я прекрасно помнил, как Мартовский заяц предложил Алисе вина, хотя на столе ничего не было, а Болванщик грубо заметил, что она обросла. А часы отставали на два дня из-за того, что были смазаны сливочным маслом и в них попали крошки! Болванщик пожаловался, что однажды обидел Время, сказал, что хочет его убить, и с тех пор часы постоянно показывали шесть – потому все и было накрыто к чаю.

– Безумное Чаепитие похоже на игру в крокет, – заметил важно Кот. – Ты, конечно, не помнишь (опять эти самоуверенность и снисходительность!) трех садовников, красивших в королевском саду белые розы в красный цвет? (Конечно, я все помнил, даже как Королева грозила, по обыкновению, отрубить всем садовникам головы…) Площадка была вся в рытвинах и бороздах, – продолжал важно Кот, – шарами служили ежи, молотками – фламинго, а воротцами – солдаты, делавшие мостик, когда шла игра.

Английская традиция чаепития возникла в конце XVIII века, когда Анна, жена седьмого герцога Бедфордского, вошла в историю, заметив, что испытывает слабость около пяти часов вечера и нуждается в чае с пирогами для подкрепления духа. Вскоре чаепитие стало таким модным, что высший свет начал баловаться чаем в специальных чайных. Чай сыграл злую шутку с империей: Георг III пытался заставить американских колонистов платить налог на чай, и это в результате привело к «бостонскому чаепитию», когда группа американцев, переодетых в одеяния диких индейцев, выбросила в море в бостонском порту 342 ящика с чаем – в результате началась война за независимость – и колония уплыла из Британской империи.

Я не очень доверяю статистике, но она утверждает, что в среднем англичанин выпивает 1650 чашек чая в год – и ни чашкой больше или меньше! – пьет его с утра до поздней ночи и постоянно держит на огне чайник.

Но не чаем единым жив человек в этой чайной стране.

Пей! И дьявол тебя доведет до конца…

Карамзин поражался, что англичане, в отличие от русских, – жуткие пьянчуги. «Корабельный мастер выпил стакана четыре водки; не приметил флага, поставленного на мели для предостережения мореплавателей, – и Капитан увидел беду в ту самую минуту, когда мы были уже в нескольких саженях от подводных камней». Или: «Мущины пьют, женщины говорят между собою потихоньку и скоро оставляют нас одних; снимают скатерть, кладут на стол какие-то пестрыя салфетки и ставят множество бутылок; снова пить – тосты, здоровья! Это, говорят, весело! По крайней мере не мне».

История английского пьянства уходит в далекую древность, не забудем, что римляне баловались отменными итальянскими и греческими винами. Отец английской литературы Чосер, сын виноторговца, живший в XIV веке, пишет о распространенности сухого красного вина (кларета), которое стоило в пабах не больше, чем в стране-производителе, Франции. Народ уважал десертные мальвазию (тогда ее ввозили с Кипра, теперь с Мадейры) и вернаж из Флоренции. Джон Гей, автор «Оперы нищих» и поэмы в честь вина, в 1708 году с нежностью истинного алкаша обрисовывает круг вин: из Лузитании, Тенерифе, Пальмы, Ферро, Прованса, он упоминает шампанские, бургундские и флорентийские вина, старый рейнвейн (Hock), вина из Лиссабона, Бордо и испанского Аликанте.

А на черта было захватывать колонии? Разве не для приобщения к божественным напиткам, отсутствующим в безвиноградной Англии? В XVIII–XIX веках в большом ходу было шерри, то бишь херес, его пили и пьют и как аперитив, и на десерт (кстати, его начал славить еще Фальстаф). Королева Виктория во время трапезы любила дуть одно шерри. (Представляю, как она надиралась!) Доктор Сэмуэл Джонсон, великий пьяница и жизнелюб, писал: «Кларет – это напиток для мальчиков; порт – для мужчин; но тот, кто хочет стать героем, должен пить бренди». А вот король моды, денди Браммелл, презирал портвейн, считая его напитком низших классов, правда, после смерти в его подвале нашли большие запасы порта.

– Ты забыл добавить, что бренди раньше разбавляли теплой или холодной водой, – сказал Кот. – А в сочельник бросали в бренди изюминки и леденцы, зажигали и таким образом развлекались! В чести был и грог – подслащенная смесь бренди с кипятком. Пили светлое пиво (эль) и темное пиво (стаут), а у Диккенса известный прощелыга Сэм Уэллер наставлял сына за кружкой эля: «Прекрасно умеешь присасываться, Сэмми. Из тебя получилась бы на редкость способная устрица, Сэмми, если бы ты родился на этом жизненном посту». Почитали и ром (помните у Стивенсона: «И-го-го – и бутылка рома!»), а у Байрона в «Дон Жуане» есть строчки о том, что дух поднимают только ром и истинная религия.

Пьянство в современной Англии? Ха-ха! По некоторым подсчетам, англичане потребляют в три раза меньше алкоголя, чем французы, а мы, русские, давно вырвали пальму первенства у всех, и в тех лондонских ресторанах, где знают нашего брата, на стол сразу выставляют бутылку водки, подразумевая, что это только начало.

Где вы, английские алкаши, сосущие портвейны и шерри? Где короли, любившие поплавать в огромных бочках мальвазии, иногда идя ко дну? Современные англичане пьют по рюмке-другой, а хлебают по-настоящему лишь отдельные выдающиеся личности вроде…

Из скромности помолчим.

Я не уверен, что англичане хорошо разбираются в сухих винах (ныне они продаются даже в пабах), и всегда вспоминаю дискуссию о марках вина между министром продовольствия и его заместителем: «Боттичелли – это не вино. Боттичелли – это сыр!»

Спасает репутацию Англии сэр Уинстон: «Я извлек из выпивки больше, чем выпивка из меня», а также слухи о любви сэра к армянскому коньяку, точнее бренди, подаренному Сталиным.

– А что ты молчишь о виски?! – взорвался Кот. – Разве можно представить англичан без виски?[78]78
  Наверное, английская любовь к шотландскому виски и есть тот исторический компромисс, на котором зиждется альянс Англии с Шотландией.


[Закрыть]

Нельзя. Не случайно завистливый америкашка Уильям Фолкнер писал: «Плохого виски не бывает. Просто некоторые сорта виски лучше других».

Виски – «он»? «оно»? «они»? В любом варианте напиток волшебен, если понимать в нем толк. А если не понимать, то следует учиться понимать, учиться, учиться и учиться! На это можно потратить целую жизнь, и все равно без толку. Что есть виски? – это вопрос поважнее, чем «быть или не быть».

Нам любят рассказывать, как проводят селекцию ржи, овса и пшеницы, как годами бродит солод, как пропускают его через дымовые фильтры, как выдерживают напиток в дубовых бочках из-под хереса и разбавляют родниковой водой. Виски бывает разный (в том числе японский или советский), но все же главные – это шотландский, ирландский, американский и канадский.

Сразу признаюсь, что в своих долгих и мучительных исканиях я остановился на шотландском, а американский «Бурбон» или канадский «Canadian Club» считаю ужасным пойлом и готов биться с их любителями до последней капли. Но я не настолько кровожаден, чтобы выливать бочки ненависти на адептов «Бурбона» и публично ставить их к позорному столбу – среди них порой попадаются приличные люди. Например, начальник контрразведывательной службы ЦРУ Джек Энглтон, коллекционер орхидей и поклонник поэта Т. С. Элиота, обожал «Бурбон» до такой степени, что запрятывал бутылки «Джек Дэниэлс» на дно озера с помощью грузила. Рыбача в тех местах на своей лодке, он порой откладывал в сторону спиннинг и поднимал заветные бутылки, избавляя себя от утомительной беготни в город за дозаправкой. Канадский виски я возненавидел не из идейных соображений: им и только им торговали с дипломатической скидкой в посольском «сельпо» в Лондоне (шотландский продавался в городе и стоил раза в три дороже).

О, проклятая нужда! О, бедность и желание накупить шмоток про запас! И разве не ниже человеческого достоинства, выпив умопомрачительного scotch whisky на приеме в иностранном посольстве, хлебать дома мерзкий канадский?! Но хлебал, и как!

«Свобода и скотч шагают рядом», – писал Роберт Бёрнс.

Для нашей страны победившей демократии этот лозунг особенно актуален; правда, возникает вопрос: не протянут ли ноги российские потребители виски, если демократические реформы победят окончательно и бесповоротно? Тут я на миг предам любимую Англию и двинусь туда, где рядом с живописными деревушками притаились заводики, там текут форелевые речки и рябит озеро с древним чудовищем «Несси». Заводики эти специализируются на скотчах, сделанных из определенного вида чистого солода (malt! – меня в жар бросает, когда я вижу это слово на этикетке), запах молта бьет в ноздри остро и резко, неискушенных простаков от него мутит, и они хрипло шепчут «самогон!». Молт-виски бывает обычно от 12 до 30 и более лет выдержки, основные сорта: «Glenlivet», «Glenmorangie», «Glenfiddich», «Highland Park» и многие другие, на этикетках обычно стоит «single» или «pure malt», впрочем, совсем недавно, купив в киоске бутылку со всеми вроде бы истинно шотландскими опознавательными знаками, я ощутил все запахи отечественного одеколона «Шипр».

Небольшой ликбез: когда несколько молтов соединяют хитроумными способами вместе, то, грубо говоря, получается смешанный (blended) виски, которым наслаждается большинство пьющего человечества, по годам этот виски тоже разный. Конечно, чем больше годков у смешанного виски, тем утонченнее наслаждение, держу пари, что только дегустатор отличит одну марку обыкновенного шестилетнего виски от другой. Очень редко даже умудренные опытом алкаши приобщаются к виски с первого раза, роман обычно начинается трудно, развивается медленно, но зато потом перерастает во всепоглощающую страсть, которая держит до гроба и позже, в вечном сне. Разбавлять или не разбавлять? Вполне можно разбавить водой, пить со льдом и в первозданном виде. Лапотники-янки разбавляют виски содовой, но истинный джентльмен, не отравленный американской цивилизацией, пользует только обыкновенную воду: минералка или газировка моментально меняют неповторимый вкус скотча. Считается дурным тоном бросать лед в солодовый виски: молт хрупок как душа поэта, и даже невинная льдинка способна подорвать ауру родника. Джентльменам противопоказано хряпать виски одним залпом из водочной рюмки – это все равно что слушать, pardon, задницей прелюды Шопена, – желательно цедить из специального стаканчика с тяжелым дном, медленно и вдумчиво, воображая себя Шерлоком Холмсом, разгадывающим очередное преступление. Так пьют англичане, но русский характер – что там говорить! – посильнее любых сухих теорий, поэтому порой неожиданно видишь соотечественника, который опустошает бутылку виски на подоконнике в подъезде, закусывая ржавой килькой, или выдувает ее «на троих» в проходном дворе…

Пожалуй, ни один напиток не требует такого учета места и времени, такой тщательной продуманности каждой детали в общей картине. Прекрасен вид англичан в строгих костюмах, трепетно сжимающих стаканы со скотчем, в которых призывно позванивает ледок. К сожалению, на шумной тусовке эти респектабельные джентльмены, расталкивая друг друга локтями, вдруг бросаются на растерзание несчастного салмона на столе – вся эта суета подрывает ауру скотча!

Но истинный вискоман предпочитает домашнюю обстановку: краснокожий «честерфилд», в котором можно откинуться и вытянуть ноги к догорающему камину (тут хороши вельветовые брюки и замшевые светлые туфли), низкий столик, где фарфоровая доска с сыром «Стилтон» и крекерами, – драгоценный бокал отменно чувствует себя в этой обстановке. Взгляд пьющего должен слегка блуждать, с трудом отрываясь от прелестей напитка, останавливаться на картинах Уистлера или Гейнсборо, задерживаться на свечах, мерцающих в бронзовых канделябрах, переходить на задумчивый лик любимой в черной шали. Особый изыск – это увлечь возлюбленную на ковер, желательно персидский, а не дешевый палас, поставить бокал скотча рядом, положить по соседству кота и попросить его помурлыкать…

– Никогда не дождешься! – вскричал Чеширский кот. – Ты тут распространялся о вельветовых брюках, Гейнсборо и канделябрах, но ведь твоя Россия совершенно другая, и большинство самозабвенно глушит водку и откровенно презирает виски. Русский человек и виски несовместны, как гений и злодейство.

– Врешь! – вскричал я гневно, болея за Родину.

Я слушал Кота и думал: сколько живет в этом мире ненавистников виски! Прежде всего, я весьма сомневаюсь, что к скотчу привержен прекрасный пол и в Англии и в России, то есть нельзя сказать, что дамы не пьют, но и нельзя сказать, что пьют. Исключение составляют лишь жены любителей виски, которых мужья в течение многих лет ловко втянули в питие. Они верны напитку как своим мужьям и всегда на их поминках выставляют на стол виски.

А что делать англичанину, если он сидит у камина с совершенно сногсшибательной красоткой, которая морщит нос, взглянув на скотч, а «Мумм брют» под рукой отсутствует (и фунтов, между прочим, в обрез) – форс-мажорная ситуация! Джин, конечно же, джин! Увы, его почему-то изобрели не англичане, а голландцы, причем все началось с лекарств, настоянных на можжевельнике. Джин – самый легкий и демократический напиток, удобный почти в любых ситуациях, англичанки порой обожают джин гораздо больше, чем мужчин. Разумеется, со льдом, с тоником или биттерсом, или с оранжадом. Некоторые самоубийцы перед решающим шагом принимают полстакана теплого джина, разумеется чистого. Джин неприхотлив, он славно пьется и в сарафане, и в норковой шубе, и во фланелевом костюме в полоску, при галстуке и без. И все-таки лучше всего он идет летом, и особенно приятно его пить нагишом.

– Позволь, – прервал мои размышления Чеширский кот, читавший мысли без всякого труда. – Но мы удалились от сногсшибательной английской кошки, категорически не пьющей виски… Что делать, если она напряжена, часто выбегает в туалет и мажет губы, а у тебя трясутся лапы от робости, заплетается язык и холодеет кончик хвоста? Как преодолеть этот страшный барьер?

Из своей многогранной шпионской практики могу посоветовать напиток, которым прославленный английский бабник Джеймс Бонд одурманивал головы своим ворогам-соблазнительницам, используя их слабость к джину. Это коктейль «Драй мартини»: одна треть стандартного стаканчика итальянского вермута, обязательно экстрасухого, две трети джина, прыснуть биттерса, повесить на стаканчик дольку лимона и положить сверху зеленую оливку. Англичанки выдерживают не больше трех доз и сразу после этого валятся, как подкошенные, в койку; русским бабам, которые и коня на скаку остановят, и в горящую избу войдут, потребуется пять-шесть доз…

Тут долг чести похвастаться, что меня приобщил к «Драй мартини» очень серьезный журналист «Санди телеграф» сэр Перегрин Уорстхорн. У него на домашнем банкете я прилично надрался этой дьявольской смесью, не смог сдержать свою русскую чувственность и уволок к себе в машину одну гостью, не представлявшую никакого оперативного интереса, но зато смазливую. Вот как все выглядит в мемуарах сэра Перегрина: «Любимов был популярным гостем, завлекавшим некоторых леди, в частности Пэт Гейл, которая прибыла в ресторан, где мы ужинали после банкета, и красочно рассказала о „десяти футах русского языка, пытавшегося набросить лассо“ на ее гланды». Вот вам и природная сдержанность англичан! Хорошо, что я уже в отставке, а то представьте, какое впечатление произвел бы такой пассаж на отдел кадров… Но все равно я тайно горжусь и длиной, и толщиной своего языка и понимаю восхищение нежных гланд Пэт Гейл, которую я совершенно не помню.