Электронная библиотека » Михаил Любимов » » онлайн чтение - страница 26


  • Текст добавлен: 8 октября 2015, 04:00


Автор книги: Михаил Любимов


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Какими вы не будете

Наконец мы с трепетом впираемся в Кровавую башню, где целых тринадцать лет томился сэр Уолтер Рэли. И мореплаватель, и организатор пиратских экспедиций, поэт, историк, драматург! В молодости опасный бретёр, которого называли первой рапирой Англии, завсегдатай всех кабаков и прочих злачных мест Лондона, игрок и душа всех компаний, между прочим выпивавший с малоизвестным актером Шекспиром из театра «Глобус»…

Туристы теснятся в очереди под башней. Нет, это не темница с зарешеченным оконцем, за которым грустный товарищ, махая крылом, жует кровавую пищу, а вполне комфортабельное жилище. Как изящен секретер, на котором родились «Трактат о кораблях», «Прерогативы парламента» и «История мира», самая знаменитая и немедленно запрещенная королем; в эти апартаменты к нему прибегали жена с сыном, а когда он прогуливался вдоль Темзы, на знаменитого поэта и пирата глазели с другого берега поклонники и поклонницы.

Блестящий взлет Рэли при дворе произошел в 1582 году, когда в тридцать лет он швырнул свой плащ под ноги королеве, когда она шла по грязной луже (прекрасный ход для овладения сердцем женщины, я сам об этом мечтал, но всегда жалел хороший плащ – оставалось лишь с завистью наблюдать, как шикарно это делает красавец Паратов в «Бесприданнице»). Что и говорить! – сорокавосьмилетняя королева Елизавета тут же очаровалась находчивым Рэли, и он был приближен, обласкан, засыпан подарками и деньгами, стал дворянином и капитаном королевской гвардии. Говорят, бриллиантовым кольцом – подарком королевы – он начертал на оконном стекле: «Высоко я лезу, но боюсь упасть», на что Ее Величество тем же бриллиантом вырезала: «Если у тебя сдает сердце, вообще не лезь!»

В 1584 году Рэли предпринял две экспедиции в Америку – так на карте появилась Виргиния, в честь «девственницы»-королевы, попутно Рэли осчастливил Англию привезенными из тех дальних краев табаком и картофелем, последний вначале, как и в России (!), встретили подозрительно, вплоть до бунтов. И шло бы все как по маслу, если бы не женская ревность! Дернул же черт сэра Уолтера влюбиться во фрейлину королевского двора Елизавету Трокмортон и тайно на ней жениться! Более того, сдав родившегося сына на руки кормилице, Лизочка вернулась во дворец, дабы исполнять свои обязанности фрейлины. О, королевский гнев! Возмущенная фурия в 1592 году заточила обоих в Тауэр и отлучила от двора. Правда, в конце концов любовники получили амнистию и разрешение на бракосочетание при условии, что будут вести уединенную жизнь в отдаленном поместье.

Блестящий Рэли не терял времени зря и в своем замке около Дорсета писал стихи, занимался математикой и спорил по проблемам философии со своим другом, драматургом Кристофером Марлоу. Но что перо и бумага! – печальный удел жалких писак, которым не хватает мужества, грубой мужской силы, безоглядности и ловкости, они и не нюхали настоящих шторма и штурма и, как Жюль Верн, просидели в кабинетах, сочиняя небылицы…

Рэли любил ходить по лезвию ножа, испытывать на прочность самого себя, всю жизнь он мечтал об Эльдорадо, о стране золота, этой мечтой были заражены многие конкистадоры и авантюристы.

В 1595 году Рэли наконец получил разрешение покинуть Англию, его корабли вышли из Плимута и долго блуждали по реке Ориноко в поисках «золоченого короля»; Рэли проплыл на открытой лодке 400 миль вверх по реке в поисках своего Эльдорадо, но ничего не нашел. В 1597 году он организовал удачное нападение на испанский порт Кадис и снова стал фаворитом королевы и даже членом парламента. Но всему бывает предел, и в 1603 году королева отошла в мир иной – это был конец правлению Тюдоров. Спустя несколько часов король Шотландии Яков VI, сын обезглавленной Елизаветой Марии Стюарт, был провозглашен королем Англии Яковом I – два королевства объединились под его началом. Это означало закат политической звезды Рэли. Бывшие друзья тут же стали злейшими врагами и нашептывали новому монарху, что Рэли – республиканец, атеист, испанский агент, заговорщик, посягавший на трон. В 1603 году его арестовали, судили за государственную измену и приговорили к смертной казни. Однако король Яков смилостивился и даровал ему жизнь, заключив в Тауэр, где он и просидел тринадцать лет.

Так бы и продолжалось до конца жизни, если бы королю не потребовались деньги: казна опустела, а Рэли выдавал идею за идеей о своем Эльдорадо. В 1616 году сердце короля дрогнуло, он выпустил Уолтера на свободу, и уже через несколько недель небольшая эскадра под руководством бывшего государственного преступника направилась к берегам Южной Америки. Однако это уже был не энергичный гвардеец, а шестидесятилетний старичок со слабым голосом, переживший два инфаркта. Король поручил ему возглавить новую экспедицию на Ориноко (о, Эльдорадо!), однако в те времена Испания уже была союзницей Англии, и король пригрозил, что если сэр Уолтер вступит с испанцами в конфликт, то лишится головы.

Но штормовые ветры и судьба уже были против Рэли: ураганы рвали паруса, корабли летели на скалы, буря выбрасывала их на мель, экипажи были на грани бунта, и пришлось лечь на обратный курс. Силы флибустьера иссякли, и он отдал бразды правления сыну Уоту, на пути они мигом опустошили испанский городок Сан-Томе, более того, любимый сын был убит, а несчастный Рэли с жалким грузом золота, захваченного на проплывающих испанских кораблях, двинулся домой. Что делать королю, который стал дорожить дружбой с Испанией? Он передал дело Рэли в Тайный совет, там великий авантюрист нашел сочувствие, даже прокурор заявил: «Сэр Уолтер Рэли был звездой, на которую взирал весь мир; но звезды падают – нет! они должны упасть, когда тревожат сферы, которым подчиняются».

Панегирики прокуроров не мешают смертным приговорам. Рано утром 29 октября 1618 года в черной мантии Рэли вышел на площадь (не в Тауэре, а в районе Вестминстера), где его уже ожидала толпа, и поднялся на эшафот, попросив всех произнести вместе с ним молитву. Затем он провел пальцем по топору палача и произнес: «Это острое и вполне подходящее средство для излечения меня от всех болезней». Когда один из свидетелей потребовал, чтобы осужденный, кладя голову на колоду, повернул лицо на восток, появился повод пошутить еще один раз: «Не важно, где находится голова, важно – чтобы сердце было на месте». Голова отлетела навеки, ее положили в красную кожаную сумку, а тело завернули в бархатную материю.

Верная и единственная жена, Елизавета Трокмортон, похоронила тело мужа в церкви святой Маргариты в Вестминстере, а забальзамированную голову хранила целых двадцать девять лет в своей спальне до самой смерти – вот какие бывают жены! Много лет спустя я прочитал в дневнике Джона Обри: «Сэр Уолтер обычно имел дело с простыми девками, но как-то затащил в рощу и прижал к дереву одну из фрейлин по имени Трокмортон – это была первая в его жизни знатная дама. Сначала она, похоже, испугалась за свою честь и начала кричать: „Любезный сэр Уолтер, чего вы от меня требуете? Вы погубите мою невинность! О нет, любезный сэр, только не это!“ В конце концов, по мере того как одновременно усиливались опасность и удовольствие, она в экстазе стала выкрикивать: „О сэр! О Уолтер! О сэр! О Уолтер!“»

От этой сцены до отрубленной, но сохраненной головы большой путь.

Плывем, братцы, плывем!

Но Чеширский кот уже утаскивает меня из Тауэра на туристическое суденышко, размеренно плывущее по Темзе обратно к Вестминстеру, все немного напоминает вояж по Москва-реке, опять же сходство…

– Да хватит сравнивать! – орет Кот. – Плыви себе спокойно и поменьше философствуй!

И он забирается на самую верхотуру, а я смотрю на мосты, проплывающие над головой: Лондонский, Саутуорк, Блаэкфрайерс, Ватерлоо, засевший в сердце каждого русского вместе с молодой Вивьен Ли. Вестминстер, трап подан, милости просим.

Щит с рекламой у пристани: «Уникальная возможность заглянуть в таинственный и зловещий мир русской подводной лодки – единственной в Великобритании. Волнительная и вызывающая трепет поездка для всей семьи! Подлодка И-475 входила в русский Балтийский флот до 1 апреля 1994 года и 27 лет бороздила океаны, выполняя разведывательные функции. Подлодка прибыла в Лондон в июле 1994 года со своей базы в Риге».

Сердце мое сжимается от внезапной боли: как посмели?! Гордость советского флота продана с молотка как антикварная мелочь. За 250 фунтов ее можно снять под заурядную вечеринку с коктейлем, а за 500 фунтов пить и танцевать в стиле «рейв» аж до двух часов ночи. На боевой рубке уже поселились голуби, а ночью, говорят, по палубе бегает лисица.

Теперь уже глупым туристам можно не сомневаться в том, кто победил в жестокой холодной войне, – вот он, поверженный враг, вот они, русские, поставленные на колени! И никому из англичан не приходит в голову, что никто нас не поверг, сами, дураки, все раздали и распались на части, все делаем своими руками, сами себя казним, сами и милуем… Да идите вы к псам свинячьим, не хочу я любоваться своим унижением, не хочу – и точка! Рухнула империя, почему бы не напиться, дружок? А потому, что в современной Англии редко кто напивается. Трудно напиться, если существует такое уникальное явление, как паб, там не подскакивает официант, как в итальянских или французских кафе, не проводит за столик, не теребит с заказом, там ты – вольный стрелок, нигде в мире нет такой свободы, как в английском пабе. Там не напьешься еще и потому, что ровно в одиннадцать все пабы закрываются…[104]104
  Ликуйте, друзья! Весной 2000 года, власти пошли навстречу вековым чаяниям пьющих и разрешили круглосуточную работу и пабов, и винных лавок, если, конечно, они этого пожелают. Теперь алкашам можно не нервничать и не запасаться портяшком на ночь, упали оковы, и свобода радостно встретила англичан у входа.


[Закрыть]

Для пьянства есть любые поводы…

Так почему бы не напиться? Заходим в «Синий кабан», и с мыслью об исчезнувшей империи я принимаю первую рюмку виски (между прочим, Кот тоже выпивает порцию скотча, но виски на него действует как молоко, другое дело – валерьянка!). В роковые шестидесятые, когда я опутывал Лондон своими паучьими сетями, финал моей карьеры был поставлен в пабе, который я называю ради конспирации «Майкл и Сапог».

Так почему бы не напиться?

 
Аккорды ветра бродят, бредя,
В зеленых Расселскверских нетях;
Их всхлип налип на листья лип,
На тусклый мозг, на нервов крик…
 

Это Т. С. Элиот в переводе А. Сергеева.

Боже мой, как остро, как интересно жилось, когда я был шпионом! Как жаль, что никто не просит об этом меня, отставника, сейчас! А ведь могли бы… (уже четыре виски «Хейг»). Интересно, что изменилось в моей душе по сравнению с тем славным временем? Конечно, многого боялся: и соблазнения пылкими англичанками (особенно трепетал в отелях, наглухо закрывал двери, но все же опасался, что впрыгнет через окно в койку), и подходов английских антисоветчиков (с ними сразу вступал в идеологический спор, чтобы никто не заподозрил). Отвергал любые подарки (сейчас хоть бы одна сволочь что-нибудь подарила!) и, конечно же, любые сомнительные предложения. В каждом англичанине подозревал агента, наших тоже побаивался, многие могли подложить свинью и настучать черт знает что: ведь доложили же в Москву о покупке мной размалеванного цветными пятнами кофейного столика, увязав этот страшный факт с выступлением Хрущева в Манеже против абстракционистов.

М-да (уже перешел на молт «Гленфидик»), сейчас не боюсь ни наших, ни ваших, все наоборот: наши, живущие в Англии, уклоняются от встреч, боятся, что англичане засекут их контакт со мной и потом вытурят как агентов выдающегося шпиона (последнее давно не секрет, никому я не страшен и никому не нужен). Англичане тоже не очень-то жаждут со мной связываться. Много раз просил интервью с видными деятелями разведки или контрразведки. Отказ. Неужели они действительно совершенно за мной не следят? Даже обидно! (Теперь бленд «Чивас ригал», он мягче.) Нет, наверняка следят, не упускают из виду, просто я не вижу, потерял форму, разучился ловить мышей…

– На что ты намекаешь? – спросил совершенно трезвый Кот. – Да ни один добропорядочный чеширский кот никогда не ловил мышей! Впрочем, я не против съездить в другой паб, мне надоело в этом «Кабане»!

Немедленно в «Майкл и Сапог»! Взглянуть хоть одним глазком на осколок прошлого! Выскакиваю из «Кабана» и попадаю в толпу юношей, они громко хохочут и пританцовывают, заливаются смехом, не надо мной ли смеются? Над чем смеетесь? Над собой смеетесь, подлецы, вот распустились, гады, никакой управы! («…Холодный характер их мне совсем не нравится. „Это вулкан, покрытый льдом“, – сказал мне рассмеявшись один французский эмигрант. „Но я стою, гляжу, пламени не вижу, а между тем зябну“», – это мой Карамзин.) Где же этот лед? Где сдержанность? Где такт?

– Такси! – Я даже топаю ногой от злости.

На такси мой паб находим сравнительно быстро, но я никак не могу выйти: ручка так хитро запрятана, что даже трезвому не отыскать. «Так мы тут час проваландаемся…» – ворчит таксист и помогает мне выбраться.

Но я благодушен и мурлычу под нос песенку Лаймы Вайкуле:

 
По улице Пиккадилли
Я шла, убыстряя шаг.
Когда меня вы любили,
Я делала все не так…
 

Боже, где же мой Кот? Спьяну я его не посадил в такси… Где же Кот?

– Да здесь я, здесь! – говорит мне Улыбка. – Проехался на бампере, и должен сказать, это гораздо приятнее, чем сидеть в салоне!

Хорошо! Черт побери, но где я? Совершенно другой район и совершенно другой паб, он только внешне напоминает «Майкл и Сапог», а на самом деле это «Крыса и попугай»! А какая, собственно, разница? И в «Крысе» совсем неплохо…

– Ты хоть бы мне заказал валерьянки! От твоего виски у меня изжога, – ворчит Кот.

Я заказываю двойную порцию валерьянки и дубль-скотч себе, воспоминания накатываются огромными, штормовыми волнами, перевертывая наболевшую душу…

Так и дали по заднице…

Эта была самая настоящая жар-птица.

И порхала, ослепляя сказочно-живописными крыльями, на сборище квакерского Комитета Запад – Восток, где собирались отнюдь не насупленные патеры, а мобильные журналисты, дипломаты и чиновники Форин Офиса, главным образом из отдела исследований – гнезда спецслужб. Там время от времени читали лекции яйцеголовые и высоколобые о всеобщем мире и других высоких материях, а после подавали чай с крекерами, и присутствующие знакомились и живо обменивались своими впечатлениями.

– Рад познакомиться. Батлер.

Мы обменялись улыбками, рукопожатиями и визитными карточками.

Высокий, как жердь, с чуть насмешливым взглядом сверху вниз, с умными невыразительными глазами, прикрытыми скромными очками, в невыразительном темном костюме с галстуком в горошек («бабушкина юбка»). Когда из визитной карточки я узнал, что Айвэн Батлер руководит отделом коммуникаций Форин Офиса, то оторопел: жар-птиц такого полета мне раньше не доводилось встречать; не редкостью были надутые от собственной важности партийные лидеры и министры, но что значил для разведки даже сам премьер-министр по сравнению с главным командиром шифровальщиков?[105]105
  Чтобы понять меня, следует припомнить шифрмашину «Энигма», с помощью которой британцы раскалывали шифрпереписку абвера, а потом, гады, после нескольких лет работы, дешифровали некоторые наши телеграммы и чуть не арестовали нашего агента, шефа американского департамента Форин Офиса Дональда Маклина.


[Закрыть]
И я ухватил жар-птицу за хвост и намекнул на желательность будущего общения. За чашкой ароматного «Эрл Грея» мы покалякали секунд тридцать, не больше – я боялся, что остальные любители чая могут подметить мой повышенный интерес, а это – конец разработки. И снова удача: оказалось, что мы чуть ли не соседи и живем рядом с Гайд-парком, где Батлер прогуливал своих детей.

– Неужели находите время гулять с детьми в рабочие дни? – Вроде бы наивный вопросик.

– Увы, только в субботу… утром.

Значит, в субботу, зарубим на носу: в субботу!

Пришлось отменить традиционный выезд на рынок Портабелло, где закупали по дешевке овощи-фрукты, и после завтрака вместе с женой выкатить сына в коляске в Гайд-парк – здоровая советская семья на прогулке, любо-дорого посмотреть! И снова удача: долговязая фигура у озера Серпантайн, в вельветовых брюках, словно изжеванных коровой, в стареньком свитерке, естественно, небритый, это вам не чопорная Австрия, где в выходные дни мужчины выряжаются в лучшие костюмы и галстуки и непременно прикрывают свои желтые лысины венскими шляпами, а дамы напяливают на себя дорогие платья и даже тусклую таксу облекают в модную попону. Трое маленьких детей (а может, и меньше, может, от счастья у меня двоилось и троилось) и очень говорливая, замученная своим выводком жена, к тому же ирландка (nota bene: а вдруг мамаша – тайный член Ирландской Республиканской армии, ненавидящая Англию, а потому и готовая на все?). Состоялся эдакий галоп ничего не значивших фраз и сладких улыбок. В Центр полетела победная реляция: мол, на контакт пошел, не убежал как заяц в кусты, и это при шумной кампании шпиономании, когда каждого честного советского дипломата подозревали в кознях против Альбиона.

Тут на футбольное поле резво выбежал Центр, который традиционно воевал с резидентурой, всегда учил, выискивал слабину и ставил под сомнение любую инициативу. Центр сделал тонкий пас: действия резидентуры одобряем (ура! ура! значит, старлею в срок дадут капитана!), все дело представляет огромную государственную важность и поставлено на особый контроль (это означало, что доложено самому председателю КГБ!).

К следующему оперативному выезду с коляской в Гайд-парк я уже проинструктировал жену, чтобы она не просто улыбалась как королева и сыпала любезностями, но и поговорила с ирландской супругой о политике (к сожалению, сын еще не обрел дара речи, иначе я поручил бы ему разрабатывать детей). Все прошло идеально. Очередное единение душ приняло неожиданный оборот: мы разговорились о западной философии (известно, как рубили мы ее саблями и кололи пиками, скача на славных конях марксизма, хотя никто ничего не читал), и Батлер порекомендовал мне изучить английского философа Уайтхеда.

– У меня есть томик, я сейчас его вам дам. Мы идем домой, не заскочите ли на секунду?

Разумеется, я заскочил и взял томик мудреного автора (много раз открывал и почти тут же закрывал, не в состоянии врубиться в текст), в квартире царил страшный кавардак, Айвэн Батлер предложил мне виски, но я отказался и вернулся в семью, дышавшую гайд-парковскими кислородами.

Подробная реляция в Москву. После долгой паузы, вызванной, очевидно, глубокими раздумьями и сомнениями, Центр похлопал резидентуру по плечу и выдал на-гора инициативу: Батлер ведет себя совершенно не так, как полагается чиновнику его ранга и засекреченности, об этом свидетельствуют встречи в Гайд-парке и особенно приглашение домой. Не исключено, что он вынашивает предложение о сотрудничестве с нами. Далее Центр изложил свой дерзкий план: мне следовало пригласить Батлера на уик-энд в приморский городок Гастингс, находившийся рядом с посольским «домом отдыха», куда мы ездили по фиксированному маршруту без предварительного уведомления Форин Офиса, как было положено делать во всех остальных случаях. Предписывалось остановиться в гостинице и там раздавить с фигурантом бутылку водки, не обыкновенной, без которой на Руси нет жизни, а с психотропными примесями. Перед процедурой мне надлежало принять таблетку, которая спасает от выпадения из реальности, исповедей и истерик, приготовиться к искреннему монологу расслабленного Айвэна о его истинных намерениях и обо всех загадках английских шифров. Всю застольную беседу записать для страховки и последующего анализа на магнитофон и, конечно, помнить о когтях английской контрразведки, мастерице подкладывать свинью, и потому проявлять повышенную осторожность: может быть, мой новый друг связан с МИ-51.[106]106
  Ох уж это «может быть»! Кто же на таком сверхсекретном посту не связан с контрразведкой или просто в ней не состоит?


[Закрыть]

Только после этой депеши с припиской, что вся операция продолжает находиться на личном контроле (!) у Самого, я смог оценить глубину дьявольской хитрости Центра и хитроумность западни: сначала поддержали, обласкали, затянули в игру, затем поставили невыполнимую задачу: отказаться – расписаться в трусости, выполнять – чистый идиотизм, сопряженный со скандалом. Как будет выглядеть приглашение солидного чиновника в Гастингс на ночь? Уж не в одном ли номере гостиницы мы должны поселиться?[107]107
  Скромный англиканский священник Джон Донн:
Дуреха! сколько я убил трудов,Пока не научил, в конце концов,Тебя—премудростям любви…

[Закрыть]
Интересно, какие глаза сделают за спиной в регистратуре? Не призовут ли полицию для проверки на «голубизну»? Допустим, приехали, удобно устроились в номере за целебной бутылкой, мой визави принимает первую рюмку. Каков будет эффект? Ведь психотропные препараты одних расслабляют, а других приводят в ярость, и они начинают кусать собеседника, царапать ему физиономию и вполне могут выбросить в окно…

Резидент, как Кутузов, моментально оценил ловушку.

– Будем спускать на тормозах…

Спускать на тормозах мы умели, без этой бюрократической науки не выжить. Естественно, у меня и в мыслях не было приглашать жар-птицу в Гастингс (поглаживая по бедру: «Старина Айвэн, давай рванем на ночку в отель, порезвимся вволю, мы так устали от работы! Жена не будет против?»). Спускать на тормозах, сохранять хорошую мину при плохой игре, создать непреодолимую преграду из тончайших затяжек и проволочек, а затем мягко отойти от объекта оперативной страсти под стандартным предлогом: клиент не расположен к продолжению контактов. Дело упрощалось наказом Центра во имя конспирации не звонить Батлеру по телефону, а общаться лишь на квакерских лекциях или во время променадов по Гайд-парку.

В тот вечер у культуртрегеров-квакеров выступал известный советолог Макс Белофф (я тоже мечтаю о двойном «ф», но боюсь, изо рта будет брызгать слюна), я явился в дом на Балком-стрит пораньше и нервно суетился среди гостей в поисках своей жар-птицы. Он тихо вошел в зал во время лекции, когда я уже потерял надежду, у меня даже ладони вспотели от волнения: наконец-то! За чаем я подкатился к Айвэну, жарко пожал ему руку и пригласил на «дринк» – это не вызвало у него никаких эмоций. Нашли уютное заведеньице в тихом переулке, за магазином «Баркер» на Кенсингтон-Хай-стрит (исторический «Майкл и Сапог»), заказали по скотчу и ударились в приятную беседу.

– Извините, я выйду на секунду вымыть руки! – заметил мой приятель, и в этом не было ничего экстраординарного и подозрительного, не мыть же руки прямо за столом? Я рассеянно смотрел на долговязую фигуру, бредущую к туалету, и прикидывал, как живописно распишу наше рандеву в шифровке. Блаженно вытянул ноги, опустил свой неблагородный нос в бокал, пронизанный ароматами редчайшего молта, нежно прикоснулся к стеклу губами, прочувственно провел по нему языком, цедя волшебную жидкость сквозь зубы, задрал голову к потолку и на миг прикрыл очи, уставшие от длительного созерцания фигуры выдающегося советолога Макса Белоффа.

Когда я раскрыл глаза, то с удивлением обнаружил, что за моим столиком образовалась милая компания: по правую руку маячила небритая, но грозная рожа, по левую – нечто мешковатое и подванивавшее жареной картошкой. Правда, не могу ручаться за точность портретов, поскольку от внезапности форс-мажорной ситуации у меня перехватило дыхание и томительно заныл живот.[108]108
  Из Юрия Давыдова: «Яйца динозавров, как некогда пасхальные из шоколада в витринах петербургских магазинов Жоржа Бормана, они, представьте, пятнадцать сантиметров в поперечнике». Это к вопросу о животе.


[Закрыть]

– Сэр! – послышался патетический голос то ли с неба, то ли из-под земли – не сам ли Вельзевул пожаловал из ада? – Сэр, ваша карьера закончена!

Вот так! – закончена, и никаких гвоздей. Уже не слоняться по любимым паркам и светским салонам, уже не стоять у мамонтоподобных фигур Генри Мура в Тейт, не гнать автомобиль к чистым пляжам в Брайтоне и прогуливать дитя не в Холланд-парке, где вечная зелень перемешана с вечной тишиной, а в скверах района Сокол.

Вещал Мешок с жареной картошкой, а Небритая Рожа подвывала в тон, усиливая психологический прессинг. Я безмолвно слушал (увы, работала не холодная чекистская голова, а скорее ушедшее к динозаврам сердце), сквозь меня, как в форточке во время урагана, пронеслась целая стая мыслей: какие же прегрешения я совершил на Альбионе?!

Собственно, в то время их еще не накопилось. Ничего лишнего и даже отдаленно антисоветского я не говорил, все подарки от англичан сдавал в резидентуру, четко проводил в жизнь четкую линию партии, боролся с искушениями плоти почище святого Антония, чуть ли не пальцы рубил, как отец Сергий.

– Врешь как последняя собака! – взвился от ярости Кот. – Корчишь из себя интеллигента и романтика, и нет у тебя совести, чтобы рвануть мундир на груди и признаться в Падении!

Как тяжело постоянно находиться под зеленым взглядом честного Чеширского кота!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации