Текст книги "Чёрная кошка, или Злой дух"

Пересчитав деньги и позвонив шефу, немногословный, ко всему, видать, привычный, амбал в оттопыренном пиджаке с трудом вылез из ветхой Владиковой автомашины и растворился в густеющих сумерках.

Фамилия качка была… Копылов. Однофамилец Андрюшкиного мутного дружбана! Обхохочешься. Ну, спасу нет в пукинской России от вездесущего и густого роя Копыловых! С их неправдоподобными чудовищными килами и небрежно застёгнутыми кобурами.

А взятую расписку Андрюха отныне хранит как шедевр эпистолярного творчества масс, заложив вместо закладки между страницами новейшего академического издания русского орфографического словаря. Реликвия, блин!

Я не удержался и, чтобы потренировать мнемонические способности, втихаря вызубрил, во всём блеске его грамматики, этот лапидарный литературный памятник позднечекистского периода развития страны: «Расписка. Получено мной, Копыловым Игорь анатольевичем, 1968 г. рождения, охраник в доме 133 посёлок Жуковка, от Прохорова Влада Ивановича сорок восем тысячь рублей, всчёт ущерба, причинённого автомобилю Бентли, госномер А 111 00, принадлежащего Полуостровскому Даниилу Юрьевичу, проживающего в доме номер 133 п. Жуковка. Ручаюсь, что в дальнейшем притензий Полуостровский Д. Ю. не имеет и считает инцендент изчерпанным».

Долг Нина предложила своему бывшему оформить как беспроцентный кредит на год, и двенадцать месяцев подряд Влад передавал Андрею через неё по четыре тысячи рублей.

Конечно, как я и предполагал, третьего (вот опять!) сеанса половой связи с Татьяной Андрею уже не понадобилось. Во-первых, как я был убеждён, из-за категорического нежелания девушки делать любовнику минеты, хотя сам Андрей своё недовольство по этому поводу перед Татьяной тактично не обнаруживал. А во-вторых, и это несомненно главное, ввиду того, что она позволила себе, когда они встретились где-то в центре, чтобы пообедать тет-а-тет, прозрачные намёки на райскую жизнь, которой они заживут вместе, если Андрей официально женится на ней, предварительно разведясь с увядающей Ниной. Такие пошлые посягательства на свой устоявшийся брак Андрей, пусть отчасти и разочарованный его рутинными узами, стерпеть не мог; виновато улыбаясь, он предельно нежно и ласково признался неосторожной Татьяне, что недостоин её, и слишком для неё стар, и ему уже сейчас тяжело её удовлетворять, а что будет дальше?..

Между прочим, это была сущая правда, крыть настырной девице было нечем, и она неохотно отступилась от моего изворотливого хозяина. Нина совсем ведь не опостылела ему – Андрюше опостылело только её крайне невнимательное отношение к его по этой причине поневоле чихающему, как застоявшийся тракторный мотор, но на редкость исправному и толерантному либидо.

Скользкая дорожка физических измен, на которую осмелился ступить Андрей и где он мог, образно говоря, сломать себе шею уже на старте, будь Татьяна немного поподлее или хотя бы просто поопытней (ведь он внушил себе, что сделает всё возможное и невозможное, чтобы Нина никогда не узнала об его адюльтерах), продолжала манить его и после первой относительной неудачи. Плохо ли, хорошо ли, только Андрей почувствовал себя Казановой, да и всё-таки, буду объективен, интрижка сошла ему с рук. Нина ничего не заметила в квартире (чужих женских волос, предположим, – я-то их углядел воз и маленькую тележку), а по поводу ночного телефонного вызова и пустой эсэмэски от него на её мобильник Андрей разразился целым изысканно-шутливым спичем:

– Есть люди, которые убеждены, что чудес на свете не бывает. К разряду таких людей принадлежишь ты.

Нине сказанное безусловно польстило. Необыкновенно рассудительная по жизни и реалистичная женщина, она падка была на лесть лишь от одного-единственного человека в мире – от своего мужа. Хотя, думаю, не отдавала себе в том отчёта. Тем более что Андрей старался не злоупотреблять такой формой манипулирования личностью.

– А есть тип людей, для которых всё что ни происходит вокруг – всё чудо. К этому типу, увы, отношусь я.

И с этим замечанием сметливая Нина тоже легко согласилась – она считала мужа чудаком и мечтателем, впрочем совсем безобидным и безукоризненно честным.

– У меня нет логического объяснения, как с моего телефона ушла к тебе эсэмэска без текста. Я её не отправлял. И на ночь глядя я тебе не звонил, хотя вижу, что на твоём телефоне определился мой номер. Я считаю это истинным чудом. Как версия: может, твой номер набрала Тина? Всего-то нужно было сделать три нажатия…

Нина звонко, вкусно, довольно рассмеялась – она оценила шутку. Ведь был сделан тонкий комплимент не только ей, но и её ненаглядной «доче», как в пароксизмах умиления зачастую величала меня она. Эх, люди, люди, насколько вы поверхностны и недальновидны по сравнению с кошачьим родом-племенем!.. Однако тема непонятных звонков и сообщений на Нинкин мобильный была раз и навсегда закрыта.

Я принял ответственное решение больше не донимать Андрея своими телефонными диверсиями ввиду их бесперспективности – Нина была напрочь лишена чувства ревности и, как мне кажется, в упор не разглядела бы самых неоспоримых доказательств измены, окажись таковые перед её взором. Она принципиально не желала подмечать ничего дурного в супруге – а это завидное и редкое качество, накрепко цементирующее брак.

Между тем вошедший во вкус Андрей, не давая себе остыть, по-быстрому познакомился-встретился-разбежался, с одной за другой, ещё с двумя весьма похожими по характеру молодыми женщинами. Выглядело это немного истерично и конвульсивно, как если бы в далёком гарнизоне салага-караульный на посту, не вынеся холода и мук одиночества, разразился бы в кромешную темень сырой и долгой северной ночи пугливой очередью из автомата Калашникова.

Несомненный плюс моего хозяина заключался в том, что он уже умел учуять и обойти за версту как напористых хабалок, рассматривавших любого мужчину прежде всего в качестве тривиального кошелька на ножках, так и ветреных, слишком доступных юных самочек, служащих возбудителем не столько яркого сексуального наслаждения, сколько массовых венерических заболеваний. А минус – что попадались ему при спонтанных знакомствах почему-то лишь барышни, отчасти лениво и от заведомой безысходности клевавшие на проржавелый крючочек его немодной нынче в России интеллектуальности, особы, откровенно сказать, малотемпераментные, если не вовсе фригидные.

Конечно, не исключено, что виной тому был сам Андрей: неприметный нарост между ног, с которым он так опрометчиво родился на свет, даже будучи им мастерски применён в самый подходящий для себя момент, едва ли мог разворошить и заново возжечь (в итоге превратив в жарко пылающий факел страсти) чрезвычайно скромный костерок того или иного капризного девичьего естества. Однако в прискорбном отсутствии наивысшего удовольствия от секса бывают повинны всё же, как правило, обе стороны, в этом хлопотном мероприятии задействованные. Мне представляется бесспорным, например, что если для женщины по моральным или там физиологическим причинам оказался непосильным труд раскочегарить сексуального партнёра, то она никогда в достаточной степени не раскочегарится и сама.

Так грустно философствовал я, исподтишка наблюдая, сколь натужно и бессмысленно-однообразно окучивает Андрюша каждую последующую свою любовницу. Кому он и что конкретно хотел доказать? Э-эх-х…

Девушку звали… Впрочем, она досталась ему, как военный трофей, именно потому, что он отгадал, как её зовут. Выяснилось, что она обожает фильм «Белое солнце пустыни», а имя у неё – как у одной из жён Абдуллы, того сугубо отрицательного персонажа, с которым на протяжении всего сюжета картины воевал доблестный главный герой. Андрей тоже любил это старое кино, и его удивило и обрадовало, что женщина, к которой он подкатил яйца и выглядевшая максимум лет на двадцать, могла помнить и любить подзабытую советскую киноклассику. Он стал мучительно припоминать…

Красавица стояла перед ним у входа в метро, нетерпеливо отстукивая высоким каблучком немедленно улетающие друг за другом в вечность бесстрастные секунды. Яркая восточная внешность, длинные тёмные волосы, карие глаза, средний рост, очень стройная, крепкие прямые ножки… Жаль было упускать такую принцессу. А ведь если не угадаю, повернётся сейчас и отчалит, унеся с собой своё прекрасное тело, не успевшее стать моим, – такие пессимистичные мысли, я полагаю, вертелись в голове Андрея… Узбечка? Таджичка? Туркменка? «Гюльчатай, Зухра, Лейла…» – наконец, стало что-то медленно всплывать в его притормозившем мозгу; время беспощадно уходило; вдруг в проскочившее искрой удачное мгновение мой хозяин сообразил, что те два имени, которые первыми пришли ему на ум, скорее более редкие, а значит…

– Тебя зовут Лейла, – выпалил Андрей.

Это, кстати, очень важно в технике соблазнения: с ходу охмуряя девушку, лучше сразу постараться максимально сократить дистанцию, обратившись к ней на «ты». Выказать своё уважение к ней ещё будет время, главное – попытаться войти в тесный контакт с первых же минут общения и закрепиться на отвоёванном рубеже.

– Да, – улыбнулась она, – моё имя Лейла.

И она уступила ему. Уже на втором свидании он привёз её к нам на десятый этаж. Ему даже не потребовалось в порядке необходимой предварительной ласки ублажать её хвастливой экскурсией в редакционный буфет.

Ей только-только минуло двадцать девять. Она из Ташкента, в Москве живёт семь лет, по окончании вуза. Разведена, детей нет, продолжает жить с бывшим супругом в общежитии – там им дали две комнаты с кухней, теперь это стало коммуналкой. Лейла трудилась технологом на каком-то загибающемся заводе. Она витиевато объяснила Андрею, что весьма разочарована в мужчинах – ни один не смог довести её до полноценного оргазма. Она бы сходила к врачам провериться, да стесняется, ну и денег нет…

Сперва мне показалось, что это был намёк, чтобы новый её ухажёр расщедрился на оплату её визита к эскулапам. Позже я отбросил это подозрение как совершенно вздорное: уж очень аскетичной и в поведении, и в негромких, чуждых эмоциональности речах своих выглядела эта печальная женщина.

Андрей с грехом пополам уговорил Лейлу пригубить бокал красного. Она не позволила ему раздеть себя – сама скинула юбку миди, прозрачные чулки, невыразительную блузку, невесомые трусики.

Андрей разложил её, как драгоценный бухарский ковёр, поперёк гэдээровского (страны такой, ГДР, уж сколько лет как не существовало, а дело её по-прежнему жило и побеждало – вот ведь, гады, умели создавать бытовой комфорт…) красноцветного массивного дивана, пусть местами облезлого, но ещё довольно прочного и к тому же площадью с частный аэродром, с минуту полюбовался её чистым, юным, невинным нагим телом – оно принадлежало, на мой придирчивый взгляд, девушке годов восемнадцати, но никак не двадцати девяти, на чём настаивала, напомню, сама Лейла, – и приступил к мужскому священнодействию.

Он покрыл её похотливыми, слюнявыми поцелуями с ног до головы – она даже не пикнула; тонкие руки её безработно струились вдоль равнодушного тела; ни малейших признаков возбуждения в облике лежавшей пластом обнажённой знойной красотки не наблюдалось. Но Андрей вполне профессионально сам воспламенился от неё, не обращая внимания, что под ним разметался абсолютно некондиционный валежник, – потёрся опытными губами, словно верным трутом о лежачий камень, об её тщедушные молочные железы и уже в полузабвенье раздвинул её прохладные ноги, как вдруг услышал неожиданно-властное:

– А предохраниться?

Андрею пришлось самостоятельно, испытывая крепкий хмель унижения, напяливать на свою компактную мортиру явно не подходящий ему по размеру необъятный презерватив. Он яростно вкатил мужественно отвердевшее орудие в её безразличное лоно и стал долбить его, будто голодный дятел, дорвавшийся до вкусного гнилого дупла. Ни вскриков, ни тем более стонов из груди окоченелым трупом застывшей Лейлы не раздалось… Он завершил свою тяжкую мужскую работу на сей раз весьма нескоро – видно, всё-таки выручил латексный чехол с пупырышками, невероятно удлинивший акт.

Отдохнув часа два, Андрюша повторил беспощадный штурм. Ритм фрикций стал ещё более пружинистым и озверелым. Бесполезно. Он зарычал от нахлынувшего девятым валом оргазма, а Лейла разве что выдавила из себя лаконичное «спасибо». Потом, отлежавшись пару минут, с еле уловимым упрёком мягко добавила:

– Я же тебя предупреждала, мужчины мне давно не нравятся.

Андрей проводил её до метро – на ночь она остаться не пожелала, а он и не настаивал, – целомудренно чмокнул в сухую щёчку и радостно зашагал к дому.

Уверен, мой кормилец вздохнул с небывалым облегчением. Всё же Восток – дело тонкое. Даже слишком, я бы сказал. Сардонически ухмыляющийся неисправимый ветреник Андрюха, безоглядно оправдывая себя, едва ввалившись обратно в квартиру продекламировал мне популярную в брежневскую эпоху частушку: «Если девушка красива и в постели горяча, это личная заслуга Леонида Ильича!» И с горя пошёл на кухню кипятить чай, а мою плошку очень любезно наполнил до краёв мясными кошачьими консервами.

Чтобы забыть хмурую азиатскую недотрогу, как кошмарный сон, мой Андрюша в темпе шахматного блица закадрил через Интернет разбитную двадцатишестилетнюю деваху, по имени Наталья, повёрнутую на увлечении фотографией. Она была не замужем, без детей. После вуза работала не по специальности – в копеечном фотоателье, снимала народ для паспортов. Родители купили ей отремонтированную малогабаритную однокомнатную хибару в самой жуткой столичной дыре, какую только можно себе вообразить… Жильё находилось в унылой высотке, возведённой рядом с просторным, но регулярно пополняемым свежими могилами сырым кладбищем, а также с новеньким приземистым колумбарием, невзрачное зданьице которого кто-то из недавно откинувшихся с зоны соседей Натальи по ошибке принимал за пересыльную тюрьму, и ещё перспективным мусоросжигательным заводом, циклопическими своими трубами больше смахивавшим на металлургический комбинат в каком-нибудь безнадёжно замызганном, но вдруг отчего-то глубоко иностранном Мариуполе (а ведь я определённо бывал там – ну, пусть не в Мариуполе, так прежнем Жданове! Но вот когда и при каких обстоятельствах? О Боже, ну как простой гениальной кошке разрешить все эти сугубо человеческие, нелепые по своей сути загадки?). Гиблое местечко на поверку оказалось, однако, ни Ждановом, ни Мариуполем, а, если я не ошибаюсь, типичным Бирюлёвом, и сейчас девушка куковала в подаренном ей папой и мамой милом гнёздышке совершенно одна, о чём она с жизнеутверждающим юмором и поведала Андрею. Завидная невеста, блин!

Наталья была, впрочем, цыпой с претензиями. Кафе, театр, кино. Ресторан. Поднять свой статус в её глазах Андрею более или менее удалось, лишь когда он сводил её в редакцию, где служил. Отменный душистый кофе, непалёный марочный коньяк, буквально тающие во рту, удивительно вкусные пирожные… Наталья, невысокая полненькая хохотушка, не дура сытно поесть, сдалась. И отдалась. Путь к её аппетитному сердцу лежал через её всеядный желудок.

Но перед этим она ещё неделю таскала Андрея за собой в какие-то занюханные и мрачные дворы, чтобы снять их в необычном ракурсе на профессиональный то ли «Кодак», то ли «Никон», и в мутноватые в свете уличных фонарей осклизлые подворотни, и на экзотические приречные столичные свалки, напоминавшие городской ландшафт из душераздирающих фильмов ужасов.

Любила эта самодеятельная папарацци фотографировать и засиженные голубями памятники архитектуры, понимающе смеялась над халтурными бюстами вождю мирового пролетариата Ульянову-Ленину, беспорядочно расставленными по всей матушке-Москве, и умела найти такой уничижительно-срамной вид на любую неухоженную скульптуру, установленную в его честь, что он выглядел на всех её фото ненасытным кровожадным упырём. Наталья завела специальный личный сайт в Рунете, где выкладывала результаты своих творческих изысканий. Поклонников её таланта было у неё не счесть, они толпами ежедневно захаживали на её страничку и оставляли там восторженные отзывы. Тем не менее денег это хобби ей не приносило.

Андрей, чтобы потрафить девушке, в одну из последних перед походом к нам домой вылазок на пленэр привёл её на угол Большой Никитской и, кажется, Большого Кисельного переулка, откуда, если стать лицом в направлении Кремля, открывался вполне себе порнографический вид сбоку на покрытое плесенью здание какой-то военной академии, на фасаде которого бронзовый боец держал древко знамени, тоже, естественно, из бронзы, но если, повторяю, смотреть сбоку, а не с торца, у зрителя возникала абсолютная иллюзия, что воин зажал в кулаке не древко, а собственный обнажённый эрегированный член. Андрей сказал благосклонно внимавшей ему сдобногрудой пышечке, что студенты университетского факультета журналистики, гордо обосновавшегося неподалёку отсюда, всегда приводят своих возлюбленных на это место, чтобы признаться им в большом и светлом чувстве или хотя бы совратить их. Врал, наверное, поганец. Но красивая легенда сработала. Приземление Натальи на гэдээровском аэродроме становилось неизбежным.

Зачем Наталье нужен был мужчина? Не знаю. Может, чтобы быть, «как все». Или чтобы повспоминать потом о «суперсексе», который она имела. Хотя секс как самоцель, как источник плотского удовольствия, по-моему, ей не был так уж и необходим. Вот еда – это кайфово, от неё она умела прибалдеть, пусть даже от количества, если не от качества.

Андрей схитрил: приведя её к себе домой, он выставил прорву яств на стол, но вероломно не допустил к ним коротконогую обжору, а стал её тискать и валить на диван, ясно давая понять, что на хлеб с маслицем сначала надобно заработать.

Наталья совсем не противилась и, чтобы приблизить сладостный миг поздневечернего приёма пищи (моя Нина, увы, опять заночевала у мамы), заторопилась проявить инициативу: содрала одежду с Андрея, потом с себя, улеглась ровнёхонько поперёк скрипучего алтаря страсти и даже готовно развела пухленькие ножки. Естественно, ни о каких средствах контрацепции разговора не зашло. Она такими пустяками не заморачивалась.

Только мой хозяин ввёл ей по самое не могу, уже спустя секунду-другую Наталья притворно заохала, засопела, запыхтела, как паровоз, вместо пара обдавая мельчайшими, но прилипчивыми слюнями всё вокруг, будто территорию метила (чуть, сволочь, не попала ими в меня, внимательно мониторившего эту неумелую постановочную сцену). Гостья всячески изображала неземной оргазм, вскрикивая и постанывая, потом зажмурилась и принялась терзать правой рукой крошечный клитор, затерявшийся, по моим прикидкам, где-то в полузаброшенных шахтах её нерастревоженного нутра. Андрей продолжал настойчивые ёмкие движения уже без энтузиазма. Если не ошибаюсь, он даже не кончил.

Наталья тоже, как и Лейла, не решилась лечь почивать с хозяином, и Андрюша, аккордно выполнивший свою обычную норму – три раза за визит, без малейшего сожаления, чему я живой свидетель, выпроводил даму из съёмного жилья. Подкинул, правда, ей пару сотен на такси – на дворе-то стояла, прости Господи, глухая как тетерев ночь. Все непоседливые наши соседи будто вымерли. Рассеянный и задумчивый, мой господин был настолько, видно, разочарован каким-то рутинным, словно фальшивым, сексом, что даже не воспользовался этой счастливо подвернувшейся возможностью в кои-то веки от души выспаться.

Конечно, сластолюбивого моего Андрейку всерьёз подбешивало и внутренне даже оскорбляло то непреложное (уже упоминавшееся мною выше) обстоятельство, что мимоходом покувыркаться в его постели безвозмездно соглашались только женщины, которых природа будто обделила здоровой чувственностью и необходимой нежностью, женщины духовно неразвитые и откровенно неискушённые в любовных утехах.

Повторюсь: вероятно, по-мазохистски рефлектирующий Андрей предполагал, что такой неприятный расклад в его личной жизни не случился бы, если б в нём самом не вызрела какая-то пагубная червоточинка. Не исключено, подчеркну в сотый раз, что прежде всего толстая, мясистая кнопка, пожизненно застрявшая у него между ног и достойная быть отмеченной в Книге рекордов Гиннесса как эталон суперсовременных нанотехнологий, побуждала моего несчастного хозяина трагикомично комплексовать, виновато ощущая свою несуществующую мужскую неполноценность ещё при самом первом – бегло-визуальном – контакте с любой приглянувшейся незнакомкой, которую он раздевал быстрым и цепким взглядом, а в разнузданных мечтах желал уже довести до обморочного оргазма.

Может быть, более женственные и страстные женщины интуитивно понимали, ловя его призывные взгляды, что что-то неладное творится в душе Андрея, и на всякий случай избегали его. Поэтому моему взыскующему умелой женской ласки и стойкому не только в плотских удовольствиях, но и в своих заблуждениях хозяину попадались, снова и снова, раз за разом, самые странные и неприкаянные особы – пускай порою с отменным влагалищем, но психологически зажатые гораздо сильнее, чем он сам.

Но если уж покатился колобок по наклонной плоскости, то с полпути вряд ли повернёт назад. М-да-а…

…А в это время Бонапарт, а в это время Бона-па-а-а-рт пе-ре-ходил границу – убили бесстрашную Аню Политковскую, с которой Андрюшка был знаком не больше чем шапочно; на журфаке МГУ она училась когда-то курсом младше него и носила покуда девичью фамилию. Их представил друг другу всё тот же пронырливый толстяк Юрка Копылов. «Привет-привет. Пока-пока», – вот и всё их общение с Анной; в качестве объекта сексуальной охоты для не слишком разборчивого в подобных случаях Андрея она почему-то интереса не вызвала (похоже, моему хозяину в ту пору ещё не согревала сердце теория о созвучии женского и мужского имён для прочности половой связи, – съехидничал я, не мурлыча, однако, вслух, когда услышал, что Андрей в своё время равнодушно пренебрёг Анной). А как профессионал – ну, разве это имело в те времена значение? Да и как это можно было в ней предугадать тогда, в дни взбалмошной и беззаботной юности? Андрей однажды с саркастической усмешкой пожаловался при мне Нине: какого студента журфака, пусть самого безграмотного, ни спроси, что в прежние годы, что сегодня, – любой мнит себя гением.

Запутавшись в чужих мини-юбках, заплутав в своих неизбалованных сперматозоидах и в вожделенных сиськах-письках, беспечно растрачивая собственные и без того невеликие физические силы и умственные способности, Андрей запоздало предположил, что после этого демонстративного, фактически ритуального убийства нравственно безупречной русской журналистки нынешняя Россия должна необратимо измениться – ну, может, на несколько следующих, потерянных, поколений застрять в вязкой колее политической деградации и духовного вырождения… Он близоруко, да что там, позорно не разглядел, что страна уже лет пять-шесть как другая, что бездумная реваншистская пагуба в ней почти укоренилась и что он сам отчасти потворствовал этому триумфу, потому что не сумел прожить жизнь, как Аня. Мне оставалось ему только посочувствовать.

Чтобы окончательно не впасть в застойный депресняк, теперь ещё и от осознания невыносимой утраты и зависти к невинно убиенной коллеге, мой слабодушный хозяин опять повадился поздними вечерами лихорадочно шнырять по платным SMS-чатам – знакомиться с одинокими женщинами, ищущими на свою п… приключений.

Через неделю неустанных, каких-то остервенелых поисков он назначил свидание тридцатитрёхлетней замужней жительнице Зеленограда. Звали её Викторией, работала она, вот блин, ветеринарным врачом. Когда я увидел её дома у нас голой, то обомлел от немого, звериного восторга: в этот раз Андрюхе крупно повезло – с прекрасной женской фигурой, обольстительной точёной задницей без единой жировой складочки, с матовой дурманяще благоухающей кожей, эта эффектная длинноволосая брюнетка была словно ниспослана сжалившимися небесами в подарок пригорюнившемуся журналисту.

Из минусов я бы отметил её почти баскетбольный рост – она оказалась на голову выше Андрея – и преждевременно обвисшие грушевидные перси; видимо, эта мамаша некогда весьма старательно кормила младенца собственным молоком. У Виктории действительно была дочка одиннадцати лет, как призналась она моему хозяину много позже, в неотвратимо нагрянувшую минуту откровенности, вконец утомлённая его методичными ласками.

Андрюха же только вдохновенно балдел от этих Викиных вроде бы досадных физических несовершенств: пожалуй, в них и впрямь было что-то бесстыдно-животное, бесконечно сексуальное – и в беспомощных висячих титьках, и в услужливых низких поклонах, которые она вынуждена была отвешивать всякий раз, когда хотела интимно что-нибудь прощебетать моему хозяину на ушко. Я заприметил, что он в её присутствии ходил как-то неловко скособочась, переваливаясь с ноги на ногу и болезненно одёргивая штанину: очевидно, у него всё время стоял!!! А это, доложу я вам (и не спрашивайте, откуда мне это известно), довольно жестокое испытание – всё же главный мужской инструмент должен наливаться кровью непосредственно перед совокуплением, но не упираться безнадёжно, долгими бесплодными часами, в твёрдую ткань плохо подверженных износу джинсов.

Андрейка вошёл в раж и сделал за ночь четыре подхода вместо квалификационных трёх. В один из них он бодро перегнул Викторию через боковой бортик огромной тахты и вонзился в неё со спины. От остроты счастья физического обладания он мефистофельски расхохотался, и бессмертная импортная тахта заходила ходуном от его пришпоривающих ударов, словно это не обезумевший х… трудился над умилённой распаренной п…, а колонна танков, волшебным образом поместившись в нашей комнате, у нас на глазах разворачивалась в боевой порядок. Я не понял, правда, получился ли у Виктории оргазм – такую бабу, по-моему, вообще хрен прое…

Тёплой осенней ночью им не спалось, и Андрей грузил зооврачиху запоздалыми каверзными вопросами, какие корма мне лучше подходят, да почему я такой разговорчивый – мяукаю беспрерывно, да правильно ли он, Андрей, поступил, позволив хирургу отчекрыжить мне матку в ветлечебнице.

Вика, в свою очередь, рассказала моему повелителю, что изменяет мужу уже давно, хотя безумно любит его и никогда не бросит. Он у ней, оказывается, «честный мент» – фанатично преданный профессии милиционер-оперативник, целыми днями и ночами гоняется за матёрыми вооружёнными преступниками, терпеливо преет в опасных засадах, но вот от нервных и физических перегрузок постепенно превратился в импотента.

Вика призналась, что до Андрюхи любовником у неё был крутой предприниматель, уже в солидном возрасте, он всячески баловал её, дарил золотые серёжки и кольца, возил загорать на морские курорты в Хорватию и даже на Канары. Однажды на него наехали бандиты с автоматами, отняли у него половину бизнеса, и с горя он начал спиваться. Она сразу бросила его – она ведь любила не этого богатея, а отца своей дочери, «честного мента». Ну, в общем, та ещё штучка, мне кажется: по её словам, она спала не только с пожилым бузинесом, но и с его близким деловым партнёром, который вроде бы преднамеренно спаивал этого бузинеса. А Викусе было по барабану: она похоть удовлетворила – и тикать.

Я решил, что моему хозяину надо держаться подальше от столь циничной особы, и уже принялся мысленно разрабатывать план, как избавиться от её присутствия в жизни Андрея – ну, по крайней мере, чтобы второго её визита к нам на юго-восточную окраину столицы не состоялось. Глупыш Андрей был будто загипнотизирован её формами и её духовитой, неизбывно влажной промежностью, в безрассудном кобелином ослепленье он мог понаделать для нашей небольшой и дружной семьи массу роковых, но совсем необязательных ошибок.

Хвала Создателю, как говаривают на родине моих кошачьих предков, – напрасно суетиться мне не пришлось: когда хитрован Андрей, нежно проводив по обыкновению ничего не подозревающую супругу к обожаемой тёще, будучи преисполнен лютых надежд повторно перепихнуться с Викторией позвонил ей на сотовый, то в ответ получил, образно говоря, ушат ледяной воды. Нет, она не приедет к нему; нет, не только сегодня вечером, но вообще никогда; причина? ну, причина… далеко ехать; она поищет нового любовника поближе к дому… Всё-таки это была настоящая женщина, благодаря ей мой хозяин наконец-то испытал к самому себе нечто отдалённо похожее на мужское уважение – и вот вдруг схлопотал от неё бесповоротный отлуп, практически без объяснения причин. Тяжело мужику чувствовать себя брошенным бабой, тем более если сам не хотел расставания…

Андрей после такого ошеломительного афронта ходил смурной ровно три дня (да-да, опять всплыла цифра три). Мне он сильно напоминал в пролетевшие за ними недели эдакого полоумного неофита, неожиданно заболевшего игроманией: спешит этот ошалевший от азарта чел в игровой клуб, садится напротив «однорукого бандита», спускает все деньги, что принёс с собой, до последней копейки, а на следующий день, наивно надеясь отыграться, появляется здесь снова – результат тот же; и на третий день; и на пятый; и на десятый… Обезумевшему игроку кажется, что пруха вот-вот пойдёт, надо только засунуть в плотоядную щель автомата ещё один жетончик, ну, потом ещё один, ну, не получилось, но вот уж этот непременно позволит ему с лихвой отыграться… И так до полного разорения. Собственно, лишь лихорадочным, горячечным состоянием Андрюшкиного ума могу я объяснить ту потрясающую и отвратительную неразборчивость, превзошедшую даже его прежнюю, студенческих лет, с какой он ринулся искать замену сексапильной, но ненадёжной Виктории.

В итоге эстетическое, по крайней мере, падение моего хозяина оказалось настолько глубоким, что не только он сам, но, кажется, даже я, объективный наблюдатель, выпал в осадок. Где-то на сайтах знакомств Андрей умудрился откопать женщину сорока пяти лет. То есть старше себя. Ну, ладно бы ещё она красавица была писаная, выглядела бы значительно моложе своих лет – так ведь нет. Рыхлое, пожухлое, пожившее тело. Целлюлитный, малопривлекательный для истинного ценителя вялый зад. Неженственные крупные и неровные ступни. Впалые глаза, аляповатый макияж. И безжизненный взгляд человека, втайне бесконечно обиженного на окружающий мир.

Сама она – имя ей было, словно в насмешку, Елена – откровенно гордилась, впрочем, своей тонкой талией и стройными ногами. Андрей коварно поддержал Елену в этом её невинном заблуждении, чем сразу же безмерно расположил к себе. Однако он постыдился выводить столь непрезентабельную партнёршу куда-либо в свет и без излишних проволочек увлёк её в свою берлогу, к нам на десятый этаж (строго говоря, его отношения с Викторией развивались по схожему сценарию, но в том не было его вины: Вику Андрей с восторгом, я думаю, выгуливал бы по самым кайфовым местам мегаполиса – просто условия диктовала именно она, пожелав не откладывать с интимом).