Текст книги "Чёрная кошка, или Злой дух"

Дело было зимой, через пару дней после Нового года. Нина всё так же доверчиво оставила мужа «охранять кошку», как она дежурно пошутила, уезжая с ночёвкой к матери, и Андрей собрался вдосталь погулять с изголодавшейся, как я понял, по мужскому вниманию Еленой целых две ноченьки подряд. Судьба, как водится, внесла существенные коррективы в эти наполеоновские планы: Андрейка сильно простудился, у него разболелась голова, поднялась температура, и гостью он позвал лишь на одни сутки.

И слава Богу! Когда она поспешно скинула с себя одежду перед нашей артефактной тахтой, у меня с моим хозяином едва не своротило набок скулы от разочарования: висячие, наподобие садов Семирамиды, морщинистые груди Елены могли спугнуть эрекцию у любого заправского ловеласа. Поговорка «В сорок пять баба ягодка опять», увы, была явно не про нашу Елену распрекрасную…

Жизнь совсем не баловала эту тихую, покорную женщину. Она служила в секретной части некоего воинского подразделения в звании майора. Каждый день видеть десятки бравых, статных, заведомо сексуально озабоченных мужиков, но не иметь права перекинуться с ними неуставным, человеческим словом – это было подлинной пыткой для одинокой, ранимой, остро чувствующей женской натуры. Елена была давно разведена, жила в развалюхе-общежитии от Минобороны в одной комнате со взрослой дочерью. Перспектив разъехаться не предвиделось никаких – ну, если только умница дочка когда-нибудь удачно выйдет замуж и свинтит на жилплощадь к супругу.

Елена так жадно вцепилась в нетренированный, худощавый торс Андрюхи, что я про себя от души пособолезновал ему: исцарапает сейчас, бешеная коза, хозяина в кровь, и потом его может ожидать неприятное объяснение с Ниной. Он драл майора Российской армии, можно сказать, из-под палки, но вполне добросовестно, словно исполнял почётный гражданский долг перед требовательной Родиной, авансом признавшей его годным к строевой.

Акт получился на диво продолжительным – верный признак, что женщина не вызвала у Андрея никакого душевного трепета; при приближении кульминации он невежливо одним толчком загнал ей х… в глотку, будто точным ударом молотка гвоздь по самую шляпку в мокрую, заплесневелую стену. Холодно глядя Елене прямо в глаза, Андрей ускорил круговые и возвратно-поступательные движения в её напрягшемся рту, однако в последний момент пожалел несчастную и пролил свой сок ей на грудь.

– Ты эгоист, – без всякого осуждения в голосе, просто констатируя факт, заметила Елена. Она педантично размазала его горячую сперму по своим соскам.

– Да, я эгоист, – подтвердил мой хозяин. Он правильно расшифровал её фразу и чётко дал понять ей, что на ответный, премиальный куннилингус она может не рассчитывать.

В антракте Елена замучила его вопросами типа «Я тебе нравлюсь?», «Что я делаю не так?», «Тебе со мной не противно?», «Что во мне не так?», «Почему ты груб со мной?». Андрей уже и не рад был, что позвал эту закомплексованную женщину. Хотя она была безусловно страстная. Пока он отдыхал, она поворачивалась в истоме с боку на бок и в слезах кричала:

– Хочу! Хочу! Хочу! Хочу тебя!!!

Андрей кое-как справился с ней второй раз, причём совершенно цинично даже не постарался предотвратить преждевременную эякуляцию – напротив, у меня возникло впечатление, что он хотел закончить всё побыстрее и потом скорее забыть эту женщину с заниженной самооценкой, как забывают дурной сон.

Она, конечно, почувствовала его отношение и засобиралась вдруг домой. Ну, куда? В три (да-да, в три, знаковое число не отпускало) часа-то ночи? Он уговорил Елену не глупить. Они проспали до позднего утра, свернувшись одним обнажённым тесным клубком, как замёрзшие змеи. За окном было минус девятнадцать – я посмотрел на балконный градусник. Третий (ну, не мистика?) раз войти в неё Андрей даже не подумал. Его ссылка на простуду и насморк помогла ему сохранить лицо.

Прощаясь у метро, он, я полагаю, уже знал наверняка, что не позвонит Елене снова. Она просительно заглядывала ему в глаза, настойчиво ловила его шершавую ладонь своими обеими, такими тёплыми в варежках, чтобы согреть ту на морозе, – он был без перчаток, – и Андрей не выдержал, пощадил её самолюбие. Поддавшись порыву, он зашёл в цветочный павильон и купил ей букет роскошных белых роз. Это всё, чем он мог ответить ей – формальной, но уважительной благодарностью.

Мне кажется, это вымученное, никому не нужное рандеву с Еленой перепахало не только меня, но прежде всего самого Андрея (мол, вот до каких женщин уже докатился, вот кого приходится теперь ублажать…), поэтому на полгода или около того он вообще завязал – даже не пялился на других женщин с привычной целью сфокусировать их рассеянное внимание на своём нетленном мужском достоинстве. Агрессивный и неугомонный сей природный отросток он употреблял далее до некоторых пор исключительно в семейных видах – чтобы слиться в еженедельном десятиминутном экстазе с законной супругой.

Однако Андрей опоздал – я думаю, что где-то в чистых и светлых кельях при верховной небесной канцелярии, курирующей души православных, уже определённо сформировалось мнение, что моего хозяина пристало примерно наказать за бесстыжий, непотребный блуд. У Андрея вдруг удивительной чередой пошли неприятности на работе, успешный ранее отдел, куда он исправно сдавал свои велеречивые неробкие тексты, редколлегия по совершенно неубедительным основаниям решила закрыть, и к лету он в который раз на моей памяти оказался у прежнего разбитого корыта – без работы, без денег, без перспектив…

Ему не писалось, не думалось, да что там – практически не жилось. Жизнь всегда представлялась Андрею, скорее, несправедливым суровым испытанием, чем сплошным дарованным благом, и вот мимоходом он получил новое подтверждение правоты своего пессимистического мировоззрения. По инерции (или просто чтобы не сойти с ума?) он возобновил обследование сайтов знакомств, но делал это нерегулярно и без былого энтузиазма. Иногда он отправлял лаконичные эсэмэски с мобильного на портал интимного общения – ну, то вообще были выброшенные деньги; откликались на сообщения лишь малолетние проститутки.

Но однажды, в конце августа, у него случилась ночная переписка с девушкой восемнадцати лет; его позабавило её признание, которому он поначалу не поверил, что своего сотового телефона у неё нет и она пользуется аппаратом матери, когда та спит. А главное, девушка писала без ошибок – ни грамматических, ни стилистических Андрей у неё не обнаружил; его восхитила её абсолютная грамотность, тем более в столь юном возрасте – это такая поразительная редкость в наше бездарное время.

В каком-то интеллектуальном чаду, возможно вызванном необычайной летней жарой, не имея сколько-нибудь явственных позывов к рутинному сексуальному домогательству, он в пароксизме рыцарского великодушия предложил девушке – её звали Галина – сходить вечером в «Шоколадницу» попить кофе, поесть мороженого. Встретились они перед входом в зоопарк на «Баррикадной».

Андрей не поверил глазам: девочка была чудо как хороша собой – персиковая, свежая, чистейшая кожа, милое обаятельное лицо, развитый крепкий бюст (о размере которого он, откровенно стебаясь над завистливым собеседником, не преминул упомянуть позднее в ходе обстоятельного телефонного доклада дрочливому килаисту Юрке Копылову), мучительно прекрасные, влекущие тёплой и зоркой глубиной, большие карие очи и умопомрачительной стройности голые ноги.

На кой ляд потасканный, молью битый послесорокалетний перец сдался этой нереальной красотке? Здесь наличествовала некая загадка.

– Ой, какая ты хорошенькая, – непроизвольно вырвалось у Андрея, когда Галина смело подошла к нему и произнесла, как пароль, своё имя.

Она незаметно усмехнулась. Ему показалось, что она вполне искренне обрадовалась его простецкому комплименту.

Затем они пошли в кафе, но там не оказалось свободных столиков. Сунулись в дешёвый ресторан «Ёлки-палки» рядом с зоопарком, но и там всё было занято вечеряющими парочками. Они двинулись дальше по улице 1905 года. Галина вдруг подошла к табачному киоску и попросила пачку дамских сигарет, а расплатиться предложила Андрею. Он с лёгким сердцем заплатил.

– Давай я возьму тебе мороженого. Покушай, пока мы найдём, где бы нам посидеть. – И он взял ей эскимо на палочке.

Они никуда не спешили, медленно, как во сне, шли по тихой малолюдной улице, и Галина рассказывала ему о себе. Что учится в коммерческом вузе. Что мать держит павильон с одеждой и трикотажем на Выхинском рынке, платит за её обучение. Что отец погиб лет пять назад при несчастном случае – утонул, купаясь в реке. Затем был отчим, два года назад он тоже погиб – сорвался с балкона, когда пытался перелезть к ним, чтобы открыть изнутри квартиру, от которой её мать потеряла ключи. Обоих Галина, по её словам, очень любила, они были добрыми, щедрыми, порядочными людьми. Сообщила ещё Галина, что она не девственница – влюбилась в шестнадцать лет в мальчика на три года старше, он буквально носил её на руках, а год тому назад его зарезали наркоманы возле её подъезда.

Андрей увидел пиццерию на другой стороне улицы, не доходя до «Макдональдса» (тащить эту подраненную девочку в грязноватый «Макдональдс» было бы уж совсем распоследним делом, несмотря на Андрейкину ограниченность в средствах). По подземному переходу они перешли к пиццерии, и он попросил у администратора столик на двоих. Они ели громадную, сытную пиццу – видно было, что девушка нагуляла аппетит, – пили светлое некрепкое пиво, болтали о том о сём.

Андрей признался ей, что женат. Всем своим предыдущим партнёршам он тоже сразу же честно говорил, что несвободен. Я знаю об этом из его бесчисленных телефонных бесед с Копыловым, и я это одобряю. Выложи все карты на стол, если ты нормальный мужик, – и пускай партнёрша по игре сама решает, вступать ли с тобою в неравную, почти без шансов на успех любовную схватку.

Галина сказала ему сбивчивым шёпотом, словно выдавая большой секрет, что, по её мнению, Андрей нежадный. Для неё это важнейший критерий. Если мужчина готов тратить на женщину заработанное собственным трудовым потом, значит, он её, по крайней мере, уважает, а может, и любит. Все мужчины в её жизни, которых она по-настоящему любила, – и отец, и отчим, и зверски убитый юноша, – все они были нежадными, баловали её всякими подарочками и прикольными безделушками, покупали ей цветы, блузки и платья. То есть культивировали в ней женщину, как она считает.

– Я согласен, добытчиком в семье должен быть мужчина, – веско заметил Андрей, – а значит, и на свою женщину он обязан достаточно потратиться.

Помолчав, он вдруг спросил:

– А как отнесётся твоя мама, если я куплю тебе мобильный телефон? Не будет тебя ругать, что ты принимаешь подарки от малознакомого мужчины?

Галина зарделась, уткнулась в тарелку, затем бросила быстрый, искромётный взгляд на Андрея и опять отвернулась. Он расценил её молчание как знак согласия. И, не веря в подступающее горлом счастье, от которого недолго и захлебнуться, как при инфаркте собственною кровью, вымолвил будто бы небрежно:

– Завтра жена не ночует дома. Предложение моё такое: мы с тобой по этому случаю хорошенько выспимся, а наутро отправимся в салон покупать тебе мобильник. Идёт?

Девушка, ещё больше смутившись, глубоко вздохнула и молча кивнула.

– Вообще-то я должен был бы бежать от тебя, как чёрт от ладана, – улыбнулся довольный, но всё ещё боявшийся спугнуть удачу Андрей.

– Почему? – удивилась она.

– У тебя поумирали абсолютно все мужчины, которых ты любила, хотя ты ещё совсем юна. Это не может быть простым совпадением или случайностью. Кто знает, может, и меня ждёт та же участь. Если ты когда-нибудь полюбишь меня. – Мой хозяин посерьёзнел, взгляд его стал почти мрачным.

– Я не влюбчива, – кротко ответила Галина. – И вообще, чтобы сильно полюбить кого-то, мне нужно время. Я не верю в любовь с первого взгляда.

Андрей рассмеялся. На сердце у него явно отлегло. Ведь девушка, сидевшая подле него в скромной пиццерии, была не только немыслимо хороша внешне, но и не по годам умна.

В пятницу поздно вечером, после учёбы, она приехала к нему усталая, с кругами под глазами. Днём-то она ещё набегалась курьером – подрабатывала в архитектурном институте, что на Рождественке. Достала из сумки новую зубную щётку, длинное полотенце и литровую пластмассовую бутыль родниковой воды. Бутылку с водой она поставила на пол в головах нашей боевой казённой тахты.

– Когда я нечаянно просыпаюсь посреди ночи, а также перед сном я люблю выпить стакан чистой водички. Это успокаивает и помогает пищеварению, – объяснила Галина.

Он принял контрастный душ и вышел к ней, картинно обернув чресла своим затёртым до дыр полотенцем. Она всё ещё понуро сидела на тахте в красных ажурных трусиках и красном же тонком лифчике, не решаясь снять их.

– Ты знаешь, я застенчивая, – с некоторым недоумением, словно сама не ожидала наличия в себе подобной черты характера, произнесла девушка.

Андрей нежно, аккуратно, не торопясь стянул с неё нижнее бельё. По-мужски я позавидовал ему. Нашим восхищённым взорам предстали бархатистая кожа выбритого широкого лобка, загорелые круглые точёные грудки размером со среднее яблоко и, как апофеоз поэтичной юной женственности, совершенный по форме розово-алый бутон слегка увлажнившихся половых губ, от которых повеяло на нас неуловимым дынным ароматом почти нетронутой, неиспорченной ещё женщины.

Как ни терпел, Андрей не сумел удержаться от преждевременной эякуляции. Но позднее, когда они ненадолго забылись зыбким, томным сном, он словно на автопилоте ласково пристроил к её изысканно-упругим ягодицам свой микроскопический лингамчик и довольно продолжительно, наслаждаясь не только её телом, но уже и собственной виртуозностью, помучил её аритмичными фрикциями в позе лежа сзади. Едва рассвело, он набросился на неё снова, с непримиримо-хищной нежностью весело раскурочивая её отзывчивую плоть; мне показалось, эта неопытная девочка способна была возбуждать его бесконечно.

Утром, приведя квартиру в порядок, они пошли в фирменный магазин покупать Галине телефон. Андрей наивно предположил, что она будет рада самой неказистой модели – лишь бы слышимость была отменной да батарея помощней. Он взял с собой четыре тысячи рублей – для аппарата начального уровня этого было вполне достаточно. Ан нет, девчонка проявила норов и неназойливо, но твёрдо попросила у него светящуюся в темноте «Нокию» за десять тысяч. Ну, или её гораздо менее функциональный аналог за шесть тысяч.

– Я не потяну, – стыдливо выдавил из себя перезрелый любитель набоковских нимфеток. – У меня с собой только четыре тысячи. Может, возьмём что-нибудь попроще?

– Нет, я добавлю. У меня есть две тысячи, – упорствовала Галина.

И он сделал, как она пожелала. Оказывается, к выбранной ею модели в качестве рекламного бонуса бесплатно шёл пластиковый чехол, но в магазине именно сегодня, именно в этот час призовые чехлы почему-то закончились. При покупке от пяти тысяч фирма обещала клиентам и дисконтную карту, но и их отчего-то в этот день не завезли, не извиняясь разъяснил продавец-консультант.

– Что же это такое, чего ни хватишься, ничего у вас нету, – цыкнул в него сквозь зубы расхожей цитатой презрительно насторожившийся Андрей.

Про себя мой хозяин уже отметил, что с покупками Галине как-то не везёт. Тем не менее она очень обрадовалась этой, сделанной им для неё. Мой хозяин взял ещё ей сим-карту с нетрудно запоминающимся номером, и теперь девушка могла быть постоянно в контакте и с мамой, и с институтскими друзьями, и с самим Андреем.

Похоже, этот недорогой подарок действительно отчасти привязал её к моему хозяину. Материальную сторону существования рядом с мужчиной Галина, видимо по молодости лет, полагала главнейшей и чуть ли не единственной.

Впрочем, каюсь, я всегда бывал так или иначе несправедлив к любовницам Андрея, а к Галине я был несправедлив более чем к какой-либо другой из них, ибо только в ней я учуял реальную опасность, то есть настоящую соперницу, для моей ненаглядной, беззаветно обожавшей меня, навеки послушной и преданной мне Нины.

Второй визит Галины к нам на десятый этаж ознаменовался таким бурным и заполошным сексом, что даже я, бедный четырёхлапый кастрат, перевозбудившись от созерцания сцен человеческого спаривания, впопыхах принялся кататься по разостланному на полу ковру, будто кокетничая с невидимым мне, спрятавшимся где-то в углу комнаты похотливым котом.

Девчонка не сказать чтоб была сама как огонь обжигающе горяча, нет, я этого не заметил. Но Андрей, словно искушённый лесник, лихо управлялся с этим статным и зелёным, но сыроватым ещё полешком, заставляя его поневоле дымить, разгораться и пускать робкий огонёк. Это получалось у него покруче, чем с собственной супругой. Хотя и там и там, как мне показалось, заслуги женщин в достигнутом уровне фееричности физической близости не было вовсе. Им обеим, да и остальным его бабам, несказанно свезло, конечно, что Андрюха такой самонаводящийся и самоуправляемый снаряд. Впрочем, я, кажется, опять повторяюсь.

Поздно ночью, когда Галина, вроде бы в хлам измождённая его беспощадными ласками, не вставая с постели протянула тонкую руку за дежурной пластиковой бутылочкой с водой, чтобы отпить успокоительный (уместнее в данном случае было бы сказать – спасительный) глоточек на сон грядущий, Андрей предпринял финальный манёвр, на который не отваживался с нею раньше скорей всего по морально-этическим соображениям.

Последовательно облобызав маленькие, ухоженные пальчики её шелковистых ног, Андрей не на шутку завёлся и, животно лютея, сперва поднялся безостановочно целующими губами, словно разогнавшийся локомотив меж длинными перегонами, вверх по её пружинящему подобно рельсам телу, достиг её губ и страстно вылакал из уст дерзким и мощным языком остатки девушкиной слюны, а затем разбежался своим ненасытным ртом назад, к одиноко торчащим островкам её грудей и лобка. Технично притормозив, Андрей вдруг перекинул ловкую ногу через ясно мерцающее в темноте напряжённое тело Галины и оказался спиной к её внимательным ученическим глазам. В обоюдовыгодной позе 69 он принялся неистово вылизывать её свежий, аккуратный, невольно раскрывшийся навстречу его расторопным губам бутончик гениталий. Несомненно, мой хозяин надеялся, что девушка не останется безучастной к его внезапному оральному натиску.

И действительно, будто расплавленная снизу живота его горячим, как включённый утюг, и располосованная острым, словно лезвие бритвы, умелым языком, она уже через минуту не выдержала и сама захватила бессознательным ищущим ртом тугую очугуневшую пуговку его крайней плоти, старательно и с завидным аппетитом, как мне почудилось, облизав её, будто проголодавшийся ребёнок – стаканчик вкусного пломбира.

Кончили они одновременно. Мутноглазый Андрей, всё ещё сидя верхом на девушке, повернул одеревенелую шею к её лицу и увидел в уголках её губ уже застывшие капли клейкой спермы. Она педантично подобрала их кончиком длинного, как змеиное жало, активного язычка и безбоязненно, без намёка на брезгливость, чего всегда так страшился в женщинах Андрей, быстро проглотила, после чего мы с ним едва-едва расслышали её заплетающийся, захлёбывающийся от нежности шёпот:

– Андрюшенька, что ты творишь…

После тёплого душа, отдыхая, Галина поведала моему хозяину, что ей не нравится образ жизни, который ведёт её мать. Ровесница Андрея, кстати, та словно помешалась на шмотках и прочих материальных стимулах, её в жизни интересуют только деньги и мужики. Она приводит их в дом, когда Галина в институте или на работе.

По словам девушки, мать совсем не умеет любить, она, если разобраться, никогда не любила ни отца, ни отчима. Мать оплачивает её обучение, это правда, но в остальном, пожаловалась Галя Андрею, доверчиво прильнув к нему всем телом и обвив его бледные волосатые ноги своими безукоризненно стройными смуглыми ножками, – во всём остальном та не по-родительски безучастна к дочери.

– Я теперь буду тебе и мамой, и папой, – растроганно заверил мой хозяин. – И другом, и любовником, и защитником…

Галина благодарно, как мне показалось, улыбнулась ему. Видно было, что ей очень хотелось бы поверить этим сиюминутным обещаниям. По сути-то она выросла безрадостной безотцовщиной, и серьёзное расположение к ней солидного мужчины, годного ей в отцы, было для неё и лестно, и, может, внутренне необходимо. Я уяснил сейчас как нельзя более чётко, что Андрей, интуитивно позиционируя себя перед ней, так сказать, как два в одном – и якобы папа, и якобы самый близкий друг, – только потому-то и завоевал чрезвычайно скорую благосклонность этой капризной и неприступной на первый взгляд девочки.

На следующий день моего впечатлительного хозяина, толком ещё не вынырнувшего из сладостных воспоминаний о событиях минувшей бурной ночи, уже обступили миражи и призраки возможного родового проклятия, а также порчи, сглаза и прочей чёрной магии. Три ранние, не от естественных причин смерти мужчин, которым искренне симпатизировала Галина, – это вряд ли могло быть простым совпадением, навязчиво муссировал запавшую ему в душу мысль Андрей. Больше, наверное, тревожась лично за себя, нежели желая помочь девушке избавиться от оккультных проблем, которых, кстати, та в упор не замечала или не придавала им сколько-нибудь важного значения, он решил обратиться к «специалистам».

Конечно, как ушлый журналист Андрей прекрасно понимал, что среди так называемых экстрасенсов полным-полно профессиональных мошенников. Но дикий страх за свою никчёмную жизнь, вдруг обуявший его, и какое-то книжное, надуманное опасение, что Галина, может быть, классическая роковая женщина и интимная связь с нею грозит закончиться для него плачевно, от скандального разоблачения и развода с Ниной вплоть, не дай Бог, до несчастного случая или насильственной гибели, особенно если Галина вопреки своей сложной натуре влюбится в него, заставили его искать нестандартный выход.

В специализированной газете «Оракул» Андрей дотошно, в нескольких номерах, изучал рекламные объявления от колдунов, магов и ясновидящих, на все лады расхваливавших свои уникальные услуги. С фотографий на него то пытливо, то мрачно, а то и вовсе устрашающе смотрели глаза людей, если откровенно сказать, не обезображенных печатью непосильного интеллекта. А без последнего, как полагал мой ироничный хозяин, в запутанном этом оккультизме не шибко преуспеешь. Попадались на фото лица добрые и хитроватые, как у карточных шулеров, – вроде Юрия Лонго. Или напыщенные и суровые, словно у директора автобазы, – вроде Кашпировского. Совсем редко встречались физиономии заискивающе-умилённые, будто у опытного пройдохи психотерапевта, – вроде Чумака.

В глубине души Андрей, мне кажется, уже признался себе, что ввязывается в авантюру и зря только потеряет деньги и время, но тут его блуждающий взор остановился на рекламе от молодой женщины: остроносое и направленное точно в сторону зрителя, словно антенна на передающую станцию, какое-то выжидательно-чуткое лицо потомственной ведьмы с цветной фотографии, грамотно составленный текст, обещание справиться с любой жизненной проблемой клиента, но необязательно за один сеанс. Мой похотливый хозяин, я думаю, несколько преждевременно ощутил себя в том незавидном возрасте, когда тянет исключительно к молодым и юным – что любовницам, что коллегам, что экстрасенсам.

Ясновидящую звали Машей Д. Ей недавно исполнилось двадцать пять лет, не замужем, есть пятилетний ребёнок (мальчик). Все эти бесполезные сведения докучливый Андрей выудил у донельзя удивлённой его нецелевой заинтересованностью Маши уже в её кабинете, разумно аргументируя тем, что должен же он знать, кому навсегда вверяет немаленькую для него сумму в рублях, а также судьбу своей едва достигшей совершеннолетия подопечной.

Галина провела в кресле у безвкусно увешанной драгоценностями ворожеи около часа, и это их милое собеседование обошлось Андрею ни много ни мало в тридцать тысяч. Причём по предоплате и одним траншем. Присутствовать на личном сеансе вместе с Галиной осторожная Маша Андрею не позволила, но тот, припав ухом к массивной деревянной двери, бестрепетно взял грех на душу и всё до последнего словечка подслушал.

Если вкратце, Маша сообщила его девушке, что у неё с ним нет будущего, они скоро расстанутся. «Подумаешь, открытие, любой приличный практикующий психолог, увидав меня, глазастого урода, рядом с такой яркой и юной красоткой, как Галя, первым делом предположит, что девчонка вот-вот сбежит от меня», – тихо хмыкнул под заветной дверью нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу Андрей. По-моему, он и вправду нисколько не огорчился, расслышав это предсказание ясновидящей, – он попросту не поверил в него.

Кроме того, по словам Маши, на Галину и на её мать кем-то была возведена сильнейшая родовая порча, и Галина должна будет посещать Машу несколько месяцев подряд, чтобы упредить весьма вероятные в ближайшем будущем крайне нежелательные последствия этого давнего злодеяния. Дополнительных финансовых затрат на это не потребуется. «Ну, и на том спасибо», – опять ухмыльнулся мой хозяин. Но ему не понравилось, что колдунья не конкретизировала, в чём именно заключаются ожидаемые печальные «последствия». Ему показалось, что хитрющая молодая ведьма невинными наводящими вопросами стремится выведать у Галины, в чём её беда, но та отрешённо молчала. Девушка была явно подавлена известием, что сейчас дела её плохи.

Обнося и крестя её втянутую в плечи голову пламенем высоченной, ненамного меньше полуметра, ароматизированной свечи, Маша Д. бессвязно запричитала, а затем неожиданным в такой субтильной женщине, как она, зычным голосом прикрикнула на пациентку: «Видите, свеча трещит – это плохой признак, у вас аура пробита в нескольких местах!» После чего пообещала поставить ей магическую защиту от всех напастей на срок в четыре календарных года. Возможно, подчеркнула ясновидящая, по прошествии этого времени Галине придётся лечиться заново. «И опять гони тридцать тысяч?» – возмутился про себя по ту сторону двери чутко затаившийся, но не оробевший Андрей.

В конце сеанса Маша обнадёжила девушку: через два с половиной года та непременно выйдет замуж, и удачно, по любви, будет жить в собственной квартире, закончит вуз с красным дипломом, станет путешествовать по разным экзотическим странам, здоровью её и её матери в эти годы ничто угрожать не будет…

На прощание Галине был вручён прямо-таки гигантский огарок свечи (я потом, когда Андрей бережно принёс его домой завёрнутым самолично ведьмой в лист изжелта-бурой, будто непосредственно ею же ещё в детстве обсиканной, но по-прежнему плотной бумаги, определил ему размер сантиметров в двадцать, если не больше) – как верный залог того, что ей обязательно следует явиться к Маше на новый сеанс через неделю, причём именно с этим здоровенным почерневшим огарком.

Этот беспомощный выезд к экстрасенсу успокоил, конечно, не столько Галину, сколько самого Андрея. Верь не верь, а на всякий случай он «предохранился» от сил зла. Правда, его всё так же терзали определённые сомнения: симпатичная и пафосная Маша Д. по здравом размышлении представилась ему скорее не очень поднаторевшей в своём деле шарлатанкой, пусть и обаятельной, хотя лишённой загадочности и отчасти наивной, – но уж никак не вызывающей заслуженное уважение ясновидящей.

Тем не менее трогательно мнительный Андрей, проявляя некую внутреннюю осторожность и даже иезуитскую изворотливость, решил не выбрасывать огарок свечи, полученный Галиной от гадалки, а содержать его в целости и сохранности – ну, мол, мало ли что… Ехать второй раз к Маше Д., разумеется, никто не собирался (тут и с деньгами становилось уже очень напряжённо, хотя вроде в следующий визит они и не понадобились бы, но и особой веры молодой ведьме не было, свидетельствую, ни у Андрея, ни у его девушки), а вот поди ж ты: мой хозяин тщательно упаковал сакральный огарочек в целлофан и аккуратно положил пакет на отдельную – самую верхнюю – полочку среди своих книжек. Я иногда в его отсутствие забирался на эту книжную полку и проверял, всё ли ещё на месте бесценный артефакт, и всякий раз убеждался, что тот никуда не делся…

У меня создалось впечатление, что Галина хоть и была поначалу озадачена измышлениями колдуньи, в особенности в отношении отдалённых перспектив её романа с Андреем, но явно не зациклилась на этом; её куда сильнее грело (или, по крайней мере, примиряло с несносной действительностью), что ради неё взрослый, очень умный, такой образованный мужчина, не задумываясь, здесь и сейчас, буквально вышвырнул на ветер среднюю месячную зарплату квалифицированного работника в процветающем столичном регионе.

Понятно, мой сексуально озабоченный хозяин ревниво не поверил в Машин прогноз, что его столь изысканно спермоточивый флирт с Галиной продлится недолго. Напротив, дело шло, казалось бы, к тому, что он со дня на день заживёт с нежной девушкой, которая была на четверть века его моложе, как гражданские муж и жена.

Кто бы мог подумать! Я вообще был в шоке! Но факт остаётся фактом: семейная идиллия Котиных дала убойную трещину. Хотя совсем по иной причине.

Нет, Нина всё так же близоруко не подозревала об изменах мужа, с этой стороны всё было шито-крыто – Андрей был предельно осторожен, что я вынужден констатировать, как бы плохо ни относился к наличию у него внебрачных связей.

Подспудный конфликт со второй половиной назрел у Нины совершенно на другой почве – её предприимчивый брат, с изрядным опозданием уразумев, что в современном бизнесе можно и нужно доверять только родным людям, назначил Нину своим заместителем по кадрам. Денежек у ней теперь завелось в избытке, она всё чаще и, я бы сказал, агрессивнее проявляла независимый и капризный нрав в повседневном общении с супругом, секс стал интересовать её ещё меньше, чем прежде, – она реально выматывалась на ответственной работе в растущей компании, и как-то так незаметно выяснилось, что если б не эти его тайные ходки налево, то Андрейке хоть на стенку лезь или хоть на Луну вой от нахлынувшего репродуктивного одиночества и невоплощённых эротических фантазий. Нина долее не держалась за него, во всяком случае не держалась за него так крепко, как раньше, – для меня-то это стало очевидным почти сразу как она вступила в серьёзную должность, а самонадеянный Андрей сподобился сделать неприятное открытие лишь спустя месяцы.

Безработный гордец после очередной бессмысленной словесной перепалки с Ниной собрал все накопленные им за время службы в крупной редакции хлипкие сбережения – триста тысяч наличными, если не ошибаюсь, – и разделил их с супругой поровну.