Текст книги "Линия соприкосновения"

Глава 6

– Что такое? – удивился Ричард, вынул и снова положил шар.

Результат оказался тем же.

– Подожди, не торопись. Просто лифт, наверное, кто-то вызвал наверх, – предположил Айво.

Сноу скептически посмотрел на напарника и пошутил:

– То здесь никого не бывает годами и десятилетиями, то прямо паломничество началось. Все бросились кататься на лифтах.

Блумберг молча пожал плечами:

– Давай подождем немного и узнаем.

Прошло не меньше десяти минут, прежде чем створки шахты раскрылись и представили взору настороженных конокомовцев уже знакомую пустую кабину. Немного помедлив, они зашли, и Сноу посмотрел на Айво:

– На второй уровень или на поверхность?

– Давай-ка попробуем на поверхность подняться. Второй уровень подождет, – предложил Айво и погасил фонарь. – Что-то мне подсказывает…

Он замолчал. Сноу замер с шаром в руке, потом решительно положил его в верхний паз и вынул. Но лифт никак не отреагировал на это. Тогда Ричард положил шар в паз, соответствующий первому подземному этажу. Двери закрылись, из пола выдвинулся стальной поручень и кабина, вернее, платформа, заскользила по цилиндру шахты. Оба астронавта смотрели вверх, но вертикальный туннель был черен. Вскоре движение замедлилось, и кабина замерла с неприятным скрежетом, которого раньше не было. Двери остались закрытыми. Сноу зажег фонарик и посветил вверх. Луч высветил гладкую поверхность шахты, которая уходила вверх.

– И что это значит? – спокойно спросил Сноу.

– Думаю, что верхний этаж завален или разрушен, – ответил Айво.

– Как это – завален?

– Не знаю, может, его взорвали к чертовой матери, и скалы, что держались на честном слове, осели. Значит, выхода нет…

Ричард поиграл желваками на скулах:

– Это значит, что ЗДЕСЬ выхода нет. Будем искать в другом месте. Кстати, надо сообщить на станцию…

Сноу включил МИППС, но тот молчал.

– Что за черт? Мы же с тобой всего на первом этаже! Айво, посмотри на свой прибор, на какой мы глубине?

Блумберг достал анализатор:

– Если это минус первый этаж, то, помнится, он был на глубине двух тысяч пятисот тридцати метров. Так, смотрим показания. Примерно те же параметры.

– Примерно! – передразнил Сноу. – А поточнее нельзя?

– Что ты хочешь, прибор дает погрешность в несколько метров.

– Идиотский прибор, – сделал вывод Ричард.

– Совершенно справедливо. И не надо на меня так смотреть – не я конструировал этот анализатор…

– Ладно, связи по-прежнему нет?

Айво достал свой коммуникатор, но результат оказался таким же. Он повертел его в руках и положил обратно в карман:

– Сильных магнитных бурь, которые могли бы столь радикально воздействовать на связь, тут не бывает. Но глубина два с лишним километра…

– А может, выставлен джаммер[27]27
  Jammer – прибор генерирующий радиопомехи.


[Закрыть], – закончил Ричард.

– Пока пользы от этих предположений никакого, одно расстройство, – хмуро возразил Блумберг. – Что делать-то будем? Возвращаемся вниз или тут попробуем…

– Что тут пробовать – похоже, что наверху всё придавлено тяжеленной скалой. Её просто так с места не сдвинешь. Поэтому и лифт туда перестал ходить. Едем вниз! В самый низ.

Сноу положил шар в нижнюю лузу, и поршень лифта послушно начал опускаться.

Третий – нижний – уровень встретил их прежней темнотой и ватной тишиной. Лишь вдали мерцали маячки на загадочном постаменте и совсем далеко – у стены пещеры. Блумберг достал кислородный баллон и подышал. Это не укрылось от внимания Сноу:

– Не части, Айво, у нас ограниченный запас.

– Стараюсь… – Айво смущенно спрятал баллон.

– Ты не волнуйся. Ощущение нехватки воздуха появляется тогда, когда человек волнуется: вырабатывается адреналин, учащается сердцебиение, растет кровяное давление – отсюда повышенная потребность в кислороде. Постарайся успокоиться.

– Я и не волнуюсь вовсе, – пробормотал швед. – Чего это мне волноваться? Мы с тобой и не в такие передряги попадали.

– Всё правильно говоришь, но всё-таки мой совет – прими кальмин, и всё придет в норму через пару минут.

– Хорошо, как скажешь.

Блумберг достал из миниатюрной походной аптечки препарат и отправил таблетку в рот. Разжевал, поморщившись. Тем временем они подошли к металлическому синеватому постаменту и остановились. Сноу присел и стал сантиметр за сантиметром рассматривать поверхность ребра, светя себе фонариком. Айво осторожно ступил на пьедестал. Ничего не произошло. Тогда он лег на живот и, ощутив холод металла, тоже стал внимательно изучать горизонтальную полированную плоскость. Долгое время слышалась лишь возня да односложные негромкие восклицания, которые обычно сопровождают любую работу, связанную с некоторыми неудобствами для людей.

– Слушай, тут, по-моему, есть зазоры… – подал голос Блумберг. – Похоже, что это люк, и открывается он по принципу диафрагмы, как в древних фотоаппаратах. Но уверенно сказать не могу – уж больно тонкие места соединений. Их почти не видно. А что под плитой – непонятно. Анализатор ничего не показывает.

– Выброси свой анализатор на помойку, – пробурчал в ответ англичанин. – Он хорош гвозди в стену заколачивать.

Со стороны Сноу раздался легкий щелчок. Айво замер:

– Что там у тебя? – спросил он Ричарда.

– Паз какой-то открылся. Или был, а я сразу не заметил. Круглый такой.

Блумберг заскользил на животе по полированной поверхности к Сноу и у края затормозил:

– Где? – свесил он голову.

– Вот, смотри, – Ричард слегка посторонился и сел на каменный пол.

Швед слез с постамента и присел рядом со Сноу. Действительно в стенке цилиндра виднелась небольшая дыра. Он попробовал заглянуть внутрь, но толком ничего разобрать не смог. Тогда он задумчиво стал рыться по карманам.

– Что потерял, Айво?

– Сейчас, сейчас…

Блумберг достал цилиндр-фонарь, который нашел в разбитом флайте, и задумчиво посмотрел на него.

– Что это? – поинтересовался Ричард.

Пару секунд Айво смотрел на напарника, потом ответил:

– Этот фонарь я нашел в кабине.

– Фонарь?

– Может, не фонарь, а указка. Лазерная.

Блумберг на секунду включил сиреневый луч.

Ричард осторожно взял черный цилиндр и поднес к глазам. Потом примерил к пазу.

– Не подходит. Отверстие больше.

Астронавты переглянулись. Ричард, больше не говоря ни слова, все-таки попробовал вставить цилиндр в отверстие и надавил, но ничего не произошло.

– Не может быть, чтоб вот так, все артефакты – а это, похоже, тоже артефакт, – которые у нас, подходили ко всем пазам и дырам в этом подземелье! У меня такое впечатление, что сейчас мы с тобой найдем еще что-то, куда можно будет пристроить параллелепипед Джонсона. Это нонсенс, такое бывает только в детских компьютерных квестах! – Сноу чуть отодвинулся от металлического постамента.

– Но все артефакты найдены именно здесь! – возразил Айво.

– Нет у нас в этом стопроцентной уверенности, – не согласился с ним Сноу. – Да, фонарь-указку ты нашел рядом, а насчет шара и параллелепипеда мы можем только предполагать.

– Но где же тогда все эти артефакты валялись?

– Послушай, откуда я знаю? Может быть, где-то здесь, – Ричард встал и театральным жестом обвел окружающий их мрак. – Но только у нас с тобой нет необходимой аппаратуры, чтобы приступить к серьезным поискам… Кроме твоего дурацкого анализатора.

– Дался тебе мой несчастный анализатор… И не мой он вовсе.

– И потом, даже если они все хранились тут, не факт, что и применять их надо здесь…

– А шар?

– Да, шар – да. Шар – это ключ, отмычка, потому он и невидим… – Сноу замолчал на полуслове. – Айво, мы с тобой совсем выпустили из виду одну вещь. Ведь шар был, как бы это сказать… замаскирован под камень. Жиресс и Бругер подобрали его как минеральный образец, не подозревая, что он представляет собой на самом деле. Это потом, из-за манипуляций дроида Добровольского, он сбросил свою маскировку.

Ричард вдруг замолчал.

– Сбросил, мы это с тобой давно знаем, – ответил Айво.

– Айво, мы с тобой…

– Что?

– Шар числился в коллекции Добровольского под номером 3779 дробь 2, так? – Блумберг кивнул. – Но в коллекции остался и № 3779, который без дроби. Ты понял?

Айво вынул указку-фонарь из отверстия, повертел в руках и положил в карман. Потом он поднялся и посмотрел в упор на Сноу:

– Ты хочешь сказать, что на Земле остался…

– Да, Айво! На Земле остался образец под номером 3779, который, возможно, способен тоже превратиться в Хрустальный шар.

– А, может, и не только в шар, а, к примеру, в параллелепипед или фонарь-указку, – закончил Блумберг.

Сноу обернулся и вгляделся в темноту:

– Айво, на одном из уровней должен быть еще один выход.

– Откуда такие знания? – Айво опять потянулся к баллону, но на полпути убрал руку.

– В любом крупном и сложном сооружении должен быть запасный выход. Это подсказывает элементарная логика.

– Чья логика? Кто все это тут построил? Земляне? Нет! А если это не земляне, то наша логика не может быть применима, – отрезал Блумберг.

– Ничего подобного! Мы же с тобой поняли логику управления лифтом! Так, вставай давай – и на поиски!

– Что искать-то? – спросил Айво, поднимаясь с постамента. – Дверь, туннель, колодец, что?

Сноу посмотрел на шведа:

– Не знаю, старина, но если не найдем – нам крышка.

Глава 7

Уве Фергюссон, завидев вдали цилиндры и башни станции «Атлантида», опустил флайт почти до самой поверхности и сбросил скорость. Металлические створки большого ангара стали медленно расходиться в стороны и впустили машину, раскаленную лучами Арлекина. Норвежец выключил двигатели и примостил аппарат между стареньким грузовым флайтом и ремонтным боксом. Едва слышный высокий свист гравитаторов стал стихать.

Спрыгнув на землю, Уве потянулся, разминая затекшую спину и ноги, с удовольствием ощутил прохладу ангара. Взглянул на большой термометр на центральном табло. Он показывал плюс двадцать восемь. Но после сорока семи снаружи здесь просто свирепствовал полярный холод.

Уве обошел флайт и направился к двери с табличкой «Вход на станцию». Первым делом, пройдя по выкрашенным в кремовый цвет коридорам, он заглянул в диспетчерскую. Там невысокий Густав, надев наушники, спорил с кем-то из пилотов.

– Густав! – тихо позвал его Уве.

Диспетчер, скорее, заметив движение в дверях, чем услышав норвежца, обернулся и снял наушники:

– А, Уве! Привет.

– Привет, старина. Как дела?

– Все под контролем. Ты же видишь…

Из динамика выплеснулся голос:

– Густав, черт тебя подери, ты что там замолчал? Я тебя еще раз спрашиваю, когда прилетит ремонтная бригада? Мне здесь что – ночевать прикажешь?

– Бригада скоро вылетает. Ты не один такой горемыка. Потерпи.

Густав, ответив, щелкнул тумблером, отключая собеседника.

– Вижу, что всё в полном порядке, – улыбнулся Фергюссон.

Диспетчер развернул кресло и задумчиво посмотрел на норвежца, потом криво улыбнулся:

– У нас всё под контролем, даже пожары на станции.

– Да, пожары… – Уве вспомнил тот день, когда загорелось одно из помещений продуктового склада. – Кстати, а как поживают члены комиссии с Земли?

– А-а, эти, обмороженные… Да ничего, вроде на поправку идут.

– Пойду-ка проведаю их. Как-никак, я их встречал на Мачте, сюда привез. В спасательной операции участие принимал. Несу, так сказать, некоторую ответственность за них.

– Ну-ну… – неопределенно протянул Густав и снова повернулся к диспетчерскому экрану.

Фергюссон отделился от дверного косяка и зашагал по коридору в сторону медблока.

Айво и Ричи до сих пор находились в местном госпитале. Несколько дней, проведенных в подземных пещерах, сильно сказались на их здоровье. Нашли их примерно в сотне километров от места гибели Жиресса и Бругера. И одним из первых, кто примчался на неожиданно включившийся маячок Блумберга, стал именно Уве Фергюссон, норвежский планетолог, работающий в системе Арлекина вот уже три года.

– Уве, здорово! – радостно приветствовали его члены комиссии по каталогизации. – Авиценна[28]28
  Абу Али Хусейн ибн Абдуллах ибн аль-Хасан ибн Али ибн Сина, известный на Западе как Авице́нна (16 августа 980 – 18 июня 1037) – знаменитый персидский учёный, философ и врач.


[Закрыть] обещает нас завтра выписать, представляешь?

Авиценной на станции «Атлантида» прозвали местного доктора Салмана Нури, из-за его персидских корней и склонности к некоторому философствованию.

– Куда? – тут же нарисовался в палате чернявый невысокий Нури. – Кто разрешил посещение?

Вопрос был из разряда риторических, потому что такое разрешение мог дать только он сам. Весь персонал местной клиники состоял из него самого и двух медсестер, причем лишь одна имела профильное образование и работала по контракту. Вторая сестра была, что называется, приходящая, и привлекалась к работе только в крайних случаях.

Фергюссон засмущался и застыл в дверях, остановленный свирепым взглядом иранца. Больничный контингент, в лице Блумберга и Сноу, категорически восстал против такой несправедливости.

– Доктор, имейте совесть! Сами же сказали, что завтра выписка!

– Да, сказал. Но это произойдет только в том случае, если меня удовлетворят результаты анализов.

– Господи, ну какие еще анализы нужно сдать, чтобы выйти из вашего медблока?! – вскричал Айво и картинно закатил глаза. – Я не выдержу этого!

Ричард же посмотрел на Нури и спросил:

– Доктор, вам ведь известны результаты всех анализов и тестов. Конечно, последнее слово в любом случае будет за вами. Но всё-таки вы не можете нам запретить видеться с коллегами.

Иранец немного помедлил, потом махнул рукой и вышел из палаты.

Фергюссон прошел в комнату и присел на краешек стула:

– Ну, как дела?

Сноу и Блумберг сели на койках.

– Дела неплохо, а как у тебя? Удалось сделать то, о чем мы тебя просили?

– Да. Я выяснил, кто вас нашел первым.

– Ну и?

– Вас нашел Эннио Дельпьеро – пилот спасательной группы.

– Пилот спасательной группы? А он один нас нашел? В смысле он был один, когда обнаружил нас?

– Да. По крайней мере, он мне так сказал.

Сноу и Блумберг переглянулись.

– А его координаты?..

– Да, конечно, как вы и просили, – Уве протянул Сноу карточку. – Здесь все необходимые данные.

– Уве, я не знаю, что бы мы без тебя делали! – расплылся в улыбке Ричард. – Мы с Айво твои должники.

– Да ладно вам, – сдержанно отмахнулся норвежец и встал. – Какие еще будут пожелания? Нет? Ну, тогда я, пожалуй, пойду.

Как только дверь за Фергюссоном закрылась, Сноу достал МИППС и набрал номер:

– Эннио Дельпьеро? Добрый день. Беспокоит вас Ричард Сноу… Да-да, тот самый, которого вы спасли. Нет, спасибо, всё в порядке, завтра меня и моего коллегу выписывают из госпиталя. В этой связи у меня к вам просьба – не могли бы мы с вами завтра встретиться… Отлично! Йеллоутаун, квартал 7, блок 2. Всё, запомнил, в полдень ждите нас. Спасибо и до встречи.

Ричард выключил коммуникатор и посмотрел на Блумберга:

– Завтра встречаемся.

– Это если нас Авиценна выпишет, – с усмешкой ответил швед.

– Не выпишет – сами уйдем, – отрезал Сноу.

– Не хорохорься, лучше ляг и снижай давление, улучшай кровообращение…

* * *

На следующий день Авиценна, зайдя в бокс вместе с медсестрой, долго рассматривал результаты анализов и тестов, испытывая терпение пациентов. Наконец, сложив вчетверо лист медкомпьютера и отдав его сестре, он, удобно расположившись на высоком крутящемся табурете, прочитал двадцатиминутную лекцию о необходимости соблюдении всех его предписаний после выписки и о неизбежных негативных последствиях, которые наступят в случае их игнорирования.

В конце концов, почти потерявшие терпение Ричи и Айво получили свертки со своей одеждой и личными вещами. Выйдя из медблока и постаравшись отойти от него подальше как можно скорее, детективы направились в ангар, но вдруг Сноу притормозил и придержал Айво:

– Стоп. А наш флайт-то разбит. На чем полетим?

– Ну и что, что разбит? – не понял Блумберг. – Он что, за нами закреплен, что ли?

– Вроде того.

– Возьмем другой.

Сноу с сомнением покачал головой и снова зашагал по коридору.

Ангар встретил их пустынной тишиной. Лишь в дальнем углу готовился к вылету флайт под номером 35. Пилот пока еще не закрыл фонарь кабины и возился, устраиваясь в кресле. Сноу быстрым шагом направился в сторону флайта, одновременно размахивая рукой, пытаясь привлечь внимание пилота. Их увидели.

Когда детективы подошли и встали у борта аппарата, на них из кабины взглянула красивая молодая женщина:

– В чем дело? – спокойно спросила она.

– Извините нас, пожалуйста, но нам очень надо в Йеллоутаун, а наш флайт… в ремонте, и попутных не наблюдается… – Сноу развел руки.

Большие карие глаза незнакомки внимательно, изучающе смотрели на англичанина и шведа.

– А кто вы такие?

– Ричард Сноу и Айвенго Блумберг – комиссия с Земли по каталогизации.

Тонкие брови женщины слегка приподнялись:

– Комиссия, значит… А это не вас ли по всей планете несколько дней все искали, с ног сбились?

Сноу и Блумберг промолчали.

– Понятно, ладно, залезайте. Вам повезло, – выруливая из полутемного ангара на яркий свет Арлекина, сказала женщина-пилот. – Я сегодня вечером всё равно собиралась слетать в Йеллоутаун. Но ничего страшного, если сделаю это в первой половине дня. Меня зовут Эстель.

Конокомовцы без долгих разговоров забрались в кабину. Пилот наддал газу, и флайт завибрировал.

– Густав, флайт тридцать пять, прошу разрешения на взлет.

– Эстель, взлет разрешаю!

– О, это ты, Рой?

– Да, я только что сменился.

– Отлично. Взлетаю.

Серебристый флайт пошел в небо. Сноу оценил, насколько уверенно и спокойно вела флайт Эстель. Не удержался:

– Хорошо пилотируете!

Женщина полуобернулась и промолчала. Несколько минут летели молча. Потом Эстель спросила:

– А что вы сюда приехали каталогизировать?

– Э-э-э… объекты культуры, – нашелся Айво, который пожирал глазами пилота.

– Культуры? – брови Эстель снова подскочили. – И что культурного вы здесь собираетесь найти?

– Ну, вот, хотя бы место гибели членов первой веганской экспедиции…

– Понятно, каталогизируете кладбища.

– Почему обязательно кладбища? Мемориалы, – обиженно пробормотал Айво, будто и на самом деле являлся членом настоящей комиссии. – И не только.

– И сами чуть мемориал или кладбище не пополнили, – усмехнулась женщина. – Ну, в любом случае других культурных объектов вы здесь не найдете. Это я вам точно говорю.

– А вы что здесь делаете? – решил свернуть с опасной темы Сноу. – Я так понимаю, что тоже в командировке?

– А что – заметно?

– Догадался.

– Понятно. Да, я здесь по делам биохимического НИИ Бордо.

– Франция опять. Ну, конечно – Эстель!

– Почему опять? – прищурилась француженка.

– Ну… – замешкался Сноу.

– Мы же от ЮНЕСКО заказ выполняем, а штаб-квартира этой международной организации находится, как известно, у вас в Париже, – ответил Айво и широко улыбнулся. – И потом – Париж, он не «encore, mais pour toujours»[29]29
  Не опять, а навсегда! (фр.)


[Закрыть]!

Эстель тоже улыбнулась, но ничего не ответила.

Глава 8

Вскоре на горизонте появились строения Йеллоутауна. По мере приближения к «центру цивилизации» на планете Желтый глаз, детективы с разочарованием отметили, что архитектура города мало чем отличается от станции «Атлантида», да и, наверное, всех других станций. Всё те же положенные на землю и стоящие вертикально цилиндры жилых и служебных блоков. В центре возвышался большим островом комплекс административных зданий, хоть слегка отличающихся от окружающей серо-бетонной массы. Когда флайт снизился, стали заметны заасфальтированные дороги между строений, по которым скользили редкие гравибасы.

– Ого, – подивился Айво, – общественный транспорт ходит! Ричи, надо будет купить проездной.

– Да, мне сказали, что совсем недавно пустили, – ответила Эстель. – Но проездной не понадобится – гравибасы-роботы пока ходят бесплатно. Вам куда надо?

– Высадите нас там, где вам удобно. Дальше мы уж сами доберемся на этих самых гравибасах, – ответил Сноу. – Мы и так вас нахально поэксплуатировали.

– Как хотите. Тогда сажусь прямо здесь, у восьмого квартала.

– Прекрасно, нам как раз нужен соседний – седьмой, – радостно ответил Айво и получил тычок в бок.

Француженка заложила изящный вираж и приземлилась на небольшую открытую стоянку для флаеров. Сноу и Блумберг надели темные очки, вылезли из кабины и попрощались. Несмотря на то, что Йеллоутаун находился километров на двести ближе к сумеречной зоне, жара и тут стояла порядочная.

– Соберетесь обратно – идите в центр города. Там станция флайтов и гравилетов, – напутствовала их Эстель и лихо взмыла в воздух.

Сноу проводил взглядом удаляющийся флайт и дернул за рукав задравшего голову Блумберга:

– Шею не открутите, молодой человек. А распространяться о цели нашей поездки не следует ни при каких обстоятельствах, понятно? Болтун – находка для шпиона.

– Это кто тут шпион, Эстель что ли?! – протянул Айво. – Сэр, вы начитались дешевых детективных романов и заболели манией преследования. А, скорее, просто перегрелись.

Заметив плывущий над самым асфальтом приближающийся гравибас, Айво поднял руку. Просторный вагон плавно притормозил и впустил детективов в прохладный кондиционированный салон.

– Седьмой квартал, блок два доедем? – громко спросил Айво.

– Здравствуйте, – незамедлительно ответил механический голос. – Остановка седьмой квартал, блок два через три минуты.

Детективы не стали садиться. Мимо окон гравибаса неторопливо проплывали цилиндры домов жилых кварталов. Вдоль дороги зеленели растения, похожие на земные пальмы, только значительно ниже. Посаженные часто, они создавали некоторую иллюзию естественного зеленого коридора. Кое-где яркими цветами выделялись небольшие газоны с разноцветными клумбами.

– Как в любой пустыне, – негромко себе под нос пробормотал Блумберг.

– Что? – не расслышал Сноу.

– Я говорю, что все пустыни одинаковые – стоит лишь поливать и будет расти всё, что угодно.

– Да ладно… – не поверил Сноу.

– Вспомни Сахару, ты же там бывал? – Ричи утвердительно кивнул. – Значит, видел оазисы. Кругом на сотни километров янтарные дюны горяченного песка, а в оазисе буйная зелень, тень, прохлада, фруктовые деревья, грядки с овощными культурами и даже, бывает, что озерцо небольшое присутствует.

Сноу ничего не ответил, лишь пожал плечами, то ли соглашаясь с напарником, то ли просто не желая спорить. Тем временем гравибас проплыл мимо самого настоящего небольшого парка. Айво кивнул головой в сторону окна, словно говоря: «Видишь? Поливают, и всё растёт!»

– Седьмой квартал, блок два, – проскрипел робот, и транспорт медленно остановился и завис в нескольких сантиметрах над поверхностью.

Конокомовцы вышли из вагона и закрутили головами, пытаясь сориентироваться. Второй блок оказался прямо перед ними. Это были два цилиндра длиной около пятидесяти метров, положенные друг на друга, подобно охотничьей двустволке вертикального боя. Они подошли к шлюзовой двери в торцевой части и увидели табличку со списком жильцов. Судя по ней, Эннио Дельпьеро проживал на втором этаже в квартире 19. Сноу посмотрел на атомный «Ролекс» – ровно полдень – и нажал кнопку.

– Входите, – раздалось из миниатюрного динамика, и негромкий зуммер возвестил о том, что дверь отперта.

Конокомовцы прошли обязательный шлюз и оказались в узком и неважно освещенном коридоре. По обе стороны располагались двери квартир, справа находилась железная лестница, ведущая на второй этаж. Сноу и Блумберг застучали каблуками по металлическим ступеням и оказались на втором этаже точно в таком же коридоре. Квартира 19 нашлась рядом с лестничной площадкой. Они позвонили. Дверь открыл невысокий загорелый черноволосый мужчина лет сорока с густыми усами. Одет он был в шорты и цветастую майку.

– Здравствуйте, мы… – начал Сноу.

– Заходите, – хозяин посторонился, пропуская посетителей.

Ричи и Айво вошли и огляделись. Они оказались в комнате средних размеров с тремя окнами-иллюминаторами на округлой стене. Слева располагались две двери, наверное, в санузел и на кухню. Справа, вдоль прямой стены, разделяющей апартаменты и коридор, стояло несколько металлических шкафов. В торцевой части комнаты виднелся широкий диван, а посередине стоял журнальный столик в окружении трех миниатюрных кресел. Дельпьеро сделал приглашающий жест, предлагая гостям присаживаться.

– Пиво будете? – вполне буднично спросил итальянец. – Холодное.

– Спасибо, с удовольствием, – искренне ответил Блумберг.

Дельпьеро вышел в одну из дверей – там действительно оказалась крохотная кухня – и вынес три большие запотевшие банки ледяного пива.

– Я вас тоже поддержу, потому как только что со смены вернулся и могу себе позволить. Ну-с, синьоры, что вас привело ко мне? – спросил он, опускаясь в кресло и откупоривая банку. – Хотя, наверное, догадываюсь. Хотите узнать подробности?

Сноу кивнул:

– Да, конечно, и, кроме этого, поблагодарить вас за спасение.

– Какое там спасение! – беспечно махнул рукой итальянец. – Я совершенно случайно вас заметил. Ваши поиски, как вам, наверное, уже сказали, длились три дня. Нами отрабатывались места ваших посадок и местность между этими точками. И вот, доставив группу спасателей на пик Лоусона, я полетел обратно в сторону Черных скал на небольшой высоте и умеренной скорости.

– А почему на небольшой высоте?

– Вел разведку. На всякий случай – привычка. Вот случай и представился. В районе Змеиного каньона я довернул западнее и пошел вдоль воображаемой осевой, связывающей ущелье и мемориал в Черных скалах. Я там не раз пролетал с момента начала поиска. Поэтому нельзя сказать, что я очень уж внимательно всматривался, но все-таки в этот раз что-то подсказало мне чуть отклониться от курса. Дело в том, что на дне ущелья много тени, и там всё-таки не так жарко, как на открытой местности. Я и рассуждал, что, если вы живы, то обязательно будете стараться искать тень. И я увидел небольшой распадок, уходящий перпендикулярно ущелью. Приземлился, потому что, собственно, это и не распадок вовсе был, а, скорее, большая щель в скале. Шириной метров семь. Я пошел по щели и вскоре наткнулся на вас.

– А вот отсюда поподробнее, пожалуйста, если можно, – попросил Сноу.

– Можно. И даже так, как я вам сам рассказать не смогу. Хотите посмотреть материал с моей видеокамеры?

– А он у вас есть? – не поверил удаче Ричард.

– Конечно. Как вы позвонили, я сразу вспомнил о видеозаписи и нашел его. Копию для вас тоже сделал.

В торцевой части комнаты над диваном засветился трехмерный экран гологравизора. Сноу и Блумберг жадно смотрели на завершающий этап операции по их спасению глазами пилота Эннио Дельпьеро. Камера была закреплена на шлеме пилота.

Вот флайт, летевший до этого вдоль ущелья, начал притормаживать и приземлился у глубокой расселины, уходившей в сторону. Дельпьеро вылез из аппарата и направился вглубь трещины. По тому, как периодически приближалась то одна стена, то другая, можно было понять, что итальянец не просто идет, а внимательно осматривает любое место, где могут оказаться люди. Сноу мысленно отдал должное добросовестности спасателя. Наконец, обогнув очередной скальный выступ, Эннио почти наткнулся на две фигуры, распростертые на песчаном дне ущелья. В одной из них Сноу с трудом признал себя. Тот Сноу, который на экране, еле шевелился и пытался тянуть за собой совершенно неподвижное и инертное тело Блумберга, казавшегося мертвым.

– Эй, эй! – закричал закадровый Дельпьеро и присел возле них. – Вы живы?

На лице сначала Блумберга, а затем и Сноу появились кислородные маски. Вызывая подмогу, итальянец одновременно умудрился сделать каждому укол антишокового препарата. Сбегав к флайту, он принес воды и попытался влить несколько капель в Блумберга. Кадык шведа, наконец, дернулся и Айво сделал глоток. Сноу тем временем просто лежал на спине, но осмысленно придерживал рукой кислородную маску. Буквально через пять минут прилетела бригада спасателей, и в общей суматохе невозможно было ничего разобрать.

Эннио выключил запись и посмотрел на гостей.

– Врачи вам говорили, что еще три-четыре часа и вы бы умерли от гипоксии?

Конокомовцы кивнули. Сноу немного помолчал, потом заговорил:

– Синьор Дельпьеро, я не знаю, как выразить вам нашу…

– Бросьте, синьоры. Это моя работа. А вам просто повезло.

– Нет, если бы не вы, то и не знаю, чем бы все дело кончилось… – сказал Айво. – Вернее, знаю, чем. Так что мы с Ричардом ваши должники.

– Скажите, синьор Дельпьеро, а при нас были какие-нибудь вещи? – осторожно спросил Сноу.

Простодушный итальянец не увидел некоторой двойственности вопроса, или не захотел увидеть:

– Да, ваши коммуникаторы оказались при вас, но были полностью разряжены. Даже мезонная батарея, предназначенная только для подачи сигнала SOS с координатами. Поэтому вас и засечь никак не удавалось.

– Понятно. А еще что-нибудь? Фонари, кислородные баллоны…

– Нет, синьор Сноу. Впрочем, я вас не обыскивал. Если вы потеряли что-то ценное, то вам надо обратиться к медикам в первую очередь. Они вас сразу раздевать начали.

– Да, конечно. Но ничего ценного не пропало, нет. Так, одна вещица… дорога как память.

– Шар? – спокойно спросил Дельпьеро.

Блумберг слегка вздрогнул.

– Да. Где он? – с надеждой в голосе произнес Сноу.

– Не знаю. Просто вы несколько раз там в ущелье говорили про какой-то шар, который нельзя потерять. Но никакого шара при вас не было, скузи[30]30
  Scusi – извините (итал.).


[Закрыть].

– А вы не могли бы точно припомнить, что я говорил про шар? – с надеждой спросил Сноу. – Или, быть может, мой коллега Блумберг что-то говорил?

Итальянец улыбнулся и посмотрел на Айво:

– Нет, синьор Блумберг не мог ничего сказать, он был без сознания. А вы говорили что-то насчет того, что надо будет то ли вернуться, то ли найти что-то, я толком не разобрал. И несколько раз прозвучало слово шар, это я четко расслышал. Вот и всё.

Детективы поблагодарили спасателя, допили холодное пиво и вышли на улицу, где по-прежнему нещадно палило местное солнце. Неподалеку виднелись относительно высокие здания центра Йеллоутауна.

– Пойдем пешком? – почесал затылок Айво. – Тут минут двадцать-тридцать топать.

– Не зажаримся? – с сомнением произнес Сноу, но двинулся вслед за напарником.

В итоге, когда через полчаса они ввалились в первый попавшийся на пути ресторан, пот лил с них градом, и даже пришлось воспользоваться припасенным кислородом.

– Не самая лучшая твоя идея, – глубоко дыша, произнес Сноу. – По крайней мере, сегодня.

Айво ничего не ответил, спрятал кислородный баллон и подозвал официанта. Детективы сделали заказ и попросили сразу принести им холодного сока. Когда на столе появились запотевший графин с соком шипокола, бокалы и миниатюрное ведерко со льдом, они тут же ополовинили ёмкость.

– Что за сок? – спросил Сноу, промокая салфеткой губы. – Приятный вкус.

– Это сок шипокола – местного растения, наподобие нашей земной агавы. Действительно, очень вкусно. Но, кроме этого, говорят, что и полезно – масса витаминов в нем бродит, – блеснул познаниями Айво.

– Ясно.

Помолчали, подождали, пока принесут еду, и лишь утолив голод, возобновили разговор. Но прежде Сноу достал коммуникатор, включил специальный режим и всмотрелся в экран.

– Нет, тут не успели установить никаких жучков, можем говорить относительно спокойно, – он положил прибор на стол перед собой так, чтобы было видно дисплей. – За все время, пока мы с тобой валялись в медблоке, поговорить толком не получалось.