Текст книги "По следам Азербайджанской Демократической Республики"

ДОБРОВОЛЬЧЕСКАЯ АРМИЯ. Тем временем к внутренним факторам, определявшим тяжелую социально-экономическую и политическую ситуацию в республике, прибавилась серьезная угроза извне. В июне 1919 года Добровольческая армия заняла Дербент и Петровск. Горская республика, игравшая для Азербайджана роль буферного государства, была ликвидирована. На заседании парламента 26 мая 1919 года фракция «Мусават» сделала запрос правительству о возможной угрозе вторжения Добровольческой армии на территорию республики. Поэтому в целях обороны республики правительство 14 июня создало особый чрезвычайный орган – Комитет государственной обороны, а вся территория Азербайджана объявлялась на военном положении.

Несмотря на явное покровительство британского командования Деникину, сам факт присутствия союзников в Баку создавал определенные гарантии от вторжения Добровольческой армии. Но уход в августе 1919 года последних британских частей из Азербайджана заставил социалистическую фракцию в парламенте снова поднять вопрос о деникинской опасности и мерах, принимаемых правительством в этом отношении. Отвечая на запрос социалистов, Н. Усуббеков заявил: «За судьбу борьбы против Деникина я не боюсь, ибо все вы, уважаемые члены парламента, как правые так и левые, объединены против этой опасности, как один человек… И если такое же полное единодушие и поддержку среди вас я найду и против большевиков и большевизма, то я смело могу заявить, что никакая опасность будь это деникинщина или большевизм для Азербайджана не страшна» [48]. Однако убедить оппонентов он не сумел, правительству вынесли вотум недоверия, и оно ушло в отставку.

Новый правительственный кабинет был сформирован и утвержден на заседании парламента 22 декабря 1919 года вновь под председательством Н. Усуббекова. На этот раз представители фракции «Иттихад» и социалистического блока также вошли в правительство, которое решительно заявило о разработке новой аграрной политики и принятии срочных мер в рабочем вопросе. Однако дальше заявлений дело не пошло, и новое руководство республики продолжало терять доверие населения.

ЧЕРНОЕ ЗОЛОТО. Нефть являлась давним и традиционным брендом азербайджанской земли. Напомним, что в Баку накануне Первой мировой войны добывалось более 80 % всей российской нефти, что составляло 15 % мировой добычи. Лидирующие позиции азербайджанской нефтедобычи в мире оставались без изменения и в период существования Азербайджанской Демократической Республики.

Азербайджанское правительство, переехав в Баку, получило в свое распоряжение весьма развитую нефтедобывающую и нефтеперерабатывающую промышленность, являвшуюся основным двигателем местной экономики. Именно от правильного развития нефтедобычи и торговли нефтепродуктами и зависела скорость выздоровления всей экономики Азербайджана, прочно сидевшей на нефтяной игле. Отметим, что даже в годы войны нефтедобыча была на стабильно высоком уровне, и проблемы начались только в горячий революционный 1917 год.

Негативным образом повлияла на показатели нефтедобычи объявленная в 1918 году Бакинским Совнаркомом национализация отрасли, только отпугнувшая потенциальных инвесторов и заставившая крепко задуматься об изменении географии своего бизнеса ряд западных предпринимателей. Действительно, долгосрочный бизнес требовал стабильности в республике и четких гарантий со стороны правительства. В период существования Бакинского Совнаркома из Баку в течение четырех месяцев было вывезено около 13 млн. тонн нефти (говорить о том, что это было полностью бесплатно, не стоит, так как из Советской России через Астрахань шли хлеб и продовольствие, в чем наиболее остро нуждался Баку).

Скорее, был налажен своеобразный натуральный обмен, крайне эффективный при такой малопрогнозируемой ситуации, как в Закавказье в 1918 году. Важно отметить, что, несмотря на жесткую критику, которую обрушили на экономическую политику большевиков лидеры Азербайджанской Республики, они сами частенько использовали натуральный обмен, не имея возможности получить другие ликвидные средства. Разговоры же о «нефтяном» грабеже со стороны большевиков мгновенно прекращаются после знакомства с результатами недолгого пребывания на территории страны турецких и британских войск. Вот кто явно не был озабочен вопросом оплаты полученной нефти.

Действительно, турецкая и английская оккупации не могли не сказаться на этой жизненно важной отрасли Азербайджана. Бесконтрольный вывоз нефти и нефтепродуктов турками, а затем аналогичные действия со стороны англичан больно ударили по нефтяной промышленности края. По распоряжению турецкого командования нефть и нефтепродукты вывозились по железной дороге. Как сообщалось в газетах конца 1918 года, «мазут, по исправлении нефтепровода Баку – Батум по конвенции, заключенной Азербайджаном с Грузией, перекачивался в Тифлисские и Батумские баки и транспортировался из Батума в Константинополь, где цена нефти и керосина упала в последнее время в 10 раз» [49].

Истинные размеры вывоза установить практически невозможно, однако имеются приблизительные цифры, позволяющие оценить масштаб: «В Баку скопились огромные запасы: сырой нефти 30 млн. пудов, мазута 40 млн. пудов, керосина 11 млн. пудов, масла 9 млн. пудов и др.» [50]. Можно только представить, какой объем нефтепродуктов обрушился на небогатый турецкий рынок, позволивший обвалить цену в 10 раз!!! Понятно, что такой громадный выброс нефти, основного источника доходов Азербайджанской Республики, не мог не сказаться на экономическом положении республики, которое нельзя оценить как стабильное.

На ликвидацию последствий деятельности большевиков в Баку были направлены первые шаги правительства республики, одним из которых стало постановление о денационализации нефтяной промышленности Азербайджана от 5 октября 1918 года. «Все декреты и распоряжения о национализации нефтепромышленных и подсобных к ним предприятий, равно и торгового флота в пределах Бакинской губ., а также касательно порядка управления всеми этими предприятиями, изданные бывшим Бакинским Советом народных комиссаров, признать отмененными» [51], – заявлялось в документе. Кроме того, для выяснения общих нефтяных запасов республики каждый предприниматель или управляющий предприятием данной отрасли обязывался предоставить «в министерство торговли и промышленности сведения о местонахождении и количестве имеющихся у него запасов нефти и нефтяных продуктов». Одновременно «весь наличный запас нефти и ее продуктов» предполагалось оставить в распоряжении правительства и использовать его только с разрешения министерства торговли и промышленности.

Реализация этого постановления была проведена в достаточно короткие сроки. Уже в конце октября министерство торговли и промышленности объявило, что «в виду того, что все работы по приведению в известность наличности на 11 октября нефти и нефтяных продуктов закончены, сим доводится до всеобщего сведения, что все промыслы, заводы, суда и все вообще без исключения имущество нефтепромышленных и подсобных им предприятий перешли того же числа, согласно пункту 2 постановления Совета Министров от 5 октября о денационализации нефтяной промышленности, в полное владение и управление владельцев» [52].

Именно это позволяет говорить о восстановлении принципа частной собственности на территории Баку и Бакинской губернии, находившихся ранее под контролем Баксовета. Причем это касалось не только нефтяной и нефтеперерабатывающей промышленности, но и других отраслей. По распоряжению парламента была учреждена особая ревизионно-следственная комиссия по расследованию злоупотреблений и преступлений с нефтепродуктами в различных ведомствах. По принятому 27 июля 1919 года закону комиссия получала обширные полномочия, вплоть до отстранения от должности во время официального расследования. Она занималась и вопросами крупных хищений, совершенных в периоды иностранной оккупации (особенно турецкой); создавались даже специальные комиссии, занимавшиеся подсчетом ущерба, причиненного Азербайджанской Демократической Республике турецкой стороной.

Бесспорно, что для оздоровления отрасли, а затем и всей экономики необходимы были долгосрочные соглашения на поставки сырой нефти и нефтепродуктов за «живые» деньги. Зная подвешенное, если хотите просто критическое, положение демократического Азербайджана, многие пользовались этим в ходе переговоров, выторговывая себе весьма выгодные условия поставок.

С соседней Грузией, также испытывавшей серьезные финансовые затруднения, был налажен регулярный товарообмен. Поставки нефти осуществлялись в рамках заключенного в декабре 1918 года между двумя республиками транзитного соглашения о «временных правилах перекачки нефти со станции Дзегам Азербайджанской железной дороги на станцию Салоглы Грузинской железной дороги». Например, только с 1 октября 1918 года по 1 апреля 1919 года со станции Баку до станции Салоглы было перевезено 6,168 млн. пудов нефти, из которых более 3,2 млн. пудов передано британскому командованию, а 281,16 тыс. пудов – Грузии. Значительные объемы нефти шли по нефтепроводу Баку – Батум, пролегавшему вдоль железнодорожной ветки, через который Грузия получила несколько миллионов пудов нефтепродуктов.

В обмен на поставки нефти Азербайджан получал плату частично деньгами, частично продуктами и товарами первой необходимости (большей частью древесным углем, хлебом, сахаром, капустой). Важно отметить, что это соглашение было заключено на выгодных для Грузии условиях, так как вследствие предоставления своей территории для транзита нефтепродуктов грузинская сторона получала определенный процент при перекачке. Причем, несмотря на такие шадящие условия, Грузия постоянно имела перед соседней республикой большую задолженность по оплате. Только к 1 апреля 1919 года ее долг Азербайджану за нефть превысил 15,9 млн. рублей.

Подобный бартер был налажен и с другими странами. В частности, с Италией достигнута договоренность о поставках нефти по фиксированным (читай льготным) ценам, что, в свою очередь, позволило генералу Усубову, руководившему специальной комиссией по закупке военного обмундирования и снаряжения в Италии, заключить ряд необходимых для Азербайджана соглашений на приобретение различного имущества. Достижение таких договоренностей на выгодных для Италии условиях было бы невозможным без жесткой позиции главы итальянской миссии в Закавказье полковника Габбы, который весьма четко связал воедино переговоры в Азербайджане и Италии.

Военный атташе Азербайджана в Грузии докладывал начальнику Генштаба республики, что «в очень любезной форме полковник Габба сказал мне, что ускорение получения 1 тыс. тонн нефти в Баку дает ему возможность телеграфировать в Италию о фактическом установлении экономических сношений с Азербайджанской Республикой и это обстоятельство несомненно повлияет на успех нашей комиссии в Италии» [53]. То есть по-прежнему можно говорить о бартере, правда, не прямом.

Правительство Н. Уссубекова хотело сделать Италию своим постоянным партнером, привязав его к регулярным поставкам нефтепродуктов из республики, что позволило расширить сбыт. Для этого главе итальянской миссии предлагались весьма льготные условия. «Ныне имеется возможность сообщить Вам, что правительство Азербайджана может поставить в Батум для итальянского правительства ежемесячно около пятисот тысяч (500 000) пудов керосина и около шестидесяти тысяч пудов (60 000) мазута и нефти, по ценам франко-Батум – резервуар для керосина по тридцать пять (35) долларов за одну тонну и для мазута или нефти двадцать пять (25) долларов за одну тонну. К вывозу мазута будет приступлено на днях» [54], – писал в декабре 1919 года Уссубеков полковнику Габбе.

Цивилизованное соглашение с Италией было вдвойне важным для руководства Азербайджана, так как оно стало бы в противовес кабальным условиям, предлагаемым английской и американской сторонами. Например, американская миссия, используя нехитрую формулу «нефть в обмен на продовольствие» (кстати, крайне популярную и в наши дни), пробила еженедельное получение мазута от 500 до 1000 тонн. При этом она требовала, чтобы азербайджанская сторона брала на себя обязательство нести ответственность за сохранность груза на всем пути следования до Батума, то есть включая и грузинскую часть железной дороги.

Показательно, что глава миссии полковник Юлио в ультимативной форме заявил о том, что договор может быть подписать только в их редакции, где говорилось об ответственности азербайджанцев и о том, что американцы просто сгружали муку в Батуме. То есть и проблемой доставки ее в Баку тоже должна была заниматься азербайджанская сторона. В противном случае американцы грозили прекратить переговоры о поставках столь необходимой для республики муки. Тем не менее азербайджанское правительство вынуждено было согласиться на такие кабальные условия, получив взамен от американского «Комитета помощи на Ближнем Востоке» обещание о поставках двух вагонов муки в неделю. Такая «помощь» США дорого обходилась Азербайджанской Республике!

Англичане не снизили темпов выкачки нефти из Азербайджана и после того, как военный контингент покинул страну: в 1920 году британская нефтяная администрация в Батуме только по железной дороге получала 15 вагонов мазута ежедневно. Тогда 25 % полученных нефтепродуктов выделялось на удовлетворение потребностей французского и итальянского правительства. Британское представительство старалось всячески ограничить доступ к нефтяному потоку из Азербайджана даже своим союзникам – Франции и Италии. Это выражалось в постоянном контроле внешнеполитических контактов Азербайджана и не менее жестком экономическом диктате со стороны Великобритании, ставшей основным пользователем кавказской нефти.

Естественно, что ей было крайне невыгодно уступать столь «хлебное» место даже партнерам по европейской коалиции. В частности, британская нефтяная администрация, контролировавшая весь вывоз через Батум, весной 1920 года объявила о том, что будет пропускать только необходимый ей мазут, да и то при условии, что «все накладные на мазут, отправляемый из Баку, должны иметь подпись капитана Кука, представителя Британской нефтяной администрации в Баку», что означало, что без согласия британских представителей азербайджанской стороне нельзя заниматься самостоятельной перевалкой нефтепродуктов. Кроме того, республика получала еще и ввозную пошлину (8 руб. с пуда) на свою нефть, передаваемую европейским «партнерам», что только закрепляло ее кабальное положение.

Понятно, что за такой короткий срок диверсификация географии нефтяных поставок была просто невозможной, тем более что основное приоритетное направление сбыта, Россия, оказалось полностью закрытым. Ориентация на внутренний российский рынок, являвшаяся в дореволюционный период выигрышной, оказалась в новых условиях ахиллесовой пятой независимого Азербайджана и стала одной из причин его нежизнеспособности. Как справедливо говорится в коллективной монографии азербайджанских ученых «Азербайджанская Демократическая Республика», «невозможность сбыта за пределы республики накопившихся огромных запасов нефтепродуктов (примерно 150 млн. пудов) явилось причиной упадка нефтедобычи, что в свою очередь приводило к сокращению работ на промыслах и увольнению рабочих, страшной дороговизне, быстрому падению бумажных денег. Тяжелое экономическое положение сопровождалось усилением стачечного движения в Баку… Внутреннее положение в республике к этому времени осложнялось тем, что в обстановке растущего экономического кризиса наблюдалось усиление рабочего движения» [55].

Главным, если не единственным, направлением сбыта нефтепродуктов стало грузинское, которое связывало Баку с мировым рынком, в основном с европейским. В связи с этим главными средствами для вывоза стали Закавказская железная дорога и специальный керосинопровод Баку – Батум. Отметим, что большая нагрузка по перекачке нефти легла именно на керосинопровод, работа которого была восстановлена только в декабре 1918 года (с лета в связи с широкомасштабными военными действиями на Южном Кавказе он не функционировал). Понятно, что перекачка сырой нефти по керосинопроводу была малорентабельным занятием, и азербайджанское правительство вместе с нефтепромышленниками отлично это понимали. Поэтому в мае 1919 года состоялось специально посвященное этому вопросу заседание Союза нефтепромышленников с участием британских представителей, где было принято решение о возвращении керосинопроводу его первоначальной функции. Однако реализовать даже это логичное решение азербайджанское правительство не смогло.

Таким образом, вся нефтяная промышленность в период существования Азербайджанской Республики явно находилась явно в регрессивном состоянии. По данным азербайджанских историков, «объемы нефти в 3376 тысяч тонн и 3690 тысяч тонн, добытых в 1918–1919 годах, соответственно составляли всего лишь половину объема нефти за 1916 год» [56]. В 1920 году в связи с недостатком сбыта нефтяная и нефтеперерабатывающая промышленность Азербайджана вообще оказалась в глубоком кризисе: «если показатели 1913 года принять за 100 %, то данные 1920 года, по отношению к довоенному, составляли: бурение скважин – 3,49 %, добыча нефти – 39,18 %, переработка нефти – 34,54 %» [57].

ФИНАНСОВАЯ СТАБИЛИЗАЦИЯ. Помимо нефтяного направления внимание правительства было обращено на улучшение и финансовую стабилизацию в республике, что подразумевало снижение инфляции, унификацию денежной системы и восстановление банковского сектора. В связи с тяжелым финансовым положением новой республики первоочередной задачей становилось создание кредитно-финансовой системы, без которой любые экономические преобразования, будь то налоговая реформа или новые таможенные правила, становились бесполезными.

Уже просто упорядочить денежные отношения в республике оказалось крайне непросто. Напомним, что в 1918 году на Южном Кавказе в обращении находились три разновидности платежных средств: царские рубли, керенки (рубли, выпущенные Временным правительством) и боны Закавказского правительства, напечатанные в Тифлисе. В сентябре этого года появилась четвертая валюта – азербайджанские боны, или бакинские боны, или манаты, ставшие собственной валютой Азербайджанской Демократической Республики. Они, согласно правительственному постановлению об их введении в денежный оборот, сразу получили фиксированный курс, привязанный, что показательно, к турецкой лире, за которую давали 40 манатов (или бон). Вслед за первой партией дензнаков, отпечатанных в Баку, всего спустя несколько дней, еще в сентябре, последовала вторая – в размере 30 млн. бон. В октябре, поняв, что несколько продешевили, члены правительства Хойского решили поднять курс национальной валюты с 40 до 20 манатов за 1 лиру.

В ходу в основном находились купюры номиналом в 10 и 25 бон, также использовались и банкноты в 50 манатов. Однако уже в 1919 году, не справившись с ростом инфляции, правительство было вынуждено приступить к изготовлению бон номиналом 100 манатов и крупнее.

Регулярная денежная эмиссия негативно сказывалась на темпах инфляции, подогреваемой продовольственным кризисом и глубоким промышленным спадом. Не способствовали упорядочению денежных отношений в Азербайджане и периодические выбросы свежеотпечатанных закавказских бон, выпущенных по инициативе соседних республик. Только в конце осени 1918 года по просьбе грузинского правительства было допечатано 80 млн. закавказских бон, в январе 1919 года – еще 20. Соблазн решения текущих финансовых трудностей простым включением печатного станка оказался для большинства закавказских руководителей слишком большим, чтобы искать другие пути. Только в феврале 1919 года совместными усилиями Армении и Грузии на свет появилось еще 320 млн. необеспеченных закавказских бон.

Любопытно посмотреть на курс дензнаков республики к иностранным валютам на азербайджанской бирже к июню 1919 года: 1000 керенских рублей – 1850, 500 николаевских рублей – 1600, российский золотой рубль – 420, французский франк – от 8 до 10, итальянская лира – 7, иранский туман – от 125 до 130, турецкая золотая лира – 390, американский доллар – 250 и английский фунт стерлингов – от 310 до 315. Наибольшей популярностью и доверием пользовались нобелевские акции по цене 16,5 тыс. бакинских бон за штуку. В сравнении с главной европейской валютой особенно явственно видны гигантские темпы инфляции: уже в октябре 1919 года фунт стерлингов оценивался в 525 единиц, а к ноябрю он достиг планки в 730 азербайджанских манатов.

Для контроля за денежной эмиссией и нормализации финансовой ситуации в республике осенью 1919 года был организован Государственный банк, вслед за которым возникла сеть сберегательных касс и отделений мелких кредитов. Оказывалась поддержка и развитию частного банковского сектора в республике. На территории Азербайджана действовали Бакинский купеческий банк, Бакинский персидский банк, филиалы Тифлисского купеческого и Соединенного банков. Тем не менее констатировать серьезное укрепление кредитно-финансовой политики республики в тот период нельзя: правительство не смогло справиться как с инфляцией, так и с кризисом перепроизводства. Причина проста – отсутствие внешнеэкономических связей и налаженных торговых отношений. До нормализации денежного обращения в Азербайджане тоже было еще далеко: его унификация произошла только в советское время.

РАБОЧИЙ ВОПРОС. Именно плачевное положение экономики Азербайджана обусловило провал всех попыток правительства стабилизировать ситуацию в рабочем вопросе – главную тему выступлений оппозиции. В октябре 1918 года правительство восстановило фабричную инспекцию Бакинской губернии, ее главной задачей было урегулирование конфликтов между рабочими и предпринимателями. Уже в ноябре ситуация в промысловых районах значительно обострилась, так как с приходом англичан в Баку вернулось и множество рабочих, покинувших город в сентябре 1918 года. Фабричная инспекция просто не справлялась с потоком жалоб, связанных с правовым и экономическим положением рабочих, которые через Бакинскую рабочую конференцию требовали восстановить институт коллективного договора в редакции Баксовета 1918 года и повысить оплату труда. Декабрьская стачка, прекращенная с большим трудом и только после вмешательства британского командования, показала всю серьезность рабочего вопроса.

В январе 1919 года парламентская фракция «Мусавата» в специальном запросе министру труда обратила его внимание на тяжелое положение рабочих, выразившееся в упразднении коллективных договоров и резком снижении заработной платы. Правительство быстро отреагировало на запрос, собрав совещание с участием представителей английского командования, нефтепромышленников и фабричной инспекции для решения назревшего вопроса о повышении заработной платы. Пообещав нефтепромышленникам ссуду в 10 млн. рублей, министр труда А. Сафикюрдский сумел уговорить совещание принять решение о выдаче уже с января дополнительного к заработной плате пособия в размере 120 рублей в месяц одиноким и 360 рублей семейным рабочим.

Для постоянного контроля за решением этого вопроса министерство труда страны 25 января 1919 года создало Особое совещание по рабочему вопросу и восстановило, с некоторыми изменениями, коллективный договор. Несмотря на очевидную важность создания подобного органа, парламент смог утвердить его статус только 19 марта.

Новое учреждение, в состав которого вошли представители от рабочих и предпринимателей, должно было разрешить все вопросы охраны труда и условий быта рабочих. Разработанный министерством план работы для совещания включал в себя создание инспекции труда, промысловых трудов, больничных касс, арбитражного суда, фабрично-заводских комитетов. Обилие задуманных министерством учреждений для регулирования жизни рабочих поражало воображение, но, к сожалению, не имело практических последствий. Почти все мероприятия в этом направлении, за исключением арбитражного суда, остались на бумаге. Между тем реальное ухудшение условий жизни и труда рабочих требовало незамедлительных конкретных действий.

Практические меры по решению рабочего вопроса регулярно подвергались жесткой критике на парламентских заседаниях. Так, на очередном заседании 4 февраля 1919 года выдвинутый рабочей комиссией законопроект повышения заработной платы подвергся острой критике со стороны фракции социалистов – они заявили, что меры, направленные на повышение заработной платы, не изменят ситуацию коренным образом. В общем-то они были правы: парламент несколько раз принимал законы, направленные на улучшение положения рабочих и служащих, однако они были обречены либо на неудачу, либо на простое неисполнение.

Происходила своеобразная цепная реакция, перечеркивавшая весь позитив принятых законов и постановлений. Сначала правительство и парламент повышали ставки заработной платы, что порождало дефицит госбюджета. Чтобы заштопать бюджетные дыры, правительство уже через несколько дней снова повышало тарифы и одновременно запускало печатный станок, что, в свою очередь, подстегивало инфляцию. По данным статистического отдела министерства торговли, продовольствия и промышленности, за шесть месяцев 1919 года средний процент вздорожания продуктов составлял 100 %, в то время как процент повышения заработной платы – только 30 %.

Пытаясь найти выход из ситуации, это министерство в январе 1920 года предложило правительству начать напрямую снабжать рабочих и служащих основными продуктами питания и предметами первой необходимости (хлеб, чай, сахар, рис, бязь и т. п.) по твердым ценам, для чего при министерстве планировалось создать особое междуведомственное совещание. Проект осуществить не успели. Но даже в случае его реализации, скорее всего, ничего кроме новых коррупционных скандалов он бы не принес. Без общего изменения экономической ситуации улучшить положение рабочих не представлялось возможным.

АГРАРНЫЙ КРИЗИС. Если ухудшение положения рабочих имело своей причиной общее состояние экономики, то аграрный кризис, поразивший молодую республику, был обусловлен особенностями развития закавказской деревни в конце XIX – начале XX века. На тот момент в Бакинской и Елисаветпольской губерниях существовало два типа земельной собственности – казенные и владельческие земли. Первые из них находились в пользовании государственных крестьян, составлявших 70–75 % всего крестьянства и сосредоточенных в своей массе в Бакинской губернии.

В начале XX столетия широкое распространение среди государственных крестьян получила купля-продажа права на пользование казенными землями, причем продавались и закладывались не только усадебные, но и пахотные земли. Эта тенденция, усиленная захватами или арендой общинной земли, вела к концентрации ее в руках одних предприимчивых крестьян и постепенному обезземеливанию других. Этот процесс сопровождался серьезными конфликтами, которые обострялись в связи с отсутствием у местной администрации и самих крестьян точных данных о размерах и границах надельных земель. В 1903 году правительство наконец приступило к размежеванию земель государственных крестьян, но работы шли очень медленно. В течение первых пяти лет по всему Закавказью было размежевано всего 361 селение из 5 тыс. государственных поселений. К 1914 году в Елисаветпольской губернии было размежевано всего лишь 103 селения из 1083.

Что касается владельческих земель, принадлежавших бекам-мюлькадарам, то они делились на земли, находившиеся в наделе у владельческих крестьян, и земли в непосредственном пользовании самих беков. В 1870 году владельческие крестьяне стали лично свободными и получили право выкупа своего надела при согласии бека. Надел закреплялся за крестьянином, который до окончательного выкупа обязан был нести в пользу бека повинности за пользование землей. Хотя норма крестьянского надела определялась в 5 десятин на душу мужского пола, но на практике она составила 2–3 десятины: по закону землевладельцы, имея право сохранить 1/3 всех пригодных к распашке земель, отрезали часть крестьянских надельных земель. В результате в 1897 году более чем 600 тыс. десятин частновладельческих земель оказалось сосредоточенным в руках 2690 крупных хозяев, владевших от 300 до 1000 десятин земли.

К 1917 году число частных владельцев значительно выросло, что было напрямую связано с проведением в жизнь закона от 20 декабря 1912 года об обязательном выкупе надельных земель бывшими владельческими крестьянами. По нему с 1 января 1913 года крестьяне прекращали отбывать повинности бекам и переводились на обязательный выкуп своей земли. Однако до революции большая часть крестьян так и не смогла выплатить выкупную сумму. Что же касается земельных участков крестьян-собственников, то они были очень небольшими, достигая в среднем 2–3 десятин земли, хотя часть крестьян имела участки в 10–20 десятин. В этой ситуации масса безземельного и малоземельного крестьянства была вынуждена работать по найму или же арендовать землю у беков, к которым они, конечно, не испытывали теплых чувств. Дополнительным рычагом экономического давления крупных землевладельцев на крестьян стал вопрос орошения земель. В начале XX века большое распространение получило строительство вдоль рек водокачек, владельцы которых заключали с крестьянами окрестных селений отдельные договоры на орошение земель.

Таким образом, накануне революции крестьяне Бакинской и Елисаветпольской губерний находились в ситуации острого социально-экономического кризиса, вызванного процессом обезземеливания, а также проведением выкупных операций владельческими крестьянами. Кроме того, ситуация усугублялась неопределенностью границ частновладельческих и государственных земель, что часто приводило к попыткам их захвата со стороны беков. К этому прибавлялся фактор переселенческой политики правительства, который также обострял проблему малоземелья и вызывал острые конфликты между переселенцами и местным населением.

Революция ничуть не ослабила аграрный кризис в Восточном и Южном Закавказье, а скорее еще больше запутала его. Отменив в июне 1918 года аграрный закон, принятый ранее Закавказским сеймом, второе азербайджанское правительство мало продвинулось в деле его решения. Собственно, для правительства вопрос был практически неразрешим, поскольку оно просто не решалось на какие-либо шаги в сторону хотя бы частичного, даже за вознаграждение, отчуждения земель беков и других крупных землевладельцев, составлявших значительную часть элиты Азербайджанской Республики. Оставить все как есть правительство также не могло в силу разворачивавшегося с весны 1918 года крестьянского движения. Единственным выходом было создавать видимость активной деятельности в решении этого вопроса.