Текст книги "По следам Азербайджанской Демократической Республики"

РЕСПУБЛИКА ПОД «БЛАГОТВОРНЫМИ ЛУЧАМИ С БЕРЕГОВ ТЕМЗЫ»

ВОПРОС О ЛЕГИТИМНОСТИ. 22 января 1919 года правительственная делегация Азербайджанской Демократической Республики торжественно встречала приехавшего в Баку главнокомандующего союзными войсками в Закавказье генерала Джорджа Мильтона. По этому случаю в МИДе заготовили специальную речь: «Ваше Превосходительство, Азербайджанское Правительство искренне приветствует в Вашем лице представителя великой Британской нации… Мы убеждены, что сыны Англии, так любящие свободу, не менее счастливы, чем мы, что их встречает Азербайджан, освобожденный от цепей рабства, воспевая хвалебные гимны богине Свободы. В течение веков такие исторические памятники как Magna Charta Libertatium b Habeas corpus озаряют с берегов Темзы всю вселенную своими благотворными лучами…» [27]. К этому времени грезы о «великом Туране» были в далеком прошлом, и государственные мужи Азербайджана мечтали о тесной дружбе с «цивилизованными народами» Европы.

Несколько месяцев ранее, после подписания Мудросского перемирия, Турция вывела свои войска из Закавказья. С уходом турецких покровителей закончился период скрытого протектората Турции над Азербайджанской Республикой. Перед правительством Хойского снова встала проблема поиска высокого патрона и определения своего статуса, на этот раз в глазах стран Антанты. Внимательно следя за международной обстановкой, азербайджанские лидеры смогли быстро отреагировать на провозглашение президентом США Вудро Вильсоном «14 пунктов», касавшихся самоопределения народов. «Прежде чем обратиться к могущественной власти Европы, – писали члены правительства Азербайджана в телеграмме президенту от 10 ноября, – народ и правительство Азербайджана обращают свои взоры к вашей гуманной личности, как покровителю малых угнетенных народов, и надеются, что вы словом и делом поможете им в том, что касается признания Азербайджанской республики Закавказья независимым государством» [28].

Однако переговоры о дальнейшей участи, по меткому выражению Расул-заде, «новорожденного тюркского политического дитяти» пришлось вести не с американцами, а с англичанами, хорошо осведомленными о связях азербайджанских лидеров с турками. Поэтому члены азербайджанской делегации, посланной в ноябре 1918 года в Энзели, вряд ли были удивлены, услышав из уст генерала Томсона следующую отповедь: «По нашим сведениям, республики, образованной в соответствии с желанием всего азербайджанского народа, не существует, есть только правительство, созданное интригой турецкого командования. Если вы настаиваете на противоположном, то в таком случае, на месте исследовав это, мы примем соответствующее решение» [29].

Намек англичан на сомнительную легитимность второго правительства Хойского, созданного в июне в Гяндже по прямой указке Нури-паши, был прекрасно понят азербайджанскими политиками. Необходимо было срочно задрапировать «новорожденное тюркское политическое дитя» в демократические одежды, чтобы союзникам не так резал глаза тюркский национализм, напоминавший об Энвер-паше и младотурках. Правительство Азербайджана взяло курс на создание коалиции всех политических сил на территории страны. Подготовка демократических выборов в Учредительное собрание требовала значительного времени, которого явно не было у азербайджанских политиков в преддверии международной мирной конференции в Париже, куда надо было отправлять представительную и авторитетную делегацию.

Выход нашли очень быстро: 5 ноября от специальных правительственных комиссий поступило предложение созвать временный республиканский парламент. Трудность состояла в принципах его формирования, поскольку времени на всенародные выборы не было, а метод кооптации или же назначения не соответствовал западным демократическим стандартам. Единственным вариантом оставался созыв старого состава Национального совета, распущенного в июне 1918 года турками.

НАЦИОНАЛЬНЫЙ СОВЕТ. Его члены были избраны на основе всеобщих выборов во Всероссийское Учредительное собрание и входили в состав Закавказского сейма, поэтому в глазах союзников должны были выглядеть достаточно легитимно. Созыв Национального совета состоялся 16 ноября, а уже через несколько дней он преобразовал себя в парламент.

17 ноября в Баку из Энзели прибыл британский отряд под командованием генерала В. Томсона. Он в своей приветственной речи старательно обходил вопрос о статусе азербайджанской территории: «Я вас извещаю в качестве командующего союзными силами англичан, французов и американцев, что по договору с Турцией мы пришли сюда на смену оттоманских войск, охранявших до сих пор вашу территорию. Мы не имеем никакого намерения вмешиваться в ваши внутренние дела ни в настоящем, ни в будущем. Я надеюсь, что при вашем сотрудничестве все устроится к лучшему» [30].

19 ноября Национальный совет утвердил закон об образовании парламента, по которому выборы должны были производиться тайно по принципу национального представительства. В преамбуле к закону говорилось: «Азербайджан населен не одними тюрками. Поэтому Азербайджанский Национальный Совет должен представлять собой все живущие в нем национальности. Эту необходимость сознавали как Национальный Совет, так и Правительство. Как вырабатываемые законы должны в одинаковой мере удовлетворить все разноплеменное население, так и законодательный орган должен представлять все население страны, а не 44 членов, и выражать волю всего народа» [31]. По оценке азербайджанских исследователей, Национальный совет проявил «чрезвычайное политическое чутье, подыгрывая английской восприимчивости ко всему демократическому» [32].

Готовясь к выборам, совет 25 ноября обратился к Армянскому и Русскому национальным советам с предложением послать своих представителей в парламент. Армяне сослались на то, что они не уполномочены представлять интересы всего народа, русский же совет заявил, что он не может признать ни самостоятельности страны, ни, тем более, ее парламент. Тогда Азербайджанский совет пошел на компромисс, заявив, что не требует немедленного признания суверенитета Азербайджана и считает, что вопрос о политическом положении и форме устройства государства должен быть решен на мирной конференции. В случае если Всероссийское Учредительное собрание с участием всех самоопределившихся народов бывшей империи соберется до конференции, то Азербайджан примет в нем участие и будет отстаивать свои принципы по вопросу о самоопределении, а до этого момента в стране должна сохраняться сложившаяся де-факто система управления. Это заявление, а главное, поддержка созыва парламента со стороны союзного командования, убедило Армянский национальный совет послать туда в конце декабря 1918 года своих представителей.

Ядро этого законодательного органа составили 44 члена Азербайджанского национального совета, к ним планировалось присоединить еще 36 мусульманских депутатов, избранных от городов и уездов из представителей бывших национальных комитетов. Кроме 80 депутатов от мусульман населения в состав депутатов предполагалось включить 21 делегата от армян, 10 – от русских и 4 – от национальных меньшинств (немцев, грузин, поляков и евреев). По закону в парламенте должны были быть представлены и общественные организации: профсоюзам отводилось три места, Совету нефтепромышленников и Торгово-промышленному союзу – два. Правда, совет профсоюзов встал в жесткую оппозицию к правительству, отказавшись участвовать и в созданном им законодательном органе, заявив, что «деятельность азербайджанского правительства явно враждебна интересам рабочего класса без различия национальностей» [33].

Стремясь к тому, чтобы в парламенте перед лицом англичан был представлен весь общественно-политический спектр, Национальный совет пригласил к работе в нем и все политические партии. Однако кадеты и меньшевики высказались «за единую и неделимую Россию», отказавшись от признания Азербайджана и соответственно его парламента. Партия же эсеров заявила о признании самоопределения Азербайджана в рамках единой федеративной России. Поэтому они со скрипом, но пошли на сотрудничество с новыми властями, попросив предоставить им пять мест в парламенте. Эсеры получили свое представительство за счет мест национальных меньшинств и при условии, что они войдут в социалистическую фракцию.

ПАРЛАМЕНТ. Открытие парламента состоялось 7 декабря 1918 года в помещении женской гимназии Г.З. Тагиева. Глава фракции «Мусават» Мамед Эмин Расул-заде, открывавший первое заседание, не обошел в своей речи острых политических камней: «Парламент наш до созыва Учредительного собрания является временным, тем не менее, являясь собранием азербайджанского народа, представленного в нем своими деятелями, способен выразить тот идеал, к которому стремится народ Азербайджана. Наше отделение от России не есть враждебный акт по отношению к России. Мы не чувствовали обиды от русского народа, который не меньше нас страдал под гнетом деспотизма. Наша самостоятельность даст нам возможность быстро развиваться и без принуждения стать свободным членом будущей „Лиги свободных народов“» [34].

Выступивший следом премьер-министр Хойский объявил о сложении правительством полномочий и передачи всей власти парламенту. К моменту открытия в стенах этого законодательного органа насчитывалось всего 79 членов, распределившихся между девятью фракциями и группами. Главную парламентскую фракцию (Центр) представляла фракция «Мусават» – 23 члена, затем шли фракции «Иттихад» – 11, «Эхрар» – 9, «Гуммет» – 5, «Мусульманский социалистический блок» – 5, беспартийные – 15, национальные меньшинства – 4, «Русское славянское общество» – 3, армянская фракция – 4 депутата.

Сформировать новое коалиционное правительство оказалось даже легче, чем создать парламент, и уже 22 декабря Фатали-хан Хойский представил на утверждение в парламент новый персональный состав. Это вызвало одобрительную реакцию союзников, которую выразил в своей декларации генерал Томсон: «В виду образования коалиционного правительства Азербайджана под председательством г. Ф. Хойского, я объявляю, что союзное командование окажет полную поддержку этому Правительству, как единственной легальной местной власти в пределах Азербайджана» [35].

ПРИБЫТИЕ СОЮЗНИКОВ В БАКУ. «Государственная мудрость, политический такт и уважение народных прав со стороны представителей Англии, с генералом Томсоном во главе, служат лучшим доказательством нашей солидарной работы, являясь вместе с тем положительной гарантией защиты народных прав Азербайджана на международной мирной конференции» [36], – говорилось в торжественной речи представителя азербайджанского МИДа по случаю прибытия 22 января 1919 году в Баку главнокомандующего союзными войсками в Закавказье генерала Джорджа Мильтона. Однако это пример классической восточной лести, и не более того, так как истинные впечатления от пребывания британских войск в Азербайджане были совсем не такими радужными.

Еще до прибытия отряда союзников в Баку генерал Томсон потребовал вывести из города все находившиеся там азербайджанские части. В подписанных им декларациях от 17 ноября и 19 ноября населению Баку объявлялось, что город вместе с промысловыми районами будет занят британскими войсками. Понятно, что англичан в первую очередь заботило поддержание порядка на нефтяных промыслах Баку, откуда они тут же стали перекачивать нефть. В городе вводилось военное положение, запрещалось ношение оружия, а также проведение собраний и стачек. Для наблюдения за исполнением всех этих требований на территории в радиусе восьми верст от центра Баку учреждался комиссариат полиции союзных держав во главе с полковником Ф. Коккерелем [37].

В дальнейшем англичане строго контролировали все действия полиции в пределах Баку и окрестностей. При этом не обходилось без конфликтов с азербайджанской стороной, с мнением которой практически не считались. Показательно, что уже в январе полковник Коккерель потребовал от министра внутренних дел Азербайджана, чтобы «всякие перемены в составе или назначениях полицейских чинов проходили через его канцелярию», и последнему ничего не оставалось, как подчиниться. Жалобы главе правительства республики не дали никакого результата.

Обживались англичане на новом месте без всякого стеснения. В частности, для размещения солдат и офицеров командование отвело почти все здания учебных заведений в Баку, не согласовывая это с местными властями, а требование бакинского городского головы внести арендную плату за снятые помещения было просто проигнорировано.

ГРАБЕЖ И ВЫМОГАТЕЛЬСТВО. Англичане занимались и фактической реквизицией нефтепродуктов, за которые азербайджанское правительство не получило ни копейки, так как британское командование сначала выбило себе беспошлинный вывоз, а затем отказалось платить, ссылаясь на огромные царские долги. В одностороннем порядке правительство Азербайджана было уведомлено об отказе от уплаты акциза англичанами. «Честь имеем уведомить вас, что все продукты нефтяного производства, предназначенные для нужд Великобританского правительства не подлежат никаким акцизам сборам, и потому впредь просим вас пропускать их без всякой задержки», сообщал в январе 1919 года в Акцизное управление Арбайджанской Республики главный морской инженер британского контингента в Закавказье [38].

«За время пребывания британских войск в Баку, по распоряжению британского главного штаба, вывозились по разным направлениям из Бакинского нефтепромышленного района нефть и нефтяные продукты без предварительной оплаты их установленными акцизными сборами, – говорилось в письме министра финансов английскому штабу. – По имеющимся в министерстве финансов сведениям, по распоряжению штаба было таким образом вывезено, с декабря 1918 г. до 30 июня 1919 г. включительно, всего 5 307 639 пудов 12 фунтов нефти и нефтяных продуктов, с которых причитается казне Азербайджанской республики всего семнадцать миллионов двести двадцать тысяч пятьсот тридцать шесть (17 220 536) рублей 21 коп.» [39].

Легко была решена англичанами и проблема вывоза нефти и других ценностей. В мае 1919 года азербайджанскому правительству пришлось официально признать свое подчиненное положение, подтвердив документально права оккупационных властей на свободный вывоз любых товаров с территории республики. «Пропускать для нужд британской армии товары без отдельных разрешений на вывоз и без взысканий за них пошлин при наличности удостоверений со стороны британских властей при грузах», – заявлялось в правительственном постановлении.

Вышеперечисленные документы отлично демонстрируют истинные взаимоотношения между «независимой» Азербайджанской Республикой и британскими войсками в регионе, показывая, насколько мало считались союзники с местными органами власти и политикой правительства страны. Азербайджан, вынужденный отдавать значительную часть нефтепродуктов на удовлетворение нужд иностранного контингента, фактически оказался в положении данника.

В июне 1919 году британское командование потребовало от правительства Азербайджана ежедневного выделения им двух воинских и одного нефтяного состава для перевозки как раз реквизированной в республике нефти и беспрепятственного передвижения военнослужащих. Этими эксклюзивными и беспрецедентными правами английские офицеры и солдаты регулярно пользовались весной и летом 1919 года, практически до своего вывода из гостеприимного Азербайджана. Это позволило британской стороне минимизировать расходы по перевозке дармовых нефтепродуктов, что в конечном счете значительно снизило общие затраты Великобритании на содержание своего военного контингента в Закавказье. Всего за перевозку различных грузов английское командование задолжало азербайджанскому правительству сумму в размере более 39 млн. рублей. Кроме того, англичане взяли под свой контроль порты Каспийского моря и все имевшиеся там суда, что явно затрудняло восстановление полноценных торговых отношений в республике. Для управления флотом создавалось английское управление морского транспорта на Каспийском море, куда теперь должны были поступать все портовые сборы.

Азербайджанское правительство, поставленное перед фактом бесплатного снабжения британских войск всем необходимым, а далеко не только нефтепродуктами, должно было еще выплачивать командованию на его потребности 35 млн. рублей ежемесячно. По данным министерства финансов республики, на 12 октября 1919 года общая задолженность британского командования составила 274 679 690 рублей 88 копеек. Но британское правительство 7 ноября того же года отказалось принимать на себя прямую ответственность за эту сумму, подчеркнув, что сначала надо разобраться в «ответственности Азербайджанского правительства и Российского государства в отношении этой суммы, израсходованной под нашим руководством за их общий счет», англичане ясно давали понять, что не рассматривают Азербайджан в качестве независимого от России государства.

Именно неопределенность международного статуса Азербайджана служила для английского командования прикрытием для почти нескрываемого грабежа. Так, по распоряжению главного британского штаба 19 августа 1919 года из Баку была вывезена в Батум «часть ценностей Бакинского отделения государственного банка, заключавшаяся в процентных бумагах, принадлежащих государственному банку, во вкладах на хранение, заложенных процентных бумагах и других ценностях» [40].

ПОСЛЕДСТВИЯ ИНТЕРВЕНЦИИ. Кроме огромного материального ущерба пребывание иностранных войск и администрации в Баку наносило в глазах населения непоправимый ущерб авторитету правительства, неспособного самостоятельно распоряжаться в собственной столице. Между тем постепенное падение дисциплины в английских частях, расквартированных в Баку, все чаще приводило к бесконечным столкновениям с местными жителями. «Дисциплина английских войск в Баку заметно падает, – говорилось в сводке деникинской разведки, – участились дебоши на улицах, в цирке 25 марта английскими солдатами был избит офицер-индус; развивается перепродажа казенного имущества и предметов продовольствия» [41].

В министерство внутренних дел Азербайджанской Республики стали все чаще поступать жалобы от жителей на поведение британских солдат и офицеров. В одном из них с отчаянием писалось, что «никто на наши жалобы не обращает внимания, а полиция совершенно не хочет вмешиваться в дела с англичанами. Солдаты держат себя до того нахально, безобразно и неприлично, что женщине совсем невозможно выходить на улицу, когда там английский солдат. Пьяные ходят, шатаются, не дают проходить по тротуару, хватают женщин, делают двусмысленные жесты… Неужели это культурный народ?» [42], – писалось с отчаянием в одной из жалоб. В конце концов недовольство англичанами со стороны населения вылилось 13 июня 1919 года в грандиозную демонстрацию с требованием их вывода из Баку.

Британцы вынуждены были уйти в конце августа, не забыв извиниться за принесенные населению неудобства. Прощальное слово генерала Шательворта звучало весьма издевательски: «Пользуясь случаем, от имени покидающих ныне Баку британских войск, просим прощения у населения Азербайджана, особенно у города Баку. Искренне сожалеем, что прощаемся с многочисленными нашими друзьями и знакомыми, от души желаем им мира и счастья. Все служащие Британской армии уносят с собой лучшие воспоминания о днях пребывания в Азербайджане» [43]. Подобного никак нельзя сказать о населении республики, вздохнувшем с облегчением только после ухода своих «друзей и знакомых».

АЗЕРБАЙДЖАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИДЕАЛ

ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ АППАРАТ РЕСПУБЛИКИ. Сформировав коалиционный парламент, лидеры партии «Мусават» добились своей цели – британского признания в качестве единственной легитимной власти в Азербайджане. Однако цена за этот успех оказалась высокой. К концу 1919 года в парламенте числилось 96 членов, принадлежащих к 11 различным фракциям и группам. Чрезмерная раздробленность представленных там политических сил не могла не сказаться на его работе. Парламент, где часть фракций даже не разделяла идею независимости Азербайджана, не говоря уже о расхождениях по таким острым вопросам, как рабочий и аграрный, быстро превратился в арену межпартийной борьбы.

Весьма удручающее впечатление производила созданная государственная машина на окружавших ее современников. Показательно такое свидетельство: «Что касается Азербайджанской республики, то она носила довольно смешанный характер. Министры здесь назначались и не из членов парламента, кроме того, не был до конца ясно проведен принцип ответственного министерства, ибо в своей работе они больше отчитывались перед главою правительства, чем перед парламентом. Некоторые из министров, как, например, русские министры, и вовсе не ходили в парламент, а с другой стороны, парламент был не только законодательным органом, но и органом управления и надзора и довольно бурно обсуждал все вопросы жизни и управления страной, хотя иногда с большим запозданием» [44]. Запоздания такого рода в условиях перманентного социально-политического и экономического кризиса прямиком вели к потере госорганами всякого доверия населения.

Некоторые из министерств создавались под решение конкретных проблем, например, министерство труда – для урегулирования отношений рабочих и предпринимателей, а министерство призрения – для решения вопроса беженцев. Тем не менее можно констатировать, что довольно высокая степень специализации центральных учреждений не слишком помогала в деле улучшения социально-экономической ситуации в республике. Для самого правительства и всего административного аппарата характерным являлось «полнейшее незнакомство и неумение вести созидательно-административную работу». Во многом это объяснялось высокой степенью коррупции центральной и местной администрации. В частности, отставка правительства Хойского в феврале 1919 года произошла из-за крупного коррупционного скандала, разразившегося в связи с расхищением урожая зерна 1918 года и злоупотреблениями с бязью на фабрике Тагиева. В своих воспоминаниях М. Аскеров-Кенгерлинский особо отмечал: «Места и должности заполнялись не по достоинству или умению, а по протекции, кумовству и подкупам; каждое лицо, занимавшее более или менее важный пост, чувствовало себя самостоятельным и неограниченным властителем и окружало себя толпой прихлебателей, родственников и „своих“ людей».

Другой отличительной чертой правительственного аппарата республики являлось большое количество русских чиновников. «Значительная часть служащих в азербайджанских казенных учреждениях состояла из русских. Отношения к ним местных властей и населения были самые доброжелательные, и сравнивать эти отношения с отношениями грузин и армян не приходится» [45], – писал К.Д. Кафафов. В этом факте некоторые азербайджанские деятели видели одну из причин низкой эффективности работы правительства и административных учреждений.

«Так как на первых порах существования республики невозможно было найти достаточно кадров служащих-мусульман, то значительный процент падал на немусульман, не преданных родине и чуждому им правительству; отсюда – нежелание работать добросовестно, прогул работы, саботаж и даже прямая измена и предательство. Нужно упомянуть, что правительство собиралось провести настойчиво диктуемую потребностями жизни национализацию делопроизводства в государственных учреждениях, однако это начинание, как и многие другие, так и остались проектом», – отмечал Аскеров-Кенгерлинский. Однако для формирования чисто национального корпуса чиновников мало было одной только декларации о национализации делопроизводства и учреждений. Понятно, что требовалось время, чтобы заработала национальная школа, которая стала бы выпускать образованных, исполненных патриотическим духом азербайджанских чиновников. Обвинять же русских чиновников в отсутствии патриотизма в отношении непризнанного международным сообществом государственного образования просто смешно. Тем более что именно на них в основном падала вся тяжесть административной работы в министерствах и ведомствах Азербайджанской Демократической Республики.

Частая смена правительств, неспособность парламента к полноценной законодательной деятельности, иностранное вмешательство во внутреннюю политику Азербайджана и глубокий социально-экономический кризис, – все это придавало стране черты эфемерного квазигосударственного образования. «Верховный орган страны, парламент, был занят произнесением речей и громких фраз, мало обращая внимания на совершающееся вокруг него, – с горечью писал Аскеров-Кенгерлинский. – Министры и члены правительства были увлечены приемами, встречами и бесчисленными банкетами, принимая приезжавших в Азербайджан многочисленных иностранных гостей и целые миссии. Страна была предоставлена самой себе».

ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ КРИЗИС. Три правительственных кризиса за один год являлись, несомненно, результатом острой политической борьбы как в стенах парламента, так и за его пределами. Сформированное в декабре 1918 года правительство Хойского сразу столкнулось с серьезной оппозицией в лице Бакинской рабочей конференции, быстро организовавшей крупную стачку рабочих. Причиной выступления стал жесткий режим, введенный англичанами в Баку. На заседании 24 декабря 1918 года конференция потребовала от британского командования созвать согласительную комиссию для восстановления коллективного договора и освободить всех арестованных рабочих. Характерно, что присутствовавший на заседании комиссии Расул-заде с возмущением протестовал против этого, заявив, что единственным правомочным в решении данного вопроса органом является азербайджанское правительство, а не английское командование.

Но члены Бакинской рабочей конференции более реалистично смотрели на сложившую ситуацию в Азербайджане. В результате трехдневная декабрьская стачка закончилась победой рабочих, английское командование было вынуждено отпустить арестованных, а парламент поспешил подтвердить это решение.

В условиях ухудшения социально-экономического положения и продолжавшихся выступлений рабочих в январе 1919 года в республике начался затяжной правительственный кризис. На заседании парламента 28 января фракция «Иттихад» обвинила правительство в неспособности справиться с экономическим кризисом и коррупцией. Ее поддержали социалисты, заявившие, что в стране до сих пор нет ни выборных органов, ни земства, ни демократического городского управления, что земля по-прежнему в руках имущего класса, а торговля и промышленность опутаны сетями спекуляции. В ходе развернувшихся прений правительству был вынесен вотум недоверия. Хотя фракции «Мусават» в жестких парламентских баталиях и удалось отстоять правительство, но оппозиция уже 25 февраля вынудила Хойского подать в отставку.

Состав нового правительства теперь зависел от соглашения парламентских фракций. Фракция «Мусават» попыталась сколотить блок из фракций, разделявших идею независимости республики, немедленного созыва Учредительного собрания, развития демократического самоуправления и усиления военной мощи страны. Поэтому руководство «Мусавата» сделало ставку на социалистов, фракцию «Эхрар» и беспартийных. Однако отказ фракции «Иттихад» войти в блок заставил мусаватистов привлечь в свой блок также армянскую и русско-славянскую фракции, не разделявшие идею независимости. 14 апреля 1919 года парламент наконец утвердил состав нового правительства, которое возглавил член партии «Мусават» Н. Усуббеков.

В декларации правительства особо подчеркивалось, что основной принцип существования Азербайджана – это принцип независимого суверенного государства. Поэтому главным вопросом должен был стать вопрос международного признания и обеспечения территориальной целостности республики. По аграрному же вопросу говорилось одновременно о необходимости безотлагательного его решения и в то же время об оставлении его разрешения до созыва Учредительного собрания. Что касается рабочего вопроса, то здесь новый премьер заявил, что правительство сделает ставку на развитие законодательства, гарантирующего свободный труд.

Между тем развившееся в связи с экономическим кризисом рабочее движение все больше политизировалось благодаря усилиям большевиков, которые к марту 1919 года взяли под свой контроль Бакинскую рабочую конференцию и ввели своих представителей в ее президиум. «Рабочая конференция, – отмечал управляющий Бакинским отделом Нобеля, – несколько раз переизбравшая свой президиум, в последнее время имеет руководителями преимущественно коммунистов большевиков. Этим объясняется общий характер непримиримости и агрессивной „антисоглашательской“ политики рабочего представительного органа» [46].

Под влиянием как раз большевистского президиума Бакинская рабочая конференция приняла решение о проведении в начале мая забастовки, основными требованиями которой стали принятие коллективного договора и восстановление товарообмена с Советской Россией. В ответ правительство объявило 5 мая забастовку политической и призвало население не участвовать в ней, поскольку главной ее целью, по его оценке, был подрыв основ азербайджанской государственности. Необходимо отметить, что правительство прекрасно понимало значение вывоза нефти в Советскую Россию через Астрахань для стабилизации социально-экономической ситуации в республике, но ничего не могло сделать, оставаясь заложником политики британского командования.

Объявленная 6 мая забастовка окончилась неудачей. Большая часть мусульманских рабочих не поддержала конференцию, а правительство, поддержанное парламентом, провело 9 мая аресты руководителей забастовки. В свою очередь главнокомандующий союзными войсками в Закавказье генерал Г. Мильн издал грозный приказ о предании военному суду и смертной казни всех лиц, участвующих в повреждении железных дорог, путей сообщения, мостов, военных складов и т. п. [47].

Поражение только подстегнуло большевиков к более активной работе среди рабочих. Подчинив себе Бакинскую рабочую конференцию, большевики начали борьбу за профсоюзы, которые являлись эффективным средством формирования настроений рабочей массы. Задача облегчалась отсутствием у правительства налаженной связи с этими организациями. Проведенный в апреле 1919 года съезд профсоюзов Азербайджана, Дагестана и Закаспия в своих резолюциях высказался за установление Советской власти. За лето большевики сумели получить большинство в правлениях почти всех профсоюзов, а в сентябре им удалось взять под контроль Бакинский совет профсоюзов.