Текст книги "Деревня Нура 3"

– Ладно, поверю, но если не поможет, тогда что?

– Поможет, я уверена. Надь, приходите все к нам вечером, чай в саду попьем, обещаю, вкусняшки тоже будут.

– Ну, если с Ванюшкой все хорошо будет, то придем.

– Даже если Ванюшка капризничать будет, все равно приходите, я как раз тут и подумаю, чего бы такое для него сделать, чтобы малыш спокойно спал ночью.

– Ну раз обещаешь спокойный сон моему сыну, тогда точно придем. Ладно, я побежала, не скучайте.

– Аришенька, дочка, а нам точно эти посиделки вечерние сегодня нужны? – спросила мама с удивленными глазами.

– Еще как нужны, ну что, команда? Ух, поехали полынь разбрасывать?

– Поехали, – сказал Макс.

Все встали из-за стола.

– В машину мы все сразу не поместимся, может, мы вдвоем с Максом поедем? – негромко сказала я.

– Ничего, мы двумя машинами поедем, не забывай, я тоже на машине, – быстро ответил Никита.

– Я же тебе говорил, он ревнивым мужем будет, лучше за меня выходи замуж, – смеялся Макс.

– К тебе точно не ревную, так что бери в машину Серегу, а девочек я забираю к себе.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся Максим, – Это он не ревнует, называется. Ладно, Серега, поехали.

– Макс, сначала к кладбищу едем, – крикнула я, садясь в машину к Никите.

– Так точно, – услышала я ответ Макса, и машина его тронулась.

– Арин, мне показалось, или это на самом деле Надя общается только с тобой и твоими родителями, а с нами как будто не знакома? Хотя, если честно, я сама не знаю, как с ней себя вести, – спросила Лена.

– Лен, ей нужно дать время, она только в себя пришла от всего кошмара. Увидишь потом, она очень классная девчонка.

– Ну, раз ты так говоришь, значит, так оно и есть, я ведь с самого начала подозревала, что она не просто на тебя нападает в институте, думала, ты ей дорогу в чем-то перешла. А вы оказывается, близкими подругами были. Видно, что-то случилось, что врагами стали?

– Надеюсь, мы и останемся лучшими подругами, еще добавим тебя к нашей компании в лучшие подружки. Моя была вина, что не уберегла нашу дружбу, – с грустью ответила я Лене, может, потом мы все тебе расскажем, а пока не хочу вспоминать.

– А я уже автоматом себя к тебе приписала, что ты моя лучшая подружка. Ну, раз не хочешь вспоминать, значит, и не вспоминай.

– Спасибо, Лена, за такой статус и понимание.

Вмешался Никита:

– Ни в чем ты не виновата, и не бери на себя вину. Прям слышать это не могу.

– Ладно, сплетничать будем потом, а сейчас мы приехали. Макс молодец, уже все дорожки знает хорошо, – и вылезла из машины.

– Аринка, так тут очень широкая дорога, вся трава из машины только сюда уйдет, а где будем еще рвать?

– Не надо ее пучками класть, по одной веточке складываем в длинную цепочку. Слева направо, от солнца, от края дороги до другого края.

– А если ветер подует, сдует же цветочки? – добавила Лена.

– Не сдует! – уверенно ответила я ей.

Когда цепочка была уложена, я сплела косичку из шести веток и положила ее на сторону деревни.

– Это что значит? – спросила Лена.

– Ключ, которым замкнула вход, он здесь останется, даже если внезапно подымется ураган.

– Ты уверена?

– Не уверена, а знаю точно, что так именно и будет.

– Блин, как интересно, чувствую себя как в кино.

– Кому-то кино, а кому-то совсем не кино, – тихо сказал Никита, прижимая меня к себе, и поцеловал в макушку.

– Куда дальше? – спросил Макс.

– Едем к почте, потом к больнице.

После того, как мы наложили замки на всех дорогах, у нас осталось еще немного полыни. Мы уселись все вкруг и стали плести из остатков косички. Потом развесили на заборах у всех, кто ближе всех находился к темной стороне. И четыре косички я сплела для дома Багаевых и Калкиных, по одной повесила на обеих калитках, а другие две на гвоздики у порогов их домов.

Время как будто стояло на месте, и солнце не хотело уходить за горизонт, продлевая свой длинный день своими лучами. Но, тем не менее, неотвратимая встреча с дедом Мироном приближалась. И внутри себя я чувствовала угрозу, пока еще неясную, неосязаемую, но уже, несомненно, существующую.

– Мам, давай в доме сегодня устроим чаепитие.

– Такая духота на улице, в доме совсем жарко будет. А почему не на веранде? Там и диван стоит, и лавок хватает.

– Сегодня окна и все двери лучше закрытыми держать, даже если очень жарко, так будет безопаснее.

– Пока вы полынь развозили, Татьяна прибегала, говорит, по деревне везде косы из полыни висят, ночь грядет страшная. Я даже ей побоялась сказать, что это вы развешали.

– Правильно сделала. Я заметила, как баба Матрена побежала ставни закрывать. Наверно, тоже слышала о такой примете.

– Так в наше детство нам всем старики наши рассказывали, раз коса из полыни на ограде, закрывать надо окна и двери.

– Надо же, а почему мы никогда не видели такого обряда раньше?

– Да какой это обряд, это предупреждение о беде. Так наша бабушка еще говорила. Да и давно никто полыни на заборах не видел. Многие, наверно, и позабыли о таком.

– Хорошо было бы, если не забыли.

– Но глянь, все наши соседи позакрывали ставни, у кого они в домах есть. Я на дорогу вышла, специально глянула, когда Татьяну провожала, – ответила мама.

– Пойду, тоже посмотрю, мне даже интересно.

– Иди, глянь. Ну, раз говоришь, в доме, значит, буду в доме накрывать. А где молодежь вся, где Никита?

Выйдя за калитку, я посмотрела на дома напротив, у соседей через огород. Всех домов, конечно, не было видно, но у тех, что увидела, действительно окна были захлопнуты.

– Они у Багаевых, сейчас придут. И Никита с ними. А ты теть Кате и дяде Семену отнесла добавку к чаю?

– Отнесла, сказала, к ночи выпить, еще сказала, что это моя новая находка, нам с отцом помогает от бессонницы, так Катерина даже обрадовалась.

– Ну и хорошо.

– А знаешь, дочка, что я заметила? Надя на Никиту, да и на Лену волком смотрит. Они что, тоже были в тот день с вами?

– Никита был, а Лена учится с нами вместе, и она всегда была рядом со мной, а Надя это видела.

– Ну, хоть Надюшка за Ванюшку стала переживать. А то странно было видеть, как она от него дергается. Как будто там червяк, а не ребенок.

– Она его именно так и видела, только не червяком, а с лицом деда Мирона.

– Ох, бедная, какой все-таки изувер наш дед оказался. И как же земля его носит, не понимаю.

Вдруг она перестала суетиться, выпрямилась и, глядя мне в глаза, спросила:

– Дочь, ты мне скажи, когда это все закончится? Я ведь каждую ночь ложусь и боюсь просыпаться, что тебя не увижу в доме. Мне кажется, я скоро помру от этих переживаний.

– Мамуль, ты о плохом не думай, ну как я могу исчезнуть, сама подумай.

– Я вот слушаю наших баб на работе, какие они ужасы припоминают, и совсем страшно становиться за тебя, моя деточка. Каждую ночь боюсь засыпать, а заснув, боюсь проснуться, а что, если вдруг я тебя и вправду больше не увижу?

– Вот папа наш молодец, он плохие мысли не впускает в свою голову. И ты тоже не впускай, верь, что все будет хорошо.

– Как же, не впускает, даже во сне стонет. И чем ближе время подходит к завтрашнему дню, тем беспокойнее спит.

– Мамуль, чем больше вы будете переживать, тем больше у меня будет страха, а страх мой мне только во вред. Поэтому гоните с папой все плохое подальше.

– Господи, если бы ты знала, как страшно жить в таком переживании за свое дитя.

Я не стала говорить маме, что страшное время наступит не завтра, а уже сегодня. Ответила просто, чтобы снять напряжение.

– Мам, давай бояться начнем с завтрашнего утра, и до самой ночи у нас еще много времени будет подрожать от страха с тобой, а сегодня обещай, что мы расслабимся и проведем хороший вечер, как раньше, в детстве, плюс ко всему еще и с новыми гостями.

– Ты прям как бабушка наша, даже если очень плохо себя чувствовала, все равно шутила. Наверно, ты права, хотя не знаю, получится ли расслабиться.

– А давай достанем из погреба твою клюквенную наливку, наверняка все с удовольствием ее попробуют.

– Раз ты считаешь, что можно сегодня гулять, давай достанем.

– Напиваться вряд ли кто захочет, ну а если захочет, пусть напьется, – ответила я ей.

– Так, а завтра чем угощать будем? Я не знаю, там вишневой сколько осталось.

– Завтра и будем думать, в крайнике, у тети Тани Левиной попросим в долг ее браги.

– Тьфу, – засмеялась мама, – кому ее брага нужна?

– Ну, зачем-то она ее делает. Как ни зайдешь к ней, у нее всегда фляга стоит и бродит.

– Да она в город ее возит, чтобы ей там помогала почту выгрузить да загрузить алкашня всякая.

– Ну и ладно, мы тоже попробуем ее брагу, – и тоже засмеялась.

Мы раздвинули круглый наш стол, папа принес еще один стол из сарая, в общем, нам всегда хватало рассадить гостей за эти два стола. Наставили на стол все пироги, плюшки, которые я напекла два дня назад, они хорошо сохранились в холодильнике. Тетя Люба принесла пряники, которые успела настряпать, когда пришла с работы. Из погреба достали готовые зимние салаты, которые мама консервировала осенью, одним словом, импровизированный вечер чаепития грозил оказаться шумным.

Макс пришел первым, взяв за руку, он завел меня в мою комнату и тихо спросил:

– Быстро, пока никого нет, скажи мне, зачем все это? Аринка, я тебя уже не понимаю если честно. Или у тебя от поцелуев Никиты крышу сорвало? У тебя ночь непростая надвигается, а ты чаепитие устроила, что это значит?

– Максик, все хорошо, все под контролем.

– Только не говори, что это чаепитие спланировала бабка Дуся.

– Ты чудо какой стал догадливый.

– Днем ты меня спросила, чего я такой грустный, я не грустный, я уже в шоке, что все, что ты мне говорила, идет наперекосяк. Никита сказал, что под дубом ты провалилась в могилу, как ты могла, как такое вообще могло случиться? – сквозь зубы сердито спрашивал он.

– Маленько накосячила, вы же тоже не замечаете, когда совершаете ошибки, вот и я не заметила, как свернула на дорогу косяков.

– Ты сильнее всех должна быть и рассудительнее всех, наверняка, от Никиты мозги потекли. Ты все время меня отсылаешь к Багаевым, но я не их оберег, я твой оберег, и с этой минуты ни на шаг не отойду, даже не проси!

– Ладно, не буду просить.

Он с подозрением посмотрел на меня и молча вышел из комнаты, так как в дом дружно заходили все наши гости.

– Королева моя, чего этот оберег от тебя хочет? Я сразу увидел, как он выходит из твоей комнаты.

– Никита, не ревнуй. Я тебя еще не разлюбила.

– М-м-м, это меня радует, ну, не могу не ревновать, все время он возле тебя. Если честно, я сам хочу быть твоим оберегом, – прошептал он в мое ухо, нежно касаясь своими губами, и его губы трепетно опускались к шее.

Вернулся Макс, видно, он и правда стал зорко за мной наблюдать.

– Слушай, Никитос, ты хочешь, чтобы ее похоронили или чтобы она была живая? Тогда просто держись сейчас своими губами и руками подальше от нее, ты же ее сам погубишь, она уже не понимает, что делать, – тихо и сердито шептал Макс сквозь зубы, чтобы никто не услышал в другой комнате.

– Давай, друг Макс, мы без тебя сами разберемся, что и как нам делать, – ответил ему Никита.

– Хрен тебя знает, может, ты даже заинтересован сбить Аринку с толка, она ведь не зря стала косячить.

– Ребята, не ругайтесь. Макс, прошу тебя, ну правда, все нормально.

– Не ври мне, я уже вижу, что все пошло не так, как должно быть.

– Аринка, он прав? – спросил меня серьезно Никита.

– Да он преувеличивает.

– Я преувеличиваю? Или ты тихо становишься голубоглазкой. Может, всем и наплевать на все, что происходит, но мне нет. И я не хочу, чтобы ты, например, стала ведьмой, не хочу, чтобы Ванюшка стал сыном ведьмы.

– Что ты несешь? – тихо спросил Никита.

– Да ниче! – и Макс вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

– Королева моя, это правда, что он сейчас сказал?

– Вы, мужчины мне кажется, умеете из мухи сделать слона. Я просто думаю, что он уже втюрился в Надю, раз заговорил о Ванюшке.

– Зная Макса, думаю, Надя не в его вкусе. Скорее Лена или ты. Но не Надя.

– Ничего ты не понимаешь Никитка, Надя еще как в его вкусе. Просто они мало знакомы. Ладно, пойдем ко всем, а то мне перед Леной неудобно, вечно ее оставляю среди всех, кого она мало знает.

– Да твоя Лена как будто всю жизнь росла в семье чекиста. Мне кажется, за сегодняшний день у нее хорошее досье на каждого из нас. Она так умело умеет задать вопрос, что не замечаешь, как ляпнул вслух то, что не должен был вообще никому говорить.

– Да ладно, неужели она тебя рассекретила?

– Прости, милая, старался, изворачивался, но кое-что ляпнул.

– Ха-ха-ха, значит, не зря она из потомков учителей, колет вас, как нашкодивших учеников.

– Аринка, – звал меня папа, – Идемте уже, а то чай стынет.

Мы с Никитой присоединились ко всем.

Дед Багаев сидел у коляски, охранял своего правнука, он ни на шаг от него не отходил. Я заглянула в нее – малыш спал умиротворенно, и хоть все старались говорить шепотом, в комнате было шумно, а Ванюшке было фиолетово. Я потрогала лобик, он был теплый, но не горячий.

Первая заговорила мама, как мы уселись.

– Мы тут подумали и решили, что сегодня мы хорошо проводим вечер, а завтра, возможно, не придется так отдохнуть, и поэтому я вас хочу всех угостить своей клюквенной наливочкой.

– О-о-о… наливка у нашей матери отменная. Такую, как она делает, никто не умеет.

– Это верно, – разглаживая свои седые усы, проговорил дед Багаев, придвигая свой стул ближе к столу. – Что правда, то правда, у Веры всегда наливки получаются знатные.

Мама разлила всем. Я специально подставила кружку, а не прозрачный бокал, чтобы никто не мог наблюдать, выпила я или нет.

– Давайте выпьем за нашу дружбу, хочу всем сказать вам спасибо, – начала я. – Но больше всего мне сейчас надо сказать особое спасибо Максу. Так что всем вам спасибо, за то, что вы у меня есть.

– Как-то стукаться за такой тост не охота, – тихо сказала Лена.

– Почему? – спросила ее Надя.

– Вам никому не показалось, что она как будто попрощалась с нами?

– Не будем пить за твой тост, – уверенно сказал Макс.

– Ладно, тогда сам скажи, – ответила ему я. – И вообще, я не мастер произносить застольную речь.

– А давайте просто выпьем за здоровье, – предложила тетя Люба.

И все одобрили и стали стукаться.

Сделав вид что, я пью, из-под прикрытых глаз я заметила, что у всех бокалы опустели. Значит, мой план удался.

– Ух, и крепкая наливочка, передернувшись, сказал дед Багаев. И потянулся за пирогом.

Глава 11

После выпитого все оживились.

Мужчины обсуждали машины, у какой сколько лошадиных сил, какие преимущества у одной, какие у другой. Но больше всего радовался папа, как ни крути и не верти, его трактор имел превосходство над любыми иномарками, которые по нашим дорогам без папиного трактора не проедут. Особенно, когда дороги размыты дождями.

Мама с теть Любой обсуждали, как дела на ферме, почему корова Манька не отелилась вчера и сегодня. Как она, бедная, измучилась. Какие могут быть последствия. И как ей должен был вечером помочь ветеринар.

Надя не особо шла на разговор с Леной, та, как и сказал Никита, будто действительно собирала досье, ей все было интересно, она хитро выжидала время и задавала вопрос. И человек, не замечая, начинал отвечать. А когда спохватывался, то уже, вроде как, молчать было поздно. А Лена при этом ликовала, потому, что она уверенно побеждала в словесной схватке фактов, о которых сам никто не хотел рассказывать, а она их все же своим хитрым способом вытаскивала из нутра. Первыми заснули дед Багаев и мой отец, потом мама и тетя Люба. Я налила всем чай, кто еще не уснул, в заварку добавила еще немного сонного отвара. И первый зазевал Сергей, ища Ленино плечо, потом Никита, подложив под голову маленькую подушечку с дивана, улетел в сладкий сон Морфея, за ним вырубился Макс. Одна Лена сидела, смотрела на всех и, не понимая, спрашивала:

– Чего это они все, как мухи от дихлофоса, заснули?

– Устали, наверно. Видно, полынь на всех так подействовала.

– А чего на меня не действует?

– Не знаю, наверно, ты ее вдыхала не так яростно, как наши парни.

– Ага, до сих пор в горле от нее горько.

– До утра пройдет, или давай с медом чая еще кружечку выпей, чтобы ночью не першило горечью.

– Давай, я вообще с медом чай очень люблю.

Выпив еще кружку, Лена зазевала:

– Аринка, я спать хочу, где мне можно лечь?

– Пойдем, я тебя в своей комнате уложу.

Уложив ее спать, я быстро прибрала со стола. Время близилось к двадцати трем часам. Оставался один час до встречи с неизвестностью. Я заглянула в коляску, маленькие фонарики смотрели мне в глаза.

– Что, маленький богатырь, кушать хочется? Ты мой хороший, потерпи, я сейчас попробую тебе кашу сделать. Я видела, мамка твоя коробочку принесла.

Он как будто меня понял, размахивая ручками и пиная ножками, тихо лежал и ждал свою ночную норму богатырского молока под названием «Малыш». До конца осилить свою бутылочку он не сумел, крепко уснул. Видно, сосать молоко из соски для ребенка – тоже тяжелый труд. Уложив Ванюшку в коляску, я подошла к маме, тихо ее поцеловала, она даже не пошевелилась, потом поцеловала папу в его колючую щеку, он дернул своим носом и захрапел. Потом пошла в баню, куда отнесла заранее, узелок от бабы Дуси. Развернув серебристый сверток, я удивилась. Это было тонкая накидка до пола, из нее вылетела записка, в которой было написано, что мне ее следует надеть на темное платье. Тихо зайдя в дом, я вытащила из шифоньера то самое черное платье, которое мне подарила Лина, кое-где мама его ушила, и теперь оно идеально сидело на мне. Вернувшись в баню, поверх платья накинула серебряную накидку. Заглянув в зеркало, я не увидела в нем себя. Но меня это не напугало. Надев черные босоножки, прихваченные вместе с платьем, я медленно пошла по тропинке, которая вела к дому деда Мирона.

Деревня замерла, не слышался ни один звук, и только высоко над головой звездное небо и полная луна освещали мой зловещий путь.

Дед стоял у калитки, опираясь на палку, смотрел на тропинку, по которой я шла. Увидев меня, он выпрямился, его глаза блеснули, как у хищного зверя, и он быстро пошел в дом. В моей голове пронеслось: «Ждет, как и говорила баба Дуся».

Когда я подошла к двери дома, дверь неожиданно сама распахнулась, и из дома повеяло сыростью.

– Входи, девонька, я знал, что ты меня послушаешься и придешь вовремя, – заговорил дед.

И я заметила, что правая рука у него замотана черной тряпкой.

– Что с вашей рукой? – зачем-то спросила я его, хотя догадывалась, что с ней.

– Где камень желания? – на вопрос вопросом ответил мне дед.

– Как вы и сказали, оставила дома.

– Молодец, не ожидал, что ты все сделаешь правильно.

– Ну а вы мне расскажите, почему именно я стала вашей избранницей?

– Потому что ты единственная, кто сумел вернуть себе душу.

– Вы ангел тьмы, да?

Он громко расхохотался, по телу пробежала дрожь.

– Я демон, деточка. И ты сегодня станешь демонессой.

– Ну, я ведь должна знать свое предназначение в твоей жизни?

– Понимаешь, детка, ты – единственная из людей, для кого мир мертвых и мир живых, как одна общая комната.

– Значит, я могу жить как в тени, так и на свету?

– Совершенно верно. Вдвоем мы станем бессмертными, мы станем хозяевами вселенной, – фанатичными глазами произносил дед.

– Да ты итак бессмертный, прожить столько, как ты прожил – это называется бессмертие.

Он рассмеялся.

– Дай мне свою руку!

– Зачем?

– Время ритуала, детка.

– Отойди от нее, гад! – услышала я голос Нади.

– Зря ты сюда пришла, лучше бы за моим сыном присматривала, – ответил дед и громко рассмеялся.

– Надя, беги отсюда! – крикнула я ей.

Но Надя меня не слушала, продолжала угрожать деду:

– Уйди, тварь, от нее, иначе стрелять буду! – и она подняла ружье, которое в темноте я сразу и не заметила.

– Я думал, ты умнее всех Багаевых, оказывается такая же, как и дед, и бабка, и мать твоя – глупая.

– Надя, ты не убьешь его, уходи отсюда! – крикнула я опять.

Но когда в комнату вошла Лена, меня, как током, пронзил холод. В руках она держала косу и выглядела с этим орудием совсем нелепо. Чем еще больше рассмешила деда Мирона. Его жуткий смех слышался всюду, что-то трещало, ныли стены, даже смрадный запах вибрировал и содрогался. И чем громче хохотал дед Мирон, тем страшнее становилось мне за девчонок. Надя стала нажимать на курок, руки у нее дрожали, и ружье не слушалось. Откуда появился Максим, я не поняла, он вырвал ружье у Нади и стал метится в деда. Но дуло разорвало, поранив Максу руку. Дед перестал смеяться, и тут же подуло пронизывающим холодом. Дед махнул своей свободной рукой, и по стенам поползли тени, словно змеи скручивались в клубок, медленно приближались и тянули свои щупальца к оцепеневшим от ужаса девчонкам прижавшихся к Максу. С руки его капала кровь, и на эти капли сползались черви. Раздался еще один голос из темноты за дверью. И седьмое чувство подсказывало, что это был голос Светы Калкиной. Она, спотыкаясь и визжа от страха, влетела в комнату, движения были неуверенными и от слабости, она все время спотыкалась. В руках держала пачку соли. Дед Мирон ехидно улыбнулся. Но оказалось, что соль могла его на время парализовать, тем более, эту соль он сам заговаривал. И Света, зачерпнув горсть соли, кинула ее в деда:

– Сдохни, гад! – крикнула она.

Я заметила: та соль, которая попала на дедовскую одежду, прожгла ее. Но дед Свету опередил, чтобы она не успела повторить еще одну попытку. Дед опять махнул рукой, и я увидела на его руке перстень. Видно, он имел какую-то силу. Потому как клубки змей начали быстро раскручиваться, и протянутыми склизкими языками стали облизывать девчонок, Света поежилась, опять споткнулась и упала. Теперь все четверо сидели на полу в оцепенении то ли от нарастающего холода, то ли от ужаса, который облизывал их, смакуя вкус живого тела.

– Дай свою руку! – громко приказал мне дед.

Меня колотила дрожь. Он не дождался, пока я добровольно ее протяну, схватил мою левую руку, хрустя своими холодными пальцами, тонким прутом обмотал наши руки. Да так сильно, что на запястье у меня появилась кровь. Его дом за эти дни изменился, узнать его в полумраке было невозможно, а скорее, дом теперь напоминал склеп. Только дверь, к которой, живя у деда, Макс не мог подойти, оставалась прежней, сейчас она была широко распахнута. Он втянул меня в большую просторную комнату, тленный запах усилился, воняло так, что доставало до печенок. Я закашляла, еле как подавив рвотный позыв. В комнате тоже царил полумрак, но все равно было видно на стенах черные мокрые разводы, похожие на плесень, стены все в трещинах, и жутко воняло гнилью. У одной стены, я заметила, висело большое зеркало, обрамленное в черную фигурную кованую раму, две небольшие свечи тускло горели рядом. И скрученный в трубочку бумажный свиток лежал между свечами.

– Какое странное зеркало, – еле как выдавила я из себя.

– Чем же оно тебе кажется странным? – спросил тут же дед.

– Тем, что гляжу в него, а себя не вижу.

– А ты протри его, и увидишь.

Я коснулась зеркальной поверхности, и оно, словно вода, пошло мелкой рябью. И тут же я увидела, как с другой стороны рамы на меня смотрела красавица с белым лицом, с русыми длинными волосами, и голубыми глазами, одетая в черное красивое платье, а сверху была накинута серебристая накидка.

– Похоже на мое отражение, только есть все же разница, у меня глаза карие, и волосы не такие, как у нее.

– Скоро ты не будешь замечать эти маленькие детали, – ответил дед. И осыпал меня пахнущей болотом землей, окропил водой, видно, тоже из ключа, потому что была холодной. И вдруг отражение в зеркале потеряло мое тело, оно ожило. И теперь мой двойник мне улыбался.

В комнату ввалился Максим с девчонками, и дед заорал:

– Они мешают мне, сожрите их.

Земля шевельнулась, и из нее стали подниматься мертвецы.

От ужаса волосы встали дыбом, и холод побежал по телу. Ждать больше было нельзя, я вложила всю силу в свой голос, чтобы зазвучал он повелительно-громко, и заговорила:

– Я, Арина Арсеньева, призываю к себе на поклон все силы светлые и силы темные. Ангелов с легких небес и чертей из огня горящего. Кланяйтесь все мне – демону светлому! Чаша желаний на моей стороне, я повелеваю сейчас вселенной!

И вытащила камень из бюстгальтера, где аккуратно спрятала его в бане. Камень засветился. Вокруг все замерли и склонились в поклоне, дед Мирон тоже стоял, согнутый до самой земли, и только одна Нура с злым взглядом стояла гордо, выпрямившись, и испепеляла меня, стоя по другую сторону зеркала. Мелкие акульи зубы искривились в зловещей улыбке.

Глядя на нее, я продолжила:

– Мать Луна‒ царица теней и возмездия, в руках моих чаша желания, к тебе обращаюсь, как змея поганого, накажи самозванца Мирония, против воли моей опутавший узами. Очисть мир живых от всей нечисти.

И в это время луна закрылась наполовину, началось затмение. Душераздирающий крик мертвецов пронесся по всей деревне. Нура поспешила выйти из зеркала, как только она сделала шаг из рамы, я кинула камень ей под ноги, она замерла, я продолжила:

– Куда чаша желания, туда и твоя дорога, повелеваю! Чтобы дверь захлопнулась на веки вечные, мир живых остается на земле, мир мертвых всегда под землей, да будет так!

Раздался протяжный визг мертвых. На миг все стихло. Прут соединяющий наши с дедом Мироном руки слетел на пол.

Зеркало треснуло и разлетелось на мелкие осколки. Языки обеих свечей обожгли свиток, вспыхнуло пламя, жадно пожирая бумагу.

Мы услышали облегчений вздох земли, и голос бабы Дуси пронесся над головой:

– Спасибо, детка, ты подарила миру покой, – И все опять стихло.

Почему мы оказались на кладбище, никто из нас не понял. Выбравшись из подземного склепа, Надя, Света с Леной клацали зубами так, что хоть танцуй чечетку. Макс сжимал крепко руку, пытался остановить кровь. Я быстро сняла накидку и замотала ему руку. Мы медленно шли по тропинке с кладбища.

– Девочки, смотрите! – тихо сказала Лена.

Все обернулись назад, куда показывала нам Лена. Огненная стена воздвигалась от края высоких сосен до конца линии табу, заслоняя звезды и окрашивая багровым ночное небо. Огромный дуб тоже полыхал. В деревне стояла мертвая тишина, и остановить пламя было не кому.

Мы быстро шли к деревне. Я знала наверняка, что этот пожар не уйдет в лес. Сегодня рухнет линия табу.

Мы не стали сразу входить в дом.

– Макс, тебе надо руку промыть. Пойдем в баню, чтобы не греметь ведрами. Мы со Светой рукой Макса займемся. А вы, девчонки, Надя, ты же все знаешь в доме, знаешь, где найти бинты, знаешь где аптечка, и отца самогон прихватите. И не забудь еще из шкафа простыни принести. Ленок, поможешь ей?

– Конечно, если Надя знает, где что лежит.

– Пойдем, – позвала Надя, – Конечно, знаю. Они потихоньку открывали входную дверь, чтобы не разбудить всех спящих. Хотя я думаю, сейчас их и пушки не разбудят.

Зайдя в баню, я размотала окровавленную руку Макса, оглядела ее и тихо сказала:

– Максик, по ходу, пробита мягкая ткань, думаю, с твоей рукой все будет хорошо, попробуй пошевелить пальцами?

– Пробовал уже, они шевелились, сейчас не хочу ее дергать, а то опять кровь польется.

– Ты уверен?

– А хрен его знает, но там, в склепе, я помню, отбивался от этих ползучих тварей двумя руками. Слушай, а давай баню затопим, помыться надо, с мертвяками в одной могиле были, от нас самих сейчас несет покойниками.

– Давай сначала руку обработаем, потом затопим.

Света сидела тихо, и только брезгливо все время дергалась.

– Кстати, познакомься, Макс, это Света, моя подруга.

– Калкина? Та самая? – спросил Макс, как будто Света сидела далеко и не могла его слышать.

От удивления Света расширила свои глаза. Они итак были большими на ее худом лице.

– А ты откуда меня знаешь? – неуверенно спросила она.

– Свет, это и есть тот самый наследник деда Мирона, Максим.

Света покраснела и добавила:

– Ну, я со слов деревенских новостей его так назвала.

– Кстати, Максим твоей бабуле дал очень даже полезную траву, он забыл добавить в кулек то, что дед Мирон велел добавить и отдать твоей бабуле, когда она за ним придет.

– Спасибо, – скромно сказала, Света.

– Моему склерозу надо сказать спасибо, а не мне, – добавил Макс.

Вошли Надя и Лена. Занося сумку, в которую набросали все, что считали, нам понадобится. В одной руке Надя держала бутылку с самогоном.

– Вот, вроде все нашла, ничего в вашем доме за год не изменилось, самогон стоит там же, бинты тоже на месте.

– Теперь скажите, вы какого фига не спите все, а притащились к деду в дом?

– А нафиг ты нас обмануть решила? – спросила Лена.

Но я не ответила.

Мы промыли рану чистой водой. Когда собрались ее облить самогоном. Лена крикнула:

– Подождите! И вытащила тонкую деревяшку из дров. Макс, открой рот и зажми палку зубами! – скомандовала она.

– Зачем? – улыбаясь, спросил ее Макс.

– Говорят, так боль переносить легче, – серьезно ответила Лена.

– По ходу, ты чересчур сериалов насмотрелась.

– Зажимай, а то всю деревню разбудишь, – приказала Лена.

Макс, хотел нас посмешить, и зажал палку в зубах. Самогон обжег его руку, и он тут же выплюнул палку, мне показалось он даже побледнел, но звук никакой не издал. Продезинфицировав руку самогоном, я стала ее бинтовать, Лена снова изрекла:

– Теперь, как в кино показывают, надо ее обязательно прижечь, раскаленным лезвием от ножа.

– Я тебе что, породистый бык, чтобы мне клеймо ставить?

– Вообще-то она права, так было бы надежнее, что не загноится, – поддержала я Лену.

– Да ну вас на фиг, я пошел за дровами.

– Макс, у нас тут в сундуке дрова есть, а если не хватит, мы потом принесем.

– Ох, – выдохнула Лена, – Мне так мерзко еще никогда в жизни не было, – сказала она и передернулась.

За ней все как по команде одернулись, каждый ощущал на себе еще тот гнилой запах и склизкие щупальца тленов.

– Может, пойдем на озеро и там сначала искупаемся, тем более, с нами Макс, и нам с ним не страшно. Кстати, девушка, а вас как зовут? – обращаясь к Свете, спросила Лена. – А то нас, по ходу, знакомить никто не собирается.

– Я Светлана.

– А я Елена, но можно Лена, Ленок, Ленуся, как удобно, так и склоняй, я не против.

– Ну, тогда я Света, Светик, Светуля и так далее.

– Какие молодцы, сами и познакомились. Ну что, все согласны на озеро пойти?

– Подождите, затопим баню и пойдем, а после озера можно будет потом еще и в горячей в бане помыться для верности, – ответил Макс.

– Эх вы, городские, сначала в бане парятся, потом в озеро бегут, а не наоборот, – сказала Надя.

– У нас случай особый, можно и наоборот сделать, – ответил ей Макс.

– Хотя я с вами со всеми согласна, – и Надя тоже передернулась.

– Аринка, а ты чего притихла? – спросила Лена.

Я не смогла ответить, сил не было, да видно, нервы сдали и полились слезы.

Надя тоже заплакала, тут же заплакала Света, а потом заплакала и Лена.