Текст книги "Деревня Нура 3"

– Зачем ему пацан, он ведь еще несмышленый? – с удивлением спросил Макс.

– Ох, парень, ты просто плохо знаешь нашего деда Мирона. Он у нас еще тот злыдень, – ответила тетя Люба и обратилась ко мне: – Аринушка, раз ты знаешь, как это можно сделать, сделай, дочка, я жутко испугалась, когда увидела вместо Ванюшки голову деда Мирона. Хорошо, стекла были закрыты, ведь могла и выкинуть из машины дитятку.

– Нам надо на заправку вернуться.

– Зачем? – тут же спросил Макс.

– Макс, это долго объяснять, просто доверься. Сейчас я полынь сорву, надеюсь, она здесь растет.

– Да я итак тебе доверяю, без капельки сомнения, – тихо сказал Макс.

Мне даже не пришлось далеко идти, трава росла вдоль по обочине дороги. Нарвав ее листочки, я села в машину.

– Надо же, как твоя трава горько пахнет, – сказал Макс.

– Полынь очень горькая, кстати, это основной компонент вермута, и эта трава придает неповторимый вкус абсенту. Это я только по теории знаю, на практике не пробовала, не знаю.

– Так от этой травы абсент такой имеет вкус гадкий, – сморщился Макс.

– Интересно, есть такое, что ты не пробовал?

– Конечно, есть. Но сейчас не буду перечислять. Смотри, а милиционеры до сих пор там, что будем делать?

– Ты пойдешь в магазин при заправке и попросишь кипяток, вы, тетя Люба сидите с Ванюшкой в машине, качайте его будто успокаиваете. Макс, пока машин нет, поставь свою примерно также, как мы стояли.

– Ладно.

И он зарулил опять на заправку. Машину он сумел припарковать в том же месте, где голова деда Мирона упала мне в ноги.

Все смотрели на наш автомобиль. Максим молодец, он прям геройски пошел навстречу приближающимся милиционерам.

– Блин, командир, из-за вашей проверки забыли ребенку смесь сделать, его кормить пора, а нам еще час до дома ехать. Как думаете, кипяток в магазине есть?

– Там, в кафе, можно, попросить кипяток, неужто не дадут. Давай мы с тобой пойдем, при нас не откажут, это точно. Чего малышу целый час терпеть.

И оба милиционера вошли в здание вместе с Максимом.

– Аринушка, они зашли, – тихо сказала тетя Люба.

Я бросила листья полыни на землю, где осталась яркая зеленоватая пыль от головы деда Мирона.

И стала шептать, как учила баба Дуся, катая листья по пыли:

– Травка росла, добро принесла. Защитит малыша от беды, горя и болезней, да будет в его доме жизнь, здоровье и мир, прочь от Ванюшки злые взгляды, прочь черные мысли и дела. Ты, Мироний, свой взгляд оставь навсегда здесь, никогда не гляди на ребенка, не смей трогать, не смей о нем думать. Ключ солнцем скрыло, ворота к Ванюшке на век закрыло.

Подул ветер, унося листья и светящуюся пыль под солнце.

– Ну, вот и все. Теть Люба, а этот листок положите дома Ванюшке под его матрасик. Можете даже в чехол положить, и пусть там лежит, пока не выкидывайте.

– А что будет, если вдруг мой дед забудет да выкинет?

– Важно, чтобы этот листик сохранился до конца этой недели, а после полнолуния уже не важно будет, потеряется он или нет. Оберег уже будет сохранен на Ванюшке.

– Спасибо, Аринушка.

– Да не благодарите вы меня все время, он ведь мне тоже как родной.

Макс вернулся с графином кипятка, улыбался во весь рот.

– Держите ваш кипяток, первый раз вижу таких уважительных милиционеров, даже не верю своим глазам. Ну ни разу еще не видел таких классных ментов. Может, мы, Аринка, опять заблудились, и это вовсе не наша страна?

Тетя Люба налила в бутылочку воды и отдала графин Максу.

– Все, хватит, нам всего-то стакан и нужен для смеси. Может, и правда пригодится, – произнесла тетя Люба.

– Ну что, ты все сделала? Или еще надо отвлекать людей от машины? – спросил Макс.

– Нет, все хорошо, можно ехать, мы все успели сделать.

– Ладно, тогда я быстро графин отдам и назад.

Домой мы доехали быстро, без каких-либо приключений.

Глава 6

Дед Багаев от радости чуть не прыгал, что у него есть внучок.

Когда мы выходили со двора, дед меня окликнул:

– Аринушка, погодь малеха.

Он не стал говорить при Максиме, отозвал в сторонку и стал тихо мне шептать:

– Внучка, ты это, попробуй проклятье с меня снять, может, и правда получится. У меня теперь внучок дома, шибко боюсь, что его беда коснется.

– Деда, за Ванюшку не переживайте, у него уже есть оберег, эти дни берегите тот лист, который на дороге в пыли катала, он у тети Любы, а через два дня я приду и попробую снять проклятье. Надеюсь, все будет хорошо. Вы, главное, будьте осторожны и с дедом Мироном эти дни старайтесь не пересекаться ни утром, ни вечером. Даже если он к вам в дверь будет стучать, не открывайте ему.

– Внучка, а ты знаешь, что Мирон может и против нашей воли заставить дверь отворить? Уж не знаю, как он это делает, но год назад перед Надюшкиной бедой он приходил, мы с Любаней всеми силами старались его не слушать, в тот день Надюшка от тебя, видно, возвращалась, она и открыла. Впустила ирода в дом.

– А что он хотел?

– Любаня вообще не помнит тот день, он, видно, ей память отшептал, а я не слышал, чаво он Надюшке говорил. Но когда Мирон ушел, я заметил, у внучки глаза стали светиться, как у Мирона. Любаня еще мне тогда сказала, да нет, это мне показалась, но мне не показалось, их злодейский взгляд я нутром чую.

– Вы хотите сказать, что дед Миром приворожил Надю?

– Не знаю, милая, что тебе и сказать, черт их, колдунов, знает, во что верить, а во что нет, но после того дня Надюшку нашу словно подменили.

– Я не замечала в ней ничего подозрительного.

– От мово глаза не ускользнуло, что внучка изменилась. Переживаю я шибко за Надюху, и за внука теперь еще шибче страх гнетет.

– Деда, не переживайте, все вместе мы с дедом Мироном справимся. Вы только сейчас его остерегайтесь, особенно, с ним встречаться. А на закате я вам на порог зерно посыплю, не подметайте его, ни у калитки, ни на крылечке у двери, и дед Мирон не сможет в ваш двор войти.

– Дай-то Бог, чтобы ирод наконец от нас отвернулся.

Два дня пролетели быстро, за эти дни я заметила, деревня словно потихоньку вымирала, не было слышно, как мычат коровы, как лают собаки. Даже природа, казалось, замерла, ожидая чего-то страшного. С утра мама пожаловалась, что Зорька совсем пустая, молока вообще нет, лягается, к себе не подпускает, а у всей домашней птицы нет ни одного яйца.

– Помню, моя бабушка в детстве мне рассказывала: когда птица перестает нестись, живность становиться пустой, беда идет, значит. Животные ее заранее чувствуют, – говорила мне мама.

– Плохо то, что у нас в деревне нет связи, так бы мы новости все знали, что и где грядет. В городе по радио новости каждый час передают, – ответила я ей.

– Да те новости далеко от наших, местных.

– Ну, все равно они вещают из всего мира. Мама, а ты не знаешь где могила бабки Прасковьи?

– Зачем тебе она нужна?

– Мне горсть земли с ее могилы надо взять, чтобы с деда Багаева проклятье снять.

– Не знаю, дочка, на нашем кладбище ее точно нет. Я даже не знаю, ее вообще хоронили или нет.

– Ну как же, наверняка хоронили, только где, вот это вопрос?

– А без земли нельзя этой обойтись? Ведь говорят, с кладбища в дом ничего нести нельзя, не то что землю.

– Взять землю с могилки от бабки Прасковьи упростило бы все, а так придется с десяти могилок по ложке взять, да еще надо найти, с каких можно брать, а с каких нет.

– Господи, да разве так можно?

– Вот ты сказала, от тебя ничего не утаивать, а сама тут же переживаешь. Так надо, мама! Поэтому не нервничай, а то точно ничего не буду тебе говорить.

– Хорошо, хорошо, доченька, тебе лучше знать, раз баба Дуся так научила, значит так надо. Это я, дура старая, от незнания всего уже боюсь.

– Не бойся, ты ведь своим страхом для деда Мирона становишься уязвимой, он может тебя легко подчинить себе, вот просто будет глядеть тебе в след и внушать – слушать только его. Ах да, кстати, – я зашла в свою комнату и взяла приготовленный мною оберег, – Мам, надень это себе на шею и не снимай его, а это для папы, и ему надень, когда он вернется с работы. Я сейчас к Свете схожу, мне ей тоже надо отнести.

– Аришенька, а зачем это? – перебила она меня.

– Баба Дуся сказала, что это сильный оберег, он спасет и сохранит, если беда негаданная в дом постучится.

– Ох-х, не буду ждать вечера, сейчас же по дороге на работу зайду к отцу и надену, пусть беда подальше от нашего дома идет.

– Мам, я к Калкиным пошла, меня скоро не жди, иди спокойно на работу.

Она молча кивнула, дошла до калитки, провожая меня своим тоскливым взглядом.

Света была одна. Выглядела она уже получше, во всяком случае, сама вставала и ходила тихонько по комнате, даже выходила во двор. Меня это радовало.

Мы поздоровались, и я хотела надеть ей на шею мешочек-оберег на длинном шнурке, наполненный остро пахнущий сушенной заговоренной травой, но она ухватила рукой и не дала надеть, улыбаясь, спросила:

– Аришка, ты, что серьезно веришь во всякие амулеты? Никогда бы не подумала, что ты такая суеверная.

– В амулеты не верю! Света, моя большая просьба к тебе, вот это, моя дорогая, надень, пожалуйста, и не снимай все эти дни! До самого понедельника, даже если он тебе мешать будет спать или купаться. Кстати, а где твоя бабуля?

– В сарае, с курами носится, говорит, куры совсем не несутся.

– Светуль, мне пора, обещай, что выполнишь мою просьбу.

– Обещаю, обещаю, куда ж мне от тебя деваться. Ты ведь у меня сейчас как ангел-хранитель.

– Тем более, о чем тебя прошу, ради Бога, старайся выполнить. Времени почти нет, столько дел надо еще сделать, а завтра ко мне уже первые гости из города приедут, моя однокурсница с другом, поэтому я тебе оставляю еще такие же обереги для твоего отца, матери и бабушки. Ты только проследи, чтобы они точно их надели и тоже не снимали. По рукам?

– Аринка, ты же сейчас шутишь, да?

– Я на полном серьезе говорю, надень, пожалуйста, сама, и на всех членов вашей семьи. Светик, сейчас я должна извиниться, пока не могу тебе ничего рассказать, просто, семья Калкиных, доверьтесь мне и не снимайте их, как я и сказала, до самого понедельника.

– Ладно, ладно, раз ты очень просишь, да говоришь, что это серьезно. Заставлю всех в доме надеть эти мешочки-обереги. Труднее всего, конечно, будет с отцом.

– А, ты постарайся.

– Аринка, а правду все говорят в деревне, что парень, который у вас живет, будет после деда Мирона?

– В смысле, ты имеешь в виду, колдуном?

– Скажу вежливее – знахарем, – и еле заметно улыбнулась.

– Вранье! Я тебя познакомлю с ним на дне рождении.

– Правда, и дед Мирон его отпустит?

– Уже отпустил, он целый день у нас в огороде копается. Ждет праздника.

Она засмеялась:

– Вот же врушка, а я поверила.

– Честно-пречестно говорю.

– А чего тогда мне в ответ улыбаешься? – спросила Света.

– Улыбаюсь, потому что смешно, что новый знахарь придет ко мне на день рождения.

– Да я не поверю никогда, что отпрыск по линии деда Мирона к тебе на день рождения придет.

– Вот и рассуди, ну какой он деда Мирона приемник или новый колдун, если он у нас живет, а не у своего деда?

– Точно, а почему?

– Ну, потому что люди, как всегда, болтают, сплетни сочиняют, а сами толком ничего не знают. Но я сегодня не буду тебе говорить, кто он на самом деле, познакомишься на дне рождение. А то сейчас все секреты расскажу, и тебе потом будет скучно, даже поговорить будет не о чем. Все, подруга, мне пора бежать.

– Заинтриговала до ужаса, и убегаешь.

– Зато ты не передумаешь приходить ко мне на праздник.

– Конечно, не передумаю.

– Вот и славненько, буду тебя ждать. Кстати, ты настойки пьешь, которые я тебе приносила?

– Ты прям как дед Мирон, настойки, травки всякие, а может, ты деда Мирона будущая наследница?

– А что, хорошая идея, попрошусь к нему в ученицы.

Она вдруг схватила меня за руку и сказала:

– Не ходи к нему, я ведь просто пошутила.

– Света, ты боишься деда Мирона?

– Боюсь! – коротко ответила она.

– Почему?

– Может, я тебе когда-нибудь и расскажу, но пока я еще не готова это вспоминать.

– Света, мне очень важно знать, просто скажи, почему ты его боишься?

– В тот день, когда меня изнасиловали, я видела деда Мирона, я кричала, просила его помочь, а он стоял в темноте и сверлил меня страшными глазами, лишая меня сил кричать и отбиваться от насильника.

– Может, ты обозналась? Или тебе от страха это привиделось?

Она сильно нервничала, от волнения не знала, куда девать свои руки, лицо стало красным. За долгое время она впервые заговорила о том, что с нею случилось в городе.

– Нет, Аришка я не обозналась, это был наш дед Мирон. Помнишь, в детстве, когда он нам сказки рассказывал всем раскидывал зерна?

– Конечно, помню, но все то, что он мне и Наде предсказал, не исполнилось, бред какой-то наговорил и только.

– Вот и мне он тогда сказал: «Если посмеешь ослушаться, то ты пострадаешь, как все женщины Багаевых. Помни это!» Откуда я тогда знала, что с ними со всеми происходило или будет происходить, в одно ухо его слова зашли и тут же в другое вышли. На этом все и забыла.

– Так, подожди, а в чем же ты тогда ослушалась?

– Прошлой осенью, когда дожди начались, я шла с работы, у самого дома меня встретил дед Мирон, я тогда очень удивилась, что он в городе, еще подумала, может, что дома случилось. Пригласила к себе в комнату, где я жила, а он мне сует в руки какой-то странный мешочек и говорит: «Найди Надю Багаеву, любым способом пригласи в гости. А вот это завари вместе с чаем, и чтобы она все выпила». Я тогда подумала, чокнулся что ли наш дед Мирон. Но знаешь, Аринка, помню, глаза у него при этом такие жуткие были, вот точно, как у бешеного пса.

– Интересно, зачем тебе надо было напоить Надю?

– Аришка, откуда я знаю, зачем? Уходя, еще раз наказал, чтобы сделала все, как он сказал.

– А ты?

– А я не выполнила, во-первых, я не знала, где живет Надя, во-вторых, у нас на работе такой аврал был, вспомнила, только когда вновь нашла этот мешочек. Ты не поверишь, у нас там такое было, по всему дому такая вонь стояла, даже в подъезде. Один из соседей позвонил в санэпидстанцию, пожаловался, что во всем доме уже какой день стоит вонь. Все в своих квартирах искали причину, думали, может крыса или кошка у кого-то сдохла, поэтому повсюду такой смрадный запах стоит. Вот тогда я нашла этот мешочек. Когда ушел дед Мирон, я его в коридорчике на тумбочку кинула, а он, видно, за тумбочку завалился, поэтому и забыла про него. А когда тумбочку отодвинула и увидела его, весь мешочек был покрыт мелкими червями, прям шапкой облепили его, но самое главное, они не расползались от мешочка, я его по завязкам только и узнала. Представляешь, это он так вонял. Я на савок его веником заметнула и быстро, пока никто не видел, вынесла из дома на помойку, и даже совок с веником выкинула, боялась, что черви на них останутся. И к вечеру запах пропал. Все удивлялись, как такое может быть, столько дней так воняло и вдруг резко перестало вонять. Я никому не говорила причину. Меня итак там не очень любили, вечно «деревней» обзывали.

– А дед Мирон приходил к тебе после этого?

– Домой не приходил, но в городе был. Тринадцатого октября, в этот день погода была мерзкая, а к вечеру пошел дождь. Я со второй смены возвращалась домой, там, недалеко от дома, где я жила, был маленький парк, я боялась там ходить, и шла всегда в обход, а в этот день меня словно кто-то толкал туда. Появился жуткий страх, а холод сковывал движения, откуда мужик в черном плаще выскочил, я даже не поняла. Хотела бежать, и тут увидела под деревом деда Мирона, он стоял там, прячась, наверно, от дождя, я и побежала к нему с криком: «Спаси меня!» Он только хищно как-то улыбнулся и неожиданно кинул в мои ноги свои зерна, я тут же и упала. Как только я не пробовала подняться и бежать, но ноги и руки меня не слушались. Руки так болели, словно я их сломала, а ноги были мертвые, как парализованные.

Света плакала и продолжала:

– Ты не представляешь, как это мерзко, как этот мужик издевался надо мной, из его рта воняло тем смрадным запахом, который совсем недавно был у нас в доме, я валялась там, даже не могла пошевелить ни руками, ни ногами, он впился в мои губы своим вонючим ртом и насиловал меня прям там, в грязи. Очнулась я, видно, от холодного проливного дождя, когда уже светало, и увидела опять деда Мирона, он закидывал меня ветками. А уходя, сказал что-то, но я не расслышала его слов.

Я обняла ее, от услышанного не находила никаких слов, да разве могут слова облегчить то, что она пережила в ту ночь.

– Светка, обещаю тебе, я отомщу деду Мирону за тебя.

– Спасибо, – плача, ответила она, – Только ведь против этого гада наверняка даже яда никакого нет. У него на все найдется противоядие.

– А зачем твоя бабулька тогда к нему ходила за травами? И ты их пила?

– Я не пила, все выливала, я же не говорила бабушке ничего, поэтому она ходила и думала, лекарства он дает. Она хотела мне добра и чтобы я выздоровела.

– Мне она говорила, что тебе заваривала, и ты пила, даже вставать начинала.

– Я не из-за трав вставала, тогда еще были силы, а потом и их не стало.

– А в тот день я заварила тебе травы именно от деда Мирона. Тебе их бабуля давала?

– Давала, и я выпила эту настойку, утром даже почувствовала себя лучше, и умирать больше не хотелось. Наверно, твои руки чудо сотворили.

– Траву я проверила, в ней ничего лишнего не было, потом только заварила. Теперь действия деда не понимаю, сначала бьет по ногам, а потом лечит? Что за логика у этого старого колдуна?

И тут в голове пронеслись слова бабы Дуси: «Он наказал, а теперь ему нужна жертва».

Света помолчала и ответила:

– Я боюсь его до смерти, все это время я хотела умереть, его глаза меня преследуют и днем, и ночью, и даже во сне.

– Тем более, надень этот оберег и заставь всех своих надеть – это сильная защита от деда Мирона.

Она сразу же надела на свою шею и зажала этот маленький мешочек в своей руке, как что-то самое дорогое. А потом тихо спросила:

– Аринка, неужели в нашей деревне теперь ты будешь знахаркой?

– Я буду учителем, моя дорогая. Но за тебя отомщу деду Мирону. Главное, Светик, от сегодняшнего дня, вот прям с этой минуты, ты должна все делать так, как я буду говорить. Страх будет одолевать тебя, не верь своему страху. Я не против тебя! На моем дне рождения силы деда Мирона будут тебя снова испытывать, даже если ты не придешь, а останешься дома, он будет тебя призывать в помощь. Этим он захочет остановить мои действия. Света, запомни, ты – его жертва. Он будет твою жизнь менять на мою. Теперь слушай и запоминай. Я лучше сама умру, но твою жизнь не возьму.

– Ничего не поняла, как это?

– Я не могу тебе все рассказать, просто доверься мне.

– Я верю тебе, буду очень стараться тебя не подвести, – она сильно прижалась ко мне и добавила: – Бабулю свою попрошу, чтобы молилась за тебя.

– Тогда пусть помолится и за тебя, и за всех кто с нами, – улыбнулась я ей.

– А ты сама не боишься деда Мирона?

– Боюсь, но я стараюсь страх не слушать. Ты как? Сама справишься, если я сейчас уйду? Не ляжешь плакать?

– Нет, не лягу, мне твой мешочек, по ходу, уже помогает.

– Значит, могу спокойно оставить одну и пойти делать свои дела?

– Иди, Аришечка, я в норме, не переживай. И обереги твои обязательно заставлю всех своих одеть и не снимать их, как ты и сказала.

– Удачи тебе, подруга!

– И тебе удачи, – она еще раз меня обняла и подтолкнула на выход.

Я пошла в сторону деревенского кладбища, мне нужно было к закату найти все то, что нужно для деда Багаева.

Бродя медленно по кладбищу, я всматривалась в старые выцветшие фотографии, читала имена, фамилии, смотрела на даты, кто, когда родился и во сколько лет умер. Памятников почти не было, стояли деревянные кресты, а рядом на многих могилах лежали увядшие цветы. Но я не всех помнила, не всех знала. Поскольку бабка Прасковья на тот момент, когда проклинала деда Багаева, была хозяйкой камня, землю я должна взять с тех, кто жил на темной стороне нашей деревни. И ошибиться я не имела право. Могилы самой бабки Прасковьи нигде не было. Воздух стоял удушающий, словно давил на горло. Я шла по краю пагоста рядом с чертою ТАБУ. Взгляд упал на высокую пышную сосну, которая огромной хищной тенью накрывала землю. Под ее ветвями и пряталась прохлада, а в остальной части стояла духота. Подул горячий ветерок, словно толкая меня под эти огромные ветви сосны. И я решила перевести дух под деревом, а потом еще раз пройтись и вспомнить хотя бы тех жителей темной стороны, кто недавно хоронил родственников.

Мне всегда казалось, сосны доставали до неба, такие высокие они были, но эта сосна росла вширь, а не ввысь. Это было второе дерево из тех, что проросли огромной линией табу, а кусты рябины уплотняли эту черту. Зайдя под низко опущенные ветви сосны, я уселась на траву. Под деревом действительно было прохладно. Облокотившись на огромный шершавый ствол дерева, я ногами уперлась на такой же огромный корень, который вылез из-под земли, видно, прося пощады у тьмы, и тянулся к свету. Со своего места я разглядывала кладбище и думала: «Здесь все друг у друга на виду, невозможно ни скрыться, ни спрятаться». А вот тут, в черте табу, все было по-другому. Лес, который пролегал за чертой и находился позади меня, затих, рябины тоже стихли и, словно солдатики, выпрямились, переставая касаться друг друга своими ветвями, весь лес обратил свой взор на меня. Когда я разглядывала кладбище, мне показалось, что корень дерева невидимым движением прижал меня к стволу. Мне стало тесно, и я решила встать. Корень придавил мне ногу, и я услышала стон, будто кто-то просыпался. По телу пробежали мурашки. Мне не было больно, но сам факт, что корень словно живой, меня пугал. Дерево устрашающе заскрипело, я вырвала ногу из-под корня и не удержалась, улетела под самую низкую сосновую лапу, которая прятала холмик, вместо креста торчал невысокий столбик, на котором была прибита табличка:

Чернова Прасковья Порфирьевна

Родилась 1756 году, умерла 1939 году

Я даже выкрикнула:

– Что, сто восемьдесят лет жила? Да не может быть! Это что получается, деду Мирону сейчас почти столько же, – и посмотрела выше.

Со старой почти неразличимой фотографии на меня смотрела древняя старуха с пронизывающим злым взглядом дьявольского отродья. Я отодвинулась дальше и заметила, что сижу на ее могиле, страх когтистыми лапами ухватил меня за ноги и потянул вниз. Ледяной ладонью проскользнул по всему телу и тонкими пальцами крепко сжал мое горло. Вырываясь из цепких лап, я загребла горсть земли с могилы и закричала:

 
Из-под земли черной, из-под земли серой!
Из глубины глубокой вода текла!
Подальше от ямы, поближе к солнцу,
Тьма отойди! Сила, мне помоги!
 

Лес зашумел. Черные вороны стаей поднялись в небо и кружили над деревом, своим подслеповатым взглядом вместе со старухой пялились на меня. Я почувствовала, что земля под ногами становится рыхлой, от страха я кинула зачерпанную горсть земли в фотографию, раздался истошный крик из-под земли. Я зачерпнула опять рукой землю с бабкиной могилы и бросилась бежать, рыхлая земля ставила мне подножки, а глаза старухи сверлили мою спину. Пробегая мимо кладбища, я почувствовала, что земля на всех могильных холмах зашевелилась. Уши заполнял дикий вопль мертвецов.

Путь до деревни еще никогда не был таким длинным, как сейчас, я мчалась к дому, не оглядываясь назад. Позади себя слышала шаги и думала, что все мертвецы кладбища гонятся за мной. Но рядом со мной бежал только один мой страх и топал сильнее меня. У калитки своего дома я все же оглянулась, никого позади меня не было, заносить землю, что осталась в моей руке, домой было нельзя, поэтому я сразу же пошла к дому Багаевых.

Дед был во дворе, качал коляску с Ванюшкой.

– Здравствуйте, деда, можете мне целлофановый мешочек вынести? – кричала я за калиткой дома.

– Заходи, внучка. Чего там стоишь, проходи давай.

– Нет деда, мне нельзя, у меня в руке земля с кладбища. Чтобы не просеять ее там, где нельзя, мне нужен мешочек.

Дед соскочил с лавочки и быстро зашел в дом, вынося мне целлофановый пакет.

– Господи, дуреха, ты зачем землю с кладбища таскаешь?

– Так надо, чтобы с вас проклятье снять.

– Думаешь, получится? Оно-то шибко сильное, все так говорили.

– Не знаю, но попробуем. Как ваш Ванюшка?

– А че-е Ванюшка, ест да спит, ну еще пеленки пачкает. Малой еще совсем, у него одна задача сейчас, расти здоровым.

– Это точно, деда, я сегодня приду на закате, надо, чтобы луна и солнце вместе были на небе.

– Такое разве бывает? Или солнце, или луна, ты, случаем, не путаешь, когда кто бывает на небе-то, а-а? – с подозрением спросил дед.

– Не путаю, когда солнце прячется за горизонтом, луна уже видит последние солнечные лучи.

– Надо же, не знал никогда такого. Ну, ты у нас в институтах учишься, наверно, там учат такому. Ладно, внучка, приходи, когда надо, я завсегда дома, раз на рыбалку ходить мне не велено.

– Деда, спасибо за мешочек, мне надо идти, завтра гости приедут, надо подготовиться.

– Иди, милая, раз надо.

– А тетя Люба на работе что ли?

– Аха, уже два раза прибегала.

– Трудно ей так будет, и работать, и за Ванюшкой прибегать смотреть.

– Ничаво, мы с правимся, Любаня полем бежит, тут совсем недалече.

– Ну, если полем, то недалеко. Летом-то ладно, а вот когда дожди да холода придут, не набегаешься.

– Ох, к тому времени Надюшка, поди, за сыном-то приедет.

Я поняла, тетя Люба не рассказала деду ничего, не хотела его расстраивать.

– Ой, я и забыла, что Надюха приехать должна. Ну все, я побежала, с Ванюшкой вам наверняка скучать не приходится.

– Нет, с этим парнем я молодею, – с улыбкой на лице произнес дед.

– Ну и замечательно, до вечера, деда.

– До вечера, милая.

И дед медленно побрел к дому, где стояла коляска с Ванюшкой.

Идя домой, я увидела нашу тетю Таню, она почти бегом бежала мне на встречу.

– Аришка, что у вас случилось? – не здороваясь и еле дыша, произнесла она.

– Здравствуйте, тетя Таня! А что случилось, я не знаю, о чем вы меня сейчас спрашиваете?

– Да я почту принимала, смотрю, ты с кладбища несешься, как будто волки за тобой гонятся, вот и подумала, видно, что-то случилось?

– Да нет, все у нас хорошо, это я спортом занималась. В городе сейчас модно бегать по утрам, иногда днем и вечером. Говорят, полезно, чтобы не толстеть. Я уже за эти дни, что дома, отъелась. Ни в одно платье не влезаю.

– Тьфу ты, ну и напугала ты меня, думала, беда какая пришла. А она спортом занимается.

– Теть Таня, новости какие в деревне? Чай будете или вам уже обедать пора?

– Чай попью с удовольствием, я уже отобедала, Никонориха приходила, пирожков принесла, вот мы с ней и поели.

– Проходите, сейчас чайник поставлю.

– Аришка, а ты знаешь, что Люба Багаева внука своего привезла? Видно, с Надькой отношения наладились, раз она мальчонка к бабуське отпустила.

– Ну, так это очень даже замечательная новость.

– И не говори, а то ведь Любаня вся извелась, как Надюха замуж за богатенького выскочила, она прям не своя стала.

– А чего в деревне нового?

– Ох, лучше и не знать, что происходит, – понизила тетя Таня свой голос до шепота.

– Почему?

– А что, мать тебе не говорила? Что скотина не доится, куры совсем не несутся, и ведь у всех в деревне такое.

– Наверно, отдыхают, скотине да птицам тоже отпуск нужен, – улыбаясь, ответила я ей.

– Эх, девонька, ты совсем становишься городской, раз уже позабыла, что когда со скотинкой и птицей такое случается‒ это к беде.

– Почему вы все ждете беду? А может, к радости, кто знает про это наверняка, ну-кась, скажите мне?

– Помнишь бабку Анфису?

– Ого, неужели она еще живая?

– Жива, да в своей памяти еще и в своем уме, таких людей у нас в деревне, наверно, отродясь не было. Чтобы так долго жили и все помнили. Тут еще до полсотни лет не дожили, а уже не помним, что утром ели, а она все детально помнит.

– А сколько ей лет, девяносто уже было?

– Девяносто пять нынче осенью исполнится. Так вот, я к ним пенсию последний раз когда относила, она мне и порассказала, что, когда ей было двенадцать лет, Анфисина бабушка всегда ей говорила, что, когда она вырастет и станет старенькой, ей исполнится девяносто пять лет, этим летом ко всем жителям деревни придет беда. Она еще ее спросила, откуда бабушка ее знает, ведь ей еще только двенадцать лет. А она сказала ей: каждые сто лет в деревне наступает неделя, когда мертвые и живые могут встретиться, для людей это очень опасно. Анфиса ей ответила: «А как люди могут узнать, что время беды наступает, ведь никто не знает, что будет завтра?» А бабушка ей ответила: «Люди не будут знать, зато животные и растения об этом знают, они и будут людям подавать знак, что идет беда». Так Анфиса опять спросила бабушку: «Как же животные могут дать знак? Они же не говорят, не танцуют, такое разве бывает?» А ей бабулька ответила: «Еще как бывает, скотина доиться не станет в эту неделю, птица гнезда не будет вить и яйца нести. Все кусты будут смирно стоять, боясь ветками друг друга коснуться».

– Ой, да ладно вам, у бабушки фантазия богатая, а вы поверили.

– Как же не верить, раз так оно и есть? Бедные животинки даже не орут, а у меня моя Беляночка ох какая капризная, не подои ее вовремя, так она криком мычит. А сейчас какой день стоит и молчит, я даже думала, захворала моя коровка. Да все соседи говорят, и с их коровами такое же, коровы не мычат, козы да бараны не блеют. Ты когда последний раз петуха слышала?

– Не помню, я его вообще никогда не слышала, потому что крепко сплю.

– Вот то—то же, вам, молодежь что ни говори, вы, антихристы, ни во что не верите.

– Вы, теть Таня, обиделись, что ли?

– Да меня злит, когда молодежь все наказы дедов и бабушек своих мимо ушей пропускают. А ведь из поколения в поколение нам передают, не ходить за черту, и мы всегда слушались своих родителей и стариков. А вы нет! Почему?

– Ну, во-первых, время сейчас другое, во-вторых, наверно, потому что раньше люди были не такие образованные, мало кто в школу ходил, и поэтому слухам очень верили. А сейчас всему есть доказательства, сейчас наука опровергает или доказывает все возможности или невозможность такого факта.

– Нахватались в городе умных слов, и куда нам деревенским теперь до вас! Доказывать тебе, что и нас учили деды и бабки правильному, не стану, и спорить с тобой не буду, и вообще, мне на работу пора, а то ж закрыла почту и к вам прибежала. Спасибо тебе за чай, умеете вы с мамкой вкусно его заваривать, пьешь и не напьешься, – как-то обиженно сказала тетя Таня.

– Так заходите почаще.

– Летом некогда по гостям ходить, сама знаешь, что огород отымает много свободного времени. Ладно, ушла я, мамке с папкой привет передай.

– Передам, спасибо вам, тетя Таня, за ваше беспокойство.

– Так не чужие все же.

И она ушла, махая своими руками перед собой. Уж не знаю, о чем она думала, но видно, разговор вела сама с собой. Я специально делала вид, что меня ничего не беспокоит и отнекивалась от всего, что сама замечала перемены в деревни. Баба Дуся мне говорила, что в эту ночь все замрет. Будь готова! А тетя Таня говорила про животных, но видно, не обращала внимание на природу, а она действительно уже третий день стоит, как солдат на посту, ни одна ветка не касается другой, я специально просмотрела деревья в саду, а сегодня увидела, и за кладбищем как рябина и сосны выстроились. Даже если ветер раскачивает их, они качаются не ветвями, а всей своей кроной, как будто боятся задеть соседнюю ветку.