Текст книги "Деревня Нура 3"

– Ну вы, девчата, даете, – тихо сказал Макс. – Пойдемте на озеро, может, и вправду полегчает.

Мы обнялись все дружно и шли по траве, шарпая ногами к озеру.

– Макс, ты только отвернись, у нас купальников нет, мы, уж извини, в чем мама родила, помоемся, – прокричала Лена и прыгнула с разбегу в воду прям в одежде.

– Ленка, дурочка у тебя же швы разойдутся! – крикнула я, – А ну вылазь из воды, балда такая.

– Ой, – крикнула она и быстрее двинулась на берег, – Блин, я от этого ужаса совсем забыла про швы.

– Вы оба раненые, так что садитесь на берегу и нас охраняйте, – указывая Максу и Лене на поваленное бревно, скомандовала я. – А мыло кто-нибудь взял? – спросила я.

– Я взяла, на, держи, – сунув мне мыло в руки, Надя прыгнула в воду. За ней прыгнула Света.

– Не, ну так не честно, мы на берегу, а вы в воде. Я тоже хочу, Ариш, а швы у меня были сухие, может можно ну хоть чуток ополоснуться от этой кладбищенской земли?

– У нас вода в озере кристально чистая, не думаю, что загноятся, только не злоупотребляй.

Она стянула с себя мокрую одежду, оставив трусики и лифчик, и снова прыгнула в воду. Мы с Надей быстро ее намылили, она окунулась, и выгнали ее на берег. Вода была прохладная, но после той вони в склепе, казалось, сейчас с нас сняли надгробный камень, выпуская всех на свободу. Так стало легко. Макс тоже не выдержал, и залез в воду, держа руку вверху.

– Макс, могу предложить свою помощь, например, намылить тебе голову, – засмеялась я.

– Хочешь, чтобы Никитос меня потом застрелил? Он итак смотрит на меня угрожающе, когда я к тебе подхожу.

– Нет, не хочу, ну тогда Надя или Света могут тебя намылить.

– Вот им я смело могу довериться.

– Давайте, сестра милосердия, намыльте ему голову, – скомандовала я.

– Нет, – сказала Надя, – пусть сам справляется, он только на одну руку раненый, а не на две, – и она вышла на берег.

– Я тоже не буду, а вдруг ему понравится, – засмеялась Света и вышла из воды.

– Ну вот, придется тебе, Максик, самому.

– Да я так и понял.

– Слушайте, – сказала Надя, – Я тут наливочку теть Верину прихватила, может, для сугрева по чуть-чуть выпьем, а то весь вечер под стол выливали.

– Ах, вы, заразы такие, а я-то думаю, почему вы не спите, как все?

– Ленка виновата, я там в склепе раз пять пожалела, что не выпила ни чай, ни наливку. Особенно, когда эти гадости со стен сползали и нас своими склизкими щупальцами облизывали.

– Я только кода дыхнула этот смрадный запах, тоже пожалела, что не выпила то что Аришка нам принесла, – добавила Света.

– Тьфу, девчонки, хватит, давай, Надюха, лучше, наливку, – сказала Лена, – Надеемся, Аришка, ты не всю ее отравила? – спросила она меня.

– Не, я из графина добавляла в чайник, и в другой графин, куда мама наливала.

– Мы прям из горла будем, что ли? – спросила Лена.

– Ну, нам, деревенским, как-то по фигу, и мы с этим не паримся, – сказал Макс и глотнул первый.

– На этого деревенского посмотрите.

Пока Лена говорила, Надя взяла бутылку у Макса и отпила. Потом Света, и передала бутылку дальше. Лена отпила, морщась, и протянула бутылку мне.

Все сейчас внимательно смотрели на меня.

– А я не буду, – и засмеялась, – мне спать нельзя.

– Ах ты, зараза такая, сейчас нальем в твое горло насильно, – встала Лена с бревна.

Я разбежалась и прыгнула в воду.

– Надя, Света, догоните ее и утопите, – скомандовала Лена.

– Да нехай живет, только Ванюшку моего не забудьте кормить, если я усну.

– Да ладно, я пошутила, – и вылезла из воды, отпила глоток маминой наливки, – Бр-р, оказывается, крепкая.

– Ну, не зря же мой дед облизывался, – ответила Надя.

Потом Лена серьезно спросила:

– Арин, скажи, ваш дед Мирон сдох?

– Завтра узнаем, вернее, утром.

– Так значит, это еще не конец? – теперь спросил Макс.

– Я все сделала, как меня учила баба Дуся. Она даже мои ошибки предсказала заранее, и как их потом исправить. Но прости, Макс, я не имела права никому об этом говорить. Поэтому иногда мне приходилось вас обманывать. Я видела твои переживания, прости. И вы, девчонки, простите, что стояла и просто наблюдала, а не шарахнула деда по голове. Просто мне нужно было следить за ситуацией, в точности я не знала, когда наступит момент затмения, когда и где Нура осмелится переступить порог в мир живых, поэтому я следила за стенами, за всеми тенями что ползали по ним.

– Проехали, и не извиняйся, ты ведь всем говорила по сто раз, чтобы тебе не смели мешать, поэтому не проси прощения, а самое главное, ты здесь, с нами. Ты говорила нам, что дед Мирон будет на помощь призывать всех твоих знакомых, а ничего не было. Почему?

– Во-первых, я только сегодня сидя у озера поняла, что дед Мирон ожидает от меня сопротивления, он уверен, что я буду драться за свою жизнь, и не ожидал моей полной покорности. Этим я вывела его из равновесия, он даже слащаво облизывал свои губы в мерзкой своей улыбке. Как же вы меня напугали, когда ввалились в его дом. Но и это баба Дуся предвидела, она сказала, что именно вы помешаете деду Мирону толкнуть меня в мир мертвых и вытащить оттуда Нуру. Тогда я не поняла, каким образом вы туда придете, я видела, как вы все выпили наливку и чай. И еще я уверена была, что ты, Света послушно выпьешь настой трав.

– Так это получается, зеркало и было дверью в мертвый мир? – спросил Макс.

– Да, если бы Нура перешагнула быстрее, чем я сумела произнести заклинание и кинуть ей камень в ноги, то сейчас с вами сидела бы она, а не я. Вы действительно помогли мне, дед отвлекся на вас, и я первая заметила, что Нура готова переступить порог двери.

– Господи, хоть бы это был конец, – поежилась Лена. – Когда мы с Серегой приехали, если честно, мы вам не поверили. А ближе к вечеру я поняла, что все в таком напряге, и при этом каждый что-то не договаривает. Потом увидела, как ты все время подливаешь всем чай, да наливку, сразу поняла, что дело пахнет керосином. И тихо сказала об этом Наде. Она, оказывается, тоже заметила, а вот Макс хотел хлебнуть и наливки, и чай, так я устала ему топтать под столом ноги, – рассказывала Лена.

– Кстати, а чего ты не топтала ноги Сергею и Никите?

– Я еще днем поняла, что Серега меня не пустит туда, а Никиту мы решили не брать с собой в разведку, он слишком у тебя ревнивый. И побоялись, что этой ревностью как-то навредить сможет. Поэтому мы все трое решили: Сергей и Никита должны спать, – констатировала Лена.

– Ну, поглядим, как ты получишь по шапке утром, и защищать мы тебе не будем, – засмеялась Надя.

– Ленка, не дрейфь, я как боевую подругу прикрою своей спиной, – и обняв Ленку, Макс добавил: – Пошли в баню, мне что-то хочется в тепло.

– Спасибо, Макс, ты настоящий друг. И правда, пошлите в баню, а то холодает как-то странно. И ветер холодный подул, – ответила Лена.

– Свет, ну а ты какого фига пришла?

– Больше всего я хотела, чтобы дед Мирон сдох, но то, что ты пошла мстить за меня, мне было не без разницы, впервые в жизни за меня хотели отомстить, а я буду в этот момент спать? Ну ты хоть думала раз, как же я потом в твои глаза смотрела, особенно, если бы с тобой что-то случилось, как бы мне потом жилось?

– Кстати, о соли, ты где это узнала?

– Бабуля мне сказала, что их в детстве учили, если мертвеца видишь, солью обсыпь. Тем более, это соль от деда Мирона.

Когда мы дошли до бани, небо разорвало громом и полил дождь.

Мы до утра дурачились, пили наливку, плакали, обнимались и снова радовались. Меня поздравляли с днем рождения, пили за здравие, все гости моего дня рождения, по сути, были уже в нашем доме. Поэтому девчонки решили, что отмечать его уже можно прям с бани. Так мы и не заметили, когда наступило утро. Дверь в баню открылась, и из нее появилась голова Никиты:

– Вот вы где, а чего нас с Серегой не разбудили? Серега, они тут, чуть тепленькие сидят, – звал он Сергея.

Когда Серега вошел, Лена неожиданно разревелась и обняла его так крепко, что он даже растерялся.

– Ленусь, что случилось? У-у-ух, да вы, по ходу, наливочки перебрали.

– Прости меня, Сережка, – сопела она ему в шею.

– За что?

– За все.

– Признавайся, что натворила?

– А ты прощаешь?

– Поглядим, рассказывай.

– Нет, Сережечка, – и она снова разрыдалась, всхлипывая жалобно, спросила: – Прощаешь?

– Надеюсь, измены не было?

– В каком смысле? – отрываясь от его плеча спросила она, глядя на него.

– В самом прямом, что за эту ночь не переспала с другим?

– Тьфу ты, дурачок, я ж тебя люблю и даже замуж согласна выйти.

Сергей заулыбался, и ответил:

– Ну, раз измены не было, тогда прощаю.

Надя толкнула меня в бок и шепнула:

– Учись, как быстро вымаливать прощение.

Но Никита услышал ее слова, тут же спросил:

– Что, моя королева, и тебе есть за что вымаливать прощение?

– Я пока не такая хитрая, как Лена, и слезы неожиданно для меня самой тоже полились из глаз.

Все засмеялись.

– Ни фига себе, не хитрая, – ответил Макс.

Никита обнял меня, усадив себе на колени, тихо сказал:

– Не знаю, моя колдунья, может, ты и вправду накосячила, но я тебе доверяю и уверен, измены не было, поэтому – прощаю.

– А теперь признавайтесь, чего натворили? – спросил Сергей.

– Бр-р-р, – передернулась Лена. – Мы, кажется, кого-то убили, – тихо произнесла она серьезным тоном.

– Так убили или наверно убили? Леночка, это разные вещи, – ответил ей Сергей.

– Я точно не знаю, а вот Аринка знает, но не договаривает, шестым нюхом чую.

Теперь все смотрели на меня. Надя спасла ситуацию:

– Ладно, пойду ребенка гляну, наверняка плачет.

– Да ты не переживай, там уже теть Люба, и дед над ним суетятся, – тихо ответил ей Никита.

Дверь в баню опять открылась, и папин голос пробасил.

– Вы чего тут делаете?

– Моемся, – ответила ему Лена.

– Что-то не выглядит, так, что вы моетесь, – улыбнулся ей в ответ отец. – Может, дров подкинуть?

– Не надо дядь Вася, я уже устала париться. Как вы вообще в этих банях моетесь? Угореть же можно.

К папе присоединилась мама:

– Отец, чего они там делают?

– Твою наливку, похоже, напробовались.

– Они что, пьяные?

– Есть малеха, – уводя маму, смеялся отец.

Но мама крикнула:

– Ну-кась, все в дом идемте, завтрак стынет.

– Если честно, я сейчас готова целую корову съесть, – сказала Лена.

– Ну, тогда пошлите в дом, – ответил папа.

– Вы что, прям в простынях пойдете? – спросил Сергей, когда Лена вышла из бани.

– А что, тебе не нравится наш наряд? Мы как греческие богини сегодня будем выглядеть, – ответила Лена

– Богиня моя греческая, по ходу, тебе пора поспать? – и подняв ее на руки, понес в дом.

Света встала с места.

– Надь, принеси мне, пожалуйста, Аринкин халат, я домой пойду.

– Чего это ты домой пойдешь? А ну-кась, пошли с нами, – и Надя взяла Свету под руку, потянула за собой.

За ними вышел Макс, я заметила, как он смотрит на Надю, и еще заметила, что он еле сдерживался, чтобы не взять ее за руку или не обнять. Даже Никита это тоже увидел и шепнул мне на ухо:

– Кажись, ты была права, Максу все же Надя нравится.

– Зря я с тобой в тот день не поспорила.

– Точно, я бы проиграл, но меня это не тяготит, я готов тебе всегда проигрывать, лишь бы наградой мне была твоя счастливая улыбка. Ну что, моя королева, – он поднял меня на руки и хотел выйти из бани, я увидела на подоконнике голубой мешочек от бабы Дуси.

– Подожди, опусти меня.

– Что ты там увидела?

Я взяла мешочек и развязала серебряную нить. Тряхнула мешочек, и на ладошку выпал серебряный крестик.

– Чей это подарок? – спросил Никита.

– От бабы Дуси, – тихо ответила ему я.

– Красивый и необычный, не такой, как у православных. Все четыре луча у этого крестика одинаково ровной длины.

– И что это значит?

– Не знаю, но то, что он необычный сразу бросается в глаза.

С одной стороны в середине золотом выгравировано лучистое солнце с добрым лицом. С другой стороны серебряный лунный круг, разделенный полумесяцем, и тоже с лицом, но лицо недовольное, скорее, злое. Эти два рисунка на противоположных сторонах в соотношении друг к другу находились вверх ногами. И смотрелись на груди оба правильно. А в середине перекрестка светился маленький камешек в чаше. На крестике были ушки для цепочки как с верху, так и с низу. Погладив крестик рукой, я сказала:

– Он сильно похож этими рисунками на крест бабы Дуси, – и, протянув серебряную нить, я надела его на шею.

– Кстати, с вашим деревенским ритмом забыл, что тебя можно уже поздравить. С днем рождения, моя любимая девочка, – и вытащил из кармана синюю бархатную коробочку. – Это тебе, моя властная колдунья.

В коробочке лежали очень красивые серьги и кулон.

– Спасибо, Никита, какие они красивые, ты меня задарить решил драгоценностями.

– Не только драгоценностями, еще я привез твое пихтовое масло, аж целую бутылку. Только обязательно покажи, когда будешь его использовать, меня прям любопытство разбирает, куда эту фигню женщины мажут, чтобы быть красивее? – и засмеялся.

Я тоже смеялась, вспомнив, как я ляпнула, что мне привезти с Дальнего Востока потом, когда осознала, что я прошу, покраснела до корней волос.

– Девочка моя, а ну посмотри мне в глаза? Вдруг сказал он.

Я уставилась ему в глаза, он, улыбаясь сказал:

– Я не знаю, что это значит, но у тебя опять глаза цвета карамели, мои любимые глазки сейчас светятся по-особенному.

– Может, они просто от счастья стали снова прежние.

– Тогда я вдвойне счастлив, что вижу тебя счастливой. Ты не представляешь, как мне не хватало твоего смеха, твоего запаха, иногда мне казалось, схожу с ума, просыпаясь, и реально чувствовал тебя рядом, а промогавшись, понимал, что ты куда-то исчезала. Я очень тебя люблю.

Его крепкие уверенные руки прижимали меня к себе, я смотрела в его черные глаза и не могла дышать, мне все больше и больше хотелось в нем утонуть.

– Эй вы там, влюбленные, – кричал отец, тарабаня в дверь, – Мать обещала с метлой выйти. Все вас ждут.

– Идем, идем, – смеялся Никита, подхватывая меня на руки и выходя из бани во двор.

Первое, что мне прорезало слух:

– Слушайте! – громко сказала я.

– Чего слушать? – остановился отец прислушиваясь.

– Ну, вы слышите? – опять спросила я.

– Да чего мы должны слышать? – возмущался отец.

– Собаки лают, птички поют, листва шелестит, Зорька наша мычит.

– И правда, как это наша мать свою корову не слышит, – удивился папа.

– Мать, – крикнул он, – ты хоть слышишь, как твоя Зорька мычит?

Мама выскочила из дома, и, замахав руками, побежала в сарай.

– Ты моя хорошая, наконец-то заговорила. Моя красавица, – слышали мы мамин голос.

– Ну все, теперь вторая пропала, с вами и не поешь нормально, – бурчал папа.

– Идем, папуль я кормить всех буду. Только быстро оденусь. А ты пока чайник поставь кипятиться.

– Да его раз пять кипятили сегодня, – махнув в нашу сторону, папа зашел в дом, мы за ним.

Быстро одевшись, я зашла в комнату, где все сидели и завтракали.

– Ну наконец-то, мы уже не дождались вас, хозяева, и налетели на завтрак. Извиняться не будем, сами виноваты, меньше надо было целоваться, – сгримасничала Лена.

После завтрака Багаевы ушли домой. Света дремала на диване. Но когда Макс спросил меня, она тут же выпрямилась.

– Аришка, ты обещала утром ответить, мы этого урода укокошили?

– Думаю, да, но ответ мы можем увидеть на кладбище.

– Я не понял, – сказал Никита, – Что вы сделали?

– Вот, и я хотел спросить, мы что-то с Никитой пропустили? – спросил Сергей, смотря Лене в глаза.

– Ты меня уже простил, и нечего так тревожиться о пропущенном ужасе.

– Такс-с, милая моя, с этого момента поподробнее, пожалуйста, – навис над Леной Сергей.

– Арина! – вставая с места, строго произнес Никита.

– Ну вот, напали, как коршуны, на слабых и беззащитных девочек, – с грустью произнесла Лена. – Хотя в бане все слышали, мы извинились, а вы нас простили.

– Серега, тебе не кажется, что нас обманули?

– По ходу, даже поимели, – и тихо присел возле Лены.

– Сережик, ну прости, я ведь знала, что ты меня не пустишь, а во-вторых, сами виноваты не фиг было пить наливку и чаем ее запивать. Вот мы не пили, поэтому и не проспали.

– А по порядку можешь все рассказать? – подперев рукой свой подбородок и глядя на Лену, спросил Сергей.

– Серега, мне кажется, я догадался, мы с тобой готовимся на сегодняшнюю ночь, а все, о чем нас предупреждали, просили, уже свершилось этой ночью. Я прав, моя колдунья?

– Прав, но зато вы лучше всех мне помогли, не мешали, как эти заразы, чуть не угодила из-за них в мир иной.

Если честно, никто из нас не ожидал такой реакции от Никиты. Он поднял меня и стал кружить.

– Значит, все твои ужасы закончились? – спросил он.

– Думаю, да.

– Серега, давай не будем их ругать, хотя мне тоже очень обидно, что в тяжелую минуту меня оставили за бортом. Зато все живы и здоровы.

– Вот слышишь, слова разумного человека, – произнесла Лена и потянулась к Сергею. Но тот, как ежик, отмахнулся.

– Сергей, ну не обижайся на нее, – просила я.

– Не-е, ну как это понимать, она мне, значит, не доверяет?

– А может, наоборот, сильно любит и боится за твою жизнь, такое ведь тоже возможно, – ответила я ему.

– Я тоже ее люблю и тоже боюсь ее потерять, она не должна за меня решать. Я мужик – это она должна стоять за моей спиной, а не я за ее прятаться. Мне, честно, очень стыдно сейчас. Что моя девушка рисковала жизнью, а я спокойно спал.

– Да чего там рисковать, там вообще ничего такого и не было, Аринка все преувеличила, и только, – опять сгримасничала Лена.

– Девушка Лена! Лучше сейчас молчи, – грозно произнес Сергей.

– Ой, блин, я уже его начинаю бояться, оказывается, когда он в гневе, он опасный, но жесть какой желанный, – заулыбалась Лена и незаметно юркнула и уткнулась ему носом в шею.

– Блин, ну все, обезоружила, – и Серега прижал ее к себе.

– Я рада за вас всех, что мир восторжествовал, вставая, сказала Света, – Пойду, а то меня, наверно, тоже дома потеряли. Только когда пойдете на кладбище, меня с собой возьмите, если можно. Хочу увидеть ответ своими глазами.

– А ты не уходи, сейчас со стола уберу и можно сходить, а то потом жарить-парить придется, и времени сходить не будет.

– Ну, тогда давай помогу тебе, – ответила Света.

– Пока вы будете прибирать тут, я за Надей сбегаю, наверно, она тоже захочет пойти с нами, – щелкнув меня по носу, Макс хохотнул и умчался.

– Все с тобой ясно, – засмеялась я.

Утреннее солнце светило уже ярко, выйдя к холму я вбежала наверх, откуда была видна вся деревня. От увиденного меня переполняло счастье, вся деревня была под солнцем, темной черты больше не было. Но когда я посмотрела в сторону, где стоял дом бабы Дуси, у меня сжалось сердце. Дом стоял перекошенный, окна забиты досками. Из-за высокой травы его наполовину не было видно, крыша в некоторых местах была провалена. По виду сейчас можно было сказать, что в нем давно никто не жил.

– Баба Дуся, как же так? – и быстро сбежала с холма.

Когда мы подошли к кладбищу, там собралась почти вся деревня.

Все громко обсуждали, кто-то рассказывал, что видел упавшую звезду с небес, и она попала в самую гущу сухих веток, вот от нее и вспыхнул лес. Другие опровергали и утверждали: всему виной молния, которая всю ночь сверкала, и небо разрывалось от грома.

Черты табу не было, огонь повалил все высокие сосны, открыв взору пышный лес. И только расколотый на две части дуб остался стоять, одна сторона полностью погибла, а другая стойко возвышалась среди золы. За пеленой поднимающего от земли пепла слегка обгоревшие ветви старого дуба прятали нечто сокровенное.

Мы, держась за руки, тихо подошли ближе. Это была могила бабы Дуси, она осталась нетронутой огнем.

– Надя, Света, вы помните нашу бабу Дусю?

– Я помню Лесничиху, а эту не помню, – сказала Надя.

– И я эту не помню, – тихо добавила Света.

– Ну, так это она и была Лесничиха.

– Аришка, как она могла быть Лесничихой, когда на табличке четко написано: «Светлова», и умерла шестнадцать лет назад. Мы тогда карапузами были.

Я не стала им ничего говорить, теперь действительно на кресте стояла дата смерти, а вот дата рождения почти не читалась, и портрет, который пару дней назад улыбался мне светлой улыбкой, сейчас был почти не виден. Но я точно знала, что здесь покоится светлый ангел добра.

Обойдя могилу Бабы Дуси, мы остановились там, где ночью словно вылезли из-под земли, но ничего не осталось, только огромная глубоко выжженная яма, покрытая пеплом. И рядом валялся обгоревший крест. На котором еле как мы прочли: «Мироний», и дата смерти – 2004, ровно шестнадцать лет назад, в день, когда я тонула.

Я вернулась снова к могиле бабы Дуси, присела на коленки, держась за ее крестик, тихо шептала:

– Спасибо вам, баба Дуся, что подарили мне жизнь. Это вы спасли меня шестнадцать лет назад, – и заплакала.

Все стояли тихо, я не знаю, о чем они сейчас думали, но мое сердце сжимала боль за ту милую старушку, которая погибла, спасая меня. И оставила мне подарок, который я буду беречь до конца своей жизни.