Текст книги "Деревня Нура 3"

Конечно же, я все замечала, во мне рос страх с каждым днем все больше и больше, я боялась за всех своих близких, ведь не знала, справлюсь ли я со своим страхом, который в нужный момент меня не подведет. В детстве я не была трусихой, но то было детство, а сейчас настало время сражаться за жизнь, и не только за свою, а также и за жизнь моих родителей, за жизнь Светы, Нади, бабы Дуси, Ванюшки, деда Багаева. За всех тех, каждый из которых был мне дорог по-особенному.

Глава 7

Весь оставшийся день я возилась на кухне, готовила, пекла. Если все будет хорошо, то завтра приедут Лена с Сергеем. Открыв духовку и держа в руках противень с пирогом, я услышала, как кто-то громко постучал в дверь.

– Входите, там открыто! – крикнула я в ответ на стук.

Дверь отворилась, я глянула, кто входил в дом, и чуть не выронила из рук пирог на пол.

– Привет, моя королева.

И он вошел так просто и естественно, а у меня замерло сердце.

– Никита, ты-ы? – растерянно произнесла я.

– Ух, у вас так вкусно пахнет, слюной подавиться можно, улыбнулся он и подошел ближе, протягивая огромный красивый букет.

– Это тебе, моя девочка.

– Спасибо, очень красивые, – а сама стояла, как деревянный столб, с противнем в руках, и суетливо дергалась, не зная, как протянуть руку.

Он заметил мою растерянность, забрал противень из рук и поставил на стол, вручая мне в руки цветы.

– Ты меня не ждала, да?

– Нет, не ждала, – заикаясь, ответила ему я.

– Надеюсь, хоть не совсем забыла меня?

– Не забыла.

Он прижал меня к себе.

– Как же я по тебе соскучился, не мог дождаться выходных, и поэтому сразу поехал к тебе.

– А когда ты приехал? Два дня назад я была в городе, и тебя там не было.

– Сегодня утром прилетел. Домой заехал, быстро-быстро собрался и к тебе рванул. Не выгонишь?

– Нет, не выгоню.

Никита смотрел мне в глаза, а у меня перехватило дыхание. Мгновенно пересохли губы, облизав их, я тяжело сглотнула, и этим наверно подала какой-то неверный знак ему. Он наклонился и коснулся моих сухих губ. Его губы были наоборот теплые, мягкие и влажные, я от кайфа чуть не упала в обморок. Растерялась, конечно, но его не оттолкнула, мне впервые в жизни было так приятно. Миг этого блаженства быстро закончился. Он оторвался от моих губ и тихо сказал:

– Прости, я обещал не целовать тебя, пока ты несовершеннолетняя, но не выдержал. Все время только и мечтал коснуться твоих сладких губ.

Я, как дура, стояла и молчала, не зная, что ответить. Он, как гром, свалился на голову. Нет, конечно же, я его ждала, тем более, баба Дуся сказала, что он в пути. Хотя, в тот момент, я не знаю точно, о ком она думала и говорила, но я лично думала о нем, о Никите. И не была уверена, что он приедет.

Теперь он стоит передо мной, а я стою как корова, мычу да заикаюсь. А у самой поджилки трясутся от его касания, его запаха. Мне хотелось, чтобы он ни на секунду не отходил от меня.

– Девочка моя, ты чего молчишь?

– Растерялась просто, не ожидала, что ты приедешь.

– Значит, все же думала обо мне?

– Думала, как я могу забыть хозяина своей городской квартиры.

– Только как о хозяине думала, и все-е?

– Никита, не смущай меня, пожалуйста.

– Чем?

– Своими вопросами.

– Ну ответь, я хочу знать, что приехал к своей королеве, или у меня ее кто-нибудь уже похитил?

– Если ты обо мне, то никто меня не похищал. И вообще, я думала, что ты давно забыл о моем дне рождения.

– Я не забыл, я не могу тебя забыть, потому что люблю тебя!

– Ой, – вскрикнула я, – мне пирог надо в духовку поставить, а то тесто осядет, – суматошно вырываясь из его объятья.

Вы, читатели, не подумайте, что я не услышала его признания, просто боялась, что сейчас точно грохнусь в обморок, теперь уже и от его произнесенных слов.

Я быстро схватила противень, сунула его в духовку, и не знала, что говорить, что делать. Вот такой потерянной я еще ни разу себя не чувствовала.

То ли он был слишком догадливый, то ли просто дал мне минутку все переварить в себе и громко спросил.

– А чего ты тут столько вкусного напекла, попробовать можно, а то голодный как волк?

В эту минуту я была ему благодарна.

– Иди мой руки, надеюсь, не забыл, где кран? И идем к столу, накормлю тебя, раз голодный.

– Нет, не забыл, я вообще ничего не забыл, все помню до мелочей.

Он опять подошел ко мне, повернул к себе и, смотря в мои глаза, тихо спросил:

– Арин, если в твоей жизни что-то изменилось, и у тебя кто-то появился, я все пойму. Но я не смогу сейчас выйти, не услышав ответ, слишком долго я ждал этого дня, когда снова посмотрю в твои красивые карамельные глаза, когда коснусь тебя, такую красивую и желанную.

– Да, в моей жизни много что изменилось, может, потом я о всех своих изменениях расскажу тебе, но только не сейчас.

Он хотел перебить меня, но я прикрыла ему пальцами рот, и тихо сказала:

– Поцелуй меня еще раз.

Его сильная рука легла на мой затылок, а другая легла на спину, он прижал меня к себе, да так, что я услышала стук его сердца. В ответ мое забилось в унисон. С каждым мгновением поцелуй становился напористее, заставляя разжать мои губы и дать углубить ему свой поцелуй, его язык скользнул мне в рот, в этот миг я хотела его оттолкнуть, но он держал меня крепко, и я подчинилась. Оказалось, это очень приятно, приятно до головокружения, до дрожи в коленках и странного клубка внизу живота. Он целовал, а я улетала куда-то высоко, высоко-высоко, такое блаженство меня распирало, и вдруг подумалось, если я утонула в детстве, и сейчас не живая не мертвая, то как я могу испытывать такое чувство? Только по-настоящему живой человек может почувствовать эту нежность, это блаженство, с каким он меня целовал.

Его губы нежно стали опускаться ниже, и на миг мне показалась, что от этого необыкновенного кайфа я сейчас умру. Я чувствовала смесь счастья, страха и потери.

Вдруг он остановился, по его телу бежала дрожь, и он зажал свои руки под мышками, наверно, чтобы я не видела, как они у него трясутся, с прерывистым дыханием сказал:

– Любимая моя девочка, если мы продолжим дальше, я просто сгорю в пожаре желания, – и снова обнял и сильно прижал к себе. – Знаешь, нам, мужикам, трудно остановиться при возбуждении, до такой степени, что, если даже нас кинут в огонь, мы и там продолжим яростно любить свою сгорающую девушку.

Я подняла голову, посмотрела ему в глаза, у меня у самой было желание сгореть. Но ведь кто-то должен здраво мыслить. Лично у меня в голове был туман блаженства. Сейчас как раз смотрела через эту пелену, которая застилала мой ясный взгляд своей мутной пленкой. Мне казалось, я и говорить не смогу, губы не хотели размыкаться, не хотели отпускать вкус его нежных губ. Но я все же ответила:

– Тогда не целуй меня, а то ты своими губами лишаешь меня разума.

– Ты не представляешь, моя милая девочка, как же мне приятно, это слышать.

Спас ситуацию Макс. Он влетел в дом с криком:

– Аришка, ты дома?

Я быстро отстранилась от Никиты.

Макс застрял от удивления в проходе двери.

– Романов, ты что ли?

– Здорово, Макс! – ответил слегка дрожащим голосом Никита.

– Здорово, тебя каким чертом сюда занесло?

Никита уставился на меня вопросительным взглядом.

– А вы что, знакомы? – приходя в себя, спросила я.

– Конечно, знакомы, мы в одной школе учились, он конечно, салагой был, когда я выпускался, – гордо ответил Максим. – Зато его сестру Лину очень хорошо знаю, даже пытался ухаживать за ней. Тогда этот мелюзга, Никитка, мне ультиматум принес в класс, если я не оставлю Лину в покое, то он меня убьет.

– Не такой уж я и был мелюзга, не преувеличивай здесь. Королева моя, а что он тут делает? – демонстративно спросил Никита.

– Твоя, королева-а-а? – протяжно произнес Макс.

– Моя! За нее с тобой буду драться, имей это в виду, может, даже и убью, – то ли в шутку, то ли всерьез произнес Никита.

– Аришка, ну давай уже колись, кто ты мне? – умоляюще просил Макс, явно хотел вывести из себя Никиту.

– Не мешайте, а то из-за вас сейчас пирог сгорит, – и быстро открыв духовку, достала противень с пирогом.

В воздухе повисло молчание.

Поставив противень на стол, я посмотрела на них, они друг друга испепеляли взглядами.

– Никит, давай я тебя сама с ним познакомлю? Отбросив все ваши детские неприязни.

– Познакомь, – ответил он тихо, а в голосе слышалось волнение.

– Максим – мой брат.

– Какой он тебе брат? Я что, дурак по-твоему, я прекрасно знаю всю его семью, – громко ответил Никита.

– Ты на меня посмотри! – потребовала я. – Хватит своим взглядом убивать Макса. Он мне еще знаешь, как нужен.

– Да ладно, расслабься, Никитос, ты прав, я тоже ее люблю, но мне запрещено любить ее так, как тебе. Мне, к моему великому сожалению, а к твоей великой радости, отведена роль брата, – засмеялся Максим.

– Вы сейчас оба издеваетесь надо мной, да?

– Ты знаешь, Аринка, а он жуть какой ревнивый, – съехидничал Макс.

– Макс, прекрати, – перебила его я несмело и, ставя точку в этом споре вдруг, выпалила: – Никита, я тебя люблю, а не Макса, – и выбежала из кухни.

Мне было стыдно, что я призналась в любви перед Максимом.

Никогда не думала, как трудно первый раз произнести эти слова. Выскочив на улицу, я металась по двору, не зная, как вести себя теперь. Ведь я не хотела ему в этом признаваться, наверняка, узнав обо мне, что я полуживая или полумертвая, он уедет и никогда больше не вспомнит обо мне. Ну, или будет противно передергиваться от того, что целовал меня.

Никита вышел почти следом.

– Аришка, милая моя прости дурака. Я увидел, как он по-хозяйски вошел, подумал, что потерял тебя. Я больше всего этого боялся, все время, пока тебя не видел, – он притянул меня к себе и прижался, крепко шепча мне: – Я за тебя готов умереть, я безумно тебя люблю. Выходи за меня замуж.

– Никит, сначала я тебе должна кое-что рассказать, только не думай сразу, что я с кем-то спала. Нет, ни с кем я не спала. Узнаешь обо мне правду, возможно, от любви ко мне у тебя останется только презрительная дрожь да нервный тик.

– Дуреха, что ты такое говоришь? Если бы ты знала, как я ждал этого дня. И уже точно знаю, какой сладкий вкус у твоих губ.

– Давай так, сначала идем, покормлю тебя, а потом Макс тебе кое-что вкратце расскажет. А позже, вечером, я тебе все дорасскажу сама. Идет?

– Почему только вкратце он расскажет, я все хочу знать, до мелочей, – улыбнулся он.

– Для мелочей времени нет. Кстати, ты домой когда собираешься ехать?

– Ну вот, только приехал, ты уже гонишь, заметь даже не покормив.

– Ладно, пойдем, покормлю, потом буду вопросы задавать.

– Вообще-то у меня отпуск, и я хочу его провести с тобой, если не возражаешь.

Макс сидел за столом и лопал сало с хлебом.

– Блин, я сегодня с голоду умру, давайте уже поедим? – умоляюще просил Макс.

– А ты где с раннего утра бродил? – спросила его я.

– Как где? У Багаевых был, тетке Любе помогал с Ванюшкой.

– Это про каких Багаевых он сейчас рассказывает? Про тех, о которых и я знаю, или у вас еще в деревне есть Багаевы?

– Про них, Никита, про них, про маму, деда и сына Нади будет идти речь.

– А Надя что, уже родила? – удивленно спросил Никита.

– Да, родила, – успела ответить я.

– Мамаша блин, – ехидно сказал Макс и замолчал.

– Я приходила к ним, тебя там не видела, только дед сидел во дворе, Ванюшку качал, – ответила я, делая вид, что не услышала слова Макса о Наде.

– А-а-а, так я в город ездил, теть Люба попросила.

– Неужели к Наде посылала тебя?

– К ней, кому же еще.

– И что?

– Да она там как в золотой клетке, хрен подберешься. Больше часа ждал, околачиваясь у ворот, пока она соизволила через охранника передать, что ни с кем из деревни не желает разговаривать.

– А чего тетя Люба хотела от Нади?

– Хотела, чтобы она знала, что Ванюшка тут, у нас в деревне находится.

– А вы что, пацана украли у нее, что ли? – выпучив глаза, спросил Никита.

– Как же, украли, – тихо опять пробурчал Макс и стал усердно жевать кусок мяса из борща.

– По ходу, у вас тут загадки бермудского треугольника, – ответил Никита.

– Слушай, ты тут поосторожней в выражениях, – предупредил Максим Никиту.

– А то что будет?

– Времени нет сейчас с тобой спорить и разыгрывать тебя. Аринка сама, наверно, расскажет. Давай, братан, объявим перемирие на все эти дни, иначе очень подведем Арину.

Он встал и протянул руку Никите со словами:

– Мир? Повезло тебе, братан, что тебя любит самая лучшая девушка на земле, ну а я претензии не имею к тебе. Если, конечно, не будешь ее обижать. Она мне правда как сестра.

Никита тоже встал и протянул свою руку навстречу Максу.

– Мир, я услышал самые главные и самые заветные слова моей любимой девушки, и с той минуты тоже не имею к тебе претензий, брат. И буду сейчас с тобою честен, я не собираюсь ее обижать, наоборот, готов всю жизнь на руках носить, – и добавил: – Кстати, Аринка, а ты знаешь, что Макс входит в группировку городских бандитов? Теперь и мы с тобой братками станем ему, – и он засмеялся.

– Знаю, но уже все в прошлом, помнишь, когда ты звонил, я говорила, что у меня гость? Это был он. Не он мне рассказал о своих проблемах, я сама у него все вытянула, но про это я позже все расскажу. Давайте, доедайте, а то мне надо еще на озеро сходить, туда, где ключевая вода впадает в озеро. А это не близко.

– Так на машине давай поедем, – оживился Никита.

– Нет, ты дома останешься, и Макс тоже, я одна должна туда сходить.

– Почему я не могу с тобой пойти?

– Никита, ты останешься с Максом, и Макс тебе расскажет о том, почему тебе нельзя со мною пойти.

– Ты же сама только что сказала, что идти надо далеко, а тем более, одна. Я понимаю, ты в своей деревне, мне за это вроде не надо беспокоиться, но вокруг озера полно отдыхающих.

– Братан, правда, так нужно, и мы, мужики, сейчас бессильны ей в чем-то помочь, нам остается только слушаться и четко выполнять, о чем она просит.

– Аринка, что происходит, что за тайны?

– Макс тебе объяснит, а вечером я тебе все дорасскажу. А пока вы тут сами справляйтесь. Скоро уже мама с отцом с работы вернутся, скучать вам не дадут.

Я зашла в кладовку взяла банку с крышкой и вышла во двор.

Меня окликнул Никита:

– Ариш, не люблю быть болваном, просто коротко сама скажи, почему мне нельзя с тобой сейчас пойти? И еще один вопрос. У тебя в глазах линзы?

– Какие линзы? – удивленно переспросила его я.

– Я сразу заметил твои перемены. Я не увидел, когда вошел в дом, моих карамельных глазок. На меня смотрят совсем чужие глаза.

– Не понимаю, о чем ты говоришь?

– Тебе не подходят голубые линзы. Можно я тебе сам куплю, но только с моим любимым цветом, цветом карамели?

– Стоп, какие линзы?

– Те, что у тебя в глазах, вместо очков.

– Я не ношу очки, и вижу хорошо, как кошка.

– Тогда зачем вообще эти голубые линзы засунула в свои глаза?

– Ничего я в глаза не засовывала. Тем более, линзы.

– А ну повернись к солнцу.

Я повернулась, и он внимательно рассмотрел мои глаза.

– Ариш, может, я не очень разбираюсь в тонах, но я хорошо вижу, что глаза у тебя голубые, а не светло—карие, какие они у тебя были раньше. Полгода каждый день видел их во сне. Только не говори, что я позабыл, какого они у тебя цвета.

Меня даже жаром обдало от его слов. И я тихо ему ответила:

– Ты хотел, чтобы я коротко ответила, почему ты не можешь со мной пойти? Я до этой минуты сама не знала о своих глобальных переменах, ты их увидел первый. Я будущая колдунья.

– Нет, милая, ты королева из сказки, а колдуньей быть тебе не подойдет. Ты слишком добрая.

– Я сейчас не шучу, Никита. Я не живая и не мертвая, во мне живет какое-то существо, которое проснется во мне в ночь моего совершеннолетия. От двенадцати до часу ночи. И я стану не я.

– Блин, думаешь, я в это поверю?

– У меня сейчас нет времени тебе все рассказать или убеждать, я думала, ты приедешь в воскресенье, и возможно, ничего бы и не пришлось рассказывать. Я только одно понимаю, что ты должен знать всю правду обо мне, раз сделал мне предложение быть твоей женой. Ответить мне пока нельзя, в твоих же интересах. Поэтому иди к Максу, он тебе расскажет. Но знай, не верить ему ты не имеешь права, иначе тебе надо уехать, сегодня же, к закату солнца!

Он стоял и удивленно смотрел на меня.

– Ничего не понимаю, что за страсти-мордасти у вас тут происходят. Ладно, пойду к Максу, ну, а встретить тебя можно?

– Нет, ты не должен выходить ко мне навстречу, когда я буду возвращаться. Иначе вода будет пустая. А снова сходить в такую даль я не успею.

– Ладно, милая, иди, я постараюсь быть полезным, жуткое любопытство теперь распирает узнать, что у вас тут происходит. А может, ты и в правду меня приколдовала, что за полгода ни о ком не мог думать, только о тебе мечтал.

– Тогда придется тебя расколдовать, чтобы сердечко твое успокоилось.

– Нет и нет, я не согласен расколдовываться. Все, иди, а то я буду волноваться, что моей колдуньи долго нету. Люблю тебя, моя девочка, кем бы ты ни была.

Он хотел поцеловать, я задержала его.

– Не целуй меня на улице, а то вон, смотри, через огород соседка уже тяпку потеряла, пялится на нас.

– А мне все равно, я вообще хочу на весь мир от счастья кричать, что люблю тебя, и что меня любит моя королева.

– Любишь ты меня смущать.

– Ой, неужели колдуньи умеют смущаться, обожаю эти румяна – смущение на твоих щечках?

– Да ну тебя, в краску меня вгоняешь, все, я пошла, – и вырвалась из его рук, улыбаясь, быстро побежала вдоль огорода к озеру.

Я шла по берегу озера, а точнее, вприпрыжку бежала, меня распирало невероятное счастье, иногда думала, что-то во мне сейчас взорвется, и душа вылетит, как пуля, чтобы тоже кричать и блаженствовать. Я готова была без отдышки карабкаться по самому крутому склону, а взобравшись наверх, сигануть оттуда в бездну и кричать от счастья: «Я люблю тебя, Никита». И слышать при этом свист ветра и испытывать это ощущение безудержного счастья, которое меня сейчас переполняет. Я не ожидала от себя, что так легко признаюсь в любви. Ведь я все время гнала от себя это чувство, старалась о нем не думать. Но в ту минуту, когда он вошел в дом, все мои старания разбились вдребезги. Боже, а какие у него нежные губы, словно пила с них нектар. Там, стоя в кухне и глядя ему в глаза, сама себе кричала: «Хочу прожить с ним всю жизнь до самой-самой старости, и чтобы каждый день это чувство увеличивалось до состояния, когда хочется летать, хочу им дышать каждую минуту, каждую долю секунды».

Я бежала и всю дорогу прикладывала пальцы к своим губам, боясь потерять вкус его нежных губ.

Но один страх все же давал о себе знать, что будет после того, как он узнает до конца, что мне уготовано? Какую цену я выберу за жизнь? Я ведь и сама не знала на все вопросы ответ.

Когда человек окрылен счастьем, он и правду часов не наблюдает. Так и я.

Размышляя о своих чувствах, я и не заметила, что добежала до родника.

Отдыхающих, как ни странно, на нашей стороне озера вообще не было. Слышались крики, но они были очень далекие.

Ключевая вода маленьким водопадом и тонким ручейком впадала в наше озеро. Впервые сюда нас в детстве привела баба Дуся, она показывала своими жестами слезы, но чьи были эти слезы, мы так и не поняли. Кажется, сейчас я догадалась, кого она тогда имела в виду, и чьи это слезы. Цвет воды подтверждал мои догадки, а блики прозрачно-голубой воды оживляли взгляд той Нуры из нашей легенды, в которой говорилось, что в них отражалось чисто-голубое небо. Помню, мы все хотели попить воды из ключа, но баба Дуся не разрешила, не потому что она холодная, но – нельзя, и все тут! Даже поругала нас своим строгим взглядом. Позже мы не раз бывали в этом месте, но пить воду мы так и не решились. Никто не знал, почему, просто нельзя и все. Точно также, как и ходить за черту за кладбищем было – табу. Вода была очень холодной, подержав немного руку под струей, я почувствовала, как от холода заломило кость. Самое необычное здесь было то, что отсюда было видно почти все озеро. Я уселась удобно на камень и засмотрелась на красоту озера. Никогда раньше я не замечала то, что вижу сейчас, а может, в силу своего детства мне было все это не интересно, не знаю. Хотя несколько раз мы с Надей всматривались с нашего места у озера и видели эти слезы, тогда мы, шутя, решили, что это наша бабка Дуся плачет, уж больно она сильно ругала своими жестами нас, когда кто-то хотел даже дотронуться до воды.

Идеально и потрясающе ровная гладь воды завораживала сейчас мой взор. В этом озере скрыты все тайны нашей деревни. Откуда оно взялось среди бугров и косогоров, для всех так и оставалось загадкой, кроме двух маленьких ручейков ни какая река в него не впадала, сейчас мне подумалось, что наверняка тайну нашего озера знают эти два ключа, которые напоминали два глаза, если смотреть на них снизу озера. Два плачущих глаза Нуры, а не нашей бабы Дуси. Время летело, а красота меня не отпускала, и я вдруг услышала, как, раскачиваясь, деревья шелестом громко шептали: «Поторопись!»

Я вздрогнула, на миг мне стало страшно. «Какого черта я тут расселась», – пронеслось в голове. Открыв крышку банки, я подставила ее под холодную струю, наполняя прозрачной водой. И поспешила назад. Уже вечерело.

Когда я бежала сюда, к роднику, я не замечала ни расстояния, ни времени. Назад дорога оказалась сложнее. Словно ручей не отпускал меня, не давал унести его слезы. Своей невидимой рукой держал меня за шиворот и толкал вглубь леса. Усердно я пробовала прибавить шаг, но ноги еле волочились по земле, цеплялись за стелящиеся кусты, над лесом нависал полумрак. Я с детства знала, что в этом лесу всегда царит сумрак, даже в солнечную погоду. Наверно, от того что он был слишком густой. Зашевелились тени и зловеще поползли по лесу, страх просыпался в теле и в моем сознании. И тут я услышала строгий голос бабы Дуси:

– Быстрее, девонька, быстрее! – подгонял меня ее голос.

Я резко повернула от леса к озеру. Кусты расступились, тропинка стала ровнее. А деревья опять замерли, как оловянные солдатики. С моих ног спал тот тяжелый груз, который не давал отрывать ноги от земли, и я побежала быстрее к озеру, а там по берегу, не останавливаясь, неслась к своему дому. Подбегая к первым огородам деревни, я почувствовала, как подул нежный ветерок, и ласковый голос бабы Дуси прошептал:

– Молодец, девонька, ты справилась.

Ее слова меня взбодрили, хоть какой-то знак мне подали. Правильно ли я поступаю, или же рискую чьей-то жизнью? Значит, она благодаря своему необыкновенному чутью знает, что я делаю, она наблюдает, ошибаюсь я или нет.

Но тут же догнали и сомнения: «А вдруг это вовсе и не баба Дуся, а наоборот, дед Мирон или Нура, шепчут мне на ухо, что я поступаю правильно, а на самом деле все иначе, любая моя ошибка им только на руку, и я в действительности этим помогаю им, а не себе?»

В доме стояла тишина, только на кухне мама гремела посудой.

– Мам, я уже пришла.

Навстречу вышел папа.

– Привет, пап, ты тоже дома?

– Привет, дочка, да мы все дома.

– А чего тогда мертвая тишина у вас?

Они все вчетвером стояли в дверях и смотрели на меня.

Первая ко мне подошла мама.

– Аришенька, а ну глянь мне в глаза.

Я сразу догадалась, что Никита рассказал о моих переменах.

– Мам, да ладно тебе, лучше скажи, вы ужинали?

– Посмотри мне в глаза, – не унималась мама.

– Ну вот, смотрю, и что?

– Отец, а ведь Никита прав, глаза у нее и в прямь стали голубые.

И все дружно стали заглядывать в выпученные мною глаза.

– Это ничего не значит, может, я научный феномен, а вы тут ахаете. Ко мне ученых надо направить, – заулыбалась я. – Кто мне ответит, ужинали или нет? – опять громко спросила у всех. Хотела разрядить обстановку.

– Еще не ужинали, тебя ждали, – ответил отец.

На его шее, я увидела, висел оберег.

– Тогда пошлите быстрее ужинать, а то мне скоро к Багаевым идти.

Никита подошел ближе, смотря на меня пристально и загадочно, я не знала, как сейчас реагировать на все это. Что он думает и как относится к тому, что услышал от Макса?

– Ты так смотришь на меня подозрительно, что я не знаю, как быть, молчать, или могу разговаривать? – Первая спросила его я

– Чем я могу быть полезным тебе во всей сложившийся ситуации, скажи мне, – ответил он.

– А ты поверил во все, что узнал или просто вид сделал, что веришь?

– Честно, не верю.

– А на чем остановился Макс в рассказе?

– Как вы ребенка забрали с кладбища и привезли домой.

– Ну, в принципе, он тебе все рассказал, осталось только рассказать о себе. И поскольку у нас нет времени тянуть с этим, я тебе расскажу и о том, что в детстве я утонула, не просто захлебнулась, а утонула, понимаешь? И сейчас тому доказательство, что во мне потихоньку просыпается Нура, хотя если честно, я и сама не хочу в этот бред верить, но у меня нет времени сомневаться, я должна покончить со всем этим. После ночи моего совершеннолетия, я не знаю, останусь я живая или переступлю черту в иной мир.

Он прижал меня к себе и, тихо шепча, сказал:

– Ты самая живая из всех живых, кого я знаю, поэтому я готов поверить в весь этот кошмар и помочь, я хочу, чтобы ты осталась здесь, я не хочу тебя терять. Скажу больше, я готов за тебя отдать жизнь, только живи, моя девочка.

Мне до слез было приятно слышать его слова, они давали надежду выжить.

– А я не хочу рисковать жизнью моих любимых людей. А значит, и твоей я не хочу рисковать, – тихо ответила я.

Он поцеловал меня в губы и добавил:

– Я люблю тебя, моя колдунья, очень люблю. И не верю, что ты мертвая.

– И я тебя люблю, но если ты не будешь верить в весь этот бред, тогда у меня есть шанс тебя пригласить после завтра под огромный дуб, где спрятаны кое-какие ответы.

– С удовольствием пойду за тобой, куда бы ты ни позвала.

– Только обещай, в ночь моего совершеннолетия, ты и шагу не сделаешь самовольно до того момента, пока я сама не попрошу о помощи. Чтобы ты ни видел и ни слышал, ты должен ждать и не проявлять героизм, спасая меня знай, любой поступок будет мне не в пользу. Поэтому у тебя должна быть железная выдержка. Их двое, я одна, конечно у меня есть баба Дуся, но она не в счет, у нее силы к тому моменту совсем исчезнут. А у деда Мирона наоборот с каждой минутой будут крепнуть.

– Не знал я, что он до такой степени козел, и перед новым годом думал, прикольный старичок, он мне даже тогда понравился. Но обещаю тебе, моя королева, выдержать все.

– Верю твоему обещанию, – я взяла его за левую руку и разжала ладонь, линия жизни у него, не прерываясь, выходила с области ладони, и я успокоилась. – Ты иди, я сейчас.

– Что ты увидела в моей руке?

– Ничего не увидела, к сожалению, я не могу еще видеть, читать, слышать.

– Врушка, по глазам вижу, что ты там что-то увидела.

– Так глазам моим сейчас верить нельзя, они не мои, сам же сказал.

– Идемте уже к столу, – крикнула мама.

– Иде-ем, – прокричала я ей в ответ и подтолкнула Никиту к двери кухни, а сама пошла приготовить все, что мне нужно было взять с собой к Багаевым.

Все ели молча, грустные глаза отца выдавали его переживания. Я подала оберег Максу и Никите.

– Наденьте это, и прошу вас не снимать, даже если он вам сильно будет мешать.

Макс без разговоров надел на шею, не задавая лишних вопросов. Состояние Никиты я понимала, он улыбнулся, но тоже надел на шею. Я точно знала, что, когда мы останемся одни, он будет смеяться и говорить, что все это чепуха, и наверняка мы его разыгрываем в какой-то игре, в которой он, играя, пока не понимает правил.

Все поели и молча смотрели на меня.

– Ну рассказывай, что мы должны делать у Багаевых? – не вытерпел Никита.

– Первый твой прокол, братишка, – засмеялся Макс.

– Не понял, в чем я прокололся?

– Она выдержку твою испытывала.

– Правда? – глядя мне в глаза, спросил Никита.

– Макс, он еще не готов, поэтому тебе придется его страховать. Да, Никита, я должны быть уверена, что ты не подведешь.

– Так, я не понял, разговаривать тоже нельзя?

– Учись братан, с этой минуты лишних вопросов не задавать, ничем не отвлекать ее внимание. Она все время должны быть начеку, от сегодняшнего вечера даже опасно шептаться будет.

– Так, погодите, все время надо молчать?

– Ой, Макс, не перегибай палку, – серьезно сказала я. – Никит, разговаривать можно, это он сейчас прикольнулся. За что получит ложкой в лоб.

– Все, я серьезный, прости, братан, честно, смешно, я просто прикидываю, какие мысли у тебя сейчас в голове, – смеялся Макс.

– Охренительные, извините за выражение. Приехал к любимой девушке, а тут тайны французского двора отдыхают.

– Ничего, Никитушка, мы постараемся все объяснить, – успокаивала его мама, – А лучше было бы, если б ты уехал домой. Приезжай к нам после выходных. И нам будет спокойно, и тебе.

– Теть Вера, думаете, после услышанного я буду спокоен? Никуда я не поеду. Даже если стрелять будите, не уеду!

– Я чуял, что ты хороший хлопец, ладно, пойдем, что знаю, сам тебе расскажу, – позвал за собой мой папа.

– Спасибо, дядь Василий, хоть вы понимаете мое состояние.

– Мы все понимаем и волнуемся за тебя, – ответила вместо папы мама. – Молодой, горячий, вдруг не вытерпишь и кинешься ее спасать, а этого нельзя делать, понимаешь, Никитушка.

– Не понимаю, потому что не все знаю, правду вы мне тут рассказываете или смеетесь надо мною.

– Сегодня, когда вернемся от Багаевых, я тебе расскажу все. А сейчас как быть с Багаевыми? Никита, ты стой возле ребенка, ты, Макс, возле тети Любы. Что бы ни происходило, не бегите ко мне, а держите тетю Любу. Никто не должен трогать деда, даже если он упадет в обморок. Если честно, я и сама не знаю, кто из них как себя поведет и что будет с дедом. Только в процессе я буду понимать, все ли идет правильно.

– Это точно также, как у меня под осиной было? – спросил Макс.

– Примерно, хотя тут другой случай. Я тогда не знала, какой путь ты выберешь. Ведь назад, Макс, путь в дом деда был для тебя легкий, но ты пошел со мной. Никита, он тебе про это рассказал?

– Да, и что, это правда, такое было?

– Ты, хлопец, ежели не веришь, то лучше сиди дома, я пойду вместо тебя. Я сам был у дерева и видел этот ужас.

– Я просто спросил, может, Макс опять прикалывался.

– Нет, не прикалывался, я тебе рассказал все, как было, на полном серьезе. Аришка, спасибо тебе за то, что ты раньше мне об этом не сказала, что к деду Мирону путь безболезненный, я бы, честно, вернулся, если бы это знал. Вытерпеть такое врагу не пожелаю.

– Ладно, я постараюсь верить, – ответил Никита.