Текст книги "Save me. Трилогия Моны Кастен в одном комплекте"

13

Джеймс

Опрометчивые поступки – неизбежная часть взросления. Я готов все забыть, если в понедельник в пятнадцать часов ты явишься на заседание правления. Это мероприятие есть у тебя в календаре. Не разочаруй меня.

С уважением,

Мортимер Бофорт.

Я стер письмо отца, не ответив на него. Пульс подскочил, как только я увидел уведомление в почте, но теперь мне остается лишь качать головой. Он даже не потрудился обратиться ко мне по имени и воспользовался своей официальной подписью в конце – и это в письме к собственному ребенку. Если честно, меня не удивило, что он считает мое решение импульсивным. В конце концов, ведь он годами игнорировал все знаки, которые указывали на то, что я не хочу иметь ничего общего с компанией «Бофорт».

То, что он теперь пишет не для того, чтобы вернуть меня домой, а чтобы сохранить лицо перед правлением, только подтвердило тот факт, что я поступил правильно.

И когда-то это больше не будет причинять мне боль. В этом я совершенно уверен.

Я отложил телефон на кровать и огляделся в комнате, где Офелия разместила меня и Руби. Это гостевая комната, в которой всегда ночевали мы с Лидией, когда приезжали в гости. Уже тогда мы удивлялись особой обстановке ее дома, не имеющей ничего общего с нашей в Пемвике: начиная от обоев в цветочек над кроватями из пружинных блоков и кончая тяжелыми, слишком длинными бархатными шторами. Иногда складывалось впечатление, что Офелия подобрала эти вещи на улице и разместила их дома случайно. Тем не менее я всегда хорошо себя чувствовал у нее.

Мой телефон снова завибрировал, вырвав меня из задумчивости. Пришло новое письмо, и когда я увидел имя отправителя, в моем теле второй раз за этот вечер напряглись все мышцы.

Письмо было от Сирила.

Прости.

И больше ничего. Я нервно сглотнул и открыл приложение, подвешенное к письму. Постепенно загружались фотографии, которые я тогда сделал. Это были оригиналы, я сразу это увидел. Я резко выдохнул, хотя у меня в желудке вдруг стало муторно при виде этих снимков.

Я еще раз вспомнил, что я думал и чувствовал тогда, когда делал эти снимки. Я не знал, что за человек Руби, и хотел защитить Лидию и позаботиться о том, чтобы ей не навредили. Мне было все равно, если снимки будут обнародованы.

С телефоном в руке я пошел к узкой двери, ведущей в смежную ванную комнату. Постучался.

– Можешь войти, – сказала Руби.

Я открыл дверь.

– Ты не поверишь, что… – начал я, но слова застряли в горле.

Я думал, Руби приняла душ и давно готова. Но она вместо этого сидела в просторной угловой ванне. Волосы она заколола на макушке в узел, из которого выбились и намокли отдельные прядки. Я тяжело сглотнул. На голых плечах блестели капельки, и хотя поверхность воды почти полностью была покрыта пеной, некоторые участки ее тела все же было видно.

– Ты в порядке? – спросила Руби, наморщив лоб, и немного выпрямилась.

Я откашлялся.

– Сирил прислал оригиналы снимков, – прохрипел я наконец и поднял телефон вверх.

– Правда? – недоверчиво воскликнула Руби, подавшись вперед, чтобы лучше разглядеть дисплей. – А я уже почти потеряла надежду.

– Я же сказал, мы все исправим, – произнес я осипшим голосом.

Меня отвлекал вид ее мокрого тела, и я не мог ясно соображать. Я снова попытался откашляться.

– И что мы будем делать теперь? – спросила она после недолгого молчания. Я заметил, что ее голос звучит так же хрипловато, как и мой.

Вероятно, сейчас мне лучше всего уйти.

– Я передам их Лидии. И потом поговорим об этом. Я не хочу тебе мешать. Расслабься. – Я повернулся и хотел выйти за дверь, но голос Руби заставил меня замереть.

– Джеймс? – прошептала она едва слышно. Мое тело словно молнией прошило.

Я снова повернулся к ней. Щеки ее покраснели, и я откашлялся.

– А ты не хочешь… не хочешь остаться здесь?

Я открыл рот, но сказать ничего не смог.

Лицо Руби продолжало наливаться румянцем.

– Это необязательно. Но я…

Ее слова вывели меня из оцепенения.

– Конечно, я хотел бы остаться с тобой, – сказал я, медленно опуская руку, протянутую было к ручке двери. – Если можно?

Она кивнула.

Второй раз меня не нужно было упрашивать.

Я закрыл дверь на ключ. В тот момент, когда щелкнул замок, прошлое ушло на второй план: мой отец, Сирил, Макстон-холл. Всё, кроме Руби, которая сидела голая в ванне. Она ждала, что же сейчас случится. Между нами не было и двух метров.

Прошла целая вечность с тех пор, как мы оставались наедине. В отличие от сегодняшнего утра никто не мог войти в комнату, поэтому нам не пришлось бы отскакивать друг от друга, словно ошпаренным. Здесь были только я и она.

Не сводя глаз с Руби, я отложил телефон на умывальник. Потом опустил руки и медленно стянул с себя майку. Уронил ее на пол и снял носки. Когда я расстегивал молнию на брюках, взгляд Руби затуманился, она следила за моими движениями… Я выбрался из брюк, а потом из своих бо́ксеров.

Теперь я больше не мог от нее спрятаться. Я не хотел этого, но то, как она закусила нижнюю губу, заставило всю мою кровь прилить к паху, и я отдал бы все, чтобы скрыть это.

Не теряя больше ни секунды, я влез в ванну. Вода была еще теплая, даже горячая, вокруг вздымался пар. Руби неотрывно смотрела на меня: как я погрузился в воду, а потом медленно придвинулся к ней, опираясь обеими руками о края ванны. Легкая улыбка играла на губах Руби.

– Приветик, – прошептал я.

– Привет, – так же тихо ответила она. Потом подняла свои мокрые ладони и заключила в них мое лицо. Провела большими пальцами по моим щекам. Я закрыл глаза и наклонился, чтобы поцеловать ее. Руби тихо застонала, когда наши губы встретились. Она притянула меня еще ближе к себе.

– Спасибо, что ты поехала со мной сегодня, – сказал я между поцелуями.

Руби выпустила мое лицо, ее руки скользнули вниз и легли мне на грудь:

– Я всюду последую за тобой, Джеймс.

Сердце колотилось, и когда я снова открыл глаза, то увидел во взгляде Руби любовь и желание.

Всякий раз, когда она так смотрела на меня, мне больше ничего не хотелось так сильно, как стать человеком, который ее заслуживает.

– И я повсюду последую за тобой.

Руби обвила руками мою шею. А я обнял ее голое тело и привлек его к себе. Вода выплеснулась через край ванны на пол, но мы не обратили на это внимания.

Мы снова поцеловались, и этот поцелуй не кончался очень долго.

Лидия

– Нам правда не надо пойти с тобой? – спросил Грэхем уже в третий раз за это утро.

Я повернулась к нему и взяла его за руку через центральную консоль между передними сиденьями машины. И потом отрицательно помотала головой:

– Нет. Я должна сделать это сама.

Он наморщил лоб, явно огорченный моим решением.

– Мы как будто посылаем тебя в логово льва, – сказала Руби с заднего сиденья. Я видела в зеркале, как она побледнела от волнения.

– Да что со мной случится? – спросила я, отстегиваясь. – Из дома меня выгнали. В Макстон-холл я больше не вернусь. Все будет хорошо, Руби. Доверься мне.

Джеймс раскрыл рот, Грэхем тоже выглядел так, будто собирался что-то сказать, но я не дала ему такой возможности. Я решительно открыла дверцу машины и вышла. Не оглядываясь назад, пересекла парковку гольф-клуба и пошла ко входу. Я опустила солнечные очки на нос, когда раздвижные двери разъехались передо мной, и вошла в фойе. От приемной стойки мне приветливо кивнули. Понятия не имею, узнал ли меня молодой человек, но когда его взгляд скользнул к моему животу, он на секунду завис. Правда, улыбка не сползла с его лица – для этого он был слишком хорошо натаскан, – но я тем не менее зафиксировала момент, когда он понял, что означает эта выпуклость.

Темно-синее платье с широким вырезом на плечах, которое я выбрала сегодня утром, плотно облегает меня и не оставляет никаких вопросов по части моего живота. Впервые за несколько месяцев я надела облегающую одежду, больше не прячась от внешнего мира.

Я улыбнулась администратору, широкими шагами пересекла холл и прошла в глубину, в ресторанную зону, где обычно отец и его друзья коротают время после гольфа. В детстве он часто брал сюда с собой меня и Джеймса. Не потому, что хотел научить нас игре, а чтобы похвастаться нами перед друзьями, когда они привозили и своих детей. Я помню эти разговоры, которые вели взрослые мужчины поверх наших голов, и помню, как я с Алистером и Джеймсом играла в прятки на этой огромной территории, чтобы не было так скучно.

Каблуки моих туфель стучали по сверкающему мраморному полу, когда я вошла в ресторан. Я еще издали увидела отца. Он и несколько других мужчин сидели за круглым столом у больших окон, через которые открывался вид на сочно-зеленые холмы и маленькое озерцо площадки для гольфа. Чем ближе я подходила, тем отчетливее были слышны их голоса. Кто-то выдал шутку, от которой мой отец запрокинул голову и громко смеялся. Эти звуки показались мне чужими, потому что я уже целую вечность не слышала его смеха.

Я сделала последний глубокий вдох и подошла к столу. Тотчас пять пар глаз устремились на меня, и смех отца резко оборвался.

– А ты что здесь делаешь? – спросил он. Взгляд его был прикован к моему животу, и лицо у него мгновенно побледнело. Он повернулся к друзьям, и я ждала, что сейчас он встанет, чтобы загородить меня своим телом.

– Я пришла не к тебе, – твердо ответила я.

Я могла гордиться тем, как холодно звучал мой голос, хотя в груди все сжалось. Картина, как он швырнул мой телефон о стену и потом как одержимый принялся орудовать в моей гардеробной, всплыла перед глазами. Я мимолетно коснулась щеки, по которой он тогда ударил.

Отец, должно быть, подумал о том же. Я видела это по его глазам, в которых появилось болезненное мерцание. Но оно исчезло так же быстро, как и возникло.

Я оторвала от него взгляд и обратилась к мужчине, сидящему рядом.

– Мистер Лексингтон, не найдется ли у вас секунда времени? – спросила я.

Стальной взгляд ректора падал то на меня, то на моего отца. Без привычных очков и без костюма, который он носил в школу, он выглядел другим человеком.

– Если вам угодно записаться на прием, мисс Бофорт, сделайте это, пожалуйста, завтра утром, – сказал он наконец.

Я отрицательно помотала головой:

– Дело не терпит отлагательства.

Кажется, он понял, насколько это серьезно, потому что смотрел на меня обеспокоенно. Потом его взгляд упал на мой живот. Возникла долгая пауза, во время которой он перестал дышать.

Наконец он кивнул:

– Хорошо.

Он отодвинул свой стул и встал.

Я смотрела на отца. Он сидел на месте оцепенев, крепко сжимая стакан с водой, и не выказывал никакого волнения, когда Лексингтон взял инициативу в свои руки и повел меня в сторону фойе.

Придя туда, он указал на кресла, выставленные в центре. Я помотала головой. Для того, что я собиралась ему сказать, я должна была стоять. Разговор не из легких.

– Мистер Лексингтон, я должна поговорить с вами об исключении из школы Руби Белл, – начала я, решительно глядя в его серые глаза.

Он озадаченно моргал.

– Мисс Бофорт, – сказал он. – Я действительно не могу обсуждать с вами дела других учениц. Вы наверняка понимаете это.

– В понедельник вы сделали большую ошибку. И я хотела бы все исправить.

– Я не знаю, о чем вы говорите. – Он продолжал по-прежнему выдерживать спокойный тон, но я давно заметила, как пульсирует вена у него на виске.

– Отношения с Грэхемом Саттоном были не у Руби, а у меня.

Глаза Лексингтона округлились.

– Мисс Бофорт, – начал он, но я его перебила:

– Если вы мне не верите, – я уперла руки в бока, – то доказательство можете видеть здесь, – я кивнула на свой живот.

Лексингтон посмотрел вниз, затем снова мне в лицо. Он энергично откашлялся, набрал воздуха в легкие, и все это проделал еще раз.

– На фотографиях однозначно была мисс Белл.

– Снимки обработаны. На самом деле Руби и Грэхем беседовали о мероприятии.

Я полезла в сумочку, достала телефон и открыла те снимки, которые переслал Джеймс. Я повернула экран к Лексингтону.

Он сощурил глаза и подался вперед. Я видела, как выражение его лица меняется. Он помотал головой и потер пальцами переносицу.

– Боже правый, Мортимер, что ты наделал? – пробормотал он так тихо, что я едва расслышала его слова.

– Отец хотел защитить меня. Очень странным образом, на свой манер, – сказала я автоматически. Понятия не имею, откуда во мне возникло чувство, что я должна оправдываться за него.

Лексингтон задумчиво посмотрел на меня. Вертикальная морщинка пролегла у него между бровей.

– Я больше двадцати лет ректор этой школы, но такого… такого еще не случалось.

– Я готова на письменное заявление. Грэхем тоже. Мы сделаем все для того, чтобы Руби могла закончить школу. Она не может быть наказана за наши ошибки, сэр.

Лексингтон кивнул:

– Мисс Белл может снова прийти в школу. Я немедленно свяжусь с ее матерью.

– Мне очень жаль, что я обрушилась на вас с этим в выходной день. Но я не могла больше ни секунды молчать об этом.

– Спасибо за вашу честность. Наверняка это было нелегко.

Я лишь кивнула и протянула ему руку.

– Желаю вам всего хорошего, мисс Бофорт, – сказал Лексингтон и коротко пожал ее.

Я развернулась и пересекла фойе. Выйдя наружу, я глубоко вдохнула свежий воздух и на мгновение закрыла глаза. Солнце щекотало мне нос, и меня охватило чувство безмерной эйфории.

Я вернулась через парковку к остальным. За это время все трое вышли из машины. Грэхем, сунув руки в карманы, привалился к машине, Руби стояла, прислонившись к Джеймсу, который что-то нашептывал ей на ухо. Увидев меня, она замерла.

Я победно улыбнулась ей.

В следующий момент Руби оторвалась от моего брата и быстрыми шагами пошла мне навстречу.

– Я лучшая! – крикнула я и вскинула руки вверх.

Она смотрела на меня, не решаясь поверить. Последний отрезок пути между нами я преодолела бегом. Обхватила Руби за плечи и засияла в улыбке.

– Приказ о твоем исключении из школы отменен и тотчас прекращает свое действие, – сказала я.

Руби взвизгнула.

– Нет!

Я кивнула:

– Да.

– Нет! – Она бросилась мне на шею. Она стиснула меня в объятиях так крепко, что чуть не задушила.

– Спасибо, – всхлипывала она. – Спасибо, спасибо, спасибо.

Я тоже крепко обнимала ее. Ненадолго закрыла глаза и наслаждалась этим чувством. Я наконец-то произнесла вслух то, что так долго держала в тайне. Впервые открыто заявила о своей беременности – не стыдясь ее. И я помогла подруге. Не припомню, чтобы когда-то чувствовала себя лучше, чем в этот момент.

– Я люблю тебя, Руби, – тихо сказала я.

– Я тебя тоже. И еще как! – ответила она.

Я открыла глаза и посмотрела на Джеймса. По его кривой улыбке я поняла, что он так же счастлив в эту секунду, как и мы с Руби.

Я перевела взгляд на Грэхема. В его глазах отражались обещания прошедших ночей. В первый раз за последнее время я поверила, что все будет хорошо. Сколько бы это ни длилось.

14

Руби

В понедельник утром по дороге в школу у меня возникло такое чувство, будто хаос минувшей недели мне только привиделся. На коленях лежал планер, в котором я черной ручкой провела линию и над ней надписала новый заголовок: Понедельник. Я педантично старалась не размазать те линии, которые уже прочертила дома. Управившись с планом на день, я посмотрела на страницу, и улыбка расползалась у меня по лицу. Моя жизнь снова заиграла яркими красками.

На этот день бирюзовым, розовым, фиолетовым и мятно-зеленым, который я еще никогда раньше не применяла, помечены следующие пункты:

Первый день в школе после исключения!

Выяснить у Лин о состоянии дел по планированию Большого праздничного костра (+ повторять ей много раз, как я по ней скучала).

Прочитать записи в блоге Эмбер и обработать запросы с выходных (+ одарить ее сестринской любовью и по возможности выяснить, с кем она тайно проводит так много времени).

Готовить еду с Джеймсом (<3).

Со вчерашнего вечера в моем планере появился отдельный цвет для Джеймса. То, как он на меня посмотрел, когда я ему об этом сообщила, до сих пор – спустя несколько часов – вызывает мурашки по коже. Как и воспоминания о его губах, которые блуждали по моей шее вверх и вниз, или о его руках, которые осторожно ласкали меня под джемпером, вызвав стон, который я пыталась заглушить, уткнувшись в подушку.

– А ты уверена, что это хорошая идея – делать это в автобусе? – спросил Джеймс, вырвав меня из моих мыслей.

Я почувствовала, как вспыхнуло мое лицо, и откашлялась.

– Ты недооцениваешь мои способности.

Он оглядел черную записную книжку:

– Я просто не хочу, чтобы что-нибудь размазалось. На прошлой неделе ты из-за этого швырнула в меня ручку.

– Это было исключение. Та страница меня огорчила. Кроме того, прошлая неделя была… прошлой неделей, – объяснила я, обводя нижний крючок буквы С. – На этой неделе все будет лучше.

В этот момент автобус затормозил на остановке так резко, что меня бросило вперед, и мне пришлось упереться в переднее сиденье, чтобы не разбить нос. Я испуганно глянула на свой планер: вся свежеоформленная страница была перечеркнута черной линией.

– Ай! Нет! – Я со злостью глянула на шофера. Но тот не заметил моего взгляда, закрыл переднюю дверь и снова дал газ. – Это все потому, что ты со мной, Джеймс. Сколько уже этих страниц я расписала в автобусе – и ничего такого не случалось.

– Ага, еще сделай вид, будто я настоял на том, чтобы мы поехали на автобусе, – суховато ответил он. – На машине было бы в два раза быстрее.

– Это мне хотелось ради такого дня поехать на автобусе. – Я указала ручкой на Джеймса: – А ты мог бы спокойно поехать на машине.

– Во-первых, я не хотел отпускать тебя одну. А во-вторых, у тебя есть талант превращать такие скучные вещи, как поездка на автобусе, в занимательные приключения, хотя это совсем не тот случай.

Он смотрел, как я пытаюсь сделать из черной кривой черты более-менее эстетичный цветочный стебель. Потом отвел у меня с лица прядку волос.

– А я мог бы ко всему этому привыкнуть, – тихо сказал он.

Я удивилась:

– К поездкам на автобусе?

Он улыбнулся мне:

– И к ним тоже. Но я, вообще-то, имел в виду: просыпаться с тобой по утрам.

Я почувствовала, как покраснели щеки. В его устах это звучало так, будто мы спали в одной кровати, притом, что последний раз такое случалось в гостевой комнате у Офелии.

– У вас дома все сумасшедшие. Хелен поднялась в четыре часа утра, и это кажется совершенно ненормальным, как и то, что Эмбер уже в шесть утра полна энергии.

– У мамы на работе новый шеф, и я думаю, она просто боится опоздать. А Эмбер… – Я покачала головой: – Не знаю, как она это делает. Она даже кофе не пьет.

– С ума сойти.

Не менее безумно и то, насколько нормальным мне кажется говорить с Джеймсом о моей семье.

– Мне нравится, что ты живешь у нас, – сказала я немного погодя.

Джеймс обнял меня за плечи и привлек к себе.

Поездка в школу проходила слишком быстро и вместе с тем медленно. Незадолго до конечной остановки я поднялась и стала пробираться от штанги к штанге, слыша, как Джеймс спотыкается вслед за мной. Мне стоило отдельных усилий подавить ухмылку.

Когда автобус остановился, я заметила, как волнуюсь и как бьется сердце. Это походило на первый школьный день. Но когда я вышла на улицу и увидела, кто меня поджидает, я так и застыла на месте.

– Сюрприз! – крикнула Лин, раскрывая мне объятия.

Моя подруга была не одна.

Весь оргкомитет явился с ней на остановку, и все радостно улыбались мне. Даже Камилла, хотя и стояла, скрестив руки на груди.

Не успела я ничего толком разглядеть, как Лин уже держала меня в объятиях.

– Я так рада, что ты снова здесь, – сказала она дрожащим голосом. Когда она отстранилась, в глазах у нее блестели слезы. – Я не знала, как выдержу без тебя остаток учебного года.

– И я не знала, как выдержу остаток года с таким начальством, как Лин, – вставила Джесса, обнимая меня. – Она нас поработила, Руби. Неделя показалась нам целым семестром.

– Она просто хотела, чтобы к возвращению Руби все было безупречно, – вступился Киран, похлопывая меня по спине. И робко улыбнулся мне: – Как хорошо, что ты снова здесь, Руби. Нам всем тебя не хватало.

– То же самое, – добавил Дуглас.

– Без тебя было странно, – подключилась Камилла. Она завела себе волосы за ухо и потом театрально выдохнула: – Хорошо, что ты вернулась.

В конце концов и она подошла и приобняла меня. Я была потрясена. Вся моя команда пришла. Кажется, им всерьез меня не хватало. В горле застрял ком, и мне никак не удавалось его проглотить.

В начале моей учебы в Макстон-холле я и подумать не могла, что дело дойдет до такого. Я считала, что мне лучше уклоняться от радаров одноклассников, чтобы оставаться неуязвимой. Единственной целью, которую я ни на миг не упускала из виду, было получить аттестат, а больше ничего. И теперь я вдруг вижу, что это ошибка. И что я, должно быть, упустила огромное количество чудесных моментов.

– Ну что, идем? – сказала Камилла, указывая в сторону главного входа. – Сейчас начнется собрание.

Я кивнула. Пока мы всей группой шли к Бойд-холлу, я держала Лин под руку. Она то и дело склоняла голову мне на плечо и говорила:

– Ну и времечко было!

– Еще бы! – соглашалась я. – Ты мне потом все расскажешь, да?

Когда я входила в школу, на меня оборачивались. Я чувствовала на себе взгляды и слышала приглушенное бормотание.

Но мне это стало совершенно безразлично.

– Такой вкусной лазанья мне никогда не казалась, – объявила я, отправляя в рот очередную порцию на вилке.

– Лазанья такая же невкусная, как всегда. Ты просто на все смотришь через розовые очки, потому что отдохнула за неделю, – ответила Лин, разглядывая свой обед на тарелке и скептически морща нос.

– У тебя просто слишком высокие запросы.

– А у тебя очень, очень низкие, если тебе это и в самом деле нравится. Я имею в виду, вот что это такое: шпинат? Разваренная брокколи? Невозможно опознать.

Я жую и блаженно вздыхаю. А Лин только смотрит на меня, качая головой.

– Как мне тебя не хватало, Руби.

– Мне тебя тоже. Мне всего здесь не хватало. Даже вонючей раздевалки после физкультуры.

Лин снова наморщила нос:

– Ты ставишь на одну доску меня и раздевалку в спортзале. Я бы обиделась, но я сегодня слишком счастлива для этого.

На это я могла лишь улыбнуться.

После еды мы отнесли подносы, и перед тем, как выйти из столовой, я оглянулась на Джеймса, который сидел за своим обычным столом у окна с Кешем, Алистером и Рэном. Все четверо имели очень серьезный вид и говорили, сдвинув головы над столом. Я спросила себя, не рассказывает ли им Джеймс о том, что произошло за выходные. Что он больше не живет с отцом и что ушел из компании «Бофорт». И что Сирил в субботу прислал ему оригиналы снимков.

Когда я задумалась над тем, как у этой компании все поменялось, мне стало по-настоящему грустно. Джеймс рассказывал мне, какие у них были планы на этот год: развлекаться, веселиться на вечеринках и не задумываться о будущем. А получилось совсем иначе.

Мой взгляд задержался на пустом месте за их столом, где обычно сидел Сирил. Хотя я никогда не прощу ему того, что он сделал, эта картина показалась мне неправильной.

– А ты говорила с Сирилом? – спросила я Лин, когда мы, наконец, вышли за дверь и стояли снаружи.

Ее лицо мгновенно напряглось. Она отвела с лица прядь черных волос.

– Нет. И после того, что он сделал, мне больше не о чем с ним разговаривать.

Мне стало дурно. Сирил, конечно, сделал непростительную вещь, но несмотря на это, во мне не было зла. Наверное, нелегко, когда тебе сначала разбивают сердце, а потом ты еще и теряешь всех друзей.

– А почему ты спрашиваешь? – удивилась Лин.

– Ах, да просто так, – ответила я, пытаясь игнорировать странное ощущение в желудке после лазаньи.

– Тебе, кстати, на уроках все понятно? – спросила Лин после того, как мы немного помолчали.

– Да, спасибо тебе за конспекты! – Я благодарно улыбнулась ей. – И за всю работу, которую ты проделала за меня в оргкомитете.

Лин отмахнулась. Потом улыбнулась мне:

– Если меня исключат из школы за интрижку с каким-нибудь учителем, ты сможешь отработать…

Я хотела ее толкнуть, но она со смехом увернулась.

– Кстати, – сказала она, когда мы вместе вошли в библиотеку. – Ты что-то переусердствовала на истории. Новенький не знал, куда от тебя деваться, ты все время поднимала руку.

Под «новеньким» она имела в виду нашего нового учителя истории. Он уже вышел на пенсию, но специально на один семестр вернулся на работу, чтобы заменить мистера Саттона. Было интересно, но и как-то странно слушать кого-то другого.

– Есть еще что-то важное, что мне необходимо знать до начала нашего заседания?

– О! – вырвалось у Лин. Она посмотрела на меня выпученными глазами: – Мне кажется, между Камиллой и Дугласом что-то есть, – прошептала она.

– Да? – удивилась я.

– Понятия не имею, когда это случилось, и кажется, это не официально, но последнюю неделю я видела, как они долго обнимались на самой дальней парковке. Они ходят за ручку и все такое.

– Камилла и Дуглас, – пробормотала я. – Кто бы мог подумать?

– Это было так мило, – задумчиво сказала Лин, открывая чип-картой дверь комнаты для групповых занятий. – Кстати, ты вернула себе ключ от этой двери?

Я отрицательно помотала головой:

– Пока нет. Вообще-то я собиралась сегодня утром зайти к Лексингтону, но как-то не смогла себя заставить.

– Хочешь, я пойду с тобой? – предложила Лин, когда мы уже выкладывали свои вещи.

– Ты правда пошла бы?

– Конечно. Я бы тоже после такого боялась с ним столкнуться.

– Я, честно говоря, предпочла бы больше никогда его не видеть. – Я вспомнила свое разочарование, когда он исключил меня из школы, не пожелав даже выслушать.

– Главное, ты снова здесь, – сказала Лин. – Если хочешь, я пойду с тобой.

Я вытеснила злость, которая зарождалась во мне при мысли о прошедшей неделе, и благодарно улыбнулась Лин:

– Ты лучше всех, спасибо.

Постепенно на заседание подходили остальные члены комитета, все, кроме Джеймса, который должен был участвовать в кризисном заседании команды лакросса, созванном тренером Фриманом. Джеймс попросил, чтобы я не беспокоилась, но нехорошие предчувствия заставляли меня думать об этом.

– Ну что, начинаем? – спросила Лин и огляделась. – У меня на прошлой неделе был разговор с Лексингтоном. Он поставил перед нами целый ряд задач, их надо выполнить. В прошлом году и впрямь было много провалов.

– Да, – сказала Камилла, брезгливо наморщив нос. – Тогда слишком много пили у костра.

– А я слышал, что Лексингтон наступил в кучу блевотины, – добавил Дуглас. – Наверное, поэтому он так долго тянул с разрешением.

– Хорошо бы, чтоб в этом году больше никто не блевал. Поэтому мы должны задействовать вдвое больше учителей, чем обычно, чтобы они присматривали за людьми.

Все дружно согласились.

– Мы с Руби тут обсуждали, не спросить ли нам танцевальный кружок, может, они захотят устроить выступление. Возможно, так получится быстрее выманить людей на танцпол. Как вы думаете?

– Только надо заранее договориться, что именно они будут танцевать. А то они иногда выдают такую хореографию! – заметила Джессалин. Она взяла карандаш, торчавший у нее за ухом, и повертела его в руках. – Вы помните их весеннее представление? Они пытались танцевать как Мэдди Зиглер, но это вообще не работает. Тем более в такой большой группе.

– А кто такая Мэдди Зиглер? – спросил Дуглас.

– Она танцует в видеоклипах певицы Сии, – объяснила Джессалин.

– Джесса права, – задумчиво вставила Лин. – Я боюсь перформанса. В любом случае мы должны решить для себя, чего мы хотим от этого выступления.

– Я могу это взять на себя, – вызвалась Джессалин, и опять по комнате прошло согласное бормотание.

– Супер, спасибо. Киран, ты уже позаботился о музыкальной установке? – спросила Лин.

– Да, – ответил тот. – Все согласовано с завхозом Джонсом.

– Как вы, однако, далеко продвинулась, – произнесла я с улыбкой и заглянула в список того, что нужно сделать, который лежал на столе передо мной и Лин. – Доставку дров в пятницу могу принять я. Потом могу проследить, чтобы все было сложено на нужном месте, а не так, как в прошлом году, когда просто все выгрузили прямо перед школой. Помните?

– О боже, да, – простонала Камилла. – И нам тогда пришлось таскать эти дрова самим. Я посадила занозу в руку.

– А у меня этих заноз было штук десять, – заявила Лин.

– Кто будет договариваться насчет фейерверка? – вдруг спросила Джессалин и выпрямилась.

– Разумеется, мы с Руби, – ответила Лин, вскидывая брови.

– Это нечестно! – воскликнула Джессалин, но выглядела при этом так, будто вот-вот рассмеется.

– Хорошо быть руководителем, – сказал Киран. – Можно выбирать себе задания получше. Только я не понимаю, почему вы все так жаждете выслушивать нудные инструкции по противопожарной безопасности.

– А ты что, не видел сериал «Пожарные Чикаго»? – обратилась я к Джессалин. – Там все очень горячо.

Все засмеялись.

В этот момент я была так рада снова находиться здесь, что все это казалось мне счастливым сном.

Когда мы с Джеймсом вернулись домой, в гардеробе не висело ни одной куртки.

– Эмбер? – крикнула я.

Никто не отозвался.

– Кажется, мы одни, – сказала я Джеймсу, пока мы снимали обувь и шли в кухню.

– Можно подумать, тебя сильно огорчает возможность оказаться со мной наедине. Даже не знаю, уж не начать ли мне тревожиться на этот счет.

Я улыбнулась и подошла к раковине помыть руки.

– Это не так. Я только беспокоюсь за Эмбер. Она в последнее время постоянно отсутствует и делает из этого страшную тайну, никому не говорит, куда уходит. А ведь у нас с ней не было секретов.

Джеймс встал рядом со мной и подставил руки под струю горячей воды.

– А мне кажется, она вполне счастлива.

Я замолчала, подыскивая слова, чтобы сформулировать мысли.

– Я не могу это точно описать, но интуиция подсказывает мне, что с ней что-то творится. А на свою интуицию я, как правило, могу положиться.

– А ты уже пробовала с ней поговорить?

Я неуверенно пожала плечами:

– В последние месяцы мы с ней чаще всего ругались из-за Макстон-холла, и я заметила, что ей кажется, будто я ее опекаю. Но я совсем не этого хотела. Я хотела, чтобы мы с ней были подругами, которые все могут доверить друг другу. Учитывая еще и то, что я скоро уеду…

– Попробуй снова. Может, она только того и ждет, что ты к ней подойдешь.

– Хм, – промычала я. Открыв холодильник, нерешительно заглянула внутрь. – Наверное, ты прав.

Джеймс тронул меня за плечо и коротко пожал его.

– У нас еще осталось немного ризотто. Будешь? – спросила я и ощутила тепло, когда он придвинулся ко мне еще теснее. Его волосы щекотали мне щеку. Он стоял так близко, что я чувствовала спиной его грудь.

– Кстати, я даже сам смогу приготовить, – сказал Джеймс, беря у меня из рук миску. Как будто так и надо, он пошел к шкафу и достал сковороду. Потом выдвинул ящик, порылся в нем и достал лопатку для сковороды. Высыпал из миски оставшееся ризотто на сковороду и поставил на плиту.