Текст книги "Save me. Трилогия Моны Кастен в одном комплекте"

Если мама всерьез так думает, то… я тогда не знаю, как и быть.

Джеймс, неуверенно топтавшийся посреди комнаты, указал на книги, которые лежали на столе:

– Сколько времени тебе надо на то, чтобы проработать их? – спросил он.

Я вздохнула:

– Вообще-то, мне давно надо было их прочитать. Я затянула с этим из-за подготовки вчерашнего вечера.

– О'кей, – пробормотал Джеймс и взял со стола «Утилитаризм» Дж. Ст. Милля. – Здесь всего-то чуть больше сотни страниц, и я ее уже прочитал. Мы могли бы поработать вместе, если хочешь.

Я заморгала:

– И тебе охота заниматься со мной школьной программой?

– Конечно, – сказал он и указал мне на письменный стол. – У тебя найдется второй стул?

Я так растерялась, что не могла найти подходящих слов.

В конце концов я кивнула и сползла с кровати:

– Сейчас принесу. Никуда не уходи.

Я кинулась в комнату Эмбер. Она сидела на полу около кровати, опершись на нее спиной и держа на коленях ноутбук. Взглянув на меня, она ухмыльнулась и вынула наушники.

– Ну ка-а-ак? – спросила она врастяжку. Судя по всему, нашу утреннюю дискуссию она мысленно завершила – или просто слишком изнемогала от любопытства, чтобы повести себя со мной в этот момент холодно и отстраненно.

– Можно мне взять у тебя стул на время? – спросила я.

Ухмылка Эмбер стала еще шире:

– Разумеется, ты можешь взять стул на время.

Я проигнорировала ее двусмысленный тон и потащила стул к себе в комнату. Джеймс к этому времени уже сидел за моим столом, а «Утилитаризм» лежал перед ним раскрытым.

– Ты точно уверен, что хочешь проработать со мной эту книгу? – спросила я, усаживаясь рядом с ним.

Он взглянул на меня, и губы его растянулись в улыбке:

– Я хочу делать с тобой все, что ты мне только позволишь, Руби. – Почти в тот же момент, как он это произнес, он поморщился. – Как-то… фальшиво звучит.

Лицо у Джеймса покрылось румянцем, мои щеки тоже наливались теплом. Я отвела взгляд и перелистнула книгу на первую страницу.

– Дать тебе блокнот?

Джеймс тотчас кивнул:

– Да. Спасибо.

И за следующие два часа мы и впрямь прошли вместе весь «Утилитаризм». Правда, поначалу дело шло туго, я не могла сосредоточиться – во-первых, оттого что Джеймс сидел рядом, а во-вторых, потому что мысли путались в голове, но через некоторое время я начала понимать теорию и сформировала собственное мнение по этой теме. Мы с Джеймсом обсуждали и тезисы других авторов, и я снова не могла не отметить, какой он молодец. Хотя ему и не хотелось учиться в Оксфорде, но я думаю, что, когда Джеймс приступит к учебе, он еще всем покажет.

Когда мы управились и я цветным маркером пометила последнее ключевое слово в моем новом блокноте, мне осталось только откинуться на спинку стула со вздохом облегчения.

– И что теперь? – спросил Джеймс.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, когда голова полностью забита, надо на что-нибудь отвлечься, прежде чем продолжить, – объяснил он.

– И что ты в таком случае делаешь? – с любопытством спросила я. Как странно, что я знаю самые сокровенные тайны Джеймса, но почти совсем ничего не знаю о его повседневной жизни.

– Чаще всего занимаюсь спортом. – Джеймс подвигал плечами. – Иногда смотрю какие-нибудь видео от трэвел-блогеров.

Поскольку я ничего не ответила, он многозначительно посмотрел на меня:

– У тебя ведь тоже наверняка есть какой-то способ освободить голову.

Я немного помедлила.

– Да, есть. Но это очень необычно. Только не смейся надо мной.

Уголки губ Джеймса дрогнули:

– Я просто в нетерпении, что ты мне скажешь.

– Ты должен пообещать, Джеймс.

Джеймс поднял вверх два пальца в знак клятвы и кивнул.

Тогда я взяла ноутбук и открыла в браузере избранное. Я зашла в папку развлечений и кликнула там на первое попавшееся видео.

На экране возникла девушка-блондинка, прошептавшая приветствие. Видео началось с того, что она раскрыла пакет и медленно разгладила бумагу, в которую были завернуты отдельные предметы. Я рискнула глянуть на Джеймса, я-то знала это видео наизусть. А он смотрел то на экран, то на меня.

– Что за чертовщина? Почему она говорит так тихо? – Его взгляд снова вернулся к экрану. Девушка в это время царапала длинными ногтями губку. – Зачем она это делает?

– Это АСМР-видео.

Лицо Джеймса выражало вопрос.

– Это такой интернет-феномен, – пояснила я. – Я даже не знаю, как это описать. Это видео, в которых люди тихо говорят и производят определенные шумы – например, шорох.

– Но для чего? – Его растерянность была даже милой. Я его таким еще не видела.

– Это должно успокаивать, – объяснила я. – После этого мозг как бы перезагружается.

– То есть ты смотришь это для расслабления? – скептически переспросил он.

Я кивнула:

– У меня в мозгах начинается что-то вроде мурашек. Иногда я смотрю видео, чтобы заснуть.

Джеймс улыбнулся.

– Я думаю, на это надо как следует подсесть, чтобы оно срабатывало. Мне-то сейчас это кажется слишком глупым, чтобы еще и спровоцировать мурашки. Это… и впрямь немного странно.

– Таких видео сотни, – сказала я и кликнула на следующий фаворит в моем списке. Теперь на экране появился врач, который тихо давал указания пациентке, чтобы она подняла руку и закрыла глаза.

Прошло совсем немного времени, и мурашки побежали у меня по коже.

Джеймс помотал головой:

– Это завораживает. Совершенно дурацким образом.

– А ты посмотри вечером одно такое перед тем, как заснуть. И потом скажешь, сработало или нет, – сказала я со знающей улыбкой.

– Было бы круто, если бы подействовало. Я уже несколько недель плохо сплю.

Улыбка съехала у меня с лица. Вообще-то я не собиралась портить никому настроение, но, когда он это сказал, я уже не могла через себя перешагнуть. Я поневоле стала задавать вопросы, хотя они были грустными.

– Это из-за твоей мамы? – осторожно спросила я.

Джеймс задержал дыхание. Он замер на мгновение, потом громко выдохнул и наконец кивнул:

– Да… она мне иногда снится.

– Хочешь рассказать?

Врач на видео все еще продолжал обследования, и я нажала на клавишу пробела, чтобы остановить запись.

Джеймс молчал, словно подыскивая нужные слова. Я снова осторожно взяла его руку, как перед тем, как Эмбер нас перебила. Джеймс повернул кисть ладонью вверх, и наши пальцы сплелись.

– Я и подумать не мог, каково это будет, – начал он.

– Что ты имеешь в виду? – тихо спросила я.

Он сглотнул:

– Без мамы.

Я сжала его ладонь, чтобы побудить говорить дальше. И он продолжил.

Он стал рассказывать о двух последних месяцах. Вначале запинаясь, потом более бегло. Джеймс рассказывал мне о своей вине перед матерью, потому что у него было такое чувство, будто он скорбел по ней не по-настоящему. О страхе за Лидию, который сопровождал его каждый день, когда он просыпался и когда ложился спать. О переговорах в компании «Бофорт», на которых Джеймс чувствовал себя так, будто душа его отделилась от тела и он смотрел на все происходящее со стороны. Он рассказал мне, что его отец запретил ему и Лидии навещать их тетю Офелию. Что Лидии уже срочно нужно присматривать себе акушерку, но она боится, что ее тайна раскроется. И что ему жаль, что в последние месяцы он пренебрегал друзьями.

Мы весь день просидели у меня в комнате и разговаривали. Не только о семье Джеймса, но и обо всем на свете. Про школу, про блог Эмбер, про мой разговор с Элис Кэмпбелл накануне вечером, который я до сих пор не могла осознать.

Вскоре после пяти часов папа позвонил мне на мобильный. Он предпочитал такой метод, вместо того чтобы – как мама – кричать на весь дом или посылать за мной Эмбер.

– Обед готов, – сказала я.

Рука об руку мы пошли к двери. Как раз когда я хотела ее открыть, Джеймс удержал меня.

– Спасибо, – шепнул он.

И мне незачем было спрашивать за что.

22

Джеймс

Паста болоньезе мистера Белла была фантастической.

Спагетти были al dente, а в сочетании с разными приправами, томатом и чесноком, да еще с добавкой красного вина в соусе, оказалось так вкусно, что я не смог сдержать стона удовольствия.

Когда я проглотил первый кусочек, на меня были устремлены четыре пары глаз. Все семейство Руби смотрело на меня. Особенно нервировал взгляд мистера Белла. С той минуты, как я неправильно положил на стол приборы, он не сводил с меня сощуренных глаз, словно подкарауливал следующий мой промах, который показал бы ему, что я недостаточно хорош для его дочери. Притом что я совершенно точно знал, как должны лежать приборы. У нас дома то и дело проходят деловые обеды и ужины, на которых подле тарелок выкладывают по три разных прибора. То, что я взялся здесь не за те, объяснялось не тем, что я такой дурак, а моим волнением.

Я откашлялся, сел прямо и сказал с полным убеждением:

– Это лучшее болоньезе, какое мне приходилось когда-нибудь есть.

Мать Руби улыбнулась. Эмбер пробормотала, прикрыв рот рукой, что-то вроде «подхалима». Правда, лицо мистера Белла стало после этого чуточку приветливее. Теперь я видел, что Руби и Эмбер однозначно унаследовали глаза от него.

– Джеймс, – сказала миссис Белл – Хелен, как я мысленно поправил себя, – когда я как раз набил рот очередной порцией пасты. – А ты уже знаешь, что будешь делать после школы?

Я автоматически оцепенел. Но потом увидел полный ожидания взгляд Руби и вспомнил, что эти люди – семья, и мне незачем притворяться перед ними.

– Я получил одобрение из Оксфорда, – помедлив, ответил я без обычной твердости в голосе. – И теперь я один из совладельцев компании «Бофорт».

– И ты хочешь заниматься этим всегда? – продолжала расспрашивать Хелен.

О'кей. Может, я и не должен перед ними притворяться, но я и не могу выложить перед этими – считай что посторонними – людьми всю мою подноготную. Это попросту не нужно. Я медленно прожевал пасту и сделал вид, что задумался, чтобы не отвечать сразу.

– Руби уже давно знала, что хочет в Оксфорд. И мне просто любопытно, для всех ли учеников Макстон-холла дело обстоит так же, – добавила она и улыбнулась дочери, которая сидела слева от меня и беспокойно ерзала на стуле.

Я сглотнул и выпил воды.

– Не все такие, как Руби, могу вас заверить.

– Что это значит? – возмущенно спросила Руби.

– Я не знаю больше никого, кто бы так стремился в Оксфорд, как ты. Я и мои друзья тоже туда готовились, но я уверен, что никто не пахал так, как ты. – Я призадумался, не слишком ли это смахивало на то, что я хотел подольститься к ее семье, нахваливая перед ними Руби. – Но может быть и так, что я говорю немного предвзято.

Тут все за столом засмеялись. Кажется, их это развеселило. Я наморщил лоб. Все, что я сказал, было абсолютно честно. Вот уж не подумал бы, что над этим можно смеяться. Какое-то непривычное чувство разрасталось внутри, и я поддел на вилку следующую порцию пасты, чтобы вытеснить это ощущение.

После обеда я помогал убирать со стола. Дома я бы никогда не стал это делать – для этого у нас есть прислуга, – но здесь все делали это как само собой разумеющееся, и я не медлил ни секунды.

Кроме того, мне действительно хотелось понравиться родителям Руби.

Я могу понять, почему они воспринимали меня скептически. Я бы на их месте был таким же.

– Вы вдвоем еще побудете с нами в гостиной? – спросила Хелен, когда мы управились. – Или тебе надо домой, Джеймс?

Я отрицательно помотал головой:

– Нет. Нет, мне не надо домой.

– Если они будут задавать вопросы, на которые тебе не хочется отвечать, то просто ничего не говори, – шепнула мне на ухо Руби, когда мы следовали за ее матерью из кухни на некотором расстоянии. – Жаль, что сейчас было так неловко.

– Да все о'кей, – так же тихо ответил я. – Даже не думай об этом. Мне нравятся твои родители. И Эмбер тоже.

На губах у Руби показалась улыбка. Больше всего мне хотелось взять ее за руку или как-то иначе прикоснуться к ней, но в этот момент мы вошли в гостиную, где уже уютно устроилась вся семья.

Мне бросилось в глаза, какой просторной казалась эта комната и как минималистично она обставлена. В отличие от комнаты Руби она была не заставлена, а имела много свободного места. Я понял, почему это было необходимо, когда мистер Белл маневрировал в своем кресле-каталке, пока не поставил его вровень с диваном. После этого он взял в руки что-то вроде пульта управления, и диван поднялся на высоту сиденья его каталки. Мистер Белл перебрался с одного сиденья на другое. Когда он увидел, что я наблюдаю за его действиями, у меня возникло желание отвести взгляд, но я устоял против этого импульса. Он не должен думать, что мне неприятно на него смотреть; в конце концов, это для него совершенно нормальное дело. И я удержал свой взгляд и указал на диван, который снова начал опускаться.

– Никогда еще такого не видел, – честно сказал я. – Это встроено в диван или?..

Мистер Белл кивнул. Даже если мой вопрос удивил его, он не подал виду.

– Точнее говоря, под диваном.

Эмбер упала на диван рядом с отцом. Она мельком приникла к его плечу, и тут по лицу мужчины расползлось нежное выражение, которое смягчило всю его мимику. Вот как выглядит отец, который видит в своем ребенке не партнера по бизнесу, которого он может превратить в инструмент для своих целей.

– Садитесь, – сказала Хелен. Я нерешительно повернулся к Хелен, которая избавила меня от выбора, указав на кресло напротив дивана. Сама же она села рядом с Эмбер.

– Джеймс, а ты когда-нибудь играл в дженгу? – неожиданно спросила Эмбер, когда мама выложила на середину стола в гостиной эту игру, которая выглядела просто набором деревянных брусков.

Я скептически ответил:

– Нет.

Эмбер раскрыла рот от изумления:

– О'кей. Это… – она откашлялась. – Даже не знаю, как к этому отнестись.

Я пожал плечами:

– Сорри.

– В этом нет ничего странного, – встряла Руби и бросила на Эмбер взгляд, отчетливо говорящий, что лучше бы та помолчала.

– Вот именно, – поддакнула Хелен. – Это детская игра.

Мистер Белл фыркнул:

– Легко тебе говорить, ты всегда выигрываешь.

– Что за чепуха. – Она обнадеживающе улыбнулась мне и указала на башню, которую только что выстроила из этих брусков: – Мы должны вытягивать из этой башни по очереди по одному брусочку и снова класть его сверху. При вытягивании можно использовать только одну руку, и в каждом ряду должен оставаться хотя бы один кирпичик.

Я кивнул:

– Все понял.

– И самое крутое в этой игре, – продолжила она, глядя при этом на своего мужа, – что всегда есть несколько выигравших и только один проигравший.

– Это не так, – возразила Руби. – Если оглянуться на последние восемнадцать лет, то мы все проиграли, потому что у мамы башня не рухнула ни разу.

Хелен в ответ только улыбнулась, и в этот момент я понял, что мне не следует обманываться ее сердечной манерой поведения.

Началась игра. Моя очередь была сразу после Хелен, и я вытянул маленький брусок сбоку, после ходил мистер Белл, потом Эмбер и в заключение Руби. Когда очередь снова дошла до меня, башня рухнула. Я испуганно отшатнулся, когда деревянные брусочки попадали во все стороны.

– Не обижайся, Джеймс, но игрок из тебя плохой, – сказала Эмбер.

– Ему надо хоть чуточку потренироваться, – в словах Руби было куда больше уверенности, чем во мне.

На следующем круге я продержался дольше, но и на сей раз именно я был тем игроком, который развалил башню. И в третьем круге тоже. Правда, Эмбер и мистер Белл этому радовались, хотя бы это меня утешало. Четвертый круг прошел уже лучше. Я попытался скопировать технику Хелен, и, кажется, действительно весь фокус заключался в том, чтобы задействовать только кончики пальцев, а не всю кисть. Поэтому я не торопился, хотя чувствовал на себе взгляды всех четверых. Я старался вытягивать блок как можно медленнее, и на сей раз это сработало.

К концу игры башня была уже такой шаткой, что Руби отчаянно помотала головой, когда очередь дошла до нее. С порозовевшими щеками и сосредоточенным взглядом она вытянула деревяшку. Когда Руби откинулась назад, башня качалась туда и сюда, и мы все смотрели на нее как зачарованные. Когда качание прекратилось и башня осталась стоять, я с облегчением вздохнул. Руби услышала это и взглянула на меня поверх башни. Я никогда не забуду улыбку, которая осветила ее лицо. В самом деле, никогда. Эта улыбка наполнила все мое существо. На какой-то момент я попал в плен ее красоты, поэтому даже не заметил, как Хелен протянула руку и…

Башня с грохотом рухнула. Эмбер вскочила с победным воплем, показывая на мать пальцем:

– Ага!

– Это Джеймс довел маму до проигрыша! – воскликнула Руби и захлопала в ладоши.

Мистер Белл тоже тихонько смеялся, весело глядя на жену.

– Я думаю, нам надо все заново перепроверить, – сказала Хелен и посмотрела на меня. И потом кивнула в сторону рассыпавшихся брусочков: – Помоги сложить пирамиду, Джеймс.

Эта семья очаровала меня. Их воодушевление заразительно, и благодаря ему я чувствовал себя так непринужденно, как мне уже давно не доводилось.

– С удовольствием, Хелен, – ответил я с опозданием и поднялся, чтобы строить башню. Блок за блоком, брусок за бруском. В точности как у нас с Руби. И во всем остальном.

23

Руби

Еще никогда я так взволнованно не ждала понедельника. Поездка на школьном автобусе показалась мне вдвое длиннее, чем обычно, и хотя я всегда получаю от нее удовольствие, в это утро я не могла усидеть на месте. Когда мы преодолели последние метры до школы и автобус, наконец, остановился, я напомнила себе о том, что надо взять себя в руки.

Это обыкновенный школьный день.

Все как всегда.

Эй, пульс, притормози.

Из автобуса я вышла последней. И, когда спускалась по ступенькам, увидела его.

Джеймс стоял, привалившись к ограде спортплощадки, прямо напротив остановки. Улыбка, с какой он смотрел на меня, была чуть ли не робкой, хотя поза его не производила такого впечатления. Я вспомнила одно утро больше трех месяцев назад, когда он удивил так же. Тогда мы были на вечеринке у Сирила, и он хотел оградить нас от любопытных учеников, чтобы они не донимали меня дурацкими вопросами.

На сей раз он не ждал, когда я поравняюсь с ним, а пошел мне навстречу. Улыбка не сходила с его лица – даже наоборот. Еще вчера вечером мне бросилось в глаза, как часто и как искренне он улыбался, когда играл с моей семьей. Я с трудом могла поверить, что это тот самый парень, который в декабре лежал у меня в объятиях весь в слезах. Как приятно было видеть его таким.

– Привет, – поздоровалась я и пригладила челку. Было ветрено, и я боялась, что волосы торчат во все стороны. Но Джеймс все равно смотрел на меня так, будто я – самое лучшее, что с ним когда-либо случалось.

– Доброе утро. – Он поднял руку и заправил мне за ухо выбившуюся прядку. Он стоял так близко, что я ощущала его запах. Такой родной. Теплый. Немного медовый. Когда-нибудь я непременно должна его спросить, какой парфюм он использует.

– Идем? – сказал он, кивнув в сторону главного входа.

Сердце подпрыгнуло. Все это было так ново и волнующе – хотя однажды он уже встречал меня и провожал до класса.

– Да, – ответила я и на секунду задумалась, не взять ли мне его за руку. Понятия не имею, можно ли. И как это подействует на остальных. Но Джеймс сам повел меня за руку. Мурашки пробежали по всему телу.

– Так нормально? – спросил он.

– Более чем, – ответила я и сжала его руку.

Мы пошли в сторону Бойд-холла. На пути мне почти не попадалось людей, которых бы я знала – но все они знали Джеймса. И каждого, казалось, интересовал тот факт, что он держит меня за руку. Я слышала, как некоторые перешептывались, головы поворачивались в нашу сторону. На какой-то момент я оробела и почувствовала тошноту. Я покосилась на Джеймса – и это чувство слегка притихло.

Потому что Джеймс выглядел так, будто было совершенно естественно идти по школьному двору, держась со мной за ручку.

– Я, кстати, хочу пригласить тебя на свидание, – шепнул он, когда мы уже подошли к Бойд-холлу.

Я подавила улыбку, которая собралась было растянуться до ушей. С наигранным равнодушием я подняла бровь:

– Ах да?

Джеймс кивнул:

– Угу. В следующую субботу. Если у тебя есть время.

Я сделала вид, что мне надо подумать, и Джеймс начал ухмыляться:

– Ты подвергаешь меня пытке, Руби Белл.

Теперь улыбалась уже я.

– Я бы с удовольствием сходила с тобой куда-нибудь, Джеймс Бофорт, – сказала я, глядя ему при этом в глаза, чтобы он знал, насколько серьезно сейчас то, что я говорю.

Когда мы вошли в вестибюль, он шепнул:

– Я надеялся, что ты это скажешь.

После собрания Джеймс проводил меня до моего класса. Мы подошли к двери в тот момент, когда за нами в коридор вошли Алистер, Сирил и Рен. Рен бросил взгляд на наши сомкнутые руки, развернулся и скрылся из виду. Я заметила, как Джеймс оцепенел, и хотела отпустить его руку, но он сжал мою ладонь еще крепче.

– Завтра в два, – сказал Алистер и мельком улыбнулся мне.

От Сирила тоже достался сдержанный кивок. Я так же кивнула в ответ. Я не забыла, что он сказал в декабре и как больно его слова меня тогда задели.

Если Джеймс с ним дружит, это его дело. Но это не значит, что он должен нравиться и мне тоже.

– Завтра, – ответил Джеймс, тон его был спокойным и лишенным всяких эмоций.

– Значит ли это, что ты теперь не так уж безнадежно занят? – спросил Алистер, не сводя глаз с наших сцепленных рук.

Джеймс поднял свободную руку и показал своему другу средний палец. Потом повернулся ко мне:

– Увидимся позже.

Это звучало скорее как вопрос, а не как утверждение, и я кивнула.

– Пока, – шепнул он и провел по тыльной стороне моей ладони большим пальцем.

Одно легкое прикосновение вызвало у меня мурашки по всему телу.

– Пока.

Он отпустил мою руку и направился к тому классу, в котором у него и его друзей начинались занятия. Сирил и Алистер пошли за ним, а я смотрела им вслед, пока Джеймс не оглянулся и не улыбнулся. Мне пора было идти в класс, а я стояла как в землю вкопанная.

Если вспомнить, как у нас все начиналось, то невозможно поверить, до чего мы дошли: ходить по школе, держась за ручку, у всех на глазах.

Но осознавать это было приятно.

Более того: все казалось очень правильным.

– Куда бы я сегодня ни пришла, – сказала Лин во второй половине дня, плюхаясь рядом со мной на один из стульев, которые мы выставили в кружок, – единственной темой для разговоров были ты и Джеймс.

Я испуганно взглянула на дверь, но она по-прежнему была закрыта. Кроме нас двоих в помещении для групповых занятий пока никого не было.

– Что, правда?

Лин кивнула:

– Да. А когда я на перемене пошла взять себе кофе, в столовой почти каждый говорил об этом.

Я почувствовала некоторую неловкость, но решила не поддаваться этой тревоге. Было ясно, что я могу окончательно забыть о своем плаще-невидимке, раз уж расхаживаю по школе за ручку с Джеймсом Бофортом. С начала учебного года и без того произошло много перемен, поэтому мне стало безразлично, знают ли меня люди и судачат ли о нас. По крайней мере, почти.

– Я, кстати, лопаюсь от любопытства, – добавила Лин.

– Прости, что ничего тебе не рассказала, – извинилась я. – Но я еще толком не знаю, что, собственно, произошло. Он приехал ко мне домой, и… – Я позволила себе легкую улыбку. – Все было круто.

– Вы поговорили? Обо всем?

Я кивнула:

– Да. Это было по-настоящему тяжело. И я до сих пор не верю, что мы можем делать вид, будто ничего не случилось. Но… – Я медленно вдохнула и снова выдохнула. – У меня все равно откуда-то есть надежда, что у нас получится.

Между мной и Джеймсом далеко еще не все в порядке. Слишком многое произошло, и слишком много страха, что он снова может меня ранить. Однако вчера я чувствовала себя просто счастливой – и этого чувства мне хотелось бы держаться, пока есть такая возможность.

Лин вздохнула:

– Звучит неплохо. Я за тебя рада, вот честно, Руби.

Ее грустный тон поставил меня в тупик. Потом я вспомнила о том, что Лин в пятницу вечером отправилась с остальными в паб, чтобы там поговорить с Сирилом. Я тут же почувствовала укол совести. Из-за того, что у меня так много всего произошло и я забыла расспросить ее про субботу.

– Есть какие-то новости? – осторожно спросила я.

Лин сжала губы. Какое-то время казалось, что она хочет забраковать эту тему, но потом она порывисто вздохнула:

– Да. Есть такая новость: отныне я могу сконцентрироваться только на Оксфорде.

Я с сочувствием посмотрела на нее:

– Что произошло?

Она пожала плечами:

– Сирил порвал со мной.

Я сделала резкой вдох:

– Черт.

– Все было так, как я и предполагала. Он влюблен в Лидию, – тихо продолжала она. – И у него появилась надежда на ее счет.

– Это он тебе так сказал? – недоверчиво спросила я.

Она медленно кивнула:

– Причем однозначно да.

– Мне очень жаль, Лин. Если я могу для тебя что-нибудь сделать…

– Нет, но спасибо. Я думаю, хорошо, что он наконец признался. А то бы я бегала за ним до самого Оксфорда, и это помешало бы мне учиться там. Я просто придавала этому слишком много значения.

Я нерешительно положила ладонь ей на спину.

– Да все хорошо. Честное слово. Мне только легче стало, что покончено с этой неизвестностью.

Я нерешительно смотрела на нее некоторое время, потом погладила ее по спине и убрала руку.

– В пятницу хорошо бы устроить девичник, как ты думаешь?

Лин казалась нерешительной, но выдавила из себя улыбку:

– Я тебе потом скажу, ладно?

Некоторое время мы сидели молча и смотрели на столы, которые сдвинули к задней стене помещения, чтобы освободить место для нашего кружка.

– Как ты думаешь, остальным понравится? – спросила наконец Лин, вымучивая из себя радость.

– Конечно, – сказала я. – После пятничной лихорадки всем надо пару дней передохнуть, я так думаю.

Как раз когда Лин хотела что-то ответить, дверь распахнулась, и вошли Киран и Джессалин.

– Что это здесь такое? – спросила Джессалин, растерянно озираясь.

Киран же только пробормотал «привет» и быстро сел на один из стульев. То ли мне показалось, то ли он и впрямь выглядел бледнее обычного. Он сосредоточенно рылся в сумке.

Я заметила, как Лин переводит взгляд с меня на него, но не знала, что могу сделать, чтобы как-то сгладить этот момент между нами.

К счастью, тут пришли Камилла и Дуглас, которых тоже удивила наша неожиданная рассадка. Последним в комнату вошел Джеймс. Он поднял брови и огляделся, потом прошел через круг, образованный стульями, и с кривой улыбкой опустился на стул напротив моего.

Рядом со мной откашлялась Лин.

– На сегодня мы с Руби наметили небольшой сюрприз, – сказала она. – Наверняка каждый из вас знает, что в какой-то момент учебного года наступает полное выгорание, когда все дается тяжело. – По нашему маленькому кругу прошло согласное бормотанье. – У меня такое чувство, что мы стоим как раз перед таким моментом, прежде всего из-за хаоса последней недели. К сожалению, мы не можем позволить себе настоящую передышку, потому что у нас на пороге уже маячит весенний бал.

– Несмотря на это, мы подумали, что проведем заседание немного по-другому, – добавила я. – Вам всем пришлось перенапрячься, и благотворительный вечер имел грандиозный успех. Я считаю, мы заслужили провести сегодняшнее заседание немного расслабленнее.

Лин нагнулась и вытащила из-под своего стула большую сумку. Она открыла ее и достала два термоса и несколько кружек:

– Мы решили провести заседание с кофе, чаем и пирогами.

– О-о-о! – ахнула Камилла, а Джессалин пришла в восторг:

– Какие вы молодцы!

Пока Лин разливала напитки, я встала, чтобы достать картонные коробки, спрятанные в углу комнаты за нашими с Лин куртками:

– Я принесла маффины из маминой пекарни, – объявила я.

Когда я выставила их в середину нашего кружка и подняла крышки коробок, Джесса тут же нагнулась и втянула носом аромат:

– М-м-м, как пахнут.

– Угощайтесь.

Пока остальные принялись за маффины, Джеймс нагнулся ко мне:

– Но ведь утром у тебя их не было с собой.

– Мама подвезла на обеденном перерыве, – сказала я с улыбкой. – Они совсем свежие.

– Да это самые вкусные маффины, какие я только пробовала, – заявила Камилла, и Дуглас рядом с ней кивнул, поддакивая. – А где эта пекарня? – спросила она затем. – Моя мама уже давно подыскивает, кто бы испек пироги для ее дня рождения. Может, ей стоит обратиться туда?

– Это в Гормси, – ответила я. – Она совсем маленькая, но все, что они там выпекают, очень вкусно и сделано с любовью. Я дам тебе визитку.

– Было бы здорово, – сказала Камилла, и меня удивило, как искренне прозвучали ее слова. Еще на прошлом заседании я обратила внимание, что в ней что-то изменилось. Она не такая взвинченная, как обычно, и уже не производит впечатление, будто все до одного в этом помещении ее раздражают. Интересно, что же послужило причиной такой перемены.

– Это вы замечательно придумали, – сказала Джесса. – Последняя неделя и впрямь была стрессовая. Не говоря уже о всей этой организаторской неразберихе с вечером, на мне висел еще доклад по английскому.

– И как он прошел? – спросила Лин.

– Я его полностью провалила. То и дело теряла нить разговора, поэтому смысл уже невозможно было извлечь.

– Мне такое знакомо, – подключился Киран. – У меня тоже недавно случился полный блэкаут. Будто в голове черная дыра.

– А о чем был твой доклад?

– О Холодной войне, – Киран с отвращением скривился. – А твой?

– «Сон в летнюю ночь» Шекспира.

– Бедняжка, – сказала Камилла. – Я ненавижу Шекспира.

Джесса пожала плечами:

– Пьеса-то неплохая, на мой взгляд. Кстати, я и фильм видела и при этом подумала, что вообще-то это название неплохо подходит для весеннего бала.

Я не донесла до рта маффин.

– А что, и правда отличная тема, – задумчиво сказала я и повернулась к Лин.

– Да… – Она тоже выглядела задумчивой. – Для нашего Хэллоуина в октябре мы получили много предложений от фирм по декорациям. В одном из этих предложений было что-то вроде заколдованного леса. С ненастоящими деревьями, с подсветкой и машиной, которая напускает туман. Ну и так далее.

– Это с деревянной качелью, на которой можно фотографироваться?

– Да-да, точно.

– Очень хорошо помню, – сказала Джесса под вздохи Камиллы.

– Звучит круто. А какой мог бы быть дресс-код?

– Все могли бы нарядиться эльфами, – тут же предложил Дуглас.

Мы все на секунду замерли и уставились на Дуга. Кто бы мог подумать, что наш молчун Дуг имеет такое пристрастие к феям.

– Да, – сказала я, но сразу добавила: – Или, может, просто платья с цветочным принтом для девушек и черные шнурки-галстуки на пастельных рубашках для парней?

Джесса кивнула:

– Превосходно.

Мы с Лин быстро переглянулись. Кажется, мы нечаянно нашли тему для нашего следующего мероприятия.

– А что у нас с бюджетом? – спросил Киран, слегка наморщив лоб. Впервые за весь этот день он посмотрел на меня прямо. – Все, что мы тут перечислили, вряд ли обойдется дешево.

– Это верно, но ведь нам не придется платить оформительской фирме за благотворительный вечер.

Джеймс напротив меня презрительно фыркнул. Эта тема явно была для него неприятной. Не знаю почему, но мне это показалось как-то трогательно.