Текст книги "Save me. Трилогия Моны Кастен в одном комплекте"

Я сделал шаг к нему, но откуда-то возник Алистер и удержал меня за локоть. Я гневно сверкнул на него глазами.

– Ты тоже обругал меня в тот раз, когда я бросился на этого придурка, поэтому не смотри так, – возмутился он. – У нас есть важные дела.

Я понимаю, что он прав. И все равно во мне кипит злость. Одно дело, когда МакКормак по-дурацки задирает меня. Но он оскорбил моих друзей и Руби, и во мне все взывает к тому, чтобы я показал ему, что думаю об этом.

Но потом я взглянул на Руби и подумал о том, что решат ее родители, если я приду домой с синяком под глазом или с ободранными костяшками пальцев.

Это однозначно плохо.

Я тяжело сглатываю и рывком отворачиваюсь. Кеш и Рэн поддерживают Сирила, а я веду за руку Руби.

Мы вместе покидаем вечеринку.

18

Алистер

Картина, как мы волочим Сирила по пустынным улицам Иствью, была, без сомнения, грандиозная. Сначала он едва мог держаться на ногах, и мы двигались вперед лишь благодаря тому, что Кешав и Рэн тащили его на себе, но по пути ему становилось все лучше. Когда мы, пройдя две мили, наконец наткнулись на работающую кафешку, он уже мог хотя бы разговаривать.

Он опустился на скамью, Рэн и Кеш уселись рядом с ним, а мы с Джеймсом и Руби напротив. Он устремил апатичный взгляд в окно.

Чем дольше я смотрю на Сирила, тем больше о нем тревожусь. Похоже, что с Джеймсом происходит то же самое: на его лице отражается смесь тревоги, сочувствия и гнева. В последнем я не могу его упрекнуть – после всего, что Сирил сделал ему, Лидии и Руби.

– Как насчет того, чтобы рассказать нам, что ты делал, черт возьми, у МакКормака? – предложил Рэн после того, как нам принесли напитки. Сирилу воду без газа, остальным колу – притом что я видел, как заинтересованно Кеш и Рэн разглядывали алкоголь.

– Отвлекался, – лаконично ответил Сирил, стараясь при этом не запинаться. Выглядел он и впрямь не лучшим образом: лицо красное, волосы лежат сосульками, а белая рубашка вся в пятнах, о происхождении которых я предпочел бы не знать.

– Я же пригласил тебя на новоселье. Мог бы отвлечься и там.

Сирил фыркнул:

– Как будто приглашение было всерьез.

– А как иначе? – удивился Рэн.

Сирил поджал губы и отвел глаза.

Через пару секунд Рэн откашлялся.

– Я понимаю, каково тебе, старик. И я…

– Да ни хрена ты не знаешь, – зашипел Сирил. – Ты понятия не имеешь, каково это, потерять все, что хоть немного любишь. Каково это, когда ты виноват в том, что твои друзья тебя ненавидят.

Молчание. Кажется, у всех перехватило дыхание.

– Си, у нас нет к тебе никакой ненависти…

Сирил сжал челюсти. Не знаю, что творилось у него в голове, но судя по красным пятнам, которые со щек перебрались на шею, этот разговор задевал его за живое.

– Алистер прав, – согласился Джеймс. – Мы беспокоились о тебе.

Сирил начал сверлить Джеймса своими голубыми глазами.

– Ты же сам сказал, что нашей дружбе конец.

Джеймс выдержал его взгляд и пожал плечами:

– Ты правда поступил хреново. И я был зол на тебя, да, но это не означает, что мы тебя ненавидим.

Сирил издал горький смешок и покачал головой. Его взгляд метнулся к краю скамьи, как будто он собирался перепрыгнуть через Рэна и Кеша и сбежать из кафе как можно быстрее. В тот же момент Рэн наклонился и положил обе руки на текстурный деревянный стол. Сирил стиснул зубы и снова откинулся назад. Он потер лицо ладонями и тихо застонал.

– Я не понимаю тебя, Си, – проговорил я, когда он снова опустил руки. – Это ты натворил бед. Из-за тебя Лидии пришлось уехать, а Руби вылетела из школы. Ты даже ни разу не попытался с нами поговорить, но решил, что мы тебя ненавидим. Что будет дальше? Все так и останется? – Я отрицательно помотал головой: – Почему ты так себя ведешь?

– Потому что я знаю, что все испортил, о'кей? – зарычал Сирил и с такой силой ударил кулаком по столу, что его стакан опасно пошатнулся. – Я это прекрасно понимаю. Я знаю, что вы никогда не простите меня, так зачем же мне напрягаться?

Я уставился на него, выпучив глаза. Его плечи быстро поднимались и опускались. Он выглядел так же, как и на вечеринке, когда Джеймс помог ему слезть со стола: как будто вот-вот расплачется, но изо всех сил сдерживается.

– Я вообще не понимаю, чего вы от меня хотите, – продолжал он, уже спокойнее. – Какое вам дело до того, чем я занимаюсь в свободное время?

– Нам есть до этого дело, потому что ты все еще наш друг, – твердо сказал Рэн. – Несмотря ни на что.

Я согласно буркнул. Сирил лишь крепко сжал зубы.

– Просто поговори с нами, – спокойно предложил Кеш. – Мы до сих пор не знаем, что произошло.

– Разве это что-то изменит? – обессиленно возразил Си.

Кеш покосился на него и поднял одно плечо:

– Но ведь и хуже не сделает?

Сирил уставился на столешницу. Сделал глубокий вдох и шумно выдохнул. Его взгляд упал на Руби, которая сидела рядом с Джеймсом и за время нашего разговора не издала ни звука.

– Я хотел пойти к Лексингтону и сказать правду, – наконец начал он хриплым голосом. Сирил помотал головой и перевел взгляд на столешницу. – Но потом домой заявился твой отец, Джеймс. Он сказал, что объявит мне войну, если я попытаюсь помочь Руби. Я… я испугался, поскольку знаю, на что он способен.

Внезапно за столом стало так тихо, что можно было услышать, как по стенкам стаканов поднимаются пузырьки газа.

– Я не решился пойти к Лексингтону, но понимал, что должен хоть что-нибудь сделать. Поэтому я отправил тебе снимки. – Сирил тяжело сглотнул. – И тогда в клубе я говорил серьезно. Мне правда безумно жаль.

Подошел официант и спросил, не принести ли нам еще чего-нибудь. Только Руби отреагировала и дружелюбно отказалась. Мы несколько минут сидели молча, пока я не выдержал.

– Мы должны быть лучше, чем наши родители. Мы же всегда так говорили, разве нет? Что не хотим быть как они. Ну, может, за исключением Кеша, поскольку его родители святые.

– Не знаю, как вам, а мне это все осточертело, – добавил Джеймс. Ребята повернулись к нему. – Мне надоело видеть, как мы ссоримся. Хотя в ближайшем будущем многое для нас изменится, в одном я точно уверен: вы для меня важны. Я хотел бы, что вы остались в моей жизни. Каждый из вас, – сказал он и посмотрел прямо на Сирила.

– Мы так много пережили вместе. – Рэн плечом толкнул Сирила.

– Ты не можешь это игнорировать, Си, – заметил Кеш. – Ты не можешь просто исчезать, не ходить в школу и напиваться у Джеймса МакКормака. О'кей?

На минуту снова воцарилась тишина. Затем Сирил оторвал взгляд от столешницы и посмотрел на Руби.

– Прости, – прохрипел он. – Я бы хотел, чтобы этого всего не было.

Руби сильно сжала губы и коротко кивнула. Ее щеки резко побледнели.

– Все… все уже нормально, Сирил.

– Это не так, и мы оба это понимаем, – возразил он. – Но я хочу, чтобы ты знала, как сильно я раскаиваюсь.

Они с Руби смотрели друг на друга, и, казалось, между ними происходит немой обмен информацией, они словно проверяли серьезность произнесенных слов.

– Кажется, я еще никогда не слышал, чтобы он так много извинялся, – внезапно сказал Рэн.

– Я вообще ни разу не слышал от Сирила слово «извини», – согласился Кеш.

Сирил оторвал взгляд от Руби и поправил свои волосы. Потом – как будто ему в голову пришла идея – он ткнул кулаком в плечо сначала Рэна, а потом Кеша. Последний попытался увернуться и чуть не упал со скамьи, это выглядело так забавно, что мы с Джеймсом рассмеялись.

– Тебе пора возвращаться в школу, – обратился к Сирилу Джеймс.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Сирил кивнул:

– Ты прав.

Было уже больше трех часов ночи, когда я позвонил водителю, чтобы он забрал нас из Иствью. Сперва мы отвезли Рэна, Джеймса и Руби в Гормси, а затем Сирила домой. Он вышел, но прежде чем закрыть дверцу, наклонился и посмотрел в салон машины. Он переводил взгляд с меня на Кеша.

– Я… – начал он и откашлялся. – Спасибо за этот вечер, ребята.

– Обращайся, – ответил Кеш.

– В следующий раз напивайся с нами, а не с Джеймсом МакКормаком, – сказал я и тут же получил пинка от Кеша.

– Понял, – пробормотал Сирил и отвернулся. Я закрыл дверцу автомобиля и постучал по перегородке Руперту.

– Куда, сэр? – спросил тот.

– К Кешаву, пожалуйста, – ответил я.

Машина тронулась. Я устало откинул голову на спинку сиденья.

– Больно пинаешься, – заметил я, потирая голень.

– Ты своим замечанием испортил такой трогательный момент. – Его взгляд упал на мою ногу. – Но я не хотел бить так сильно, извини.

– Ну а я пытался разрядить обстановку. Вечер был тяжеловат, на мой вкус.

Кешав только буркнул, сидя напротив меня. Его не тошнит ехать задом наперед – в отличие от меня. Он может даже читать в машине, что для меня немыслимо. Стоит мне только взять в руки книгу – и придется высовываться из окна и блевать.

Раньше Кеш подшучивал над тем, что мне становится дурно в машине, и начал проводить эксперименты, чтобы выяснить, что именно вызывает тошноту. С тех пор я знаю, что в машине без проблем могу целоваться, но уж точно не играть в телефон.

К счастью, мое тело безошибочно расставляет приоритеты.

– Не смотри на меня так, – неожиданно сказал Кеш. Голос его звучит ниже, чем обычно: он переводит взгляд с моих глаз на губы, но затем резко одергивает себя.

– И как же я на тебя смотрю? – спросил я.

Перемена настроения произошла так внезапно, что у меня закружилась голова.

– Так, будто думаешь о прошлом, – ответил он немного погодя.

Я тяжело сглотнул:

– А мне разве нельзя?

Кеш издал звук, который мог быть чем-то вроде смеха, но звучал отчаянно.

– Нет.

– Нет? Почему?

Он снова посмотрела на меня.

– Потому что нечего цепляться за воспоминания, если можно испытать что-то новое.

От его слов я потерял дар речи. Потребовалось время, чтобы я снова смог говорить.

– Кеш…

– Я рассказал все маме, – перебил он меня.

Сердце начинает бешено стучать. Я вижу только Кеша, все остальное уходит на второй план.

– Что?

– Я рассказал ей, что бисексуален и меня привлекают и женщины, и мужчины.

Мысли роились в голове. Я не знал, что сказать. Я откашлялся и задал вопрос, который в этот момент казался мне самым важным:

– Как она отреагировала?

Кеш резко выдохнул.

– Не так, как я ожидал. Мне было очень тяжело, но, честно говоря, я не столько боялся мамы, сколько отца. Сначала она подумала, что я болен и что-то вроде того, потому что я нервничал и заплакал еще до того, как что-то выговорил. Когда я ей рассказал все, она вздохнула с облегчением. Потом тут же извинилась и спросила, не было ли это бестактно.

Я слушал его, затаив дыхание.

– В целом все вышло… я не знаю. Лучше, чем я думал? – Он произнес это почти с вопросительной интонацией.

– Звучит круто, – хрипло пробурчал я.

Момент затянулся.

– Я… это же не я тебя вынудил? – наконец спросил я.

Он помотал головой:

– Нет. Я сделал это для себя, а не для тебя. Я хотел рассказать маме, потому что это казалось мне правильным.

Я чувствовал, как давление в моей груди немного спадает.

– Она сказала, что любит меня. И я думаю, она заказала книги на эту тему или поискала в Интернете или что-то в этом роде, потому что теперь она постоянно задает мне вопросы, которые словно из учебника по педагогике. Кроме того, она во второй раз прочитала мне лекцию о безопасном сексе. – Кеш скривился: – В этот раз вышло совсем неловко.

Я издал фыркающий смешок:

– Люблю твою маму.

Кеш улыбнулся, глядя на свои руки:

– А я люблю тебя.

Машина остановилась. Мое сердце, кажется, тоже.

Я уставился на Кеша, который поднял голову и смотрел на меня – прямо в глаза. Взгляд у него был такой открытый и уязвимый. Атмосфера в машине снова изменилась. Мне кажется, что Кеш так близко и в то же время так далеко. Я хочу протянуть руку, но не могу пошевелиться.

– Что ты сейчас сказал? – прошептал я.

Кеш тяжело сглотнул.

– Я сказал, что люблю тебя, Алистер. Уже давно. И мне жаль, если я внушил тебе, что это не так.

Каждое его слово задевает меня за живое. Так долго я надеялся услышать от него эти слова – или хотя бы намек на них. И теперь слышать их выше моих сил. Слезы обжигали глаза, и я не мог их сморгнуть. Я ничего не мог поделать, и они потекли по щекам.

То, что я сделал потом, произошло само собой. Моим телом словно управляли дистанционно, когда я бросился на Кеша и обнял его за шею. Это вышибло воздух у него из легких, но мне было все равно. Важно только быть как можно ближе к нему.

– Я тоже тебя люблю, – пробормотал я в его волосы.

Кеш положил обе руки мне на спину и крепко прижал меня к себе.

– Клево.

Я засмеялся, в то же время по щекам текли слезы. Я немного отстранился от него, чтобы заглянуть ему в лицо.

– И это твоя реакция? Клево?

Он поднес руку к моему лицу и вытер слезы. В уголках его губ заиграла улыбка.

– Да, – лаконично ответил он. Этот ответ был настолько в духе Кеша, что мне снова пришлось его обнять. Он нежно гладил мою спину и не давал моему сердцу успокоиться.

– Не хочешь зайти ко мне? – наконец спросил он. И нерешительно улыбнулся: – Я сейчас не готов с тобой попрощаться.

Я снова заглянул ему в глаза.

– С удовольствием.

Кеш наклонился вперед и провел своими губами по моим. Это был лишь намек на прикосновение, но моя кожа покрылась гусиной кожей.

– Клево, – снова пробормотал он.

Его губы нежно поцеловали мои.

19

Эмбер

Эта неделя – сущий ад. Во-первых, я плохо написала две контрольные, и мама с папой во мне разочарованы, во-вторых, эта ситуация с Рэном не выходит у меня из головы, и я постоянно думаю о нем.

В последние несколько дней я почти не видела Руби и Джеймса. Если они не сидят за письменным или кухонным столом, вместе готовясь к выпускным экзаменам, то, значит, они у Лидии или организовывают что-нибудь по плану оргкомитета. Как-то раз я услышала в гостиной их разговор о вечеринке у Рэна, Джеймс говорил, каким хорошим для всех получился вечер и что теперь он будет навещать Рэна чаще. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы пренебрежительно не фыркнуть.

– У тебя все в порядке? – спросила моя подруга Мэйси, когда мы выходили из школы после уроков. Обычно мы не торопимся и останавливаемся на лестнице поболтать обо всем. Но сегодня мне хотелось просто прийти домой и зарыться в Интернет, чтобы ни одна мысль о Рэне не просочилась в мою голову.

– Эта неделя не лучшая, – ответила я, уставившись на лаковые ботинки. Они неоново-розовые с большими застежками и совсем не подходят к школьной форме, но мне все равно. Я выгодно приобрела их на блошином рынке и с тех пор каждый день с радостью ношу. Яркие цвета всегда дарят мне хорошее настроение.

Но только не сегодня.

– Я тоже запорола химию. Не печалься, еще будет счастье, – ободряюще сказала Мэйси и похлопала меня по спине.

– Рифма была намеренной? – улыбнулась я.

– Нет, но это лишний раз показывает, какой у меня невероятный талант к языку, – ухмыльнулась она в ответ.

– Вот только миссис Райт этого пока не заметила, – мне пришлось со смехом увернуться от ее толчка, едва не свалившись со ступеньки.

– Эй! Ты должна быть добрее ко мне. В конце концов, в моей жизни нет горячего тайного друга, который забирал бы меня из школы.

– Нет никакого горячего тайного… – начала я, но осеклась на полуслове, когда увидела, кто стоит, прислонившись к перилам, и смотрит на меня снизу вверх.

Рэн.

Он здесь.

У моей школы.

Я прикусила язык. Я зла и в то же время в сомнениях. Он не ответил на мое сообщение. Точнее сказать, я вообще ничего не слышала о нем с выходных.

Я понятия не имею, что он тут забыл.

– Ну, увидимся завтра? О, и спроси у мамы, не передаст ли она для меня еще один скон. Спасибо, ты лучшая! – воскликнула Мэйси, и не успеваю я ее задержать, как она уже спрыгивает вниз по оставшимся ступенькам, с разлетающимися в стороны косичками.

Внезапно предоставленная самой себе, я делаю глубокий вдох и медленно спускаюсь вниз. Когда я обычно виделась с Рэном, то разглядывала его с головы до ног, пытаясь запомнить каждую деталь – например, легкий излом на левом ухе, дырочку, прожженную на его кожаной куртке, или морщинки в уголках рта, когда он по-особенному улыбается.

Но сейчас, спускаясь по лестнице, я на него не смотрю. Я молча прохожу мимо.

– Постой! – окликнул он и побежал за мной.

Я игнорирую его.

– Конечно, мы друзья, Эмбер, – крикнул он у меня за спиной.

Я остановилась и сжала губы.

Рэн обошел меня и встал передо мной. Смотреть на него было больно, поэтому я опустила взгляд на пожелтевшие мыски его кед.

Не намного лучше.

Как вышло, что я так много вложила в эту дружбу?

Как вышло, что я так сильно привязана к этому парню?

– Знаю, я опоздал с ответом, но… мы друзья, – повторил Рэн, на этот раз бодрее.

Мне ничего не оставалось – я посмотрела ему в глаза.

– На этой неделе мне так не показалось, – ответила я. – Как я поняла, мы хотели рассказать о нашей дружбе Руби и другим. А потом я узнаю от сестры, что ты устраиваешь вечеринку, на которой мое присутствие явно нежелательно.

– Прости, – сказал он и провел рукой по волосам, и только в этот момент я заметила, как сильно он выделяется здесь в форме Макстон-холла. Несколько учеников, проходя мимо, оглядели нас с головы до ног, однако мне было не до того.

Я отрицательно помотала головой:

– Ты всю неделю не отвечал. Вообще не подавал никаких признаков жизни. Друзья так не поступают.

– Я знаю, и мне правда очень жаль. – Он искал подходящие слова. – Но эта вечеринка… пришли все мои друзья. Я просто не мог тебя пригласить, Эмбер.

Этими словами он словно толкнул меня в грудь, и я сделала шаг назад.

Я помогала Рэну делать ремонт в его комнате и ночами напролет искала в Интернете информацию о стипендиях. Именно я помогла ему справиться со сложившейся ситуацией, и я была рядом, когда ему требовалось с кем-то поговорить. Мы часами болтали и переписывались. Я думала, мы хорошие друзья.

Видимо, я ошибалась.

Было больно всю неделю не получать от него вестей, но это не сравнится с той болью, какую мне только что причинили его слова. В то же время я кое-что осознала.

– Не для того я годами училась любить себя, чтобы позволить кому-либо так меня унизить.

Рэн отрицательно помотал головой и шагнул ближе.

– Я не это имел в виду. Я просто не хотел, чтобы у тебя сложилось неправильное впечатление обо мне или моих друзьях. А после твоей эсэмэски… Я не знал, что мне ответить. И хочешь ли ты вообще теперь меня слушать. Я не подумал о том, как это будет выглядеть в твоих глазах.

– Для меня все выглядит так, будто ты готов встречаться со мной только тайно, – без выражения сказала я.

Я рассчитывала, что он начнет это отрицать и уверять, насколько я ему важна. Я ждала ответа. Прошло десять секунд. Двадцать. Больше тридцати, пока я совсем не растерялась, а ситуация не стала совсем неловкой. Я поняла, что не получу ответа. Тяжело сглотнув, я смотрела в лицо Рэна. Рассматривала его темно-карие глаза, черные, изогнутые ресницы, маленькую родинку на правой щеке.

Потом оторвала взгляд и откашлялась.

– Всего хорошего, Рэн, – сухо произнесла я, развернулась и оставила его одного на тротуаре. Только в этот момент я заметила, как вспотели мои ладони. Как участился пульс.

И как сильно болит мое сердце.

Лидия

– Как тебе? – спросила Офелия.

Я с трудом сдержала недовольство, увидев вязаные кофточки, которые тетя показывала мне на айпаде. Поросячье-розовые, с блестками, совсем не то, во что бы я хотела одевать своих детей.

– Думаю, чуть меньше розового не повредило бы, – дипломатично сказала я, на что Офелия поморщила нос.

– Ты прямо как твоя мать. Она всегда боролась с цветом в вашей одежде.

В последние недели я порылась в фотоальбомах Офелии и обнаружила, что мама одевала нас с Джеймсом с большим вкусом. Все наряды были в основном в нейтральных тонах и идеально сочетались друг с другом. Хочу, чтобы мои дети выглядели так же стильно.

– Мама знала толк в моде!

Офелия вздохнула и забрала айпад. Она стала дальше просматривать онлайн-магазин, кидая в корзину почти все, что было доступно в самом маленьком размере.

– Не понимаю, как ты выдерживаешь, – наконец сказала она, глядя на меня поверх солнечных очков. – Я бы лопнула от любопытства.

Я откинулась на шезлонг и стала разглядывать внутреннюю сторону полосатого зонтика, раскрытого над нами на террасе.

– Я тоже умираю от любопытства. Но это больше… радостное ожидание.

– Когда ты решила, что их пол будет сюрпризом? – спросила Офелия.

Я задумчиво погладила живот.

– Беременность с самого начала была сюрпризом. Когда врач спросила меня, хочу ли я узнать пол, мне показалось отличной идеей подождать с этим. Сюрприз – это теперь девиз моей жизни.

С тех пор как я живу у Офелии, мне больше не приходится переходить на шепот, когда я говорю о детях. Она помогла мне расслабиться и смириться с тем, что ничего не изменишь, разве что можно обернуть дело в свою пользу. Наверняка она и не знает, но лишь благодаря ее поддержке я не теряю голову от волнения, за полтора месяца до запланированной даты родов.

А уж с тем, что ее вкус в отношении детской моды оставляет желать лучшего, я как-нибудь справлюсь. Я до сих пор с содроганием вспоминаю тот неоново-зеленый комбинезон, который она подарила мне с горящими глазами и который я лично могла бы использовать максимум для отпугивания насекомых.

– Милая, твой телефон звонит, – сказала Офелия, кивнув на столик, стоящий между садовыми стульями.

Я подняла солнечные очки на лоб, чтобы лучше видеть экран. И когда я увидела, кто мне звонит, сердце ушло в пятки.

На экране высветилось имя Сирила.

Я взяла телефон и нерешительно посмотрела на маленькое фото над именем. Его сделал Джеймс в наш с ним последний день рождения. Сирил положил ладонь мне на голову и прижал меня к себе, а я улыбалась в камеру так, будто это был лучший вечер в моей жизни.

Воспоминание о том, что раньше Сирил значил для меня, столкнулось со знанием того, на что он способен и что сделал, и я настолько запуталась, что не знала, взять ли трубку или отшвырнуть телефон куда подальше.

Сделав два глубоких вдоха, я решилась на первое.

– Алло? – прохрипела я.

– Лидия. – Казалось, он удивлен, как будто и не рассчитывал, что я возьму трубку.

Я ждала.

– Как… эм-м. Как у тебя дела? – спросил он.

Я была настолько растеряна, что не знала, что и сказать.

– Ты это серьезно? – наконец недоверчиво спросила я.

Он немного помолчал. Я слышала, как он сделал глубокий вдох и затем выдохнул:

– Я понятия не имею, как начать этот разговор.

– Тогда зачем ты позвонил? – прикрикнула я на него. Вся злость, которую я испытывала к Сирилу, вырвалась наружу. Я не могла больше ни секунды сидеть на садовом стуле и вскочила. Я чувствовала на себе взгляд Офелии, но не повернулась к ней. Вместо этого я прошлась по саду, чтобы успокоиться.

Дождевальная установка была включена, и мне приходилось огибать ее, чтобы не промокнуть.

– Я хотел извиниться, – сказал Си.

– Ты припозднился, – язвительно заметила я.

– Ты имеешь полное право злиться на меня. Я бы понял, если бы ты вообще никогда не говорила со мной. Я позвонил, только чтобы попросить прощения. Мне… мне безумно жаль, что я так подло поступил.

Я тяжело сглотнула и попыталась сдержать слезы. Дружба с Сирилом так важна для меня. То, что мы однажды оказались вместе в постели, было пьяным безрассудством в сочетании с душевной болью от неразделенной любви, от которой я хотела скорее избавиться. Было здорово, но в то же время глупо и легкомысленно. И если бы я знала, что Сирил надеется на большее, то никогда бы на это не пошла.

– Я знаю, что сделала тебе больно, Си, – сказала я дрожащим голосом. – Но устроить такое…

– Я понимаю.

– Тебе было все равно, кого ты загубишь. Руби чуть не потеряла место в Оксфорде. А о том, как Джеймс корил себя за случившееся, я и говорить не хочу.

– Я не подумал…

– Что за чушь, – вырвалось у меня. Мне захотелось растоптать цветы, которые росли рядом на клумбе, так сильно я разозлилась. – Сирил, я знаю тебя восемнадцать лет. Ты ничего не делаешь без предварительного расчета. В этом плане ты прямо как Джеймс. Ты точно знал, что делаешь. Ты точно знал, какие будут последствия.

Он молчал. Дыхание у него стало прерывистым.

– Я хотел, чтобы все было как прежде. Я хотел, чтобы вы с Джеймсом остались в моей жизни, чтобы мы снова сблизились – любой ценой. Но теперь я все обдумал. Я глубоко сожалею о том, что сделал.

Я ни разу не слышала, чтобы Сирил так говорил. Обычно он производит впечатление человека, у которого все под контролем – он сам, его друзья, весь мир. Но сейчас казалось, что он полностью потерял этот контроль.

– Не знаю, сможешь ли ты меня простить. Я даже не знаю, смогу ли сам себя простить, – продолжал он. – Но если ты захочешь, чтобы я все-таки был в твоей жизни, я буду рядом. Это… я и хотел тебе сказать.

Я слышала в его словах отчаяние и раскаяние, но самое главное – искренность. Он был честен, когда говорил это. Но я не уверена, что Сирил понимает, что я больше не та, какой была полгода назад. Моя жизнь поменялась на сто восемьдесят градусов, тогда как он, судя по всему, цепляется за прошлое, как и прежде.

Я не знала, как объяснить ему, насколько мне важен Грэхем и что означают для меня наши отношения. И достоин ли вообще Сирил объяснений – после того, что натворил. Но одно я должна была ему рассказать. Иначе мы не сможем смотреть в будущее.

– Си, я бы хотела тебе кое-что рассказать, – начала я осипшим голосом.

– Что же? – тихо спросил он.

Я сделала глубокий вдох.

– Папа выгнал меня не только из-за Грэхема. Он выгнал меня из-за того, что я беременна.

Я услышала, как резко он набрал воздуха. По ощущениям, прошла целая вечность, пока мы молчали. Я пошевелила пальцами на ступнях и сосредоточилась на теплом газоне под ногами.

– Не знаю, что и сказать, – наконец хрипло произнес он.

Я тоже не знала. Мне не хотелось ранить Сирила еще глубже, но я считала, что пора раз и навсегда прояснить наши отношения.

– Мне жаль, если это выбило тебя из колеи, – пробубнила я беспомощно. – Но я хочу быть с тобой честной.

– Что же я наделал? – просипел он.

– Рано или поздно это все равно бы произошло, – сказала я. – Не то чтобы это оправдывало твой поступок, но папа так или иначе когда-нибудь выставил бы меня за дверь.

Снова наступило молчание. Мне кажется, мы больше молчали, чем говорили. Возможно, это не так уж и неправильно. Даже молчание может многое прояснить.

С одной стороны, я буквально чувствовала, как Си пытается переварить то, что я только что наговорила. С другой – я вспоминаю все, что связывало нас вместе – как мы прогуливали Макстон-холл на шопинге в Лондоне. Как мы бесконечно болтали ночами, и те моменты, когда я думала, что больше никогда не найду такого друга, как он.

Мне стало ясно одно: я не могу представить свое будущее без Сирила. И хотя он сильно меня обидел, я не хочу его потерять.

– Ты справишься с этим, Си? – тихо спросила я.

Он откашлялся, и было похоже, будто он хотел что-то сказать, но не вышло. Я рассматривала алые цветы на клумбе, которые только распустились.

– Думаешь, я был бы крутым дядей? – наконец раздалось на другом конце трубки.

Робкая улыбка появилась в уголках моего рта. Я почувствовала, как на сердце стало легче.

– Ты обязательно будешь крутым дядей.

Руби

– У меня кое-что для тебя есть, – сказал Джеймс.

Я оторвала взгляд от книги и посмотрела на него. Джеймс стоял возле садового стула, на котором я сидела развалившись уже больше часа, и с улыбкой смотрел на меня. В руках он держал небольшую пачку бумаг.

– Звучит очень интригующе. Что это? – спросила я и закрыла книгу – не забыв положить закладку на нужное место.

Джеймс обошел стол и сел рядом со мной. Я попыталась заглянуть в бумаги, но он тут же сложил их вдвое и прижал к животу.

– Как ты относишься к сюрпризам? – спросил он.

Я сразу подумала о нашем свидании в зимнем саду. Тогда Джеймс меня удивил, и тот вечер… он был просто волшебным.

– Если сюрпризы твои, то положительно. Я так думаю, – добавила я, что вызвало его улыбку.

– Я хотел бы украсть тебя на выходные.

Я резко выпрямилась, и книга чуть не соскользнула с колен. Обеими руками я крепко обняла его.

– Когда?

Он кивнул:

– Сейчас. Если ты не против.

Я не могла ничего сделать с улыбкой, которая растянулась на все лицо.

– Куда?

– Это сюрприз, – улыбнулся он.

– Джеймс!

Он засмеялся.

– Тебе понадобятся вещи для ночевки.

Я сразу засуетилась:

– И мы выезжаем прямо сейчас?

– Как только ты соберешься.

Я встала. Всю дорогу через сад я чувствовала на себе взгляд Джеймса и, прежде чем зайти в дом, еще раз обернулась на него. Выражение его лица заставило мое сердце биться быстрее.

Он выглядел счастливым.

Я заглянула на кухню. Мама стояла у разделочного стола и резала лук, пока папа наливал масло в сковороду.

– Джеймс позвал меня в поездку на выходные, – сказала я, но сдержать волнение в голосе не вышло.

Мама повернулась ко мне:

– Мы уже знаем. Он заранее спросил у нас разрешения.

– Ты знаешь, куда мы поедем?

Она многозначительно улыбнулась.

– Возможно.

Я открыла рот, но не успела ничего сказать, как она направила на меня нож:

– Забудь. Я не выдам ни словечка. Ни единого.

– Это нечестно. Папе ты всегда все разбалтываешь, когда дело касается сюрпризов.

– Лишь потому, что у меня есть железные аргументы и я знаю, на какие кнопки нажимать, – вставил папа, кидая на сковороду горсть паприки.

– Ты заметил, как отвратительно это звучит? – осуждающе спросила я, опустив уголки рта.

Между его бровей залегла морщинка.

– Ты права, – сказал он. – Как забавно. – Он сделал вид, будто ничего не было, и стал помешивать паприку ложкой.

Я почувствовала, как сзади подошел Джеймс и погладил меня по спине, совсем коротко. Так всегда, когда мы в присутствии моих родителей: короткие, тайные жесты и прикосновения. Не больше.

– Ну можно хотя бы крохотную подсказку? – спросила я с улыбкой.

Джеймс наклонился, чтобы его рот оказался у моего уха.

– Я хочу исполнить одно из твоих желаний, Руби.

По всему телу побежали мурашки.

– Тогда я скорее соберусь.