Текст книги "Avicii. Официальная биография"

«Че-е-ерт бы их побрал, уж это-то они должны знать?» – написал Тим Филипу. Зачем им понадобилось брать у него интервью, когда они даже не знали, кто он такой?

Есть ли у вас какие-нибудь ритуалы перед выходом на сцену?

«Всегда выпиваю стакан Егера. За это спасибо Tiësto!»

Блины, вафли или крепы – что выберете?

«Крепы».

Что делает вечеринку идеальной?

«Я бы сказал, хорошая музыка, отличные люди и Егермейстер».

Что означает ваш псевдоним «Avicii»?

«Идиоты! Загуглили бы, там х5000 ответов».

О том, насколько неуютно Тиму в роли звезды, директор продакшна Феликс Альфонсо впервые задумался на воскресной вечеринке в Бостоне. Перед концертом они решили сходить в кино на новую часть «Трансформеров». Когда они направлялись в зал, Феликс заметил, что Тим ведет себя как-то необычно. Он будто ничего не слышал и молча смотрел в пол.

– Как ты, бро[55]55
  Жаргонизм, близкий по смыслу к «братан».


[Закрыть], все хорошо?

Тим взглянул на него из-под бейсболки.

– Да, нормально. Немного нервничаю. Тут так много народу, ощущение, что все пялятся.

Феликс оцепенел, не зная, что ответить. Разумеется, среди зрителей были те, кто узнал Avicii. Он ведь был одет точь-в-точь как на рекламных афишах. Та же футболка от American Apparel, та же клетчатая рубашка, та же бейсболка.

– Да ладно, тебя здесь никто не узнает, – попытался утешить Феликс. – Пойдем, успокойся.

У билетной кассы толпились люди.

В груди Тима все сжалось, тело напряглось. Он старался убедить себя, что ничего страшного не происходит, он просто вышел прогуляться с друзьями. Он принялся глубоко дышать.

Но воздуха не хватало. Казалось, дыхательные пути слишком узкие, и кислород в них застревает. Он присел.

– По-моему, у меня паническая атака, – констатировал он.

Пер Сундин внимательно следил за развитием хаус-музыки в США. Levels явно изменят жизнь Тима, это было очевидно – достаточно лишь посмотреть видео из клубов, где счастливая молодежь в полный голос подпевала ему. Директор звукозаписывающей компании с самой весны упрашивал Араша Поурноури продать права на выпуск песни. На тридцатилетие менеджера Сундин даже позволил нескольким танцовщицам бурлеска отшлепать себя – лишь бы Араш согласился.

В начале осени 2011 года Сундин и Араш в очередной раз созвонились. Араш сообщил, что лондонская Virgin EMI тоже была заинтересована в Avicii – да к тому же предложила такие условия, от которых просто невозможно отказаться.

На кону было пятьсот тысяч евро.

Пер Сундин потерял дар речи. Аванс в пять миллионов крон? За одну только песню? Это безумные деньги! К тому же, такое предложение шло вразрез с устоявшейся практикой в шоу-бизнесе.

Звукозаписывающие компании по сути своей были предприятиями, работавшими в повышенной зоне риска. Они оценивали потенциал артиста и инвестировали в него деньги, надеясь получить прибыль. В Швеции первые вложения составляли, как правило, около полумиллиона крон – и это за весь альбом. В придачу компания получала право на выпуск еще двух альбомов. Даже если дебютная пластинка не приносила успеха, у компании оставалось несколько лет, чтобы превратить артиста в звезду. В случае Avicii подобный вариант, видимо, даже не рассматривался.

Пер Сундин понимал: на практике речь идет о глобальных изменениях на рынке. Столь масштабный аванс вынудит любую компанию работать в десять раз больше, чтобы вложения окупились. Если карьера Avicii сложится успешно, то компания создаст бренд, за который остальным придется грызться уже при выпуске следующего сингла.

Разговор закончился быстро. Пер Сундин со злостью отшвырнул телефон и задумался. Сидя в своем кабинете, в окружении золотых дисков, он пытался понять, что же все-таки произошло. Да, конечно, Avicii на пике славы. Но за права на последнюю песню Тима, Fade Into Darkness, Сундин выложил около ста тысяч крон. И вот теперь Араш требует пять миллионов. Неужто кто-то готов отдать такую сумму, не получив при этом право единоличного выпуска альбомов и синглов? С другой стороны, Сундин знал, что в одной из лондонских компаний, входящих в лейбл Virgin EMI, работал Джейсон Эллис – человек, в свое время заключивший контракт со Swedish House Mafia. Быть может, в Avicii он увидел еще больше потенциала?

В офисе At Night обстановка была напряженной. На самом деле никто не предлагал Арашу такие деньги. Ну и что? Он даже не считал, что врет. Он рассуждал так: он вполне мог рассчитывать на эту сумму, ведь она полностью соответствовала тому успеху, которым пользовалась композиция Levels. Сейчас бы за нее именно столько и дали.

Стоя на кухне офисного помещения, он рассказывал о своем смелом поступке.

– С Levels я обвел их вокруг пальца! Вокруг пальца! Какой же я молодчина! Какой ловкач! – улыбался он.

Для Филипа Хольма наиболее привлекательным в At Night был как раз этот авантюризм. Никому не было дела до традиций и устоев, ведь никто никогда не делал ничего подобного. Ну а если не знаешь правила, на них легче закрыть глаза.

Тем временем Пер Сундин продолжал терзаться. Вот уже несколько месяцев он делал ставку на Avicii и говорил о нем своим коллегам в Universal: этот артист прославит не только себя, но и директора звукозаписывающей компании. И тут внезапно у него из-под носа уводят этот лакомый кусок. Стыдясь и злясь, Сундин принялся звонить главам европейских компаний – по большому счету, чтобы поплакаться и рассказать, что он проиграл.

К удивлению Сундина, его зарубежные коллеги выразили готовность прийти на выручку. Особенную заботу проявил Патрик Бусшотс из Бельгии, сказав: «Мы просто не можем позволить себе потерять этого артиста. Посмотри, что происходит в США, Avicii буквально взорвал музыкальную сцену!»

Араш дал Сундину совсем небольшой срок на раздумья, и решение Universal оказалось следующим: за Levels заплатят Швеция, Германия, Англия и США. Каждая страна внесет четверть стоимости сингла.

С чувством унижения, перемежавшегося с ощущением невероятного облегчения, студия Universal сообщила: они готовы заплатить озвученную конкурентом сумму. Конкурентом, которого не существовало.

Араш Поурноури добился своего. Теперь тяжело трудиться, чтобы отбить деньги, придется не только Перу Сундину, но и другим европейским и американским офисам. Ну а если они не оправдают возложенных на них надежд, за Арашем оставалось право выбрать иную звукозаписывающую компанию для раскрутки следующего сингла.

Отныне проблемы были не у него, а у других.

* * *

Филип Окессон вышел на тротуар Бульвара Сансет.

В этот час машин было немного; уличные фонари помогали туманному осеннему утру окрасить крыши такси в желтовато-розовый цвет.

Он, Philgood, выдержал еще одну ночь за диджейским пультом в Hyde Sunset – ресторане, обшитом элегантными деревянными панелями и насквозь пропахшим чересчур надушенными гостями. Типичный Голливуд.

Окессон переехал в Лос-Анджелес с твердым намерением закрепиться на музыкальной сцене. Та ночь в Майами пару лет назад вбила первый клин в дружбу с Тимом. Когда Филип напился во Франции и внезапно оказался в каком-то тулузском дворе, не представляя, как успеть на утренний рейс (да и вообще где находится аэропорт), отношения испортились еще сильнее.

В музыкальном плане дуэт Avicii & Philgood изжил себя, но у Филипа был план. У него нашлись нужные знакомства, он неплохо разбирался в ударных и басе. Годы, проведенные с Тимом, научили его основам продакшна – теперь-то Америка узнает, кто такой Philgood, вышедший из тени Avicii! Через пять лет он будет стоять на крупнейшей сцене фестиваля Ultra, затем купит себе трехэтажную виллу на Голливудских холмах – тех, что сейчас скрывала утренняя дымка. Там он будет устраивать вечеринки не хуже, чем Tiësto, там постоянно будут новые девчонки, и алкоголь польется рекой. Может, на какой-нибудь красотке с силиконовой грудью он даже женится.

Однако реальность оказалась несколько иной. Его ожидания не оправдались. Range Rover, который он арендовал на первые три месяца в Лос-Анджелесе, пришлось вернуть. Филип выпустил пару песен, но их никто не слушал. Вместо ста тысяч крон в месяц, на которые он так рассчитывал, Филип зарабатывал только четверть, прокручивая пластинки. Мелкая сошка в большом городе.

По следам Avicii пошли и другие ребята, принадлежавшие к тому же поколению горожан, что и Тим. И у них выходило весьма неплохо.

Отто Йеттман – еще один студент гимназии Эстра-Реал. Взяв псевдоним Отто Ноус (Otto Knows), он выпустил сингл Million Voices и еще несколько песен, которые Тим начал играть в своих сетах. Члены группы Swedish House Mafia устроили собственную кузницу молодых талантов, где вишенкой на торте был Алессо (Alesso). Двадцатилетний парень из шведской столицы выступал на разогревах у трио, а его трек Calling пользовался такой огромной популярностью, что имел все шансы стать большим хитом. Интерес вызывал и диджей AN21. Его звали Антуан, и он был младшим братом Стива Анжелло. Стокгольмский дуэт Dada Life славился своими шоу, где вверх взмывали надувные бананы, а публику призывали устраивать подушечные бои. Одним словом, в 2011 году шведы начали завоевывать американскую сцену. Но никто не упоминал Philgood.

Филип Окессон свернул на скейтборде с Бульвара Сансет. В вечер его концерта алкоголь, как обычно, был бесплатным, и Филип, обуреваемый жаждой приключений, перебрал. Он залез на небольшую стену, чтобы набрать скорость и приземлиться на тротуаре, но вместо этого завалился в другую сторону и с трехметровой высоты угодил прямо в кусты. На следующий день врач констатировал защемление мениска и скопление жидкости в коленном суставе. Период восстановления долгий и мучительный.

Хромая и опираясь на костыль, Филип вернулся в свою грязную квартиру и достал баночку с болеутоляющим.

Ему никогда не доводилось видеть такие таблетки. Надпись на оранжевой этикетке гласила: «Оксиконтин». Ему следовало принимать не более двух таблеток в течение пяти дней. Затем снова к врачу, тот оценит состояние пациента и решит, что делать дальше.

Филип Окессон осторожно присел на коричневый диван, проглотил пилюлю и почувствовал, как по телу растекается тепло. В животе словно затрепетали бабочки.

Они медленно направились к ногам и рукам, неся с собой до того приятные ощущения, что ему не хотелось шевелиться.

«Оксиконтин» был относительно новым средством: в США он появился какие-то десять лет назад. Но действующее вещество – то, которое снимало боль и при этом делало лекарство опасным, – имело куда более долгую историю.

Задолго до начала привычного нам летоисчисления люди поняли, что размельченные семена опийного мака, смешанные с мукой и водой, оказывают на организм успокаивающий эффект. Смесь, получившая название «опиум», стимулировала те же рецепторы в головном мозге, что и занятия сексом, тренировки, смех. Наркотик вызывал эйфорию, мышцы расслаблялись, боль затихала.

В начале XIX века немецкий ученик аптекаря выделил из семян мака активное вещество и создал средство столь мощное, что оно получило название в честь греческого бога сновидений Морфея. Морфин мгновенно завоевал популярность среди представителей американской элиты, и врачи стали выписывать его даже при слабых менструальных болях. Однако после гражданской войны стали заметны побочные эффекты: у вернувшихся с войны десятков тысяч ветеранов начинались жар и диарея, как только из их крови исчезал морфин. Абстинентный синдром проявлялся и в другом: у людей с выработавшейся зависимостью неожиданно учащалось сердцебиение, их бросало в дрожь, у них возникало чувство тревоги, если они не получали дозу. В худшем случае потребность организма в морфине приводила к передозировке и смертельному исходу.

С тех пор назначать препарат стали крайне редко: врачи выписывали его лишь пациентам, перенесшим операцию, умирающим или страдающим от болезней, сопровождавшихся сильными болями.

Исследования продолжились. Ученые хотели создать опиоид, который бы обладал положительными свойствами морфина и при этом не вызывал зависимость или побочные эффекты. Одним из полученных препаратов оказался героин, изначально придуманный как средство от кашля и жидкого стула.

Другим был оксикодон – опиоид, действие которого было на пятьдесят процентов сильнее, чем морфина. Оксикодон вошел в состав нескольких лекарств – например, перкосета и перкодана, но в них пять миллиграмм смешивались с куда большим числом безрецептурных препаратов, как, например, парацетамол или ацетилсалициловая кислота.

Оксиконтин – препарат, который выписали Филипу Окессону и который приобретал в США все большую популярность, – был совершенно иного рода.

В нем содержался только оксикодон. Самая сильная доза была настоящей бомбой, напичканной ста шестьюдесятью миллиграммами основного действующего вещества. Он оказывал действие на порядок сильнее морфина, что не мешало производителю лекарства Perdue Pharma отрицать зависимость, которую вызывал их продукт. Представители компании заявляли, что придумали уникальную систему, сдерживающую наступление побочных эффектов. Речь шла о революционном средстве: во-первых, боль приглушалась на более длительное время, во-вторых, замедленное действие вещества снижало интерес к нему как к опиату.

Компания Perdue Pharma охотно продвигала свой продукт, приглашая распространителей в поездки по больницам и восхваляя необычайно широкую сферу применения препарата. Основная ставка была сделана на американскую сельскую местность, где из-за многолетней тяжелой физической работы на угольных шахтах или автозаводах люди страдали от хронических болей.

И вот наконец производителю удалось склонить на свою сторону врачей: с начала нулевых количество выписанных опиоидов в США увеличилось в четыре раза.

Филип закинул ногу на стоявший на журнальном столике ящик и облокотился на спинку кресла. Контуры комнаты постепенно расплывались.

Приятное ощущение в теле становилось все сильнее.

К черту деньги, к черту неудачную карьеру диджея, все будет хорошо. Нет, не так: все УЖЕ хорошо.

На телеэкране мелькали кадры вчерашнего баскетбольного матча. Филип Окессон повернул голову к окну. Из телевизора доносились взволнованные аналитические речи комментаторов, но Филип Окессон уже ни о чем не думал.

* * *

В ноябре 2011 года, в разгар своего триумфального шествия по США, Тим успел слетать в Новую Зеландию, Австралию и Азию. За месяц он дал двадцать три концерта. Среди городов, в которых он побывал, были Окленд, Сидней, Перт, Мельбурн, Аделаида, Брисбен, Пекин, Гонконг, Сингапур, Дели, Пуна и Мумбаи.

В Бангкоке у Тима случился срыв от переутомления. Утром он отказался выходить из номера отеля. Тур-менеджеру пришлось звонить недовольному организатору концерта в Маниле и на сутки переносить выступление на Филиппинах.

В новогоднюю ночь Тим отыграл аккурат к полуночи на Ниагарском водопаде в Канаде, затем поехал в Буффало, оттуда на самолете отправился в Нью-Джерси, потом на вертолете – на Манхэттен. Водителю машины на последнем отрезке пути пришлось даже выехать на тротуар, чтобы Тим не опоздал в клуб. Новогоднее выступление в Нью-Йорке оказалось триумфальным: под яркие фейерверки ему, казалось, подпевали абсолютно все присутствовавшие.

Завершив с концертами, Тим устроился на кровати в задней части автобуса, устремившегося в следующий город.

В автобусе была крошечная комнатка, ставшая на время длительных переездов укромным местечком для него и Эмили Голдберг. Еще осенью студентка из Вашингтона стала его девушкой, и каждый раз, когда у нее выдавались свободные дни, приезжала к Тиму. На одеяле с нарисованным львом Тим соорудил шалаш из подушек, где они с Эмили могли уединиться.

Тим вел активную переписку с отцом. На поступавшие от сына деньги Клас Берглинг купил ему квартиру на чердаке на Карлавеген[56]56
  Карлавеген – улица в стокгольмском районе Эстремальм.


[Закрыть] буквально в двух шагах от места, где Тим провел детство. Помещение было совершенно пустым, и отец с сыном перебрасывались фотографиями крупной бытовой техники и дерева для обшивки. Тим был в восторге от черного паркетного пола и считал, что дверцы шкафов должны сиять точно так же, как каменная столешница.

Тиму нравилось, что с Класом можно говорить не только о работе. Но сотрудничество с отцом имело свои недостатки. В состоянии стресса Клас превращался в невротика, строчил длинные письма о расходах, бухгалтерии и важности составления бюджета и строгого следования плану. Тим же считал все это жуткой скукотищей.

«Ты. король. драмы, – порой недовольно писал Тим. – Разумеется, я должен больше интересоваться делами компании, но я же в этом совершенно ничего не понимаю, мне трудно даже после твоих объяснений».

Вопросы о том, какую насадку для душа выбрать, были куда интереснее. Использовать ли в ванной полупрозрачное стекло? Размышления об этом доставляли эстету Тиму куда больше удовольствия. Журнал DJ Mag только что поставил его на шестое место в списке лучших диджеев мира, так что он считал, что вполне заслуживает квартиру, в которой можно хорошенько отдохнуть по возвращении домой.

Ну, конечно, если он вернется. Пока ничто не предвещало завершение гастрольной жизни.

После выступления в Нью-Йорке все слилось воедино: Детройт, Миннеаполис, Милуоки, Питсбург, Хановер, Сент-Луис, Канзас-Сити, Боулдер, Рино, Тусон и Финикс за один день, Остин, Сан-Антонио, Эль-Пасо, Хьюстон, Даллас…

Турне под названием House for Hunger заняло весь январь 2012 года. Разумеется, идея принадлежала Арашу. В рекламном ролике на YouTube менеджер пообещал, что за двадцать шесть дней Avicii появится на двадцати пяти сценах США, при этом сами они не получат ни копейки. Все средства будут переданы организации Feeding America, предоставляющей ночлег и еду бездомным.

Вскоре к благотворительности добавились и другие проекты. Бренд одежды Ralph Lauren хотел использовать одну из песен Тима для своей рекламы в интернете. Араш сразу понял перспективы сотрудничества с одним из крупнейших домов моды в мире и постарался убедить предприятие, что их совместная деятельность не должна ограничиться лишь одной интернет-кампанией. Хаус-музыка была новым богом молодежи, так что диджей – идеальная возможность привлечь новых покупателей.

Араш жаждал засветить Тима в Denim & Supply – новой коллекции одежды Ralph Lauren, в которую входили богемные джинсы и застиранные туники. Вместе они планировали разработать булавку со встроенным MP3-плеером, в который заранее была бы закачана хаус-музыка. «Wear it loud – feed the world»[57]57
  «Носи это громко – и корми мир».


[Закрыть] – гласил рекламный слоган на булавках, которые можно было приобрести в универмаге Macy’s. Мелким шрифтом сообщалось, что не все средства от продажи пойдут на благотворительность, но приобретая булавку покупатель все равно демонстрировал заботу о голодающих.

Филантропия и бизнес в одном флаконе.

«Привет, это Avicii и радиостанция NRJ. Привет, это Avicii на NRJ. Это Avicii, и все мои новые хиты сначала появятся на NRJ», – запись подобных анонсов тоже была частью работы Тима. Тур-менеджер Малик Адунни налегал все больше.

– Тиму надо записать поздравление с днем рождения в подкасте Tiësto, благодарственную речь для шведского гала-концерта P3 Guld и несколько интервью с полученными по почте вопросами.

– Привет, это Avicii, и вы слушаете Shut Up and Dance с Тарой МакДональд на FG Radio! Мой любимый город в Швеции – Стокгольм. Любимое шведское блюдо? Я бы сказал, шведские фрикадельки.

Тима все сильнее одолевали тревога и смятение, но команде он об этом не рассказывал. Его тело словно досконально запомнило происходившее во время панической атаки в Бостоне. Все чаще ему было сложно усидеть на месте, казалось, будто он выпил восемь бутылок Red Bull и держался на ногах лишь по инерции, не становясь при этом бодрее. Он чувствовал себя уставшим и загнанным.

Пару раз Тим начинал плакать, не понимая почему. Слезы просто текли сами собой.

Два с лишним года он провел в постоянных разъездах. Более шестисот выступлений, всегда наготове отправиться дальше, ни минуты отдыха, ни единой возможности осмотреться. Упаковать бейсболки, выпить с новыми букинг-агентами, сделать селфи с поклонниками, дать интервью – так выглядели его будни. Но Тим не сдавался, брал себя в руки и утешался мыслью, что эта боевая готовность – явление временное.

«Каждый день кажется, что я вот-вот потеряю сознание, – написал он Арашу Поурноури. – Это не новое чувство, оно никак не связано с этим турне. Это продолжается с тех пор, как я впервые сказал, что переработал… ощущение возвращается с завидной регулярностью, но я подавляю его, и мне не хотелось об этом рассказывать, ведь с этим особо ничего не поделаешь».

В Рочестере, университетском городке на границе с Канадой, Тим забыл закрыть дверь в номер отеля. Пока он дремал, кто-то прокрался к нему и украл его чемодан. В нем лежал компьютер – и один только этот факт был настоящей катастрофой, ведь в ноутбуке хранились наброски новых песен и сеты для Rekordbox.

Но для Тима куда страшнее оказалось исчезновение магических оранжевых капсул. Скоро они поедут в Пуэрто-Рико; как же ему найти лекарство от акне?

Воришкой оказался поклонник Тима. Он написал ему письмо и предложил вернуть компьютер в обмен на фотографию со своим идолом. В переписке за Тима себя выдал директор продакшна Феликс Альфонсо. После длительных пререканий фанат перестал отвечать на письма. Черт, что не так с людьми?

На следующий день они приземлились в Орландо, где их встречала толпа подростков. С криком и визгами они бросились обнимать Тима. Хуже всех был парень, захвативший с собой целую кучу фотографий Avicii. Он никак не хотел уходить, и Тим был вынужден оставить автограф на каждом снимке.

Феликс протиснулся через толпу фанатов и громко попросил их отойти. Парень с фотографиями решил было протестовать, но Феликс толкнул его в грудь так сильно, что тот отпрянул назад. Не очень красиво, но ведь где-то должна быть граница? Разве они не видели, как Тиму плохо?

Они поехали в Пуэрто-Рико. Только снова оказавшись в США, Тим смог достать вожделенные таблетки от прыщей.

Ему казалось, все видят, что он несколько дней не принимал лекарство. На всякий случай Тим залпом выпил три дневные дозы.

Когда Тим позвонил, Эмили только-только вернулась с лекции о художниках эпохи Возрождения. Он лежал в отеле в нью-йоркском Сохо и жаловался на боли в желудке. По его ощущениям, все внутренние органы связались в узел и теперь посылали болевые импульсы к спине. Может, Эмили знала, какие американские таблетки помогают лучше всего? Через несколько часов им предстояла поездка на Род-Айленд, но, если Тим хочет выдержать ночное выступление, ему понадобится действительно сильнодействующее средство. По голосу Тима Эмили понимала: боль усиливается с каждой минутой. «Вот сейчас совсем не отпускает», – констатировал он. Сильнее всего болело в верхней части живота.

Эмили попросила его передать трубку кому-нибудь из команды.

– Тиму надо в больницу, – объяснила она. – Он кричит от боли!

– Не выйдет, – ответили на другом конце провода. – У него вечером концерт.

– Да плевать! Речь о моем парне!

Эмили услышала, как Тим взял телефон и включил режим громкой связи, чтобы быть в курсе дела.

– Тим, ляг на пол, – скомандовала она. – Все будет хорошо. Дыши, сделай глубокий вдох… теперь выдох… медленно…

Но вскоре Тим уже был не в состоянии отвечать, он лишь ныл и стонал.

Эмили так разозлилась, что зашипела:

– Вызовите же скорую, черт, срочно!

Когда тур-менеджер Малик Адунни приехал в Пресвитерианскую больницу в южном Манхэттене, Тим находился в отдельной палате 404–2.

Малик взглянул на своего спящего двадцатидвухлетнего работодателя. Он лежал под капельницей, к нему подключили массу каких-то проводов, в которых Малик не понимал ровным счетом ничего.

Одно было ясно: последние концерты в рамках тура House for Hunger придется отменить.

Подумать только, как все могло зайти так далеко? Стоило Тиму открыть глаза, как его лицо искажала страшная гримаса. Чтобы заглушить боль, ему капали морфин, и боль в животе отступала. Но есть при этом запрещалось: чтобы желудок продолжал нормально функционировать, Тиму давали тонкие пластинки льда.

Эмили Голдберг сразу примчалась в Нью-Йорк. Она бродила туда-сюда по больничным коридорам, отвечая на письма волнующейся мамы Тима. Несколько раз в день звонил и его отец. Он беспокоился, не находил себе места, спрашивал, не лучше ли Тиму вернуться в Швецию, где его лечением занялись бы местные специалисты.

В офисе на Стюрмансгатан решили, что фанатов надо держать в курсе, так что Тим выложил в Twitter фото, где из его левой руки торчали кучи проводов, подключенных к капельнице.

«Вот здесь я провел последние три дня», – написал он, после чего в Twitter и Facebook посыпались добрые пожелания и признания в любви.

Выздоравливай, Тим! ♥

Поправляйся, здоровье прежде всего:) Надеюсь, скоро увидимся в Тель-Авиве.

Приезжай в Пенсильванию, как поправишься!

Береги себя. Твои фанаты умеют ждать;) Мы тебя любим, выздоравливай, Тим.

Боль то уходила, то возвращалась. Пока Тим принимал обезболивающие, он хорошо себя чувствовал, но как только их действие заканчивалось, желудок снова схватывало.

При этом Тим, казалось, совершенно не был расстроен.

Он попросил Феликса с Эмили купить ему новый компьютер. Запланированные концерты в Израиле, Австрии и Италии пришлось отменить, электронная почта молчала, так что он со спокойной совестью мог протестировать новую игру от Blizzard.

По прошествии недели Эмили включила старый телевизор, висевший в больничной палате. В тот воскресный вечер шел Супербоул – финал за звание чемпиона Национальной футбольной лиги США. Это было одно из крупнейших ежегодных спортивных событий в мире, и в тот день более ста миллионов американцев прилипли к экранам, чтобы увидеть матч между New York Giants и New England Patriots.

Но команду в больнице интересовало нечто совсем иное.

Во время первой рекламной паузы Тим попросил делавшую обход медсестру помолчать, и все повернулись к экрану. Появилась реклама машины, затем газировки. А потом начался ролик, которого они так ждали.

В огромном помещении стояли идеально причесанные офисные работники, собравшиеся на тихую корпоративную вечеринку. Фокус камеры сдвинулся к темным окнам небоскреба. В одном из них за диджейским пультом стоял улыбающийся Avicii и крутил свой хит Levels.

Месяцем ранее Тим снялся в рекламе низкокалорийного пива Budweiser. Это заняло целый день, и он с ненавистью вспоминал каждую минуту съемок. Но теперь Тим видел результат. Едва ли можно было рассчитывать на более мощный прорыв: перед голубыми экранами собралась треть населения Америки.

Эмили залезла в узкую кровать Тима. Обнявшись, они заснули и проспали, пока болеутоляющее не перестало действовать и Тим не проснулся от жуткого спазма.

Отправитель: Анки Лиден

Получатель: Эмили Голдберг

Дата: 2 февраля 2012 года

Привет, получила фотки Тима и вас с Тимом, так здорово взглянуть на него и что ты рядом с ним. Не знаешь, ему уже сделали рентген? Температура? Как он? Может, ты сейчас спишь, где ты живешь, и как долго можешь остаться? Много вопросов… Берегите себя и поцелуй его еще раз! Анки

Отправитель: Эмили Голдберг

Получатель: Анки Лиден

Дата: 2 февраля 2012 года

Привет, Анки!

Тиму лучше, старается держаться в хорошем настроении. Вчера сделали рентген, подтвердилось сильное воспаление поджелудочной. Врачи говорят, ему надо остаться в больнице минимум на 1–2 дня. Вчера была небольшая температура, но быстро спала. Ему гораздо лучше, и боль уже не такая острая.

Буду держать в курсе.

Эмили

Анки Лиден бесцельно брела по Мальмё[58]58
  Мальмё – третий по величине город Швеции.


[Закрыть]. В частном городском театре у нее была роль в фарсе о директоре горчичной фабрики и его внебрачных детях, но сконцентрироваться на безумно смешных казусах взаимоотношений и постоянно возникающем непонимании между родней было невозможно, пока ее Тимлим оставался на больничной койке на другом конце Земли.

Уже давно все казалось каким-то странным. Раньше сын порой отказывался выходить из комнаты, а теперь он каждый день появлялся перед десятитысячной толпой незнакомых людей. Превозносимый до небес и обожаемый всеми, он страдал от одиночества.

Иногда Тим звонил ей ночью и слегка хвастливо делился, что наконец-то придумал, как вести себя в свете софитов. Главное – ни с кем не встречаться взглядом. Просто смотреть на море людей, поверх голов, куда-то на линию горизонта. И при этом улыбаться и смеяться. Зрителям, вроде бы, нравилось, когда он изображал, будто произносит тексты. Но быть вынужденно приветливым, фотографироваться с фанатами, давать интервью и ходить на ужины с владельцами клубов – такое не для него. Это отнимало много сил. Каждый организатор концерта хотел пригласить его в ресторан, потом взять несколько небольших интервью, чтобы продвигать свои клубы или фестивали.

Анки попыталась напомнить сыну, что в отказах нет ничего страшного. В следующий раз, когда кто-то подойдет и захочет сфотографироваться, можно, например, сказать, что опаздываешь на важную встречу. Она так и поступала, если ее узнавали в городе.

Прогуливаясь по улицам, Анки размышляла над тем, каково сейчас Тиму в больнице. Ей хотелось отменить все выступления, взять такси до аэропорта и сесть на первый самолет до Нью-Йорка. Но Тим возражал. Он считал, что его родителям вовсе не обязательно прилетать к нему. Сейчас у него все хорошо – наконец-то выдалось несколько свободных дней. К тому же в любой момент его могут выписать.

Врачи выяснили причину его болей. Воспаление поджелудочной железы. Проще говоря, панкреатит.

Поджелудочная располагается в верхней части живота и выделяет секрет, помогающий организму переваривать пищу. Постоянное употребление большого количества алкоголя могло привести к воспалению железы, после чего вредоносные ферменты начали разрушать орган. Врачи добавили, что причиной воспаления могло стать и лекарство от акне. Вероятно, трехдневная доза, которую Тим принял незадолго до того, как ему стало плохо, послужила катализатором. Чтобы снять воспаление, Тиму следовало воздерживаться от спиртного по меньшей мере полгода, в идеале дольше. Если не восстановить желудок сейчас, то, возможно, он никогда уже не будет здоровым. В таком случае возникал риск хронических болей в течение всей жизни.

Анки зашла в McDonald’s около торгового центра «Треугольник». Среди посетителей были в основном ученики гимназий и мамы с колясками. Заказывая меню McFeast, она услышала знакомую фортепианную мелодию. Fade Into Darkness, новая песня Тима о выходе из тьмы и стремлении к свету.

– Эту чудесную композицию написал мой сын!

Именно это Анки хотелось закричать на весь ресторан, всем этим мамочкам в декрете и сопливым карапузам.