Текст книги "Карты, деньги, две стрелы"

Я вспомнил чудом спасшегося курьера в личине фенийки и фыркнул:

– Однако господин Робилард тот еще шалун! Хоть бы своих постеснялся. Что от кнесицы де Шасвар огребет – к бабке не ходи. И как только его оруженосец на такое согласился? Фу-у, гнилая аристократия!

– Много ты понимаешь! – вдруг возмущенно подпрыгнул иглонос. – Подумаешь, личина! Сразу гадости болтать… У-у-уй!

– Опять ты, гаденыш?! – Моя рука привычно сграбастала Меняющего Форму за горло. – Прошлых двух раз мало было? Так тут твоего господина нет, я же быстро… Так, стоп. Ты что тут делаешь вообще? И куда ты, рожа, Брыся дел?!

– Да н-никуда я его… н-не девал! – прохрипел бывший курьер. – Руки… п-пусти! Психопат… Пусти, говорят тебе! Я ж просто… смеху… ради… хр-р-р…

В общем, я его отпустил. И правда, пережму – меня потом его сиятельство рядом прикопает. У этих фениев круговая порука. А мне только-только судьба улыбнулась! Жив, здоров и Матильда рядом. Не знаю, надолго ли, но все же… Не стоит гневить богов! Сегодня, по крайней мере.

– Ну и хватка у тебя, – продышавшись, заметил контрабандист, принимая свой собственный облик. – Синяки небось останутся. А про его сиятельство ты пошлости думать брось! Он не из таких.

– А из каких? Личину кнесицы де Шасвар я на тебе своими глазами видел. Или ты, так сказать, по собственному желанию?..

– Извращенец! – возмутился фений. – Какие еще «желания»? Да натурщиком я работал, натурщиком!

– Кем-кем?

– Его сиятельство изящным искусствам в юности обучался, – вздохнув, пояснил контрабандист. – Талант у него имеется в плане живописи. Ну вот и рисует помаленечку, для души… А у госпожи Гвендолин в будущем месяце именины. Хозяин хотел ей презент преподнести, портрет, стало быть. Ее собственный. А кто позировать будет? Бойцы трепливые? Вот мы и…

– Хм…

– Что? Это правда!

– Да нет… просто интересно, как почтенный Робилард в своей чистоплотности госпожу де Шасвар убеждать будет, – хохотнул я. – Судя по ее аханью, с «пошлостями» не только я поторопился!

Фений на минуту задумался, почесал в затылке и крякнул:

– Да уж. Бедняга! И что они все в ней находят, не понимаю.

– Все?

– Ну, его сиятельство, граф Брашан и еще дюжина… Кстати, у нее ведь еще и муж какой-то был?

– И был, и есть. Великий кнес де Шасвар, слава богам, жив, здоров и прекрасно себя чувствует.

– Ого! Так она не в разводе? Интересно… Это как же тогда Брашан на ней жениться собирался? Вот ведь не зря его под суд отдали!

– Какой Брашан? – не понял я. – Зачем жениться?

– У него спроси зачем. – Собеседник развел руками. – Милейший Мордред это дело вообще сильно любит. Не столько ради самой женитьбы, конечно, сколько из-за денег. Но если бы мы вовремя не успели, то дочка Гвендолин была бы уже… дай-ка подумать… точно, шестнадцатой графиней Брашан.

– Кто-о-о?!

– Дочка… Ну та, кудрявая…

– Да я понял! – Меня аж в жар бросило. – Так это он ее сюда затащил? Мордред, который коршун?!

– Ну да. – Коди захлопал глазами. – Эй-эй! Ты что? Я здесь ни при чем! Мы вообще ей же на помощь пришли!

Я молчал, сжимая кулаки. Очаровательно. Поступил, называется, как честный человек! И что? Матильду чуть под венец не сволокли, пока я припадком гордости страдал. Одно дело – неизвестный возлюбленный и совсем другое – клювонос-многоженец, чтоб ему ни дна ни покрышки! Да эти фении вконец оборзели!

– У господина чувства, а мы получаем, – обиженно бормотали рядом. – По мне, так пусть Крылатые сами разбираются! Меняющие Форму сроду в дела чужих кланов не лезли Особенно в семейные. Женитесь, разводитесь, топитесь – море рядом! Так нет, стоит этой ледышке только пальцами щелкнуть, как…

Интересно, когда суд закончится? Подкараулю потихонечку одного любителя законных браков, затащу в его же подвал да так отделаю – мать родная не узнает! Ладно на меня своих приспешников натравил, ладно чуть голодом не заморил, скотина такая… но Матильду я ему, сквернавцу, точно не прощу! До смерти, может, и не убью (Коди ведь сказал, что колец ему не обломилось?), но раз и навсегда объясню, что к чужим женщинам лапки тянуть не стоит.

Ну то есть как к чужим… не к своим, короче!

– …у меня, между прочим, тоже собственная жизнь есть. Личная! И без того который месяц родных не вижу. Только в увольнение собрался – и нате вам! Наша прекрасная дама записочку прислать сподобилась! Конечно, как улыбнуться лишний раз – так она не переломится, а как прижало – так сразу «ах, Робилард, на вас вся надежда, вы к Мордреду ближе всех!». Тьфу, глаза б мои ее не видели!.. Э-э-э… Ты куда?

Я обернулся на ходу:

– Есть дельце. И вот что, Коди… Ты уж извини, ладно? Ошибся, случается.

– Да что уж… – Оруженосец смущенно потупился. – Тогда и ты прости – ну, за Армиш! Не ожидал, понимаешь, честного порубежника встретить!

– Порубежники разные бывают. – Я фыркнул. – Так что в другой раз не выпендривайся, не зная броду.

– Это я уже понял…

Удивительная все-таки штука жизнь! Кто бы мне еще месяц назад сказал, что я буду шастать по Фирбоуэну в компании дочери великого кнеса, заполучу в питомцы настоящего иглоноса и искренне пожму руку фению, из-за которого едва не пошла псу под хвост вся моя карьера, – высмеял бы, честное слово!

А получается, зря. От сумы и от тюрьмы не зарекайся… Ну и от остальных подарков судьбы, как выяснилось, тоже. Это я не только о нежданном освобождении и вновь обретенной Матильде – мой клеймор тоже благополучно нашелся. Причем там же, где его с меня и сняли, – в подвале. На стеночке висел. Охрану, если она осталась в живых, вероятно, сволокли судить вместе с хозяином башни, так что моим шатаниям по чужому дому никто не препятствовал. Жаль, я не знаю, где у графа кубышка лежит на черный день. Спереть бы не спер, а вот перепрятал бы точно – чисто из вредности. Чтобы этому хмырю любвеобильному было чем заняться на досуге помимо воровства благородных девиц.

Но, увы, пресловутой кубышки мне не обломилось. И даже шкафа с фамильным фарфором не встретилось. Да что там! Я два часа кряду по графской цитадели шарился – и хоть бы кто живой навстречу попался!

– Куда они все подевались?.. – сердито бурчал я, притормаживая у очередной развилки трех очередных коридоров.

Башня изнутри напоминала крысиную нору – поворот на повороте, галерея на галерее, нескончаемая вереница запертых дверей и полнейшее безлюдье. Нет, я понимаю, суд – дело крайне интересное… Но они что, даже охрану не выставили из своих? А вдруг у коршуна-Брашана дружки имеются, такие же законопослушные?

– Одно слово – фении. Только чирикать и горазды!

Высказав свое никому не нужное мнение, я наугад свернул в левый коридор и остановился. Не понимаю, как они здесь живут? Я с первого этажа до второго чудом добрался, не заблудившись, а этажей-то – считать замучаешься! Сдается мне, пока я найду этого клювоноса, мы оба состаримся.

Плюнув с досады, я взялся за ручку первой от поворота двери и дернул на себя. Не надеясь, понятно, ни на что…

И напрасно. «Не зарекайся», помните?

Впрочем, осознание древней мудрости пришло мне в голову уже одновременно с громким треском дерева – злополучную дверь кто-то торопливо распахнул с той стороны. Приложив меня тяжелой створкой прямо по лбу…

– Айден! – Лицо обнаружившейся в проеме кнесны осветилось радостью. Которая, правда, тут же померкла. – Ой!.. Я тебя… вас… дверью, да?..

– Ага, – с самой дебильной улыбкой подтвердил я.

– Ой!.. – повторила Матильда. И, что-то бормоча виноватым голосом, полезла осматривать растущую у меня на лбу шишку.

Выскочивший следом за кнесной из комнаты Брысь (похоже, настоящий) принялся виться у наших ног и встревоженно хрюкать.

– Вот ведь беда какая… Но коридор же был совсем пустой!..

– Ага, – снова сказал я. И, осознав наконец, что веду себя как деревенский дурачок, тряхнул головой: – Все в порядке, не волнуйтесь… А где платье?

– А я… это… уже к камзолу привыкла, – пролепетала Матильда, по самые уши залившись краской. – И это… платье… все равно на мне болтается, вот! Ты… вы кого-то искали, капрал?

– В некотором роде, – неопределенно протянул я, глядя на ее полыхающие щеки. Мне показалось или «болтающееся платье» – только предлог? Конечно, я многовато о себе возомнил, но с чего бы она тогда при всем честном народе мне на грудь бросалась?

Нет, я понимаю, что это у нее уже в привычку вошло. Но все-таки!

«А прямо спросить язык отсохнет, да? – мрачно поинтересовался я сам у себя. – Такая возможность! Мы здесь одни, кнесицы де Шасвар и близко нет. Самый момент для разговора…»

– Ну и правильно, – опередив мысли, брякнул мой трусливый язык. – Все равно этот фасон вам совершенно не идет.

Боги, что я несу? Какой фасон? Да я же бальное платье от амазонки отличить не в состоянии!.. Баба! Трус несчастный!.. Я придушенно взвыл.

Матильда, сделав большие глаза, попятилась:

– Айден… с вами все в порядке?

– Э-э-э…

«Мычи-мычи, тряпка бессловесная!»

– Матильда! – психанул я. – Поехали со мной, а?!

Она захлопала ресницами и в изумлении приоткрыла ротик. А меня уже понесло, как взбесившуюся лошадь:

– Ну а что? Я, конечно, не граф… Но и не маменька ваша, чтоб ей икалось! За собственным ребенком присмотреть не может, богиня лазоревая! Любой крылатый недомерок бери да женись два раза – нормально, нет? Ни на минуту оставить нельзя! Эдак вот уйду опять один, и что? Часу не пройдет, как кому-нибудь в семнадцатый раз к алтарю прогуляться приспичит! А я потом бегай морды бей, храмовнику взятку суй, чтобы развел без шуму и пыли… Вот оно мне надо? И пусть я тоже хорош, пусть я вас с собой в Фирбоуэн только из-за того клятого единорога потащил, но это когда было-то? Я же вас и не знал совсем! Честное слово! Я хороший, я на вас жениться не буду! И другим не дам! Хотите, побожусь?!

– Н-не надо, – еле слышно выдохнула кнесна. И, издав полувсхлип, уткнулась лицом в ладошки.

Ну вот. Довел-таки до слез.

– Госпожа де Шасвар, – разом потухнув, забормотал я, переминаясь с ноги на ногу. – Матильда… я не хотел обидеть… правда!

Ее плечи мелко затряслись. Терзаясь угрызениями совести, я уже вознамерился бухнуться на колени и во всеуслышание обозвать себя ослом, когда понял, что долетающие до меня прерывистые булькающие звуки мало похожи на рыдания… Минуточку. Да она смеется?!

Ну, знаете, это уже ни на что не похоже. Я только что ее родную мать со всех сторон обпарафинил, свои коварные планы, считай, раскрыл – а она хохочет! Да так, что факелы на стенах мигают. Вот и пойми этих женщин!

– Госпожа де Шасвар… Ну хватит, а? Сейчас сюда все фении слетятся! Ну… ну что тут смешного, объясните мне?

– И… извините… Хи-хи-хи!

– Вы издеваетесь?

– Н-ну что вы!.. Я просто… ой, не могу-у…

– Чего вы не можете? – простонал я, чувствуя себя последним идиотом. – Лучше бы пощечину влепили, как обычно! Матильда! Прекратите вы хихикать или нет?.. Я вам шут, что ли?!

– П-простите, капрал… – Кнесна, утирая выступившие слезы, наконец подняла на меня смеющиеся глаза. – Но вы бы себя слышали!.. И видели-и-и…

Я обреченно махнул рукой – факелы снова замигали. Ну вот что ты с ней будешь делать? Это уже не веселье, это уже истерика какая-то. И надо ее по-быстренькому прекращать, иначе нас точно услышат, прискачет ее драгоценная маменька со своими кандидатами на руку и сердце – и выкинут меня отсюда пинком под зад. Без Матильды.

Что, даже принимая во внимание это дурацкое хихиканье, мне совершенно не улыбается.

– Ладно… Кто не рискует, тот не живет!

Как известно, лучшее средство от истерики – поцелуй или пощечина. Но не бить же любимую женщину, право слово?.. Я одернул мундир, зажмурился и решительно шагнул к задыхающейся от хохота кнесне.

Что-то не так. Нет, ну определенно – что-то не так!.. Надо собраться… Башня. Открытая дверь. Матильда. Кудрявые черные завитушки, лезущие в глаза. И тишина такая… такая…

Так, стойте! А по морде? А «что вы себе позволяете?!»?.. Где?

– Айден…

– Мм?..

– Ты ведь больше не уйдешь?

– Уйду… куда ж мне деваться-то…

– А как же я? Ты меня оставишь здесь?

– Вот еще. – Я поглубже зарылся лицом в ее волосы. Фиалками пахнут. – Оставить? С этими пернатыми куроцапами? Не дождутся. Берем Брыся и линяем отсюда, пока они твоего горе-женишка склоняют во всех направлениях!

– Ты уже знаешь, да? – Веселый смешок.

– Осчастливили добрые люди… Так что, поедешь со мной?

– Поеду! А куда?

Я уже открыл было рот, чтобы ответить, как вдруг за спиной что-то с громким звоном грохнулось об пол и сконфуженный дрожащий голосок пискнул:

– Простите…

Мы шарахнулись друг от друга, дико озираясь по сторонам. Слава богам, ни госпожи де Шасвар-старшей, ни владельца замка, ни еще чего-то такого же страшного в коридоре не обнаружилось. Только в углу коридора, сжимая в пальцах опрокинутый поднос, стояла какая-то девчушка. У ее ног валялись белые фарфоровые осколки.

– Абигел? – Матильда, наскоро пригладив волосы и постаравшись придать голосу непринужденность, приподняла брови. – Ты что-то хотела?

– Я? Нет… То есть да… Госпожа де Шасвар велела отнести вам чаю… Я, наверное, пойду?

– Стой! – Зеленые глаза тревожно блеснули. – Где мама? Она идет сюда?

– Нет, госпожа. Они все еще в большой зале, с хозяином и остальными… У них там надолго, и мне велели… Я сейчас это уберу и принесу другую чашку!

– Не надо, – поспешно встрял я и улыбнулся. – Нам некогда. Абигел, да?

– Да, милорд, – пролепетала девчушка. – Вы… вы нас покидаете?

– Именно. – Я решительно взял снова покрасневшую Матильду за руку. – Мы вас покидаем. Только господам об этом пока знать не нужно, ладно?

– Но как же…

– Если спросят – скажи, что чай отнесла, а куда госпожа делась – знать не знаешь. Договорились, Абигел?

– Хорошо. – На испуганном личике служанки мелькнула робкая улыбка. – Я никому не скажу!

– Умница. – Я бросил взгляд на бесконечный коридор и добавил извиняющимся тоном: – Кстати… Ты нас до крыльца не проводишь, а? Очень надо!

Оказывается, с восточной стороны башни пролегала хорошо наезженная дорога. Она шла прямо через лес, окружавший цитадель злокозненного графа Брашана. О титуле последнего, как и о привычке жениться на всем, что движется и имеет за душой больше пяти золотых, мне поведала Матильда. То есть про «брачные игры» ее, как выяснилось, дядюшки я и так уже знал, спасибо болтуну Коди, а вот о том, что они родственники… Вы как хотите, а я рад, что кнесна в свое время осталась без матери! Иначе еще неизвестно, что в конечном итоге из нее бы выросло. С такой-то наследственностью.

– …и еще у него было такое удивительное зеркало! Я в него заглянула, а нас там трое – я, мама и папа! Представляешь? Брашан, наверное, хотел удостовериться, что я действительно наследница кнеса, вот и подсунул мне эту игрушку. Я потом спросила у мамы, и она сказала, что это зеркало – что-то вроде семейной реликвии. Оно родителей смотрящегося показывает… Вот Мордред и поглядел, а потом на радостях меня в часовню потащил. Если бы не мама и ее друзья… Брр, даже думать не хочу! – Матильда, подпрыгивающая передо мной на луке седла, скорчила гримаску отвращения. – Слава богам, все уже позади. Графа Брашана взяли под стражу и уже осудили, наверное. Представляешь, до меня он собирался жениться на маме!.. Подкараулил ее возле охотничьего домика и попробовал увезти силой. А когда она сменила облик и попыталась скрыться, бросился в погоню. Хорошо, что ты его тогда сбил.

– Плохо, что не насмерть, – хмуро отозвался я, чуть натянув поводья.

Лошадь послушно замедлила шаг. Причем, кажется, не без удовольствия. Ну понятно – легкая, верховая, а мы на нее вдвоем влезли! Я хотел только Матильду посадить, но сам еле тащусь… А Брысь, к сожалению, под седлом не ходит. Надо будет, кстати, научить на досуге. Вдруг когда пригодится? Это вот сейчас повезло, Меняющие Форму на лошадях прибыли – мы одну и увели, пока хозяева с соседом разбираются… Надо было, конечно, повыносливее кого взять, но остальные от иглоноса шарахались как от чумы, а эта кобылка даже ухом не повела. Бывалая, сразу видно.

– Айден, а как ты к Мордреду попал?

– В основном по дурости, – хмыкнул я. – Ломился сквозь лес, не разбирая дороги, да прямо к башне и вышел. А они там, оказывается, не спали… Чудом жив остался! Этот твой дядюшка сам убивать побрезговал, спустил на меня свою стаю, а их вдруг всех скопом на кашель пробило. Даже толком не поклевали. Не знаешь, у фениев, случаем, на милезов аллергии нету?

– Вряд ли. – Она хихикнула. – Мама же фенийка… А потом?

– Потом… потом прочихались, связали и в подвал кинули. Наверное, думали позже разобраться, как меня прибить, здоровье не попортив. Этот, который Мордред, приходил пару раз поиздеваться, и все… Про кнесицу де Шасвар допытывался – не охранник ли я ей, часом? Трое суток мурыжил, сволочь такая.

– Тебя пытали?!

– Да нет. Просто не кормили, и все.

– Три дня?! – ахнула Матильда. – Так что ж ты молчал?! Я бы что-нибудь из еды…

– Ерунда, – фальшиво отмахнулся я. – Подумаешь, немного попостился. Меня ведь даже не обыскивали толком – клеймор отобрали, и все. Карты на месте, кошель тоже, сейчас доберемся до какой-нибудь деревни, перекусим… Кстати. Как ты вообще в башне оказалась? Я, может, о твоей матери и не лучшего мнения, но…

– Мама не знала, – потупившись, призналась кнесна. – Она хотела, чтобы я поехала с ней. Говорила, что так будет лучше. А я тебя искать пошла.

– Одна? Неизвестно куда?

– Ну… с Брысем!

– Вот уж помощь, – фыркнул я, покосившись на трусящего рядом с лошадкой иглоноса. – Да он, кажется, вперед нас в капканы лезет! Отловил же его этот граф как-то? Правда, зачем, я так и не понял.

– Он хотел устроить бой. Ну, для развлечения… Слава богам, что ему попался именно Брысь!

– Да уж, – медленно пробормотал я. – Свезло… Тебя точно не обижали? С этого клювастого бы сталось!

– Нет. – Она пожала плечами. – Я так понимаю, до свадьбы это было не в его интересах. Представляешь, у него, оказывается, было уже пятнадцать жен! Только все они куда-то делись… Брр!

– И не говори. Твоя мать и ее друзья успели вовремя.

– Спасибо Абигел, – тепло улыбнулась Матильда. – Это ведь она маме все рассказала. Даже гнева хозяйского не побоялась! Ускользнула в последнюю ночь из башни, добралась до охотничьего домика… Ну, дальше ты видел. Мама ее к себе обещала забрать, в горничные. Что там с приговором, еще неясно, а назад к Мордреду девочке теперь уже нельзя… Айден!

– Мм?

– Там, в башне, ты говорил про единорога. Ты хочешь его поймать? Зачем?

– Э-э-э… скажем так, он – мой пропуск обратно в Эгес. Обязательный и единственный.

– Но ты сказал, что взял меня с собой из-за единорога…

– Мне стыдно! – поспешно перебил я. – Мне очень стыдно, честное слово!.. Но кто же знал, что все так получится?

– Погоди, я не о том. Ты ведь уже извинялся. В конце концов я тоже поступила не лучшим образом, навязавшись в попутчики! Единорог так единорог. Но, Айден… при чем здесь я?..

Кхм… Дочери кнеса что, сказок в детстве не читали? Или строгий папочка такие глупости не приветствовал, напирая на образование и знание языков? Я пожал плечами и, сконфузившись, промямлил:

– Ну-у… Видишь ли… Я подозреваю, что единорог – животное крупное. И неглупое, судя по легендам. Ловить их я не умею, а сам он вряд ли передо мной на землю бухнется копытами кверху. Ну вот я и… как бы… чтобы облегчить задачу… Короче! Единороги только девам непорочным в руки даются, а я не дева!

– Так ведь и я тоже!

Кажется, даже лошадь споткнулась.

– Что?!

Матильда удивленно захлопала ресницами:

– Но… я ведь тебе говорила! Тогда, в таверне у Дуна и Пемброука!

– Не дева?! – Меня буквально заклинило.

Кнесна всплеснула руками:

– Ну конечно! Как же я останусь «непорочной» после почти трех лет замужества?

– Так ты еще и замужем?!

Ну, знаете… Вот это уже конкретный перебор. Замужем! Она – замужем! Светлые боги, да вы надо мной издеваетесь?!

Когда дела принимают нежелательный оборот и приходится думать, как из этого вылезти, я не могу сидеть на месте. Как говорит Блэйр, я свои нервы «выхаживаю». Вот и сейчас, оглушенный свалившейся на меня новостью, я размеренно шагал вперед по дороге, глядя прямо перед собой… Надо сказать, видел мало. Выскочи сейчас на дорогу какой-нибудь работничек ножа и топора, нас бы повязали тепленькими. Но, к счастью, боги решили взять небольшую передышку.

А вот конкретно мне этой передышки не давали. Матильда, спрыгнув с лошади следом за мной, семенила рядом, то и дело забегая вперед и заглядывая мне в лицо. Причем не замолкая ни на минуту:

– Но я же говорила! Точно говорила! Я помню!

А я не помню. Что замуж не хочет – это да, слышал. А вот про то, что она уже замужем… Кархул меня подери, вот что она тогда на коленки ко мне влезла?!

– Айден! Ну, Айден!.. Ты что, обиделся?

С какой стати? Она мне не невеста, и честь хранить не обязана. Тем более если… У-у! Замужем! Ну ведь замужем же!

Так, погодите. Если у нее есть супруг, то кто ее может заставить выйти замуж еще раз? И как это вообще возможно? Разве что… Я резко затормозил и с надеждой поднял на нее глаза:

– Ты вдова, да?

– Нет.

– Тьфу!

– Айден, погоди… послушай… Ну вот куда ты опять помчался?

– Туда.

– Куда – туда? – Матильда свела брови на переносице и, загородив мне дорогу, сердито фыркнула: – Стой! Вы, мужчины, такие странные… Ну замужем я! И что?

– Ничего, – буркнул я, сделав попытку обойти кнесну слева. Маневр, увы, не удался. – Госпожа де Шасвар, сядьте на лошадь.

– Не сяду! – решительно заявила она. – Пока ты такая бука – не сяду, и все! За что ты на меня дуешься? Я правда говорила, что замужем.

– Ты говорила, что замуж не хочешь, – буркнул я. – А это, извини, две большие разницы.

– И вовсе нет!

Я вздохнул и задумчиво посмотрел ей в лицо:

– Тебе не кажется, что кто-то из нас бредит? Вот скажи, как можно при живом супруге собираться под венец, а?

– Я не собиралась! Меня хотели заставить!.. – выпалила кнесна и, поймав мой красноречивый взгляд, вспыхнула. – И я тебе об этом говорила!

Кажется, мы пошли уже по третьему кругу. И легче мне от этого не стало. Молча отодвинув девушку в сторону и свистнув Брысю, я возобновил шаг. Толку с этих разговоров? Вот знать бы раньше!.. Угу. Как говорится, знал бы, где упасть, – соломки подстелил…

– Мой муж проиграл меня в карты, – раздалось сзади. – Проиграл неизвестно кому. Сначала все мое приданое, а потом заодно и меня. Граф Брашан сильно ошибся в выборе шестнадцатой жены – даже наш дом в Эгесе дважды заложен. Шемьен умеет считать только чужие деньги… А с чужими чувствами он считаться не привык.

Я остановился. И медленно обернулся.

– Папа был прав, – тихо продолжала Матильда, не глядя на меня. – Но я тогда его не послушала… Только сожалеть уже поздно. Если я вернусь в Эгес – я должна буду выйти замуж за того, кому меня…

– Ты никому ничего не должна, – перебил я, вспомнив слова кнесицы де Шасвар.

– Но долг чести…

– Честь? – Я хмыкнул. И, в два шага оказавшись около кнесны, взял ее за подбородок: – О какой чести ты говоришь? Твой муженек – скотина. Он тебя не стоит. И уж тем более тебя не стоит человек, который принял такую ставку! Кто он? Ты его знаешь?

– Нет… Шемьен не успел назвать его имя, а я не стала дожидаться. Знаю, что какой-то милез, и все.

– Милез? – недоверчиво переспросил я. – Интересно, с каких это пор унгарские дворяне отдают долги полукровкам?

– Не знаю. – Шмыгнув носом, кнесна порывисто прижалась ко мне. – Не знаю и знать не хочу! Милез не милез, хоть наследный принц Унгарии – я не пойду за него замуж!

– Конечно, не пойдешь. Кто ж тебя пустит… Матильда!

– А?

– Последний вопрос. Ты его еще любишь?

– Кого? Шемьена? – Зеленые глаза возмущенно сверкнули. – Да ты с ума сошел!

– Значит, нет? – все-таки уточнил я.

Кнесна тряхнула кудрями:

– Разумеется, нет! И ну его, даже вспоминать не хочу!

Я широко ухмыльнулся, чувствуя, как с души рухнула неподъемная тяжесть. Все оказалось не так плохо, как я думал. И даже лучше, чем мог надеяться… Муж есть – так и тот уже не муж! И она его не любит! А что до «долга чести», так насчет этого я с ними обоими отдельно поговорю – и с тем, кто проиграл, и с тем, кто выиграл. Думаю, поймут. Потому что лучше я, чем разгневанный кнес де Шасвар! Мы с ним лично не знакомы, но если бы мою дочь кто-нибудь посмел поставить на кон…

– Айден!.. – Голос Матильды дрогнул.

– Тсс, – утешительно забормотал я, гладя ее по волосам, – все обойдется. Обещаю.

– Я тебе верю, но… Ты на это посмотри!

– На что?

– На всё!

Я поднял взгляд от ее макушки – и разинул рот. Дорога, на которой мы стояли, таяла на глазах, теряясь в поднимающейся все выше и выше изумрудной траве. Стена деревьев, еще минуту назад такая величественная и неприступная, подернулась зыбкой дрожащей пеленой и начала бледнеть, будто растворяясь в воздухе. Мираж?.. Так ведь мы же не в пустыне. И… куда все исчезает?!

Испуганно заржала лошадь. Брысь, встопорщив иглы на хребте, прижался к моей ноге. А мир вокруг закачался и поплыл.