Текст книги "Карты, деньги, две стрелы"

Глава девятнадцатая

Матильда

Где-то вдали хлопнула дверь, послышались торопливые шаги… Я подскочила на месте, пытаясь сообразить, что происходит. Мать Рассвета, да я же заснула! Прямо в кресле, где сидела.

Как я могла?! Там ведь Айден, один, в беде, неизвестно, что с ним, как он, а я заснула…

Солнце за окном высоко, сейчас полдень, не меньше.

Мать Рассвета… Я заснула… А ведь кроме Айдена есть и другие проблемы! Закрытая граница, возможность новой войны… Как я могла заснуть, так ничего и не придумав?! И сколько я проспала? Всего несколько часов или больше суток?

И ведь главное, в голове ни одной мысли. Все крутится вокруг того, что меня охраняют и сбежать я не смогу, как бы ни старалась! И что мне теперь делать?!

Я встала с кресла и медленно прошлась по комнате. Что мы имеем? Мне нужно выбраться из дома. Нет, не так. Сейчас мне нужно сделать три вещи – узнать, сколько прошло времени, выяснить, что с Айденом, и сообщить отцу, что необходимо открыть границу, если война еще не началась…

За моей спиной чуть слышно заскрипела дверь. Я оглянулась: на пороге стояла, испуганно вцепившись в ручку, Абигел:

– Простите, госпожа, я… Меня госпожа Элуш послала за своим поя…

Абигел! Точно, Абигел!!! Вот кто сумеет мне помочь!

– Абигел, сколько времени прошло?

– Простите, госпожа? – Девушка, похоже, не поняла вопроса.

– Сколько я проспала? – нетерпеливо уточнила я.

Фенийка пожала плечами:

– Несколько часов, госпожа… Я точно не скажу… Могу узнать! – радостно выпалила она, вновь схватилась за ручку. – Я думаю, госпожа Элуш скажет.

У меня камень с души упал – еще не все потеряно.

– Иди сюда, Элуш подождет, – отмахнулась я.

Девушка несмело шагнула в комнату.

Туго заплетенная коса растрепалась, и из нее торчали белые прядки. Удивительно, конечно, как мой охранник раз за разом пропускает ее в комнату, – фенийка все-таки. А может, его уже там нет и я зря пытаюсь мудрить?

Я осторожно глянула за спину фенийке. А, нет, стоит, Трын бы его побрал! Вытянулся во фрунт и исполнительно поедает дверь глазами. А то вдруг я проскочу!

Да уж, мое воспитание трещит просто на глазах.

Ладно, не будем сейчас об этом.

– Прикрой дверь.

Девушка послушно выполнила приказ.

– Абигел, послушай меня внимательно, – осторожно начала я, старательно понизив голос. Не хватало еще, чтобы в коридоре услышали. – Мне очень нужна твоя помощь. Пожалуйста, я очень тебя прошу…

– Я сделаю все, что вы скажете, госпожа! – выпалила фенийка. – Я…

– Всего от тебя мне не нужно, необходимо только одно. – Я попыталась выдавить улыбку. – Граница сейчас закрыта, но я думаю, что на птиц блокировка не рассчитана…

– Вы хотите передать письмо в Фирбоуэн для госпожи кнесицы? – догадалась служанка.

– Нет-нет-нет! – отчаянно замахала руками я. – Дело не в этом. Ты, наверное, видела или просто знаешь, что Эгес со стороны Фирбоуэна переходит в Мертвый Эгес… – Мне с трудом удавалось подбирать нужные слова, но, хвала Вечному Змею, Абигел не пыталась меня поторопить. – Мы… с капралом Иассиром попали в Унгарию через него… На Айдена… На капрала напали… – Я заметила, что нервно потираю руки, и поспешно спрятала их за спину. – Я… Я сейчас не знаю, что с ним…

– Но ведь Мертвый Эгес очень большой, госпожа! Я не уверена, что смогу осмотреть весь.

– Весь не надо! Мы были возле разрушенного храма Вечного Змея, и Айден… Капрал Иассир должен быть где-то поблизости…

Если он жив…

Не думай об этом, Матильда! Об этом нельзя думать! Просто нельзя!

Девушка молчала, сверля взглядом пол, а потом вскинула голову и резко кивнула:

– Я найду его, госпожа.

Надеюсь, очень на это надеюсь.

Первые полчаса я попросту сидела в своей комнате, не зная, чем заняться. Когда мне это надоело и я поняла, что Абигел в ближайшее время не появится, то направилась в обход дома – благо это было не запрещено.

Мой охранник держался в нескольких шагах за моей спиной. Надо хоть узнать, как его зовут, а то как-то даже неудобно… Ладно, успею еще.

Чуть слышно поскрипывали поеденные жучками половицы, где-то вдали засвистел ветер – опять слуги не закрыли окошко на чердаке. Я и сама не знала, что же хочу увидеть: в доме все знакомо до последнего закоулка, а сердце все равно сбивается с такта и в голове упрямо бьется один вопрос: что с Айденом?

Уже вернувшись в свою комнату, я поняла, что не так. Шемьена не было. Нигде. Получается, он действительно решил сбежать? Вместе с моим обручальным кольцом?

Я вновь опустилась в кресло и уставилась пустым взглядом в стену. Айдена нет, Абигел нет, Шемьен сбежал, граница закрыта, к вечеру начнется война, а я… я ничего не могу с этим поделать!

От двери раздалось деликатное покашливание. Я вскинула голову. На пороге стояла, закрыв дверь в коридор и переминаясь с ноги на ногу, Абигел. Я рванулась к ней, схватила девушку за плечи:

– Ну что? Ты нашла его?

– Ну… – хрипло начала фенийка. – Как сказать…

– Что у тебя с голосом?! – не поняла я. Грубый, какой-то мужской, он совершенно не походил на обычный. На тот, что я слышала всего с час назад.

Девушка прокашлялась в кулак и неестественно высоко, пискляво заявила:

– Все в порядке!

– Да что с тобой, Абигел?

– Я…

– Да ты на себя не похожа! Что случилось? Что у тебя с голосом?!

– Вечно я на этом попадаюсь, – мрачно заключила девушка, и я отчаянно замотала головой, внезапно увидев, что на ее месте стоит молодой фений в темном костюме.

– Коди?!

– Угу, – хмуро кивнул он. – Ну не могу я голоса повторять, не мое это…

– А… Где Абигел?.. – начала было я, а потом меня как ударило! Ох, ну точно, я же слышала, что вместо единорога был фений. Коди! Ну конечно же Коди! – Где Айден? Что с ним? Он жив? Не молчи! – Я перешла на крик, но мне сейчас было не до этого.

Дверь с шумом распахнулась.

– Все в порядке, госпожа кнесна? – В комнату заглянул встревоженный порубежник.

Ох, тут же Коди! Но когда я, вздрогнув, перевела взор, приготовившись оправдываться и объяснять, как у меня в комнате мог оказаться незнакомый фений, оказалось, что моя рука лежит на плече у Абигел, на лице которой была написана такая непередаваемая гамма чувств…

Поймав мой взгляд, «девушка» недовольно закатила глаза, благо «она» сейчас стояла спиной к вошедшему.

– Д-да, все хорошо…

– Вы кричали?

– Это… Я просто переволновалась…

Кажется, у порубежника уже сложилось обо мне мнение как о недалекой истеричной девице, ну да и Трын и с ним, и с его мнением!

– Вы можете идти, офицер. – Я подбавила в голос льда, уж этому мне учиться не надо. – Все в полном порядке.

– Как угодно, госпожа кнесна. – Отступив на шаг, охранник осторожно прикрыл дверь. Жаль, что я так же не могу приказать ему перестать меня сторожить.

Я перевела взгляд на Коди – передо мной снова стоял он.

– Что с Айденом? Ты ведь был с ним! Он жив?

– С ним все в порядке.

Хвала Зеленому Отцу… Я разжала руки и без сил опустилась в кресло…

– О-ох, Великая Дару! Только не надо плакать!

Я провела ладонью по щекам, почувствовав под пальцами влагу, тихо всхлипнула:

– Нет, это просто… просто нервное… Все в порядке… Я не плачу…

– Может, позвать кого-нибудь? – неуверенно оглянулся фений.

Похоже, он, как и мой отец, не выносит женских слез.

– Нет, не надо, все в порядке. – Я принялась вытирать глаза рукавом. – Не надо никого звать.

– Но…

– Не надо, я сказала!

Коди недовольно пожал плечами и скривился:

– Как скажете, госпожа кнесна.

Впрочем, мне сейчас было не до того, чтобы разбираться в его мимике. Вытерев слезы, я подняла голову:

– С ним действительно все в порядке? – Вопрос был совсем нелишним, учитывая, что под глазом у фения красовался фиолетовый синяк, увеличивающийся, кажется, с каждым мгновением.

– С кем? – не понял Коди. Или очень хорошо прикинулся, что не понимает.

– С Айденом!

– Ах с Айденом…

Нет, он точно надо мной издевается!

Наверное, на моем лице все-таки появились какие-то эмоции (отец не до конца воспитал), потому что фений вдруг резко сменил тон:

– Да что с ним сделается? Всю спину мне отсидел, кабан… Ох, простите, госпожа.

Впрочем, эти его высказывания я успешно пропустила мимо ушей.

– А что с ним? Где он?

– Можно чуть помедленней, госпожа де Шасвар? – страдальчески протянул фений. – У меня дико болит голова, и такой поток слов я просто не могу воспринять! Капрал сейчас у генерала Ференци, разговаривает с ним…

– А как ты здесь оказался? А как вы выбрались от Змей? Как через границу смогли пройти?

Коди скривился:

– Давайте по порядку, а? И если вы не будете засыпать меня вопросами, я расскажу все намного быстрее!

Убедившись, что я послушно замолчала, фений тихо вздохнул:

– Змеи нас в подземелье затащили…

– Подожди, а ты… Ты с нами с самого начала был? То есть Эделреда не существует?

– Ну можно не перебивать? Я же попросил! – В голосе беловолосого появились хнычущие нотки. – Был этот ваш Эделред, придумали же имечко…

– А ты когда появился? И когда его подменил?

– Вы меня сами от замка господина Брашана забрали. – Коди потупился и вздохнул. – Я в облике лошади был. А с единорогом уже в университете поменялся по настоятельной рекомендации господина капрала, чтоб ему…

– Зачем?

– Ой-й-й, – скривился он. – Да чего еще ждать от вашего любителя приключений? Ему, понимаете ли, припало на два стула одной за… э-э-э… В общем, единорог был знаком с крестницей главы Совета. Вот к ней его капрал и отправил, чтобы фенийскую верхушку через нее предупредить, если сам своим сообщить не успеет. А чтобы никто на рогатого не позарился по темному времени, иглоноса ему отрядили охранником. Только без единорога в Эгес нам ходу не было, так что пришлось изображать по мере сил… Для Змей спектакль был. Кто же знал, что они все купленные?

Я помолчала, подумала – и вскинула голову:

– А почему мне не сказали? Айден что, мне не доверяет? Или он обидеть меня хотел?

– Обидеть? – искренне удивился Коди. – Это чем? Ради вас же и старался… Если мужчина что-то скрыл от женщины, это не значит, что он ей не доверяет, госпожа. Это значит, что он о ней беспокоится! Вы уж простите, но есть у дам свойство суетиться не по делу и с инициативой в самый неподходящий момент влезать – из лучших побуждений, между прочим! Ну признались бы мы вам, что Эделред – на самом деле я. Так ведь тогда и про Змей пришлось бы рассказать, и про все остальное. И что? Вы бы своего… гхм!.. капрала спокойно на верную смерть в Мертвый Эгес отпустили? А единорога, пусть он и истеричка жуткая, с иглоносом – бог знает куда, ночью, без особой надежды на благополучный исход? Да вы же извелись бы вся, госпожа! И выдержку могли не сохранить, когда нужно было… Ведь в первую голову себе бы и навредили!

Я растерянно молчала. А Меняющий Форму, расценив это молчание как поощрение к дальнейшему рассказу, продолжил:

– Значит, повязали нас Змеи и к себе в подземелье сволокли. Мы уж думали – все! Но свезло: огненный маг вытащил…

Маг. Огненный. Фелан?

– Через границу нас пропустили, – продолжал Коди, – я капрала к дому генерала привез, он побежал ему рассказывать про войну да границу… Вот и все.

Он пришел в облике служанки.

– А сюда тебя Абигел привела?

– Ну да, – фыркнул фений. – Меня в конюшню отвели, круги наматывали, посмотреть лишний раз боялись – еще бы, настоящий единорог да капрал на нем верхом… А потом в денник пустельга залетела. В общем, я с ней и договорился.

Пока оруженосец Робиларда рассказывал, я встала с кресла, нервно прошлась по комнате. Небольшая идея появилась у меня еще в самом начале его истории. А к тому моменту, как он договорил, мысль окончательно оформилась.

– Коди, а ты можешь… превратиться в меня?

– Заче… Э, не-не-не! И не уговаривайте!

– Ты не понимаешь, я должна отсюда сбежать…

– Ага, вы сбежите, а я тут куковать буду? И не уговаривайте, мне приключения на свою голову не нужны!

– Но ты же почему-то отправился с нами?

Фений поперхнулся:

– Так ради приключений, что ли?! У меня, хвала Дару, на плечах пока голова, а не капустная кочерыжка! Будь моя воля, я бы из Фирбоуэна ни ногой! Мне господин Робилард приказал, вот я и…

– А он-то почему?

– Так из-за матушки вашей, чтоб ей не кашлялось! «Ой, моя девочка попадет в беду! Ой, в Фирбоуэне так опасно! Ой, за ней приглядеть надо!» Тьфу!

Да уж… Давно мне так не хамили. Причем настолько вежливо, что и придраться-то не к чему.

Уговорить фения помочь так и не удалось. Часа в три дня в облике птицы вернулась Абигел, рассказала, что граница открыта, а значит, Айден смог убедить генерала и моего отца в том, что это все провокация.

У меня хоть от сердца отлегло. Коди, конечно, сказал, что с Айденом все в порядке, но на душе было неспокойно. Зато сейчас, когда Абигел поведала, что видела живого и относительно здорового капрала через окно в доме генерала Ференци, я хоть слегка успокоилась.

Честно говоря, не знаю даже, что меня больше беспокоило: откроют ли границу или все ли в порядке с капралом.

А если уж совсем честно, то, наверное, все-таки за Айдена сильнее переживала.

– …все правильно, – уловила вдруг я обрывок разговора. – Моя комната, ну, в смысле та, которую мне сейчас госпожа Элуш дала, на первом этаже, возле кухни…

Я прислушалась. Абигел, забыв о том, что еще с утра запиналась и заикалась, боясь всего и всех, сейчас увлеченно разговаривала с Коди, рисуя пальцем у него на ладони какой-то план.

– Вылетишь в это окно, обогнешь дом, третье окно от западного угла как раз мое и будет…

Почувствовав мой взгляд, девушка вскинула голову и покраснела:

– Простите, госпожа… Я просто… ну, решила, что ему нельзя здесь оставаться… А объяснить, откуда он взялся, не получится… И господин кнес будет против… Я и подумала, что он пока в моей комнате может…

– Ничего, – улыбнулась я. – Все в порядке, Абигел. Можешь идти.

А мне надо понять, что же делать дальше.

Сделав неуклюжий книксен, фенийка выскользнула из комнаты, а через несколько минут из моего окна вылетел на свободу серый общипанный воробей.

Ну почему я не могу как он, как Абигел? Что за проклятие!

Стоп. Проклятие. Я где-то уже слышала что-то подобное… Что-то как-то связанное с происходящим…

Проклятие… Ведь все увиденное нами с Айденом в Лысавенском институте вполне может быть проклятием. Ну не могут люди и нелюди спать просто так, не реагируя вообще ни на что! Еще и лаборатория эта… А в лабораторных записях упоминался Фелан.

И портрет его там стоит…

Вывод? А вывод, собственно, прост. Где подарок фения?

Когда я с помощью Элуш переодевалась, то сшив бросила на кровать. Ну, украсть его никто не мог, в спальню, кроме Элуш, никто не заходил…

Уже через несколько минут, удобно усевшись в глубокое кресло и положив на письменный стол несколько чистых листов бумаги, я занялась расшифровкой тетради. Благо сейчас времени у меня достаточно.

А заодно это поможет и нервы успокоить.

Итак, что мы имеем? Для начала попробуем разобраться, из каких кусков текста все состоит, – к счастью, все использованные здесь языки мне знакомы, – а потом, если эти фразы будут таким же туманными, как и стихи, прочитанные раньше, подумаем, как их можно расшифровать.

Стихи. Несмотря на тенденцию к появлению новых фраз, на этот раз тетрадь, подаренная огненным магом, нагреваться не спешила, а потому строчки не изменялись. Все как и было: «Огнем восстанет из золы… Ножом в груди огонь застынет… Но зеркало расколет…»

Смотрим дальше.

Заброшенный храм, а чуть ниже, на той же странице, влюбленная парочка и единорог. Ни слов, ни отметок. Только картинки.

Продолжаем листать.

Пещера с кристаллами.

Следующая страница. Кусок из дневника – а как это иначе назвать? – Альбиро и изображение иглоноса.

Это я уже тоже видела.

Что там следующее? Какая-то схема с пометками. Что у нас здесь? Несколько кружков, соединенных под разными углами короткими отрезками. Возле каждого кружка – надписи. «Лаборатория». «Храм». «Уничтожитель отходов». «Манеж». «Колодец». «Асбест». И множество-множество других.

Лаборатория и храм… Я пока сталкивалась только с одним подобным расположением, скажем так, комнат. В самом Лысавенском институте. Получается, эта схема подземного лабиринта под храмом трех богов? Но почему половина слов написана по-лаумейски, а половина – по-мисски? А некоторые слова вообще по-агуански?

Предположим, эта схема имеет отношение к той самой Альбиро, о которой неоднократно говорил единорог. Но это не объясняет использование других языков. В лаумейском есть и «манеж», и «храм», и прочее, прочее, прочее… Если только не предположить, что этой схемой могла пользоваться не только сама Альбиро, но и какие-то мисы и агуане, которым стоило знать о расположении лишь определенных помещений…

Так, с этим разобрались. Пошли дальше. Изображение алтаря, герб Лысавенского института и карта, которой мы уже пользовались. Значит, пора вернуться к стихам.

Я торопливо перелистнула несколько страниц и, наспех переписав стихи на лист, задумалась, скользя взглядом по строчкам. Я уже пыталась раз привязать прочитанное к увиденному. Попробуем снова?

Вновь и вновь я шептала короткие строчки, не обращая внимания на неумолимый бег времени.

«И не проснется тот, кто спал…» Я уже видела спящих и непросыпающихся. В университете, в который нас привел Эделред. Предположим, это не просто стишки, а рассказ о событиях, или предсказание, или проклятие… Не важно. Сейчас намного значимей иное: эти строчки действительно описывают то, что я видела.

«И за грехи своих отцов расплачиваться будут дети…» Но кто и за что расплачивается у нас? Кто виноват в том, что происходит? И что происходит вообще? Я ведь не плачу за грехи отца! И капрал не платит за грехи генерала! Или… платит? Платит тем, что он милез… Ведь милезы не похожи ни на людей, ни на фениев, ни на лаумов, ни на мисов. Женщины бесплодны, мужчины лишены какого-то качества. Что это, как не проклятие и расплата за какой-то неизвестный грех?

Но если верить началу стиха, все произошло из-за двух… Двух кого? «Два сердца, проклятые местью». О ком тут речь, как не о двух влюбленных?

У них что-то случилось, что-то произошло. Но что?

«Осиротели алтари, души лишившись в одночасье…» Как у алтарей может быть душа?

Я облокотилась на столешницу и склонилась над листом бумаги, сжав ладонями виски и запустив пальцы в волосы. Как у алтарей может быть душа?

Кулон выскользнул из выреза платья и закачался прямо перед глазами.

Он ведь идеально подошел к отверстию в храме Змея.

И у Айдена была его точная копия.

И у Эделреда.

И унгарийских богов всего три.

И в институте был храм всех трех богов, что стояли вокруг алтаря.

Алтаря. Ничем не покрытого.

Это может быть простое совпадение.

Хотя их слишком много произошло за последнее время…

Часы на каминной полке торжественно отбили двенадцать раз. Я вздрогнула и оглянулась. Ох, я совсем не заметила, сколько времени прошло!

Пока я тут сидела, разбиралась с тетрадкой, уже стемнело и кто-то зажег свечи в комнате. Вероятнее всего, Элуш, не захотевшая меня беспокоить.

Ох, спать как хочется…

Ладно, сейчас пойду подремлю, а уж завтра… Завтра я дождусь отца и все-все-все ему расскажу.

Но это будет завтра…

Впрочем, поутру мне опять не удалось заняться делами. Уж не знаю, как вообще за прошедший день выжил охранявший меня офицер, но на рассвете я вновь обнаружила его под своей дверью. Бодрого, спокойного, словно ему ни спать, ни есть не требовалось!

Как бы то ни было, утром отца по-прежнему не оказалось дома.

– Кнес прибыл вчера вечером, – поведала Элуш, а уж она-то все знает, – часов в девять, потом к нему явился какой-то посетитель, я его не видела. Уж не знаю, о чем они там разговаривали, но кнес ночью, часов в десять, был просто взбешен! Я его таким, только когда он с господином Шемьеном разговаривал, видела. А вообще там такие крики были! «На западную границу сошлю!» – кричал его светлость. А утром кнес опять куда-то убыл, но сказал, чтобы вас по-прежнему никуда не выпускали!

Час от часу не легче. Что же там за посетитель такой был? Шемьен, что ли, вернулся с моим обручальным кольцом? Так слуги рассказали бы Элуш, что это был он… Да и возвращаться ему смысла нет…

Отца я дождалась только к полудню. Чуть слышно скрипнула дверь в мои комнаты. Я вскочила с кресла, в котором сидела, пытаясь собраться с мыслями, и поспешила навстречу кнесу.

– Отец, я…

Он недоумевающе заломил бровь:

– Матильда?

Я замерла, опустила голову, а потом решительно вскинула взгляд:

– Ваша светлость, мне необходимо с вами поговорить. Я ждала со вчерашнего дня…

Договорить мне не дали:

– Матильда, я полагаю, все, что ты мне хочешь сказать, подождет еще полчаса.

– Но…

– Мне уже известно, почему ты сбежала из Эгеса и что происходит на границе. Все остальное может подождать. Следуй за мной.

В восточном крыле расположена небольшая часовенка Зеленого Отца. Ее построили предыдущие хозяева – отец выкупил особняк, когда я была еще ребенком, и подарил мне на свадьбу.

Я редко посещала часовню – не видела смысла молиться Зеленому Отцу, а Шемьен особой религиозностью не отличался, предпочитая проводить время в попойках, а не за молитвами, так что домовой храм стоял заброшенным. Лишь изредка сюда заходили слуги – протирали от пыли статую Зеленого Отца и вешали ему на шею свежий венок из цветов.

К моему удивлению, сейчас перед дверью нас дожидались вытянувшиеся во фрунт двое солдат с мечами наголо.

Что происходит?

Отец толкнул дверь, мотнул головой, пропуская меня вперед. Я перешагнула порог и замерла, чувствуя, что мне не хватает воздуха. Перед статуей Зеленого Отца замер, перебирая четки, храмовник в сутане, а на небольшой скамеечке у входа сидел, ссутулившись и вжав голову в плечи, Шемьен. Почему-то все происходящее до безумия напомнило неудачную попытку графа Брашана жениться на мне.

Я сделала несколько шагов, остановилась напротив храмовника. Тот скинул капюшон, почувствовав мой взгляд, и на меня уставились молодые насмешливые глаза. Легкий кивок, прикосновение двумя пальцами к образку Вечного Змея на шее и короткий вопрос:

– Можно начинать, ваша светлость?

Начинать что?

Отец молча кивнул.

– Не надо, – вяло протянул Шемьен, не пытаясь, впрочем, встать.

Да что же здесь творится-то?!

Молодой храмовник, не обращая внимания на возражения моего супруга, подошел к нему и поднял с лавки сложенное несколько раз покрывало. Резкий взмах – и статую Зеленого Отца накрыла плотная ткань, вышитая изображениями Вечного Змея.

– Прости мне, отче, – чуть слышно обронил юноша, – но иная стезя твоя…

Склонившись, он на миг коснулся стоявшей у подножия статуи шкатулки. Знакомой, маленькой и уже со сломанным замком… Видно, ее забрали у Шемьена. Приоткрыв крышку, извлек из ящичка несколько золотых украшений, положил у ног статуи, а в самой шкатулке оставил только два обручальных кольца – мое и Шемьена.

Уже через мгновение храмовник вновь повернулся ко мне и начал:

– Мать Рассвета – начало всему, Зеленый Отец – дорога всего, Змей Вечный – конец всего. – Его голос разнесся по часовенке, а зеленоватая фигурка, висящая на шее, будто подмигнула в такт словам. – Мать Рассвета связала две судьбы, Зеленый Отец вел по дороге жизни, и лишь стезя Вечного Змея – развести два пути в разные стороны. Калнас Матильда, любишь ли ты Магьяра Шемьена? Хочешь ли ты быть с ним? Согласна ли ты на развод?

«…Во власти хранителя смерти лишь подчинение и своевластие, смерть и конец… Каковы грехи на твоей душе?»

– Я не послушалась мужа.

– Любишь ли ты его? Хочешь ли быть с ним? Согласна ли…»

Память услужливо подсунула диалог в разрушенном храме. Ведь разговор был именно таков. Тот голос, то… видение спросило меня именно об этом! Я никогда раньше не была на подобной церемонии, но, получается, уже тогда я могла развестись с Шемьеном?

– Не люблю! Не хочу! Согласна! – Крик сорвался с губ раньше, чем я сама поняла, что говорю.

По губам храмовника скользнула легкая улыбка.

– Магьяр Шемьен, любишь ли ты Калнас Матильду? Хочешь ли быть с ней? Согласен ли на развод?

Тишина.

У меня сердце оборвалось.

– Господин Магьяр согласен, отче, – нетерпеливо обронил кнес.

Новая улыбка, кроткий взор на кнеса и нетерпеливый взгляд в сторону Шемьена:

– Господин Магьяр?

Тишина…

И короткое, едва слышное:

– Согласен.

Храмовник кивнул, поднял с пола шкатулку, где оставались обручальные кольца, поставил ее на ладонь, второй рукой накрыл крышку… Я тихо охнула, разглядев, как у него меж пальцев разливается алое сияние.

Всего несколько ударов сердца – и посланник Вечного Змея убрал руку, открыл крышку и резко перевернул шкатулку. На пол высыпалась горка серебристого порошка, оставшегося от растворившихся колец.

– Вечный Змей услышал ваши просьбы.

Уже выходя из часовни, храмовник обронил:

– Не забудьте забрать украшения. Вечному Змею они не нужны, а Зеленый Отец их не примет.

Шемьен даже не пошевелился. Как сидел, нахохлившись, словно больная птица, так и остался. Лишь когда отец заговорил, поднял на кнеса робкий взгляд.

– Господин Магьяр, вы можете ехать. Вчерашний запрет на ваш выезд из Шасвара снят. И я искренне надеюсь, что до заката вы уже будете в другом кнесате.

Не знаю, как у Шемьена, а у меня с детства, когда отец говорит о надежде в таком тоне, не возникает ни малейшего желания с ним спорить…

Бывшего супруга как ветром сдуло. А я медленно опустилась на освободившуюся лавочку. Вот и все? Так просто? Так легко?

– Пойдем, Матильда, у меня к тебе будет разговор, – сказал отец.

Как будто я не об этом просила!

Разговор с отцом проходил в моей комнате и много времени не занял.

Все, что я хотела рассказать: о том, что Шемьен проиграл меня, о том, как я сбежала, о том, что я случайно встретилась с Айденом и мы узнали о заговоре, – кнес знал и так.

Выслушав меня, он некоторое время сидел молча, а потом тихо заговорил:

– Вчера вечером сюда приходил господин Иассир. Он просил твоей руки.

Сердце забилось раненой птицей. Айден… Просил… Значит, значит он действительно любит меня? Он ведь знает и о моих долгах, и о Шемьене. У него самого ни монеты за душой, а значит, ему нет смысла жениться на моем титуле…

– Я отказал.

В первый момент мне показалось, что я ослышалась.

– Что?!

– Я отказал, – тихо повторил отец. – Я считаю, он не в состоянии дать тебе…

– А может, я сама буду решать свою судьбу?! – не выдержала я. – Я уже взрослая…

– Ты уже решала, когда выходила замуж за Шемьена, – резко оборвали меня. – Итог – тебя проиграли в карты. Урожденную кнесну! Дворянку в семнадцатом поколении!.. Так что собирай вещи – завтра с утра мы уезжаем в Арпад.

– Но…

– Никаких «но»!

Я была против. Только если бы меня кто послушал! Воспитание не позволяло истерить, кричать и бить посуду, а других способов убедить отца я не видела – слушать мои возражения он не желал.

– Я велю слугам помочь тебе собраться.

К моему изумлению, помогать мне пришла не Элуш, а молоденькая, недавно нанятая горничная, я даже имени ее еще не знала. Не придумав ничего лучше, я отослала ее, заявив, что приму помощь только от Элуш, но, как выяснилось, камеристка ушла на рынок, будет только к вечеру, так что я выгадала некоторое время.

Часам к восьми вечера вернулся отец. Он увидел, что я до сих пор не готова к отъезду, и несказанно удивился.

Впрочем, сказать мне он ничего не успел. Чуть слышно скрипнула дверь, и я оглянулась: на пороге замерла, испуганно уставившись на нас двоих, Абигел. Встретившись со мной взором, она упрямо поджала губы и сделала неуклюжий книксен.

– Хорошо, что ты пришла. – Отец резко встал с кресла. – Поможешь госпоже кнесне собраться в путешествие. Надеюсь, против этого она возражать не будет.

Девушка невнятно и хрипло буркнула что-то вроде «да твою ж…», но папа, похоже, этого не услышал, выйдя из комнаты.

То, что это совсем не Абигел, было понятно даже идиоту. Едва за отцом закрылась дверь, я рванулась к Меняющему Форму, встряхнула за плечи:

– Коди, срочно приведи Элуш и Абигел! – Может, хоть они мне помогут.

Несчастного порубежника, денно и нощно дежурившего подле моих покоев, еще утром сменили на представителя городской стражи, но я по-прежнему не могла выйти из дома.

– Зачем?

– Надо! Ты зачем сюда приходил?

– Ну… Проверить, все ли у вас хорошо… У меня поручение…

– Вот и иди со своим поручением, приведи мне настоящую Абигел и найди Элуш. Иначе мне точно будет плохо!

Убедить его принять мой облик я не смогла даже вчера. Вряд ли что-то изменилось за прошедшее время и Коди передумал. Надо придумать что-то другое. Но что? Как мне выбраться из дома, если меня охраняют?

А если я не сбегу, завтра отец увезет меня в Арпад и я больше никогда не увижу Айдена!

Что же мне делать?! Что мне делать?!

Я нервно прошлась по комнате. В голову не приходило ни одной умной мысли. Нужно что-то предпринять. Но что?!

Взгляд упал на лежавший на столе тоненький, сплетенный из кожи поясок. Его Элуш забыла…

Но милезы не могут превращаться.

А у меня один раз почти вышло.

Вот именно, что почти! Повторить этот опыт, равно как и довести его до конца, у меня не получилось.

Впрочем, терять уже нечего.

Кожаная косичка легко скользила между пальцами, и я раз за разом пыталась вновь почувствовать, вспомнить, что я ощутила, увидев, как рука превращается в крыло. Боль? Ее не было. Страх? Скорее волнение от внезапности, от диковинного видения.

Но что еще? Что происходило, когда я начала превращаться?

Я прикрыла глаза, пытаясь поймать то неуловимое ощущение. Кажется, у меня чуть закружилась голова… Но нет, сейчас я не чувствовала ничего такого: не шумело в ушах, не пересохло во рту…

Я открыла глаза… И замерла, пытаясь сообразить, что происходит. Обстановка в комнате увеличилась в размерах: шкаф вытянулся и удлинился, столешницу я почему-то увидела снизу, а расстояние до двери стало больше раза в три.

Послышались шаги, открылась дверь. Вошедших в комнату Элуш и Абигел я почему-то увидела снизу, словно от самой земли. Я шагнула вперед, пытаясь хотя бы у них спросить, что творится, но изо рта вместо слов раздалось шипение…

Находиться в корзине было очень неудобно. Длинная лебединая шея упиралась в крышку, сама корзина при ходьбе раскачивалась, а сидящий рядом крошечный общипанный воробей был уже, кажется, придавлен мною.

Да, мне действительно удалось превратиться. Да, Элуш знала о планах отца. Да, это была ее идея – вынести меня из дома в облике лебедя. Несчастного Коди, который как раз привел Абигел и Элуш, посадили в ту же корзину. Становиться моей копией и прикрывать мой побег он не согласился, тогда Абигел (уж не знаю, когда она умудрилась приобрести такое влияние на фения) убедила его отправиться со мной, вдруг мне понадобится охрана.

Выходя из спальни с закрытой корзинкой, Элуш объяснила охраннику, что «госпожа кнесна устала, перенервничала и убедила не беспокоить ее», и спокойно направилась к выходу из дома.