Текст книги "Хеллоуинские истории. Сборник страшных рассказов и стихов"

Люда вздрогнула.

– Но ты же сказал…

– Что я сказал?! – гаркнул мясник. – Сиди молча и жди спасателей. Или…

Клочков уставился на дверь. Лицо его побелело. Люда заверещала. Пальцы Вани оплели рукоять тесака.

Из оконца на них смотрел Ильин. Не весь Ильин, только его голова. Оторванная, буквально выкорчеванная. Чучун держал голову за волосы. Из ошметков шеи свиным хвостиком торчал позвоночник.

Клочкова стошнило прямо на стол.

Существо, скалясь, ткнуло в оконце страшной ношей. Нос мертвого Ильина хрустнул. От второго удара лопнули его губы и резцы заскрипели о стекло. Третий удар разукрасил стеклопакет трещинами.

– Назад! – скомандовал Ваня. Он сгреб Люду в охапку. Существо уронило голову бедного Ильина, и когтями выковыривало стекло. Рвало дверное полотно, как картон.

Не разбирая дороги, люди кинулись на склад. Пока Ваня закрывал складскую дверь, Люда вопила на мясника:

– Чтоб ты сдох! Это ты виноват! Это из-за тебя!

– Не сейчас, – остановил ее Ваня. – Демид!

Клочков будто остолбенел. Ваня потормошил его. Изо рта Клочкова со свистом вышел воздух. Он заморгал изумленно.

– Да, да, я здесь…

– Выбегаем в боковую дверь. Ильин далеко не уехал. Машина где-то возле магазина. Люда?

– Я готова, – сказала девушка, вытирая слезы.

Они выскочили из «Северянки», по тесной улочке к полоске ночного неба. Люда споткнулась, ойкнув, упала на четвереньки. Ваня подхватил ее. Она всхлипнула благодарно. Клочков махал им, стоя в конце проулка.

«Надо же, – успел подумать Ваня. – Не ушел без нас».

Великан вырос за спиной мясника, будто сформировался из мрака. Темечко человека едва доходило до его ребер. Могучие лапы взмыли и опустились на ничего не подозревающего Клочкова. Смяли, ломая кости, круша грудную клетку, запечатывая предсмертный вопль. Кровь обагрила снег.

Ваня втащил девушку обратно на склад. Чудище уже громыхало по переулку. Тесак звякнул о плитку. Ключи, где ключи?

– К черту! – Ваня толкнул Люду к холодильным установкам.

– Залезай!

Девушка покорно втиснулась между стеной и холодильником. Он нырнул следом, и секунды спустя вонь из пасти чучуна опалила их. Боком, царапая плоть железными деталями, они попятились вглубь. В щели маячила свирепая морда существа. Чуя самку, оно рычало нетерпеливо. Когда мохнатая лапа просунулась за холодильники, Люда зарыдала.

– Слушай внимательно, – сказал Ваня.

Она повернула к нему заплаканное лицо. Косы растрепались, щеки выпачканы. Объемный бюст нелепо расплющился о конденсатор.

– Вылезай с другой стороны и беги на улицу.

– А ты?

– Я тебя догоню.

Молясь богам верхнего мира, Ваня схватил обеими руками протянутую лапу чудовища.

– Давай! – закричал он.

Существо заревело, когти располосовали куртку парня. Но он держал тварь изо всех сил, используя холодильник как опору. Он бы самого Улу Тойона держал, Уйван-богатырь.

Глаз Иститок парит над тайгой. Он не видит за Ваней Григорьевым грехов.

Чучун тряс человека, левой лапой отпихивая холодильник. Тяжеленая установка рухнула, освобождая путь. Ваня разжал пальцы, не раздумывая, шмыгнул под локоть великана. Разница в росте отсрочила гибель. Снова переулок, смоляные косы Люды впереди, улица. Автомобиль Ильина ближе, чем он предполагал. Врылся капотом в сугроб, и снег вокруг протаял от горячей крови.

– На помощь! – заорала Люда. – Пожар!

В двух окнах зажегся свет.

Ваня поймал запястье сотрудницы. Двадцать метров до «мерседеса», десять метров.

Рык возвестил о появлении чучуна.

Водительские дверцы валялись рядом с обезглавленным телом Ильина. Беглецы юркнули на мокрые липкие сидения.

Внуку Ильина недавно исполнился год. Клочков женился летом.

– Пристегнись! – велел Ваня, заводя мотор, косясь в зеркало.

Существо настигало.

Авто тронулось, и Ваня издал ликующий крик.

– Получилось!

Крыша «мерседеса» прогнулась от веса твари, машина вильнула. Ваня припал к рулю. Ветер вторгался в салон через отсутствующую дверь, туда же вторглась лапа чучуна. Одной рукой Ваня пристегнул ремень.

Люда запричитала отчаянно.

Автомобиль кружил, оглашал улицу призывными сигналами, оседлавшее его чудовище терзало сталь, скрежетало клыками, тянулось к глоткам, к запаху самки.

Пропасть качнулась в лобовом стекле, Ваня отпустил руль и обнял Люду. Зажмурился.

«Мерседес» прошил дорожное ограждение и ухнул в

пятиметровую глубину за ним. Грохот, плеск… тишина.

– Люда, Людочка!

Девушка разлепила искусанные губы:

– Где он? Мертв?

Существо скулило из мглы.

– Почти, – сказал Ваня, отщелкивая ремень, вызволяя Люду.

Машина угодила в мелкий быстрый ручеек на дне ущелья. Бугристые склоны поросли соснами, чьи корни частично торчали наружу, как одеревеневшие спруты. По ущелью струился сизый туман.

Чучун отползал от ручья, цепляясь лапами за мох. Его задние конечности были перебиты.

Ваня достал из кармана электрический нож, снял чехол. Надавил на кнопку и нож зажужжал приятно. Парень вспомнил вдруг, как лунной ночью они с дедом эксгумировали могилу матери, как он ножовкой отпиливал мамину голову, чтобы мамочка не стала деретником. Как закопали ее, перевернутую на живот, с головой, уложенной меж колен.

Он наступил ботинком на поясницу чучуна. Существо не сопротивлялось. Застыло смиренно. Ваня наклонился и вонзил нож в затылок чудовища. Зазубренное лезвие намотало на себя грязные патлы и легко прошло в мозг. Существо дернулось и обмякло. Туман саваном окутал труп.

Ваня сел на прогнивший сосновый ствол около Люды. Лента дорожной ограды свисала в ущелье, но саму дорогу он не видел, как и трубу котельной.

– Скоро приедет полиция, – сказал он.

Люда погладила его по плечу.

– Спасибо.

Ваня кивнул. Он думал о том, почему он не видит трубу котельной, куда делась труба?

Туман окуривал искореженный «мерседес», плыл над журчащей водой, над каменистой почвой. Чирк-чирк-чирк, – раздалось из тайги, словно там точили ножи.

Ваня сильнее стиснул Людину ладонь.

Джек в темноте
Евгений Абрамович

Может быть, в твоем стакане всегда найдется выпивка. Может даже, у тебя всегда есть крыша над головой. Ну, а, может быть, дьявол просто забыл забрать тебя в ад прошлой ночью?!

Ирландская поговорка

Джек Маккенна, двадцатидвухлетний боевик ИРА11
  Ирландская Республиканская Армия


[Закрыть], был приговорен к пожизненному заключению за взрыв в Манчестерском пабе, в результате которого погибли двенадцать человек. Его и еще четверых ирландцев доставили в тюрьму Ее Величества Пентонвилль осенью восьмидесятого года.

В тюрьме для них подготовили западню. Когда члены ИРА были в душевой, на них напали заключенные из протестантских группировок, лоялисты22
  Лоялисты – группировки, лояльные центральному правительству, в данном случае британскому.


[Закрыть] Ольстерских добровольцев33
  Ольстерские добровольческие силы – ольстерская (Ольстер – историческая область в Ирландии) протестантская вооруженная группировка, образованная в 1966 году для борьбы с ИРА и сохранения Северной Ирландии в составе Великобритании.


[Закрыть] и бойцы «Красной руки»44
  Бойцы «Красной Руки» – незаконное вооруженное формирование ольстерских лоялистов, близкое к Ольстерским добровольческим силам.


[Закрыть]. Завязалась драка. Лоялисты убили одного республиканца, а второму, Барни Пиклзу, другу детства Джека, проломили голову. Оставшиеся на ногах ирландцы дали нападавшим отпор. Голые, скользкие, покрытые пеной и кровью, они ломали врагам кости и разбивали лица, до крови раздирая кулаки об обломанные зубы. Усмирить драку, пока она не переросла в бунт, прибыл специальный отряд тюремной охраны. Дерущихся избили и разбросали по камерам карцера.

Джек не знал точно, сколько он уже находится в холодном бетонном мешке. Может, несколько дней, а, может, и неделю. Карцер всегда был погружен в полутьму, освещаемую скудным светом маленькой электрической лампочки в светильнике наверху. Ему приносили пищу, просовывая ее через отверстие в железной двери. Джек спал на узкой жесткой койке, справлял нужду в грязное ведро в углу, но совершенно потерял счет времени. Видимо, эти ублюдки слишком сильно ударили его по голове. Но ничего, их просто застали врасплох. Эти чертовы лоялисты только и умеют, что нападать исподтишка. Настоящего ирландца и католика, каким был Джек, им никогда не одолеть один на один. Он гордился собой. В той драке он лично свалил нескольких уродов, размозжив их наглые рожи. Когда он выйдет из этого чертового карцера, они у него попляшут. Даже если его убьют, ничего страшного. Все равно Джеку дали пожизненное, а умирать в тюрьме от старости он не собирался. Он молодой и злой, а злость эту нужно куда-то девать. Единственное, о чем он жалел, так это то, что не смог защитить Барни. Своего лучшего друга, малыша Барни, маленького тщедушного парнишку, который с самого детства сопровождал Джека по жизни. Вместе они вступили в ИРА, вместе оказались в тюрьме. Впервые судьба разлучила их только сейчас. Джек сходил с ума в холодном карцере, а бедолага Барни овощем лежал в тюремном лазарете.

В камере не было окон, только маленькие вентиляционные решетки в стенах под высоким потолком. Сквозь них можно было переговариваться с заключенными в соседних камерах, там сидели оставшиеся в живых товарищи Джека. Они громко общались друг с другом, пели боевые песни: «Наш день придет!», «Черно-коричневые» и «Парни из старой бригады». От звуков этих песен на глаза Джеку наворачивались слезы, голос дрожал, но Джек заставлял себя петь еще громче и яростней. Пение ирландцев очень не нравилось охранникам.

– А ну заткнитесь, выродки! – кричали они заключенным.

Ответ из камер не заставлял себя долго ждать.

– Пошли к черту, бриты!

– Нам рот не заткнешь!

– Валите к своей королеве!

– Пусть она у вас отсосет!

Терпение охранников в конце концов лопнуло. Ирландцев снова сильно избили. Джек не знал, что случилось с его соратниками, но голосов из соседних камер больше не слышал. Он остался один на один с замкнутым пространством карцера, с самим собой и своими мыслями. Тесное бетонное помещение давило со всех сторон. Казалось, что с каждой секундой стены смыкаются, на дюйм становясь ближе друг к другу. Джек специально время от времени мерил камеру шагами. Но нет, каждый раз он убеждался, что размеры карцера оставались неизменными. Пять шагов в длину и четыре – в ширину. Чтобы не сойти с ума, Джек заставлял себя не сидеть на месте, не поддаваться отчаянию, делать хоть что-то, насколько это вообще было возможно. Он постоянно ходил вдоль стен, бормотал про себя стихи, пересказывал сюжеты книг и фильмов. Время от времени он становился в боевую стойку и махал кулаками по воздуху, боксируя с невидимыми соперниками. Приседал и отжимался. Физические нагрузки приносили приятную усталость и спокойствие.

Однажды Джек услышал плач. Плакала женщина. Совсем рядом, как будто в соседнем карцере. Плакала громко, отчаянно, навзрыд, с истеричными всхлипываниями и тяжелыми причитаниями. Так плакать могут только по умершим. Джек поднялся с койки и подошел к стене, из-за которой слышался плач, даже прижался ухом к шершавой бетонной поверхности. Звук не стал отчетливей, но и не стих. Джек отошел к противоположной стене. То же самое. Тогда он опустился на колени и прислушался к поверхности под ногами. Рыдания доносились как будто со всех сторон, окутывали, окружали Джека. Кто пустил женщину в мужскую тюрьму? Скорее всего, это родственница кого-то из заключенных. Судя по немолодому голосу, чья-то жена или мать кого-то из молодых. Кто-то из местных обитателей простился с жизнью и теперь убитая горем женщина оплакивает свою утрату. Но почему в карцере? Ведь мертвецов должны держать в тюремном морге.

Джек поднялся с пола и растянулся на койке. Доносящийся плач окончательно подавил его волю, лишил желания делать что-либо. Впервые за время, проведенное в тюрьме, он осознал ужас своего положения. Пожизненное. Безусловно, он был виновен во всем, в чем его обвиняли, но… Пожизненное. Подумать только. Сейчас ему двадцать два. За свои годы он был всего лишь с одной девушкой. Черноволосая Сьюзи Маккей. От нее всегда сладко пахло дешевыми духами. Когда они целовались, Джек чувствовал вкус мятных леденцов у нее во рту. Интересно, где она сейчас? Кожа Джека покрылась мурашками, защипало в глазах. Женские рыдания не прекращались. Джек лежал на спине, глядя на тусклый свет лампочки под потолком, и даже не заметил, как заснул.

Двадцать два. Пожизненное…

Джек не вспомнил, что когда-то уже слышал этот плач. Холодным октябрьским вечером десять лет назад, когда умирал его любимый дедушка Рори. Двенадцатилетний Джек закрылся в своей комнате и стоял возле окна, уткнувшись лицом в холодное стекло, вглядываясь в сгущающиеся мокрые сумерки снаружи. С обратной стороны стекла скатывались крупные прозрачные капли холодного дождя. Джек как будто плакал этим дождем. Плакать действительно хотелось, но Джек пересиливал себя, сжимая кулаки и стискивая зубы. Грусть он пытался превратить в злобу.

Джек родился и вырос в Белфасте. Его детство и юность пришлись на разгар уличных боев. Митинги и демонстрации, погромы и облавы британцев, стычки католиков с протестантами. С ранних лет Джек видел это вокруг и впитывал в себя. За несколько дней до смерти дедушки Рори бойцы ИРА похитили и убили солдата из шотландского полка, расквартированного в городе. Его заминированный труп ночью подбросили армейскому патрулю. В результате взрыва двое британцев погибли, еще двоих серьезно ранило. Один из них лишился руки, другой ослеп. Полиция и военные стали рыскать по домам в поисках виновных. Арестовывали всех мужчин от шестнадцати до шестидесяти лет. В один день забрали отца Джека, дядю и двух старших братьев. После недельных допросов и побоев их выпустили, но в тот самый вечер Джек остался с мамой, бабушкой и умирающим дедом.

Дедушка Рори не вставал с кровати уже полгода. В тот вечер ему стало хуже. Уже давно он страдал слабоумием, не узнавал никого из родственников, путал их с какими-то другими людьми из своей жизни. В молодости дедушка был военным. Во время мясорубки на Сомме55
  Битва на Сомме (1916 г.) – крупное сражение Первой мировой войны, в ходе которой британские войска понесли тяжелые потери.


[Закрыть] он стал одним из пятерых выживших солдат своей роты. Тем вечером дедушка, лежа в кровати, обращался к своим давно погибшим сослуживцам.

– Ну-ка, парни из Белфаста! – кричал старик хриплым голосом. – Покажем бошам, чего стоят ирландские штыки! Если есть в этих окопах хоть один настоящий ирландец, он пойдет за мной!

Его крики разносились по квартире, сгущая и без того мрачную атмосферу, царящую в доме. Джек стоял в своей комнате и, пытаясь не заплакать, вжимался лицом в холодное стекло. Ему было грустно. Было жалко дедушку, он переживал за папу и братьев. За спиной он услышал осторожные шаги. В комнату вошла бабушка Морна.

– Рори, – тихо плакала она, – мой бедный старый Рори… Когда ты уйдешь, что я буду делать одна? Каким красивым ты был в своей форме, когда мы только познакомились…

Бабушка села на кровать.

– Подойди ко мне, Джеки, – попросила женщина. – Посиди со мной…

Джек отошел от окна и сел рядом с бабушкой. Она нежно обняла его и прижала к себе.

– Слышишь, Джеки? – спросила она. – За окном?

Джек прислушался и снова глянул в окно. В дождливой мгле можно было рассмотреть тусклый свет уличных фонарей. Яростно завывал холодный ветер. Его гул обретал почти человеческий голос. Он как будто плакал. Если прислушаться, можно различить отдельные стоны и всхлипы.

– Это ветер, бабушка.

– Мой маленький дорогой Джеки. – Морна утерла мягкой рукой невидимые слезы. – Это не просто ветер. Это старая Банши оплакивает твоего дедушку…

Двадцатидвухлетний Джек проснулся в холодном поту в тесной камере. Плач не прекратился, наоборот, стал еще громче и отчаянней. Рыдания сводили Джека с ума.

– Заткнись! – заорал он неизвестно кому. – Заткнись, сука!

Из коридора послышались торопливые шаги. Со скрипом открылось маленькое окошко в железной двери. В образовавшемся проеме показалось скуластое лицо охранника.

– Маккенна! – крикнул он громким хриплым голосом. – Опять буянишь?

– Пусть она заткнется! – сказал Джек.

– Кто? – В голосе охранника слышалось искреннее недоумение.

Джек неуверенно замолчал. Неужели он не слышит этих рыданий? Черт, от них ведь с ума можно сойти! Не дождавшись ответа, охранник закрыл окошко. Джек снова остался наедине с криками женщины. Неожиданно он почувствовал на правом плече какое-то шевеление. Как будто на него опустилось крупное насекомое. Джек повернул голову и вскрикнул от удивления. У него на плече сидела маленькая женщина в коротком полупрозрачном платьице.

– Приветик, Джеки, – весело пропищала она тоненьким голоском. – Не забыл меня?

Джек, не отдавая себе отчета, попытался отогнать непрошеную гостью и только тогда заметил, что у нее за спиной пара тонких стрекозиных крылышек. Женщина взмахнула ими и ловко увернулась от руки Джека. Вспорхнула, сделала несколько переворотов в воздухе и зависла перед его лицом. Только сейчас Джек вспомнил, как в детстве мама читала ему сказку про Питера Пена. Летающего мальчика, который жил в волшебной стране. У него была подруга, фея Динь-Динь. Маленький Джек так увлекся этой историей, что начал представлять себя волшебным мальчиком. Он даже придумал себе воображаемую подружку, маленькую летающую фею. Она должна была забрать его вместе с семьей из Белфаста, подальше от патрулей, блокпостов и комендантского часа. Мало ли какие фантазии бывают у маленьких детей! И вот теперь персонаж его детства вернулся. Нет, он точно сходит с ума. Джек потряс головой, но чертова фея никуда не исчезла.

– Твою мать, – в отчаянии проговорил он.

Фея насупилась и погрозила Джеку маленьким пальчиком.

– Не выражайтесь, юноша! Слушай меня внимательно, Джеки. Старый кузнец заключил новую сделку. Он хочет поменяться с тобой. Его господин скоро придет. Внимательно слушай его и не спорь. Его легко разозлить.

– Кого?

Фея не ответила. На бетонной стене, справа от Джека, с треском появилась трещина. Сначала тонкая, как паутинка, но потом она расширилась на несколько дюймов. Из ее темных недр показалось слабое свечение. Резко запахло серой. Из трещины высунулась человеческая рука, одетая в рукав от черного старомодного сюртука. Рука начала слепо шарить по воздуху. Джек вжался в угол. Длинные бледные пальцы порхали в дюйме от его лица.

– Эй, внучок! – раздался скрипучий старческий голос. – Подойди, дай я тебя потрогаю. Мне нужна твоя голова. Не хочешь? Ну ладно, сейчас я вылезу, но быстро. Он не любит, когда я отлыниваю от работы. Ох, старость не радость, знаешь ли…

По стене поползли новые трещины. Хозяин голоса собрался вылезти наружу. Показалось плечо. Медленно появилась огромная, непропорциональная остальному телу голова. Кусочки бетона падали с нее на пол. Джек снова закричал. Он вскочил с койки и начал метаться по камере. Его крики становились почти оглушительными в тесном пространстве карцера. Снова открылось окошко в двери.

– Маккенна! – Охранник был в ярости. – Я тебя предупредил, ублюдок! Если ты сейчас же не заткнешься, я тебя отделаю так, что мамаша родная не узнает!

Джек даже не заметил, что при виде нового человека фея и человек из стены исчезли. Он был слишком напуган, чтобы замечать что-то вокруг себя. Он хотел лишь одного – выйти из чертового карцера, все равно как. Пусть его хоть убьют, но он не останется здесь больше ни секунды.

– Давай, урод! – закричал он, сжимая кулаки. – Только попробуй! Я надеру твою жирную задницу!

– Маккенна! Сейчас же…

– Что ты меня пугаешь? Если мужик, то зайди сюда и покажи, на что ты способен!

В коридоре раздался топот ног еще нескольких человек. Подкрепление. Это разозлило и раззадорило Джека еще сильнее.

– Давайте, выродки!!! Сразу вместе или по одному! Я забияка-ирландец и я вас не боюсь!

Через окошко на пол камеры со стуком упал небольшой блестящий цилиндр. Светошумовая граната. Взрыв ослепил и оглушил Джека. Он скорчился на полу, зажимая голову трясущимися руками. Казалось, что она сейчас взорвется. В ушах звенело. Джек уже не слышал, как открылась дверь. Он даже не понял, сколько человек его избивало. Сквозь крики охраны и звон в ушах он слышал только непрекращающийся громкий плач. Кого на этот раз оплакивала старая Банши?

Старшим в их группе был Дональд О'Райли по кличке Рыжий (не самое оригинальное прозвище для ирландца). Июльским днем зеленый «фольксваген» подъехал к площади Манчестера. Машина остановилась так, чтобы сидящим в ней был хорошо виден вход в паб, в котором сейчас отмечал день рождения британский майор. Один из тех, кто командовал войсками во время Кровавого воскресенья66
  Кровавое воскресенье – события в городе Дерри (Северная Ирландия) 30 января 1972 года, когда британские войска расстреляли демонстрацию местных жителей


[Закрыть].

– Их там человек десять, – сказал Рыжий, передавая Джеку тяжелый кожаный портфель, в котором тикал механизм. – Оставишь это в туалете справа от барной стойки и сразу назад. Действуй быстро, но не спеши, не привлекай внимания. Запас времени у нас есть, но постарайся управиться за десять минут. Давай.

Он хлопнул Джека по плечу, тот открыл дверь машины и вылез наружу.

– Удачи, Джек, – тихо сказал ему вслед Барни Пиклз с заднего сиденья.

Джек быстрым шагом пошел через площадь. Он толкнул массивную дверь паба и оказался в душном прокуренном помещении. За столиками в зале сидели с десяток мужчин разных возрастов. Они пили, смеялись и громко разговаривали. В центре компании Джек узнал свою основную цель. Именинник был уже заметно пьян.

– Могу я вам чем-нибудь помочь, сэр? – обратился к Джеку лысый полноватый бармен за стойкой.

– Да, – Джек вздрогнул от неожиданности, его бросило в пот. – Где здесь у вас туалет?

Как и говорил Рыжий, туалет находился справа от стойки. Джек кивнул и быстро прошел куда указал бармен. Чемодан с бомбой тяжело оттягивал руку. Джек оставил его в кабинке ближе к выходу, для верности спустил воду в унитазе и быстро покинул паб. По сторонам он не смотрел. Только на выходе, снова оказавшись на свежем воздухе, Джек осмотрелся. К пабу подходила молодая женщина. Она вела за руку маленькую девочку в красивом голубом платьице.

– Мамочка, я устала, – жалобно хныкала девочка, – я хочу пи-пи.

– Сейчас, Мэгги, – успокаивала ее мать. – Мы зайдем сюда. Здесь точно есть туалет.

Мать с дочкой скрылись в глубине паба. Когда Джек шел обратно к машине, он молча ругался про себя. Какой же тупой овцой нужно быть, чтобы вести маленькую дочь в паб, полный пьяной солдатни?

Взрыв не заставил себя ждать. От грохота даже на большом расстоянии заложило уши. Облако пепла и обломков заволокло улицу. Перепуганные люди бежали прочь.

– Отлично, – сказал Рыжий, заводя машину. – Ты все сделал правильно, Джек! Через пару недель мы будем в Бруклине. Осталось пережить еще два дня.

Эти два дня они собирались переждать на конспиративной квартире недалеко от Манчестерских доков. Дождаться корабля в Нью-Йорк. Американские ячейки ИРА должны были предоставить им убежище на неопределенный срок, пока не закончится шумиха. Корабля они не дождались. Кто-то из стукачей сдал их. Рыжего застрелили полицейские при облаве. Джека и Барни судили, процесс широко освещался журналистами. «Манчестерские подрывники получили по заслугам!», – пестрели газеты после вынесения приговора.

В результате взрыва погибли двенадцать человек. Восемь британских военных, бармен и официантка. А также женщина с маленькой дочкой, случайно оказавшиеся в том пабе.

Джек пришел в себя в палате лазарета. Было тяжело дышать, тошнило, все тело болело. Морщась, он приподнялся на локтях. Осмотрелся. За окнами стояла ночь. Слева от него находилась еще одна койка. В ней лежал Барни Пиклз с проломленной головой. Джек вздрогнул от неожиданности и стал рассматривать старого друга. Голова обмотана бинтами, сам Барни по горло укрыт одеялом. Пустой взгляд уставился в грязный потрескавшийся потолок. Тело его казалось еще меньше, чем было на самом деле. Джек заплакал при виде искалеченного друга.

– Барни, братишка, – тихо всхлипывал он. – Что эти ублюдки с тобой сделали? Прости меня, дружище… прости за все… я не смог тебя защитить…

Слезы были тяжелыми, как будто свинцовыми. К голосу Джека присоединился еще один, уже слышанный ранее. Громкие рыдания, всхлипы и стоны доносились из полутьмы, которой было окутано помещение лазарета. Оттуда же раздалось еле слышное хлопанье маленьких крылышек. Миниатюрная фея сделала несколько пируэтов в воздухе и мягко спикировала Джеку на грудь.

– Джеки, – пропищала она. – Старый кузнец идет. Он ведет с собой своего хозяина. Обмен случится сейчас.

– Кто такой кузнец? – прошептал Джек.

– Твой предок, – ответила фея. – Основатель твоей семьи.

Джек смутно вспомнил, как бабушка рассказывала ему, что фамилия Маккенна на древнем языке означала «кузнец» или «тот, кто работает с огнем».

– Что ему нужно от меня?

Из тьмы послышался тот же скрипучий голос, что Джек слышал в карцере, когда кто-то пытался вылезти из стены камеры.

– Твоя голова, внучок. Мне нужна твоя голова.

В ногах его койки показалась тощая долговязая фигура, облаченная в черный сюртук. На груди блестела серебряная цепочка карманных часов. Джек поднял взгляд, пытаясь заглянуть в лицо незнакомцу, глаза поползли на лоб от удивления. Вместо головы у гостя была большая круглая тыква с вырезанными глазами и ртом. Внутри нее плясал слабый огонек, из-за чего пространство вокруг освещалось тусклым свечением. Голову-тыкву сверху украшал высокий черный цилиндр. Странный гость поднял руку, чуть поклонился и с почтением приподнял шляпу.

– Разрешите представиться! – Голос доносился прямо из тыквы, из жуткого ухмыляющегося рта. – Я Джек-Фонарщик. Проводник душ. Твой много раз прапрадедушка.

Существо указало длинной рукой на койку, где лежал бедняга Барни.

– Твой друг скоро покинет этот мир. Но освещать ему путь во тьме будешь ты.

Фея взмахнула крыльями, поднялась с груди Джека и устроилась на плече Фонарщика, свесив вниз голые стройные ножки.

– Что вам от меня надо? – спросил Джек.

– Я хочу предложить тебе работу. – Фонарщик подался вперед, огонь в его голове вспыхнул ярче. – И возможность покинуть эти стены.

– Покинуть?

Фонарщик кивнул. Фея внимательно наблюдала за их разговором.

– Как?

– Я расскажу тебе историю, внучок. Много времени это не займет. Когда-то я был человеком. Тогда меня называли Джек-Кузнец. Я спокойно жил, был отцом большого семейства, делал свою работу и никого не трогал. Но была у меня одна слабость. Я очень любил выпить. И вот однажды я пошел в паб, но денег на выпивку у меня не было. По дороге я встретил Дьявола. «Джек, – сказал он мне, – давай я угощу тебя, но ты отдашь мне кое-что взамен. Свою душу». Я согласился, собираясь перехитрить нечистого. В те годы я был тем еще ловкачом. Мы с ним здорово напились в тот вечер. Я сказал, что пора бы и расплатиться. Дьявол согласился и хоп! – превратился в серебряную монетку. Я быстро сунул ее в карман и положил рядом нательный крестик. Дьяволу это не понравилось, ему было больно, крест жег его, но превратиться обратно он не мог. Тогда я предложил ему оставить меня в покое, он согласился. Так я перехитрил Дьявола. Но время шло, я состарился и умер. Я раскаялся в своих грехах, но поскольку я якшался с Дьяволом, Господь не захотел принимать меня. В аду мне тоже места не нашлось, ведь Дьявол обещал, что не тронет мою душу. Я остался посередине. Тогда Дьявол предложил мне работу, взяв в залог мою голову и заменив ее этим тыквенным фонарем. С тех пор я прихожу на плач старухи Банши и провожу души в Чистилище, освещая им путь в темноте. После веков во тьме я устал. Теперь я хочу на покой. Я предложил Дьяволу взамен тебя. Ты займешь мое место, а я спокойно отправлюсь в ад. Только теперь мне нужна еще и твоя голова. Как я буду без головы в аду? Моя собственная останется у Дьявола в напоминание другим, что его нельзя перехитрить. Вот так, мой мальчик. Рано или поздно он всегда получает свое. Человеческая душа бесценна, а договоры с темными силами не имеют срока давности.

Откуда-то сбоку донеслись тяжелые шаги, при звуке которых у Джека похолодело внутри.

– Ой! – испугано вскрикнула фея и скрылась во тьме.

В нос ударил смрад серы, стало жарко.

– Фонарщик! – прогремел голос. – Пора!

– Соглашайся, внучок. Выбора у тебя нет. В этой тюрьме ты навсегда. В любом случае, ты все равно попадешь в ад после всего, что натворил. А так у тебя будет шанс хоть немного послужить благому делу. Ты даже не представляешь, как страшно душам в темноте, когда они не могут найти дорогу. Они плачут и ждут тебя. Твоего света. Что скажешь?

Несколько секунд Джек обдумывал свое положение. Жизнь в тюрьме, ежесекундное ожидание заточки в бок от протестанта, гарантированное попадание в ад после смерти или вечность в качестве проводника для заблудших душ. Выбор был, но практически не предлагал никакой альтернативы. Наконец, Джек осторожно кивнул. Огонь в голове Фонарщика погас. Тыква отделилась от туловища и упала на койку. Безголовое тело протянуло руки к Джеку. Его голова с хрустом оторвалась от шеи и оказалась на плечах бывшего Фонарщика. Тот покрутил ею из стороны в сторону, осмотрелся и улыбнулся на прощание.

– Прощай, внучок. Когда-нибудь свидимся.

Его тело охватило яркое пламя, через секунду он превратился в пепел. Дьявол поднял пустой тыквенный фонарь и осторожно подул в него. Внутри вспыхнул слабый огонек. Дьявол водрузил фонарь на плечи Джеку. Тот поднялся и осмотрел себя, на нем был черный сюртук гробовщика. Он поднял с земли высокий черный цилиндр и нацепил его на голову-фонарь, огонь в которой разгорался все ярче.

– Иди, Фонарщик! – велел Дьявол. – Делай свою работу!

Кто-то осторожно коснулся плеча Джека. Он обернулся и увидел перед собой Барни Пиклза.

– Простите, сэр, – дрожащим голосом сказал Барни. – Где мы? Что это за место? Здесь так темно…

– Не бойся, Барни. Идем за мной.

– Откуда вы меня знаете?

– Знаю, – многозначительно ответил Джек.

Это успокоило Барни. Он пошел за Джеком сквозь тьму, которая отступала перед огнем фонаря. Скоро свет выхватил из тьмы заплаканное личико маленькой девочки. Она стояла и нервно мяла в руках подол голубого платьица.

– Мистер, – обратилась она к Джеку. – Я заблудилась. Вы поможете мне найти мою маму?

– Конечно, дитя. Идем со мной, не бойся. Твоя мама ждет тебя.

Они послушно следовали за Джеком. К ним присоединялись все новые и новые души. Где-то громко рыдала Банши, оплакивая покойников. Джек шел на ее плач и освещал путь во тьме.

Джек Маккенна просто исчез из тюремного лазарета, не оставив никаких следов. Полиция подозревала, что это был побег, организованный ИРА. Новые облавы, аресты и допросы ни к чему не привели. Исчезновение Джека Маккенны со временем стало городской легендой, обрастая все новыми и новыми подробностями. Кто-то говорил, что он действительно сбежал из тюрьмы и сейчас спокойно живет в Америке. Кто-то утверждал, что его насмерть забили охранники и обставили это так, как будто он просто исчез.

Иные рассказывали, что к Джеку явился сам дьявол и забрал его в ад за грехи. Недаром в полицейских отчетах говорилось, что утром в день исчезновения в лазарете отчетливо чувствовался запах серы. Кто-то даже сочинил песню «Джек в темноте». Песня эта стала очень популярной, почти народной. До сих пор ее можно услышать по праздникам на улицах Белфаста: