Текст книги "Хеллоуинские истории. Сборник страшных рассказов и стихов"

– Черт, только… посмейте тронуть Вику, отморозки!

– Какой пафос! Чую, сегодня анал-карнавал будет особенно кровавым и веселым, – вмешался Иван и, высунув язык, загоготал.

Настя и Пушкин-анорексик улыбнулись. Алина закатила глаза и сказала:

– Не знаю, зачем нам мучить парнишку. Он же милый. Правда, Ванька?

– Заткнись! Не дай Бог он зыркнет на тебя – я эти глазена скормлю ему же через разрез в горлянке! Сегодня он умрет во славу Чернолата!

Алина закатила глаза, снова, и недовольно цокнула языком.

«Дети Чернолата»

Влад вспомнил, что читал про них на каком-то преступном форуме в сточных канавах Даркнета.

Да.

Деструктивный культ, неославянская секта. Хотя, по факту, это была коммуна психопатов, которые поклонялись Чернолату, богу насилия и проклятий. Почитатели изображали его рогатым демоном с высунутым языком, огненными глазами, татуировками на лице и иглами в бровях. Выкидыш чей-то больной фантазии. Дети Чернолата путешествовали по городам, врывались в дома и убивали всех, кто попадется под нож, как те незнакомцы из одноименного фильма. Ради развлечения, прикрываясь лозунгами «Во славу Чернолата!». На месте бойни культисты обычно фотографировались в масках, занимались групповым сексом, употребляли наркотики, служили мессолитургии безумному богу и рисовали кровью его изображения.

Все по Мэнсону, «Семья» в реалиях Содружества Независимых Государств.

«Они убьют нас, как только приедут их предводитель и отец Вики. Черт, черт, черт», Влада передернуло. Страх перед смертью затекал в него и заполнял все живое.

«Какой будет моя смерть? Будет ли больно?», Влад опустил голову и рассмотрел увечья на теле. Вспомнил, что сектанты вытворили с его руками. Угу, будет больно. Да еще как.

Парень изо всех сил старался не расплакаться.

– О, а вот и коктейль! – ликующе воскликнул Акакий и присел перед Владом.

Из-под стула мужчина достал бокал с бордовой жидкостью.

– Это все… моя кровь? – Влад затрясся. Захныкал, не сдержался.

Акакий разразился хохотом, его глаза светились от радости. Отвратительно причмокнув, мужчина отхлебнул из бокала, веки затрепетали в блаженстве

– Дас ист фантастищ! Никитка, дитя мое, вкуси этот нектар!

Пушкин-анорексик подошел и допил остаток. Выдохнув, брюнет посмотрел в глаза Акакия и одарил его губы кровавым поцелуем, с языком. Блондинка посмотрела на это, нахмурилась и отвернулась.

– Сладкий у тебя малый, Настюш. А теперь, давайте займемся гостем. Вику оставим к приходу отца. Хочу углядеть его реакцию, когда мы выпустим ей кишки и накончаем в образовавшуюся дырень.

Иван достал из-за дивана кейс, внутри которого оказался набор начинающего Лоуренса Биттейкера – скальпели, иглы, лезвия, плоскогубцы, сверла.

– Ну что, вот и мои деточки. Поиграешь с ними?

В гостиной воцарились бесконечные страдания, вечный кошмар, от которого Влад не мог спастись. Его тело стало игровой площадкой для беспощадных отпрысков Акакия. Даже после того, как парню залепили рот изолентой, он продолжал стонать. Независимо от того, давали ему пощечины, раздирали соски плоскогубцами или забивали в пупок иглы.

Культисты не скупились на разнокалиберность экзекуций, а Влад – на вопли. Не для того, чтобы позвать на помощь, а заглушить боль.

Крови было много, повсюду. Плоть парня раскрылась сочащимися бутонами, резервуары ран переполнял насыщенный красный цвет. Некоторые места на теле выскоблены до голых нервов. После обработки кислотой гениталии стали кашицеобразными, склизкими, они напоминали пережеванный и выплюнутый фарш.

Смех и издевки сектантов шквалом бритв врезались в мозг. Лишь когда Акакий и Ко взяли перерыв, сознание Влада наконец окутала милостивая темнота.

* * *

В застенки парня возвратил укол штыря в ногу. Острие спряталось под коленную чашечку.

– Сладенький, я пойду пороюсь в холодильнике. Надеюсь, ты будешь хорошим мальчиком? Ох, заодно и вывалю из себя дерьмо! – прошипел Акакий.

– Ты такой культурный! – засмеялся Никита.

Мужчина в смокинге вышел из комнаты.

Затопали шаги, остановились.

Открылась дверца холодильника.

Что-то с влажным звуком шлепнулось.

Спустя пять минут Акакий закричал. Так громко, что все в гостиной трепыхнулись.

Культисты в замешательстве побежали на кухню. Лишь комната опустела, Вика прытко встала на ноги. Подбежала к дивану, связанными руками схватила оставленный Настей нож и вернулась на место. «Мой нож. Эти дебилы забыли связать ей ноги», Влад воспрянул духом, но ненадолго. Даже если Вика освободится и нападет на сектантов, ее убьют. Она пырнет одного, максимум двух, но перспектива ее смерти, как и Влада – неизбежна.

Парень сомкнул веки, и голова наполнилась молитвами.

– Черт, они мертвы! Твою мать, Висаковский и его дочь убиты. Кто ты такая, сука?!

В гостиную ворвались дети Чернолата, впереди всех безумно размахивал длинным тесаком Акакий. Его лицо напоминало гипсовую маску, нелепо перекрашенную в красный. Лоб усеяли икринки пота, на напряженной шее вздулись вены.

– Мы должны ее замочить! – выкрикнула Алина. – Эта сука – монстр!

– Психопатка похуже нас! Расчленила отца и дочь, спрятала в холодильник и все это время жрала останки! – добавил Иван.

Едва сектанты подошли к Вике (если ее можно было так называть), как она сорвалась с места и, размахивая ножом, ринулась вперед.

Вскочила на диван.

Так молниеносно, неожиданно, что культисты отпрянули кто куда.

В следующий момент девушка бросилась на Никиту, который попытался ее схватить, и ногой ударила в солнечное сплетение, выбив воздух из легких.

Брюнет упал. Настя завизжала. Отморозки оцепенели.

– Помогите!!!

Нож Влада множество раз поднимался и опускался, нырял и выныривал из жизненной мякоти Никиты. Вика свирепо потрошила жалкого Пушкина-анорексика, он орал точно резанный. Кровь фонтанировала, окатывала голубовласку красным душем. За несколько секунд его живот принял вид сплошной раны с расплывчатыми краями.

– Сука, умри!

Акакий влетел в Вику и повалил ее. Левым предплечьем надавил на шею. Девушка начала задыхаться. Брызжа слюной, культист всадил девушке тесак за ухо и протащил его вдоль шеи.

Появилась тонкая линия, которая стремительно растянулась в багровое ущелье. Поток крови омыл лицо Акакия, темная лужа расплылась по паркету.

Тело Вики вздрогнуло и замерло.

Глаза Влада наполнились слезами – он остался один.

– Вот тварь… Дитя мое, как ты?! – Акакий подошел к брюнету и взял его за руку.

Глупый вопрос.

Живот Никиты представлял собой настоящую катастрофу, кровоточащий праздник, основные атрибуты которого – обрывки плоти, лохмотья жира, разодранные внутренности и дерьмо. Пушкин-анорексик опустил голову, проблевался на собственные кишки и умер. Настя упала на колени, сотрясаясь от беззвучных рыданий, и закрыла лицо ладонями:

– Нет! Нет! Боже, Никита!!!

– Твою мать, звоним преподобному и сваливаем!

– Бля, Акакий, она жива!

Брови лысого в смокинге вопросительно изогнулись.

И вправду, девушка с голубыми волосами выжила. Из перерезанного горла рушились красные водопады, тело лихорадило. Кашляя, Вика сжала в кулаке нож и попыталась встать. Акакий снова бросился на нее и низверг всю свою ярость.

Хруст, чавк.

– Посмотрим теперь, как ты встанешь!

Из лица Вики торчал тесак. Вопреки анатомическим утверждениям о прочности черепа, лезвие без труда вошло в него почти по рукоять.

«Это конец», подумал Влад и опустил голову.

Через минуту Настя воскликнула:

– Господи, как эта сука все еще жива?!

* * *

Павлу частенько не везло. То культистов взяли под арест добросовестные полицейские и надо ехать к следователю, откупать паству, то гастрит обострился, то в пробку попал, в два часа ночи то.

Эх, тяжела жизнь преподобного детей Чернолата.

Черный «Мерседес» с хрипом пристроился к ряду других машин. Распахнулась дверь. Первым салон покинул долговязый мужчина, одетый как детектив из американских нуаров. Его образ дополняли очки и сигарета, что никак не вязалось с обилием пирсинга на лице.

Пыхтя, как свинья, застрявшая в болоте, Павел вылез следом. Последователи окрестили его «вампиром Трентом». Даром, что вампиры должны быть тощими и красивыми, а Павел – студенистый, со знатным бурдючком впереди, который постоянно колыхается. Казалось, одна рана – и из нутра лавиной эктоплазмы хлынут души людей, чью кровь преподобный всосал в себя.

– Максим, днем напомни, чтобы я в роддом заскочил. Давно не баловал себя деликатесами.

Тот поежился и фыркнул, Павел потер живот и ощерился.

Но недолго улыбка торжествовала на дебелой морде – опять неудачи набежали: лифт не работал, так что к квартире пришлось подниматься пешком.

Еще на этаже Павел едва не поскользнулся.

– Черт, где этот клятый Акакий? Открывай уже!

И вот, как по приказу, металлический лязг, тягучий скрип.

Дверь в жилище Висаковского трусливо приоткрылась. Павел дёрнул ручку.

В прихожей никого, лишь мрак, напитанный тошнотворным душком.

– Мне это не нравится. Гадость.

Павел таращился на темноту, она – на него. В ней очевидно было что-то зловещее, опасное. Сглотнув, преподобный шагнул вперед.

По хребту, морозя, пополз клейкий иррациональный страх.

«Да что ж такое лезет в голову», подумал Павел, включил фонарик на телефоне и зашел.

Едва он ступил на порог, как тьма решилась на действия. Что-то вцепилось пальто и отбросило мужчину в конец коридора.

Максим выругался, хотел было ринуться на помощь, но дверь захлопнулась прямо перед носом.

Павел привстал на локоть. Пол был липким, под туфлями скользило и хлюпало. Преподобный посмотрел в сторону входной двери, и по его кишкам побежал мороз. Челюсти сжались, напряжение нарастало со скоростью набирающего обороты двигателя.

В контрастно ярких бликах луны двигалась фигура. Костлявая, высокая, руки и ноги неестественно выламывались в суставах. Глаза, пылающие адской яростью, не отрывались от Павла.

– Не подходи! – крикнул мужчина и полез в карманы пальто. В паническом ужасе преподобный выставил перед собой две руки. Одна стискивала ритуальный кинжал, другая – медальон с изображением Чернолата.

Павел хотел было предложить существу деньги, но оно зарычало и устремилось к нему рваными скачками.

– Черт, черт!

Он по-девичьи завизжал, когда тварь прыгнула на него, замахнулась и когтями вспорола брюхо.

Обнажился жир, сочным пластом устроившийся поверх брюшных мышц. Павел изогнулся дугой. Тощими пальцами существо схватилось за края раны и принялось разводить их в стороны, до предельного натяжения. Захлестала кровь, в воздух пыхнула теплота внутренностей.

– Нет! Прошу! Отпусти! – преподобный задрал голову в агонии мученика и захлебнулся воплем. Да и обделался так, что по ляжкам жижа потекла.

Тощая тварь просунула голову в рану, проедая путь в утробу. Бешеные клыки застучали по скользким органам, и реальность перед взором Павла отключилась.

* * *

Следователь Савельев зарядился магистралькой «фена» – гостинец от товарища из ФСКВН – и оделся в форменный костюм, доставшийся от деда. Перед выходом зализал волосы назад и опрыскался одеколоном. Как правило, опрятность на работе Савельева не требовалась, но он считал, что за собой надо следить. Всегда.

До рассвета оставалось недолго, слабый свет уже продирался сквозь мглу небес.

Первый подъезд новостройки, что на Кривой улице, кишел представителями следственно-операционной группы. Даже журналисты не постеснялись прилететь на свеженькое. Властей вызвал недавно заселившийся пенсионер. Говорил, мол вернулся с вокзала, лифт не работал, пришлось подниматься по лестнице, и бац – на этаже обезглавленный труп в кровавой луже. Хорошо, что все обошлось без инфаркта.

Малочисленные жильцы дома ничего не слышали, ибо пребывали в чертогах господина Храповицкого. Первоклассная звукоизоляция, опять-таки.

Следователь Савельев не поверил глазам: квартира, у которой нашли тело, в прямом смысле слова превратилась в пропитанную кровью губку. По полу были раскиданы обрывки мяса и несметные гроздья кишок. Телесные флюиды укрывали паркет багровым одеялом.

В поле зрения Савельева возник светловолосый парень с недельной щетиной и уставшими голубыми глазами, с массивной фотокамерой в руках. «Он чем-то смахивает на рабочего кондитерской фабрики», по какой-то причине подумал следователь и пожал плечами.

– Утро доброе, товарищ следователь. Тут все как в чертовой «Техасской резне бензопилой», если смотрели. Семь трупов, все обезглавленные и растерзанные. Поработал ярый псих с некросадисткими замашками. Улик на месте много, придется кропотливо поработать.

– Опять секты? – выдохнул Савельев.

– Да, но что произошло – непонятно. Останки жильцов квартиры, отца и дочери, нашли в холодильнике. Им всего двое суток. Что же насчет сектантов, то тут картина свежее и пожестче. Одному отсекли голову, он лежал на этаже. Другого выпотрошили, его еще стошнило на свои же внутренности. Третьего кастрировали и распяли на стене вверх ногами, из его тела извлекли тридцать ножей и вилок. Четвертому ампутировали конечности и просунули в прямую кишку кипятильник. Были еще две девушки. Одну мы нашли на балконе, со вскрытой грудной клеткой и вырванным сердцем. Предварительно ее насадили на кусок арматуры. Другой повезло меньше…

– Что с ней произошло?

– Трудно сказать. На месте ее влагалища рваная рана, половые губы буквально вывернуты наизнанку, – парень сделал паузу и захохотал. – Будто в ее матке взорвался динамит. Или из нее залпом выплюнулись пять новорожденных.

– Так, рот закрыл и не забывай, где находишься!

– Извините, товарищ следователь, – шутник тут же поник.

– Что с седьмым телом?

– Пройдемте к туалету.

Лампа дневного света барахлила. Кляксы крови на плитке отражали нервное мигание подобно темно-бордовому лаку. В джакузи, раздвинув ноги, сидел Павел. Савельев сразу узнал его: преподобный должен был вернуть следователю две тысячи долларов за то, что тот освободил его ребят, схваченных за ограбление и поджог особняка.

Видимо, деньги возвращать Павел не собирался, оттого и улыбался. Еще бы, почти вся плоть вокруг его рта была срезана.

– Умер он примерно три часа назад. Посмотрите на живот.

Савельев поморщился.

Кто-то вытащил из преподобного все внутренности и нафаршировал полость головами его приспешников. И как они только влезли. Кожу их лиц пересекали контуры глубоких царапин, глаза – черные впадины – уставились прямо на следователя.

– У него что-то во рту, – заметил Савельев – Откройте его.

Жевательные мышцы отчаянно сопротивлялись, но судмедэксперту удалось разомкнуть челюсти. Стоило голове Павла наклониться, как изо рта повис длинный язык. По нему, точно по горке, скатились два ослизлых, бледно-розовых овала. Они приземлились в дыру в животе преподобного, на теснившиеся головы.

– Черт, это… его яички?! – воскликнул криминалист-фотограф и сделал кадр.

Следователь ничего не ответил. Его вырвало на труп Павла, щедрая доля съеденного накануне бургера попала на дедовский костюм.

В тот день Савельев написал заявление об отставке и ушел со словами: «Катитесь к черту со своими сектантами!»

* * *

Влад и девушка с голубыми волосами, которую, оказалось, зовут Милена, сидели на крыше высотки. Под ними простирался город, утопающий в психоделически ярком, пульсирующем пламени неона и натриевых фонарей.

Ошеломляющее зрелище.

Ветер бросался в лысину Влада потоком колючей дроби, намекая, что ночью будет холодно.

Парень осмотрел руки, затем голое тело. Загар сменился сероватой белизной. Кожа плотно облегала скелет, некогда крепкие мускулы капитулировали, сравнялись с неуклюжими костями.

– Без этих бицух и шевелюры ты хоть красивым стал, – съязвила Милена.

– Смешно. Вообще, как ты стала вампиром?

– Вампиром? Не называй нас так, уверена, ты пересмотрел много голливудщины. В юности из детдома меня похитил маньяк, один из ночных людей. Я ему нравилась, и он хотел сделать меня своей женой. Он заразил меня так же, как и я тебя – поцеловал и выпустил в рот поток энергии, который изменил меня. Но вместо того, чтобы стать его покорной соской, я собственноручно расчленила и сожгла этого психа.

– И с тех пор ты колесишь по городам, проникаешь в жилища, убиваешь людей и ешь?

– Ага, надо же как-то жить.

– А чего ты не могла убить тех сектантов сразу, еще до того, как тебя связали? Ты ж такая сильная и неубиваемая, черт побери!

Милена захихикала и мановением тонких пальчиков убрала волосы с лица. Задорные глаза серебристо отражали лунное сияние. «Все-таки, это девушка моей мечты», Влад улыбнулся.

– Силы активируются ночью, когда проливается твоя кровь. Ох, тебе еще многое предстоит узнать про свои новые способности. А вообще, глупенький, я просто хотела насладиться твоими мучениями!

Милена приникла губами ко рту Влада. Ее манера целоваться была отчасти робкой, отчасти похотливой.

Парень запустил руку в бархатистые волосы девушки и едва не вырвал клок в порыве вожделения. Прекратив поцелуй, Влад наклонился к шее Милены и вонзился зубами в нежную плоть.

Девушка ахнула и напряглась.

Вкус крови, бурлящей гормонами – вкус жизни и смерти – расплеснулся во рту Влада. Насыщенный, пьянящий смак.

– А теперь, – парень соприкоснулся с девушкой взглядами и провел языком по обагренным губам. – Давай поохотимся.

Влад и Милена подошли к парапету.

Круто быть ночным человеком, понял парень: страх высоты как рукой сняло. Зрение обострилось, Влад в деталях видел освещаемые прожекторами заводы и электросети на окраине города.

На крышах домов начали появляться люди – ночной народ. Бледные и худые, в костюмах и повседневной одежде, в черных очках и без. Они осматривались, после спрыгивали вниз. Неважно, с какого этажа, двадцатого или девятого: все безупречно приземлялись на две ноги, целые и невредимые.

– Слушай, – засмеялся Влад. – Я все понимаю, однако, может, подыщем себе шмотки?

– Уже нашла, – сказала Милена и ткнула пальцем в сторону площади Ивахницкого.

Влад воспользовался нововведением организма – глазным зумом.

По дороге брела парочка гуляк. Парень и девушка, кожанки с шипами на плечах и корпспейнт выдавали принадлежность к металистским натурам. Пьяный смех струился по всхрапывающим улицам, неформалы во все горло верещали, что этот город принадлежит им.

Глупые. Они сгинут, а Влад и Милена останутся. Это их город. Их уютные дворики и замусоренные кварталы, зловещие парки и скверы, скрытые в тени деревьев.

Влад и Милена посмотрели на луну. Светило излучало холодную, приятную сердцу ауру. Парень и девушка усмехнулись друг другу.

– Покажем жалким отбросам, чей этот город на самом деле.

Влад и Милена взялись за руки и с обрыва крыши нырнули в бездну дремлющего урбана.

В мрак, полный тайн, возможностей, небывалых развлечений.

И крови.

Истинные злодеи ночи вышли на охоту.

Все порнодивы попадут в…
Джей Арс

Беспокойный сон Валерии Тристен прервался вспышкой яркого света. Перевернувшись на другой бок, зарываясь глубже в одеяло, она попыталась открыть глаза, но веки будто залили клеем. Из горла вырвался сдавленный стон, когда Тристен попыталась открыть рот, чтобы зевнуть.

В комнате, где она спала, явно ощущалось присутствие еще одного человека. Судя по размеренным шагам, шороху одежды – кого-то совершенно незнакомого.

Тристен ощупала себя под одеялом, она всегда спала в нижнем белье, но в этот раз на ней не было ничего, даже трусов. Из этого следовало, что эту ночь она провела не одна. Сев на кровати, Тристен принялась усердно думать, с кем сегодня спала, и где сейчас ее любовник или любовница. Может быть, это он (она) и есть? Хотя навряд ли это может быть кто-то из них… может кто-то из съемочной группы? Вряд ли. Обычно никто из них, даже сам режиссер Род Роудфолк, не позволял себе бесцеремонно и без стука врываться в ее зарезервированный номер. Даже если бы случилось что-то страшное, и они бы все-таки ворвались в отель, понадобилась бы уйма времени на то, чтобы вытребовать из ресепшена ключ от ее номера. Тристен сгорбилась, закрывая лицо руками.

– Черт! Что со съемками? Кажется все завершилось, да… Вчера Роудфолк говорил что-то про новый порно проект. Он отметил это на будущее… – Тристен с силой сдавила гудящие виски, словно пыталась выдавить один-единственный ответ. – Башка просто раскалывается от всего этого дерьма! Кто там вообще топает? Достали уже нахер!

– С добрым утром, мисс Тристен, боюсь, что время не ждет, вам уже давно пора вставать.

Ее обнаженное тело содрогнулось от незнакомого голоса, приоткрытые щелки глаз пытались разглядеть через заливающий комнату солнечный свет фигуру того человека, что сидел сейчас в кресле возле прямоугольного окна.

Тристен с трудом свесила вниз отяжелевшие ноги, накинула одеяло на взъерошенные темные густые волосы, вспомнила кое-что из того, что с ней было. Ту грудастую китаянку, кажется, именно с ней она трахалась в этой просторной постели. Были еще какие-то извращения, Тристен точно не помнила какие именно, также не помнила имени этой хорошенькой китаянки, но зато отлично помнила ее большие сочные сиськи. Может быть, это она и есть?

– Эй, как тебя там по имени моя китайская звезда? – произнесла Тристен, погружая голову еще глубже в накинутый одеяльный капюшон. – Инь динь… ха ха ха! Смешно, инь динь…

– Ее нет здесь, и уже не будет, – отозвался голос. Он принадлежал женщине и, судя по голосу, женщина была очень рада разрушить мечты Тристен.

Когда яркий свет перестал бить по глазам, Тристен наконец-то разглядела сидящую в кресле рыжеволосую девушку, одетую в элегантную бликующую на солнце черную куртку, под которой виднелась белая сорочка; из-под узких джинсовых бриджей торчали гладкие загорелые ноги, обутые в черные туфли на высокой шпильке. Красивое лицо рыжеволосой гостьи не выражало никаких эмоций, более того, она смотрела на Тристен сверху-вниз осуждающим, строгим взглядом.

– Я чет не поняла, – настороженно посмотрев на гостью, сказала Тристен. Она поднялась с кровати и, быстро подобрав валяющийся на полу банный халат, завернулась в него. Резким отрывистым движением завязала болтающийся пояс. – Ты кто вообще такая, чего сюда приперлась?

Упираясь ладонями в мягкие подлокотники, девушка медленно привстала с кресла, ее изящная тонкая бровь поползла вверх.

– Начать с имени? Или стоит поведать другое, намного более важное?

– Это дурдом какой-то! Не припоминаю, чтобы вызывала к себе в апартаменты шлюху, где черт побери телефон!

Тристен в поисках телефона повернулась к прикроватным тумбочкам, не найдя его там, случайно вспомнила, что оставила мобильный лежать на стиральной машине. Она проследовала в ванную и, не увидев его там, негодующе поморщилась, даже стукнула пару раз кулаком по зеркалу. Обычно это помогало при приступах гнева и не только гнева, когда, ударив по какому-либо предмету или по обнаженной части тела во время извращенного секса, Тристен испытывала благостное облегчение, сравнимое разве что с оргазмом. Но на этот раз благостного чувства не последовало. Так как наглая девица все еще в комнате, и ей явно что-то нужно.

«Может, бывшая? Но у меня их было столько, что не пересчитать… хорошо, что лесбиянки не беременеют после секса!»

Раздался голос из спальной комнаты, Тристен немного поежилась, но не от страха, а от тягостного чувства. Она не знала, как выпроводить эту девицу из своего номера.

– Вспомните, мисс Тристен, прошлой ночью вы так сильно увлеклись секс-марафоном, что избавились от всех своих телефонов! Да и кого, собственно, обрадуют эти дурацкие раздражающие звонки, когда вы творили с вашей любовницей из Китая такое, отчего сам Маркиз Де Сад дважды перевернулся бы в гробу!

Тристен медленно вышла из ванной комнаты, та женщина стояла возле прямоугольного окна, загораживая спиной льющийся солнечный свет.

Тристен, пребывая в легком замешательстве, задумалась. Нет, она точно не помнила, каким именно сексом занималась с той сисястой китаянкой.

– Ты чего… подглядывала за нами? У тебя здесь расставлены камеры? Ну-ка покажи мне их сейчас же! Немедленно отдай эту чертову блядскую запись!

Рыжеволосая девушка, прикрывая ладошкой рот, негромко хохотнула.

– Чего ты ржешь? Сказала же: отдавай по-хорошему, ты знаешь, кто я такая?

– Спокойно, мисс Тристен, не реагируйте на это так эмоционально. Расслабьтесь, в вашем номере нет никаких шпионских устройств, и записи никакой нет.

Девушка сложила руки на груди.

Тристен, облегченно вздохнув, вновь уселась на кровать, массируя гудящие от боли виски.

– Ладно… я все поняла, мне не по нраву что ты здесь торчишь, так что давай шнелле отсюда, и пусть тебя не волнует, с кем я трахалась этой ночкой.

– Вы всегда с кем-нибудь трахаетесь, – ухмыльнулась девушка. – Это часть вашей работы, часть ваших так называемых развлечений, правда, если учитывать конкретный сегодняшний трах с той красивой китаянкой, вы, мисс Тристен, немного переборщили.

– Ты вообще откуда такая офигевшая нарисовалась? Мне стоит сделать всего один телефонный звонок, чтобы тебя отсюда вышвырнули пинком под зад! Да я в суд на тебя подам!

– Боюсь вас огорчить, мисс Хасбрин, вы не сможете вышвырнуть меня пинком под зад, да и засудить не сможете.

Тристен ошарашенно замерла, оторопело вытаращившись на стоящую перед ней незнакомку.

Этого быть не может! Абсолютно никто в окружении Тристен не знал ее настоящей фамилии, более того, благодаря своим многочисленным связям, она позаботилась о том, чтобы были уничтожены все напоминания о ее прошлом. Даже придумала успевшую нашуметь легенду о том, что она незаконнорожденная дочь крупного нефтяного магната, который не расписался с ее матерью, поэтому в порно их совместная дочь Валери Тристен снимается исключительно ради мести ненавистному отцу! На самом деле, оба ее настоящих родителя покоятся сейчас с миром на Розмирском кладбище. Если информация о ее настоящей фамилии просочится в Интернет, и многочисленные фанаты узнают, что именитую порнозвезду Валери Тристен на самом деле зовут Шерон Хасбрин… она поперхнулась, когда об этом подумала.

Тристен решительно подошла к девушке, грозно заглянула ей в глаза.

– Охренела?

Девушка осклабилась, выставила вперед ладонь и произнесла:

– Да, мисс Хасбрин, я все о вас знаю. Я знаю все прошлое, которое вы так тщательно скрываете.

Узковатое лицо незнакомки выглядело очень красивым, более того, если бы она связалась с порноиндустрией, могла бы зашибать приличные деньги! Эти роскошные огненно-красные волосы, темно-зеленые глаза, в которых отражалась какая-то совершенно неведомая колдовская сила. Разыгравшееся воображение Тристен уже рисовало в голове голый образ этой милашки.

– Слушай, – мягче, чем прежде, обратилась Тристен, – ты что – из налоговой? Может ФБР или там… ЦРУ, но я ничего не нарушала, может, только пару раз, когда бухала за рулем, но тогда я оплатила все штрафы! Проверьте, если хотите.

– Я не буду ничего проверять, – тихо произнесла девушка, подойдя к Тристен ближе. Она коснулась чуть теплой ладонью щеки Тристен, нежно провела по чувствительной коже. Затем, опуская ладонь вниз, добавила: – Более того, спешу вас разуверить, мисс Хасбрин. Я не принадлежу ни к той, ни к каким-либо другим организациям, которые вы назвали. Я демон, если уж на то пошло.

Тристен резко отступила и злобно посмотрела в ее бесстрастное лицо. Потом развернулась к двери.

– Пора кончать с этой гребаной комедией! Нет, я не пойду на ресепшен, но я заявлю на тебя в полицию, вот уж как тебе там будет сладенько в их уютной каменной конуре! Не успела Тристен и докоснуться до дверной ручки, как голос девушки огорошил ее.

– Любопытно будет посмотреть на то, как призрак Шерон Хасбрин будет набирать 911.

Тристен отпустила дверную ручку, повернулась.

– Ты что, с приветом? И хватит обзывать меня моим старым именем!

– Ммм… – Девушка потерла большим и указательным пальцами остренький, с красивой ямочкой, подбородок. – Ваше старое имя… а чем оно вас не устроило? Шерон, да еще и Хасбрин, это же не Кити Стринг… впрочем, это неудачный пример. Настоящая Кити работала проституткой на углу девятой и одиннадцатой улицы, впрочем, ее работа была не такой забавной, как ваша… платили гроши… Мне ничего не стоило соблазнить ее на самоубийство, объясняя что жизнь тлен, но смерть – это новая жизнь. И она с удовольствием шагнула в вечность, перерезав себе вены на руках.

Тристен недоуменно моргала. Девушка продолжила.

– Однако, в отличие от проститутки Кити, для вас еще не все потеряно. Вы все еще живы, если можно так выразиться… – Девушка нахмурилась, возвратилась к креслу и села на один из подлокотников. – Хотя я не очень этому рада, по мне так лучше забрать вас отсюда туда, где вам самое место.

– И где же мне самое место?

Девушка криво усмехнулась.

– Боюсь, люди вашего воспитания и достатка поймут мои слова слишком превратно и даже оскорбительно.

Лицо Тристен расплылось в улыбке.

– Ты психопатка, да? А вас таких разве не запирают… ну… в сумасшедшем доме, а с лоботомией как? Может, пора уже задуматься об этом, детка? – Давясь от смеха, Тристен проследовала к расстеленной кровати. – Меня вся эта мутотень уже порядком достала, нет, правда, по-началу даже весело, но вот что я тебе скажу, детка, тебе пора уходить.

Тристен направилась к барной стойке, заставленной вчерашним алкоголем, закрывая лицо ладонью в очередном приступе резкой головной боли. Потом негромко произнесла:

– Перед уходом не забудь напомнить, чтобы я настрочила жалобу на службу безопасности этого сраного отеля, как видишь, они не справляются со своими обязанностями, пропускают кого ни попадя…

– Прекрасно понимаю, – сказала девушка, медленно приподнимаясь с подлокотника кресла. Она сцепила руки за спиной и подошла к Тристен. – А ведь раньше мне это доставляло удовольствие, когда же это было… Ах, да, несколько тысячелетий назад, когда люди не были помешаны на селфи и не превратились еще в стадо кретинов. Уже в двадцатом веке я заскучала по тем славным временам, когда люди, при встрече со мной, придумывали всяческие хитрые уловки, необычные ходы, крутые оккультные трюки. Увы, те славные времена безвозвратно ушли, теперь правите вы – безжизненные, тупые манекены…

Демонесса встала перед Тристен в полушаге.

– Моя работа превратилась в рутину, как если бы каждый день я ходила работать в Макдоналдс или офисным клерком. Правда, меня еще иногда развлекают новые выпуски сериалов «Сверхъестесвенное» с участием Марка Шепарда… был бы наш папаня таким, как он, хотя, впрочем, я замечталась.

Тристен посмотрела на красивую девицу, стоящую перед ней, и ее охватило противоречивое чувство. Тристен хотела выпить что-нибудь крепкое, но еще хотела затащить чокнутую к себе в постель. Что-то в ней было пылкое и сексуально завораживающее, было то, чего Тристен никогда не чувствовала в бывших, с которыми спала и играла в БДСМ. Но, в тоже время, она ощущала нарастающий ледяной страх. Тристен попыталась сохранить прежнее самообладание, которое раньше всегда спасало. В конце-концов, эта девчонка и в самом деле очень даже ничего, может быть, действительно стоит попытаться затащить ее в постель и хорошенько отодрать.