Текст книги "На другом берегу (сборник)"

Глава 2. Промзона

Серые бараки тянулись вдоль старого асфальтированного шоссе, по которому я возвращался от Григория к магистральному тоннелю. Новый магистральный включал не только коммуникации, грузовую и пассажирскую линии метро, но и скоростной транспортер для ближних расстояний. В последней версии предусмотрели даже прогулочную ветку с велосипедной дорожкой. Голографические стены тоннеля меняли пейзажи по сезонам года и времени суток.

Старые дороги в черте мегаполиса давно стали пешеходными зонами. Автомобилями пользовались только в Загородных зонах. Индивидуальный автотранспорт из средства передвижения превратился в спортивный инвентарь. Ездить на нем в черте мегаполиса стало совершенно невозможно из-за большого скопления автотранспорта и сложной сети развязок. На помощь пришла сеть магистральных тоннелей. Она, как паутина, связала все сектора мегаполиса. К новым городским кварталам дороги вообще не проводили, а связь осуществлялась через магистральные тоннели.

По дороге у меня было время обдумать состоявшийся разговор, о котором я попросил сослуживца днем. Год назад, когда мой младший сын перестал набирать нужное количество баллов в школьном тестировании и ему грозила спецшкола, я шел по этой же дороге. Тогда в беседе с приятелем я осознал существование постыдного человеческого конвейера, который распределял людей по местам согласно их возрасту и способностям, часто игнорируя привязанности и желания. Я навестил в так называемой Льготной зоне своих родителей. Я узнал о пропаже на Льготной зоне тещи, которая согласилась на опасные эксперименты с собственной психикой. Ее посмертного заработка хватило, чтобы перевести моего младшего на индивидуальное обучение. С тех пор я сокращал расходы по содержанию своего трехэтажного особняка, чтобы вернуть домой отца с матерью.

Сегодня с утренней почтой я получил очередной счет за обучение. Сумма была выше прошлогодней в два раза. Димка успешно окончил младшее звено школы и перешел в среднее. Закончить его при таких расценках проблематично, а забрать обоих родителей не удастся вовсе. Я ничего не стал говорить жене и старшему сыну Васе. Прилежно отработал положенные часы и лишь в обеденный перерыв намекнул Григорию, что не прочь навестить его. Он кивнул. Хронометраж рабочего времени бесстрастно фиксировался камерой видеонаблюдения. Сотрудники говорили коротко, по-деловому.

Григорий повел меня по старому шоссе. Он был одним из немногих жителей Промзоны, который имел дневную работу и статус служащего. Большинство ее обитателей могло похвастаться лишь специальностью техников, обслуживающих ночные моечные аппараты Санитарной Службы Мегаполиса. Промзона начинала оживать к концу нашего рабочего дня. Из серых бараков народ тянулся в сторону санитарного автопарка.

– Поговорим по дороге? Жена дома, пугать ее не хочется.

– Кем пугать – мной, что ли?

– Я обычно предупреждаю, если ждем посторонних. Отец приболел. Обычное осеннее обострение. Но моя Лиза напугана слухами о школьном контроле. Инспектора могут решить, что девочке не след находиться в помещении с больным человеком. Жену сейчас даже телефонный звонок пугает.

– У нас дома была такая же ситуация, – посочувствовал я приятелю. – Обратились в неврологический центр. Там помогли. Светлана успокоилась, даже больше.

– Это как? – заинтересовался Григорий.

– Примерно так. Сейчас проблемы нет. А раз проблема связана с Димкой, то и Димки для нее как бы нет.

– А ты чего ожидал? Но не будем о грустном. Знаешь историю нашей Промзоны? Это остатки старого города. В таких клетушках в прошлых веках жили. У нас экономят и энергию, и воду. При перерасходе – отключается подача. Жизнь дешевая во всех смыслах.

– Когда-то центры городов были их сердцем.

– Да. Сердце пытались реанимировать, но в соревновании с окраинами оно все равно сдало. Там – перспектива, тут – тупик. А что? По-моему, центру нашли неплохое применение. Посмотри на наш концерн. Выкупил землю, возвел купола, создал внутреннюю замкнутую систему очистки, вложился в строительство магистрального тоннеля.

– И все бы было хорошо, если бы здесь закрыли жилые кварталы.

– Закрыть их недолго. Только тогда будет потерян контроль над их жителями. Они надежно законсервированы тысячами гектаров санитарной зоны вокруг Промки. Проживают компактно, их проездная карта активирована лишь на ближние расстояния.

– Я слышал, что существуют сталкеры, которые водят за пределы мегаполиса и обратно.

– Это путешествие стоит таких денег, что проще заработать и снять себе жилье подальше от центра. Только поверь – большинство здешних обитателей привыкло и вполне довольно.

Я с детства знал, что в Промзонах живут люди или не желающие, или не умеющие работать, или – с нетрадиционной ориентацией. Живут семьи, отказавшиеся от контроля над рождаемостью. Почувствовав неловкость за свою брезгливость, я спросил:

– А как твой отец?

– С тех пор, как ты видел его в последний раз, стал слабее. Ноги отказывают, но в целом – ничего. Голова светлая. О тебе часто спрашивает. Но давай перейдем к твоим проблемам. У тебя ведь проблемы?

Я достал счет за индивидуальное школьное обучение младшего сына и протянул приятелю. Гриша остановился, изучил сумму, вернул мне счет и начал покусывать нижнюю губу. Я боялся его торопить. Наконец он начал в знакомой мне учительской манере.

– Вот ты технолог. Допустим, к тебе поступает исходное сырье с компонентами, не соответствующими норме. Но при этом процесс идет, продукция на выходе в рамках стандарта. Твои действия?

– Зачем рисковать? При нестандартных исходных нужно строже контролировать условия. Я же не знаю, как поведет себя это сырье при изменении, скажем, температуры на градус или другом качестве воды. Нужно просчитывать всю технологическую цепочку. У меня нет права принятия решения.

– Но на выходе-то продукт нормальный.

– Меня все равно будет раздражать сигнал тревоги на входе.

– Несоответствие нормы раздражает. Так? Твой сын не набирал нужного количества баллов при школьном обучении, но успешно проходит курс в домашних условиях. Стало быть, нужно просчитывать недостаток всей системы образования. Какой чиновник замахнется на это? Легче подвести вашу ситуацию под стандарт. Ты только не паникуй. На систему с эмоциями не попрешь.

– А без эмоций?

– Без эмоций могу рассказать про себя. Моей дочери разрешат закончить среднее звено, но не дадут перейти в старшее. Когда начнутся профориентационные тесты, возникнет несоответствие. Девочка с адресом Промзоны не может и не должна показать высокие баллы при распределении. Иначе – зачем контроль за вложением родительских денег в образование, обязательные развивающие путешествия, система баллов? Есть правило: больше вложений в условия для занятий – больше учебных успехов. Не можешь оплатить – государство забирает ребенка. Значит, дочь выполняет тесты ниже уровня, не переходит в старшее звено, не проходит выпускную специализацию и получает низкооплачиваемую работу на всю оставшуюся жизнь. Или семья меняет место проживания. А с нами отец. Обслуживание пожилых людей сопровождается такими же счетами, какие ты мне показал. Инспектор и врачи посещают нас регулярно.

Мы почти подошли к его дому. Одинаковые бетонные коробки показались мне еще безобразней, потому что сзади них виднелись куполообразные крыши нашего концерна, над которыми даже небо было светлее.

– Боюсь спросить, что ты решил, выбирая между отцом и дочерью.

– Решил выиграть время. В моем случае это два года. Если отец будет жив, есть вариант развода. При разводе супругов выделяется так называемая пострадавшая сторона – то есть не инициатор развода. Поскольку для пострадавшей стороны это психологический стресс, в силу вступают социальные механизмы, которые ее подстрахуют и обеспечат приемлемые условия. Работающий человек – государственная ценность. В него много вложено. Я, к примеру, объявляю о смене ориентации и обращаюсь в суд. Жене с дочкой после бракоразводного процесса – по ситуации: или выделяют приличное жилье, или освобождают от уплаты за образование.

– А восстановить брак можно?

– Нет. Система контроля очень серьезная. С нашей семьей будет покончено навсегда. После нескольких наших с женой встреч создадут десятки комиссий по этике, которые возбудят судебный иск по факту мошенничества, засудят и вышлют в Зону освоения.

– А твой отец как живет с такой ношей? Он не жалеет, что уехал со Льготной зоны?

– Он не хочет умирать на зоне, но к смерти давно готов. Он верит, что уйдет из жизни до того, как свой выбор в пользу деда сделает его внучка, до того, как я пойду на все, чтобы не поставить дочь перед таким выбором.

– Развод – не мой вариант.

– Тогда плати по счету. Ничего не выясняй – ошибки нет. Следующий счет снова будет больше. Даже если ты опять его оплатишь, на вашу жизнь посмотрят со всех сторон, найдут несоответствия, обстоятельства. У тебя год или два.

– А потом что? Димку заберут?

– Да, но он будет уже старше и самостоятельней. Ты еще успеешь рассмотреть разные варианты. В любом случае тебе придется что-то потерять. Твоя задача сейчас – просчитать, от чего тебе придется отказаться – от родителей, от семьи, от сына.

Я попрощался и пошел к освещенной станции скоростного тоннеля. Сзади черным пятном оставалась Промзона.

Мне очень хотелось остаться одному. С недавних пор я стал уходить в комнату уехавших родителей на третий этаж и садиться в их любимое кресло. Днем здесь занимался Димка с приходящими учителями. Вечером она пустовала. Я мог ненадолго задремать в нем, обдумывая вопрос, а просыпался с готовым решением. Спина уже ждала привычного изгиба, но отдохнуть не удалось. Я был ослеплен светом, бьющим из всех окон. В последний год я запрещал транжирить энергию. Жена, не привыкшая ни в чем себе отказывать, подчинялась, хотя постоянно ворчала, что на копейках состояния не сделаешь.

В гостиной на первом этаже оживленно болтали две женщины. Одна из них – моя Светлана, поднялась навстречу.

– У нас гости. Вася пригласил Марину с мамой. Пора знакомиться с будущими родственниками. Молодые у себя. Посиди с нами.

– Димка где?

– Да что тебе Димка? Здесь где-то бегает.

Год назад Светлана ни о чем не могла думать, кроме проблем младшего сына. Даже когда вопрос решился и деньги на индивидуальное обучение пришли по завещанию ее матери, она продолжала вздрагивать, покрываться красной сыпью, часто плакала. Пришлось обратиться к врачу. Особенно помогли сеансы гипноза. Жена повеселела, только мне стало казаться, что она смотрит сквозь Димку. Кормит его, одевает, напоминает о занятиях, но не слушает. И Димка уже не жался к ней, как раньше, не бегал за ней хвостиком. Он отсиживался в сторонке и выбегал, когда приходил с работы я.

Мать Марины тихо сидела на диванчике и рассматривала меня. Я знал из рассказов жены, что свою бабушку они наконец оформили на Льготную зону. После оформления бабушки Марина стала завидной невестой – единственной дочерью двух работающих родителей. Девушка красивая, умная, хваткая. Света гордилась тем, что она выбрала нашего Василия. Меня же смущало само это слово – выбрала. Словно Вася ничего и не решал.

Света торопилась пересказать состоявшийся разговор. По окончании старшего звена обучения молодым людям рекомендован брак. Это настраивает их на организованную жизнь. Специализацию в таком случае они проходят в одном регионе. Кабинет планирования семьи рассчитывает паре оптимальные физиологические и социальные возможности для рождения ребенка. Социальные: чтобы успеть и ребенка родить, и специальность не забыть. Глянцевые журналы на диване отсвечивали фотографиями спален и броскими заголовками. Света тормошила меня:

– Смотри же. Это – искусственные острова. Очень популярные сейчас туры. Тебе нравится?

– Света, это же бешеные деньги. Я никого не хочу обидеть, но вряд ли брачная ночь у них будет первая. К чему такие траты?

По лицу будущей родственницы промелькнула тень, она натянуто улыбнулась:

– Мужчины мыслят арифметическими действиями, понимаю. Хочу вас успокоить: расходы будут и с нашей стороны. Дочь у нас одна. И внук, думаю, у нас будет один. Впрочем – и у вас тоже.

Света заторопилась собирать журналы. Я остановил ее руку, соображая.

– Почему – тоже? У нас есть младший сын. Света вам его не представила?

Женщины обменялись быстрыми взглядами. Света выдернула руку, собрала в стопку журналы и затараторила всякую чушь, уводя разговор в приличное русло. Сверху спустились Вася с Мариной. Сзади меня обнял подкравшийся Димка. Продолжение разговора было бессмысленным.

– Вась, зачем ты женишься?

– Как все – чтобы не бегать и не искать кого-то.

– Папа тоже так женился?

– Слушай, иди уже спать. Мам, уводи его. Я хотел еще пару глав осилить.

Уставшая жена потянула за руку Димку. Прежде чем уйти с ней, он вопросительно взглянул на меня. Старший сын освобождал гостиную от нашествия гостей, рассовывая приборы в мойку, салфетки – в стирку. Тихо жужжал ползающий по периметру гостиной пылесос. Я взял домашний пульт и стал выключать освещение в саду, на веранде и в пустых комнатах, которые были приготовлены для демонстрации Марининой маме. Сама Марина прекрасно ориентировалась на всех этажах дома.

– Как тебе нравится моя будущая теща?

– Не рассмотрел. Тестя почему не пригласили?

– Как раз договаривались, где заказать обряд знакомства семей.

– А без обряда познакомиться уже нельзя?

– В принципе, можно все. Но сейчас принято на обряд приглашать комиссию по распределению. Засветишься с хорошей стороны – получишь хорошее распределение. Знаю, ты экономишь. Но ты же слышал – Маринкины родители для нее ничего не пожалеют.

– Слышал-слышал, и не только это. Что там говорилось о единственном внуке?

– Внимания не обращай. Это все байки.

– Байки о чем?

Сын прикусил губу так же, как Григорий. Я вздохнул. Очевидно, что на сегодня моя порция печали до конца не выпита. Байки, по словам старшего, ходили среди выпускников старшего звена. Заключались они в том, что выпускникам спецшкол проводили обязательную химическую кастрацию. Эту информацию Марина растрепала матери, а та в сегодняшнем разговоре посочувствовала Светлане. Подтверждения этому не было никакого. Пути тех, кто находится в спецучреждениях по социальным программам, проследить трудно. Можно звонить туда хоть каждый день. После частых звонков дадут понять, что ты отвлекаешь персонал. Норма – один видео-сеанс в месяц. Утешай себя благополучной видимостью.

Откуда ж навалилась беда? Индивидуальная программа давала неплохие результаты обучения. Учителя не высказывали никаких опасений по поводу предстоящего тестирования. Оставалось поверить Григорию. Мальчик, не получивший стандартного образования, не может и не должен показать хорошей балльности.

– Пап, я хочу после свадьбы уйти жить к Марине. Твои и мамины доходы пойдут только на Димку. Это поможет.

– Жить ты будешь здесь. Этот дом строил твой дед. Он не должен достаться чужим. Пусть здесь родится твой сын и доживет до старости твоя мать. Постарайся не отправлять ее на Льготную зону.

– Ты так говоришь, будто тебя здесь не будет. Собрался поменять место жительства?

Если бы! При моем прадедушке много говорили о всеобщем объединении на основе общечеловеческих ценностей, но боялись потери национального колорита. По иронии судьбы только этот колорит и сохранился. Названия географических объектов, учреждений, школ сохранили традиционные звучания. Пышно праздновались национальные праздники. Охранялись национальные памятники и святыни.

На сегодняшний день все учреждения планеты проходят аттестацию по единым требованиям. Границы любого государства открыты. Можно уехать куда угодно. Только – зачем? Пересекающий государственную границу эмигрант сопровождается полным пакетом информации о себе. Ему предложат работу по специальности, а его ребенок продолжит обучение «по стандартам». В любом уголке догонит то, от чего ты убегал.

На следующий день я оплатил счет.

После трех ступеней обучения, распределения и стажировки всех членов общества знакомят с «выпускной» характеристикой. Цель – возможность исправления своего «Я». В дальнейшем психологическая служба компании-работодателя дополняет характеристики, но их обозрение считается некорректным. Взрослый способен на самооценку. Хранимые досье применяются только при продвижении по службе. Все изменения и дополнения в характеристиках автоматически фиксируются в базе координаторов.

По результатам обучения я мог быть включен в программу по подготовке законодателей существующей общественной системы – координаторов. В моей выпускной характеристике отмечались как положительные, так и отрицательные черты характера. Среди отрицательных перечислялись: ведомость, зависимость от чужого мнения. Среди положительных – устойчивость к стрессам, интеллектуальная азартность, настойчивость в поиске решения проблем. Среди набора качеств, которые моли бы обеспечить мое движение вверх по социальной лестнице были, как положено, и наблюдательность, и внимание, и память. Сегодняшний день был первым, когда меня подвела память.

Днем я не встретил среди сослуживцев Григория. Ничего необычного в том не было – у нас на неделю вперед утверждался индивидуальный график с учетом необходимых рабочих пропусков по причинам личного характера или болезни. Расспрашивать о пропусках не принято.

Я закончил рабочий день, но, задумавшись, отправился не к станции магистрального тоннеля, а по старому асфальту в сторону Промзоны. Уже на подходе я сообразил, что совсем не собирался навещать Григория и что его жену пугают гости без предупреждения. На входе в старый город шоссе разбегалось веером узких дорожек. Я отправился по центральной, намереваясь свернуть на первом же перекрестке. Улицы шли, словно расчерченные по линейке, располагаясь параллельно и перпендикулярно. Зелени мало. Некоторое разнообразие вносили вывески магазинов.

В нашей Жилой зоне не было магазинов. Необходимые продукты доставлялись по заказу – самые свежие. За крупными покупками мы ездили по выходным в Торговую зону.

Глаза выхватили из общего хаоса группу домиков с претензией на стиль. Стены одноэтажек – не из серого бетона, а из красного кирпича. Окошечки маленькие, но подведены под арку. Вокруг каждого домика – забор: чуть ниже человеческого роста, но строго берегущий от окружающего мира свою маленькую территорию. Мне понравились два дома-близнеца с объединенным двориком. Под окнами – колючие кустики, по забору – вьюны, у крылечек – рябины. Вдоль забора прорыта канава для стока. А через канаву – игрушечный мостик с перильцами.

Со стороны улицы шла женщина, которую я, кажется, испугал. Но того, кто шел за ней следом, она боялась больше, поэтому, остановившись на миг, бросилась ко мне, схватила за руку и потащила через мостик в калитку. Мужской силуэт на дороге застыл.

Перед домом женщина одной рукой поколдовала над замком, другой все еще держала и не отпускала меня. За ней я послушно прошел через тесный коридорчик в комнатку. Сразу у двери – два ряда крючков, означавших прихожую, и тумбочка с зеркалом и емкостью для воды с краном. Напротив двери, наискосок, с одной стороны – стол и два стула (столовая?), с другой – электроплита (кухня?). Была еще дверь в другую комнату. Там в углу стояло зеркало. В его отражении я заметил шкаф для одежды, диван. Грубоватым и низким, как у мужчины, голосом, незнакомка прервала неловкую тишину:

– Извините. Вы же догадались, что я не хочу видеть одного человека. Я сказала, что у меня есть друг, но он не поверил. А тут вы у калитки – очень кстати. Садитесь к столу. Я напою вас чаем и провожу. Вы же нездешний, это видно. Ищете кого-нибудь?

– Решил прогуляться после работы.

– Очень смешно. Разве на Промке гуляют?

– Раз здесь можно жить, то почему нельзя гулять?

– Ваше дело. Куртку можете снять. Сейчас будет чай. Там под салфеткой лежит печенье. Меня зовут Наташей. А вас как? Влад?

Скоро я прихлебывал горячий крепкий чай. Я давно забыл его вкус. Дома у нас заваривались только травяные чаи из собственного садика. Мы всегда берегли свое здоровье.

– Что это за квартал, Наташа?

– Такой же старый квартал. Эти домики не сдаются – не проходят санитарного контроля, но их можно купить и оплатить благоустройство. Только в этом секторе и осталась относительно дешевая земля. Я сама оплатила подключение электрообогрева. На отведение воды еще не заработала, поэтому оплачиваю штрафы.

– Наташа, может, лучше заработать на выезд из Промзоны?

– Мне так и говорят. Только снимать жилье – ненадежно, купить – нереально. А этот домик – мой собственный. Мне здесь нравится. Мама с отчимом живут на другом конце города, лишний раз в мою жизнь не лезут. С соседями бы повезло… Боюсь, что дом напротив купит урод какой-нибудь. А вы где живете?

Я назвал номер Жилой зоны. Наташа с уважением кивнула. Это была одна из первых элитных зон. В короткий промежуток времени, пока было неясно, насколько востребованным будут комфортабельные дома, земля продавалась, а не сдавалась в аренду. Это потом стоимость ее возросла настолько, что выгоднее стало выплачивать всю жизнь арендную плату, чем совершить покупку участка. Но мать с отцом успели сделать вложение.

– А где вы работаете, Наташа?

– Санитаркой в больнице. Хотите еще чаю?

– Нет, мне уже пора.

Наташа вывела меня за калитку. Я бодро прошагал до тоннеля и нырнул в его теплое чрево, чтобы вернуться к семье.

Улицы нашей зоны имели плавные, как бы естественные, изгибы. Заборчики ставились низкие и незаметные. Дом от дома отгораживался пространством сада. В ухоженных садах постоянно что-нибудь цвело. В северных широтах города давно не строились. Уменьшение рождаемости подарило всем людям планеты возможность проживания в мегаполисах южных широт. Землей умеренных широт владели концерны, занимающиеся производством продовольствия, северными – по добыче сырья.

Я поднялся в нашу гостиную и сразу понял, что сделал что-то не так. Все домашние смотрели, словно ждали объяснений. Димка выглядел расстроенным.

– Я немного запоздал, захотелось погулять. А что вы надутые?

Света закатила глаза:

– Ты что – издеваешься? Ты совсем забыл про сына?

Раздались рыдания. Мне показались, что они – картинные. Или мои чувства огрубели после прогулки по зоне, где не плакали над действительно серьезными проблемами?

Димка поспешил объяснить, что вечером приходил школьный инспектор. Как же могло выскочить у меня из головы, что после перечисления денег за индивидуальное обучение в течение сорока восьми часов следовал визит инспектора?! Он должен осмотреть дом, проверить условия для занятий, задать вопросы всем членам семьи и зафиксировать ответы.

Расположение нашего дома говорило само за себя. Бытовая техника вследствие моего режима экономии отставала от последних моделей, но все еще находилась в продаже. Садовник вызывался реже, но я старался его заменить. Инспектора ничто не могло смутить, кроме моего отсутствия.

Я тут же набрал номер школьного инспектора, стал извиняться. Он любезно согласился зафиксировать мои ответы по телефонному разговору, но я знал, что очередной минус в Димкином личном деле уже поставлен – отец необоснованно поздно возвращается с работы, а жена не знает причины отсутствия мужа.