Текст книги "Год дракона"

Ритуал

Вовка не кормил меня целый день.

– Поверь, так будет лучше, – заявил он и, чтобы мне было не так обидно, сам тоже не ел. Ему, правда, вынести эту голодовку было намного проще: он недавно употребил богема и сил у него было хоть отбавляй. А у меня разболелась голова, но я ничего не говорил брату. Я сосредоточился на борьбе со страхом, потому что меня пугал предстоящий ритуал. Особенно после того, как Вовка купил пятьдесят метров крепкой верёвки и замочил её в какой-то неприятно пахнущей жидкости.

– Это в качестве страховки, – пояснил он. – Я не знаю, как поведёт себя твоя сущность. Бывает, что они вырываются и хулиганят. А это тебя сдержит.

Я почему-то представил, что Вовка накинет на меня лассо, как на дикого мустанга, и будет укрощать.

Шу переслала брату на телефон GPS-координаты места, где будет проведён ритуал. Вовка сверился с картой и остался доволен:

– Хорошее место: вода близко.

Выехали мы вечером и целый час мчались по Можайскому шоссе. Голос на GPS-навигаторе указывал нам, когда и куда сворачивать, и даже в этом мне чудился некоторый заговор. Мы ехали сначала по асфальтированной дороге, потом свернули на просёлочную, миновали деревню, дальше пошла колея, разбитая тракторами, но «Черик» справлялся. Колея разделилась: более глубокие борозды уходили в сторону поля, а едва заметные ныряли в лес. По ним мы и отправились дальше. Хоть я и был пристёгнут ремнём, всё равно крепко держался за ручку над дверью – так сильно мотало машину. «Черик» рычал, преодолевая горки и овраги, с хрустом протискивался через кустарник. В сгущающихся сумерках это передвижение казалось мне зловещим: вокруг лес, который становится всё глуше, и мы на джипе – как заблудившиеся странники. К тому же брат не включал фары, поэтому постепенно окутывающая нас темнота добавляла жути.

Наконец, справа показалась небольшая полянка, на которой стоял красный спортивный автомобиль. Я понял, что это машина Шу, но как она добралась сюда по лесу, где даже наш внедорожник порой буксовал, – для меня оставалось загадкой. Вовка поставил свой джип рядом.

– До цели осталось триста тридцать метров на северо-восток, – обиженно сообщила девушка из навигатора.

Вовка выключил прибор, заглушил мотор и выдохнул:

– Дальше пешком.

Когда мы выбрались из джипа, дверь спортивного автомобиля открылась, и нам навстречу шагнула Шу. Она была одета в обтягивающие спортивные штаны, футболку и короткую кожаную куртку. Волосы были забраны в хвост на затылке, что придавало её образу неожиданную сексуальность.

– Заждалась? – вместо приветствия спросил Вовка.

– Нет, я всё подготавливала, – Шу направилась через заросли на северо-восток.

– Ни секунды не сомневался, – брат закинул на плечо свою спортивную сумку и двинул за королевой. Я старался не отставать от него, потому что темнело с небывалой скоростью, и я уже с трудом различал стволы деревьев. По пути я несколько раз запинался о пни и корни, ветки хлестали меня по лицу, и мне приходилось прикрывать ладонью глаза. Один раз я оступился и упал. Вовка вернулся, поднял меня за руку и шепнул:

– Иди по моим следам!

Мне было неловко признаваться, что я не вижу следов, поэтому я продолжал движение, как слепой котёнок, натыкаясь на сучки и коряги.

Наконец, мы прибыли на место. Шу зажгла свечу и поднесла её к неглубокой чашке, стоявшей на метровом штативе. Свеча горела, на удивление, ярко, и в этом свете я разглядел поляну, по окружности которой было расставлено девять таких же штативов. Пока Шу во всех них зажигала огонь, Вовка скинул сумку и повернулся ко мне:

– Снимай крутку.

Я повиновался.

– Футболку тоже.

– Вов, не очень-то жарко на улице.

– Ничего, сейчас встанешь в круг – согреешься.

На самом деле я боялся не холода. Просто мне было неловко представать с обнажённым торсом перед Шу. Мне не нравилось, как она на меня смотрела тогда, у себя дома, поэтому я медлил раздеваться. Пока я переживал свои эротические комплексы, Вовка достал моток верёвки и разложил по окружности за штативами, замкнув кольцо.

– Снимай майку и иди сюда, – позвала меня Шу. – Только шагай аккуратно: не нарушай рисунок.

Я взглянул на землю, и увидел, что на ней ровными полукруглыми камушками, похожими на морскую гальку, был выложен какой-то знак. Я разделся и вошёл в круг.

– Выпей! – Шу протянула мне непрозрачный флакончик с герметичной крышкой.

Я не стал спрашивать, что это и для чего нужно пить. Я видел, что королева не в духе, поэтому не стал раздражать её своим любопытством, открыл крышку и быстро осушил флакончик. Жидкость на вкус была как прокисшее вино.

– Чем ты его свяжешь? – Шу обратилась к Вовке.

– Не буду связывать.

– Вольдемар!

– Я его удержу.

– Если он нарушит…

– Сказал же: удержу! К тому же я подстраховался: олий не даст ему выйти из круга.

Королева нервно выдохнула:

– С тобой неприятно работать. Я помогаю тебе в последний раз. Для своего младшего брата ищи другого дракона.

Вовка ухмыльнулся уголком рта.

– Два правила себе уясни, – Шу вынула из-за пояса кинжал с узким лезвием, взяла меня за руку и полоснула выше запястья. – Что бы с тобой ни происходило, не выходи за пределы круга. Второе: слушай, но не говори. Тебе нужно молчать, иначе ты всё испортишь.

Говоря это, она смачивала пальцы моей кровью, вытекающей из раны, и рисовала мне на левой груди какой-то знак. А потом на правой – несколько параллельных земле и друг другу полос.

– Это символ твоих собратьев – драконов, – пояснила она. – Плечом к плечу к единой цели, к единой судьбе. У нас все равны, несмотря на то, что кто-то – королева, а кто-то полукровка.

Закончив рисовать, она подвела меня к центру круга, где стоял глубокий чан на широком блюдце. На блюдце по кругу были разложены чьи-то кости, камни необычной формы, листья растений, украшения из золота.

– Встань на колени, – приказала Шу, и я тут же выполнил приказ.

Они с Вовкой тоже опустились на колени: он с левой стороны от меня, она с правой – и взяли за запястья.

– С этой минуты не произноси ни слова, – буркнула Шу, а потом запрокинула голову и начала напевать мелодию. Вернее, это даже нельзя было назвать мелодией – просто чередование гортанных звуков, повторяющихся в определённой последовательности. Вовка тоже запрокинул голову, но молчал. Постепенно ритм произнесения звуков ускорялся, и Шу начала пританцовывать, входя в транс. Я ощущал, как этот ритм передаётся мне, но не знал, можно ли мне шевелиться, поэтому продолжал стоять смирно. В голове приятно зашумело, наверное, от выпитой жидкости. Я подозревал, что без чего-нибудь наркотического не обойдется, и с интересом прислушивался к новым ощущениям. Пока ничего необычного не происходило: не было ни галлюцинаций, ни кайфа, ни, наоборот, энергетического подъёма, ни даже опьянения. Возможно, напиток имел отсроченный эффект. Я пока рассматривал предметы на блюде и гадал, какому животному принадлежат косточки.

Внезапно Шу взвизгнула, будто увидела мышь, потом её тело содрогнулось в судорогах. Она осела на пятки, уронив голову на грудь, замерла так на несколько секунд, а потом вскинулась и быстро-быстро заговорила на незнакомом языке. Казалось, она торопится сказать что-то очень важное, но не успевает и потому повышает голос. Несколько последних слов Шу выкрикнула, словно доказывала свою правоту в супружеской ссоре. В чане передо мной вспыхнул огонь. Он так неистово заполыхал, будто именно с ним и ссорилась Шу. После этого Вовка, который до сего момента никак не проявлял себя, совершенно спокойно сунул мою руку в огонь.

От боли у меня на несколько секунд отключилось сознание. Я взвыл и дернулся, но брат держал крепко. Вторую руку сжимала Шу, и силы в этой дамочке было в десять раз больше, чем у Вовки.

– Чёрт! Что ты делаешь?! – заорал я, но вспомнил, что говорить мне нельзя. Я рычал, пытаясь освободиться от захвата и вынуть руку, пока ещё можно её спасти. Однако, к моему удивлению, боль стала постепенно проходить. Я боялся, что это из-за того, что все нервные окончания сгорели, и у меня ожог четвёртой степени с некрозом, обугливанием и другими малоэстетичными вещами. Через пару минут боль исчезла совсем, но в груди стала зарождаться другая – ноющая, усиливающаяся с каждой секундой, как будто у меня там была открытая рана. От этой боли закружилась голова и начало тошнить. Я дышал через нос, как обычно делал в приюте, чтобы не наблевать на кровать, но ничего не помогало. Я чувствовал, как эти волны подкатывают всё ближе и ближе к горлу, я понимал, что меня сейчас вырвет, и понимал, почему брат не кормил меня целый день. Говорить мне было нельзя, а Вовка и Шу как будто не замечали моего состояния. Я вытянул шею, чтобы не запачкать джинсы, и тут тело моё содрогнулось от рвотных судорог. К моему ужасу, на землю упали не частички пищи, как это обычно бывало, а несколько искр, которые тут же погасли. Я так перепугался, что на какое-то время даже справился с рвотным рефлексом. Однако природа взяла своё – и через минуту меня уже выворачивало наизнанку. На землю потоком сыпались искры, некоторые продолжали тлеть, другие гасли, а я не мог совладать с собой. Я ощущал, как изнутри меня что-то распирает, мне казалось, что от напряжения у меня сейчас лопнут лёгкие или сосуды в голове, и я сдохну на этой поляне от инсульта. Наконец, то, чего я боялся, случилось: что-то треснуло во мне с таким характерным глухим звуком – и сразу боль залила всё тело. Вовка и Шу отпустили меня, а я бился на земле в агонии. Я хотел попросить помощи у брата, хотя бы взять его за руку, чтобы не так страшно было покидать этот мир, но моё тело корчилось в судорогах. Где-то в области солнечного сплетения стал скручиваться тугой комок, который мешал дышать. Я хватал губами воздух, пытался наполнить лёгкие кислородом, но они практически не расправлялись и не сжимались. Вдруг этот комок, что креп во мне, резко, как часовая пружина, распрямился. Моё тело вытянулось в струну, болезненно хрустнули суставы, и я увидел, как из моего рта ударил луч света – бледно-розовый, примерно такой, какой был у Вовки, когда он поглощал тварь.

После этого перед глазами у меня замелькали картины, словно кто-то запустил слайд-шоу на большой скорости. Люди, пейзажи, твари, кровь, какие-то прекрасные создания и незнакомые миры. От каждой картинки я испытывал определённое чувство, и эти эмоции менялись так же быстро, как и изображения. Это было невыносимой пыткой – испытывать за одну секунду сильный страх и такое же сильное блаженство, любовь и ненависть, горечь и радость, агрессию и спокойствие. Этот калейдоскоп неожиданным образом придал мне сил. Я вскочил и бросился прочь, пытаясь избавиться от мучительного аттракциона, но вдруг на моём пути встала стена белого как снег огня. Что-то внутри меня знало, чем опасен белый огонь, и поэтому я инстинктивно шарахнулся назад, запнулся, упал на спину. Надо мной возник Вовка, прижал мои плечи к земле, что-то говорил, но я не слышал ни звука – мелькающие картинки опустошали меня. Через какое-то время этот поток внезапно закончился, и тишина с темнотой, наступившие после него, окончательно лишили меня сил: я потерял сознание.

Перезагрузка

Я очнулся на переднем сидении в машине: я был одет и пристёгнут ремнём безопасности. Мы уже мчались по шоссе, Вовка с таким спокойствием смотрел на дорогу, что мне на секунду показалось, что весь обряд мне приснился. Я глянул на левую руку – никаких следов от огня, даже кожа не покраснела.

– Как самочувствие? – поинтересовался брат.

– Не очень, – честно признался я. Мои суставы ныли, мышцы не давали пошевелиться, тут же отвечая резкой болью, глаза слезились, губы пересохли и потрескались.

– Ничего, за пару дней отлежишься, – успокоил меня брат.

– Как всё прошло?

– Почти идеально, – бодро отозвался брат. – Я дважды присутствовал на ритуалах, но сегодняшний был самый быстрый и самый полный. Я же говорил, что момент выбран удачно: нам даже не приходилось вызывать твою сущность – она сама вырвалась наружу. И, насколько я понял, память тоже к тебе вернулась без особых усилий.

– Какая память? – не понял я.

– Память предков. Драконы обладают способностью помнить не только своё прошлое, но и прошлое своих мёртвых собратьев. Эти знания дракон хранит до конца жизни и может обмениваться ими с другими представителями рода.

– Зачем?

– Чтобы выжить. Чтобы знать, кто друзья и как их найти, какие есть враги и как их одолеть. Например, тело убитого дракона хранит информацию 99 дней, но поскольку люди сразу пускали тушу в дело, то при термической и химической обработке память навсегда въедалась в кожу и кости, поэтому предметы утвари превращались в своеобразные компакт-диски с записанной на них информацией. Кровь драконов применялась в металлургии и строительстве, поэтому многие древние здания и оружие тоже хранят в себе историю нашего рода.

– Замечательно, – я закрыл глаза.

– Мы с Шу передали тебе все свои знания. Потом ещё спасибо скажешь!

– Спасибо…

Я пытался подремать, но едва погружался в предсонное оцепенение, на меня наваливались воспоминания о ритуале – как из меня сыпались искры, как внутри что-то рвалось, как бегущие картинки и вызываемые ими эмоции раздирали меня на части. Я весь измучился, пока мы доехали до гостиницы.

– Идти сможешь сам? – заботливо поинтересовался брат, въезжая на парковку.

– Не знаю, – мне было ужасно плохо, и я хотел быстрее прилечь. – Попробую.

– Хотя бы мимо рецепции пройди с бодрым видом, чтобы вопросов не вызывать, – попросил Вовка.

Я взял себя в руки, и через холл прошёл хоть и медленно, но не качаясь. Зато в лифте я сполз по стенке, не в силах больше стоять на ногах. До номера Вовка практически нёс меня: у меня дрожали колени, и из-за этого я не мог сделать ни шага.

Два дня я не вставал с постели, разбитый, как после тяжёлой болезни. У меня была такая слабость, что я не мог удержать в руке стакан воды. Большей частью я спал. Слава богу, мне ничего не снилось – я провалился в вязкую пустоту и там пребывал до тех пор, пока брат не выдёргивал меня обратно. Вовка кормил меня шоколадом и варёными яйцами. Я поначалу скептически отнёсся к этому меню, полагая, что меня вывернет от первого же куска.

– Тебе нужен белок и энергия, – уверил меня Вовка, выкладывая на стол пачек двадцать тёмного шоколада и с десяток варёных яиц. – А когда встанешь на ноги, перейдём на высококалорийную пищу.

Я не верил, что когда-нибудь смогу встать на ноги, но с удовольствием ел яйца и шоколад. Про другие продукты даже думать не мог. Вместо чая Вовка заваривал какие-то травы, которые своим запахом вызывали воспоминания о покосе в деревне. Вовка с другими парнями ходил косить сено литовкой, а моей задачей было следить за Максиком, который, естественно, рвался к косарям. Мне приходилось занимать младшего брата всякой ерундой: я показывал ему насекомых, учил собирать землянику, закапывал секретики, – а сам с нетерпением ждал, когда же парни устанут и можно будет посидеть с ними, пообедать, послушать их разговоры. Я был рад даже сбегать за водой к ручью, который находился примерно в километре от луга, лишь бы заслужить одобрение Вовки.

Эти радужные воспоминания контрастировали с моим нынешним плачевным состоянием, что приводило меня в ещё большее уныние.

– Вов, когда это пройдёт? – стонал я.

– Сейчас драконья сущность заняла пульт управления и перестраивает организм в соответствии с новыми возможностями, – пояснял брат. – У тебя что-то вроде перезагрузки. Когда компьютер перезапустится, станет полегче, и ты сможешь контролировать своё состояние.

– Я не думал, что будет так хреново…

– Через это все проходят. Кто-то легче, кто-то тяжелее. Думаешь, так просто даётся умение держать огонь на руке и вызывать внутренний свет?

На третий день мне стало лучше, я уже самостоятельно добрался до туалета, а ночью Вовка сходил на охоту и принёс мне бестию. До сего момента я ни разу не видел этих тварей. В дневнике было написано, что они впиваются в душу человека, отчего та при развитии испытывает боль и перестает развиваться вовсе. Или развивается медленно и деформируется при этом. Ещё было сказано, что сильные бестии напоминают капкан, и снять его с души не так-то просто: приходится хитростью или силой разжимать клешни тварей. Вовка принёс мне слабую бестию в бутылочке из-под сока, на которой он нарисовал символы-замки, не выпускающие паразита. Тварь напоминала заколку-невидимку – две плотно сжатые тонкие и прямые полоски, поблескивающие, как лакированные. На месте сгиба полосок было небольшое уплотнение с едва заметными усиками. Вовка сказал, что из этих усиков вырастают новые «зажимы», и это позволяет бестии захватывать большие участки души и потреблять больше энергии.

– Пора тебе переходить на натуральную пищу, – пошутил Вовка, крепко сжимая в пальцах бестию. – Съешь её – и сил прибавится.

– Как её есть? – поморщился я. После шоколада мне было неприятно думать, что эта светящаяся заколка скоро окажется у меня во рту.

– Нужна воронка, которая бы поглотила тварь. Во время ритуала ты должен был почувствовать в животе такой… как бы узел. Как будто что-то закручивается в тугой комок. Было?

– Да.

– Ты должен вызвать его снова.

– Как?!

– Представь, что там у тебя зарождается торнадо.

– Господи…

– Жень, у всех происходит по-разному. Горыныч учил меня после вдоха задерживать дыхание на несколько секунд, а потом резко выдыхать. Попробуй, может, получится.

Я сделал глубокий вдох, но долго удержать воздух не смог – закружилась голова и затошнило.

– Мне ещё такой способ помогал: напряги пресс сильно-сильно, как на тренировке, а потом резко вдохни животом. Как только почувствуешь внутри этот комок, раскручивай его, как смерч. Он сам найдет выход – главное запустить механизм воронки.

Я испробовал этот метод. Что-то похожее на ту пружину, что чуть не порвала меня во время ритуала, шевельнулось во мне, но тут же затихло.

– Возможно, ты пока ещё слаб, но когда появятся силы, у тебя всё получится, – предположил брат. – Придётся мне помочь тебе. Только не думай, что я буду делать так каждый раз.

Он убрал бестию обратно в бутылку, крепко закрутил крышку и сел на кровать передо мной.

– Смотри мне в глаза, – приказал он и взял меня обеими руками за голову.

Я упёрся взглядом в такие родные серые глаза Вовки и ждал, что произойдёт дальше. Он смотрел на меня сначала спокойно, но с каждой секундой его взор становился всё напряжённей, агрессивней. И вот уже от него у меня по спине побежали мурашки и захотелось отвести глаза, но я собрал волю в кулак и держался. Вовка, продолжая сверлить меня взглядом, приоткрыл рот, и я заметил, как оттуда полился свет, который разгорался всё сильнее и сильнее. Почему-то в такой близости от этого света я чувствовал странное желание обнять брата, словно в приступе всеобъемлющей братской любви. Это же чувство заставило меня броситься к нему на шею, когда он приехал в детдом спустя восемь лет. Бороться с этим было труднее, чем с дискомфортом, который по-прежнему причинял мне Вовкин взгляд, и я, чтобы снять напряжение, положил руки брату на плечи.

Вовка открыл рот шире, и мне в лицо ударил ослепительный луч. Я шарахнулся и ощутил, как у меня свело живот. Поняв, что это то, о чём толковал брат, я принялся мысленно раскручивать это торнадо, но тут бутылка, в которой сидела бестия, покачнулась и упала на пол. Спазм у меня в животе моментально прошёл.

– Вот бестия! – ругнулся Вовка и поднял бутылку. – Напугалась, почуяв двух драконов. Давай ещё раз: у нас ведь почти получилось.

– Вов, мне не очень приятно…

– Ещё бы! Этот механизм драконы используют не только для того, чтобы есть, но и для того, чтобы призвать на помощь. Например, когда они ранены или когда детёныш потерялся и зовёт родителей. Поэтому я и сказал, что не буду делать это постоянно. Только пару раз, чтобы ты понял механизм.

– Вов…

– Жень! Твоя сущность не может не откликнуться на призыв моей. Вот увидишь!

Спорить с братом было бесполезно, да и я так устал, что хотел, чтобы всё это быстрее закончилось. Мы повторили процедуру снова, и на этот раз Вовке удалось вызвать мой внутренний свет. Я снова ощутил эту пружину, со страхом ждал, когда же она распрямится, но всё произошло намного мягче, чем во время ритуала. Я почувствовал и воронку внутри, правда, она вращалась не с центростремительной силой, а наоборот, с центробежной, как будто выталкивала что-то из меня. Вовка вынул из бутылки бестию и поднёс к моему рту. В тот же момент направление вращения воронки изменилось, и тварь всосало в меня, как в пылесос. Я ощутил, как какое-то прохладное инородное тело движется внутри меня, но через несколько секунд это ощущение пропало. Свет тоже начал угасать. Я повалился на кровать, прислушиваясь к внутренним ощущениям.

– Скоро почувствуешь насыщение, – пообещал брат. – Посмотрим, как на тебя подействует новый рацион. Если всё будет хорошо, поймаю тебе кого-нибудь пожирнее.

Я закрыл глаза и улыбнулся. Эта почти животная терминология странным образом будоражила меня. Я помнил, какие противоречивые чувства в феврале вызвало у меня предложение брата пойти с ним поохотиться. Тогда страх победил любопытство моего уже начинавшего пробуждаться дракона. Сейчас я буквально жаждал охоты, я знал, что стоит мне выйти на тропу, как адреналин ударит в кровь и я с наслаждением выдерну какую-нибудь лярву из какого-нибудь алкоголика.

От этих приятных мыслей, а может, и от чувства насыщения я уснул, и мне впервые за последние три ночи приснился приятный сон.