Текст книги "Блог бабы Яги"

Глава 26. БТР «Изольда»

Сладкий сон никак не желал отступать, глаза не открывались. Мозг неспешно анализировал ситуацию, складывая мозаику, выходило, что играю в спящую царевну я неспроста – всему виной чай. Эта мысль так поразила, что я вскочила с постели, наступила на подол своей юбки и едва не упала. Однако виновника рядом не оказалось – Казимир поторопился унести свои копыта подальше, очень мудро с его стороны. Свое мнение о произошедшей ситуации я в красках высказала компаньону с претензией: «Куда ты смотрел, двухкомнатный перевозчик блох». На мое возмущение кот ответил, что ситуация неординарная, но ничего плохого не случилось и выгляжу я, к слову, лучше: глаза к переносице косить перестали и щеки потеряли благородный могильный оттенок. А с мастером ругаться сейчас не резон – он нам нужен, преследовал благие цели, и вообще.

– Причинять добро и наносить справедливость? – уточнила я.

Бальтазар промолчал, прикинувшись глухим и крайне заинтересованным мухой на стене.

– Он шипел. Злился. Охранял, – вставил слово Супчик и устроился у кота на голове, аккурат между ушей.

Защитник маленький. Можно подумать, этого котика так запросто обидеть можно и тапком пригрозить. Я четыре часа потеряла, а меня ведь Тоха с Бастет ждать должны. Неудобно. Однако, стоит признаться, сон пошел мне на пользу, соображаю лучше. Отправила избу домой, друзей забрать.

* * *

Последнее время я постоянно тороплюсь, кажется, даже в минуты отдыха продолжаю двигаться и что-то делать. Смерч в голове не замирает, заставляя нервы звенеть от напряжения, так тонко, почти на грани ультразвука.

Звонок, щелчок замка… До этого момента я неслась сломя голову, а сейчас замерла – в лицо уткнулся небольшой пестрый букет, странным образом погасив броуновское движение моего внутреннего мира.

За открытой дверью стоял Тоха, выставив вперед охапку свежесорванных весенних цветов, подозрительно похожих на те, что растут в клумбе возле моего же дома.

– Держи, это типа тебе, – неловко переминаясь, сказал парень. – Пока ждал, вот…

Договорить не смог, потому я просто приняла подарок и ободряюще улыбнулась.

– Шикарный веник, очень свежий, – прокомментировал кот. – Проходите, гости дорогие.

– Здравствуй, Яга. Бальтазар, – кошка первой элегантно проскользнула в квартиру, кивнув нам с истинно королевской надменностью. – Антон не нашел ничего лучше, чем заняться вандализмом, пока я отлучилась по деликатным делам.

– Нет в тебе романтики, ты ж не человек. Усекла, Мэл Би?

Глюк поморщился от собственного полного имени и не остался в долгу. Скинул с плеча большую спортивную сумку едва не на кошку, та отскочила и дернула хвостом. Видно, что пикировки у них – дело привычное, как надоевший пейзаж за окном.

– Молодой человек, цветочный магазин рядом, время купить красивый букет было. Совершенно ни к чему обрывать клумбы. К слову, романтикам еще положено петь серенады и влезать в окна.

Я зачем-то живо представила Тоху, карабкающегося с цветами по стене дома до моего окна. Бред сивой кобылы в безлунную ночь. Тряхнула головой, прогоняя морок.

– Так, давайте все остынем!

Моя улыбка превратилась в натянутую – не выношу семейные дрязги напоказ. Я собиралась закрыть дверь, когда увидела мелькнувший за углом у лифта знакомый силуэт. Обрадовалась ему как родному! Кажется, сто лет не видела чего-то доброго, кругом мертвецы и проблемы.

– Гомер, привет!

Дух дома выглянул и вопросительно посмотрел на меня.

– Заходи в гости.

– И тебе привет. Не откажусь, – улыбнулся тот.

Появление незнакомого персонажа погасило склоку, я всех представила друг другу, поставила в воду букет. Пока кипятился чайник, собрала новую посуду, налила котам молока и очень быстро ввела друзей в курс дела.

– Расклад, конечно… – Тоха прикусил язык, покосился на кошку и решил подобрать литературные слова. – Не очень хороший, Казимир сказал, что, возможно, пройти не смогу и полетят перья по всему сказочному миру, но я рискну. У меня много глаз, найдем помощников, отправим письма, если подфартит.

– И Трикс надо, у нее способности не активированы, – вставил слово Бальтазар.

Кошка слегка склонила голову в знак согласия.

Хорошо, будем пробовать. Я обратила внимание на Гомера:

– Какие новости? Все ли спокойно в твоих владениях?

– У нас все в порядке, и за квартирой твоей я присматриваю, а вот в мире не очень. Я тут в гостях телевизор смотрел, так передавали о попытке украсть яйцо Фаберже из частной коллекции. Совпадение, или смерть Кощееву ищут? – поблескивает глазами-саморезами Гомер.

– Мне больше интересно, почему он не в Лукоморье иглу спрятал, а здесь. Ты не спрашивала, Яга? – поинтересовалась кошка, слизывая с носа молоко.

– Да как-то в голову не пришло, – отмахнулась я. – Мало ли какие лазейки в его контракте, может, там это условие не прописано. Его дела. У меня несколько дней осталось, потом возвращаюсь из «похода», пока родители не хватились, и за учебу. Давайте попробуем переместиться.

– Можно мне посмотреть хоть одним глазком? – попросился Гомер.

Пусть посмотрит, мне не жалко. Я открыла Убежище. Облачно, но не мрачно, тепло, лесной аромат ворвался в квартиру. Тоха краем глаза уже видел подобное, правда, в тот вечер штормило сильно, потому сейчас жадно осматривал мою «тайную комнату», будто хотел увидеть сразу все. Бастет осмотрелась и блаженно зажмурилась, втягивая влажным носом новые ароматы. Бальтазар ей тихонько рассказывал про проблемы первого перемещения.

– Готовы? – спросила я.

– Да норм, – отозвался друг.

– Ты первый чужак в моем Убежище, и я не знаю точно, как действовать.

– И яу не знаю, нет данных о гостях в Убежище, только домыслы. Возможно, прецедентов не было, – поддакнул кот.

– В общем, я приглашаю вас зайти, – насколько возможно твердо сказала я.

Кошка переступила порог одной лапой – ничего не случилось. Прыгнула к нам. Тоха сначала проверил рукой – все в порядке, не оторвало, – затем ногой – и вот стоит на земле рядом со мной. Все облегченно выдохнули. Я махнула на прощанье замершему от удивления духу дома и прикрыла дверь.

«Полдела сделано, осталось не размазать Тоху по Лукоморью во время перехода», – думала я под аккомпанемент поскрипывающих мостков, и тут мы столкнулись с еще одной проблемой. Изба отказалась открывать дверь.

Стоим у входа, как идиоты, переглядываемся, Бальтазар хмурится и усиленно машет хвостом. Думу думает, видать.

– Избушка, родная, нам бы в Лукоморье, работа стоит! – взмолилась я, стуча в дверь.

Нет, тишина.

– Может, ее умаслить как-то? – предположила кошка. – И почему ты ее «избушкой» зовешь? Можно имя дать.

– Мне приходила такая мысль, – призналась я. – Но как-то не всерьез.

– Одна голова хорошо, а две – мутант, – проворчал Бальтазар, намекая на обилие мыслителей рядом. – Про имена в программе обучения не было. Мр-р. Мы даже не знаем, есть ли пол у дома, может, это она или оно, а то и вовсе – избец.

Обсуждаемый дом задрожал. Мы на всякий случай спрыгнули с крыльца, и не зря. Изба встала на ноги и повернулась к нам задом. Вот те раз! Гости рты разинули, стоят с глупым видом оба, осознают происходящее.

– Мне кажется, слово «избец» дом обидело. Наверное, все-таки девочка, – предположила я.

Изба в ответ потопталась на месте и слегка повернулась к нам. Отлично, поиграем в «горячо-холодно». Почему сейчас, почему Кощея и Каза пустила, а тут в позу встала?

– Так это БТР! – присвистнул Тоха. – Бройлер транспортный… э-э-э…

– …реактивный, – подсказала я, вспомнив скорость перемещения, и крепче прижала к себе пакет с посудой.

Изба повернулась еще немного. Я внимательно осматривала ее новым взглядом, выискивая детали, выдающие характер. Хранительница и путешественница, с норовом – может и пинка отвесить при случае. Я поделилась своими мыслями со спутниками, посыпались варианты:

– Клара, Матрена, Глафира, Шанель, Изольда, – на последнее имя изба повернулась.

Вот вигвам на ножках, не могла выбрать другое. Стойкая ассоциация с противной ведьмой на празднике Бельтайн вызвала зубовный скрежет. Помощнички, ничего другого ляпнуть не додумались, хоть Брунгильда?!

– Отлично, БТР Изольда, прими на борт моих друзей, нам надо навести порядок в Лукоморье, – какой абсурд, изба с именем.

Так скоро ступа с метлами признания потребуют, и я не удивлюсь.

Изба… Нет, конечно же, Изольда присела и гостеприимно распахнула дверь. Прямо новое начало, музыки пафосной не хватает, да.

* * *

Тоха в порядке, на запчасти не разобрался, ничего с ним не случилось, если не считать явной нервозности. Причем беспокоился он не о своем пребывании в сказочном мире, а о той, кто его изводит. Бастет переживала переход очень тяжело, мы вышли на крыльцо, оставив их наедине, чтобы не смущать еще больше. Меня передернуло от воспоминаний. Наверное, со стороны мы так же жалко выглядели в первый раз.

В конце концов все пришли в норму. Глюк сидел рядом со мной на крыльце, оставив компаньонов в доме, и восхищенно смотрел на Дуб.

– А где кот на цепи?

– Нет кота, – усмехнулась я. – Это солнечные часы, а солнышко – источник магии Лукоморья.

– Мой мир никогда не станет прежним, – вздохнул парень.

Угу, то, что он стая голубей, – ничего, а кота на цепи нет – так все, трагедия. Потрясающе. Это он еще богатырей в гидрокостюмах не видел. Я ему не скажу, сюрприз будет.

Однако сюрприз ждал меня. Не то чтобы я в последнее время страдала от нехватки впечатлений, обошлась бы спокойно. В двух словах: на крыльцо ступил Бальтазар в своем сказочном облике, Тоха обернулся на скрип досок и очень коротко, но емко высказался по поводу увиденного. Я же в это время от испуга издавала неясные звуки – голова Глюка повернулась на сто восемьдесят градусов!

– Бальтазар? – удивился парень.

– Позовите экзорциста! – пролепетала я. – Что с шеей?

– А что с глазом? – не остался в долгу Тоха.

– Клуб «Что? Где? Когда?», – фыркнул кот.

Некоторое время потратили на разговоры и адаптацию друзей в Лукоморье. Я подробно рассказала о своей работе, о зрении, Бальтазар похвастался способностями, а я – ходячей ступой и связью с животным миром. Для убедительности призвала из леса нескольких мелких зверьков. В ответ Тоха ухмыльнулся, закинул в рот семечку и взлетел над избушкой на своих огромных сизых крыльях. Сколько людей мечтают летать, а смог только один.

– Он способный, – Баст, еще слегка пошатываясь, вышла к нам. – Ты знаешь, у него фотографическая память и упорство носорога.

– Нет, не знаю, – призналась я. Мы смотрели на полет Глюка. – Мы не так хорошо знакомы.

– Манеры, конечно, оставляют желать лучшего, но я исправлю, будет перспективный молодой человек. Эти крылья – мое достижение.

– Ты учила его «внутренним связям», и что-то получилось? – удивился мой компаньон.

– Да, Антон как пластилин – лепи что хочешь, – сдержанно ответила его подруга.

Специально для меня коты пояснили, что из себя представляют «внутренние связи»: это сродни медитации, направленной на поиск и активацию скрытых способностей. Им это в Академии преподавали. Тот факт, что Тоха долгое время был предоставлен сам себе и открывал возможности как придется, затормозил процесс его развития, но все поправимо.

– А какие таланты вы открыли в себе? – полюбопытствовала я.

– Помнишь, как на восьмое марта яу тебе букет подарил, а мыши пели песню? – хитро ухмыльнулся кот. – Так вот – я управляю грызунами. А Трикс полностью блокирует свой запах, я упоминал уже, когда мы в Академию ходили.

Действительно, было дело, кажется, целую вечность назад: и букет, и мыши эти, вот я тогда удивилась, – а потом закрутилось, завертелось. Обстановка сейчас не та для погружения в события прошлого. В то далекое время, когда самой большой проблемой являлись наши взаимоотношения с лохматой язвой.

Я улыбнулась воспоминанию и вернулась в реальность. Угроза в виде жителей преисподней нависла над Лукоморьем, и мы здесь собрались, чтобы ее устранить, так надо работать.

Тоха спланировал вниз, подняв с земли маленькие смерчи из листиков и веточек. Крылья пропали, вновь руки. Он довольно улыбался: видимо, нравится летать.

Процесс поиска целей у него выглядит занимательно: веки закрыты, только видно, как быстро глазные яблоки под ними вращаются, голова резко дергается из стороны в сторону, будто приступ какой-то.

– Я установил связь с местными голубями, – не прекращая своих непонятных действий, сообщил Глюк. – Но они пока не хотят слушаться, на это надо немного времени, я поработаю, и все получится. Посмотрим, где там твои войска бродят.

– Не мои войска, – смутилась я. – А Черномора и Казимира. Надеюсь.

Наш разговор совершенно неожиданно оборвался, все почернело и тут же прояснилось, и я оказалась в лесу, как будто лежу на земле за мшистыми стволами. Наблюдаю за чьим-то лагерем: горит маленький костерок, вокруг него сидят, сгорбившись, фигуры в накидках с капюшонами, подкидывают сухие полешки и поворачивают с боку на бок еду на ветке. Мои мысли перемешиваются с чужими, я думаю то как человек, то совсем другими понятиями. Под моими лапами влажный мох, нос втягивает неприятный запах пищи. «Как можно так испортить еду», – думаю я и боюсь подходить ближе – красный зверь, что обжигает своими языками, опасен, опасен, опасен… И сами существа пахнут незнакомо.

Один поднял голову, откинул капюшон… на фоне света от костра четко обрисовались рога. Восемь фигур рядом той же масти.

В глазах снова темнеет, секунду спустя я сижу на дереве, крепко обхватив лапами ветвь, смотрю сверху на большой лагерь в темной чаще: те же звери на двух копытах. Сколько их здесь – двадцать, тридцать? Больше, чем в том лагере. Сидят, точат вилы, общаются на странном языке, в котором слышен клекот, но среди пернатых в небе я таких языков не знаю.

Я перемещалась еще пять раз, глядя с разных ракурсов на лазутчиков. Их много, очень много, разбросаны в разных местах. Сколько спряталось в лесах за эти месяцы? А потом я очнулась, кто-то тряс меня за плечи:

– Яна!

– Ягуся!

– Да нормально все, – я оглядела встревоженную компанию. – Во-первых, Бальтазар, кажется, у меня случайно получились «чужие глаза». Во-вторых, у нас проблемы. Надо созвать егерей – леших.

Глава 27. Шепот камня

Я стою посреди нигде. Вокруг меня клубится серый туман, настолько плотный, что поглощает звуки. Никогда не видела такого. Иногда завихрения и потоки становятся светлее – почти белые, иногда темнее – словно грозовые тучи, сине-черные. Танец завораживает, есть в нем нечто первобытное, космическое, магическое. В нем так легко потеряться. Он рисует картины-миражи, заглядывает тебе в голову и достает потаенные страхи.

Смотри, какое чудовище: высокая худая фигура в плаще, накинут капюшон, скрывающий покрытую струпьями кожу лица без глаз и губ, но ты знаешь об этом, это твой страх. Из широких рукавов торчат темные костлявые кисти с поразительно длинными пальцами, на них – когти, острые, как лезвия Фредди. Сделай шаг – и оно тебя сцапает. Взмахнет руками-ножницами да вырежет узор на белой коже. Это в твоей голове – смесь просмотренных ужастиков и магии тумана. Я моргаю, жуть исчезает. Меня этим уже не пронять – я провожаю души. Мое сердце бьется ровно, спокойно, слишком спокойно. Я слышу его ритм: «тук-тук-тук» – в своих ушах. Четкий, почти механический, будто стрелка часов – шаг ни больше, ни меньше. Можно ожидать следующую страшилку. Предполагаемые монстры, которых нет, монстры Франкенштейна, монстры, слепленные из твоих впечатлений, – всех их порождает туман. Я не слышу своих шагов, не вижу своих пальцев на вытянутой руке. Я не боюсь, я люблю туман. Но… Где я?

Иду маленькими шажками – не чувствую ничего под ногами, ощупываю пространство – руки обнимают пустоту, смотрю – нет ничего, кроме дымки. Пульс все тот же, безмятежный. Тихий шепот проникает в уши; наконец-то хоть что-то кроме ритма сердца. Ничего не разобрать, несколько голосов шепчут одновременно. Иду дальше в поисках звука, зрячая, но слепая. Источник все ближе, с каждым шагом слова яснее, не просто белый шум.

– Ш-ш-ш, иди…

– Говори…

– Яха-а-а…

Хоть какой-то ориентир в этом потустороннем ничто. Кому же я понадобилась… Туман стал реже, позволяя увидеть очертания: нечто огромное, возвышается как панельная пятиэтажка, или это обман зрения? Серо-зеленая тень, нечеткая, очертания размываются, дрожат. У него три длинные шеи, огромные крылья, мощный хвост. Я знаю, кто это: последний Горыныч. Головы шепчут все вместе:

– Долго ш-ш-шла.

– Надо…

– Помочь.

Внезапно. Он ведь должен спать, как говорили. Анабиоз закончен – или фокусы магии, природу которой я еще даже не начала постигать.

Он статичен: шеи не поворачиваются, крылья не шевелятся, хвост недвижим, точная копия с Кудыкиной горы. Каменный истукан.

– Где я? – гляжу во все глаза на шепчущий камень.

– Спиш-ш-шь, Яха-а-а…

Сон… Это многое объясняет, конечно, но не все.

– Почему мы говорим, Горыныч?

– Ты хотела. Мы с-с-слыш-ш-шали.

Мысли мои, что ли, слышали, головы? Ну, было дело, думала до него доехать, посмотреть на последнего представителя вида, сфотографироваться на фоне, может, потом в рамочку поставить с надписью «Вымирающий вид». Бальтазар говорит: «Две головы – мутант», – а тут аж три и сами явились. Интересно девки пляшут.

– Хотела. Тебе есть что сказать?

– С-с-спаси…

– Детей…

– Я не с-смогу.

– Каких детей?

Но я уже догадалась. Значит, это правда: где-то есть кладка.

Горыныч на миг скрылся в тумане. Пелена оставила мне только очертания, похожие на горный хребет. Миг прошел, все те же головы, только одна смотрит мне в глаза, застывшая каменная лапа, по ощущениям, сейчас опустится сверху и раздавит, как таракана.

– Моих-х-х… – шипят все три головы, из ноздрей валит черный дым.

– Так где же я их найду, Великий Змей?

– Ты узнаеш-ш-шь.

– Найдеш-ш-шь…

– Карту. Пустош-ш-шь.

Погодите-ка, она у меня уже есть. Та, что Селина вручила мне в ларце с сокровищами. Только нет гор Керста с обозначенной пещерой Горыныча в Лукоморье. Нестыковка выходит. Зато ворох проблем и нависшая над сказочным миром беда в наличии, не отмахнуться.

– Если мы проиграем битву, не будет места, куда им возвращаться, – почти кричу во вновь сгустившийся туман.

Фигура змея пропадает за серыми клубами, растворяется, уходит. Ну уж нет, я еще не все сказала! Думает, явился, попросил за змеенышей – и все хорошо?

– Ш-што? – Горыныч снова проявился.

– Лукоморье под угрозой – бесы из преисподней хотят захватить территории. Прячутся в лесах отрядами, ждут своего часа. Подмоги никакой нет, никто ничего делать не хочет. Твоя помощь будет очень кстати!

Он молчал бесконечную минуту или час, не знаю, как измеряется время во сне, а я считала чешуйки на его средней шее. Сбилась на третьей сотне, начала снова.

– Я стар, – заговорила наконец одна из голов. – Много веков живу, не помню с-сколько. Горы появлялись и исчезали, реки выс-сыхали, леса горели и вырас-с-стали вновь, а все одно и то же: богатыри идут на меня за подвигом, с-с-славой. Все мои родичи полегли, я один остался. Не х-хочу быть там, не могу обезопас-с-сить детей, хочу покой. Ус-стал.

– От тебя еще что-то осталось, кроме нытья? Гроза, ужас Лукоморья, пламя, что сжигает все на своем пути? Ты можешь полыхнуть еще раз? И если мы отстоим сказочную реальность, я отправлюсь на поиски твоих детей. Не знаю как, но буду стараться! Обещаю! – гнула я свое. Живой Горыныч в армии – очень мощный перевес. – Пусть не ради нас, но ради своих детей бейся за сказочный мир! В другом им места нет.

– С-с-слышу правду в речах твоих, Ях-х-ха… Приду, позови во с-с-сне, когда необх-х-ходимо. Обещ-щ-щаю. Мой огонь ещ-ще при мне.

Непроглядная пелена разделила нас. «Тук-тук», – в тишине только мое сердце.

И я проснулась.

В избе Ядвиги, за накрытым к чаю столом.

Все такое реальное и четкое после тумана: запахи, шорохи, уют. Изумруд глядит на меня с печи, лениво приоткрыв один глаз. В котелке что-то булькает, на полках заготовки в пузатых банках. Знаете, я ведь никогда не выходила из ее избушки наружу, в ее измерение. Даже не знаю, где оно, просто стучусь в дверь, и мне открывают, а потом ухожу как пришла. Сегодня я заявилась и вовсе без стука.

– Здравствуй, девочка, не ожидала, но всегда рада! – Ядвига улыбается мне совершенно искренне. Морщинки собираются паутинками в уголках добрых глаз. – Как дела, что нового?

Наливает мне чай, пододвигает тарелку с пирожками, совсем по-деревенски вытирает руки передником.

– Ядвига Лукерьевна, а как зовут вашу избу? – невпопад спрашиваю я, выбирая самый румяный пирожок.

– Ишь ты, видать, твоя именем обзавелась? – хмыкнула старушка. – Марфой мою звать. А твою?

– БТР Изольда, – с трудом выговариваю я. Терпкий травяной отвар обволакивает горло, пирожок с кислыми ягодами щиплет язык, но вкусно. – Бройлер транспортный реактивный.

Смех Ядвиги совсем не соответствовал ее возрасту, такой молодой, задорный, заразительный. Кажется, кот тоже смеялся. Покончив с пирожком, я приступила к пересказу последних событий: как проводила всех убиенных богатырей, как провела Тоху в Лукоморье и как рассылали письма с просьбой о помощи. Про Черномора на моей стороне. Про Казимира, готового воевать – но командовать некем. Призналась в том, что не знаю, как быть, что делать.

– Кстати, богатыри по найму ведь, всех в моем мире набирали?

Ядвига кивнула.

– Так как же сообщить родственникам об их смерти?

– Никак. Множество людей считаются пропавшими без вести. Они навсегда где-то на листовках поиска остаются, – развела руками собеседница.

Вот как, значит…

– А между тем бесы целыми отрядами сидят в лесах, – вернулась я к теме разговора.

Ядвига грустно посмотрела на меня, потупилась, якобы стряхивая крошки со стола:

– Целыми отрядами… – эхом повторила она за мной, устало потерла переносицу. – Скорее всего, никто не придет на помощь, Янина. Можно Черномору не рассчитывать на пополнение совершенно точно. Корпорация запретила как-либо помогать, мне рассказали доверенные источники.

Я поперхнулась вторым пирожком. Они там с Дуба рухнули совсем, с самой верхней ветки?

– Как так – запретила? Они что, продали Лукоморье вместе с сотрудниками, или это испытание для нас?

– Я не знаю, девочка, – развела руками хозяйка дома.

– Горыныч на нашей стороне, вот только что во сне с ним встречалась!

От этой новости глаза Ядвиги настолько широко распахнулись, что посмеяться бы, да настроение не то.

– Да, он просил меня детей его найти, а я попросила услугу в ответ – биться за нас, за сохранение мира. И Каз есть, и отряд Черномора. Мы что-нибудь придумаем.

– Горыныч – равнодушная, старая, как само Лукоморье, рептилия. Ему плевать на людские дрязги и проблемы. И ты его на что-то уговорила? – Старушка медленно, с чувством хлопнула в ладоши. – Я не знаю, что сказать. Талант оратора, не иначе.

Да я сама не знаю, как так вышло, повезло, пожалуй. Единственное, что его заботило, – сохранность потомства, вот и договорились. Однако к ООО «Лукоморье» у меня претензии, и вряд ли они ответят на сообщение или звонок, почтовую ворону тоже проигнорируют. Придется ехать в офис найма, давно стоило это сделать, еще Кощей говорил.

Одна фраза наконец дошла до меня: «…старая, как само Лукоморье, рептилия». Как я об этом не подумала! Вот кого можно спросить про верхушку корпорации, он должен знать. Как говорится – хорошая мысля приходит опосля. Курлы, блин! Я хлопнула себя по лбу и… проснулась.

На самом деле проснулась под своим одеялом в избе с рукой на лбу. Бальтазар сидел у кровати и сурово хмурил брови. Да вся его морда выражала негодование.

– Где тебяу носит, Ягуся? – тихо и требовательно спросил он, пока я приходила в себя.

Сон внутри сна, похоже. Сначала Змей, потом Ядвига. Интересный способ коммуникации. Рассветные лучи проникали в окна, значит, спала я пару часов. Если и это не сон. Ущипнула себя – больно.

– Сейчас утро после прихода леших? – уточнила я.

Кот кивнул. Ну, так все в порядке.

– А в чем дело? Сейчас встану, покормлю, у тебя же лапки, – я наскоро оделась.

– А дело в том, что ты так глубоко провалилась, что почти не дышала. Так я повторю вопрос: где тебяу носило?

– Дома поговорим, здесь не будем. У меня хорошие новости, ты удивишься.

Кот смерил меня взглядом и согласился.

* * *

Друзья спали на первом этаже. Я переступила через красный спальник, в котором угадывался Тоха – наружу торчал только нос и небритый подбородок, вышла, прихватив велометлу, и полетела прямиком на побережье. Никого. Нацарапала Михаилу Юрьевичу записку на стикере, где в двух словах рассказала про Илью и назначила встречу. Подумала, приписала, что приходить буду каждую ночь, на всякий случай. Придется жить в двух мирах чаще, чем я предполагала: времена смутные.

После завтрака мы все отправились обратно. В Убежище светило солнце и пели птицы, самое безопасное место в мире – чужих ушей здесь нет. Мы задержались на полчаса, пока я делилась с друзьями своими сонными похождениями.

– Настоящий Горыныч? – недоверчиво переспросил Тоха. – Это че, такое чудовище с тремя головами, жжет города и тырит красоток?

– Крадет, Антон, крадет, – поморщилась Баст.

– Да, этот Горыныч. Сейчас он ничего подобного не делает, прячется в нашем мире на самом видном месте.

– Думаешь, стоит отыскать его детишек, чтобы от страха тряслось все Лукоморье? – серьезно спросил Бальтазар.

– Не знаю. Я даже не знаю, правда ли это, может, просто сон и никакой подмоги нам не светит, – вздохнула я. – У Ядвиги хотя бы можно спросить, общались мы или нет.

– Не сон, – в один голос уверенно отозвались коты. – Горыныч залез к тебе в голову, а к Яге ты сама уже попала.

Ладно, посмотрим.

* * *

Я приняла обычный городской облик, кот уменьшился, хоть и ворчал, что «теперь чувствует себя уязвимым». Отвезла Тоху с Баст домой, направилась прямиком в офис, где нанималась на работу. Сегодня девятое мая, он может и не работать, даже уверена, что не будет, но все равно ехала, наудачу. Без звонка, предупреждения – элемент неожиданности.

Неожиданность подстерегала как раз таки меня: на месте офиса на первом этаже здания находился какой-то люксовый бутик. Я припарковалась напротив, пару минут подумала и решила зайти.

– Меняу с собой возьми, – подал голос кот.

– Я без рюкзака, поедешь на руках, – некогда мне церемониться, небрежно подхватила компаньона и побежала через дорогу.

– Прическу испортила! Яу всю дорогу прилизывался! – тихонько бухтел кот.

– Ничего, язык не мыло – не сотрется.

Встретили нас настороженно. Странная особа с котом на руках доверия не вызывает, думаю, я похожа на городскую сумасшедшую. На прямые вопросы об офисе продавцы округляли глаза и клялись, что магазин уже год работает в этом здании, именно здесь. Может, я адрес напутала. Ничего я не напутала. Все ясно, как и сказала Ядвига – помощи мы не дождемся, скорее наоборот.

Кто-то переставляет людей, как фигурки на доске, играет судьбами, историей. Я не умею играть в шахматы, но точно знаю, что пешка может стать ферзем, если будет осмотрительной и сможет дойти до края поля противника.

* * *

Попыталась немного прийти в себя и упорядочить все, что могу контролировать в своей жизни. Методично вычеркивать пункты из списка дел – действенное средство. Позвонила родителям, наплела с три короба, теперь они спокойны, что меня не съели волки в походе. Закупила еды для путешествий – пополнила запасы в Изольде. Купила небьющуюся посуду. Проверила, жив ли Кощей, – посмотрела, когда был в сети. Оказалось, сегодня. Написала ему сообщение: «Слышала про яйца. Покушение не удалось? Если ты еще не помер окончательно, ответь, рассчитывать на твою помощь или нет». Ответ пришел быстро: «Ты такая душка, как я могу отказаться. Приду, когда настанет время». Вот спасибочки, удружил.

Вечером Гомер открыл нам доступ на крышу. Люблю смотреть на салют, но не люблю толпу, потому выбрала экстремальный для себя способ. Зелье действовало прекрасно, так что я спокойно сидела на высоте в двадцать три этажа в компании духа дома и кота. Сумерки накрывают город, закат догорает, тревожные мысли отступают в закоулки сознания ради пусть недолгой, но необходимой передышки.

В чем отличие салюта победы в этом городе от других городов? Я не знаю. В одном уверена – воспринимается по-другому. Думаю, даже если ты здесь не родился, город может стать твоим по духу. Это сложно и просто одновременно, если ты открыт душой, не очерствел, способен сопереживать. Впустить в себя дух города – это позволить ему рассказывать истории каплями дождя, песней ветра. В случае с Питером я поняла, что мы сроднились, когда стук метронома первый раз отозвался в душе. Я не отсюда, но, мне кажется, память стен и улиц вплелась в мою ДНК, я чувствую гордость и щемящее чувство, что не имеет названия, когда стучит метроном в минуту памяти.

Первый цветок из разноцветных искр распустился в небе. Мы молчали, любуясь зрелищем. Тук. Тук. Тук. Память о павших богатырях Лукоморья. Метроном в моей крови.

* * *

Ночью мне пришло сообщение от Глюка. Казимир преподнес сюрприз, доставил ему утерянного друга – подкроватного монстра. Тот очень слаб, но жив. Я рада за обоих – это яркий луч света в обступающей нас тьме.