Текст книги "Блог бабы Яги"

Глава 24. Семейка Аддамс

«Заплати налоги и летай спокойно!»

С этой мыслью я проснулась.

Чувствую себя как выжатый лимон – нескольких часов сна после таких испытаний явно мало. С трудом растолкала кота: дрыхнет без задних лап, даже шелест пакетика с кормом не заставил его оживиться – тоже выдохся. Один Супчик в порядке – вон висит на балке, крыльями обернулся. Завидую.

– Куда тебяу несет в такую рань! Дай поспать, ночью, небось, опяуть рабо-о-отать, – канючил компаньон, отмахиваясь лапой.

– Некогда, хочу посмотреть на того сборщика налогов, оплатить что надо да летать без оглядки. К тому же где Соловей-Разбойник, там и Илья Муромец должен быть, а мне нужны богатыри.

– Не хозяуйка – изверг, клянусь хвостом! Я жаловатьсяу буду на плохие условия труда!

Исчадие не в духе, достала еще пакетик корма.

Две кружки кофе отправились в аксессуар сезона – мешки под глазами. А то, что я сильно похожа на зомби, – так это ничего, со всеми бывает. За пятьсот с лишним лет найду время выспаться. Я обещала Тохе, но не уточнила когда.

– Это вилами по воде писано, Ягуся. Не каждый год Илья Соловья убивает и не постоянно рядом находится. Насколько мняу известно, персонаж нанят более семидесяти лет назад и жив до сих пор – значит, не проворовался окончательно. История хоть и зациклена, но по времени непредсказуема, – соизволил проговорить кот, нещадно зевая.

Поел – подобрел, оно всегда работает.

– Все равно летим.

Я открыла сундучок с монетами, гадая, хватит ли мне этого на налоги. Как по мне – выглядит внушительно.

Сели прямо на полу, высыпали часть монет. Как я упоминала: есть лебеди и более старые, попробую вам рассказать. Лебеди в основном золотые, пара серебряных, монеты «дубок» с чеканными изображениями звезд и листьями дуба, совсем странные медные монетки, по форме похожие на треугольники сыра с отверстием для шнурка, – зуб. Бальтазар говорит, вся монета состояла из шести зубов, на каждой части – свой растительный орнамент. Серебряная, похожая на шестеренку с рунным орнаментом и сердцевиной в виде ореха, – око. И квадратные золотые монеты «цаз» с размытым изображением, похожим на кота.

– Один золотой лебедь равен ста серебряным, – пояснил компаньон. – За остальные монеты не знаю, сколько лебедей дадут, надо найти скупщиков старого, но русалка отдала тебе клад – это точно.

Я достала со дна шкатулки оставшиеся деньги и нашла какие-то мелкие тусклые овальные чешуйки с кусочками изображений и обрывками текста, будто кто-то разбил целое на части величиной с половину ногтя. Я таких раньше не видела.

– Неожиданно найти деньги не из сказочного мира, – кот лапой подгреб к себе мелочь. – Они появились еще во времена древней Руси, до нашествия татаро-монголов. Называются, по своей форме, «чешуя». Возможно, с кем-то из работников сюда попали.

Профессор Бальтазар лучше ознакомлен с экономикой техномира, нежели Лукоморья. Вот что рассказал: деньги эти не имели номинала, их оценивали по весу. Монеты взвешивали на весах и расплачивались ими за товар. Чеканили из куска серебряной и медной проволоки соответственно. Этим и объясняется уникальная форма монет. Часть проволоки отсекали и кусочки ставили на штемпель. Поскольку изображение полностью на кусочке не помещалось, без остальных частей сложно сказать, что именно набито.

– Говорят, что выражение «отслюнявить деньги» пошло от чешуи, – добавил кот в конце рассказа. – Чтобы не теряулись, их носили во рту – под языком или за щекой, соответственно, отслюнявливали.

– Фу, как негигиенично, – поморщилась я.

– Это лишь версия, на самом деле, если кто-то так и делал, то вряд ли поголовно. Сейчас уже сложно сказать.

Отложила чешуйки в сторонку и присмотрелась к шкатулке: кажется, внутри она меньше, чем снаружи. Двойное дно? Осмотрела со всех сторон, перевернула, потрясла, решила, что права: внутри что-то глухо стучало. Пришлось повозиться с ножом, обзавестись парой заусенцев, но дно я открыла. Нашим глазам предстала плоская глиняная бутылка с запечатанным сургучом горлышком.

– Что, если там джинн? – Я радовалась как ребенок.

– Конечно, губу закатай и сплюнь, не хватало еще! Без того проблем мало? – фыркнул кот. – Открывай давай.

Под сургучом оказалась очень твердая деревянная пробка, штопором не взять. Я потрясла бутылку – ничего не булькает. Посовещались, решили разбить. На всякий случай не в избе, потому стукнули о камень на поляне. Среди осколков лежал пожелтевший свиток. Осторожно развернула бумагу, она не осыпалась, не трескалась, при ближайшем рассмотрении и вовсе оказалась тонким холстом с картой.

– Бальтазар, смотри! Дуб, Скляные горы, – я водила пальцем по коричневым линиям вдоль побережья, отмечала острова в море и некие знаки посреди водных просторов.

Эта карта отличалась от моей: у местных гор имелось название, а также был обозначен еще один невысокий горный хребет Керста, отрезанный от остального мира рекой Истаяти, они на выданной Черномором карте отсутствуют. Что с ними случилось?

– Потерянное название, сейчас просто горы, других-то нет, и реки этой нет. – Кот всмотрелся в карту, ткнул когтем в утерянную горную цепь. – В них обозначена пещера Горыныча.

– А в Скляных горах – замок Кощея! – Палец замер на флажке с подписью. – Почему карты такие разные? Куда делись горный хребет и река?

– Яу не знаю, никогда не видел и не слышал. Может, выдумка.

– Проверим потом, слетаем к Кощею, сейчас не до этого, – я аккуратно скрутила холст.

Если эта древняя карта правдива, то нас ждут открытия. Кажется, я должна Селине, как земля колхозу. Сложно рассчитаться за такой подарок.

Вот стою посреди избы, очень напряженно думаю, куда спрятать свои неожиданные сокровища. Тайник бы… В ответ на мои мысли одна из половиц приподнялась, открывая приличных размеров пространство.

– Здорово, – буркнула себе под нос, пряча карту и деньги.

Смешанные чувства. Чтобы вы поняли, я тут уже думала про приличную уборную в доме, очень настойчиво думала, но изба осталась глуха к моим просьбам и приходилось кормить комаров на улице. Мелким кровопийцам все равно, что хозяйка леса перед ними, – чесалась как все смертные!

* * *

– Бальтазар, помню, ты мне предлагал волосы в черный покрасить и глаза подвести, чтобы готика получилась.

Я вышла на крыльцо в новом образе. Хочу, чтобы господин Соловейчик меня всерьез воспринимал, образ веселой рыжей девчонки мне сейчас совсем не к месту. Баба Яга должна соответствовать.

Нет, волосы я не покрасила, у меня рука не поднимется, зато нанесла темный макияж и переоделась в мрачный наряд: длинная черная юбка, футболка с черепом, кожаная куртка с клепками и тяжелые ботинки. Кот оглядел с ног до головы, задумчиво постучал хвостом:

– Мняу нравится, тени отлично выделяют твое око, довольно зловеще. Только в такой одежде ты всех местных распугаешь, а хотела еще посуду деревянную купить где-нибудь, Мэрилин Мэнсон в юбке.

– Местные переживут, а гостям все равно, хоть без одежды ходи. К тому же неизвестно, останутся ли у нас деньги после уплаты налогов.

Пусть язвит сколько угодно, сам вон черный и мыш черный, теперь мы гармонируем.

Положила для Михаила Юрьевича письмо с просьбой о встрече в почтовый ящик у Дуба, надеюсь, к ночи мы вернемся и поговорим с ним. Создавать протекцию бесу… Понадобятся твердость, авторитет, доброжелательность, аргументы и обаяние в одном флаконе. У политики острые ноты серы, кто бы мог подумать – уникальный аромат, не всем по душе. Тем сложнее и интереснее его продать. Надеюсь, моих навыков психологии хватит.

– Я думаю, мы в избе отправимся, – сказала я коту, разглядывая карту. Судя по всему, далеко, в ступе лететь устанешь. – Кстати, как в Лукоморье расстояние считают?

– Верста, сажень, локоть.

Чудесно. Стоит обзавестись шпаргалкой.

– Ладно, полетели за сто верст киселя хлебать. За реку Смородину, к Соловью-разбойнику, – вздохнула я и крепче ухватилась за скамью.

Прыжок, торможение, подозрительный звяк посуды и «русские горки» на финише.

– Скверно, – высказался Супчик, устраиваясь на моем плече.

– Согласен, – кот вытащил свои огромные когти-якоря из половиц и, покачиваясь, направился к двери.

Встали мы не в лесу, а на вытоптанной поляне напротив высокого деревянного терема. Трехэтажное бело-голубое строение на каменном фундаменте, резные наличники и карнизы, на самой верхней башне под крышей выточено стилизованное солнце. Балконы с изящными оградами, столбики богатого крыльца с изображениями диковинных зверей. Мастерство плотников во всей красе; превратить дерево в кружево и живой рисунок – это талант. Потрясающе.

Честно говоря, я не сразу поняла, что место людное, – настолько засмотрелась на красоту. Оказывается, мы на парковке. Да-да, сказочной парковке: длинные коновязи с десятком разномастных лошадей, упряжка меланхоличных вороных, парковочные места для метел – их сейчас нет, это я по соответствующей табличке поняла. Наша изба встала в дальнем конце, пытается сойти за обыденный пейзаж, мнется с лапы на лапу.

– Не ломай комедию, изба, – говорю, а самой смешно.

Может, вправду имя ей дать надо.

Я взяла несколько десятков золотых монет, спрятала в карман. Дом опустился вниз, выпустил нас и повернулся задом.

Красивая металлическая табличка с завитушками на добротной двустворчатой двери гласила: «Жихан Соловейчик. Налоговая служба. Режим работы – ежедневно с 8 до 19».

Я толкнула тяжелую створку, и мы вошли в обширную приемную. Большие диваны, обитые красным бархатом, столики с бумагами, чернильницы, перья. Одна дверь в кабинет.

Посетители молча ждут, богатырей среди них не видно – мужчины в традиционных кафтанах до колен, подпоясанные кушаками, на них висят увесистые кошели, порты в сапоги заправлены, мнут шапки в руках и хмуро смотрят на нас исподлобья. Несколько дородных женщин в платках и богато вышитых одеждах до пят покосились и отшатнулись, зашептались меж собой. Никого в лаптях нет – значит, все богатые. На этом мои познания в одежде древних закончились. Я ухмыльнулась и пристально обвела взглядом присутствующих. Вижу недоумение на лицах: странная одежда, огромный кот, мыш на плече, боевой раскрас на лице. Отводят взгляд.

– Баба Яга, если не ошибаюсь? – Из кабинета выглянул взъерошенный конопатый парнишка. – Проходите следующей, как посетитель выйдет. Котика оставьте в приемной.

Бальтазар ни секунды не медля открыл свою огромную пасть и как зашипит! Посетители вжались в стены, парнишка присел от испуга и пробормотал:

– Впрочем, конечно, ежели необходимо, то с собой возьмите, да.

И исчез за дверью. Я почесала компаньону затылок, очень хотелось смеяться, но держу лицо. Все в порядке, так и надо. «Баба Яга, поди ж ты», – шептались люди. Никто не возмущался, что вперед очереди лезу. А вот поди ж ты! Прилетела платить, аки все. Интересно, сколько налогов у Кощея?

Из кабинета вышел мужчина с окладистой бородой, увидел нас, отскочил в сторону и бочком, бочком, вдоль стеночки начал пробираться к выходу.

– Фееричный успех у мужского пола, хозяуйка, – рассмеялся кот.

Я даже не обиделась – что хотела, то и получила. Пойдем пугать сборщика налогов.

Соловей-разбойник, он же Жихан Соловейчик, он же Хрен Сгорыныч, восседал за огромным дубовым столом, утопая в кресле, обитом черным бархатом. Вид имел презабавный: круглый, как колобок, обширная лысина в окружении слегка растрепанных волос, сам едва возвышается над столешницей. Тонкие усики над пухлыми губами, лопоухий, пухлые ручки, толстые пальцы с наколками считают золотые монеты. Весь в пестром – из-под зеленого кафтана видна красная рубаха. Не Соловейчик он, а Канарейчик. Рядом сидит, прямо, словно кол проглотил, уже знакомый парнишка с пером наготове. Секретарь, значит. Я удобно устроилась в кресле напротив, Бальтазар сел рядом. Ждем, когда на нас обратят внимание. Вернее – это я жду, кот просто бахнул своей лапищей по столу и как рыкнет:

– Шикарный прикид, поделитесь портным!

Парнишка икнул, налоговый инспектор подпрыгнул, взглянул на нас, мгновенно вспотел, так что лысина заблестела.

– С-спасибо, – сдавленно прошептал и оттянул ворот рубахи. – Баба Яга, здравствуйте.

– Здравствуйте, – вежливо улыбаюсь я.

Очевидно, мой черный макияж с улыбкой выглядит еще более устрашающе, чем без нее, так что Соловейчик отвел глаза и засуетился, перебирая бумаги:

– Сынок, где декларация Яги? Я давеча видел, отправить не успел. Столько дел, столько дел… Недоимки, уклонисты, заботы.

Парнишка ловко вытащил из кучи нужную бумагу и протянул мне дрожащей рукой. «Сынок» – семейный подряд, значит. Я больше ничего не подписываю не глядя, вы же понимаете, поэтому вдумчиво читала. Тишина в кабинете, слышно, как урчит в пузе у кота и стекает пот за шиворот чинуши. Судя по декларации, я должна десять золотых лебедей в год. Оплата включает в себя налоговый сбор на все мое летающее имущество. Никаких мелких шрифтов. Однако несколько моментов уточнить надо.

– Что с домом моим? А ну как пришлете на имущество, на землю? – в роль вошла хорошо, голос звучит как надо – в меру равнодушно, но твердо.

– Изба налогом не облагается, поскольку постоянного места прописки нет. По той же причине налог на землю отсутствует, – утерся рукавом Жихан.

– Можно мне информацию по налоговым сборам в Лукоморье в письменном виде, есть брошюры с информацией? Не хочу ничего упустить, – попросила я.

Хрен Сгорыныч свистнул так, что уши заложило, Супчик заверещал и вцепился когтями очень больно.

– Сейчас будет, – натянуто улыбнулся чиновник.

Это я по смыслу догадалась, поскольку в ушах стоял звон.

В кабинет вбежал еще один парнишка, как две капли воды похожий на первого:

– Звали, батюшка?

– Принеси информацию обо всех налогах Лукоморья, да живее, – велел отец.

– Давайте я оплачу, пока жду, не будем время терять, – звякнула я монетами.

Сын-секретарь протянул мне еще один бланк, на нем уже вся информация расписана, только подписи поставить. Сервис, однако. Оплатила, расписалась, Соловей чиркнул свои подписи и прибрал деньги к рукам. Вот так, ничего выдающегося, обычная бюрократия. Тут и мальчик вернулся с тонкой стопкой скрепленных тесьмой бумаг.

– А скажите, господин Жихан, Илья Муромец поблизости? Мне он по важному делу нужен, – без всякой задней мысли спросила я.

Соловейчик побледнел:

– Нет, он наезжает раз в месяц, вот неделю тому был, все проверил, деньги забрал, уехал. В Киеве он, у князя в дружине. Вы уж, как увидите его, передайте, что все в порядке, обслужили вас хорошо, лишнего не взяли. Ежели вы довольны, разумеется.

Я забрала бумагу об оплате, попрощалась, и мы ушли. Иду и чувствую, как взгляды спину сверлят. Обернулась. С балкона за мной наблюдали женщина и семеро детей разных возрастов – все друг на друга похожи. Видимо, семья Соловья.

Да и леший с ними, у меня с Соловьем дел нет, это Ильи Муромца забота. Вернемся, передохнем – решим, идти ли к нему в Киев сегодня.

* * *

Прошло всего несколько часов, день в самом разгаре, богатырей на побережье нет, набросала список дел, сели обедать. Вдруг Ключ нагрелся. Пока я соображала, что к чему, внизу заорали:

– Избушка-избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом!

И дом пришел в движение. Серьезно? Кому я понадобилась…

Вышли на крыльцо – внизу Казимир собственной персоной. Вот уж черт из табакерки, не ждали.

– Рыжуля, выглядишь потрясно! – оглядел меня бес и сгреб в объятия. Да когда же он прекратит?! – Тебе очень идет – так зловеще! И кот тоже, гхм, очень внушительно, уважаю. Буду называть вас – семейка Аддамс.

Трехрогий хмыкнул. От ночной задумчивости не осталось и следа, он снова улыбался во все тридцать два. Как будто не полдня прошло, а несколько недель.

– Ну, проходи, коль не шутишь. Баньку истопить, спать уложить? – съехидничала я.

– Не в том контексте, что ты предлагаешь, – подмигнул Каз и загрохотал копытами по полу. – Я чего пришел – Тоху сюда притащи, сам не могу его провести. Попробуй ты через избу.

А что, так можно? Курлык, блин.

Глава 25. Гуси-голуби

Предложила бесу кофе. Устав Яги, пункт «напоить-накормить», раз от двух других отказался. Сидит на лавке, хвостом пол подметает, сыплет комплименты убранству избы, параллельно достает из карманов толстовки шоколадки. Скажи кому, что у меня в гостях военачальник, – не поверят. Обычный мужчина, ну разве что рога-копыта, я так привыкла, что и не замечаю.

Ключ реагирует на него: горячий, как кружка, что я подала, хочется снять или вытащить поверх одежды, но я помню реакцию на эту вещь. Не стоит провоцировать. Нечто вертится на языке, смутный вопрос, никак не могу поймать. Пока бес не морщась глотает обжигающий напиток, можно подумать о перемещении Тохи.

– Зачем его в Лукоморье, он же не сказочный герой, а космическая аномалия? Это возможно? Ты же говорил, никто не сможет войти в Убежище, – спрашиваю компаньона.

– Главные герои не могут – да, а про остальных не известно. Если нет – он просто не переступит черту, отделяющую Убежище от мира, – кот асинхронно моргнул. – Мне очень хочется, чтобы получилось, Трикс должна здесь побывать, активировать свои силы. Насчет пернатого не знаю, что выйдет. Есть вероятность, что его разорвет на части.

Отличная перспектива, просто блеск, разбросаем Тохины запчасти по сказочному измерению. Его учитель и ухом не повел:

– Я их предупредил, должны ждать звонка у твоего дома, – Казимир совершенно по-человечески слизывал с пальцев шоколад. Никогда не обращала внимания, но у него черный язык. – Побудет здесь пару деньков, поможет вон хоть дров натаскать, а мне дело одно уладить надо.

Уж не знаю, что именно помогло, но ускользавший до этого момента вопрос сам сорвался с губ:

– Каз, а может быть так, что у твоего народа появился Ключ-от-всех-миров? Это может объяснить их перемещения.

– Таких Ключей – раз-два и обчелся. По мирам у нас ходишь ты и Кощей, ты – проводник, Кощей – царь пустоши. К тому же, кроме вас, Ключом никто владеть не сможет.

– Почему пустоши, если царство мертвых? Кто проходит сквозь избу, значит, к нему попадают? – Святые суслики, поспать бы, и так с трудом соображаю, а еще новости.

– Нет, хозяуйка, – вмешался кот. – В его царстве остаются неприкаянные, кто ни на небо, ни в преисподнюю не годится, и случайно попавшие в мертвецы – раньше своего срока, ждущие спасения с этой стороны. Погоди, еще Иваны всякие не заходили в поисках своих возлюбленных.

– Я так понял, Яга завесу не пересекала. – Синие глаза Каза сверлили меня и кота по очереди.

– Вот кто тебяу за язык тянет все время! Черти лезут, люди гибнут, по пустоши слоняуться недосуг! – почти завыл кот, хлопая лапой по столу.

Я насторожилась:

– Куда-куда идти надо?

– Не надо, но можешь – пойти в загробный мир, ты же Яга. И, я так понимаю, одна из тех двух дверей именно туда и ведет. – Бес ткнул хвостом в сторону бани и той страшной дверцы, за которой туман.

Я кивнула, у самой в голове пелена. Как водится, когда ты обессилен, события со всех сторон падают, как подарки. И неважно, просил ты это или нет: вот тебе креатив в красивой коробочке. Улыбайся и бери, люди старались, а нужна ли тебе шоколадка в форме гранаты, что в этой коробке лежит, – так это другой вопрос. Такое ощущение, что я стою на месте, а вокруг марширует парад потустороннего из вояк, зомби, просто мертвецов, бесов – и все несут такие заветные коробочки с сюрпризом.

Бальтазар продолжал брюзжать себе под нос про «вечно сует свои рога куда не просят».

– Янина, ты это, выдохни, скушай шоколадку, а то энергия твоя сейчас выйдет из-под контроля. Ты так и не спала? – осторожно подвинул мне Казимир молочную плитку.

– Нет. – Еще ведро кофе, и буду в порядке. – Налоги платила, к Соловью летали.

Кот навострил уши:

– К нам Черномор пришел.

– Есть кто дома? – раздался крик, по голосу это действительно он.

Что я говорила про подарки?

– Каз, посиди пока, я с дядькой переговорю. Неизвестно, как на тебя сейчас отреагируют.

Трехрогий подмигнул, меланхолично попивая кофе. Я вышла на крыльцо. Михаил Юрьевич выглядит хмуро, осунулся, даже под бородой заметно. В боевом облачении, видимо, отряд на побережье тренируется, отсюда мне не видно.

– Здравствуйте. Звали? Письма вот доставал, гляжу – от вас. – Усталости в голосе не скрыть.

– Да, звала. Я проводила Алексея и еще одного, – быстро описала приметы, что запомнила. Черномор комментировать не стал. – Давайте пройдемся, мне есть что рассказать.

Вы всю историю уже знаете, повторять не буду, а Михаил Юрьевич, конечно, не ожидал рассказа о мертвых, что упокоиться не торопятся и хотят помочь. Я уж молчу про лифт из преисподней, чьи двери у подножия Дуба. Ох, как потемнел лицом Черномор: не хотел он все-таки верить в бесов, а теперь не отмахнуться.

– Хороший молодец был Лешка. Надежный, хоть и молоко на губах не обсохло ишшо. Вон даже опосля смерти долг исполняет. – Богатырь махнул рукой в неопределенном жесте. – Знаете, мы ведь не лыком шиты. Парни владеют оружием, магией обороны и нападения, пусть не как колдуны, но этого всегда хватало для решения местных проблем. А сейчас что?

– Несложно догадаться – магия против бесов бессильна. Только физическая расправа, пожалуй, – согласилась я, раздумывая, как бы половчее Казимира подсунуть.

– Нас одних не хватит, да и супротив другого мира мы не сражались. Выйти и всем лечь в чистом поле, воронам на поживу?

Вот спасибо, дядька Черномор, сам начал!

– Совсем не обязательно. У нас есть козырь в рукаве – Трехрогий.

– И чем это он нам козырь? – недоверчиво прищурился собеседник.

Толкать речи экспромтом я способна, только когда волнуюсь, вот как сейчас. Прорывается фонтан красноречия и харизмы – двух столпов успеха в переговорах. В общем, как говорится, – Остапа понесло. Варю разговорное зелье: бульон из истории Каза в этом мире – тысяча лет без каких-либо подозрений и с прекрасной репутацией, добавила щепотку ужаса с покушением бесов на меня и его негативной реакцией на это дело, кинула горсть личной истории беса с ароматом трагизма и несправедливости, подсолила его соображениями по поводу возможного захвата сказочного мира и поперчила собственно навыками военачальника. Мне кажется, отличное зелье вышло, с ароматом серы.

Черномор впечатлился. Нескромно, но да – я могу!

– Вы же понимаете, это действительно сила – он знает их слабые места, и война – его профессия. Может быть, поговорите с ним? Он сейчас здесь. – Я стараюсь не сильно мило улыбаться, иначе эффект будет как в приемной Соловья.

– У меня осталось двадцать семь молодцев – велика армия, – буркнул дядька.

– Так ведь можно созвать других. Я с утра собиралась с Ильей Муромцем поговорить.

Рассказала ему смутный план по мобилизации богатырей: потолковать со всеми, кто есть. Тройка самых известных, далее семь богатырей мертвой царевны, Никита Кожемяка и многие другие, не столь популярные в массах, дружины местных правителей. Работы очень много.

– Они ведь все здесь, Михаил Юрьевич?

– Здесь-то здесь, да взаимодействия между нами никакого. Да и как собрать всех? Сколько времени уйдет?

– Пошлем голубей с письмами, похоже, – встрял до того молчавший кот.

– Не понял, – растерялся богатырь.

– Я сейчас попробую провести в Лукоморье своего друга, у него уникальная способность обращаться в стаю голубей, – поддакнула я, хотя до прошлой секунды даже не думала об этом.

– О как, – крякнул Черномор и подкрутил усы.

Он помолчал, глядя вдаль.

– Я сейчас вернусь и поведаю своим добрым молодцам, что сотоварищи полегли от козней бесовских, о грядущей междоусобице с незнакомым врагом и помощи от такого же рогатого. Предстоит сложная беседа, и не одна бочка меда для этого нужна. Ты ручаешься за Трехрогого?

– Да, – уверенно ответила я.

– Можно мне поговорить с Черномором наедине, хозяуйка? – внезапно попросил кот.

Я удивилась, но отошла.

Бальтазару потребовалось несколько минут. Богатырь внимательно слушал, гладил бороду, искоса поглядывал на меня. Или мне почудилось, или компаньон сказал слово «пророчество», я больше не услышала ничего.

Михаил Юрьевич обернулся ко мне, подошел:

– Я сделаю, что смогу, убедили. Готовьте письма, я встану рядом и буду говорить так же, как вы, с каждым, кто откликнется. Медлить нельзя.

Черномор откланялся и ушел к своим, я хмуро посмотрела на кота:

– Что ты ему сказал? Я не люблю тайны. Какое такое пророчество?

– Один разговор подслушал однажды в Академии, неизвестно, правда или нет. Узнаешь в свое времяу, не ворчи. Дело сделано – это главное. Осталось голубя сюда провести.

И исчез, чтобы появиться уже возле избушки. Вот ведь себе на уме. Я еще постояла немного, размышляя о способности компаньона исчезать и появляться, это похоже на мерцание. Так и буду называть. «Мерцай отсюда, хитрая морда!» – можно сказать, если в край допечет.

Как же хочется спать.

* * *

В избе идиллия и тишина. Супчик спит, Трехрогий с чайником ходит, кот растянулся на лавке.

– А я тебе чай зеленый заварил, выпей, очень тонизирует, – подвинул мне Казимир кружку.

Пересказала бесу разговор, выпила чай и…

Летописец. Заметка № 7

Происходящее в Лукоморье не перестает меня удивлять. В частности – отношение Казимира Трехрогого к Яге. Я не силен в данном аспекте межличностных связей – летописцы одиночки по природе своей, так что записываю подробно, этот эпизод необходимо будет проанализировать.

Подобного поворота событий я не ожидал. Яга выпила чай и без чувств повалилась на стол. Кот озадаченно обнюхал хозяйку.

– Ты что, опоил ее? – зашипел он на беса, когти заскребли по полу, шерсть дыбом, вот-вот бросится.

– Снотворное дал, ничего плохого, пока она человек, такое работает. Пара часов отдыха ей необходима. Не кидайся на меня, злобный комок шерсти, избу разнесем, тут и так посуды целой нет.

– Дьявол! – щелкнул зубами кот.

– Ну, почти, – хмыкнул бес.

Бальтазар еще ходил кругом, успокаивался.

– Кто вообще с собой снотворное носит?

– Я. Знаешь, как часто спасало от болтливых женщин и утомительных вечеров?

Бес взвалил Ягу на плечо, как мешок с картошкой, поднял на второй этаж и уложил на кровать. Бальтазар укрыл сверху покрывалом.

Пока Яга спала, эти двое шептались на крыльце:

– Плохи дела у Янки, а?

– Да, неважно, – Бальтазар косо глянул на беса. – Тебе-то что?

– Я ее как на пороге своем увидел, ауру считал. Штормит так, что меня едва не снесло. Хорошо себя в руках держит, могло закончиться далеко не парой взорванных лампочек. Сейчас смотрю – вся эта резкая смена имиджа выдает стресс и без анализа. Зачем, ты думаешь, я подмастерья своего сюда притащить хочу? Пусть поработает, шут гороховый, отвлечет.

– Ты прав, мастер, ей сложно дается предназначение. Проводы знакомого очень подкосили, видел бы ты ее лицо в тот вечер. – Бальтазар запустил когти в доски. – Ягуся добрая, не закаленная, домашняя, как у людей говоряут, «пороху не нюхала», а кинули в пекло. Она справится, яу верю, но какой ценой, неизвестно.

– Что это за текст над дверями написан? Выглядит очень жутко, – поинтересовался бес.

– Это выдержка из ее контракта.

– М-да, я бы тоже не радовался.

Они долго сидели молча, а потом Казимир ушел, сославшись на дела.

Лично я не понял, с чего вдруг Яге переживать, провожая едва знакомого человека, и почему все так беспокоятся о ней. Мне не знакомы такого рода эмоции. Работа есть работа. Устроили тут кружок психоанализа.