Текст книги "Ангел по контракту"

ГЛАВА 10
СЕРЫЕ ЛЕБЕДИ

Для официального приема Люитен заменил террасу длинной анфиладой, убранной с нарочитой монотонностью в стиле русского барокко с преобладанием золотистых и янтарных тонов. Фалк и Джейн уселись на диванчике с изысканно выгнутой спинкой, Сэсс убежала переодеваться, а Люитен, подумав, сотворил в противоположной от входа стороне приемного зала возвышение с троном.

– Клайгель не тот человек, – заметил Фалк, – чтобы брать его на показуху.

Белый рояль тут же растаял в воздухе – «как вещь громоздкая и неуместная». Фалк проводил его затравленным взглядом и замолчал, Джейн в утешение принесла ему коктейль. Зелень исчезла, сменившись грандиозной роскошью убранства. Люитен только-только приготовился распылить мраморную лестницу, ведущую к галерее, как на ней появилась Сэсс в умопомрачительном белом платье из кружев, с голыми плечами и в белых же перчатках выше локтя. Люитен прицелился взглядом, и ее шейку окружило бриллиантовое колье. Не подозревая, что секунду назад рисковала сломать себе шею, Сэсс лебедем спустилась вниз. Лестница осталась нетронутой, а Люитен предложил Сэсс занять трон. Она отказалась отчасти потому, что у Санди была тенденция сбегать, когда оказывалось, что его супруга намерена царствовать, а отчасти, как предположила Джейн, потому, что в этом платье невозможно было сидеть. Она замерла у его подножия – не женщина, а сплошной восхищенный «ах!». Джейн показалось, что она заметно нервничает. Люитен поднялся на трон, сцепил пальцы в замок, и все четверо погрузились в ожидание.

Ждать не пришлось долго. За отворенными окнами послышался резкий пронзительный свист, от которого у всей компании заложило уши. Воздух стремительно рассекало что-то большое. Джейн, которой не было нужды сохранять позу и складки платья, встала и подошла к окну в тот самый момент, когда дракон, в коем она узнала все того же бессменного Сверчка, брюхнулся на подъездную аллею, ведущую от райских садов к изысканной витой чугунной решетке Цитадели. Наездник с привычной легкостью соскочил с драконьей шеи, потрепал бархатистый розовый драконий нос полутора футов в диаметре и подошел к решетке, в тот же миг услужливо распахнувшейся перед ним.

– Идет, – сказала она, возвращаясь на свое место.

– Я слышу, – отозвался азартно прищурившийся Люитен.

И в самом деле, даже сама Джейн чувствовала движение своего друга по этой нескончаемой анфиладе похожих, как близнецы, комнат. Он шел легко и веско, пропечатывая каждый шаг и звеня от еле сдерживаемой ярости. О, она вполне могла понять эту ярость: их, волшебников, привыкших гордиться своей белизной и вовсе не праздных, хватали поперек важного дела и заставляли менять на ходу все планы. Джейн сжала кулачки. Какова бы ни была расстановка сил, она будет держать сторону Санди, даже если Фалк нарушит нейтралитет и присоединится к Люитену, хотя это была бы катастрофа. На Сэсс рассчитывать не приходилось.

– Не беспокойся, – шепнул Фалк. – Я контролирую.

– Почему ты решил, что я беспокоюсь больше, чем она?

– Она не беспокоится. Она полагает, что он безгранично милосерден, а я не знаю, до каких пределов он намерен потакать ее представлению о миропорядке.

– Справедливости нет, Фалк?

– Нет. Есть божье милосердие, но это не одно и то же. Оно, как ты понимаешь, избирательно.

Высокие двустворчатые двери, белые, отделанные золотом, открывались перед идущим принцем с методической очередностью. Наконец распахнулась последняя, и Санди остановился на пороге. Нет, это был уже не Санди. Это был Александр Клайгель, принц Белого трона по праву крови, явившийся с официальным визитом, и если бы Джейн не знала его природного дружелюбия ко всякого рода мелкой и средней нечисти, она подумала бы, что это другой человек: столько холодной надменности, дерзости и вызова было в этом хрупком молодом человеке. Она заметила, как расширились глаза Сэсс, как затрепетала ее грудь. Казалось, что она не сдержится и бросится к нему, но холодный, равнодушный, неузнающий взгляд приковал ее к месту. «Не приведи бог, – поежилась Джейн, – чтобы когда-нибудь так взглянули на меня». А вместо этого произнесла вслух:

– Вот что делает должность с человеком! Кто теперь скажет, что это не принц?

Сэсс тоже никогда не видела Санди таким. Раньше это было лицо, по которому взгляд скользил, не останавливаясь, и мало кто обращал на него внимание дважды. Сейчас же в нем высветилось внутреннее содержание, вполне способное заменить и саму красоту; и Джейн почувствовала гордость за своего друга и даже некоторое тщеславие перед Люитеном: смотри, мол, какими можем быть мы, люди. Он явно знал, к кому направлялся в гости: причесан – волосок к волоску, в сорочке, искрящейся тримальхиарской белизной, в узком камзоле черной тонкой шерсти – без рукавов, но со шнуровкой, в брюках, заправленных в зеркально начищенные сапоги, с серебряным кинжалом у пояса и мощной блокадой на Могуществе; на расстоянии нескольких десятков ярдов он мог показаться воплощенным архетипом юного принца Волшебной Страны. Но у юных принцев не бывает такой строгости в складке рта, такого осознания своего места. Мастер-Строитель Тримальхиара оставил позади свой юношеской возраст, за его спиной стояли теперь город, люди, их труд и сама жизнь. Его ошибки были бы теперь фатальны не только для него самого. Это был взрослый и мудрый человек. Джейн пришла в голову шалая мысль, что если бы на должность создателя был объявлен конкурс, Санди был бы куда более ответственным богом.

– Здравствуйте, Клайгель, – сухо сказал Люитен. – Рад вас видеть. Устали? Голодны? Прошу вас… – он встал и кивнул на видимый в проеме арки стол, накрытый а-ля фуршет. – Наша беседа может оказаться трудной… для вас.

– Благодарю, – еще суше прозвучало в ответ. – Не устал и не голоден. Чем могу быть полезен, Люитен?

Люитен спустился с возвышения, но даже и так он был на полголовы выше своего гостя.

– Тогда прошу вас для переговоров, – он сделал приглашающий жест в сторону лестницы, ведущей прочь из зала. – Дамы нас, надеюсь, простят.

Джейн залилась краской. Впервые в жизни ее так дискриминировали. Она была Джейн, а не салонная пустышка в кружевах, и не считала, что где-то в мире есть тема не по ее мозгам.

– Я буду секундантом, – шепнул ей Фалк и последовал за ушедшими.

Сэсс, растерянная, сжала веер, которым до сих пор во внезапном приступе застенчивости прикрывала декольте.

– Что происходит? – спросила она. – Почему он со мною так?..

– Подумай, – отозвалась Джейн, ощутившая потребность вскочить с места и расхаживать по залу. – Ты же поставила его в идиотское положение. Люитен не тот человек… не то существо, с которым приятно встречаться нашему брату.

Они сели за небольшой столик друг напротив друга в крохотной комнатке на самом верху башни, откуда открывался роскошный вид поверх райских садов на все ту же выжженную пустошь. Фалк опустился на маленький диванчик в стороне и даже не пытался сделать вид, будто происходящее его не интересует.

– Ты знаешь, кто я? – спросил Люитен.

– Шантажист, первым делом, – немедленно отозвался Санди.

Люитен хмыкнул. Разговор грозил получиться острым.

– Ко мне неприменимы обычные человеческие мерки.

– Человеческие мерки достаточно высоки, чтобы применять из ко всему на свете.

– Так не пойдет, – сказал хозяин. – Расслабься.

– Не могу. Я всю жизнь считал, что тебя либо нет, либо вас много. Признаться, до сих пор я прекрасно без тебя обходился.

– Типичные издержки высшего образования, – фыркнул Люитен. – А ведь не болел, не нуждался, даже не был как следует бит. Я есть, и ты ничего с этим поделать не можешь. Неужели тебе не о чем меня спросить? Не упускай шанс, другие ученые могли бы только мечтать о такой возможности.

– Почему вымерли динозавры? – наобум брякнул Санди.

– Потому что у них были ограниченные возможности для развития, и я их распылил. А какое тебе дело до динозавров? Или ничего серьезного в голову не приходит?

– А Иисус Христос на самом деле был твоим сыном?

– Все вы в некотором роде мои дети, – осторожно ответил Люитен.

Санди задумался.

– Берешь ли ты на себя ответственность за все, что происходит в мире?

Люитен поднял брови.

– Другая крайность, парень. Никоим образом! Я художник. Я создаю образы и выпускаю их в мир. Жизнеспособные укрепляются. Я ж дал вам свободу воли, иначе чем бы я отличался от ваших ремесленников! Так что не надо сваливать на меня ответственность за вашу отсебятину. Разумеется, я во что-то вмешиваюсь, когда мне кажется, что сюжет развивается нелепо. Я могу добавить два-три ярких пятна. Я намечаю правила игры, принципы развития, выбираю персонажей – и позволяю им импровизировать. И делаю я это из соображений эстетики. Кто сказал, что меня интересует фон? Всякая мелочевка явно преувеличивает свое значение, если полагает, что я возьму на себя труд возиться с их жалкими судьбишками.

– Но ты все-таки вмешиваешься?

– Да, но только когда это мне самому интересно.

– Почему ты создал Зло?

– Вот так, по-крупному, – пробормотал Фалк.

– Для развития сюжета, – немедленно отозвался Люитен. Разговор становился увлекательным.

– В чем секрет его силы? Его все ненавидят, так почему же оно процветает?

– Зло привлекательно, – ответил Люитен. – Оно обаятельно, остро, щекочет нервы. Добро проще, у него более дешевая упаковка. За весь период моей деятельности я не создал ничего лучше Зла. Вот разве что моих серых лебедей…

Санди встал и подошел к окну, скрестив на груди руки. Мягкий серый свет будил в нем непонятную тоску.

– Мне кажется, – будто не вслух сказал он, – я когда-то был в этих местах. Или мне это снилось? Люитен, почему большинство волшебных тварей бессмертны, а люди – нет?

– Так задумано. Закон сохранения энергии. Смертность есть плата за способность вырабатывать энергию.

– А почему умершего нельзя воскресить?

– Да почему нельзя? Тебя же воскресили. Другое дело… ну, нельзя один и тот же шедевр повторить дважды. Да и неинтересно, поэтому я и не пытаюсь. За редким исключением. Никогда не получалось, чтобы человек встал и пошел прежним. Неужели по себе не заметил?

– Да, – сказал Санди. – Я стал… уязвимее. Я пролетал тогда над этими местами, верно?

– Верно, – ответил Люитен. – Вы все летите сюда, когда кончаете земной путь. Тогда тебе пришлось вернуться, но я понял достаточно, чтобы распознать тебя.

Фалк сделал вид, будто рассматривает ногти.

– И что же ты насчет меня понял? – довольно равнодушно спросил Санди. Этот пронзительный хмурый день непонятно растревожил его.

– Ты – один из них. Один из стаи.

– Нельзя ли выражаться понятнее?

– Я придумал стаю серых лебедей. Время от времени я посылаю в мир кого-то из них с приказом совершить что-то. Они идут и делают то, что велю я.

– Какие это, должно быть, уставшие и задерганные создания, эти твои ангелы, – пробормотал Санди. – На самом деле я что-то слыхал о них. Белые и черные лебеди-птицы, серые же – ангелы господни. И что, ты посылаешь их на подвиг для развития сюжета?

– Не обязательно на подвиг, – обиделся Люитен. – Как ты стараешься меня низвести! Иногда нужно подать совет, поддержать, помочь там, где Добро дает слабину. Они близнецы, все семеро, у них нет имен, и даже я не могу различить их. Когда кончается их земное существование, они возвращаются сюда, отдыхают и ждут нового задания. Они не знают друг друга и никогда не собирались все вместе. А если они невзначай соберутся, я, пожалуй, устрою конец света.

– Отряд особого назначения, – пробормотал Фалк.

– Они играют за команду Добра?

– Да, потому что Зло и так цельно и технически совершенно.

– Допустим, что все это-правда. Какова же цель твоей откровенности?

– Моя прихоть – достаточная причина.

– А не может быть так, что ты теряешь контроль над своими ангелами?

– Я потерял не контроль, а связь. Ты единственный, кого мне удалось засечь за последние столетья. Возможно, один из вас лучше сумел бы отыскать и вернуть остальных.

– А ты не думаешь, что я захочу немедленно расторгнуть этот контракт?

– Это было бы неумно с твоей стороны, и я не вижу для этого причин.

– Причины для этого две: неравноправие сторон и личные планы. Мне недосуг, Люитен, предаваться твоим изысканиям. За мною город и люди. Я человек, хотя бы только в этой жизни, а не бесплотный дух, у меня есть собственная, весьма короткая жизнь, и я собираюсь прожить ее по-своему, а не по указке начальника с палкой. Этот контракт не по мне.

– А кто сказал, что ты ее проживешь? – насмешливо спросил Люитен. – А даже если бы и так, кто оценит твои труды? Люди? Ты построишь им город, а они загадят его, они будут склочничать, воровать, лгать, мошенничать, убивать и желать друг другу зла. Они будут льстить тебе в лицо и издеваться за твоей спиной. Разве это – благородное племя? Ты готов умереть за них, а кто из них отдаст за тебя свою никчемную мелкую жизнешку? Это был один из самых интересных моих опытов, но, боюсь, совершенно неудачный. Их поступки не выдерживают никакой критики с точки зрения эстетики. Я всерьез подумываю о том, чтобы стереть все это в Хаос. У меня есть прелестный экземпляр, вокруг которого я мог бы построить все заново и гораздо лучше. Что ты имел от этого человечества, кроме детского страха, что тебя сожгут? Копошащееся, мелочное, лживое, жадное, злобное, себялюбивое…

– Я – человек, – вполголоса напомнил Санди.

– Да? А вот несколько других лебедей предпочли форму мечей. Ты, может, слыхал когда-нибудь о волшебных мечах?

– А Черный – это тоже лебедь?

– Нет. Это Зло.

– Забавно. Выходит, я родной брат брикова меча? Не потому ли Чайка позволила мне выиграть ее в карты? Что ж, они не прогадали, в таком обличье дольше век. Но, извини, Люитен, я не хотел бы быть штукой, хотя бы и беззаветно служащей Добру.

– В первый раз встречаю лебедя, который оказался таким паршивым эгоистом! – вспылил Люитен. – Ты должен!

– Мы поговорим о моем долге, когда я вернусь сюда на бесплотных серых крыльях. А сейчас у меня иные долги.

– Парень, – проникновенно сказал бог. – Ты заблуждаешься относительно своей самостоятельности.

– А ты?

– То есть?

– Ты существуешь в Волшебной Стране, – сказал Санди, на минутку надевая личину профессора Оксенфорда. – Предположим, что ты, к моему глубокому прискорбию, являешься хозяином моей сказки, и еще некоторого их числа. Но я не вижу доказательств того, что сам ты не создан чьим-то воображением. Причем, судя по моим впечатлениям, придумывал тебя кто-то… хм… с ограниченным представлением о высшем промысле и путях Провидения. Самодурствующий феодал средней руки. Если бы я взялся сочинять Бога, я придумал бы что-нибудь покруче. Уж не то ли самое темное и нелюбимое тобою человечество приложило здесь руку? Уж очень близок ты, Господи, к их образу и подобию.

Люитен, не отрываясь, смотрел на Санди, и глаза его были льдом.

– Может быть, – процедил он. – Может быть, и я чей-то, но ты – мой, и я тебе это докажу.

И он набычился, погружая взгляд в упрямые серые глаза напротив. Вмиг защитные барьеры Санди были атакованы и взломаны, и что-то ледяное проникло в него, оставляя за собою обмороженный след. Будто холодная рука шарила в его теряющем чувствительность сознании, нашла что-то наощупь, сгребла в кулак и потянула наружу. Изо всех сил стараясь не поддаться панике, Санди вцепился в то, что принадлежало ему. Завязалась ожесточенная молчаливая борьба.

Кресло с грохотом опрокинулось набок. Люитен с проклятьем вскочил на ноги, а Фалк во вратарском броске на пол успел подхватить невесть откуда выпавший хрустальный шарик величиной с мячик от пинг-понга, в котором среди игольчато взблескивающих искр металась какая-то неясная серая тень.

– Люитен, – сказал Фалк с гневной дрожью в голосе, – ты зашел слишком далеко!

– Черт! – Люитен наклонился над лежащим на полу телом.

Полуприкрытые глаза Санди с невыразимой надменностью смотрели куда-то мимо него. – Неудобно как-то получилось. Ну до чего несовершенный и хрупкий материал! Сперва ведет себя так, будто он тебе по меньшей мере ровня, а стоит нажать и – бац… сломался.

– На кой дьявол ты это сделал?

– Он вывел меня из себя. Я же не знал, что жизнь сломается раньше, чем воля. И что теперь делать?

– Оживляй! – сухо сказал Фалк, протягивая шарик на раскрытой ладони.

– Что, опять? – Люитен опасливо оглянулся на дверь. – А может… разбей шарик, выпусти лебедя, и начнем все с начала. Этот был очень хлопотный.

Фалк зло рассмеялся.

– А что ты скажешь его жене? Поцапались, мол, и ты его ненароком укокошил? Нечего сказать, в гости пригласил.

– А я ее себе оставлю.

Фалк сокрушенно покачал головой.

– Ты сам не захочешь, чтобы она оставалась здесь такая, какой станет, если узнает, что произошло. Я же тебе говорил: ее архетип «возлюбленная». Это блондинка могла бы оклематься, а твоя муза попросту сойдет с ума. Оживляй!

Люитен безропотно принял на ладонь шарик, встал на одно колено возле распростертого тела и приложил хрустальную безделушку ко лбу Санди. Под нажимом его пальцев шарик вошел в тело, и судорожный вдох и последовавший за ним кашель сообщили им, что гость ожил. Люитен сразу вскочил и отодвинулся, Фалк занял его место и помог Санди сесть.

– Что это было? – хрипло поинтересовался Санди.

– Люитен сгоряча слегка переборщил, – пояснил Фалк. – Он сожалеет. Не так ли?

– Сожалею, – не оборачиваясь, буркнул от окна Люитен. – Гордыня, между прочим, смертный грех.

– А как насчет «не убий»? – поинтересовался Санди, ощупывая лоб.

– В этих заповедях вы столько отсебятины наворотили, что я уже начал сомневаться в своем первоначальном авторстве, – заметил Люитен. – Ну, «не убий», это понятно, терпеть не могу, когда шутя ломают то, что я делал, старался. А вот откуда «не прелюбодействуй» взялось, так я до сих пор понять не могу…

– Сэсс, ты поставила меня в глупое положение, – это было сказано устало и так, будто уже не имело значения.

– А ты мне наврал!

Семейная сцена имела место быть в спальных апартаментах Сэсс, среди белой мебели, зеркал и розового атласа.

– Да, я сказал тебе неправду, но только потому, что ты и слышать не хотела о Волшебной Стране, а я не мог оставить Тримальхиар в руинах.

– Санди, – сказала Сэсс, – я должна была поехать за тобой хотя бы для того, чтобы спросить: нужна ли я тебе вообще, или ты предпочитаешь эту высокомерную зануду Джейн?

Санди против воли улыбнулся разгневанной красавице в невероятном платье.

– Я ведь и сам не что иное, как высокомерный зануда. А если и я начну ревновать? – спросил он. – Наверняка у меня не меньше оснований. Такой одинокий, изголодавшийся по дамскому обществу бог… И ты в бриллиантах, как рождественская елка.

– Ах, если бы ты хотя бы ревновал, я, наверное, была бы счастливее. Ну почему ты не хочешь быть со мною столь же откровенным, как с Джейн?

– А я тебе нужен? – спросил Санди. – Не такой, каким я должен быть, чтобы семья жила счастливо, а такой, какой есть? Я же не виноват, Сэсс, что у меня есть обязанности, которые я просто должен выполнять, потому что они составляют смысл моего существования.

– А смысл моего существования – ты, – шепнула она почти беззвучно, но он понял.

– А как же все это? – он обвел глазами комнату. – Со мною у тебя никогда не будет таких игрушек.

Сэсс потупилась.

– Вот поэтому ты и не должен упрекать меня за то, что я немного ими позабавилась, а Люитену это ничего не стоило. Смотри… – она, подхватив подол, подбежала к кровати и схватила с нее узкую дощечку с кнопками. – Ты какое небо предпочитаешь?

Р-раз! Потолок исчез, и спальню накрыло ночное небо с яркими, по-осеннему крупными звездами. Два! Восток понемногу стал выцветать и слегка порозовел. Хмуря брови и закусив от волнения губу, Сэсс затолкала солнце обратно за восточный горизонт и подняла его на западе, но уже в закатных тонах, исчерченное черными тенями облаков.

– Здорово, правда? А еще я могу наполнить ванну, не выходя из комнаты.

– Что это за штука? – спросил Санди.

– Панель… какого-то управления. Короче, «лентяйка». Какое небо ты хочешь?

– Никакое. Верни потолок. И, пожалуйста, сделай стены непрозрачными. Знаешь, я насмотрелся в Тримальхиаре домов без стен и крыш.

Сэсс надула губы, бросила «лентяйку» на кровать и, сложив руки, застыла посреди комнаты.

– Тебе что, совсем ничего здесь не интересно?

– Я битых два часа пытаюсь понять, – признался Санди, – как держится это платье? У него же нет лямок, и по всем законам физики…

– Ну… – Сэсс была разочарована. – Это-то как раз сущий пустяк. Два шва, пяток булавок и полдюжины заклинаний. Я это и без Люитена могу.

Санди уронил голову на руки и начал беззвучно смеяться. Сэсс с опаской подошла к нему.

– Мир? – спросила она. – Хочешь, я разомну тебе плечи?

Это был давний приемчик, с помощью которого она в Бычьем Броде подлизывалась к нему, когда он возвращался из Университета уставший и раздраженный.

– В этом платье?

Сэсс бросила на себя взгляд в ближайшее зеркало.

– Ты прав, – призналась она. – В нем ничего путного не сделаешь, и даже ходить приходится с опаской. Чур, рассыпься!

– Духи земли и неба! – пробормотал Санди, искоса взглянув в зеркало. Сэсс с великолепным безразличием вышагнула из платья, словно из сугроба, и занялась шнурками его камзола.

– Снимай сорочку, – велела она, – и носом – в подушку.

Санди безмолвно подчинился, и горячие сильные ручки вцепились в его плечи.

– Ты похудел, – услышал он над своим ухом. – И загорел. И жилы у тебя на руках набухли. Неужели нельзя было обойтись одним Могуществом, а надо было еще и надрываться? Тебе приятно?

Он промычал в подушку что-то невнятное, но с утвердительной интонацией, а когда спустя некоторое время Сэсс выпустила его и в изнеможении растянулась рядом, заметил с ехидцей:

– Как ты можешь здесь спать? Это же не кровать, а какое-то облако.

– Будешь исследовать, из чего она сделана, – лукаво спросила Сэсс, или наконец займемся любовью?

– Любо-овью? – протянул Санди с интонацией опытного змея. – Здесь? В раю? А ты знаешь, что за это бывает?

Ожидающая улыбка ее полураскрытых губ яснее слов говорила, что она знать этого не хочет. Но когда он ласково и уверенно провел рукой вдоль ее нежного тела, она вскрикнула и перехватила его запястье.

– Что с твоими руками? О… господи. Ты же в жизни не держал ничего, тяжелее пера!

– Тебе неприятно? – он чуть заметно отстранился.

– Нет… нет! – она покрыла жаркими поцелуями его смозоленную ободранную ладонь. – Но, Санди, мне так жаль нашу прежнюю жизнь.

– Не пойду в ангелы, – пробормотал Санди.

Завтрак состоялся довольно поздно, и Люитен к нему не вышел. Фалк заменил его и весьма успешно справился с созданием атмосферы непринужденности. Его заслуги были тем более высоки, учитывая, что Сэсс помалкивала и старалась держаться поближе к Санди, а Джейн явно чувствовала себя не в своей тарелке. Между волшебником из Тримальхиара и пианистом Господа явно намечалось что-то вроде дружбы. Фалку это делало честь, ведь существование Санди развеяло в прах его сокровенные надежды.

– Я не хочу задерживаться, – сказал Санди Фалку. – Мне не очень-то хочется, чтобы повторилось что-нибудь вроде вчерашнего. Женщин я заберу.

Фалк согласно кивнул, но тут дверь распахнулась, и в столовую размашистым шагом ворвался Люитен, взъерошенный, со следами бессонной ночи и отчаяния на лице.

– На два слова, Клайгель, – бросил он. Санди и Фалк переглянулись и последовали за ним. Люитен недовольно оглянулся на своего компаньона.

– Тебя не приглашали!

– Я все же останусь, – тихим голосом сказал тот.

– Бунт?

– Да называй, как хочешь, – всплеснул руками Фалк и опустился на скамеечку во вновь возрожденном зимнем саду. Над райскими садами за окном крупными хлопьями валил придуманный снег.

– Я тебя отпускаю, – резко сказал Люитен Санди. – Пока. Потом ты все равно вернешься сюда… И не надейся, что это будет нескоро. В следующей жизни я постараюсь найти для тебя применение поинтереснее.

– Я буду весьма признателен, если мы с Сэсс и Джейн отправимся сию минуту.

– Нет, – сказал Люитен. – Забирай блондинку, если хочешь. Я хочу, чтобы Сэсс осталась. Она мне нужна.

– Ты хочешь отнять у меня не только свободу, но и женщину? – тихо спросил Санди. – Но я не отдам ее, даже если ты снова примешься вытряхивать из меня душу. Без нее в моем Тримальхиаре не будет радости.

– Не глупи, – так же тихо и внушительно прошипел Люитен. – Куда ты ее поведешь? На солому? Видел я твою конуру. А ты видел, как она тут живет у меня? Все эти безделушки доставляют ей уйму удовольствия. Я придумаю для нее столько забав, что она очень скоро тебя забудет.

– У нее слишком короткий век, чтобы его хватило хотя бы на долю твоих выдумок.

– Кто говорит о коротком веке? – громко удивился Люитен. – Разумеется, я дам ей бессмертие.

Санди сделал шаг назад, и его глаза потухли.

– Тут я пас, – глухо сказал он. – Что бы я ни предложил в этом торге со своей стороны, бессмертия мне не перебить. Даже любовь…

– А я думаю наоборот, – раздвигая плющ, заявила Сэсс, и спорящие разом сообразили, что уже несколько минут Фалка не было на прежнем месте. Он, должно быть, и позвал ее. – Санди, я знаю, что ты постоянно норовишь устроить мою судьбу в обход заинтересованной стороны. Люитен… ну, как не стыдно?

– А если я не отпущу тебя? – с мольбой в глазах и голосе спросил Люитен. – Вспомни, что здесь было до тебя! Ты-то самое совершенство, к которому я стремился с тех пор, пока существует мир. Ведь ты не такая глупенькая, чтобы отказываться от бессмертия?

– Да ведь для меня две недели без него – кошмар, – опустив глаза и настойчиво взяв Санди под руку, – призналась Сэсс. – Что уж там говорить о вечности! А если ты меня не отпустишь… Прости, Люитен, но тогда я возненавижу тебя.

Он отступил на шаг.

– Тогда улетай, – сдавленно сказал он… и не удержался, окинул придирчивым взглядом ее плохо сидящий костюм для путешествий. – Позволь мне хотя бы подарить тебе дюжину платьев!

Сэсс оглянулась на Санди.

– Говорят, – застенчиво объяснила она, – там негде их носить. Мне бы не хотелось истрепать их попусту.

– Да они же не снашиваются и не выходят из моды.

Санди отвернулся, чтобы не видеть на ее лице мук внутренней борьбы.

– А я могу отдать их дочке? – спросила Сэсс. – Когда Солли вырастет, Тримальхиар, наверное, будет большим и цветущим. Пусть щеголяет, а?

– Ну, – Люитен засмеялся, – если она рыженькая…

Сэсс закивала, Создатель уставился в окно и через десять секунд сообщил:

– Сундучок уже на шее у дракона. А сады я оставлю на память о тебе. Хотя надо кое-что подправить. Для классического английского парка там многовато пальм и обезьян.

– А то прилетайте в гости, – предложил Фалк. – Под это дело я из него синтезатор музыки выбью…

Смутная листва зимнего сада нависала над белым роялем, и ленивая музыка плыла в сумерках над Облачной Цитаделью. Люитен, скрестив руки, стоял у зарешеченного окна.

– Вот мы и снова там, откуда начали, – сам себе сообщил он. – Было? Или не было? Ах, как мимолетное виденье…

– Займись чем-нибудь, – посоветовал из-за рояля суховатый, чуточку насмешливый голос невидимого в темноте собеседника. – Ну вот хоть звездами, например. Запылились они у нас.

– В Хаос старье, – отозвался Люитен. – Я новые зажгу. Сыграй мне… ну… «падэм», что ли.

Фалк кивнул и бросил руки в белозубую пасть рояля, закружив Цитадель в смерче страстного повторяющегося рефрена. Люитен зажег робкий лохматый огонек в ладонях, немного обкатал его и, размахнувшись, зашвырнул в ночь. Потом еще и еще, и улыбка воспоминания окрасила его лицо, словно небо-рассвет.

Конец I части