Текст книги "Блондинка в Париже"

Настя. Настя. Настя.

***

Надо привести в порядок лицо. А конкретнее – глаза. Если сейчас я испепелю Настю взглядом – а я именно так и сделаю, едва появлюсь в офисе – то она сразу что-то заподозрит.

Теперь я точно знаю, что Настя вовсе не милая безобидная толстушка, а кровавая убийца, раздробившая кости своей тётушке…

А как она страдала все эти месяцы, как оплакивала потерю! Сколько раз, сочувствуя её горю, я отпускала её пораньше – за десять или даже пятнадцать минут до окончания рабочего дня!

Я задумалась: сколько же раз случалось подобное? Когда конкретно это было? Как ни странно, мне не удалось вспомнить, когда же я отпустила Настю с работы пораньше. Зато совершенно неожиданно меня вдруг затопило, словно наводнением, чувством досады.

Если сейчас Настя отправится в камеру предварительного заключения, мне, во-первых, придётся искать новую помощницу и заново её дрессировать. С Настей этот путь уже пройден. Во-вторых, я лишусь шофёра – ловкого и безотказного. Настя настолько любит водить, что готова ехать хоть на край света и даже в три часа ночи. В-третьих, я останусь без маникюрши и массажистки. Проклятье! В-четвёртых… Она очень милая, не могу это не признать. Услужливая и заботливая. Я вижу Настю чаще, чем любимого мужа, и я привыкла к этому удобному эскорту…

Почему я должна жертвовать собственным комфортом только потому, что Настя расправилась с тёткой, тайно измывавшейся над ней всю жизнь? Противная книжонка! Не нужно было подбирать её в парижском кафе. Лучше бы я не вникала в эту историю…

Лицемерие – вот, что самое ужасное. Не то, что Настя безжалостно переехала Изабель её же автомобилем, нет! А то, что она долгие годы прикидывалась кроткой овечкой, лебезила и угождала, а сама копила злобу и ненависть.

Отвратительно.

Хочешь убить – объяви войну, вступи в бой и убей. Или убьют тебя… Но улыбаться своему врагу, заискивать перед ним – это мерзко…

Что же мне делать? Может, позвонить Николаю Денисовичу и всё ему рассказать? Он так мечтал заполучить новые факты. А я ему сразу убийцу на тарелочке преподнесу. Как парнишка обрадуется! Даже забудет поменять чехольчик у смартфона – с голубого на зелёный.

Нет. Николай Денисович обойдётся. Если б он повежливее со мной разговаривал… Но он, если честно, вёл себя по-хамски. Вот пусть и отжимается.

Но что же делать с Настей?

Разве теперь я смогу ей по-прежнему доверять? Разве смогу, как раньше, ласково называть её бестолковым чучелом и толстой коровой?

Конечно, нет!

Это всё равно что прикуривать сигарету, стоя по колено в бензиновой луже. Может, Настя уже давно разрабатывает новый план мести – теперь для меня. Вспомнить, как я орала на неё в первые месяцы нашей совместной работы… А сколько раз она вылетала из офиса с красным от слёз лицом…

Так. Думаю, я давно подписала свой смертный приговор.

Мне конец.

Она со мной тоже сделает что-нибудь ужасное.

Пока не поздно, надо заманить куда-нибудь Константинова и устроить секс-марафон. И перекраситься обратно в нормальный цвет – как же надоело быть блондинкой! Тем более что Володька не оценил. Не видела особого восторга на его бандитской роже.

А что это я так засуетилась?

Если память мне не изменяет, уничтожение тётушки моя подруга готовила чуть ли не двадцать лет. Или вспомнить, хотя бы, как она меняет картридж в принтере – принтер успевает покрыться мхом, пока она, наконец, это сделает. Так что я ещё и внуков успею вырастить, а не только волосы перекрасить.

Настя – это плод, который зреет долго, очень долго.

***

А что, в принципе, я могу рассказать следователю?

У меня есть книга на английском языке, написанная заокеанским автором по мотивам дневника, найденного в интернете и давно уничтоженного. А ещё у меня есть свидетельство алкоголика Алексея, который постарается всеми силами избежать встречи с полицией.

И это всё.

Прямо скажем – не густо.

Николай Денисович только усмехнётся.

Вот если бы найти изуродованный столкновением «ниссан»… И подлинный дневник Насти! Не может быть, что она удалила свои записи, ведь это огромная часть её жизни, её мысли, страсть и ненависть. Наверняка, скопировала текст, когда удаляла дневник из интернета, и спрятала в какую-нибудь папочку на домашнем компьютере…

Таким образом, размышляя и анализируя, я добралась до офиса, где, конечно же, сразу увидела Настю, любовно мастерившую себе бутерброд.

– Опять ты ешь на рабочем месте! – по инерции рявкнула я.

Ой! А ведь надо сдерживаться.

Надо быть деликатной и осторожной.

Теперь я точно знаю, что Настя – это бикфордов шнур. Нет, на шнур она не похожа. Скорее – огромная связка тротиловых шашек.

Подруга выронила нож и испуганно захлопала глазами.

– Рабочий день давно закончился. Тебя всё нет и нет, я боюсь уйти. А есть так хочется, – жалобно заныла она.

– Да? Ну, хорошо, подкрепись, так и быть. Я просто подумала, а вдруг сейчас какой-нибудь клиент нарисуется. А у тебя тут беспорядок, тонна еды на столе.

– Один малюсенький бутербродик! – возмутилась Настя, придерживая обеими руками громоздкое сооружение, щедро нашпигованное сервелатом, сыром и огурцом.

– Помнишь, ты говорила о папке со счетами? Их привезла с собой в апреле Изабель, чтобы разобраться с цифрами. Дело касается ремонта в нормандском домике.

– Этот домишко тебе прямо покоя не даёт!

– Никак не могу поверить, что Изабель в очередной раз осталась ни с чем.

– Я же тебе говорила – в финансовом плане она всегда была не очень-то удачлива.

– А вдруг ты недооцениваешь потенциал нормандского поместья. Сделаем там косметический ремонт и толкнём недвижимость за громадные деньги. Будешь ты у нас невеста с приданым.

– Косметический ремонт? Да там всё осыпается! Изабель мне показывала фото. Она насчитала сто шестьдесят четыре тысячи евро – вот, какие нужно сделать вложения. Ещё куча налогов, неоплаченные счета.

– Конечно, это выглядит неприличным – то, что я так настойчиво интересуюсь чужим наследством. Но ты являешься наследницей Изабель. И мне не хочется, чтобы тебя обвели вокруг пальца французские родственники. Тот же Жильбер, например.

– Да никакой он мне не родственник!

– Ты ведь мне не чужая! Я целый год с тобой мучаюсь. И потом – я обещала Изабель, что позабочусь о её племяннице.

Глаза Насти наполнились слезами. Она так расчувствовалась, что даже забыла про бутерброд:

– Лена, – проскрипела она, едва сдерживаясь и готовясь разрыдаться. – Как это мило! Ты чудесная! Ты переживаешь за меня!

– Поэтому прямо сейчас мы поедем к тебе домой и пороемся в этой папке.

– Конечно! Как здорово! Ты уже сто лет не была у меня в гостях!

Она хитрая, а я хитрее.

Мы отправимся к Насте, и там я попытаюсь незаметно залезть в её компьютер и отыскать текст дневника.

Париж, да не тот!

На некоторое время меня изъял из обращения товарищ Константинов, хотя он, честно говоря, вовсе никакой не товарищ, а самый настоящий зверь. Набросился с порога, словно оголодавший питекантроп, я и пискнуть не успела, только отправила клиенту два коммерческих предложения, да ещё скинула эсэмэску Насте, что она остаётся одна на хозяйстве, так как я снова улетела в Париж.

Нет, не в Париж. Я улетела прямо в небо, туда, где переливалась жемчужным блеском малиново-красная радуга и крутились золотые вертушки праздничного фейерверка.

Константинов – очень решительный мужчина, он зажал мне рот квадратной ладонью. Нельзя сказать, что я сильно сопротивлялась, кричала: нет, пусти, я иду на работу, мне надо в офис, встречаться с заказчиками и распутывать хладнокровное преступление.

Нет!

Володька прилетел из Хабаровска, и я упала в его медвежьи объятья с тихим стоном: соскучилась! А потом выбралась на свободу, разбежалась и упала ещё раз. И ещё три раза. Пользуясь отсутствием ребёнка, мы устроили в квартире оргию с элементами погрома. Когда проголодались, заказали по телефону пиццу и суши, а роллы запихивали в рот прямо руками, так как сил орудовать палочками уже не осталось.

Потом Константинов исчез. Поехал в Екатеринбург, а оттуда – в Москву и Питер, а я вернулась к работе. Вернее, попыталась…

***

В восемь утра я взяла на абордаж турникет в бизнес-центре. Миновать препятствие с разбега почему-то не удалось. Моё тело, подвергшееся изощрённым издевательствам со стороны Константинова, вошло в непримиримое противоречие с металлическими щупальцами турникета.

Чёрт, да у меня и так всё болит!

Пожилой охранник в пустом холле посмотрел на меня внимательным добрым взглядом:

– Елена Владимировна, сегодня, вообще-то, выходной день.

– Да неужели! – саркастически рассмеялась я. – Рассказывайте!

– Воскресенье.

– Воскресенье?!

Не может быть!

Константинов заявился рано утром в среду. Среда, четверг, пятница, суббота… Неужели мы не выходили из квартиры четыре дня?

Круто оторвались!

Понятно, почему сейчас мне не только шевелиться больно, но даже и дышать. Тем не менее, даже в таком изувеченном состоянии, я встала в семь утра, надела костюм, сделала причёску и макияж и отправилась в офис. Кто же знал, что наши сексуальные забавы с Константиновым растянутся на четыре дня?

– Ах, точно, воскресенье. Мне нужно поработать с документами.

Охранник покачал головой, нажал кнопку, и огонёк на турникете загорелся зелёным.

***

Итак, у меня есть флешка. А на ней – дневник Насти, украденный писательницей Сьюзен Кросс и послуживший основой для её книги «Наука ненависти».

Я не далеко ушла от шустрой американки – тоже украла дневник. Скопировала его с Настиного компьютера, когда мы приехали к ней вечером после ресторана.

И произошло это четыре дня назад!

Подумать только!

Наверное, Константинова зацепили мои слова, что секс в Париже был хоть и ярким, но очень быстрым. И любимый мужчина решил доказать мне, что способен на многое. Даже на четырёхдневный секс-марафон.

Красавец!

…Дома у Насти я быстро выяснила, что в холодильнике нет апельсинового сока, и начала демонстративно страдать от жажды. Гостеприимная хозяйка тут же сорвалась в супермаркет по соседству, чтобы удовлетворить свою начальницу и подругу. А я ринулась к Настиному компьютеру и за двадцать минут вывернула наизнанку его виртуальные внутренности и профильтровала гигабайты памяти.

Когда Настя пришла из магазина с двумя пакетами апельсинового сока (а также – с ведёрком клубничного мороженого и мешком слоёных пирожков, так, словно мы не провели целый час в ресторане!), я успела выключить комп и спрятать в сумку флешку. На ней был записан один-единственный текстовой файл – «Преступление и наказание/ДОСТОЕВСКИЙ».

Да, именно так.

Проверить, что на самом деле я скачала – Настин дневник или бессмертное творение русского классика – было невозможно: на файле стояла защита. Но так как на компьютере только один файл был защищён паролем, я сделала вывод – под Достоевского Настя замаскировала собственный дневник.

А у неё есть чувство юмора!

Надо же, никогда не замечала.

***

Как выяснилось, не я одна обожаю работать в воскресенье.

Двумя этажами ниже конторы «Медэкспорта» расположился офис рекламной фирмы. С их программистом мы давно нашли общий язык. Время от времени Толик устраняет наши компьютерные проблемы, а я подкидываю ему деньжат.

– Толик, привет. У меня тут файл с паролем, никак не могу прочитать.

– А что за файл? Где вы его взяли?

– У себя и взяла. Полгода назад поставила пароль и забыла.

– Надо посмотреть. Скиньте мне на почту.

– Знаешь… Там секретная информация. Не хотелось бы сливать её в интернет.

– Тогда завтра утром я к вам забегу.

– А сегодня? Это срочно. А если я сейчас подъеду к тебе домой?

Наглая, да?

Даже в воскресенье от меня не спрячешься! А вдруг Толик в этот момент проводит собственный секс-марафон? И тут я припрусь со своей флешкой.

– Елена Владимировна, а я не дома.

– С друзьями веселишься? – со вздохом предположила я.

– Да нет, я на работе. В офисе.

Какая трудолюбивая у нас молодёжь!

– Толик, я тоже в офисе! Жди, сейчас к тебе спущусь.

Рекламное агентство занимало просторное помещение, не то, что моя фирма-крошка. Программист трудился в поте лица и не разгибая спины – над коробкой с пиццей.

– Толик, так ты вообще дома не ночевал?

– Вчера заскочил на часок, да так и остался. Скоро уже поеду, наверное.

Контора рекламщиков была укомплектована по высшему разряду – мягкие диваны и кресла, элегантные светильники, провокационные постеры на стенах. Толик постарался придать интерьеру жилой вид, искусно разбросав по офису стаканчики из-под кофе и коробки от гамбургеров и пиццы.

– Боже, – изумилась я, – ты один тут ночевал, или вас было пятнадцать?

– Один, – Толик со вздохом огляделся и почесал голову. Волосы по бокам у него были выбриты до проборов, а сверху оставались длинными и были собраны на затылке в пучок.

Казалось, парень поставил своей целью ночью поесть на каждом рабочем столе и планомерно переходил от одного компьютера к другому, везде оставляя следы.

– Давайте ваш файл, Елена Владимировна.

Я протянула флешку, и программист её вставил.

– Преступление и наказание. Достоевский, – прочитал Толик название файла. – Что-то знакомое. Где-то я уже про этого чувака слышал.

– Серьёзно? – удивилась я. – Надо же.

Программист постучал клавишами, напряжённо вглядываясь в экран. Мне всегда импонировал профессионализм Толика. Несмотря на молодой возраст, этот парень уже достиг вершин мастерства. Вот и сейчас он показал, на что способен: так лихо открыл защищённый файл, что я и глазом моргнуть не успела!

– Тут ничего сложного. Простенькая защита, Елена Владимировна. Следующий раз придумайте что-нибудь посложнее, а то конкуренты узнают ваши тайны!

По экрану ползли квадратики и скобки.

– Упс, вот зараза!

– Где же текст? – в отчаянии воскликнула я.

– У вас тут был очень серьёзный документ?

– Что значит – был? – возмутилась я. – Толик, сейчас же верни мне текст! Что ты натворил!

– Вот блин! Извините. Я не хотел.

– Не хотел! Ты сможешь всё восстановить?

– Елена Владимировна, постараюсь, конечно, но ничего не обещаю.

– Я тебя убью, – вкрадчиво пообещала я. – Ты знаешь, со мной шутки плохи.

– Всё, понял. Давайте я сегодня покумекаю, а завтра вам позвоню. Лады?

Мне очень хотелось отвесить подзатыльник этому шалопаю. Но я ограничилась злобным взглядом и ведьмой вылетела из офиса.

***

– Лена, ты где? Ты уже вернулась? А почему не позвонила, чтоб я тебя встретила? А почему вырубила телефон? – звенела в трубке Настя. Я убрала телефон подальше от уха. – Или ты ещё в Париже?

– Я в нашем офисе.

– Представляешь, а мне тут Шарлотта телефон оборвала, пятьсот раз позвонила! Я ей говорю: да ведь Елена к вам в Париж поехала! А она мне – нет, её здесь нет. Я говорю: значит, уже на подходе, вот-вот появится. А она мне опять звонит – нет, всё ещё не приехала!

– Странно, правда? – усмехнулась я.

– Она в тебя случайно не влюбилась? Ни дня без тебя прожить не может!

– А как вы с ней объяснялись? Она же не знает русского.

– Ой, даже и не помню! Я на этом особо не зацикливалась.

– Настя, не волнуйся, с Шарлоттой я уже разобралась. С ней мы все вопросы уладили, – обманула я.

– Отлично! А то у неё странная привычка названивать в три ночи.

– О, это она обожает!

– Задолбала меня, если честно!

– Настя, не забывай, из тех денег, что заплатит нам Шарлотта, тебе перепадёт жирный кусок.

– Премию дашь, что ли?

– Конечно.

– Ура! – обрадовалась владелица нормандских угодий. – И всё равно, звонить в три часа ночи – это натуральное свинство!

– Согласна. А сейчас извини, мне надо работать.

– Лена, ты забыла, сегодня воскресенье!

– Не забыла.

– Кстати, с Тюменью всё в порядке, машина до них доехала. Но с криозамораживателями – полный облом!

– Как?! Я же всё организовала ещё во вторник! И пообещала директору клиники, что в четверг он обязательно получит свой драгоценный груз.

– А вот и не вышло! – обрадовала Настя. – Ничего он не получил. И едва не испепелил меня по телефону. Дались им эти замораживатели, и чего они так из-за них бушуют? Что такого невероятного им надо срочно заморозить? Надеюсь, ты не сильно расстроилась? Давай пошлём подальше эту репродуктивную клинику, директор всё равно хам, как с ним работать?

– Настя, если ты не против, я сама буду решать, с кем мне работать, а кого посылать подальше.

– Пардон, пардон! Леночка, а пойдём сегодня в твой тренажёрный зал? Так хочется позаниматься спортом.

– Вернее, встретиться с тренером Пашей?

– Ой… Ты читаешь мои мысли.

– Так иди сама. Обещаю, он будет предельно внимателен. Ему нужны новые клиентки.

– Одна я боюсь…

– Чего ты боишься?

– Ну-у… Там все будут на меня смотреть. И Паша… Он такой суровый…

– И поэтому тебе страшно?

– Да.

А убивать ей было не страшно?

Куда она спрятала «ниссан», после того, как сбила Изабель? Наверняка, бампер у машины помят и измазан кровью… Где он сейчас, этот автомобиль?

***

Пришлось звонить Шарлотте и объясняться.

Я уже поняла, что нервная клиентка не позволит мне лишний раз безнаказанно ступить на французскую землю – теперь я всегда буду обязана заехать к Шарлотте и решить какую-нибудь очередную проблему, связанную с шанхайской выставкой.

– Милая Шарлотка, – прощебетала я в трубку, – возникло недоразумение. Моя помощница вас слегка запутала, ведь она не владеет ни французским, ни английским…

Зато она отличный водитель.

И ловкий киллер.

– Анастасия сказала, что вы отправились в Париж!

– Да, верно! Но вовсе не в ваш Париж, а в другой!

– Вы летали в Техас?

– Вовсе нет! Вы не знаете, но в Челябинской области тоже есть Париж. И даже с Эйфелевой башней, всё как полагается. Вот именно туда я и ездила.

– Там даже есть Эйфелева башня? – не поверила Шарлотта.

– Да, чуть поменьше оригинала, но всё же.

– Это удивительно!

– Посмотрите на гугл-картах.

– Да, надо будет посмотреть. Хорошо, если вы уезжали, как выяснилось, в какой-то другой Париж, то я питаю надежду, что скоро вы вернётесь в настоящий! Прошла уже целая неделя после нашей встречи, и опять накопились вопросы.

– О’кэй. Постараюсь как-нибудь к вам выбраться.

– Не как-нибудь, а побыстрее! – приказала Шарлотта. – В Сибири есть Париж, подумать только!

– На Урале, – мягко поправила я, понимая, что для Шарлотты и Сибирь, и Урал – одно и то же, далёкий, безумно далёкий и необъятный лесной край, где бродят медведи. – Кроме Парижа у нас есть Лейпциг, Берлин, Фершампенуаз… Эти названия были даны населённым пунктам в честь побед русских войск в Италии, Германии и Франции в восемнадцатом и девятнадцатом веках.

Ох, и накостыляли мы им всем!

А в двадцатом веке – ещё и Гитлеру!

И нечего мне указывать, когда приезжать в Париж! Раскомандовалась!

– Проверьте почту, Шарлотта, я отправила вам списки необходимых рекламных материалов. Нужно выбрать, с чем мы будем работать.

Как же хочется спросить у неё о Борисе…

Как он там поживает?

Хорошо, наверное. Делает сайты для крупных заказчиков, получает гонорары, покупает шикарные костюмы, пьёт французский коньяк, элегантно – до умопомрачения – курит сигарету, очаровывает незнакомок…

– Шарлотта, а у вас есть на примете фирма, чтобы заказать дизайн выставочных материалов? – небрежно закинула я крючок.

И милая француженка не подвела:

– Конечно! Вы же хвалили наш сайт. Сказали – сделано очень талантливо. Вот этой фирме мы и закажем дизайн.

– Отлично. Да, да, я вспомнила… Это та фирма… Владелец говорит по-русски?

– Борис блестяще знает русский язык! – восторженно произнесла Шарлотта. – Не менее блестяще, чем делает сайты! Его зовут Борис. Борис Лантье, – дрогнувшим голосом добавила Шарлотта.

Надо же, как зацепил её Борис.

Интересно, у них уже что-то было?

– Хорошо. Значит, вопрос с рекламными материалами у нас почти решён.

– Я обязательно познакомлю вас с Борисом.

– Безусловно. Нам есть что обсудить.

– Он будет рад пообщаться с вами на русском языке.

О, как он будет рад! Аж подпрыгнет от восторга, когда увидит меня в офисе Шарлотты…

Неожиданная находка

Я издалека наблюдала за Настей. Та пыхтела, как паровоз, совершая лёгкую разминку под руководством персонального тренера Павла. Её лицо уже стало малиновым, по лбу струился пот, но она добросовестно выполняла все садистские требования Паши, не сводя с него преданных глаз.

Тренер в узкой маечке, не оставлявшей никакой возможности не восхититься его мускулатурой, время от времени брал подопечную за запястье и считал её пульс. Он вполне мог бы надеть на новую клиентку специальный браслет, отсчитывающий сердечный ритм, но вручную – оно, конечно, приятнее.

Они оба меня удивляли – и Настя, и Паша.

Не только я, но и другие посетители престижного спортзала с изумлением посматривали на странную парочку. По-моему, наш чемпион чересчур рьяно взялся тренировать Настю. Я его не узнавала. Он так обрадовался, когда в его распоряжение поступил пухлый пончик, обтянутый разноцветной униформой. Фиолетовые ромбики на леггинсах Насти деформировались до такой степени, что превратились в горизонтальные полоски. Настин живот трясся, как желе, при каждом наклоне. А Паша млел рядом.

Вот и пойми мужчин!

Что касается Насти, то тут я вообще молчу. Из простушки она давно превратилась для меня в неразрешимую загадку. Её блестящие карие глаза наивно распахнуты – но за этой наивностью скрываются непознанные глубины, страсть и ненависть.

Теперь я точно знаю, что она не рохля и не бестолковая дунечка. Она сумела всё просчитать и разработала хитрый план. И она блестяще его реализовала. А её лицемерие и лживость доводят меня до сумасшествия. Я помню, как она рыдала у гроба Изабель, как висла на мне, убитая горем, и поливала слезами. Какой спектакль она разыгрывала всё это время! И все ей верили…

Откуда Насте было знать, что её анонимные признания в сети были украдены ловкой американкой и переделаны в книгу. И в парижском кафе эта книга попала не к кому-нибудь, а именно в мои руки…