Текст книги "Блондинка в Париже"

Если раньше я критически оценивала зятя, возмущалась, например, что он везде раскладывает носки, то сейчас искренне им восхищаюсь. Теперь он раскладывает носки в восьми тысячах километрах от тёщи – как это мудро! – и заботится о Натке. Он даже выучил французский. Не настолько, чтобы читать в подлиннике Анатоля Франса – Анатоль Франс ему не нужен – но всё же.

Вот, на что способен влюблённый мужчина!

***

В отличие от тёплого Парижа родной город встречал ледяным ветром. В аэропорту ждала продрогшая Настя со стаканом горячего кофе в руке и отчётом о проделанной работе.

Я с подозрением уставилась на подругу.

– Что? – испуганно спросила та, вручив мне картонный стакан с пластиковой крышкой. – Накладные проверила, договор исправила, рекламу и коммерческие предложения выслала, билеты и гостиницу для питерцев заказала. И даже ни одного дополнительного килограмма не набрала. Чего ты, Ленуська, волком смотришь?

Мы вышли из здания аэропорта, и лавина ледяного ветра накатила, как девятый вал.

– Скорее в машину, отвезу тебя домой.

– В офис.

– Домой! – нагло заявила Настя. – Восьмой час, между прочим!

Я отсутствовала всего два дня, а персонал уже распустился. Каким тоном она со мной разговаривает! Но я решила не спорить. Мне нужно было выяснить одну деталь…

В машине, рассматривая сквозь лобовое стекло, как ветер безжалостно раздевает деревья и жадно рвёт с них листву, словно развратный маркиз – платье с покорной служанки, я спросила:

– Скажи, а в твоей жизни была большая любовь?

Настины ресницы удивлённо вздрогнули:

– Почему ты вдруг об этом спрашиваешь?

– Наверное, я всё ещё под впечатлением от Парижа. Он навевает романтические мысли.

Если честно, Париж скорее навевал мысли о необходимости кардинальных изменений в иммиграционной политике Франции. Но надо же как-то объяснить Насте мой неожиданный интерес к её личной жизни?

– Так что? Ты когда-нибудь любила?

– Да, – вздохнула Настя. – Однажды влюбилась без памяти… Но это было очень давно…

Она замолчала и уставилась на дорогу.

– Не хочешь рассказывать?

– Почему же? Очень даже хочу. Мне приятно, что ты интересуешься мною не только в качестве приложения к компьютеру и ксероксу.

– Я интересуюсь тобой в комплексе. Ещё и как приложением к кофейному аппарату, телефону и машине.

– Спасибо. Ты добрая.

– Париж так на меня влияет. Ладно, Настя. Просто я подумала, а почему ты до сих пор не замужем, а?

– Да кто же меня возьмёт! – с горечью воскликнула подруга. – Такую жирную!

– Хватит на себя наговаривать.

– Это объективное мнение сотни самых разных людей.

– Да неужели? Плевать на них! Главное – что ты сама думаешь о себе. В крайнем случае – что думают значимые для тебя люди. Вот я – твоя драгоценная начальница – считаю, что ты весьма соблазнительная малышка.

Настя так долго молчала, мёртвой хваткой вцепившись в руль (а его она обычно едва придерживает), что я начала волноваться.

– Эй, девушка, что с тобой?

– Лена, ты так больше не шути. Ты же сама называла меня толстой коровой и жирным мамонтом.

– Я?!

– Да, ты!

– Не выдумывай. Не может такого быть!

– Нет, серьёзно! Обзываешься и даже не замечаешь! А теперь говоришь, что я – соблазнительная малышка. И чему я должна верить? У меня сейчас сердце разорвётся на молекулы от перепада температур. Нельзя быть и жирным мамонтом, и соблазнительной малышкой одновременно!

Теперь я и сама умолкла и предалась невесёлым размышлениям.

Неужели всё это время я обращалась с Настей так же, или почти так же, как противная Элизабет обращалась с племянницей? По сути, мы с истеричной Элизабет были в одном лагере – в лагере преследователей. Мы обе глумились над несчастными жертвами.

Недочитанная книга заставила меня взглянуть на себя со стороны.

– А стоит мне прикоснуться к какой-нибудь малюсенькой трёхграммовой булочке, ты тут же начинаешь орать: Настя, ты опять жрёшь!? – желчно добавила помощница.

– Хм…

– Снова скажешь – фантазирую?

Я замолчала минут на пять. По обочине метался ковёр из жёлтой тополиной листвы, сухой и невесомой, с готовностью взмывающей вверх с каждым порывом ветра. Листья кружились в воздухе. Некоторые деревья всё ещё были одеты в золото и пурпур, а другие уже полностью облетели…

– Прости меня, Настя, – с трудом выдавила я.

Я не размазня, а самый настоящий кремень, железная леди. Поэтому готова признать свои ошибки и извиниться. Разве не это проявление настоящей силы?

– Больше никогда не буду тебя обзывать жирным мамонтом. Ты права, я даже не замечала, насколько груба.

(Насте не скажу, но всё же… Вот кто бы назвал её мамонтом, если бы она весила, как и я, пятьдесят пять килограммов?)

– А позавчера ты орала, что я тупица. Помнишь? Я перепутала заказчиков.

– За «тупицу» извиняться не собираюсь! – отбрила я. – Надо быть идиоткой, чтобы перепутать Тюмень с Калининградом.

– Ты неисправима!

– А тебе надо учить географию.

– Ладно, договорились, – улыбнулась Настя. – Пусть я тупица, но хотя бы не жирный мамонт. И то хорошо.

– А про любовь? Расскажешь?

– Как давно это было, – вздохнула подруга. – Кажется, в прошлой жизни. Мне исполнилось двадцать пять. Изабель в очередной раз взялась за меня: посадила на диету, купила абонемент в тренажёрный зал. И там я познакомилась с тренером. Безусловно, я никак не могла с ним не познакомиться, ведь Изабель оплатила для меня персональные тренировки. Этот аполлон должен был заниматься со мной два раза в неделю, а ещё три раза я приходила и самостоятельно работала на тренажёрах. Вернее, от души филонила.

– И ты влюбилась в тренера?

– Ещё как! До потери пульса. Он был очень красив… И я, конечно, даже мечтать не могла, что он ответит мне взаимностью.

– А он ответил?

– Да! Целых три месяца мы были вместе. Я летала, как на крыльях. Я даже похудела…

– На семь килограммов?!

– Откуда ты знаешь? – удивилась Настя. – Точно, на целых семь килограммов. Учитывая, что до этого я всегда только набирала вес, для меня семь потерянных килограммов стали сказкой.

– Но всё закончилось?

– Да, всё резко оборвалось. Не понимаю, что произошло… Он говорил мне ласковые слова, заботился обо мне… Мне казалось, вот-вот предложит переехать к нему. А потом сообщил, что его пригласили на работу в Москву, в какой-то супер-пупер-крутой клуб. И он уехал. С собой не позвал. Понятное дело, зачем ему в столице багаж в виде провинциального мамонта? В Москву надо приезжать налегке – свободным, открытым для новых возможностей.

– Ты долго страдала?

– Наверное, год. Никак не могла его забыть. Изабель меня вытаскивала из депрессии. Говорила, что он подлец и предатель. Зачем он подарил мне надежду? Зачем называл ласковыми именами?

– А как его звали?

– Тенгиз.

– Не русский, что ли?

Настя с опаской покосилась на меня.

– Это был вопрос самой настоящей блондинки, – сказала она, в конце концов. – Лен, что с тобой? Не надо так сильно вживаться в образ!

– Ой, да ладно! Будешь язвить – лишу премии!

Настя скорчила рожу и показала язык.

– Значит, Тенгиз, – задумалась я.

– Угу.

– Уехал, бросил. И ни разу не связался с тобой, чтобы как-то объясниться, загладить вину?

– Ну почему же… Перед отъездом он со мной поговорил. Просил его отпустить и не обижаться. Он словно пять раз подряд всадил мне нож в живот, приговаривая: «Извини, пожалуйста, я не виноват!».

– Подлец! Если он не собирался поддерживать серьёзные отношения, зачем раздавал авансы, зачем изображал из себя романтического героя? Мог бы сразу предупредить: у нас будет только секс.

– Вот именно! – воскликнула Настя. – Я бы и от голого секса не отказалась – с таким-то красавцем! Была бы и этому рада. Но я же питала иллюзии, обманывалась! Потому что он был исключительно нежен, заботлив… Ай, чего там. Лучше о Тенгизе не думать. Только рану бередить.

Остаток пути мы провели в полном молчании. Настя, вероятно, погрузилась в воспоминания, а я безмолвно проводила параллели: сравнивала биографии вымышленной героини – Энни – и моей подруги. И почему-то мне становилось всё более неуютно. Словно кто-то настойчиво подталкивал меня к краю пропасти.

Новое преступление Элизабет

Так как лентяйка Настя отказалась доставить меня в офис прямо с самолёта, пришлось изыскивать другие возможности ударно поработать. В принципе, я, как и тысячи других предпринимателей, постоянно оснащена мобильным офисом: при мне всегда верные помощники – смартфон/планшет/ноутбук. Поэтому могу осуществлять лихорадочную деятельность в любой точке местности, где есть интернет. А если его нет – тоже могу, потому что под рукой целая куча деловых писем и документов, нуждающихся в редактировании.

В десять вечера я договорилась о встрече с потенциальным партнёром из Новосибирска, затем змеёй вползла в узкое платье, подивилась тому, насколько эффектно блондинки смотрятся в чёрном, и вызвала такси.

Я – блондинка, подумать только!

Это не моё.

Но что не сделаешь ради любимого мужчины! А он, между прочим, ради меня так волосы и не отрастил. Четыре года уговариваю! Нет, продолжает ходить с бритым черепом и выглядит при этом натуральным бандюганом. Как только иностранные партнёры от него в ужасе не шарахаются – не понимаю.

И как бы господин из Новосибирска – Геннадий Ильич – не сделал сейчас стойку, увидев перед собой в ресторане шикарную блондинку в обтягивающем платье и туфлях на высоченных шпильках. Мы с Володей – завзятые оборотни, являемся вовсе не теми, кем кажемся. Он не бандюган, я – вовсе не милая блондиночка…

Но Геннадию Ильичу нужно понравиться. Крупный игрок на рынке медицинского страхования, он приехал в город вовсе не для встречи со мной, но попался, как зайчишка, в капкан «приятных знакомств». Это – совершенно случайное – знакомство я организовала, используя связи в областной администрации.

Ужин в ресторане не был запланирован. Позвонила наобум и предложила Геннадию Ильичу встретиться. Мужчина не отказался. Вечер обещал быть увлекательным. Правда существовала угроза уснуть под столом после первого же бокала вина, так как я слегка «плыла» после бессонной ночи. Господин Константинов хорошо надо мной покуражился в парижском отеле. Я боялась, нас выставят из номера – за непристойное поведение, травмирующее психику других постояльцев и гостиничную мебель.

***

В час ночи, злая и разочарованная, вернулась домой.

Геннадий Ильич с удовольствием откушали-с в ресторане, сыто помурлыкали в ответ на мои комплименты (готовилась, дура, изучала славную биографию!). Но вписать фирму «Медэкспорт» в его систему ценностей мне не удалось. Этот ушлый тип ускользал, как угорь, исчезал в бурых водорослях, извиваясь мерцающей лентой.

– Да и пошёл ты! – зло пробормотала я, а потом, пользуясь отсутствием в квартире ребёнка, громко добавила несколько крепких выражений. – И вас туда же! – я стряхнула одну за другой туфли с истерзанных ног. – И эту удавку тоже к чёрту! – завела руку за спину, с трудом расстегнула молнию и стянула резиновое платье.

Немного полегчало только тогда, когда, избавившись от украшений, чулок и белья, я голышом направилась в ванну и по дороге увидела своё отражение в зеркале.

Только это и порадовало.

А в целом – всё плохо.

Однозначно, теряю хватку. Да и вообще, этот новый бизнес, затеянный после разорения… Насколько он мелок по сравнению с былыми заслугами… Я чувствую себя капитаном десятиэтажного океанского лайнера, вынужденным плавать по речке на баркасе.

Лучше бы согласилась на предложение Володи. Он звал переехать к нему в Екатеринбург и заняться милыми женскими делами – обустройством и дизайном квартиры, шопингом, организацией приятного быта для мужчины. Мужчине хотелось возвращаться вечером домой к накрытому столу. И чтобы я сидела рядом, пока он ест, большой и уставший, и с благоговением внимала его речам. Семейная идиллия!

Ишь чего удумал!

Нет уж. Проще умереть, чем согласиться на такое счастливое существование…

Раздобыть бы денег побольше и закачать их в мой новый бизнес. Я бы тогда развернулась… Хотела взять в долг у Константинова – отказал, негодяй. Не хочет, чтобы моя фирма развивалась и расширялась, говорит, тогда вообще меня не увидит. И он прав. Даже сейчас мы с трудом находим время друг на друга…

…В кровати, проверив электронную почту и ответив на семь важных писем, наконец, открыла книгу. Так, почитаем дальше. Все мои производственные проблемы кажутся такими мелкими на фоне страданий Энни.

«…Конечно, я не могла думать ни о чём другом, будущий ребёнок занимал все мои мысли. Милый Луис оставил мне подарок, я радовалась и ужасалась одновременно. Что со мной будет? Что будет с ребёнком? Несмотря на перспективу стать матерью-одиночкой, я твёрдо решила оставить малыша. Мне уже исполнился двадцать один, я была совершеннолетней. В крайнем случае, подумала я, брошу учёбу.

Самым важным было скрыть факт беременности от Элизабет. Я боялась глобальной истерики. Учитывая мою пухлость и шарообразность, скрывать новое состояние можно было до самых родов. Но тётя моментально меня расшифровала…

Как ни странно, грандиозного скандала не последовало, бушевать она не стала. Это было удивительно и непонятно, и мне бы следовало насторожиться. Но я по глупости неправильно истолковала поведение Элизабет: решила, что наконец-то в ней зашевелились человеческие чувства. Она никогда не любила меня, но перед будущим малышом не смогла устоять. Её это тронуло, она оттаяла. Возможно, с возрастом в Элизабет, наконец-то, пробудился материнский инстинкт, и ей захотелось взять на руки крошечное существо, позаботиться о нём…

Да, вот до какой степени я была наивна! Как я могла подумать такое об этой коварной гадине!

Прошла неделя – непривычно мирная и тихая, без скандалов и обвинений – и мне вдруг стало плохо. Перед глазами пульсировали красные медузы, голова кружилась, сердце ухало в груди. Меня рвало каждые пять минут.

– Токсикоз, – диагностировала Элизабет

Но с токсикозом я уже познакомилось раньше. Это было что-то другое. Когда я потеряла сознание, меня увезли в больницу. Там я пришла в себя под капельницей. Женщина-врач смотрела с сочувствием и хорошо скрываемым презрением:

– Вы могли бы избавиться от нежелательной беременности менее варварским способом, – сказала она.

– Что?

– У вас был небольшой срок. Вам нужно было обратиться к врачу. А вы едва не отправились на тот свет.

– Но я хотела ребёнка! – сквозь слёзы воскликнула я.

– То есть, вы по ошибке выпили… – врач взглянула на планшет с листком и произнесла замысловатое название.

Теперь всё стало ясно. Элизабет меня отравила, чтобы спровоцировать выкидыш. Чудес не бывает – тётя осталась верна себе, она не изменилась. А я лишилась ребёнка.

Измученная, опустошённая, я смотрела на прозрачный пластиковый пузырь на штативе. От него к моей руке тянулась тонкая трубка. За стеклянной стеной, наполовину прикрытой жалюзи, без конца происходило какое-то движение, в открытую дверь врывались голоса врачей и посетителей.

– Наверное, я что-то перепутала… Этот ребёнок… Он был мне нужен… Я мечтала о нём, – всхлипнула я. Слёзы градом покатились по щекам.

Врач сокрушённо покачала головой. – Я вызову для вас психолога

Итак, Элизабет сама подписала свой смертный приговор. Теперь я дойду до конца, ничто меня не остановит…»

– Это мы уже проходили, – скептически хмыкнула я. – Убью, отомщу… И так далее. Давно бы съехала от подлой грымзы, сняла квартирку и начала жить своей жизнью. Тогда бы и ребёнка сохранила. Ненавидит тётку, но цепляется за неё, как репей за шерстяную кофту.

***

Отложив книгу в сторону, я вновь переключилась с проблем Энни на мои собственные. Как же неудачно сложился сегодняшний вечер! Подлый Геннадий Ильич – он не оставил мне никаких шансов. Я вспоминала, как заискивала перед ним в ресторане, как обольстительно вздыхала и отпускала утончённые комплименты, и сама себе становилась противна… Совершенно зря растрачивала энергию… Несколько лет назад Геннадий Ильич был бы обречён пасть жертвой моего сокрушительного женского обаяния. Почему же сейчас легко обошёл все ловушки?

Ускользнул от меня так же, как и француз Борис Лантье.

Банальное объяснение – я вышла в тираж и перестала интересовать мужчин – с негодованием отмету в сторону. Это всё ерунда. Я выгляжу ослепительно, да к тому же ещё и блондинка.

Наверное, здесь другое. Неужели в моих глазах виден отсвет недавнего поражения? Как трудно истребить воспоминания о крахе и разорении – конечно, я всё ещё переживаю. И мужчины, наверное, это чувствуют.

Мне тут же пришло в голову, что и я цепляюсь, как репей. Но цепляюсь не за противную родственницу, как это делает Энни, а за воспоминания о потерянном бизнесе, о моём былом триумфе. Надо избавиться от этих воспоминаний. Я не смогу двигаться дальше, если буду всё время сравнивать грандиозный успех «Современных медтехнологий» с жалкими потугами «Медэкспорта».

Хватит ныть! Уже прошло два года, пора перевернуть страницу. Главное – не повторять одних и тех же ошибок, не забывать о том, что процветающий бизнес я потеряла исключительно по собственной вине: потому что считала себя центром вселенной, а всех вокруг – идиотами. Поплатилась из-за твёрдой уверенности, что лишь я единственная на планете одарена интеллектом.

Как выяснилось, вовсе нет.

Есть люди и поумнее.

***

Розовая заставка сайта «Пышки на диете» постоянно мелькает на компьютере Насти с тех пор, как эта красотка окопалась в моём офисе.

Сначала я бесилась и негодовала, грозила карательными мерами. Но помощница, воровато оглядываясь, вновь и вновь открывала заветную страницу. Общение с виртуальными подругами стало для неё наркотиком. Успехи одних девушек дарили ей надежду, провалы других – доказывали, что кроме Насти на земле найдётся ещё десяток тысяч таких же неудачниц. От этой мысли ей становилось легче.

Постепенно я смирилась, проявив несвойственную мне гуманность. Я регламентировала Настины посещения сайта и официально разрешила ей уделять интернет-ресурсу двадцать минут утром, в обед и вечером.

Итого – целый час!

– Обеденное время, вообще-то, и так принадлежит мне. И после шести вечера – тоже! – нагло заявила помощница.

Но я так яростно на неё зыркнула, что она тут же прикусила язык.

Вскоре я уже была в курсе всех событий, происходивших с Настиными виртуальными подругами. Она рассказывала мне о том, что Таня из Владивостока сидит на Дюкане, а Нэнси из Гваделупы – на кремлёвской диете. Мария из Петрозаводска сбросила пятнадцать кило за месяц благодаря доктору Борменталю, а Глория из Канберры занялась бодифлексом, но ещё не сбросила ни грамма. И так далее. Но главной звездой и кумиром Насти, конечно же, была Катя-Умница, девушка, сумевшая изменить свою жизнь.

Дюкан, Протасов, Борменталь и далее – эти фигуры являлись ключевыми знаками Настиной системы. А для меня были такими же отвлечёнными понятиями, как для депутата или министра – цены в обычном магазине.

И только одолев большую часть книги Сьюзен Кросс, я вдруг поняла, насколько глубоким может быть отчаянье человека, не способного отделаться от лишнего веса. Насколько трудно ему жить в обществе, которое, с одной стороны, возводит в культ молодое спортивное тело, и одновременно с этим превращает еду в фетиш.

Раньше мне казалось, что Настя мается дурью.

Не хочешь быть жирной? Стань стройной!

В чём проблема?

Но теперь, прочитав о страданиях бедняжки Энни, я смогла взглянуть на ситуацию с Настиной точки зрения…

***

Сегодня утром, едва включив компьютер, моя помощница первым делом отправилась на любимый сайт – проверять, как поживают её подруги.

– Насть, а, Насть!

– У меня ещё три минуты! – недовольно отрезала дармоедка. – Двадцать минут ты сама разрешила!

– Да нет. Просто хотела узнать, имела ли история с Тенгизом какое-то продолжение.

Настя тут же оторвалась от компьютера.

– Тебе действительно это интересно?

– Конечно!

– О-о, – с благодарностью выдохнула Настя. – Мне приятно, что ты расспрашиваешь меня о чём-то, не связанном с работой.

– Мы вроде как друзья.

– Да уж. Мы не друзья. Ты жестокий эксплуататор, а я несчастный пролетарий.

– Вот прямо совсем я тебя замучила! А ты найди-ка в нашем городе такую же зарплату.

– Хорошо-хорошо, убедила. Про Тенгиза рассказывать, или ты уже меня возненавидела за строптивость?

– Рассказывай.

– Он уехал в Москву, а я потом узнала, что беременна.

– А-а-а! – закричала я.

Боже мой, боже мой! Всё сходится…

Это невероятно!

Я уже схожу с ума от этих совпадений!

– Вот такой сюрприз. Хотела сообщить счастливому папаше – не смогла. Тенгиз, видимо, внёс меня в чёрный список. Его телефон не отвечал, в соцсетях он меня игнорировал. Я не стала навязываться.

– А как отреагировала Изабель на известие о беременности?

– Обрадовалась. Сказала, что бог нам послал волшебный подарок, грех от него отказываться. Тенгиз хоть и поступил, как подлец, зато был парнем хоть куда. Великолепный генный материал.

– Почему бы его не использовать?

– Вот именно. Кроме того, Изабель совершенно справедливо предположила, что с годами я стану ещё толще. Ведь как мы ни старались, а мне никогда не удавалось похудеть до нормальных размеров. А большой вес – препятствие для зачатия. Кто знал, найду ли я ещё когда-нибудь партнёра, да и в принципе смогу ли зачать. Поэтому мы решили рожать.

– И что пошло не так?

– Всё. У меня был какой-то неимоверный токсикоз… Я реально загибалась. А потом ещё и отравилась.

– Чем?!

– А как определить? Учитывая, какое количество пищи я сжираю каждый день… Вот. На седьмой неделе беременности угодила в больницу. Увезли на «скорой» чуть ли не в коме. Ребёнка я не уберегла.

– Надо же… Как жаль!

– Мы с Изабель рыдали несколько месяцев.

– Она тоже переживала?

– Ещё бы. Она всегда за меня переживала и ставила мои интересы на первое место.

– Вот как… Понятно…

Я вздохнула, выражая сочувствие Насте, и отвернулась к компьютеру. На экране висел текст – начала сочинять письмо в адрес чешской компании, производящей шоковые замораживатели плазмы крови. Но буквы перед глазами сливались в сплошную чёрную линию, я не могла прочитать ни слова. Меня занимала сейчас другая тема.

Энни… Настя…

Элизабет… Изабель…

Луис… Тенгиз…

Что здесь создано фантазией автора? Где выдумка, а где правда? Чему я должна верить? Не понимаю, каким образом стали возможны все эти невероятные совпадения…