Текст книги "Блондинка в Париже"

Видимо, рабочий день был окончен – довольно поздно для французов. А где же остальные сотрудники? Неужели единственная подчинённая Бориса – байкерша с розово-зелёными волосами?

Похоже, мы с господином Лантье соревнуемся в минимализме: в родном городе у меня такой же малюсенький офис и такой же крошечный штат.

***

Целых сорок минут неприступный француз провёл в кафе, расположенном в двухстах метрах от его офиса. Видимо, отдыхал после трудового дня. Не ужинал, нет, только выпил бокал вина, выкурил сигарету и просмотрел какие-то бумаги. Борис сидел за одним из трёх круглых столиков, размером с блюдце, выставленных на тротуар перед заведением.

Я наблюдала за ним сквозь витрину обувного магазинчика. Надо признаться, я откровенно любовалась парижанином: какое яркое, выразительное лицо, какие безупречные жесты! Нельзя было травиться никотином с ещё бóльшим изяществом и элегантностью, чем это делал Борис. У меня тонко рвалось что-то внутри каждый раз, когда он затягивался сигаретой.

И за это я была готова себя убить!

…Шпионить, находясь в обувном магазине, совсем не трудно: когда выбираешь туфли, можно зависнуть и на дольше. Просто стоишь с туфлей в руке и гипнотизируешь взглядом пространство перед собой – словно размышляешь, нужны ли тебе сто пятидесятые леопардовые «лодочки».

Милая продавщица не пыталась вывести меня из комы. Она терпеливо ждала, выберу ли я что-то, приветливо улыбалась и отвечала на хорошем английском.

Умница!

Не сводя глаз с Бориса за столиком кафе, я примерила, балансируя на одной ноге, десять пар. Купила две – к явному удовольствию продавщицы. Очевидно, сегодня торговля не шла. За то время, что я околачивалась в магазинчике, устроив здесь наблюдательный пункт, больше ни один посетитель не заглянул.

Борис уже расплачивался по счёту. Я забрала пакеты с коробками и рванула из магазина. Объект как раз пересекал проспект. И мы совершенно случайно – вы только подумайте, бывают же такие совпадения! – столкнулись с Борисом лоб в лоб.

– Мсье, извините, вы не подскажете, как… – начала я по-английски. – Ой, это вы?!

Мужчина застыл в изумлении.

– Вы? – пробормотал он.

Вслед за удивлением на лице Бориса на сотую долю секунды возникло выражение досады – «Опять она!» – мгновенно сменившееся учтивой улыбкой:

– Не могу поверить… Вот так встреча! Каким образом вы здесь оказались? Если не ошибаюсь… Елена?

– А вы… – Я на мгновение задумалась.

– Борис, – подсказал француз.

– Пардон! Да, да, вы – Борис! Ой, а где мы с вами виделись, Борис? Я помню, что вы настоящий полиглот – знаете русский, английский и итальянский.

– Совершенно верно.

– Но всё остальное я забыла.

– Ничего страшного.

– Не подумайте, я не склеротик. Просто Париж меня переполняет! Столько впечатлений. В голове крутится бесконечный калейдоскоп. Извините, что забыла ваше имя!

– Бывает. Мы познакомились в кафе на Монмартре. Я ещё отдал вам книгу. Её кто-то оставил на стуле.

– Ах, точно! Книга, кстати, интересная. Я читаю, читаю.

– Всё ещё? Неужели до сих пор не закончили?

– Но у меня не так уж много свободного времени! – обиделась я. Словно меня обвинили в умственной неполноценности: за целую неделю не одолела какую-то книжонку. – Она, всё-таки, не на русском. Приходится прилагать усилия.

– Понятно.

Похоже, Борис был сильно удивлён нашей неожиданной встречей. Но получилось всё очень естественно, он не смог бы заподозрить, что я его специально караулила. Можно было бы себя поздравить: экзамен по шпионажу сдала на пять с плюсом. Но радости я не испытывала… Слишком уж скривился Борис, когда меня увидел. Всего на мгновение возникло выражение досады и недовольства на его красивом лице, но я же заметила.

– А как вы оказались в этом районе?

– Мы с подругой бродили по кладбищу, – не моргнув глазом соврала я.

– Осматривали Пер-Лашез? – догадался Борис.

– Ага. Где-то там, – я махнула рукой. Сначала хотела указать правильное направление, но в последний момент вспомнила, что теперь я блондинка, и махнула в противоположную сторону.

– Пер-Лашез – там, – снисходительно улыбнулся Борис, кивнув влево.

– Серьёзно? Надо же!

– Значит, вы километра два прошли пешком?

– Два! Вы шутите. Скорее, двадцать два! Мы же ещё сто километров намотали по кладбищу! Я просто падаю от усталости! – чистосердечно призналась я.

Тут бы и предложить даме отдохнуть вдвоём в каком-нибудь ресторанчике. Посидеть на мягких диванах, выпить по бокалу вина, поболтать… Нет, не прокатило. Этот Борис… Он какой-то непробиваемый! Почему на него не действуют мои чары? На других мужчин действуют. На него – нет.

– Подруга откололась, увидев вывеску метро, а я пошла гулять дальше. И обнаружила здесь волшебный магазинчик! – я предъявила пакеты.

– Да, неплохо вы тут порезвились, Елена! Знаете, если вы соберёте волю в кулак и пройдёте ещё пятнадцать метров, то увидите остановку такси. Вон там табличка. А я, к сожалению, должен вас покинуть. Тороплюсь на важное мероприятие, боюсь опоздать. Был очень рад нашей случайной, но такой приятной встрече!

С этими словами Борис ласково пожал мой локоть и, одарив обольстительной улыбкой, быстро обогнул меня по правому флангу и ринулся прочь.

Я осталась стоять посреди бульвара с пакетами обуви в руках и с разинутым от удивления ртом… В груди раскручивался каменный жернов ярости, набирал обороты и высекал искры в преддверии грандиозного пожара.

Проклятье!

Меня опять оставили с носом!

Секс в рамках Шенгена

– Привет, зайчонок! – прозвучал в телефоне голос Володи.

Зайчонок в данный момент больше походил на злобного волка – пасть ощерена, клыки сверкают…

Несговорчивый парижанин меня взбесил. Он выпутался из расставленных силков и ускользнул во второй раз. И теперь можно сколь угодно долго размышлять, чем же я ему не приглянулась.

Чем больше он мною пренебрегал, тем неотразимее казался. В нём были французское обаяние и шарм. Но мужчины-французы, с кем доводилось иметь дело, все как на подбор были какими-то куцыми, мелкими. Взять того же мсье Моро из пресс-центра в Вильпенте, жадно целовавшего персонал: метр с кепкой, плечики узенькие, нос огромный… Или морской волк Макс – тоже мелочь пузатая, хоть с бородой и в капитанской фуражке.

Зато Борис был статным и высоким, породистым. И эта изумительная ямочка на твёрдом подбородке… А его глаза – яркие и насмешливые…

Как будто у меня нет мужика!

Мечтаю о какой-то чужой ямочке! Позор!

Вот как легко, оказывается, подцепить меня на крючок. Кто бы мог подумать! С тех пор, как девятнадцать лет назад со мной мерзко обошёлся Наткин папаша, всех мужчин я обливала презрением. Они танцевали вокруг меня, раззадоренные моей неприступностью, а я их использовала и унижала. Мстила всему мужскому роду из-за подлости одного бесчестного ловеласа.

Ситуация изменилась четыре года назад, когда на пражской улице я едва не сбила с ног Володю. В мире стало на одну счастливую женщину больше.

Мне не нужны другие мужчины. Но Борис, благодаря хитрому позиционированию, превратился в вожделенную добычу. Он от меня ускользает, он дважды продемонстрировал мне, насколько я ему безразлична.

И что теперь? Я должна признать поражение?

Да никогда в жизни!

…Я сидела на кровати в гостиничном номере и никак не могла прийти в себя, вновь секунду за секундой переживая сцену на бульваре Вольтера. На улице стемнело, в крайнем левом углу окна виднелся кусочек Эйфелевой башни – она сверкала и искрилась на фиолетовом фоне вечернего неба. Наверное, именно этот вид и увеличил стоимость номера на двадцать евро, по сравнению с идентичным, но расположенным напротив по коридору.

– Привет, милый, – устало ответила я.

И сразу ощутила приятное тепло в груди – словно вернулась домой. Пусть пропадут пропадом все французы вместе взятые, даже самые соблазнительные и неотразимые! Не нужны они мне! У меня есть Константинов. Он вовсе не красавец, да и волос у него немного… Зато как сдавит в медвежьих объятьях! И я сразу превращаюсь в маленькую девочку, очутившуюся в надёжном убежище. Непробиваемый панцирь его любви прячет меня от невзгод и злобы внешнего мира… Какое счастье, что мы всё ещё вместе, несмотря на постоянные перепалки и ссоры!

– Володь, как ты думаешь, на сколько я выгляжу?

– С макияжем – на двадцать пять. Голая – на восемнадцать, – без запинки отрапортовал любимый. Словно сто лет ждал от меня этого вопроса. – Но почему ты спрашиваешь? Впервые ты интересуешься, какое производишь впечатление. Ты же уверена в собственной неотразимости так же твёрдо, как наши политики – в своей способности руководить государством.

– Намекаешь, что и я, и политики заблуждаемся?

– Ты – нет. Ты, на самом деле, красавица.

– Угу. Престарелая.

– Ленка, да что с тобой! Я тебя не узнаю. Тебя кто-то обидел? Кто этот гад? Приеду – рожу начищу, ноги поотрываю.

Вот ещё и за это я люблю Константинова…

За его интеллигентность!

– Когда приедешь-то?

– Вот с этим, Ленусь, всё очень и очень сложно.

– Ты, вероятно, решил поселиться в Ханты-Мансийске.

– Лен, да я уже оттуда уехал.

– Куда? Где ты сейчас?

– Сегодня прилетел в Брюссель, в представительство. А завтра смотаюсь на завод в Дюнкерк. Но где бы я ни был, куда бы ни летел, я постоянно думаю о моей девочке, оставшейся дома.

– Девочка тоже не очень-то сидит на месте. Я снова в Париже.

– Ты в Париже?! – изумился Володя. – Погоди-ка… Так мы же практически рядышком. Сейчас посмотрю карту. Точно! Между нами три сотни несчастных километров.

– На что ты намекаешь?

– На это самое. Я прямо сейчас сажусь в автомобиль и мчусь к тебе.

– Ненормальный! Тебе же завтра на завод в Дюнкерк пилить.

– Разговорчики в строю! Вот прямо из Парижа и попилю. Успею. В какой гостинице ты остановилась?

– Володь, ты ненормальный!

Я тоже открыла на экране ноутбука карту и поняла, что мой рыцарь собирается отмахать за ночь более шестисот километров – туда и обратно – ради непродолжительного секса с любимой женщиной. На продолжительный у нас просто не останется времени.

– А что это ты так сопротивляешься? – с подозрением спросил муж. – У тебя там в Париже кто-то завёлся? Убью! Найду и прикончу!

– Я волнуюсь только за твоё здоровье. Ты, вообще-то, уже не мальчик, чтобы всю ночь метаться по Европе.

– Я тоже волнуюсь за своё здоровье. Оно подорвано отсутствием секса. И потом, кто знает, куда нас занесёт через неделю? А вдруг в сентябре это наш единственный шанс встретиться?

– О’кэй, уговорил. Ты умеешь убеждать.

– Тогда лежи и не шевелись, я сейчас подъеду, – приказал Константинов.

…Не могу поверить, что через несколько часов я увижу любимое лицо и покрою его поцелуями, обниму крепкую шею, повисну на могучем плече… Володя, наверное, даже не завёл машину, а я уже ощущала тяжесть его тела – словно он придавил меня на кровати! О-о, он это делает виртуозно!

Сердце заколотилось в предвкушении, по спине побежали мурашки, грудь наполнилась тягучим, как сироп, сладостным томлением – поскорее бы!

А Борис пусть катится к чёртовой матери!

***

Скоротать часы в ожидании любимого мужчины помогла книга Сьюзен Кросс. Я вновь погрузилась в переживания Энни. Её подлая тётка продолжала свои издевательства…

«…Никогда не обладая особым характером, я к тому же с десятилетнего возраста подвергалась унижениям и в результате выросла робкой и нерешительной. Когда мне исполнилось восемнадцать, я могла бы начать взрослую жизнь и оборвать все связи с ненавистной родственницей. Но я продолжала поддерживать с ней близкие отношения. Как ни странно, она этого требовала. Видимо, для неё стало насущной необходимостью вымещать на мне своё плохое настроение, да к тому же постоянно использовать в качестве бесплатной домработницы.

Я привыкла носить маску, она приросла ко мне, и тёте было непросто догадаться, какой океан ненависти плещется в моей груди. Я всегда улыбалась, была услужливой и расторопной. Да уж, кто угодно согласился бы постоянно иметь меня под рукой и нагружать всякими поручениями.

Элизабет тем временем переживала удачный период – ей, наконец-то, удалось выйти замуж за приличного человека: муж её не грабил и не загонял в долговую яму. И даже не собирался. Предыдущие бойфренды доставляли ей кучу неприятностей и подрывали её финансовое благополучие.

А новый муж Элизабет, крупный бизнесмен, предложил оплатить моё обучение в колледже. Это был щедрый подарок, на подобную удачу я даже не рассчитывала. Тётя теперь при каждом удобном случае напоминала, что я обязана ей по гроб жизни. Ведь она могла бы придумать тысячу причин, чтобы уговорить мужа не платить за моё образование. И я бы осталась неучем.

Парадоксально – тысячи студентов, чьи отношения с родителями были прекрасными, переехали жить – после поступления в колледж – в общежитие. А я, вечно страдавшая от ежедневных мелочных преследований Элизабет, всё ещё оставалась в её доме. Вернее, в доме её мужа. И кто настоял, чтобы я осталась? Тётушка Элизабет! Университет располагался поблизости, каждое утро я ездила на занятия. А вернувшись, по полной программе отрабатывала благодеяния родственницы – в трёхэтажном особняке её мужа я была уборщицей, поваром, массажисткой, маникюршей и личным водителем. Я закончила курсы и научилась делать фантастический маникюр. Элизабет сорвала немало комплиментов в адрес своих отполированных коготков. Мне было трудно совмещать учёбу со всеми этими занятиями.

Моя детская мечта убить Элизабет стёрлась, выцвела, как изображение на старых фотографиях, хотя я миллион раз убила тётку в мыслях. Когда она отпускала очередную ремарку в адрес моей внешности или умственных способностей, я никогда не возмущалась, не давала отпора. Я улыбалась, но при этом смотрела в красивые глаза Элизабет и представляла, как со всей силы, хорошо размахнувшись, опускаю топор на её голову. Отточенное лезвие с хрустом проламывает череп, чудесное лицо тётушки разваливается на две половинки, как помидор под ножом шеф-повара, являя миру хлюпающее месиво из крови и мозгов…

Эти картины появлялись перед глазами постоянно – стоило увидеть перед собой Элизабет. Да уж, вред моей психике она нанесла капитальный. Бесконечные оскорбления, унижения… Кем я выросла?

Если бы рядом в детстве была любящая мама, из меня вышел бы совсем другой человек. А так… Из маленькой закомплексованной пухлой Энни получилась большая Энни – ещё более скованная, неуверенная в себе, и ещё более толстая. К тому же, лживая и лицемерная.

Я привыкла виртуозно маскировать свои истинные эмоции. Люди думали, что у меня лёгкий характер, ведь я никогда не обижалась на их замечания по поводу моего веса. Они даже не представляли, что творится у меня внутри, как хочется взять в руки огнемёт и пройтись огненной струёй по всем обидчикам, по всем, кто называет меня «слонихой», «толстушкой», «пончиком».

Даже Элизабет не сомневалась – покорная и безгласная рабыня в неё влюблена. Я никогда не протестовала, не обижалась на грубое обращение. Напротив, сломя голову бежала выполнять любое поручение Элизабет, подавала кофе в постель, массировала ступни.

Итак, детская мечта убить злобную тётку отступила на задний план, хотя время от времени и заставляла сладко сжаться моё сердце. Но теперь я понимала – мероприятие не из лёгких. Это в мыслях было легко искромсать любимую тётушку топором. А в реальности? Хватит ли у меня смелости? А если хватит, то что потом? Провести из-за этой гадины остаток жизни в тюрьме? Нет уж, извините.

Но тут Элизабет нанесла новый удар. На этот раз мои страдания были настолько сильными, а рана – такой глубокой, что я дала новую клятву – уже не детскую, а осмысленную, обдуманную: я обязательно убью Элизабет, чего бы мне это ни стоило!.. Как-то раз…».

В мой номер яростно забарабанили. Очевидно, кто-то пытался выломать дверь. Я поспешила открыть, иначе Володька влетел бы в номер с дверным косяком на плечах.

Да, это был Константинов, мой любимый мужчина, уже далеко не юный, но совершенно необузданный. Он начал срывать с себя одежду, ещё не войдя в комнату. А на мне красовался шёлковый халат, накинутый после душа. И эта вещица в одно мгновение очутилась на люстре.

– Да ты просто бешеный! – засмеялась я. – Успокойся, придержи коней, тебе же не двадцать!

– Мне сорок три. Это возраст гиперсексуальности. Ты не знала?

– Нет. Но сейчас начинаю догадываться.

– Никак не могу привыкнуть, что теперь ты блондинка!

– Поправка: шикарная блондинка.

– Шикарная, – согласился любимый. – Так оно и есть. Но этот эпитет ко многому обязывает. Сейчас проверим, насколько оборудование соответствует заявленной спецификации.

– Какой же ты негодяй! – выдохнула я.

Нерешительность убийцы

«…Как-то раз я заехала на заправку возле супермаркета, предварительно ограбив магазин в точном соответствии со списком Элизабет. Этот воскресный список состоял из трёхсот позиций, и если вдруг я возвращалась домой без какой-то ничтожной детали (например, забывала купить пластмассовые зажимы для пакетов), тётя долго и нудно пилила меня. Сейчас она уже не закатывала истерики, как раньше. Всё-таки, я выросла, и теоретически могла в любой момент послать её подальше. Да, увы, только теоретически.

На заправке я познакомилась с Луисом. Солнце припекало, машина раскалилась, руль стал горячим – не прикоснуться, я прилипла к сиденью. Самое незначительное движение окатывало тело жаркой волной. Пахло горячей пылью и бензином.

Протирая лобовое стекло моего тарантаса, парень, смуглый и черноволосый, в джинсовом комбинезоне, заляпанном мазутом и надетом на голое тело, весело мне улыбался, сверкая белыми зубами. Его смуглые плечи блестели от пота, так же, как и лицо. Я заметила капельку, сползавшую по шее из-под чёрных кудрей.

Я не привыкла к мужскому вниманию. Вернее, наоборот, привыкла, ведь из-за моей нестандартной внешности я постоянно находилась в центре внимания: в мой адрес всегда отпускали насмешливые замечания. Какое бы количество одежды я на себя ни надела, как бы ни замаскировалась, мне всё время казалось, что я голая, и люди видят, как трясётся мой жир, толстая попа, ляжки, грудь. Трудно было не прокомментировать это божественное зрелище…»

– Очевидно, у Энни началась паранойя, – пробормотала я. – Большинство американцев имеют проблемы с весом. Да они там поголовно все толстые! И не парятся из-за этого: носят мини-шорты, едят хот-доги… Иными словами, они всячески игнорируют собственный жир, так, словно его и нет вовсе. Разве можно носить шорты и трескать хот-дог, если ты весишь пятую часть тонны? А бедную Энни заклинило… Не сомневаюсь, во всём виновата тётка. Она вдолбила бедняжке, что та отвратительна. На самом деле, думаю, Энни была и симпатичной, и не такой уж толстой. Посмотреть хотя бы на Настю: да, она плюшка. Но даже я – известный мизантроп – не могу не признать, что она обладает определённым шармом. На любителя, так сказать. Эти пухлые розовые щёчки… А её бюст, а бока? У неё всё очень аппетитное.

Тут я вспомнила, как однажды мне не удалось увернуться от объятий Насти, и сентиментальная туша на меня навалилась с поцелуями, поздравляя с профессиональным праздником – Днём медицинского работника (всё-таки, у меня медицинское образование, и когда-то я работала участковым терапевтом).

И вот… Выяснилось, что по мягкости и упругости Настя превосходит любой ортопедический матрас. Она придавила меня роскошным бюстом, обхватила пухлыми ручками, не обращая внимания на протестующие конвульсии жертвы. К моему немалому удивлению, это оказалось довольно приятно. В конце концов, я расслабилась, положила голову на её пышное плечико, и вдруг… И вдруг на меня накатила волна спокойствия и безмятежности – словно я на мгновение вернулась в далёкое детство!

Теперь понятно, почему многие мужчины предпочитают толстушек, а не стройных воблочек, подсушенных фитнесом. Вспомнить хотя бы о том, как комфортно Володька разместился на Насте – когда мы застряли на пять часов в аэропорту! Дрых без задних ног на девушке, подлец!

«…Луиса не отпугнуло моё нежелание вступать в диалог. Бойкий мексиканец был настойчив, а я боялась и слова сказать: ждала, что услышу, в конце концов, какую-нибудь гадость по поводу моей фигуры. Поскорее, поскорее сбежать с этой ужасной заправки! Но Луис пристал, как пиявка, он улыбался, шутил, стрелял глазами. Поднял капот моей машины, сказав, что обязательно должен кое-что проверить… Он явно хотел завести знакомство.

– Я вижу тебя каждое воскресенье. Ездишь в супермаркет? Ты классно водишь. Лихой вираж заложила на повороте!

– Но скорость не превысила! – тут же испугалась я.

– Нет-нет, что ты! Просто хотел похвалить. Да ты ещё и на механике ездишь! Это же фантастика! Первый раз вижу девушку на «механике».

Да, мой автомобиль был с механической коробкой передач. Однокурсники, да и вообще все вокруг без исключения, ездили на «автоматах». Но только Луису пришло в голову восхититься моей уникальностью.

Подержанный автомобиль я купила, подрабатывая в пиццерии на кассе. С трудом удалось туда устроиться, хозяин не хотел брать, упирался изо всех сил. Я читала в его глазах: «Да она же распугает всех клиентов! Они будут думать – вот, что случается с человеком, когда он ест много пиццы!»…

Каждое слово Луис вытягивал из меня клещами. Не знаю, чем я ему приглянулась? Разве я могла заинтересовать парня? Но вот же, заинтересовала.

Он попросил дать ему номер телефона! Я задохнулась от счастья. Мне исполнилось двадцать, и я давно смирилась с мыслью, что умру старой девой. И тут вдруг Луис! Красивый, смуглый, белозубый…

Он проломил стену, возведённую мной, чтобы защититься от нападок Элизабет и всего мира. Через пару дней мы начали встречаться…

Это было самое фантастическое лето в моей жизни. Всё изменилось. Я сияла, кружилась и пела – когда меня никто не видел, конечно же. У меня появился парень, я кому-то нравлюсь, я, может быть, даже выйду замуж!

К сожалению, о Луисе очень скоро прознала моя тётка. Конечно, она не могла не заметить, как я изменилась…»

О приключениях Энни я дочитывала в самолёте, второй раз за сентябрь покидая Париж. Решила во что бы то ни стало закончить книгу. Сколько можно мусолить несчастные сто пятьдесят страниц? Я способна за пару часов изучить замысловатый договор, полный юридических ловушек, и написать к нему комментарий. А тут – развлекательная литература. Вполне можно управиться за один перелёт. Всё же интересно, укокошит ли Энни свою вредную родственницу? Или не посмеет?

Тут мы плавно переходим к знаменитой психологической дилемме Фёдора Достоевского «кто ты – тварь дрожащая или право имеющий?». Робкая, затюканная Энни представлялась мне самой что ни на есть тварью дрожащей, не способной убить даже комара. Но именно такие безвольные тихони, если их загнать в угол, могут неожиданно показать зубы…

Я с трудом удерживалась от искушения заглянуть в конец книги, чтобы узнать, получит ли Элизабет по заслугам. А тётка, тем временем, продолжала мучить племянницу…

С мексиканцем у Энни случилась грандиозная любовь. Я искренне радовалась за бедную девушку. Наконец-то! Неизвестно, присутствовала ли в ухаживаниях нищего Луиса корысть или же его просто влекло к аппетитным белым девицам. В любом случае, Энни свою порцию комплиментов, поцелуев и секса получила. Да, симпатичный механик с заправки стал её первым мужчиной, он зажёг звезды на её небосводе. Не важно, насколько искренен был Луис, не важно, каков был его социальный статус, важно, что благодаря этому парню Энни наконец-то почувствовала себя счастливой.

Тётка неистовствовала, требовала покончить с грязными межнациональными шашнями, вопила, что её добрая репутация погублена! Её репутацию трудно было загубить, даже если очень постараться. Она меняла мужей чаще, чем меняют простыни в пятизвёздочном отеле, и постоянно впутывалась в сомнительные финансовые авантюры.

После очередного домашнего скандала Энни, наконец-то, принялась собирать чемодан. Она решила уволиться по собственному желанию, перестать исполнять роль служанки-повара-маникюрши и начать новую жизнь на съемной квартире в объятиях Луиса. Они бы справились – в крайнем случае, поселились бы в каком-нибудь трейлере, в Америке такое практикуется. Энни даже не испугалась, что за учёбу в университете ей придётся платить самой. Она чувствовала в себе силы, она изменилась. Новая дорога, полная надежд и счастья, открывалась перед ней. За три недели упоительного общения с Луисом Энни даже похудела на пятнадцать фунтов! Семь килограммов по-нашему. Она вдруг утратила интерес к еде. Она думала только о любимом, он занимал все её мысли…

Всё закончилось быстро. Луис исчез. Соседи сказали, что за ним приехали из иммиграционной службы. Очевидно, кто-то настучал на любвеобильного мексиканского паренька. Его отправили в родную страну, полную кактусов, сомбреро и депортированных мучачос. С тех пор Энни о друге не слышала.

Свои страдания из-за утраты возлюбленного она описывала на двадцати страницах, пропитанных солёными слезами. Бедняжка! И в то же время – дурында! Разве мужчина стоит таких слёз? Да и потом, кто знает, возможно, коварная тётка ещё и приплатила мексиканцу, чтобы он навечно растворился в прериях, подальше от Энни. Подумаешь – депортировали. А по интернету никак нельзя было связаться с любимой девушкой? Если он действительно её любил? Уж мог бы найти способ!

Но глупую Энни поддержать было некому. Зато она черпала силы в своей ненависти. Она не сомневалась, что депортацию Луиса организовала Элизабет. Энни распаковала чемоданы, сложила в шкаф свитера и кофточки и надела привычную маску заторможенной учтивости. Она якобы не догадывалась, что её счастье сломала именно Элизабет.

На самом деле, Энни теперь уже окончательно утвердилась в желании убить проклятую родственницу.

«…Я долго размышляла, как это сделать. Мне вовсе не хотелось отправляться в тюрьму за убийство. Но в то же время, нужно было обязательно причинить ей боль. Она доставила мне ужасные нравственные мучения, а сама пусть помучается хотя бы физически. Подмешать яд? А где его взять в маленьком городке? Сразу же вычислят. Да и потом, убийство в доме исключалось. Обязательно бы нашёлся кто-нибудь, кто указал бы на меня. Хоть Элизабет на людях всячески маскировала своё отношение, изображала добрую тётушку, но всё-таки иногда давала осечку, и её искренние чувства становились известны окружающим. И если бы Элизабет вдруг нашли отравленной в её доме, кто-нибудь точно бы заподозрил, что я в этом замешана.

Я придумала – это должно выглядеть несчастным случаем. Значит, Элизабет собьёт машина. Надо только придумать, как выманить тётю из дома на безлюдную улицу поздно вечером. Пусть стоит и дожидается кого-нибудь на обочине. И тут из-за угла вылетит автомобиль и размажет её по асфальту. Потом придётся где-нибудь спрятать машину, ведь на ней останутся следы. А если кто-то спросит, где мой тарантас, скажу, что его угнали, и поэтому мне пришлось потратиться на покупку другого автомобиля. Найду недорогой, долларов за пятьсот.

Итак, она будет стоять на обочине… А я не промахнусь. В последнее мгновение мы будем смотреть прямо в глаза друг другу. И в глазах Элизабет вспыхнет ужас, а в моих – торжество. Ей хватит одного мига, чтобы заново прожить всю свою жизнь и понять, как же сильно я её ненавидела все эти годы…

Водить машину я научилась даже лучше, чем делать маникюр. Луис восторгался моим мастерством, да и я сама за рулём испытывала невероятное чувство всемогущества и собственной значимости.

Воспользуюсь своим умением, чтобы отомстить Элизабет. Её изящное скульптурное тело, её красивое – да, всё ещё невероятно красивое – лицо будут раздавлены, изуродованы полуторатонной махиной. А я с наслаждением порыдаю у закрытого гроба. Буду выть белугой, оплакивая любимую тётушку…»

– Давай же, – подбодрила я Энни. – Решайся! А то самолёт скоро приземлится.

Но девушка всё тянула – вот же рохля! Я на её месте давно бы прикончила подлую Элизабет. И дело с концом. Если поставила цель – иди к ней, не оглядываясь и не размышляя. Но Энни была ужасно неорганизованной, она постоянно на что-то отвлекалась.

…Новым препятствием на этом пути стала беременность. Как выяснилось, мексиканец перед депортацией успел отличиться. Вскоре Энни с радостью и ужасом осознала, что станет мамой. Волнующая новость заслонила другие переживания. Энни твёрдо решила сохранить ребёнка, хоть он и должен был родиться без отца, а сама Энни ещё не закончила учёбу…

– Дамы и господа, мы начинаем снижение, – прозвучал в динамике мелодичный голос бортпроводницы. – Пожалуйста, пристегните ремни и приведите спинки кресел в вертикальное положение.

– Похоже, опять не успею дочитать, – сказала я себе. – Надеюсь, родит без проблем. Если только гадкая Элизабет не подстроит какую-нибудь подлость.

Я подумала о Натке. Она меня заставила поволноваться, заведя в четырнадцать лет великовозрастного бойфренда Мишу. В одно лето мы с ней синхронно обзавелись мужчинами спортивного телосложения – бицепсы, трицепсы. Ягодицы – просто каменные (Мишкины ягодицы, конечно же, не проверяла – неприлично. Я же вроде как тёща. А у Володьки – да, каменные).

Так вот, с той поры, с того восхитительного лета, когда я познакомилась с Константиновым, а дочь – с Мишкой, стоило Натке на секунду застыть в задумчивости, я сразу теряла покой: ну, всё, доча залетела.

А мою образованную дочь хлебом не корми, дай посидеть с сосредоточенным взглядом. И думает она в этот момент вовсе не о незапланированной беременности, а – страшно вымолвить! – о Ван Гоге или особенностях сослагательного наклонения во французском языке.

Мне повезло: мой ребёнок всегда отличался разумностью. Или это Михаил мышей не ловил. Как бы то ни было, дочке уже стукнуло восемнадцать, а я до сих пор ловко избегаю звания бабушки. Милые детишки отлично предохраняются. Аллилуйя современным контрацептивам!

Миша, надо сказать, меня удивил. Гориллообразный спортсмен, чей потолок легко просматривался – инструктор в спортклубе, и точка – он отправился вслед за любимой девушкой во Францию. Франция ему была не нужна никаким боком – с её попрошайками, беженцами, грязными тротуарами и обшарпанными бистро.

Но любовь творит чудеса. Парень извернулся и нашёл французского работодателя, а потом получил визу и разрешение на работу. Теперь Миша и Натка снимают в Монпелье квартиру, дочка учится в университете, зять трудится, а я рада, что ребёнок под надёжной охраной – ведь в любом городе, каким бы милым и гостеприимным он ни казался, хватает всякой шушеры и криминальных элементов. А на Мише написано красными буквами: «Не влезай – убьёт!». И он действительно убьёт пудовым кулаком, если кто-то посмеет приблизиться к его маленькой принцессе.