Текст книги "Блондинка в Париже"

Гамбургер и авторское право

Елисейские поля, как и предупреждала Шарлотта, представляли собой шумный людской водоворот. Такси остановилось неподалёку от ресторанчика, где мы с американским автором назначили встречу. Большая площадка перед входом под полосатым красно-бежевым навесом была заставлена плетёными креслами и столиками-опятами. Человеческая масса роилась, урчала, гомонила, стучала приборами, издавала смешки и возгласы. Гарсоны обслуживали посетителей с непередаваемой французской смесью ленцы и расторопности, услужливости и высокомерия.

Книжку я держала едва ли не над головой – так в аэропорту встречающие держат таблички с фамилиями. В памяти прокручивался список вопросов к Сьюзен Кросс. Я уже знала, что она живёт в Нью-Йорке и работает в инвестиционной компании (кем? директором по маркетингу? уборщицей?). Но это не так важно. Главное:

– где она раздобыла сюжет для триллера?

– каким образом получилось так, что «Наука ненависти» дублирует биографию русской девушки Анастасии Воробьёвой?

– каков процент вымысла в произведении?

Пусть сейчас Сьюзен скажет, что она всё придумала: и злобную фурию Элизабет, и несчастную толстушку Энни, и сценарий убийства…

А все эти бесконечные совпадения… В жизни ещё и не такое бывает!

Даже думать страшно о том, что произведение вовсе не является плодом авторской фантазии. Потому что каждый день я вижу перед собой Настю, разговариваю с ней, смотрю в её чудесные карие глаза… Она каким-то загадочным образом сумела втереться ко мне в доверие, стала моей подругой, и я к ней уже привыкла. Она открытая, эмоциональная, непосредственная…

Неужели всё это – искусный спектакль?

В последние годы жизнь не раз доказывала мне, что я вовсе не являюсь тонким психологом и могу очень сильно заблуждаться в людях.

И что же? Я опять капитально лоханулась?

У меня это входит в привычку?

***

Через полчаса ожидания моя надежда встретиться с американкой начала таять, как апрельский снег. Проверила электронную почту (мой единственный канал связи со Сьюзен) – нет, от дамочки не поступало никаких сообщений о том, что она задержится, или решила перенести встречу на завтра, или вообще передумала устанавливать тесный контакт с рьяной поклонницей её таланта.

Передо мной на столике стояла чашка кофе и лежала «Наука ненависти». Удалось занять крайнее местечко, ближе к тротуару – Сьюзен сразу бы заметила свою книгу, едва вступив под красно-бежевый балдахин кафе.

Но она не появлялась!

Неужели обманула? Вот крыса! Я ради неё отменила две встречи и пролетела на самолёте четыре тысячи километров!

Тут мне пришло в голову, а что если Сьюзен пришла в кафе заранее и сейчас наблюдает за мной – как это делают на «свиданиях вслепую».

Но ведь мы не на свидании!

На всякий случай, чтобы не спугнуть объект, я постаралась приладить на физиономию выражение весёлой учтивости. Пришлось приложить усилия, так как последние пятнадцать минут из-за отсутствия литераторши я уже буквально истекала ядом, как кобра.

Но она всё-таки появилась!

Фанфары, праздничный салют и всеобщее ликование!

Невероятно хорошенькая стройная брюнетка грациозно проскользнула в кафе и затанцевала передо мной, прижимая руки к груди и рассыпаясь в извинениях:

– I’m late! I’m sorry! I’m sorry!* <* – Я опоздала, простите, простите! (англ.)>

Я подскочила со стула в приступе искренней радости – ведь уже не надеялась увидеть писательницу – и заголосила в ответ на английском:

– Сьюзен! Это вы! Ну, наконец-то! Как же я рада вас видеть! Садитесь. Здесь удобно? Всё хорошо? Вот мы и встретились! Вот ваша книга. Вы не поверите, но я практически знаю её наизусть.

– Неужели?

Ещё бы.

Ведь каждый факт из произведения я сверяла с событиями Настиной жизни, выспрашивая у подруги подробности, – об отношениях с Изабель, о Тенгизе, о нежданной беременности и так далее.

Сьюзен вновь начала извиняться за опоздание. Она оправдывалась, объясняя, что её задержало, тараторила, по-американски прожёвывая слова.

Если бы не её речь, Сьюзен вполне сошла бы за француженку – изящная, темноволосая, она, по моим представлениям, совершенно не походила на американку. Почему-то я ожидала увидеть пышную тётеньку в джинсах и яркой футболке. А передо мной предстала дива с точёной фигуркой, в белоснежной блузке и лёгком деловом костюме. Возраст тоже угадывался плохо. Сначала я опрометчиво причислила девушку к выпускницам колледжа, но потом поняла, что писательнице в районе тридцати.

Покончив с извинениями, Сьюзен заказала себе колу и гамбургер. Вот тут-то она и проявила свою американскую сущность! Подумать только: заказать колу и гамбургер в кафе на Елисейских полях, в самом сердце Парижа!

Очаровательная литераторша полувопросительно взглянула на меня. Я поняла, что теперь моя очередь:

– Сьюзен, ваша книга… Она потрясла меня до глубины души!

Совершенно искреннее признание.

Да, потрясала. Я даже сон потеряла из-за неё.

– Спасибо, мне очень приятно! Отклик читателей – это так важно, я очень ценю ваше мнение.

– Вы работаете в крупной компании в Нью-Йорке, правильно я поняла?

– Да, я работаю переводчиком. Компания международная, много документации на других языках. Я перевожу два миллиона страниц ежедневно, – засмеялась Сьюзен.

– О! Значит, вы говорите не только по-английски!

– Конечно. Ещё я знаю французский, испанский, итальянский и немецкий. А два года назад руководство рекомендовало мне также выучить русский. Боже, это невероятно сложный язык!

– Говорят, второй по сложности после китайского.

– О, да!

– Когда же вы успеваете писать книги?

– У меня достаточно свободного времени. Я недавно рассталась со своим партнёром… Творчество заполнило пустоту. И оно сильно отвлекает от собственных переживаний. Погружаешься в проблемы героев, а твои отходят на второй план. О них можно не думать какое-то время… – грустно вздохнула Сьюзен. Она взяла двумя руками с тарелки гамбургер и вонзила в его бок белые острые зубки. С противоположной стороны гамбургера показалась котлета – словно выглянула из убежища, вся в кетчупе и салатных ошмётках.

Минуту я наблюдала за девушкой, увлечённо поедающей национальный продукт.

– Вы же украли этот текст, правда, Сьюзен?

Красотка едва не подавилась. Она застыла с полным ртом. Потом – избегая моего взгляда – медленно прожевала еду, вытерла губы салфеткой, достала из сумки купюру, подсунула её под бокал с колой и поднялась из-за стола с явным намерением смыться.

– Ну-ка, сидеть! – прошипела я и схватила Сьюзен за руку.

Пожилая супружеская пара за соседним столом, официант, ещё несколько посетителей кафе испуганно уставились на нас.

Девица покорно опустилась обратно в плетёное кресло.

– Что вам надо? – нервно осведомилась она.

Её красивое личико пошло пятнами. Я всё ещё крепко держала её за руку. А хватка у меня стальная – зря, что ли надо мной три раза в неделю измывается Паша, мой персональный тренер?

– Расскажите, где раздобыли текст для вашей книги. Вы его украли!

– Нет!

– Я в этом уверена.

– Отпустите мою руку! Я позову полицию!

– Согласна. Зовите. Если вы сейчас же мне всё не расскажете, я сама отведу вас в полицию и потребую объяснений в письменном виде!

Угроза подействовала. Писательница съежилась в кресле с испуганным видом.

– Вы русская? – догадалась она. – Я слышу, у вас акцент. Это был ваш дневник?

– Нет у меня никакого акцента! – обиженно рявкнула я. – Мой английский идеален!

– Вы хотите подать на меня в суд? Вы ничего не сумеете доказать! Я очень сильно переделала ваш дневник!

– Сьюзен, я абсолютно ничего вам не сделаю, но при одном условии: вы сейчас подробно объясните, где вы взяли текст. Это не мой дневник. Но мне кажется, я знакома с его владельцем.

Девушка помедлила ещё пару секунд, раздумывая.

– А вы не записываете на диктофон?

– Да ради бога! – я выложила на стол телефон и демонстративно выключила его. – Итак, я жду!

– Хорошо. Но вы совершенно зря на меня набросились! Я ни в чём не виновата… Как я вам уже сказала, два года назад я начала учить русский. Зубрила грамматику, смотрела разные передачи, много читала – то есть создавала себе языковую среду. Лазила в интернете по русскоязычным сайтам и случайно наткнулась на чей-то блог. Автор – тридцатилетняя женщина – подробно описывала свои отношения с ненавистной тёткой. Та взяла её на воспитание после гибели родителей.

– И что?

– До этого я мусолила «Преступление и наказание» Достоевского. Но никак не могла закончить, одолела пятьдесят страниц и увязла. А блог анонимного автора прочитала за три дня, на одном дыхании! Я его буквально проглотила и даже совсем не заглядывала в русско-английский словарь, мне всё было понятно, и это меня вдохновляло. Дневник меня поразил. Это был настоящий детектив. История ненависти и долго вынашиваемой мести. Мне так понравилась идея, что я решила перевести записи на английский.

– Я и говорю: вы украли текст.

– Нет, не согласна! Я очень сильно его переделала. Изменила имена, перенесла место действия в Америку. Кроме того, я вовсе не стремилась сохранить стиль автора. Поверьте, дневник был написан очень простым и бедным языком, недаром мне даже не пришлось искать в словаре незнакомые слова. Сюжет и накал страстей – вот чем цеплял этот текст. Но ничего литературного в нём не было – ни одной красиво построенной фразы, ни одного удачного сравнения.

– Насколько я понимаю, то, что «Наука ненависти» изобилует литературными красотами, всецело ваша заслуга?

– Исходный текст если чем и изобиловал, то словами «что» и «который». По десять штук в каждом абзаце.

– Ясно.

– Согласна, я использовала идею. Но кто сейчас не пользуется чужими идеями? Все этим занимаются. Если автор дневника – ваша знакомая – вдруг потащит меня в суд, я всё буду отрицать. И она ничего не сумеет доказать!

– Ладно. Вы написали книгу и опубликовали её через издательскую платформу.

– И она сразу стала бойко продаваться! И в электронном, и в бумажном виде. Вы сказали, что вам книга попалась в парижском кафе. Как приятно! Мои книги побывали в Париже раньше, чем я сама сюда добралась! – радостно улыбнулась Сьюзен.

– Однако «Науку ненависти» заблокировали.

– О, да! – сразу сникла девушка. – Увы!

– Что им не понравилось?

– Какой-то читатель обнаружил в тексте пропаганду расовой неприязни. Помните эпизод с мексиканцем Луисом, работником заправки?

– Конечно.

– Он закрутил романчик с Энни. Так вот, читатель возмутился, что я выставила в плохом свете мексиканцев.

– И из-за этого книгу заблокировали? Из-за отдельного мнения не самого, возможно, умного читателя? Но это же полный бред! – удивилась я.

– Такова политика издательской платформы: покупатель всегда прав. А если книгу заблокировали, то уже никому ничего не докажешь… Ну как, вы удовлетворены? Я ответила на все ваши вопросы?

– Нет. Мне надо прочитать оригинал. Скиньте мне файл на электронную почту.

– Но я не могу этого сделать! Я удалила исходный вариант!

– Почему?

– На всякий случай, – усмехнулась Сьюзен. – Вы же набросились на меня с обвинениями, что я украла этот дневник. Зачем же мне хранить компромат?

– Значит, вы, всё-таки, признаёте, что стырили чужую историю!

– О, боже! Опять вы… Главное – результат! Я написала отличную книгу, и она понравилась читателям. А где я подсмотрела идею – уже не важно.

– Хорошо. Пусть. Но, возможно, этот блог всё ещё болтается в интернете. Дайте ссылку.

– Нет, его давно уже удалили. Год назад или чуть меньше, я точно не помню. Да зачем он вам? Спросите у вашей знакомой, пусть она сама даст вам почитать. Наверное, у неё на компьютере сохранился текст. А-а, вы, должно быть, не хотите, чтобы она знала, что вы его прочитали?

– Скажите, Сьюзен, как сильно вы изменили сюжет?

– Сюжет я вообще не меняла.

– Но в конце книги Энни переезжает ненавистную тётку автомобилем!

– А, да… Тут я, конечно, слегка подредактировала первоисточник.

– То есть, в дневнике автор так и не расправилась со своей тётей?

– О, нет! Она только ныла, страдала, жаловалась… И мечтала, как она разделается с этой стервой. Всё только собиралась: вот-вот, сейчас-сейчас… Я поняла, что у этой мямли никогда не хватит смелости осуществить задуманное. Но не могла же я обмануть ожидания читателей, правда? Я им с первой страницы пообещала убийство – и где же оно? Последние записи дневника пришлось капитально переделать. И получилось, что героиня всё же реализовала свой жуткий план. Расквиталась. Отомстила.

– Как вы думаете, автор дневника… Она-то сама как…

– В смысле, не убила ли кого-нибудь? Да что вы! Наверняка, выплеснула эмоции на бумагу и успокоилась. Но подождите! Вы ведь сказали, что это ваша знакомая! Неужели вы не знаете, укокошила она кого-нибудь или нет? У неё есть тётя? Она переехала её автомобилем? Её арестовали?

Простые и чёткие вопросы.

Но как мне узнать ответ?

– Нет, у неё нет тёти.

Уже нет.

– Тогда я вас вообще не понимаю! Такое душевное письмо мне написали. Я летала, когда его прочитала. А потом пришла сюда, и вы набросились на меня, как гиена!

– Я что, похожа на гиену?!

– Вовсе нет. Но вам бы прокурором работать с вашими замашками. Чуть руку мне не оторвали. Воровкой обозвали…

– Извиняться не буду, – мрачно буркнула я. – И не надейтесь.

– И всё равно, я написала отличную книгу, – тоном упрямого ребёнка сказала Сьюзен. – Наверняка, вы оторваться от неё не могли! Сейчас вы меня отпускаете? Я ухожу, да?

– Телефон оставьте. Вдруг у меня ещё возникнут вопросы.

Сьюзен со вздохом достала из сумки авторучку и нацарапала на салфетке длинный ряд цифр.

Я смотрела, как она торопливо убегает из кафе и теряется в толпе туристов, взявших на абордаж Елисейские поля. Наверняка она написала фальшивый номер, но бог с ней. Вряд ли Сьюзен может рассказать больше, чем мне удалось из неё сейчас выжать.

Сеанс психотерапии в аэропорту Руасси

Официант забрал купюру, оставленную беглой писательницей, и бросил на меня вопросительный взгляд: не принести ли что-то ещё?

– Капучино, сильвупле, мсье, – заказала я.

Вот, у меня даже французский хорош, что уж об английском говорить? Пусть эта тугоухая Сьюзен не намекает, что у меня есть акцент!

Реанимировав телефон, выключенный по требованию литераторши во время интервью, я проверила почту и к своему огромному удивлению обнаружила там – кроме двух миллиардов деловых писем – ответ Кати-Умницы! А ведь уже и не надеялась, что девушка отреагирует на моё вежливое, но не очень-то приятное послание.

Но она всё-таки ответила. И то, что написала Катя-Умница, повергло меня в шок!..

Телефон задрожал под рукой:

– Звоню сказать, что, во-первых, твоё поведение совершенно недопустимо! – Любимый голос в трубке звучал недовольно, даже раздражённо.

Владимир Константинов, великий и ужасный.

– А во-вторых?

– Во-вторых, не могу забыть нашу ночь в Париже, ровно неделю назад. Всё слышу, как грохочет о стену кровать. И от этих воспоминаний мурашки бегут по спине, – признался Володя.

– Да, было здорово! Так давай, подтягивайся к славному городу Парижу.

– Неужели ты снова там?

– Угу.

– Как тебя угораздило?

– У меня здесь клиентка, Шарлотта. Дёргает, как морковку из грядки, по каждому ничтожному поводу. Но я не против, она же в Париже окопалась, а не в деревне Грязные Сморчки. Да ещё и расходы оплачивает. Мы готовимся к шанхайской выставке. Володька, а ты где?

– Ох, сказал бы я… Похоже, именно в Грязных Сморчках.

– Да ну!

– Иначе и не назовёшь. В районном центре в семидесяти километрах от Хабаровска.

Минуту я соображала. Ну, ни фига себе! Мотает же нас с товарищем Константиновым по планете! Ещё в среду любимый мужчина гонял на телескопическом погрузчике неподалёку от Манчестера в обнимку с розовощёкой и рыжеволосой английской нимфой. А сейчас месит грязь под Хабаровском.

– Занесло же тебя!

– Тут холодно и сыро! – пожаловался любимый. – Я замёрз. Как пингвин.

– О-о, милый… – сочувственно протянула я, понимая, что мужчина устал и нуждается в моей поддержке. Но не удержалась и авторитетно добавила:

– Кстати, пингвины не мёрзнут. У них внушительная жировая прослойка. Как у слонов.

Часто думаю о том, как же Константинову со мной повезло. Я не только ласковая и внимательная, но и безумно образованная.

– У слонов? – растерялся Константинов. – Хм… Ладно. Надеюсь, это последняя командировка, умотался я. Однако ты мне зубы не заговаривай! Ведь я звонил, чтобы поговорить о твоём поведении!

– Жаль, а я надеялась, что мы поговорим о сексе. Или даже о любви.

– Ленка, – снова возмутился Константинов. – Хватит увиливать. Итак, о твоём поведении…

– Да, хорошо! Мне и самой интересно! Что же я натворила?

Сама знаю – что.

Я слишком много думала о Борисе, об этом красавце-парижанине. Как же о нём не думать, если он постоянно от меня ускользает? Почему-то кажется, мы обязательно с ним встретимся ещё раз. И я прокручиваю в голове нашу будущую встречу, составляю блистательный остроумный диалог…

Зачем?

Наверное, Володя прочитал мои мысли – и даже тысячи километров, разделяющих Хабаровск и Париж, ему не помеха. Прочитал – и задохнулся от ревности.

Вот она – сила любви!

– Сейчас расскажу. Сюда я взял с собой Василия Петровича, помнишь его? Так вот, за два дня жена позвонила Васе пять раз и прислала двадцать шесть эсэмэсок.

– Боже! Как он её до сих пор не придушил?

– А сколько раз мне позвонила ты? – неприятно поинтересовался Константинов. – За последние четыре дня?

– Э-э, сейчас-сейчас… Значит, так…

– А сколько прислала эсэмэсок?

– Эсэмэсок? Так, сколько же… Сейчас я…

– Не напрягайся, – отрезал Володя. – Ни одной! И ни одного звонка!

– Правда, что ли? И ты серьёзно из-за этого переживаешь?

– Представь себе!

Как трогательно! Мой Константинов – бритый череп, бандитская рожа, квадратные плечи – горько страдает в дальневосточной глуши из-за того, что не получил ни одного сообщения от любимой.

– Просто не хотела отрывать тебя от работы! Я же знаю, как ты всегда занят.

– Оправдывайся теперь, – обиженно буркнул Володька.

– Давай, я прямо сейчас отправлю тебе тридцать эсэмэсок, и у тебя будет на четыре штуки больше, чем у Василия Петровича!

– Всё, поезд ушёл. Раньше надо было суетиться, – глухо пробубнил милый друг.

– Ну, Володечка, – прогундела я в трубку. – Прости! Я раскаиваюсь, честное пионерское! Ой, у меня тут три звонка на линии, нужно срочно ответить, давай, не обижайся! Пока!

***

Ответив на срочные звонки, я вернулась к письму Кати-Умницы и ещё раз его перечитала:

«Здравствуйте, Елена! Да, я знаю от Насти, что вы её начальница. Хочу объяснить. Тут какое-то недоразумение. Не знаю, что вам сказала Настя, но я никогда не собиралась в ваш город в командировку. Это ошибка. Я вообще не езжу ни в какие командировки. Не понимаю, почему Настя так сказала. Это странно. Лучше вы сами у неё спросите. До свидания! Катя».

Проспект, подёрнутый голубой дымкой, волновался передо мной, упираясь в монументальную и торжественную Триумфальную арку. Мой взгляд рассеянно скользил по прохожим и нарядным витринам знаменитых магазинов. Словно стая чаек, возбуждённо перекрикиваясь, пронеслась мимо группа китайцев в одинаковых белых ветровках – я успела уловить несколько фраз…

Кто из девушек меня обманывает?

Если Катя-Умница вовсе не собиралась приезжать в наш город, зачем же Настя провела всю ночь с мытой шеей у накрытого стола, мечтая о встрече? Или моя подруга всю эту историю с приездом виртуальной подружки просто выдумала? Звучит, действительно, как неумело состряпанная сказочка.

Какой смысл Кате-Умнице меня обманывать? Не знаю.

***

Так как Володечка, к сожалению, не пообещал подъехать из Хабаровска в Париж для крушения мебели в очередном отеле, то задерживаться в городе не имело смысла.

В аэропорту Руасси в ожидании рейса я решила поискать в интернете информацию о братьях Бриссонах – Леонаре и Жильбере. Почему-то не верилось, что Леонар не мог оставить в наследство своей красавице-жене нечто более вразумительное, нежели покосившуюся хибарку.

Ладно, ладно, он оставил не хибарку, а дом в Нормандии. Но полуразрушенный и с долгами! Это не наследство, а насмешка или даже издевательство. Если только не месть. Однако Настя утверждала, что Леонар души не чаял в её блистательной тётушке…

Во-первых, Настиным словам теперь грош цена.

Во-вторых, возможно, Леонар таким образом дал понять Изабель, что она была не права, когда каждый месяц сбегала от него из Франции на родину и развлекалась там с подружками, пока он страдал от боли и одиночества в компании капельниц и кислородной маски.

В-третьих, возможно, Леонар действительно обожал свою русскую жену, но кроме заплесневевшего нормандского домика ему было нечего ей оставить (это версия нашей безумно компетентной юристки Светы).

В-четвёртых, никто не знает, но вдруг в стене дома замурован клад?

…Через десять минут у меня возникло ещё двадцать шесть различных вариантов, и я окончательно в них запуталась. Наверное, взявшись изучать китайский язык, я заставила свой мозг создавать новые нейронные связи. Из-за чего теперь и страдаю. Так как даже для уравнения «1 + х = 2» я готова предложить не менее восьми правильных ответов.

Психиатры, вероятно, называют это шизофренией.

…За последний месяц главный аэропорт Франции стал для меня родным домом. Удобное кресло, ноутбук, пузатая бутылка оранжины – итак, займёмся виртуальными поисками.

Через десять минут бесплодных попыток я поняла, что уточнить род занятий братьев Бриссонов будет нелегко, так как фамилия оказалась довольно распространённой, а её владельцы отличались предприимчивостью. Например, интернет упорно подкидывал мне сведения о семейном коньячном доме Brisson, изготавливающем коньяк из винограда Фин Буа. Коньяк обладал ароматом персика, древесины и яблока.

Какой букет!

Но вряд ли Леонар производил коньяк. Иначе, мы давно бы попробовали этот продукт. Не сомневаюсь, Изабель – с её праздничным характером и страстью к внешним эффектам – обязательно вручила бы мне (или передала через Настю) пару бутылочек с собственного виноградника, чтобы похвастаться. Или даже целый ящик.

После коньячного дома я обнаружила крупную компанию (сфера деятельности – строительство и грузоперевозки). Во главе Совета директоров тоже стоял человек с фамилией Бриссон. Но не Леонар, а Гийом.

Затем нашла две страховые фирмы, три адвокатских бюро и энергетическую корпорацию. Напоследок мне на глаза попалась компания «Бриттани», специализирующаяся на производстве структурированных кабельных систем, распределительных шкафов, систем видеонаблюдения и других пикантных вещей, включая источники бесперебойного питания. Предприятие было основано в 1945 году неким Андрэ Бриссоном, а сейчас в компании насчитывалось десять тысяч сотрудников, и годовой оборот составлял приблизительно один миллиард евро!

Не хило так – заколачивать по миллиарду евро! На каких-то там шкафах и аккумуляторах. Когда же я выйду на такие обороты?

Никогда.

Я минуту рассматривала логотип корпорации «Бриттани», пытаясь вспомнить, где я совсем недавно его видела.

Не вспомнила. Но это вовсе не склероз, а перегруженность информацией, поступающей в мозг из многих источников и одновременно по нескольким каналам.

Или, всё-таки, склероз?

Устав созерцать чужой успех, я отказалась от идеи найти в интернете информацию о братьях Бриссонах. Надо было спросить о наследстве у самого Жильбера, когда мы стояли с ним рядом в крематории. Так прямо и сказать: а братан-то ваш завещал драгоценной жене унылый сарай в Нормандии. Что, вообще, означал этот жест? Леонар пошутил? Или как?

Наверное, Настя права: её тётушка являла собой живую иллюстрацию к поговорке «не родись красивой, а родись счастливой». Брак с Леонаром Бриссоном в финансовом плане был таким же никудышным, как и предыдущие. Долгов Изабель досталось больше, чем прибыли.

Да к тому же, бедняжку сбила машина. А это гораздо печальнее, чем остаться без наследства.

***

Посадку всё не объявляли, и я вызвала по скайпу дочь.

– Мама, – заныла Натка, едва появившись на экране ноутбука, – значит, ты опять была в Париже, а ко мне не заехала!

– Я и сейчас здесь. Но через час улетаю.

– Так не честно! Ты пренебрегаешь материнскими обязанностями.

– Вот прямо и пренебрегаю! – не согласилась я. – Да я лишний глоточек шампанского не сделаю без мыслей о тебе, всё думаю – как там на чужбине мой очаровательный пупсик?

– Учусь, – вздохнула Натка. – Мозги набекрень. Лекции, конспекты, коллоквиумы… Скоро сойду с ума.

– Да ну! А Миша куда смотрит! Почему тебя не развлекает? Его для того и отправили во Францию, чтобы он за тобой приглядывал.

– Мама, не передёргивай, пожалуйста! Ты никуда его не отправляла, он сам за мной увязался.

Глагол «увязался» звучал пренебрежительно.

Неужели Миша поднадоел дочке?

Не позволю обижать любимого зятя!

Михаил, в моём понимании, совершил героический поступок: ради любимой девушки отправился в средиземноморское захолустье, пожертвовав суровыми, но прекрасными Уральскими горами и блестящей карьерой тренера.

– Вы случайно с Мишкой не поцапались? – деликатно поинтересовалась я. – Всё нормально?

– Мы с ним очень редко видимся, мама, – грустно ответила дочь. – У нас графики не совпадают. То у меня лекции, то у него работа…

А вдруг наш брутальный спортсмен пользуется успехом у хитреньких француженок? Вьются, небось, вокруг колоритного и соблазнительного русского парня, у них там с нормальными мужиками ох как туго!

Неужели Натка поднадоела зятю?

Не позволю обижать любимую дочку!

– Да всё у нас хорошо, мам, не беспокойся, – уловила мои переживания Натка. – Есть только одна проблема.

– Какая?

– Ужасная! – Наткины глаза наполнились слезами.

– Что?! – заорала я, припав к экрану. – Скажи мне всю правду!

– Это какой-то кошмар, – покачал головой несчастный ребёнок.

– Что?!

Половина аэропорта содрогнулась от моего вопля. Пассажиры на соседних креслах косились на меня и мой ноутбук.

– Я растолстела! – прорыдала на экране Натка.

– Нет, только не это…

– Я жирная!

Ох!

Моя доча поправилась. И если она прямо сейчас не остановится и не прекратит жрать хрустящие багеты и мягкие бриоши, то постепенно превратится в Настю…

О, нет!

– Наточка…

– Миша меня скоро бросит, – проплакала Натка. – Я – слон.

На экране красовалась очаровательная Наткина мордашка. Следов тотального ожирения не наблюдалось. Даже щёки были привычных размеров, уши не загораживали.

– Вроде не заметно.

– У меня огромная попа! – пожаловалась дочка.

– Так, ну-ка, покажи мне попу! – приказала я и краем глаза заметила, что к моему креслу потянулся народ.

Неужели все так хорошо понимают русский?

Или слово «попа» – интернациональное?

Натка отошла от экрана, повернулась спиной и продемонстрировала мне прелестную тугую попу, обтянутую джинсовыми шортиками. Мужчина на соседнем кресле почти положил мне голову на плечо, другие жадно заглядывали сзади.

Вот маньяки!

Брысь!

– Ну как? – со страхом спросила Натка.

– Доча, ты, действительно, слон! – педагогично заметила я. – Набрала, по крайней мере, два килограмма. Немедленно прекрати жрать всякую гадость!

– Вот! Я знала, я знала! А Мишка, подлец: ой, да ты ни капельки не поправилась, ой, да ты красивая! Правды не добьёшься. Хорошо, что ты мне сказала.

– Кто ещё о тебе позаботится, как не мамочка, – вздохнула я. – Прекрати жрать!

– А чего звонишь? Соскучилась?

– Нет, то есть, да, конечно. Время оставалось перед посадкой. О, вот уже объявили!

– Беги, мам. Пока, целую!