Текст книги "Исповедь зеленого пламени"

– Это рука Господня, – убежденно заключил свой рассказ молодой кангранец. Я только хмыкнула, переглянулась с Хозяином… и промолчала. «У всех нас есть звериные имена, моего брата зовут Рысенок…»

А старая Хеведи, почесав в затылке уже знакомым мне жестом, проговорила с хитрым огоньком в глазах:

– Священная загадка, однако…

Катрен III
ПРИВИЛЕГИЯ БРАТСТВА

– В общем, у тебя на раздумья шесть часов – время, пока я сплю. Надумаешь раньше – ударишь вот в этот гонг, придет Хуана.

С этими словами Многая делает шаг в льдисто-белую стену рядом с камином. Тело мое уже напряглось – броситься, удержать, ухватив за длинные волосы, – но разум мгновенно осаживает его: это ниже твоего достоинства, Элендис Аргиноль…

Я остаюсь одна в круглой комнате со стенами из белого полированного камня. Они словно призваны еще усилить то ощущение непреходящего холода, которое не покидает меня с того момента, как я переступила порог этой… черт ее побери совсем, тоже Башни.

Башни в центре малого Перекрестка, не отмеченного ни на одной известной мне топограмме из хранящихся в Башне Теней. И тем не менее пустившей корни достаточно давно, чтобы даже создать свой Силовой Орнамент. Совсем маленький, правда – три с половиной отростка, ибо четвертый все еще слаб и неустойчив…

Мать вашу… «Да, это задница, и я узнал ее отнюдь не по улыбке вертикальной…» Похоже, я влипла наиболее масштабно за последние два с половиной года. А ведь уже успела вообразить, что загнать меня в такое положение вряд ли кому-то под силу…

Оказывается, под силу. И не «кому-то», а всего парочке магов-недоучек женского пола, не лишенных известной хитрости.

Белые стены, белый потолок, белый каменный же пол. На полу – старый кусок коврового покрытия, бывший темно-зеленым до того, как его сплошь залили вином и затоптали табачным (а может, и не только табачным) пеплом. Три четверти окружности стен опоясаны малиновым диваном той же степени обтерханности, что и ковер. В оставшейся четверти имеет место камин с кучей золы и без единого поленца – то немногое, что было, сгорело за предыдущую пару часов. На исцарапанном полированном столе, меж восковыми холмиками оплывших свечей, валяется, как простой кусок стекла, чистый кристалл записи звука. Еще пара полок с посудой на стенах – а больше в комнате нет ничего. И самое главное – нет дверей. Только окно с широким подоконником, сплошь заваленным черновиками каких-то магических расчетов. Рама не открывается – я уже выяснила это, когда попыталась проветрить комнату от дыма зелий, сожженных Многой. Да даже если бы и открывалась, все равно не стану я прыгать с высоты в двадцать метров на снежную равнину, над которой и солнце-то еще не взошло…

Все предусмотрели, сволочи… Даже то, что на этот диван толком не приляжешь из-за полукруглой формы. Даже то, что моя куртка из нутрии осталась где-то внизу, а одного свитера слишком мало, чтобы удержать тепло… Еще раз окидываю комнату рассеянным взглядом – и замечаю под столом синюю накидку Многой, в спешке позабытое ритуальное облачение.

Да в гробу я видела их идиотские ритуалы! Гораздо важнее то, что эта поганая тряпка шерстяная!

Заворачиваюсь в накидку и уже через пару минут начинаю ощущать себя увереннее. Вот теперь можно сесть и как следует пораскинуть мозгами – мне же целых шесть часов на это отвели…

Что у нас в активе? Во-первых, изумруд Огня на цепочке под свитером. Но это на самый крайний случай – использовать его означает засветить свое истинное достоинство в этом нехорошем месте. Да и перед остальными Жрицами неловко будет – что ни говори, а попалась я в эту ловушку весьма по-идиотски.

Еще… Еще в моей сумке между косметичкой и записной книжкой лежит завернутый в замшу девственный кристалл меж-Сутевой связи, который я везу принцу Марселлу для Эсхарского генштаба. Что ж, придется эсхарским стратегам еще немного пожить без «горячей линии», ибо сейчас я настрою кристалл на себя, и ни Марселл, ни его главнокомандующий уже не смогут им пользоваться без моего содействия. Думаю, они меня простят – ведь эта каменюка сейчас мой единственный шанс.

Разворачиваю замшу, беру в ладони камень размером со свой кулак. Блекло-сиреневый вместо фиолетово-пурпурного, как и положено девственному кристаллу. Ничего…

ТАМ, ГДЕ ВЧЕРА ЕЩЕ ВЕРЕСК ЦВЕЛ…

Взгляд мой сужается в точку, концентрируется на искре в глубине кристалла, скорее воображаемой, чем видимой.

МОЕ ИСТИННОЕ ИМЯ – ЭЛЕНДИС АРГИНОЛЬ. ФОРМА ЕГО – РУНА ЭАНГ, ЧТО ЗНАЧИТ НЕУДЕРЖИМОЕ ДВИЖЕНИЕ. ЗАКЛИНАЮ ТЕБЯ ЭТОЙ РУНОЙ КАК ПЕРВОЙ ИЗ ТРЕХ…

Теперь искра уже не воображаемая – ее смог бы заметить любой, кто оказался рядом со мной в этот миг, яркую, словно кровь в синем стекле.

СУТЬ ЖЕ ЕГО – РУНА ЛАМНИ, ЧТО ЗНАЧИТ СИЛУ ЖЕНЩИНЫ И СТИХИЮ В ОКОВАХ. ЗАКЛИНАЮ ТЕБЯ ЭТОЙ РУНОЙ КАК ВТОРОЙ И ЦЕНТРАЛЬНОЙ…

Камень в моих ладонях стремительно теплеет. Большинство людей в этот момент роняют его в заранее заготовленную чашу с водой. Но мне не грозят ни боль, ни ожоги – я же Огненная!

ПУТЬ ЖЕ, НАЧЕРТАННЫЙ МНЕ, – РУНА ТАЙ, ЧТО ЗНАЧИТ ВЕЧНЫЙ БОЙ ВО ИМЯ МИРА. ЗАКЛИНАЮ ТЕБЯ ЭТОЙ РУНОЙ КАК ТРЕТЬЕЙ, ЗАМЫКАЮЩЕЙ…

Секундная вспышка – и пурпурно-фиолетовый свет разгорается в камне, нервно дрожа и разбрасывая блики по комнате.

…НЫНЕ ПОСЛЕДНИЙ КУРГАН ВЗОШЕЛ!

Все, настройка завершена – свет делается ровным, кристалл потихоньку остывает. Еще пара минут – и можно кого-нибудь вызывать.

Да не кого-нибудь – Флетчера. Во-первых, он там уже, наверное, извелся – меня все нет и нет… Во-вторых, судя по всему, Эсхара отсюда не так далеко – в нее ведет один из отростков здешнего Силового Орнамента, если только Многая и тут не наврала. И в-третьих и самых главных – ни у кого другого может просто не оказаться под рукой приемника, но Флетчер – Растящий Кристалл, и его Мастерский символ, что всегда при нем, худо-бедно способен служить для связи.

«Флетчер, где ты? Флетчер, это Эленд, ответь мне!!!»

Я направляю в плоть кристалла усилие за усилием – и минут через двадцать, когда я уже почти готова прекратить бесплодные попытки, сноп сиреневых бликов летит мне в лицо, и в нем проступают смутные, как всегда при неадекватной связи, черты лица Флетчера.

– Эленд? Где тебя носит? Мы тут уже все заждались тебя – и я, и Пэгги, и все остальные…

– Слушай внимательно, Флетчер, – выговариваю я с максимальной четкостью. – Что ты знаешь про Эсхарский Силовой Орнамент?

– Только то, что он очень невелик и возник не так давно…

– Так вот, я сижу в изоляции в некой, чтоб ее, башне предположительно на перекрестке этого Орнамента. Долго объяснять, как я туда попала, но в данный момент не могу даже выбраться из комнаты, где нахожусь. Шагать сквозь Сути бесполезно – тут все в глухих блоках, есть специфический путь, но я его не знаю. Даже в самом Орнаменте, похоже, система блоков. Сейчас твоя задача – взять пеленг по этому моему вызову и с помощью Пэгги определить, где я нахожусь и можно ли туда проломиться. Понял?

– Понял, Элендишка. Сейчас мы с госпожой княгиней займемся…

– Имей в виду, – добавляю я, – у вас на это ориентировочно пять часов, ни в коем случае не больше. Через шесть часов сюда выпишут какого-то великого астрального гуру, и я не уверена, что сумею с ним справиться.

– Но чего они от тебя хотят, в этой Башне? – в голосе Флетчера прорезается неподдельная тревога.

– Сама толком не могу понять! – огрызаюсь я. – Но на всякий случай боюсь, что после прихода подкрепления сумеют взять все, что бы ни захотели. Так что помни – пять часов! Все, отбой!

– Осознал. Жди! – с этими словами изображение Флетчера блекнет и тает. Я кладу кристалл на подоконник и устало откидываюсь на спинку дивана.

Надо, надо высыпаться по утрам и вечерам… Впрочем, мне это сейчас не грозит – уснуть не позволят ни форма дивана, ни выматывающее душу ожидание.

Я снова запускаю руку в сумку. Кроме кристалла, там есть еще две чрезвычайно полезные вещи – бутерброд с ветчиной и пакетик подсушенной в масле картошки. Не поспать, так хоть перекусить…

Хрустя золотистыми ломтиками, я пытаюсь припомнить, с чего вообще началось то, что закончилось тутошней Башней, провались она пропадом со всем ее конклавом…

…И было лето, и солнце стояло в знаке Льва. И был берег затопленного мелового карьера со склонами-террасами в сорока километрах от Валоры, версии Города на Сути Трилистник. И еще был пятнадцатый всеведьминский межмировой чемпионат на приз Старой Викки по воздушному бою на метлах.

Командой наша валлийская школа билась и раньше, даже в финал однажды вышла, но асов среди нас не водилось никогда. Тем не менее Пэгги решила в этот раз рискнуть, выставив Эглевен, Сиомбар… и почему-то меня, хотя я всегда полагала свое умение управлять метлой весьма далеким от совершенства.

Сиомбар отсеялась в одной шестнадцатой. Эглевен – в одной восьмой. Когда я увидела, кто достался в одной восьмой мне, я поняла, что последую за Эглевен. Ибо налетела я аккурат на Харуко из нихонской школы, своими же подругами за боевое безрассудство прозванную Камикадзе. Всем был памятен прошлый чемпионат, когда она сбрасывала соперниц в воду буквально на грани нарушения правил, и лишь опытная Герд Шнейдер с Брокена сумела отплатить ей тем же, да и то только в финале.

Надеюсь, вы еще не забыли, что плавать я совершенно не умею?

И именно это оказалось решающим – страх нахлебаться воды перевесил даже мой страх перед Харуко. В общем, после пяти раундов ни одна из нас так и не искупалась, и, приземлившись на стартовой площадке, я никак не могла врубиться, отчего это все орут и рвутся меня качать. С трудом мне объяснили, что за счет лучшей аэродинамики (все-таки Ветер – моя дополнительная стихия) я переиграла нихонку по очкам и тем избавила от нее остальное сообщество.

После этого в четвертьфинале я с достоинством проиграла знаменитой Марьяне Черешне из ковена Лысой горы и, отягощенная глубоким удовлетворением, присоединилась к зрителям.

Вот тогда-то Флетчер, едва ли не более моего гордый моим боевым подвигом, и познакомил меня с девицей по имени Катриона. «Саксонский ковен», – мимолетно и равнодушно подумала я, услышав имя, и не стала уточнять дальше. А что без метлы, так саксонки – одно из самых массовых ведьминских братств, так же как брокенки и киевлянки, и не все обязаны летать даже в командных боях! Кто-то имеет право и просто поболеть за своих…

Впоследствии выяснилось, что Флетчер сам заблуждался на ее счет. Воистину, что кому-то делать на чемпионате по воздушным боям, если этот «кто-то» – не ведьма и не ее спутник? Это ведь не кубок мира по хоккею, а достаточно закрытое мероприятие!

Дальнейшее уже припоминается урывками. Как орали, болея за Марьяну (или орала я одна? или все же на пару с Флетчером?), – это хорошо помню. Ледяной апельсиновый напиток, почему-то в большой алюминиевой чаше, из которой мы трое пили по очереди, – тоже помню. И конечно же помню, как Марьяна, торжествуя, подняла на вытянутых руках главный приз – метлу из омелы с позолоченным древком, и народ на склонах взвыл, приветствуя чемпионку…

Потом… потом наши еще раз попытались меня покачать с воплями: «Если б не ты, не видать бы Марьяшке победы!» – и это, пожалуй, было уже слишком. Ладно бы я победила Харуко тонким маневром или волевым усилием, но я ведь даже не поняла, как именно это произошло! С огромным трудом мы улизнули от наших валлиек и каким-то образом оказались внизу, почти у самой кромки воды, сели на тепленький песочек. Гитара… не знаю, чья она была, может, и Катрионина. Во всяком случае, не Флетчерова, это точно – он с тех пор, как обзавелся настоящей «Strady-wear», не таскает ее без чехла.

Я, как всегда, попросила его спеть, но он сказал, что умирает без сигареты, так что, пока он курил, гитару взяла Катриона. Что она пела, я тоже с одного захода не запомнила – что-то про рыцаря в черном и золотом и про жрицу, которая кормит птиц с руки… Но общее впечатление было странное – пока слушаешь, завораживает и хочется еще, потом же, когда пытаешься вдуматься, как это сделано, текст смотрится ужасающим сырьем, которое только манерой исполнения и вытягивается на какой-то уровень. Всего она спела пять или шесть песен – пока Флетчер не накурился всласть, а там уж принялся за дело он сам…

Во всяком случае, в одном я более чем уверена – ни одной Катриониной песни я не прервала, даже если ухо резали неточная рифма или неудачный подбор слов. А если где-то попыталась поправить (вот этого, кстати, вообще не помню) – то уже после того, как смолкла гитара, и в довольно мягкой форме. Я и Учеников-то Орденских не ругаю, не похвалив перед этим то, что похвалы достойно, а уж на постороннего-то человека в лицо наехать – вообще не мой стиль. А что потом свои вещи читала, давая отдохнуть инструменту, – так я всегда так делаю, если слушатели не против, а они обычно не против, потому что, так и не овладев ни гитарой, ни лютней, я была просто вынуждена довести свою манеру Говорения до высочайшего блеска. Иначе не соперничать бы мне на равных с теми, кому помогает еще и мелодия…

Неужели дело только в том, что она позавидовала? А я не сумела понять это сразу – ведь в Ордене никто никому не завидует. Всегда у кого-то что-то есть, а у кого-то нет – я же, к примеру, не озлобляюсь на своих друзей за то, что они умеют играть на гитаре, а мне не дано!

Нет, наверное, все-таки не стоило тогда читать своего, а стоило подумать – вдруг незнакомый человек воспримет это как демонстрацию: смотри, мол, как оно бывает, если умеючи… Даже несмотря на то, что это вот ни на столечко не было демонстрацией. Просто ужасно хотелось показать новые вещи Флетчеру, особенно «Подражание древним» – не унизить слабейшего, но похвалиться перед равным.

Перед равным… Может, дело еще и в этом – Катриона почувствовала, что снисходительна я к ней вовсе не как к равной? И обиделась именно на это? Но смею думать, если бы я действительно обошлась с ней, как с равной, то обидела бы ее еще больше. Опять же в Ордене знают, что если я недовольна творением кого-то из Мастеров, то высказываю это максимально корректно по форме и при этом максимально же оскорбительно по смыслу – и ходишь, как оплеванный, и на дуэль вроде бы вызвать не за что…

Да так ли важно, тем или этим я тогда ее задела – но почему я даже не почувствовала, что человек чем-то задет? Почему не подумала, что очевидное для меня вовсе не так очевидно для человека с иной информагической организацией?

Да потому, трать-тарарать, что это был вечер, карьер и чаша соку, а не Эстелин и не Монлозана! И я вообще ни о чем не думала, как те дети сторожа из анекдота – у меня до самой ночи юбка Харуко перед глазами плескалась! Как встретились, так и разошлись… Несколько окурков у кромки воды да песок под ногтями…

И вот она, расплата, через полгода. Ибо крайне вредно сие – ни о чем не думать в присутствии незнакомого человека.

…Флетчер сдал зимнюю сессию и, как водится, рванул в Эсхару за теплым морем и персиками. Обычно мы делаем это вдвоем – я же и свела его с Пэгги. Но в этот раз я пообещала, что присоединюсь к нему через три дня: мадам Гру легла в больницу на обследование, и мне хотелось убедиться, что с ней все в порядке и моя помощь не потребуется.

Утром третьего дня в мою форточку толкнулся желтый почтовый дракончик. Это единственные твари, кроме кошек и людей, умеющие пронизывать Сути, поэтому их частенько используют как проводников. Я впустила зверька, дала ему творогу и сняла со спины записку. Записка была предельно краткой:

«Эленд, срочно нужен Мастер Слова. Других знакомых у меня нет. Помоги! Катриона».

Вот что бы вы сделали на моем месте в такой ситуации? Особенно учитывая, что я все еще не Мастер официально, хотя давно выполняю его работу, и уже отчаялась совершить подвиг, коего потребовал от меня Магистр Ливарк!

Я связалась с больницей и узнала, что у мадам Гру все хорошо, недоразумения с печенью несерьезные и даже целитель средней руки уберет их за пару сеансов. Потом собрала сумку, посадила на плечо дракончика и приказала: «Веди!» В конце концов, у меня были почти сутки в запасе…

Дракончик привел меня в какой-то жутко провинциальный городишко, в грязноватый домик на окраине. Там меня встретила Катриона и первым делом потребовала, чтобы я называла ее Ронселин – мол, Катрионой ее зовут только в определенных кругах. Я согласилась – на тот момент это волновало меня меньше всего. Затем она усадила меня пить чай, за которым поведала, что помощь нужна не ей конкретно, а неким ее друзьям, к которым тоже надо идти по Сутям. «Долго хоть туда тащиться по Закону Цели?» – спросила я, еще не остыв от первоначального энтузиазма, но уже считая в уме оставшиеся мне часы. И услышала в ответ: «По какому такому закону? Туда ходят через лабиринт».

Я проглотила и это – лабиринтами очень и очень многие называют Силовые Орнаменты, бить за такую терминологию бесполезно, да всех и не побьешь. А что наш Орнамент Городов – не единственный, я тоже в курсе, хотя прежде с иными и не сталкивалась.

Но к данному Орнаменту слово «лабиринт» действительно идет. Еще в золотом ругиландском детстве родители возили нас с сестрами в Карловицкие пещеры – так вот, здесь та же эстетика, вплоть до цветной подсветки. Только не подсветка, конечно, а неустоявшиеся выходы силовых линий. Молоденький оказался Орнамент, в полную силу не вошедший… Я была так поглощена этим зрелищем – где я еще такое увижу! – что и с Ронселин-Катрионой беседовала как-то невпопад, так и не уяснив, что же от меня требуется.

Да и почему я должна была что-то подозревать? Темных составляющих в энергетическом спектре этой девицы не было – не то что у Наллики или Арлетт Айотти, – а тонкому сканированию эмоций меня Лайгалдэ даже не учила, я Огонь, а не Вода, без резонанса такие вещи не ловлю. Разве что легко чую ложь, но здесь не было и прямой лжи…

Очередной изгиб коридора был словно выложен продолговатой светло-синей плиткой, пол под ногами – бирюзовый в черных разводах. На этом фоне худенькая девушка, закутанная в ярко-желтый плащ с капюшоном, казалась солнечным зайчиком, ненароком залетевшим под воду.

«Это Хуана, Страж Башни, – представила ее моя спутница. Я невольно усмехнулась, мысленно сравнив это создание с нашими авиллонскими Стражами, в их сером с серебром… – Привет, Хуана, это и есть та, кто нам нужен».

«Привет, Кэролайн, – отозвалась девушка. – И вам привет, госпожа».

«Значит, здесь тебя зовут Кэролайн? – уточнила я. – Или мне все-таки можно называть тебя Ронселин?»

«Лучше Кэролайн», – коротко ответила она.

«У нас здесь правило: новое место – новое имя, – пояснила Хуана. – Так что у Кэролайн имен много… очень много!»

В этот момент я и обозвала ее мысленно Многой. Нет, я далека от желания во вторую же встречу потребовать у человека его Истинное Имя, но заставлять собеседника в каждом новом месте привыкать к новому обозначению – это, знаете ли… Впрочем, как любит говорить Леопольд Ковенски, – у каждого Абрама своя программа.

«А у тебя тоже много имен?» – лишь спросила я у Хуаны.

«А мне зачем много? Я – Страж».

«И то ладно», – вздохнула я, так ничего и не поняв. Разговор отвлек меня, и я опять не уследила, как вместо голубого коридора оказалась в чем-то вроде колодца с изумрудными стенками, уходящими вверх на невероятную высоту. Хуана закинула голову вверх, приложила ко рту ковшик ладоней и издала потрясающий вопль, почти переходящий в ультразвук. У меня заложило уши. В следующий миг нас словно подбросило струей воздуха, и мы оказались в небольшой комнатке с обшитыми деревом стенами. Так я поняла, зачем на должность местного Стража взяли это хрупкое создание – ни одно мужское горло, даже Нездешнее, вовеки не исторгнет из себя ТАКОЕ…

Там мы оставили верхнюю одежду, потом нас снова подкинуло воздушной струей, но уже без всяких воплей, и вынесло вот в эту самую комнату с льдисто-белыми стенами. И с этого момента мне даже не хочется прикасаться мыслью к дальнейшим событиям – и стыдно, и противно, и зло берет, и даже не разберешь, чего больше…

Нет, кристалл к горлу они мне приставили отнюдь не сразу. Сперва был очередной чай – на этот раз со сладкими кореньями, запеченными на углях, – и новая порция болтовни, точнее, какой-то совершенно подростковой похвальбы своей немеряной крутью. Башня эта, оказывается, если и не центр всего мироздания, то по крайней мере важный транспортный узел, и во многие места можно попасть лишь через нее. Но саму Башню окружает некое Туманное Ожерелье, через которое нет прохода простому смертному, поэтому существует некое Братство Проводников через туман. Братство это состоит из одних мужчин, и единственная женщина в нем – она, Многая, братья чаще зовут ее своей смертной богиней, так как именно из ее рук получают свои способности Проводников, чаще называемые Привилегией Братства…

У меня все крепло и крепло ощущение, что я угодила в какую-то нелепую пародию на наш собственный расклад, и в этой пародии смешаны в одну кучу Стражи Башни, Братья Дарги и Стоящие на Грани Тьмы. Когда же прозвучало слово «привилегия», я решила, что пора кончать балаган. Нянчиться с детьми, без сомнения, достойное занятие, но не при таких обстоятельствах. Трать-тарарать, да если бы они знали, ЧТО на самом деле именуется «привилегией Братства» и КТО так именует эту вещь!..

В общем, я попросила их перестать распускать передо мной хвост и кратенько объяснить, зачем я им нужна, – а то я боюсь не успеть в Эсхару к назначенному сроку. На это Многая заявила, что бояться мне нечего – один из отростков местного Орнамента ведет прямиком в Эсхару, и в случае чего я окажусь там за полчаса.

И тут неожиданно у меня мелькнула мысль, которой, по совести сказать, надо было мелькнуть намного раньше:

«Слушай, а почему ты написала, что я – твой единственный знакомый Мастер? По-моему, с Флетчером ты знакома гораздо лучше, чем со мной».

Многая с Хуаной переглянулись с откровенным замешательством. Затем Многая сказала, что и в самом деле пора переходить к делу. После чего и был извлечен на свет кристалл звукозаписи, а мне поставили ультиматум: или я Говорю на этот кристалл лучшие из подвластных мне Слов – своих и чужих – и иду куда пожелаю, либо не выйду из Башни до тех пор, пока Слова не выбьют из меня силой.

От такой неслыханной наглости у меня даже дыхание на миг перехватило. Но я все еще не принимала их всерьез.

«Возьмите, если сумеете», – только сказала я, откидываясь на спинку дивана с видом королевы, у которой толпа простолюдинов потребовала автограф на хартии вольностей.

Тогда Многая влезла в эту самую ритуальную накидку, она же сакральное облачение Проводника, и начался полный бардак из серии «что ни придумаете, все будет правда». Были какие-то зелья, высыпаемые в пламя свечей, – и свечи, сначала погасшие, а потом сгоревшие дотла от одного моего взгляда. Были кружения по комнате с пением заклятий – и обычная бабская истерика с пощечинами. Были изощренные взаимные оскорбления, была Хуана, с перепугу спрятавшаяся под стол. Многая запугивала меня великим чародеем, истинным владельцем этой Башни. Я отнеслась к угрозе всерьез – во всей атмосфере и в самом деле чувствовался отпечаток некой незаурядной личности. В ответ я попыталась припугнуть Многую Словом, от которого она откинет копыта сразу же, как я до-Говорю. На это она лишь усмехнулась: «Давай, говори! Уверяю тебя, что с моей смертью блокировка вокруг Башни не исчезнет!». Я быстро прощупала окружающую среду и с немалым испугом убедилась, что это правда – самой мне отсюда не выйти.

Дальше пошли уже совсем неописуемые гнусности. Слава богам, хоть до рукоприкладства я не опустилась, хотя очень подмывало…

Резко кольнуло в висок, заныли глаза. Неадекватная связь никогда не доставляет приятных ощущений, минутное повышение внутричерепного давления – еще не самое противное, чем она чревата. Торопливо подхватываю кристалл в ладони – сноп сиреневых бликов летит мне в лицо, в них медленно проступает лицо Флетчера – куда более отчетливое, чем при первой связи.

– Это я, Элендишка. Нахожусь в Эсхарском отростке орнамента. Тут действительно все по уши в блоках, но каких-то однонаправленных – снаружи снимаются прямым пробоем, по крайней мере, мне под силу. Сколько у тебя прошло личного времени?

Я прислушиваюсь к своим ощущениям:

– Около четырех часов с прошлой связи. Вряд ли больше…

– Тогда попытайся за следующий час проникнуть в портал. Если удастся, дальше по Орнаменту пойдешь легко, я тебе все расчищу…

– А если не проникну? – перебиваю его я. – Думаешь, это так просто?

– Если не сумеешь, придется мне ихнюю Башню штурмом брать, а не хотелось бы. Но ты все-таки попробуй… есть там кто-то, кто тебя сторожит, или только стены и магия?

– Ну… при желании можно вызвать одну девчонку, – отвечаю я, скосив глаза на каминную полку с маленьким гонгом.

– Так в чем проблема? Вызови, заморочь ей голову как угодно, хоть в туалет попросись! Лишь бы выйти из комнаты, а там сама разберешься.

– Тебя послушать, так все настолько легко… – возражаю я скорее из нерешительности, чем из действительного желания возразить.

– Легче, чем ты думаешь, – улыбается он с хитрецой. – Ладно, действуй, я жду тебя час, а потом начинаю все тут сносить! – после чего связь прерывается мгновенно, телеэкран, и тот с такой скоростью не гаснет.

Уже давно рассвело. Холодно, тихо, по-утреннему как-то пронзительно и свежо – это от льдистой белизны стен…

Я снова заворачиваю кристалл связи в замшу и заталкиваю в сумку, затягиваю боковой ремешок… Блинн, в третий раз!!! Конечно, если каждый раз наталкивать в сумку в полтора раза больше, чем в нее помещается, не стоит удивляться, что пряжка то и дело выдирается с корнем – но почему именно сейчас, когда подвязать – и то нечем?!

А пошли они все куда подальше! Они меня сюда заманили, поиздевались, заперли, а я еще должна думать о сохранности их барахла? Сбрасываю с себя синюю накидку и энергичным движением выдергиваю тонкий шнурок из кулиски на поясе – вот и славненько, как раз в петлю пролез. Снова зашвыриваю накидку под стол, затем подхожу к камину и что есть силы бью по гонгу бронзовым молоточком.

Хуана проявляется в комнате через минуту, медленно, как на новейшей фотографии, для которой не нужна ванночка с проявителем.

– Все-таки решили работать с кристаллом, госпожа? – задает она вопрос, еще пребывая в полупрозрачном состоянии.

– А вот шиш вам! – бросаю я пренебрежительно. – Ты мне лучше скажи, где у вас тут заведение для дам?

Хуана морщит светлые бровки. Сейчас на ней белый пушистый свитер, из-под которого торчит золотая парчовая юбка до полу. Похоже, не только в моей комнате сегодня забыли протопить…

– Простите, госпожа, даже не знаю, как быть. Кэролайн не велела выпускать вас из этой комнаты ни под каким видом…

– Тогда мне придется сделать это в камин, – нервно отвечаю я и добавляю мстительно: – Впрочем, не думаю, что это так уж усугубит здешний хлев. Ваш великий гуру, что, выше таких презренных материй, как уборка в доме?

– Ладно, – решается Хуана, – на минутку, наверное, можно. Становитесь рядом со мной.

Я вскидываю на плечо сумку и подчиняюсь.

– Сумку оставьте, – тут же одергивает меня Хуана.

– Ни в коем случае – у меня там тампоны, – я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не ухмыльнуться. – Ты хоть знаешь, что такое тампоны и зачем они нужны?

Легко все-таки презирать так называемые «средства женской гигиены», если можешь побывать в Слэрте и зашить в плечо гормональную капсулу, рассчитанную на пять лет. Моей осталось полтора года сроку, но потом ведь можно и поменять…

На секунду пол уходит у меня из-под ног, и я снова оказываюсь в комнате с деревянными стенами. Вот и вешалка для одежды – моя меховая куртка, желтый плащ Хуаны, еще какой-то странный черный балахон, а вот пятнистой шубки Многой почему-то не видно. За подмогой, что ли, побежала, вместо того чтобы спать?

– Вот, – Хуана указывает на дверку, почти незаметную в этой деревянной обшивке, с ручкой в форме изогнувшейся бронзовой змеи.

…Да, не зря данное заведение зовется в народе «кабинетом задумчивости». Впрочем, слово «задумчивость» имеет такое же отношение к моему текущему мыслительному процессу, как водовозная кляча к беговым рысакам.

Деревянная комната – это очень хорошо, ведь именно в нее мы попали из зеленого колодца. И похоже, если что-то здесь и можно назвать порталом (еще одно слово, которого не люблю, но Флетчеру простительно), то именно переход из нее в колодец.

Вот только смогу ли я воспользоваться этим переходом, не прибегая к помощи Хуаны? А если и смогу, то как сделать это у нее на глазах? Я не специалист по убалтыванию людей и вряд ли добьюсь прямой помощи – одно дело туалет и совсем другое – Силовой Орнамент…

– Госпожа, вы еще долго? – доносится из-за двери нерешительный голос Хуаны.

– Тампон меняю! – огрызаюсь я сквозь дверь. – А это процесс не мгновенный. Ничего, подождешь… Страж!

– Нет, меняйте, конечно… Просто… мне тоже туда хочется…

Так-к… Похоже, мне начинает везти!

Когда я распахиваю дверку «кабинета задумчивости», Хуана кидается внутрь, оттерев меня плечом, и торопливо запирается изнутри.

В моем распоряжении – минута, может быть, полторы. Бросаю быстрый взгляд на дверку. Естественно, наружного запора никто не предусмотрел – здесь вам не ругиландская муниципальная квартира. Хотя… ну да, когда я вешала куртку…

Я изгибаюсь, достаю из-за вешалки длинную резную орясину – неважно, магический это посох или просто дорожный, меня сейчас волнует не это, – и с торжествующей улыбкой продеваю под изогнувшуюся змею. Теперь мне обеспечено минут двадцать, а то и больше – Хуана девушка не слишком крепкая… в отличие от резной дубины.

Лихорадочно сканирую пол и стены. Ничего, абсолютно ничего. Однако подобные штуковины частенько бывают ощутимы лишь с определенной позиции, если я ничего не путаю из того, чему пять с половиной лет назад пытались выучить меня лорды Рябинового Дола. Ну-ка, как же я тогда стояла, когда нас выбросило сюда воздушным лифтом?

Орясина в двери дергается, но остается на месте – резьба удерживает.

– Госпожа, зачем вы это сделали? Выпустите меня немедленно!

Какая вежливая, однако, девушка – я бы в этой ситуации непременно начала фразу с «какого хрена?!» Так, вроде именно здесь – на этом красноватом квадрате пола, вполоборота к вешалке…

Раздается треск. Я бросаю встревоженный взгляд на орясину – в том месте, где она пересекает щель между дверкой и косяком, с нее летят зеленые искры, однако дверь по-прежнему нерушима.

– Вы что, продели в ручку посох Стайна, госпожа? Вы хоть представляете, что тут будет, если я все-таки его сломаю?