Текст книги "Гобелен с пастушкой Катей. Книга 8. Потерянная заря"

Когда Артем освоился в компании студентов, он решил, что стал необходимым добавлением. Кроме двух Олей, Киры и Славы, третьей оказалась Люба, отменных качеств барышня, её так и звали «девушкой приятной во всех отношениях». Ни блондинка, ни брюнетка, скорее шатенка, Любаша как бы сошла с обложки иностранного журнала, не столько была хороша, сколько изящна, умна незаурядно и тактична к тому же. Если в компании происходила заминка или несогласие, Люба могла одним словом или улыбкой вправить ситуацию на место. Спорить с нею было просто невозможно.

У Любаши был брат-близнец Вадик, юный гений и будущий академик, в компании он больше молчал, смотрелся как рассеянный ученый в старых фильмах, носил круглые очки и ни с кем, кроме сестры, общаться не умел. Да и не хотел. Но являлся в компанию исправно, смеялся, когда положено, и с девушками был старомодно вежлив. Родители близнецов работали по академической части, ученые-физики или химики. Отец семейства метил в член-корреспонденты не первый год, и потом своего добился. Но это много после.

Любаша училась на одном курсе с Ольгами, барышни изучали историю науки. Вадик учился за городом чему-то заумному, у него оказались способности, «в отличие от бедной Любочки», как объясняла она сама с милой улыбкой.

Вдохнули, выдохнули, и теперь Артем будет вспоминать второго студента, детину по имени Кирилл, про себя Артем звал его Кирюха. Тот был старше всех, смотрел на «молодежь» снисходительно, потому что перешел на последний курс химфака МГУ, собирался писать диплом и собирался в аспирантуру. Роста Кирюха был непомерного, белокур, кудряв и синеглаз, в целом хорош собой до умопомрачения (девицы так выражались с иронией), только слегка грузноват. Еще у него были мерзкие красные губы бантиком, что на мужике выглядело откровенно нелепо. Ко всему прочему Кирюха был природный циник, смеялся над всем, что попадало под руку, не стеснялся рассказывать при девушках похабные анекдоты и цитировал непотребные стихи, он знал их километрами. Типа: «а если у жены мигрень, ей нужен …, а не сирень!»

Девушки Оли при таких выступлениях закатывали глаза, Вадик снисходительно улыбался, а Любаша обычно замечала, что «вот пошел поток просвещения, это надо перетерпеть». На что Кирилл отвечал, что «привыкайте, милые девушки, потом спасибо скажете, когда выйдете замуж, мы все кроме Вадика – грубые скоты, с этим надо жить».

Кстати сказать, Кирилл и был тем потусторонним другом, к которому Оля «белоснежка» спешила на день рождения. Праздновали у неё, она привела Артема в соседний дом на квартиру в бельэтаже. Родители куда-то скрылись, и студенты устроили бал-маскарад в честь деда Мороза-именинника. Ольга нарядилась Белоснежкой или Дюймовочкой, остальные тоже были одеты черт знает во что. Когда Артем вошел в дом, и его стали представлять, померещилось, что он попал в дурдом или сам спятил. Если бы не опыт с киносъемками, то сбежал бы не, мешкая.

С первого момента, с бала-маскарада Кирилл невзлюбил Артема просто напрочь, и старался его не признавать. Наверное, сначала Артем испортил праздник, отвлек компанию от именинника, потом стал засматриваться на Ольгу-Киру, вернее, никогда не переставал, как увидел её в сумерках.

Кирилл имел на неё виды, причем с серьезными намерениями, однажды процедил неприязненно, мол: «брысь сопляк, я-то женюсь, а ты зачем суетишься?»

Однако на поверхности они делали вид, что просто друзья-приятели, ничего личного, а как же! Вадику нравилась Ольга-Слава, Любочка была равнодушна ко всем, но брата поощряла. Ольга-Кира делала вид, что выше всего этого, потому что царица бала, а Ольга-Слава металась и мучилась по поводу своего третьего места среди девушек. Когда в компании случались танцы под магнитофон, она частенько оставалась без пары, потому что Вадик от застенчивости приглашал сестру. Поэтому Артему показалось, что третий парень в компании не будет лишним, хотя бы снимет дурацкие обиды и недоразумения. Хотя, понятно, имел в виду одну Ольгу-Киру, это было скорее мучительно, чем приятно.

Да, еще пару о Любочке-Любаше, дочке будущего член-корра и сестрице юного гения, в смысле того, что по части ума она семейство не посрамила. (Пока не забыл, выявилось мелкое уточнение насчет семейства. Член-корром стал братец Вадик, причём самым молодым в истории российской Академии, насчет папы остается в неизвестности, да и лень выяснять.)

Как-то в самом начале знакомства Артем с Любой оказались вдвоем на обширной кухне богатой квартиры Киреевских, вроде чаю попить. На самом деле Люба планировала оставить братца наедине с другой Ольгой, чтобы тот смог завязать разговор без помех, не сидеть же молча, пока ушедшие не явятся. Вот она и сказала, что у них с Артемом кой-какие переговоры персонального характера, мол, желают посоветоваться.

Артем взял и воспользовался за чашкой чаю, ухнул, как в воду головой, обрисовал свою ситуацию с разведенными родителями и деньгами, сообщил в подробностях и спросил совета, как ему быть, чтобы никого не подвести, в основном себя. Конкретно, что следует отписать отцу в далекий Светлогорск или Беломорье. Любаша послушала, вызнала подробности и высказалась с чувством.

– Ах, Артем, святая простота! – почти пропела девушка с милой улыбкой. – Какое удовольствие беседовать с таким простодушным человеком! Цитата. Тем не менее, всё не так сложно. Ты напиши папе, как оно есть, пусть шлет деньги тебе, а ты будешь отдавать маме, чтобы ей не было обидно. Своя правда у матери есть, ты живешь у нее со всеми вытекающими. И самое главное, ты не хочешь, чтобы они конфликтовали из-за тебя. Пусть мама думает, что она выиграла, никому хуже не будет. Типа того, что кто умней, тот и уступит, а в этом случае умней будете вы. И папа будет предупрежден. К тому же, если я правильно поняла ваши отношения, он тебя не обделит по секретному протоколу. Хочешь, могу набросать черновик, чтобы не мучился.

– Мать ему всё равно расскажет рано или поздно! – резонно возразил Артем.

– Но тогда папе не будет обидно, наоборот приятно, что он на шаг впереди и оказался более компетентным родителем, не захотел подставлять сына под неприятности, – предположила Люба, затем разъяснила сложную позицию, которую Артем долго обдумывал, но так и не постиг. – Главное – сделать так, чтобы обе стороны считали, что они выиграли, в этом и есть сложность жизни. Правда, лучше всего, когда выигрывают все и это понимают, но это не о нас. Называется игра с ненулевой суммой. Будет время, спроси, постараюсь донести.

Но времени так и не выдалось, про нулевую и ненулевую сумму осталось в тумане, но письмо с помощью Любы было написано и отправилось в Белогорье, девушка оказалась права на все проценты. Отец слал два перевода, один для матери, второй Артему лично в руки. Причем обе бумажки на одну сумму, чтобы сын не запутался, зарплата папаше позволяла, тогда он еще не женился и сестру не родил. Это стало после, но об том своевременно или чуть позже.

Итак, успешно разрешив семейные проблемы и устроив будущее, Артем почти забросил подготовку к поступлению кроме необходимого минимума и престижа среди приятелей студентов. Потому что практически с головой нырнул в сложную и довольно интересную жизнь. Вроде бы в окошко подсмотрел, как его ровесники живут по другим правилам и с другими интересами, чем ему было привычно и знакомо. Так же и заметки на будущее, ему тоже хотелось быть своим и по праву.

Жизнь резко разбилась на две половины с разными правилами. Дома с матерью, во дворе и в ШРМ одно, а в гостях у Ольги Киры совершенно иначе. Совсем другое кино. Понятно, Артем догадывался, что у Киреевских и прочих другой уровень жизни, взять хотя бы богатую квартиру, у Кирюхи и машина была, отцовская, но в его распоряжении, а близнецы, те вообще катались на такси, как нечего делать. Это ясно. Но в связи с тем или этим, у них отношения оказывались другими. То, к чему он привык дома и во дворе, у них не прокатывало или смотрелось, как плохая шутка.

Одним разделением на богатых и бедных сложности не объяснялись. Скажем, отцов приятель Петушков у них был бы на месте в своей дурацкой ковбойке, над ним бы посмеивались, но приняли как своего без напряжения. Петушковские заумные беседы пришлись бы к разговорам о суммах с разными нулями, они бы поспорили о мелких деталях, каждый вложил бы свои пять копеек.

А вот мать Артема с разговорами о жилплощади и чистой работе оказалась бы не у места, новые приятели послушали бы вежливо и отошли прочь. Отчасти такое разделение казалось обидным, но было справедливым, сам Артем до дрожи и боли хотел оторваться от своих корней. Поэтому ходил в гости как на работу, вернее, как в школу, дорос до понимания, что хоть трудно, но необходимо, иначе – Щипок по всем пунктам. (Об этом чуть позже или оно будет чуть раньше, надо ещё разобраться.)

Однако это всё было дальнейшей интроспекцией, как сказала бы умная Любочка, а в те времена у Артема сердце с душой, или как хотите назовите, болели и дрожали совсем по другому поводу, остальное было затейливой рамкой.

Кира, Оля-белоснежка Киреевская вела с ним жестокую игру, делала это со вкусом и к удовольствию окружающих, но непричастных. Играла роковую женщину, так сказать, начинающую роковую женщину, очень усердно играла, но как бы вернее сказать – скорее на пробу. Идеалом для неё оставалась изящная Любочка, для той вопросы популярности у мужиков просто не стояли. По той причине, что когда будет надо, она выберет сама, и кто угодно сочтет за счастье. Артем довольно скоро понял, что такое спокойствие по жизни будет круче, чем любая роковая женщина. Но нравилась ему не Любочка, с нею никаких надежд не возникало.

Нравилась Ольга-Кира, чертова белоснежка, она щедро сыпала надежды заодно с поощрениями, но не ему одному, отнюдь не всегда и не по заслугам, а по непонятному расписанию. Даже не по настроению, а просто так. Сейчас да, потом нет, а завтра – сам черт не разберет. Завтра может переключиться на Кирюху, а через час сделать вид, что и он ей не угодил, снова обернуться к Артему. И при этом запрещала искать объяснений. Спрашивала высокомерно: «Тебе синий чулок нужен? Тогда флаг в руки, их здесь большинство…» Мол, «ступай себе к Любви и Славе», если что-то не устраивает.

Временами делала добавления насчет Кирюхи и даже Вадика. Например, Артему случалось слышать и такое: «Наш большой белый друг думает, что у него есть какие-то права, разбежался…» или «Вадик лучше вас всех, но нету времени ждать, пока подрастет, да и тогда Любаша его не отпустит. Только, если сама невесту выберет и будет каждый день напоминать, что та – третья лишняя, меня не возьмет, это точно. Куклу Глорию, то бишь Славу – очень даже может быть. Но у Глории искания и мечтания, она у нас моралистка, «умри, но не дай поцелуя без любви», слыхал такой лозунг?»

Хотя Артему было абсолютно до фонаря, что там Ольга толковала. Когда она была с ним, остальное улетало со свистом, а когда с Кирюхой, то хотелось взорвать весь мир с собой в придачу. Да, Артем соображал, что Ольга играет в сложные игры, чтобы набить себе цену, но не знал, в своих глазах или для Кирилла, вот в чем вопрос.

Сложно и страшно это было, но так захватывало, что остальное могло провалиться, он бы глазом не моргнул. И еще одно… Позволяла она Артему довольно много, хоть далеко не всё, об этом он даже не мечтал. Вопрос был другой, что позволено Кириллу? Поди, спроси. Иногда глодало подозрение, что Кирюха девушку обучает, а она потом отрабатывает на нем, на Артеме. Такая вот школа гейш, черт их всех подери!

Даже это он стерпел бы, не будь Кирюха на виду, и не подмигивал бы похабно, что, мол понимает и не возражает. Это при всех, а наедине обещал начистить рыло, как в спорт-лагере не снилось, но для инвалида делает поблажку, мол, немного чести бить калеку. Вот такое кино.

На самом деле Артем понимал, что ничем хорошим такие дела кончиться не могут. Как выразилась бы Любаша, ненулевых сумм отродясь не получится, и кому-то явно не поздоровится. Скорее всего ему самому, остальная компания пролетит мимо и не заметит, было у них такое неприятное свойство у всех, проехали и забыли. В лучшем случае скажут, что пошутили или погорячились, без обид, бывает, дело житейское. Но только между собой, а как отнесутся к нему в случае чего – это был вопрос.

Но и отстать Артем не мог, не получилось бы, даже если захотел. Он и не хотел, надеялся, бесился, жил от одной встречи до другой, между ними ходил, как отравленный.

Сделалось все быстро. Уже через месяц, к концу лета, он приходил в квартиру Киреевских без приглашения, но никогда не знал, кто там будет. Или вообще никого, или родители, им было все равно в высшей степени, только говорили, дома Оля или нет, тогда до свиданья или подожди, дружок, скоро будет. Ни есть, ни чай пить не звали, типа того, что он дочкин гость, а не их, но так было и с остальными, даже с Кириллом. Предки у Киры не заморачивались, кто, что и зачем – полная свобода.

Понятно, без предков было гораздо веселее, а они часто уезжали на дачу, предоставляли свободу и всю жилплощадь. Если Ольги не бывало дома надолго, тогда они со Славой гостили у той на даче, получалось через раз, или обе у Киреевских, или у Славы на участке, в Москве у Славы – никогда.

Лето неудержимо катилось в осень, оставались последние дни свободы, девушки собирались в свой институт, Любаша с Вадиком отъехали напоследок, главное, их не стало видно, и Кирюха появлялся реже, у него нашлись дела, говорил, что по диплому. Практически они остались втроём, две Ольги и Артём.

В те моменты, когда они уединялись парочкой, Ольга Слава уходила «писать курсовую», они это называли по следам событий незнамо где и когда. Уходила на кухню или в гостиную, она же библиотека, чтобы не скучать и никому не мешать.

С Артемом вторая Ольга была приветлива, но не более, толковать с нею, как с Любашей не выходило, хотя Артем тянулся и старался произвести впечатление. Наверное, девушка считала его собственностью подруги. Как было однажды замечено, Ольга-Слава жила по твердым правилам, «что чужое, то не моё», иначе полный непорядок.

Видит Бог, есть он или нет, но ни единого раза Артем не пробовал обратиться к Славе, чтобы заинтересовать или побесить Киру, мысли не было, и девушка не поощряла. Как оно вышло после, почему и вообще, Артем не понимал и по сей день дивится. Механизм неясен, точнее будет сказать, утерян во мраке.

Был предгрозовой вечер, чуть ли не последний в лето, тучи шли темными волнами, в отдалении посверкивало и громыхало, ветки за окном полоскались на ветру почти до земли. Но света не зажигали нигде.

Они расположились на диване у Ольги в комнате, а Слава пошла «писать курсовую» в большую комнату с библиотекой, там читала книгу с полки при остатке света из окна. Это Артем обнаружил потом. Сначала раздался звонок в дверь.

Ольга застегнулась и пошла открывать, думала, что кто-то из предков забыл ключи, вернувшись с дачи. Так она объяснила и заметила, что в таком случае гость будет на выход. Всё в одну минуту. А в другую вернулась не одна, а с Кириллом, сказала: «извини, Артем, у нас одно дело образовалось, ты с со Славой посиди, мы мигом». Артем не видел в полутьме, какую рожу состроил Кирюха, но жест он сделал такой…

Артем вылетел из комнаты, как ошпаренный, хотел прямиком в дверь, кубарем вниз по лестнице и навсегда отсюда, но не дошел. Вздумалось подождать, а вдруг и вправду? И она сейчас вернется. Всё ведь может быть. А если нет, он уйдет, и больше никогда и ни за что на свете… Хватит, довольно, сыт по горло!

Свернул в коридоре, только паркет затрещал, зашел в гостиную, там застал Славу с книгой у окошка. Сидит, как Алёнушка у пруда, посочувствовала Артему, стала зачем-то объяснять, что Киру можно и нужно понять, у неё была травма. Что они в этом молодежном «Распутнике» чуть не рассорились из-за одного негодяя, взрослый парень, спортивный инструктор, красивый, как просто Аполлон, но последний гад оказался. Танцевал с ними обеими, каждой шептал на ухо, что она – это да, а подружка для прикрытия. Слава не поддалась на уговоры, не верила ему и всё тут, а Кира почти поверила. Ну, тут сложно, ей хотелось поверить. И этот гад повёз Киру на машине в горы, там она ему отказала. Тогда этот Игорь, сволочь последняя, бросил её прямо в лесу, в темноте, она пришла в лагерь заполночь, в слезах и вся исцарапанная, потому что не сразу вышла на шоссе. После этого они поклялись, что никогда из-за парня не поссорятся, просили друг у дружки прощения. А Кира сказала, что больше никого жалеть не станет и будет обходиться с вашим братом, как ей вздумается. Так что не надо на неё обижаться, девушка не остыла от обиды.

Артем выслушал и подумал, что все бабы сволочи, вот эта запросто сдала подружку, чтобы самой покрасоваться, что она лучше и благороднее. И бешенство обратилось на неё, на Славу. Но спросил он одно, сидя с нею рядом на диване.

– А, может, неправда, что она отказала, а? – сказалось само, на взводе.

– Ну, соседки по комнате так и подумали, – ответила Слава. – Тогда зачем он её в лесу бросил? Я спросила, им отвечать было нечего, пришлось согласиться.

– Предположим, что так, – согласился Артем. – Но…

– Никаких но, – заявила Слава. – Я рассказала, чтобы ты понял, а не подозревал всякие глупости. И прошу тебя никогда ей не говорить, она мне не простит. Никто, кроме нас двоих не знает.

Так их связала общая тайна, которой девица поделилась из непонятных соображений, скорее всего, самых глупых. А Кира тем временем не появлялась, а из комнаты слышались музыка и смех, вот такое у них с Кирюхой было срочное дело. Артема как будто и на свете никогда не было.

Бешенство ударило ему в голову затейливым способом, он вдруг подумал, что когда-нибудь это парочка выйдет, не останется же Кирюха ночевать, вот пускай полюбуются зрелищем в стиле французского кино. И стал подкатываться к Славе, сначала вроде в шутку, давай их разыграем, будет смешно, потом предложим поменяться, что они скажут? Хотя бы сделаем вид, что целовались тут под окном, а не книжку вместе читали.

Вспомнил, что Кирюха рассказывал случай из жизни, как они с приятелем и двумя однокурсницами поиграли в обмены, потом приятелю пришлось жениться, хотя тот не был уверен, что он виновник торжества. Только Артем не помнил, при Славе был рассказ или нет, если бы помнил, то не предложил бы такую игру. Потому что увлекся и никого не дождался. Как оказалось, Кира учила его хорошо, а Слава была девочкой неопытной и пропустила момент, когда надо остановиться, не напомнила. Потому что не знала.

Пришлось сказать в утешение, что он давно о ней мечтал, что подруга манила доступностью, а теперь понял, что с Кирой было несерьезно. А с ней – самое что ни на есть настоящее. И понял прямо сейчас… А что еще было сказать, чтобы его из этой квартиры насовсем не выгнали? К тому же с ним это было впервые и впечатлило, в особенности в смешении чувств после всего предыдущего. Новая роль примерилась неплохо, пусть теперь Кира локти покусает, он выбрал подружку, для Киры недоступен, может играть дальше с кем угодно. Слава девка хорошенькая и не вредная, с нею быть вместе не стыдно. Недурно для начала.

Не всё так сразу Артем понял и разложил в тот первый вечер. Слава сразу собралась, ничего особо не слушая, заторопилась домой. Артём догадался пойти с ней, подумал мельком, что Ольге с кавалером будет неплохой сюрприз, и по дороге к метро начал те самые разговоры, что не случайно у них вышло, а даже знаменательно. Очень уж расстроена была Слава, хотя вполовину не понимала, что с нею случилось, совсем маленькая оказалась девочка, у них во дворах такими и десятилетние не бывают, там опыт есть, если не свой, то чужой. Но не так важно. Про Славу и её чувства Артем думал в последнюю очередь, это надо признать без утайки.

Главное, что они вышли вместе, дошагали до метро Новокузнецкая и встали под большими окнами, не дойдя до автоматов у входа на эскалаторы. И там застряли надолго в разговорах, надо думать потому, что самый важный вопрос вдруг вырос перед ними, кто куда поедет, вместе или порознь.

Надо сказать, Артем первым понял, что просто разъехаться будет не резон, потом всё покатилось само собой, из одних разговоров вышли другие. В этом процессе Артем стал понимать, как у него дела сложились, и что будет в том или другом варианте. Что если не проговорить и не решить на месте, то в квартиру Киреевских ему хода не будет, никто его не поймет, а на дверь укажут вполне реально. Это вам не Щипок, где можно сказать девке: «а ты что подумала?» или что «не повод для знакомства». Другие нравы. Трепать языком можно, что угодно, но поступать неприлично не рекомендуется. Не то что не одобрят, это без разницы, просто закроют дверь перед носом, без скандала, но навсегда.

Но даже и не это… Смешно и странно, но пока Артем выговаривал, чего совсем не думал, оно укладывалось и становилось на место, к его большому удивлению. Ладно, может, Любаша поняла бы, он не очень-то… Но чем дольше Артем говорил Славе о сложных чувствах, тем больше в них верил, по крайней мере наполовину, что возможно ведь и такое на самом деле. Ему хотелось убедить Славу, а резоны понравились самому. Новая роль выплывала из тумана и тьмы за безразмерными окнами на станции, что-то в таком роде.

Может быть потому, что начались беседы у новокузнецких окон с его рассказов о кино и его роли в фильме «Исполнение мечтаний», такое придумали название. О том, как смонтируют и озвучат фильм, тогда можно будет пойти на премьеру в Дом Кино посмотреть, что у него получилось. Слава была первой зрительницей, которую он заранее пригласил. Ей он сообщил о сомнениях и просил снисхождения, если что окажется не очень. Много о чем они толковали в первый вечер, только не о том, что с ними случилось и почему.

Но и не надо было, основное случилось в метро у этих огромных окон. Потом они стояли в метро всегда, почти каждый вечер, смотрели на темноту за стеклами и в окна большого дома напротив, не могли разъехаться, стояли часами. Даже тетки в будке на входе их знали и привечали: «опять голубки пожаловали, эх, где наши молодые годы!»

Все эти и подобные тонкости Артем осознал и вспомнил после, тогда был в смущении и разброде, но не сказать, чтобы в неприятном. Все-таки это была первая женщина в жизни, и не просто случайно. К тому же Слава была не черт знает кто, а из того мира, в который он стремился, слушала со вниманием, и сама чем-то делилась. Вообще-то не зазорная пара, хотя, конечно, и не та Ольга. Но о той мечтать не приходилось, это отрезалось сразу и напрочь.

В один прекрасный день в сентябре, солнце светило, листья начали желтеть понемногу, облака стояли в небе совсем летние… Как появился Артем под дверями института в первые учебные дни, встретил обеих девушек и пошел в Сокольники с Ольгой Славой – так отношения и обозначились. Ольга-Кира повела себя удивительно, правда, слегка обидно для Артема, глазом не моргнула, приняла, будто так и надо, ни слова, ни вздоха.

Любаша, когда появилась у Киры вместе с Вадиком, бровью не повела, только бросила в пространство, когда обе Ольги вышли, что «кто не успел, тот опоздал, урок на будущее». Кирилла Артем практически не видел, тот был занят своими дипломами, практиками и аспирантурой, или кто-то просил его не появляться, чтобы не создалась неловкость, а он бы создал будь здоров! Без вопросов.

Так ходили они теперь к Киреевским вдвоем, уходили и приходили. А когда поняли, что встречаться им особенно негде, разве что в подъезде, то Кира пускала к себе, сама уходила на кухню или к предкам в спальню «писать курсовую». Теперь по-настоящему, в основном это были французские упражнения иногда с магнитофоном на два голоса.

Предков, понятное дело, дома не бывало, вернее, наоборот, когда их не было, тогда Артем со Славой оставались у Ольги. Свои предки, то есть обе матери в их квартирах исключались, даже когда работали или уезжали.

Как такое могло получиться у девок без ревности или неприязни, Артем не вник, но и не хотел, сначала удивился, потом привык. Но знал, как дважды два четыре, что попробуй он хоть раз подмигнуть Ольге Кире, она сотрёт его с лица земли, но подружке не скажет – вот такие нравы. Век живи, век учись, дураком помрешь. Но удобно для жизни, ничего не скажешь.

Очень быстро Артем понял, что может спокойно смотреть на Киру, без бешенства и страсти, даже со снисхождением, типа того, что все вы одинаковы, а тайна одна на всех. Кстати, именно тогда он расшифровал для себя известное изречение, что мужик, который не водил машину – все равно, что не спал с женщиной.

Кстати сказать, как со Славой, больше ни с кем у него не выходило, хоть и женился потом, правда ненадолго. Наверное, у них со Славой так вышло по взаимной неопытности, оба играли в «войну полов» на новеньких и неудачно, поставили на кон слишком много. А сумма вывелась вполне себе нулевая, причем для обоих, хотя Любочка могла бы сказать, что так не бывает.

Монтаж аттракционов.

Тем не менее на этом месте стоит заметить, что кино у нас получается в расслабленном стиле, а это на любителя. Артем много читал по тематике и знал, что крепким кино становится, когда монтируются встык смысловые эпизоды, так утверждали отцы-основатели. Один из них, некто Кулешов и подавно назвал такой прием – «монтаж аттракционов».

А до этого момента повесть шла в перечислении разного рода вступлений, объяснений и отступлений, так не приветствуется, если не задумано и не заявлено. Теперь стоит пробовать по-другому, смонтировать наши аттракционы по скорому сценарию.

* * *

…Артем долго шел по парковой дорожке к скамейке, где среди осенних листьев сидела девушка. Тёмная кудрявая головка, серое пальтишко в крапинку, видавшие виды красные сапожки зарылись в массу опавшей листвы. Артем отлично знал, кто она, но в бесконечном подходе по пустой аллее смотрел на девушку как со стороны и видел, что незнакомка поникла в грусти и почти устала ждать.

Он опоздал не нарочно, звонок по телефону случился накануне вечером, утром нашлись дела, довольно неотложные. Но зрелище посреди уходящей осени в Сокольниках все равно было грустным и красивым, поэтому Артем длил момент. Когда он наконец подошел к скамейке, лицо Ольги мгновенно осветилось и сразу погасло, словно лампочку вывернули, застыло в усталой грусти.

– Привет, – сказал Артём и сел рядом.

Ольга не ответила, только слабо улыбнулась, и сердце у Артёма растаяло, что-то было в той улыбке милое и привлекательное. Он приобнял девушку, положив руку на спинку лавочки. Там где кончился рукав, стало мокро, деталь запомнилась…

– Я была у врача вчера, – проговорила Ольга.

– И что? – спросил Артем без паузы, сразу догадался, о чём она.

– Шесть недель, – поделилась Ольга. – Получила направление, зашла в ЗАГС.

– Направление в ЗАГС? – удивился Артем, ситуация запуталась прямо на ходу.

– Нет, в больницу на операцию, можно ждать месяц, но не больше, – ответила Ольга безо всяких чувств. – А в ЗАГСе сказали, что со справкой зарегистрируют через месяц после подачи заявления вне очереди, в будний день, без церемонии. С церемонией в общем порядке, через два месяца.

– И что? – повторил Артем, ничего другого не сказалось.

– Я тебя позвала, чтобы мы решили, – объяснила Ольга тем же механическим тоном.

– Как, прямо сейчас? – спросил Артем в некотором удивлении.

– А где? И когда? – сказала Ольга, повернулась к Артему, и в темных глазах появились слёзы, большие как две линзы, но не пролились, так и остались стоять.

* * *

Артем нарочно подгадал, чтобы матери не было, когда привел Ольгу к себе домой для разговора. Со встречи в парке прошла неделя, они виделись всего раз, у Киреевских просидели полчаса, потом отстояли смену у окон в метро, договорились, что надо встретиться для разговора не на ходу.

Всё остальное было мучительно неприятно. Артем хотел, чтобы Ольга приняла решение сама и объяснила, что так будет лучше для всех. Понятно, какое решение. Но не получилось, Ольга ждала каких-то слов, а он не знал, что надо говорить. Пришлось звать ее к себе и на своем поле объяснять, что их ждет в другом случае.

Они стояли у дверей в квартиру, когда Артем сказал скороговоркой, что матери дома нет, так будет спокойней. Ольга опять замерла, как тогда на скамейке в парке. Артем подумал, что она вспомнила первый и последний раз, когда он привел её к себе.

Мать открыла дверь и повернулась к ним спиной без «здравствуйте», потом на кухне, когда он уговорил познакомиться, мать сперва смотрела на Ольгу волком, потом слегка разговорившись, спросила, евреечка она или татарочка, и как её фамилия.

Ольга ответила, замкнувшись, что фамилия – Славич, папа из обрусевших сербов, а мамина семья – горские евреи, числились под непроизносимой грузинской фамилией, заканчивалось на «швили». Артем сам был немало удивлен, в компании вопросы «кто из каких будет» не поднимались вообще. Только Любаша с Вадиком не скрывали, что они оба евреи. Говорилось между делом, например, упоминался дед Наум Израилевич, как он приехал в Москву из местечка Лубны и поначалу растерялся, следовал анекдот.

Мать Артема была шокирована, что Славичи и «швили» сидят у неё за столом, будто так и надо, имела мнение, что Славичи на самом деле тоже евреи, и делилась догадками до полного посинения. Правда не при Ольге, с нею она обращалась без панибратства, но с опаской. Однако с Артемом обходилась как с больным на голову, разве что руками не разводила. Поэтому Артем считал, что Ольга в курсе их семейных обстоятельств, и дальнейших объяснений не требуется.

Тем вечером они пили чай на кухне, потом перешли к нему в комнату-коробочку, оклеенную рисунчатыми обоями под ткань. Ольге очень нравилось, она онять заметила: «как у тебя интересно», хотя была совершенно не в себе, ждала разговора.

Они уселись на диван, Артем обнял девушку, глянул в темное узкое окно, смотрящее в никуда, и сказал заготовленную фразу, ему одолжила опытная одноклассница из школы рабочей молодежи, взрослая девица Майя, медсестра без диплома, с ней он посоветовался.

– Я бы очень хотел любить тебя и ребенка, – начал Артем, но что говорить дальше, не знал, точнее, знал, но забыл, поэтому сказал. – Но…

* * *

Следующую попытку они предприняли неделей позже, когда Ольга переговорила с матерью и позвала Артема в новостройку на окраине. До этого он побывал у Ольги один раз, когда мать уезжала на выходные за город на свою дачу. Он спросил тогда, почему им нельзя на дачу, Ольга объяснила неохотно, что она просила ключи, а мать не дала.