Текст книги "Гобелен с пастушкой Катей. Книга 8. Потерянная заря"

С дальнейшим течением дней детали повседневности осваивались и становились на место, медицинский триллер с вкраплением беллетристики должным образом отступил на задний план. Напоследок я попросила директора Ванду связаться с девушкой, отправившей в сеть посмертный мемуар Сергея Скотникова и узнать подробности, как и когда случился с автором переход в иной мир. Не то, чтобы я о чем-либо беспокоилась, просто хотелось знать больше, наверное, чтобы скорее забыть.

Директор сетевого издательства «Колизей», милая Ванда исполнила поручение, не задавая лишних вопросов. Я узнала об успехе предприятия, когда нежданно позвонила девушка Зина и стала объясняться. Не скрою, я вникла не сразу, потому что никто не торопил ни с запросом, ни с ответом, но когда осознала, о чем зашла речь, то с интересом выслушала наследницу.

Оказалось, что дядя Зины, старший брат её мамы, всю жизнь собирался написать литературный труд. С тем удалился от городской суеты, продал московскую квартиру и поселился в деревне под городом Суздалем. В молодости он закончил заочные курсы при Ленинградском институте киноинженеров, однако в профессии не преуспел, во всяком случае в новые времена знания, полученные там его не кормили. В прошлом он служил в технической должности при студии науч-попа, а после пробавлялся разными трудами, в частности торговал на рынке Коньково, чего страшно стеснялся. Но всю дорогу толковал Зине и маме, что у него есть замысел, надо сосредоточиться и вынырнуть из суеты.

Когда Зина была маленькой, он сочинял чудесные сказки, жаль, что не запомнилось. Оказавшись в деревне, дядя Сережа приживался с трудом, но заверял Зину с мамой, что работается хорошо, ничего не мешает, так прошло несколько лет.

Однако в начале прошлого года Сергей позвал Зину к себе. Она еле доехала, нашла его в ужасной избе с неприятной пьющей женщиной, та очень неласково её встретила, не хотела уходить, когда Зина с дядей собрались с разговором. В разговоре Сергей сообщил Зине, что назначил её главной наследницей, деньги лежат в Сбербанке, отдал книжку вместе с завещательным распоряжением, взамен попросил заняться опубликованием труда, он сейчас пишет и скоро закончит. Дядя показал, где в шкафу хранятся бумаги в письменном и машинописном виде, в отдельном ящике. Дом, где они встретились, завещан Ирине, это та самая тетка, она ему не жена и никогда не будет, это стоит помнить.

Побыв недолго в гостях, девушка уехала, не зная, что видела дядю в последний раз. Через полгода пришла телеграмма, что его не стало, на похороны девушка не успела, местный врач определил смерть от остановки сердца, намекнул, что сельские мужчины подвержены. Зина забрала все бумаги, что нашла в ящике, и отправилась в обратный путь после неприятного разговора с той женщиной. Ирина обвиняла девушку в незаконном завладении имуществом покойного. Хорошо, что мама не смогла поехать по состоянию здоровья, было бы совсем плохо. Деньги Зине выдали без вопросов, там было неожиданно много. Зиночка купила машину, остальное отложила на исполнение воли дяди. Напоследок девушка поинтересовалась, каковы перспективы издания трудов покойного по нашей части, с тем объяснила, что никто, кроме малоизвестного сайта, дядиной рукописью не заинтересовался.

Я выслушала, ответила девушке, что дядя написал неплохо, но очень мало, поэтому перспективы туманны. Далее стукнуло озарение, и я пообещала, что если наберется иной материал подобного плана, мы могли бы составить сборник. Где кроме дяди примут участие другие авторы, будет ли на то её согласие?

Зина охотно согласилась, мы обменялись координатами и расстались в заверениях о приятности знакомства. Ко всему прочему девушка сообщила, что помимо законченных трудов дядя оставил кипу черновиков, их она не отцифровала, но может сканировать и прислать в оригинальном состоянии. Дядя Сергей, пояснила Зиночка, не признавал новых технологий, но если издательство «Колизей» не возражает, то Зина исполнит волю дяди досконально. «Колизей» в моем лице не возражал и со временем получил кипу фотокопий, исписанных густо и невнятно. Ванда сбросила весь массив в архивные папки, и все благополучно забыли, финита… Вернее, я так подумала совершенно напрасно.

По истечении времени последовал второй звонок, хотя вполне могла бы догадаться, что не одна я такая умная и любопытная. По домашнему телефону явилась Татьяна Мельник, дачная приятельница, это она много лет назад инициировала расследование, об окончании которого все мечтали, но никто не думал исполнять, это был сюрприз.

– Какое счастье, что ты наконец нашлась! – заявила Татьяна после радостного узнавания и наведения взаимных справок. – Сколько раз я приставала к твоей маме, но сложилось впечатление, что у вас кто-то съехал с крыши. Извини, Мария Феликсовна утверждает, что это ты.

– Это как так? – спросила я, не разобравшись.

– Ой, длинная история, могу рассказать, если есть время, – пообещала Таня и, получив согласие, приступила к рассказу. – Ну ты уехала за рубежи с младенцем, потом вернулась, приезжала на дачу пару раз, а нас тогда не было. Это другая история, мы вообще хотели дачу продать, но раздумали. И вот, когда мы опять съехались, я пошла к твоей маме справиться. Но она сказала, что ты живешь на новой квартире, никому не велела давать телефон, и вообще там почти не бываешь. Я удивилась, но, извини, не стала настаивать. Потом несколько раз спрашивала, но Мария Феликсовна стояла на своем, а после объяснила, что ты не совсем здорова психически, что-то вроде затяжной депрессии, лечишься за границей и не хочешь, чтобы тебя беспокоили. Мне стало странно, но не получалось проверить, сколько раз хотела, но сомневалась, а вдруг вправду?

– Ты меня тоже извини, конечно, – встряла я в праведной обиде. – Но…

– Да нет, я просто неловко выразилась, – повинилась Татьяна. – Я подозревала, что проблемы у твоей мамы, но не хотелось вмешиваться. Прости, что сказала, я не подумала.

– Нет, ты продолжай, девушка, если убедилась, что я в своем уме, – ответила я строго. – Во-первых, как ты меня достала?

– Сколько думала, как это сделать, но не догадалась спросить у Витальки телефон, – невнятно продолжила Татьяна. – Был записан, но затерялся, это после выяснилось.

– Вот это попрошу подробнее, – поглумилась я. – И немножко более внятно.

– Да ну тебя! Ладно, сейчас будет подробно и внятно, – не обиделась Татьяна, девушка всегда была легка в общении. – Он сам нас нашел, твой Валентин Михайлович, я и не помнила, кто это, а он объяснил. К тому же, понятно, дал твой новый телефон.

– И что объяснил? – я заинтересовалась, хотя уже поняла.

– Что у вас с Марией Феликсовной конфликт интересов, она не может себе это объяснить, поэтому говорит, что с тобой не совсем в порядке, – безграмотно доложила Татьяна, надо думать, чтобы исключить намеки на чьё-нибудь безумие.

– А звонил он вам зачем? – я без экивоков перешла к делу. – От чистого сердца?

– Немножко сложнее, – замялась Татьяна. – Он спрашивал, не нашлась ли Ольга.

– И что тут сложного? – спросила я на волне интереса.

– Я не могла ответить, потому что не наш секрет, обещали никому не говорить, – созналась Татьяна неохотно. – Ему я не сказала, но он сам понял.

– Тогда и дал мой телефон, – предположила я.

– Ну да, – вспомнила Татьяна. – Вот я и позвонила.

– Расскажешь? – спросила я, совсем как в детстве. – Про Ольгу?

Понятно, что не по телефону и не слишком охотно, но в результате бессовестных манипуляций с моей стороны Татьяна согласилась обменяться информацией в рамках строгой секретности. В ближайшее время…

Вальке я написала по мейлу на имя виконта де Бражелона следующее послание: «Милый виконт, мы, казалось бы, условились не трогать сиквелы «20+10 лет спустя». И что я наблюдаю? Теперь я тоже ничего не обещаю. Однако целую в щёчку. Всегда Ваша Луиза де Лавальер».

Друг Отче Валентин ответил загадочной цитатой из старого анекдота. «Драгоценная Луиза де…, – писал он. – «Мы с виконтом поняли, что за окном ковали чего-то железного. Целую умелую ручку, продолжайте процесс. Ваш преданный граф де…».

Подавив желание ответить цитатой из «кота Матроскина в деревне Простоквашино», а именно, «фигвам», я решила остановиться в рамках высокого литературного стиля и замолчала надолго.

Тем временем мы с Татьяной быстро договорились о встрече в городе, надо думать, девушке хотелось рассказать не меньше, чем мне послушать, далее исполнили план без задержек и проволочек. В городе на водной платформе, причаленной к Чистым Прудам, было уютно, только чрезмерно дорого, однако удалось обойтись кофе с плюшкой, провианта хватило на весь рассказ.

Для начала мы с Таней обменялись комплиментами по части внешнего вида, далее признали, что, скорее всего так взаимно кажется, ну да ладно. Но сознались, что в зеркало стараемся смотреть реже, в основном по делу, потому что видим удручающие зрелища, в особенности по утрам. Тем не менее рассказ Татьяны стоил печальных откровений. Приводится в дословности.

«…С дачей вышел провал на несколько лет, у нас шло большое переселение народов. Папин брат с семьей давно уехал в Израиль, там они получили гражданство и через несколько лет обосновались в Америке, в Калифорнии. Их сын хорошо устроился, побыли в Штатах, получили вид на жительство и так далее. Для начала они пригласили нас погостить на лето, потом мама с папой пошли тем же путем, мы ездили, присматривались к возможностям, насчет учебы и вообще. Евита там осталась после университета, Николенька готовился, и все такое прочее. Ну вот, нас на даче не было.

Тетя Маруся взялась присматривать за участком, потом соседи доложили, что она сдавала жилье посторонним, даже зимой, но мы не вникали. Она потом объясняла, что взяла помощника по участку с проживанием, чтобы не платить ему отдельно. А чего глаза не видят, о том сердце не болит. Ну и забыли.

И вот относительно недавно тетя Маруся заболела и даже собралась умирать, извини за цинизм, но она выжила, так что ничего страшного. Но ей было плохо не на шутку, и выглядела уже потусторонне. Раздарила нам свое наследство, чтобы после похорон мы не смущались, а когда не умерла, то попросила обратно, мы, понятно, отдали. Однажды ей стало совсем худо и счет пошел на дни (врач так сказал, но слава богу ошибся), в те дни она позвала нас с мамой.

Мы пришли, она сидит на кровати, разложила бумаги, вид – краше в гроб кладут, потребовала поклясться, что что сохраним тайну. И стала шелестеть еле слышно, мы не сразу разобрали о чем она. Показала бумаги, там свидетельство о приватизации вместе с Ольгой, и завещание, что она оставляет дачу какой-то чужой женщине, и квартиру тоже. Представь себе, Ольга согласилась нотариально, там был договор, что та женщина обязуется содержать тетю Марусю до самой смерти. Вот только досада, мы с мамой так удивились, что не запомнили ни чисел, ни имени с фамилией, просто выпало.

При том тетя Маруся заверила, что женщина вовсе не мошенница. Это Ольга придумала, у нее сложности с замужеством, ей надо, чтобы имущество было на другое лицо, что-то такое малопонятное. Но не наше дело. Нас с мамой она попросила не чинить препятствий, мы обещали, что угодно, выбирать не приходилось. Потом она меня попросила отдельно, когда мама вышла на кухню, чтобы я оповестила Ольгу и оставила адрес.

Электронная почта, это был самый главный секрет, я запомнила, она даже записать не дала, сказала, что если она умрет, надо послать сообщение, короткое и неявное. А когда не умерла, и мы ей отдавали вещи, попросила адрес не забывать. Но никому не показывать. Вот такие тайны и секреты. Ты не знаешь, отчего так? Мы сломали головы, но…

После изложения тайн мы с Татьяной немного посидели на плавучей веранде, доели плюшку, заказали по второй чашке кофе, порадовались, что Ольга осталась жива и помирилась с матерью. И, главное, что дело обошлось без нашего участия. Затем опробовали пару предположений, что могло случиться с Ольгой, но Таня уловила недостаток искренности с моей стороны и не стала настаивать. Я в свою очередь не заикнулась о секретном адресе, за что девушка была премного благодарна. Татьяна, правду сказать, интересовалась, с чего мой бывший шеф стал задавать вопросы, я ответила туманно, что, мол, в рамках общего любопытства, она закономерно не поверила. Но мы решили не педалировать.

Зато пообещали друг дружке встречаться почаще, пока обе в Москве, потому что ненадолго. Виталик, как оказалось, переводит фирму и активы куда подальше, Николенька учится в Калифорнии, и Татьяне придется ехать, куда скажут. Время настало такое. А дачу они продают тете Марусе, уже договорились, деньги у неё найдутся. Жаль, конечно до слёз, вся жизнь там прошла. Под занавес мы почти пропели из забытого альбома:

 
«К мысу радости к скалам печали, к островам ли сиреневых птиц,
Всё равно, куда мы ни причалили, не поднять нам усталых ресниц…».
 

Во всяком случае продекламировали к взаимному удовольствию.

– Итак, подводим итоги никому не нужного расследования, – заявил Валентин, едва мы уселись на заветную скамью под памятником поэту и драматургу. – Моя сугубо инструментальная часть плюсуется к твоей инквизиторской, командовать докладом буду я. Для затравки изложу, о чем дознался и догадался, а ты, моя прелесть Луиза, можешь подтвердить и уточнить детали, буду признателен. Но обойдусь и без. Хотя повторяюсь, не имею понятия, зачем мы паримся, наверное, чтобы не терять навыков. Хотя зачем они надобны – также остается во мраке неизвестности. Приступим?

– Как скажете, друг мой виконт, – согласилась я охотно. – Флягу с собой берем?

– Ровно на пару глотков для каждого, – уточнил старый друг. – Тебе-то что, новые зубки позволяют пить без просыпу, а у нас много чего вышло из строя, конкретно печенки с селезенками отчасти беспокоят. Ну глотни первая, и вперед, красавица!

Свиданию на Чистых прудах под сенью Грибоедова предшествовало послание в недавно избранном стиле. «Милая Луиза, не обсудить ли нам келейно сюжеты проекта «20+10 лет спустя». Просто так, для провождения времени, оно может стать любопытно, больше ни для чего. Ну и как? Ваш преданный друг виконт» – гласило письмо. За ним последовал звонок с приглашением на манифестацию к заветному памятнику.

Других интересных дел не предвиделось, я собралась и полетела на зов. Погоды стояли приличные, вечер был тих и ясен, мы совершили обход знакомых мест с обратной стороны, не стали оккупировать Абая с птицами, зато нашли почти свободную скамью у ног памятника и расположились со всеми возможными удобствами, включая флягу.

Сделав по ритуальному глотку, мы с Валькой приступили, он произнес длинный монолог, а я внимала бессловесно.

«…Пока не спрашиваю, откуда ты так внезапно набралась информации, что жених Скотников почил в бозе, а Ольга Славич осталась жива. Был немало удивлен, что отправившись за зубами в Женеву, ты вдруг встрепенулась, обернулась Луизой и стала сыпать сведениями истекшего срока давности. Захочешь – скажешь, не захочешь – Бог простит. Следует заметить, что я много лет был уверен в обратном исходе. Но тебе не докладывал, в целях не тревожить, и чтобы Мельники не являлись в страшных снах. Если помнишь, ты передавала рассказы Кирюши Аврорского будучи в скорбном состоянии, сперва накануне родильной горячки, после в предотъездной лихорадке.

Я много чего не понял, особенно по части того, что происходило в больнице, куда девушку свезли и бросили без паспорта. Там вышла путаница с живыми и мертвыми, вмешалась суицидная наркоманка, одна из двух пациенток скоропостижно скончалась. Аврорский, понятно, хотел верить, что Ольга жива, сбежала с женихом и с чужим камнем, их он искал на месте проживания, и не нашел.

Ты уехала предположительно навсегда, а я зачем-то взялся подчищать концы, наверное, в состоянии нервного стресса и для утоления совести, бывают моменты. И то сказать, ты, матушка Луиза, привлекла нас за три копейки к пустячному поиску, сама устранилась, а нам в «Аргус» свалилась жуткая история с кровавым паспортом и ненайденным трупом. Твой фирменный стиль, но проехали. Теми временами «Аргус» близился к расцвету, и я смог без труда проникнуть в сельскую больничку, а оттуда в отдел рождений и смертей местного значения.

Кстати, можешь глотнуть за упокой. Нет, я об «Аргусе», о других покойниках будет позже и подробней. Началось с того, что мы лишились лицензии и прав поисков, всё отошло на казенный счет. Тогда мы его расчленили, я взялся за финансовые остатки от неопознанного имени. Сама знаешь какого, оно уехало, я остался.

Другая часть теперь зовется «Артемида», там рулит Софья Исправникова, помнишь такую? Она выправила лицензию на семейный консалтинг и развернулась. Для богатых теток и девиц делает, чего глупые души пожелают – психотерапию, косметические сеансы гипноза, с ароматами, подбор домашней прислуги с медицинским и педагогическим стажем.

К ней ломится очередь желающих со всех сторон, вот что значит талант.

Ладно, вновь проехали, вернемся в больничку, там было запутано, пришлось долго разбираться. Из официальных отчетов я сподобился узнать, что жертва криминального аборта без имени и документов скончалась в результате кровопотери, её схоронили за казенный счет в неизвестной могиле. А наркоманка Александра Примоленная оклемалась и сбежала из больницы, скорее всего с помощью мужа, который её туда привез в состоянии шока. Или без помощи, не суть важно. Свой документ она выкрала, боялась, что заберут на принудительное лечение, и скрылась. Мужа опросили с прохладцей, он заявил, что знать беглянку не желает и подает на развод. Я проследил по документам, они развелись через полгода, она выписалась из поселка, потом вышла замуж за какого-то студента и поселилась у него в общежитии. Бывают в жизни странные коллизии, подумал я тогда, но вскоре забыл, потому что не хотел лишний раз вспоминать.

А теперь ты хочешь мне сказать, что наркуша Примоленная лежит на кладбище с ведома мужа, иначе не сходится. А с её документом скрылась Ольга Славич. Впоследствии она вышла замуж за студента и переехала к нему в общежитие. Тебе не кажется, моя прелесть Луиза, что для домашней девочки Ольги Славич подобные фокусы – немного чересчур? Твоя версия не страдает?» (друг Валя завершил монолог риторическим вопросом)

– Отнюдь, сказал виконт, – я вновь взялась за ветхие анекдоты. – Сам считай на пальцах. Зачем к доктору Кабитаске люди ходили по очереди через десяток лет? Это раз. Зачем сам беспокоил Татьяну Мельник? Это два. Вывод прост, как правда – все поняли, что Ольга вернулась. Это три.

– Считаешь, ты из рук вон неубедительно, – заметил Валька. – Однако вывод делаешь совместимый с реальностью. Тем более, что знаешь что-то о студенте из общежития. Я им тоже занимался, но этих деталей ты знать не можешь. Меняться будем, или пёс с ними всеми и с украденным камешком?

На этом содержимое фляги иссякло, а мы с другом Валей приступили к долгому и нудному торгу. Никак не могли прийти к общему мнению, на что нам сдалась истина. При том оба подозревали собеседника в корыстной конкуренции, я с основанием, а Валя – без оного.

Тем не менее мне абсолютно не нравились предположения, что я могла заняться давним делом по иным причинам, кроме общего любопытства. Кроме того, очень не хотелось, чтобы Валька сунулся к Аврорскому и дал понять, что знает о давнем приезде Ольги. Отсюда могли пойти сложные ходы к её матери и Мельникам, в таком случае они могли с полным основанием быть недовольны и впоследствии отказать в информации, на что я, каюсь, надеялась. Хотя без понимания, зачем мне это. Наверное, про запас.

В конце концов мы с другом Валей сторговались, вернее будет сказать, что я согласилась на предложенную им игру в угадайку взамен информации о студенте нефтехимического института, в просторечии «Керосинки». Причем оба негласно приняли риски. Валентин предвидел, что я собираюсь выложить неполную правду, а я понимала, что сведения о студенте-истопнике могут оказаться незначительными. В любом случае речь шла о чужих секретах, и мы оба желали делиться по минимуму. Договорившись, мы стартовали почти на трезвую голову.

– Ольга сбежала с женихом по кличке Скот? – спросил Валентин для начала.

– Нет, – кратко ответила я. – Не с ним.

– Он помер когда и отчего? – не удивился Валька.

– Спустя много лет естественной смертью, от пьянства, – доложила я.

– Знал, что она жива? – осведомился друг. – Виделся с нею после?

– Скорее догадывался, – сообщила я. – Почти нет, видел мельком, не знал, заметила она или нет.

– То бишь он не при дальнейших делах? – уточнил Валентин.

– Именно так, – согласилась я.

– Второй раунд, – предупредил Валентин. – Студент – это индей с кукушкой?

– Нет, и я не знаю, кто индей, – я честно выдала развернутый ответ.

– Пропажа у кого в твоем знании? – спросил Валентин, наконец выдал свой интерес.

– Некорректный вопрос, знаю только о прошлом, – возразила я. – Тогда была у студента, он забрал, сказал Скоту, что Ольга при смерти. Это бонус, заметь.

– Засчитано, теперь третий раунд, – согласился Валька. – Ольга у матери была?

– Да, – ответила я лаконично.

– Лично? И что делала? – это были два вопроса, но я ответила сразу.

– Оформляла квартиру в общую собственность, – сказала я, недолго посовещавшись с собою. – Затем отказывалась от наследства в пользу другой женщины. Мать писала завещание на имя той…

– Прошу литературный аналог, – вдруг отвлекся Валька. – Раз, два, три! Это бонус.

– Так не договаривались! – я возмутилась. – К тому же не припоминаю ничего подобного.

– Кулёма, вы, матушка Луиза! – возрадовался Валька. – Доктор Джекил и мистер Хайд. Роберт Льюис Стивенсон, классика жанра. Доктор Джекил составил завещание на Хайда в случае своей смерти или исчезновения, потому что оба-два – в одном флаконе. В разных обличьях.

– Твоя правда, – согласилась я. – Для редактора минус, тебе плюс.

– Последний вопрос, – сообщил Валентин. – До Ольги добраться можно?

– Только если похитить и пытать Таню Мельник, – ответила я. – Однако не стоит, она знает только электронную почту и будет сообщать, если мать отдаст богу душу.

– Ладно, доигрались до результата, – благосклонно сообщил Валентин. – В сухом остатке сообщаю на всякий случай, что наша Ольга Славич очень круто скрывается до сих пор, по всем правилам шпионских наук. Хотелось бы знать с чего бы?

– Тогда сообщи, кто есть тот студент, если накопал, – напомнила я. – Раз обещал.

– Э, какая хитрая крошка у нас Луиза, – закапризничал Валька. – Всё-то ей скажи. Ну да ладно, он не скрывается. Фамилия Коваленков, зовут Александр, закончил свое нефтяное заведение, ездил в Африку в советские времена, пробыл там пару лет, вернулся к раздаче, стал не очень крупным дельцом по скважинам и разработкам, потом куда-то делся, но активы продал, занялся другим, пропал с радаров. По слухам с кем-то не поделился, но без крайностей. Теперь в забвении, живет в свое удовольствие либо имеет бизнес не здесь. Таких много. Что там с женой – неясно, о ней просто ничего не известно. Довольна?

– По крайней мере сходится, – я донесла информацию по адресу. – Вот только при чем тут Аврорский и зачем индей приходил? И в каком порядке они ходили?

– Теперь у нас Луизочка задает вопросы, – констатировал Валентин. – Хотя могу ответить исключительно из соображений гуманности. Вот этого никому знать не надо и спрашивать не обязательно. Хотя я думаю, что до Аврорского дошли слухи, что Ольга вернулась, он пошел к Сереге Скоту проверить, а того и след простыл. Насчет индея с кукушкой – гораздо хуже. Не нравится он мне совершенно, думаю, что искал жениха с плохими намерениями, с прицелом на выход, тот слишком много знал. Хорошо, что не нашел, хотя кто знает? Давай замнем для ясности.

– И Аврорского оставим в покое, – дополнила я соглашение.

– Вестимо, не то потом замучаемся пыль глотать, – ответил Валентин нехарактерным присловьем.

На том порешили и расстались, относительно довольные друг дружкой. Но не надолго.

Через месяц после имплантации я дежурным образом посетила доктора Кабитаску для проверки работ, сделала рентген, уселась в кресло и заверила, что не чувствую ничего, кроме признательности, чем доктору очень угодила. В ответ доктор Кабитаска поведал (вопрос был задан как бы ненароком во время инструментального контроля), что в давние времена к нему сначала зашел неприятный тип (хотя он не называл его индеем с кукушкой, наверное забыл), а через пару недель или чуть более явился мужик с белыми волосами и такой же бородой. Он был вежлив, но чем-то обеспокоен, однако держал себя в руках, насмехался через силу, как принято у продвинутой публики. Я не ответила, потому что доктор взялся за мои новые зубы огромной ручищей и сделал попытку их вынуть.

– Кстати, вы знаете, что сосед Серёга отдал богу душу? – вдруг спросил он, затем щелкнул по фронтальным зубам, и я вздрогнула. – Да не дергайтесь вы, надо проверить, как держится. В целом неплохо. Встретил недавно мужика в «Одноклассниках», у него прошла информация вместе с карликовым бульдогом во всех видах.

– Гм, – только и нашлась сказать я, ну еще потому, что было нечего.

– Вот не помню, откуда вы Серёгу знали, – продолжал доктор, производя запись в моей карточке. – Но я вас не расстроил? По-моему, не очень-то знали, не так?

– Нет, никогда не видела, – честно призналась я. – Приятельница интересовалась, Ольга её звали, фамилия сейчас другая. А бульдог откуда?

– Это у них такая манера пошла, – охотно объяснил доктор. – Снимают всё подряд, даже, что едят, а уж животных – просто мама родная, деваться от них некуда. Почти не захожу туда. Пишет, что Серёга подался на село, там спился и умер. Жаль.

– Передам Ольге, если найду, – я намеренно солгала. – Она вроде тоже уехала, куда – я точно не помню.

– Может, и не надо, – посоветовал Кабитаска. – Только расстройство одно.

На этой печальной ноте мы с доктором распрощались до следующего месяца, в течение которого можно было придумать пару вопросов на тему визитёров по Серёгину душу, не исключено, что доктор припомнит, если проявлять интерес в ненавязчивой манере.

Вальке я не стала сообщать выясненные подробности, понятно было, что Аврорский поднялся искать бывшего жениха Ольги Славич после появления на общем горизонте так называемого «индея с кукушкой». Либо нет, не исключено, что связи случились более сложными, однако не моего это было ума дело. А Валентин, если заинтересовался, то давно проработал оба варианта на тему, кто первый, кто второй, и почему так или иначе.

Далее вновь наступило затишье, и звонок Татьяны (в девичестве) Мельник пришелся на раннюю осень. Девушка очень мялась, но пригласила меня на дачу посетить тетю Марусю по её настоятельной просьбе, транспортация, разумеется, их силами. Виталик очень не одобряет и приносит отдельные извинения, хотя берется отвезти.

Следует признать, что сразу стало очень любопытно, и я согласилась как дурочка, только спросила, с откуда взялись такие повороты сюжета. Татьяна ответила, тяжко вздыхая, что тётя Маруся всех извела начисто с продажей дачи, требует, чего ей бог на душу положит, и попробуй возрази. Тут же заявляет, что никакой сделки не будет, ищите себе других покупателей, и так далее. Мой приезд на дачу – из того же ряда. Если бы я затруднилась, то они бы просто не знали, что делать, а по случаю согласия их переполняет признательность, взамен могу просить чего моя душа пожелает. Даже оплатить работу, потому что тетя Маруся не даст ни копейки, но поставит им в счет комиссионные.

Вот тут я мигом обнаружила, чего моя душа пожелает, но излагать не стала, следовало подготовиться к предполагаемому шантажу, недаром Валька вечно заявлял, что таков мой фирменный стиль. Кстати сказать, с исчезновением консалтинговой фирмы «Катя и 2/3» лозунг: «Мы ничем не торгуем, кроме чести, совести и доброго имени» канул в Лету, оставив мне личную свободу действий в любых мыслимых целях. Корыстных или не очень. На сей раз я собиралась брать оплату услугами по бартеру, заодно исполнить обещание, опрометчиво данное доктору Кабитаске в рамках недавней беседы. Когда он проверял предварительные результаты имплантации и развлекал беседой о смерти Скота.

Хотя, повторяю в миллионный раз, что понятия не имела, кой черт занес меня на эти галеры. И до сих пор не разобралась, хотя галера поплыла со скоростью легкого катера именно с того момента.