Текст книги "Гобелен с пастушкой Катей. Книга 8. Потерянная заря"

Не успела я открыть рот, чтобы возразить, как доктор ловко сунул туда железную конструкцию с чем-то липким, придавил и помял пальцами, приказал сидеть тихо и не вякать, после чего стал повествовать с большим удовольствием.

– Колян, он вообще мужик скромный и внимательный, ничего не скажешь, – начал доктор Оскарович, по мере рассказа я сообразила, что Коляном именуется Келью Янович Кабитаска. – Но ты его сразила насмерть, он припомнил в первое посещение, что где-то твой голос слышал. Спросил, а эта красотка без зубов возьми и ответь при всех, что было такое-эдакое давно и почти неправда. Он мигом заткнулся и стал припоминать, вдруг что-то важное забыл, и ей положена скидка. Он человек сугубо порядочный, между прочим, в отличие от меня. Я бы сказал, что не повод для знакомства и дело с концом. Прошу не хихикать, не то лоток вывалится, потом не соберем. Ну вот, о чем это я? А, Колян долго вспоминал, но дотумкал. Что очень давно и невзаправду девка с приятным голоском звонила ему по телефону домой, признавалась, что беременна. Галочка, не падай в обморок, сейчас объясню, все очень скучно и вовсе не то, что ты подумала. На самом деле сидит тёлка в декрете, а у неё зубы через один шатаются, не следует ли вырвать к хренам, чтобы не мешали. Да, она представилась, что от бывшей пациентки, а их было до черта и больше, каждая копеечка шла в прибавку к бюджету, никто в зазор не считал. Колян послушал, прикинул, что, если дура родит у него в кресле, то никакие деньги не помогут, извинился, сказал, что лучше не надо, пусть приходит после. Она, то есть ты, сказала спасибо, потом разговор у них зашел об его знакомом или соседе. Колян, хоть убей, не вспомнил, как так вышло. Бывает.

На самом интересном месте пришло время вынуть железный аппарат, доктор занялся, но рассказ не бросил, хотя заторопился.

– Поговорили и забыли, тоже бывает, дамочка пропала с концами, и до прошлой недели никто её не слышал, – объяснял доктор Виктор Оскарович, подсев к рабочему столу и умело ковыряясь в железке. – Но вот, когда Колян думать забыл о ней и о соседе тоже, к нему повадились ходить какие-то бандиты. Тогда от них жизни не было, а эти требовали вынь да положь того мужика, еле отвязался. Хотел было сдать наводчицу, но передумал, а вдруг она от них и была, хотя братки ходили разные, и не стал. Могли грохнуть ни за что, дело житейское. Особенно один приставал, такой бородатый и вежливый, другой был кошмарного вида, вроде индея из племени чероки, ну, прямо кино про «гнездо кукушки». И когда она, то есть ты, пришла к нам сейчас, то я смотрел в щелку, кто из них тебя встречать придет, вдруг это не о деньгах было, а про скандальную историю. Или бросились выяснять, чей ребенок родился, не от того ли хмыря, кого они дружно искали. А тут у нас сидит на диванчике скучный тип, извини, дорогая, ошибся. Так кто папаша-то?

Работа со мной, как я понимаю, завершилась, к окончанию доктор подвел занимательный вопрос, хотя ничего нового не сообщил, просто развлекал на другом уровне. Я на секунду задержалась в кресле, пристроила поплотнее лед в перчатке, задумалась и собралась с ответом.

– Нету его здесь, но если придёт, мы сверимся с доктором Келью Яновичем, видел он его либо нет, – со всей таинственностью сообщила я. – Самой интересно стало.

– А муж сомневается? – дерзко спросил доктор.

– Куда там, – вздохнула я. – Это я иногда сомневаюсь, что принимала участие. Сын получился вылитый папаша, тот же цвет, тот же размер. Моего – ну просто ничего.

– Тогда кто ходил к Коляну и добивался? – даже не притворно вскинулся доктор.

– Откуда я знаю? – ровно наполовину притворно удивилась я.

На этой высокой ноте наши занятия в исчерпались, а тема пропала надолго, потому что никто из докторов её не поднимал, а я узнала не по своей воле, всё, чего душа желала. Хотя и не слишком.

Возвращение из клиники запомнилось особенно ярко. Обезболивание практически выветрилось, интенсивность ощущений возросла до максимума, город разворачивался сквозь переднее стекло в кошмарной перспективе, то убыстряясь, то замедляясь. Контроль потерялся с концами, я жала ледяную руку к лицу до предела, слёзы текли и заливались за ворот. Относительное облегчение страданий достигалось подвыванием в голос и неприличной бранью на каждом светофоре и при любой неровности на трассе. Валентин стоически терпел и крутил баранку, развивая полётную скорость в понятном желании избавиться от кошмара, но где-то на полпути сломался.

– Я твоего доктора несколько раз видел, – предложил он тему к собеседованию, полагая вслед за доктором Оскаровичем, что жертву медицины следует отвлечь. – Он бегал туда-сюда по коридору, я заключил, что это он, исключительно по комплекции. И как, вспомнил он?

– Угу, не совсем, просто черт знает что, – ответила я невнятно. – Не он, а больно как… Он просёк, что это я звонила в декрете, а про Скота почти не помнил. Нет, вспомнил, но смутно, что был такой разговор. Потом к нему стали ходить мужики с тем же вопросом. Один из них – наш попович Аврорский.

– Доктор, что, так и сказал? – осведомился Валька, отчасти сбитый с толку. – Он, что, визитную карточку подавал?

– Не, это я поняла, – я попыталась объясниться, но неудачно. – Когда он челюсть сверлил, то даже прекратил. Сказал, что мужик был с белой бородой и очень вежливый.

– Извини, не понял, но проехали, – милосердно заключил Валька. – А еще кто?

– Индей из племени чероки, – послушно доложила я. – Пролетал над гнездом кукушки, это другой доктор сказал, который поправлял щипцами.

– Нет, душа моя, так у нас дело не пойдет, – заботливо доложил друг. – Если пошли глюки на фоне болевого шока, то надо вернуться обратно. Или хлебнуть горячительного для просветления. Тебе можно? Из горла у меня есть, или заедем по дороге.

– Ничего нельзя до вечера, даже таблетку, – пожаловалась я. – Чтобы не распухнуть. Можно только лёд, и я держу. Пока не растает.

– Тогда держи и постарайся не впасть в кому, – попросил Валентин. – Иначе я свихну мозги напрочь, твои уже всмятку, хотя на сей раз по уважительной причине. Едем к тебе, вечер скоро наступит, лёд растает, я принесу таблетку и бутылку, может статься, будет прояснение. Покамест тебе нужна только сиделка, я исполню из милосердия, другим тебя показывать не след. Это будет жестоко.

– Спасибо, Валя, – сказала я сквозь наступившее подвывание. – Ты настоящий друг.

Прояснение наступило частично, когда настоящий друг отбыл восвояси темной ночью. Пока она не состоялась, я медленно приходила в сознание, в процессе ухитрилась почти связно донести, что рассказали доктора по очереди.

Валька успокоился насчет глюков, понял, что случились последствия лице-челюстной хирургии, а не результат клинической смерти у него в машине, что послужило утешением. Убедившись в благоприятном исходе, Валентин посетовал, что ничего интересного сказано не было, и следует окончательно выбросить из головы всяческие химеры, в особенности «индея из гнезда кукушки», и неважно, чей это был глюк. Хотя он наберет в Гугле фамилию актера и посмотрит фото, чтобы не совсем спятить. Ничего нам от этого дурацкого дела не надо, однако новую информацию можно освоить.

На том и порешили, Валька уехал в ночь, а мне пришло в память упоминание о чем-то подобном, но не из Гугла, а в повести Серёги Скота. Сон не шел, потому что лечь я могла только на спину, привычки такой не было, и, хотя боль утихла, но стресс остался. Чтобы не маяться впустую, я открыла сочинение от ложного Артема и нашла.

Странный отрывок, когда герою померещилась Ольга в богатой машине, но «Артем» не знал, было то в реальности либо нет. Кроме Ольги-не-Ольги там фигурировали девочка с куклой и громила за рулем, его описанию автор посвятил несколько прочувствованных строк. Если подобный персонаж приходил искать Сергея Скотникова на старую квартиру в очередь с Кириллом Аврорским, то некая логика могла явиться. Хотя запутанная крайне и загадочная вполне. С такими мыслями меня настиг сон.

Следующим утром, пока я медленно приходила в чувства и не успела вдуматься, что конкретно надлежит делать, телефонной трелью объявился друг Валя.

– Привет, крошка-Терминатор, – заявил он, затем осведомился. – Жива? Распухла? Готова?

– Как видишь, – ответила я кратко на первый вопрос, далее сообщила по порядку. – Почти нет. К чему готова?

– Очень рад, очень жаль, – в том же порядке ответил Валентин. – А в клинику кто со мной поедет? Терминатор?

– Ой, ну да, они бумажку дали, я потеряла, – пожаловалась я. – Сказали, что осталось два дня работы, досадно. Придется выяснять по новой. Но обещали, что на третий день выйду от них как человек, а вовсе не Терминатор.

– Последствия клинической смерти налицо, – сурово отметил друг Валя, далась ему она! – Ничего ты не теряла кроме остатков разума, бумажка у меня. Написано, что ты сейчас собираешься и едешь к протезисту. Завтра тоже. Буду возить пока не устану, иначе опять во что-нибудь вляпаешься. Даю полчаса, звоню от подъезда, ждешь у двери.

– Спасибо, Валя, ты настоящий друг, – я исполнила благодарственное заклинание, подумала и расширила рамки. – Что бы я без тебя делала?

– Подумать страшно, – согласился друг Валя и мигом отключился.

Дорога в «ИКСадент» заняла максимальный объем времени и пространства, совершенно без разницы, будь оно на машине или на метро, ехать приходилось просто бесконечно. По пути мы с другом вели беседы, насколько ему позволяла дорожная ситуация, а мне пострадавший речевой аппарат. Сначала Валька утомительно рассуждал, что я не доставила другу удовольствия, потому что не распухла, а ему в клинике обещали, какая обида! Он-то ждал лицезреть прелестное дитя с фингалами под глазами и наслаждаться переливами цветов, а она – как огурчик, если не особо присматриваться. И произошло это исключительно из вредности. Вообще-то он мечтал наладить супругу для косметического ремонта и предвкушал, в какие цвета окрасится их семейная идиллия, но нет, крошка-Терминатор пресекла мечты на корню.

– А индея из племён чероки ты нашел? В Гугле? – пришлось спросить что попало, чтобы сдвинуть друга с надоевшей темы.

– Тебе он для чего? – забеспокоился Валька. – Вышла из комы и решила взяться за старое? Упаси нас милосердный Боже! Умоляю, оставь в покое докторов и меня грешного. Прошу срочно дать слово чести, что ни словом ни звуком не заикнешься. Последствия могут стать фатальными.

– Ладно, не буду, просто стало любопытно, какой-такой индей, – примирительно согласилась я. – И вообще вспомнила для приятной беседы.

– Приятнее некуда. Обыкновенный, здоровенный, с хвостом на затылке, – поделился Валька. – Кабитаска примерно нашего возраста, фильмец был культовый, ему запало. Хотя ты права, Аврорский кое-как прикладывается, а индей – никуда. Но давай забудем раз и навсегда, потому что нам не надо. Договорились?

– Согласна, забудем, никого не будем спрашивать, – доложила я. – Да и незачем.

– Не верю я вам, девушка, – с некоторой озабоченностью провозгласил Валентин. – Но дело будет только твое, на меня не рассчитывай. Даже не рассказывай, откуда вдруг оно у тебя выплыло.

– Слово чести, – подтвердила я. – Да и вправду некогда, дел через край.

Ну вот таким образом прошлые недоделки, как выплыли на базе медицинского триллера, так вместе с ним и канули. Доктора напрочь забыли, я интересовалась своим состоянием и внешним видом, в особенности, когда обрела утерянную улыбку и стала учиться жить с нею, а не прятать по печальной привычке.

Валька увидел работу первым, нашел существенное улучшение против прежнего, отвез домой и провалился с концами. Верочка выступила вторым номером, прискакала с сочувствием, но вышла посрамленная, потому что ни одного недостатка не нашла. Однако не надо злорадствовать, это я о себе.

Через две недели я практически забыла о медицине и окунулась в привычную суету, только напоминала себе, что могу широко и радостно улыбаться всем встречным. Наверное, производила идиотическое впечатление, однако обходилась без комплексов по этому конкретному поводу.

Кузине Ирочке я включила видимость от скайпа, и, наладив аппаратуру, мы провели визуальное обследование, даже Бориса пригласили полюбоваться. Он, наш дипломатический зайчик, охотно одобрил и призвал супругу ценить отечественный продукт.

Кузену Сергею я послала по почте трудно доставшееся селфи, прикрепила горячую благодарность наряду с информацией, что осталась солидная сдача, верну при встрече. В тот же день получился ответ в знакомом стиле: «отлично. сдачу оставь купи себе чтото. за Мишу я внёс за месяц % сергей». В практике набора текста у кузена выявился известный прогресс, нельзя было не заметить, что он строил сложные предложения почти без труда, дефекты оставались в основном косметические.

Миша получил такое же селфи с сопроводительной фразой: «и тебя вылечат». Когда письмо было отправлено, я засомневалась в корректности сообщения, хотя было поздно. Однако Миша обходился по жизни без комплексов, и ответ получился в концертном стиле: «квадрат почти не виден, Голливуд отдыхает». Вот за что я ценила супруга выше рубинов и прочих земных реалий. Обидеть его было сложно, поскольку Миша не понимал, что это такое, ввиду завышенной до небес самооценки. Краткое пояснение, Миша ставил себя как творца настолько высоко, что полагал иные мелочи жизни несущественными.

В Крым, на виллу графини Потоцкой, я отправила удачную фото картинку с приветами Мике и пасынку Славе, им я пожелала удачного продолжения отдыха, затем осведомилась как он протекает, нет ли проблем. Ответ с края моря получился отчасти смешанным, то есть амбивалентным. Мальчики заверили в кратком послании, что они рады за меня и всё у них в порядке, но вот хозяйка заведения, доктор медицины Наталья Яковлевна Венгерова в восхищении, шлет приветы, с чем напишет отдельно.

Письма пришли одновременно, из чего я заключила, что Наталья Яковлевна долго собиралась с ответом, далее воспользовалась случаем удачного излечения. По всей видимости, клятва Гиппократа не позволяла омрачать мое душевное состояние пошлыми деловыми заботами. Хотя я догадывалась, что всё к тому идет, были знаки и знамения. Вышло вот что.

Наталья Яковлевна написала, что ожидаемый процесс слияния и поглощения её (и частично моей) собственности, то бишь виллы-санатория на Южном берегу Крыма вошел в решающую фазу. Московские гаранты с её согласия уступают виллу с прилегающим участкам иным структурам соседнего государства (Украины), и делят прибыль от сделки по ранее прописанным параметрам. Ввиду чего мои права как владелицы сегмента № 3, без моего формального участия (тоже по прописанным параметрам) прекращаются в конце текущего лета.

Тем не менее, ввиду доброй воли сторон и согласия покупателя предлагается выбор из двух вариантов. Либо бесплатная аренда указанного сегмента на неопределенное время и на таких же условиях, либо небольшая, но не слишком малая компенсация прямо сейчас в руки или на банковский счет. Милые мальчики, разумеется, могут отдыхать в сегменте до конца сезона, они же должны распорядиться имуществом, находящимся в подземелье, а именно винным погребом, любовно собранным супругом Мишей за несколько истекших лет.

Иного личного имущества Наталья Яковлевна не припоминает, а если оно имеется в наличии, то мне предлагается немедленно его обозначить. К большому облечению всех сторон процессы оформления слияния-поглощения меня формально не касаются. И ждет она ответа, как соловей лета.

Я не стала долго собираться, села и написала, что испытываю признательность за внимание, оставляю формальности на усмотрение Натальи Яковлевны и желала бы получить денежную компенсацию в наличной валютной форме, непосредственно в руки пасынка Славы перед их с Микой отъездом, можно и раньше, если получится. Доктору Н. я высылаю распоряжение с заверенной подписью, она может получить от Славы расписку, если это необходимо, ему я немедленно сообщу. К большому сожалению, мне будет затруднительно завершить наше сотрудничество лично, но теплые чувства остаются в неизменности. Что касается винного погреба, то пускай Слава решает, что с ним делать, но ни в коем случае не стоит предлагать ему перевозку вин, да он и сам вряд ли захочет.

Довольно скоро я получила привет с ответом, бывшая совладелица была согласна с моими решениями и одобряла всё подряд вплоть до того, что проработала со Славой практические детали проекта. Далее она деликатно осведомлялась, в какой валюте я хотела бы получить свою долю от продажи. О сумме Наталья Яковлевна не спрашивала.

В очередной ответ я заложила ту же признательность за внимание и попросила тетеньку Наташу заказать в местном банке швейцарские франки тысячными купюрами, они были необычайно удобны в перевозке, поскольку занимали минимум места. Я надеялась, что Наталья Яковлевна по достоинству оценит запрос, чувство юмора ей было не чуждо по старомодному воспитанию. Юмор и, надеюсь, элегантность просьбы заключались в намеке, что сумма компенсации может превысить одну (1) тысячу швейцарских франков, их сравнительная стоимость располагалась где-то посередине между долларами и евро.

Подобно малой матрешке внутри большой, в запросе о франках в крупных купюрах содержалось скромное напоминание о моменте приобретения недвижимости. Сегмент виллы перешел в мою условную собственность, как плата за сложную головоломную работу, какой для Натальи Яковлевны не сделал бы никто на свете. Еще за возвращение в её владение материальной ценности стоимостью примерно в 50–70 тысяч швейцарских франков. Конкретно то были утерянные часы от Вашерона Константина, на которые доктор Наташа сменяла упомянутый сегмент виллы в процессе бартера с утраченной компаньонкой. Та почила в Бозе ровно посреди сделки, а драгоценные часы, никак не оформленные, завалялись в наследстве покойной наряду со множеством иных ценностей.

Условия нашего контракта с Натальей Яковлевной предполагали либо работу по завершению сделки, либо возвращение часов в случае их обнаружения. Когда сейф покойницы Лары вскрылся, я сочла необходимым вернуть часики, правда, после того, как недвижимость оказалась в моей собственности. Чем доктор Наташа была приятно удивлена и упомянула, что отнюдь не ожидала. Наша сделка проходила сложно по части доверия с её стороны, но меня это не особо волновало.

Поскольку сложность головоломной задачи составляла главную прелесть тогдашних занятий. Хотя прелесть места расположения и роскошь виллы сыграли свою роль, не спорю. Теперь я скромно напоминала, что ожидаю ответной любезности, но отнюдь не настаиваю и не посетую в противном случае. Невзирая на утерю сегмента, которым я наслаждалась много лет заодно с чадами и домочадцами.

Тем не менее в настоящее время доктор Наташа получала приличные деньги на паях с московскими структурами и могла себе позволить не отмахнуться от меня просто так. На то полагалось её личное усмотрение. Мне, как и прежде, было скорее занятно без особой настоятельности. Что подразумевалось подтекстом в послании доктору.

На самом деле было очень жаль терять хорошую часть виллы-санатория, мы провели там множество лет (от слова лето), и каждый наслаждался по-своему. Миша рисовал морские виды с элементами модерна, писалось ему легко, продавалось и того лучше, кроме того супруг страстно собирал винный погреб и обильно дегустировал собираемое. Я пропустила момент, когда количество перешло в качество, и черные квадраты стали появляться на исходе зимы, как первые признаки распада, но я, извините, не нарколог. Хотя к чему ненужные оправдания, жена художника обязана освоить азы смежной профессии.

Nota bene о черных квадратах, опять же mea culpa, то бишь частично вина была моя. Миша уже прохлаждался в профилактической клинике текущим летом, когда на ум пришло разъяснение. Как раз в те поры я приобрела новейший гаджет, компактный агрегат, в дальнейшем именуемый планшетом. У нас с прибором длился медовый месяц, к нему я вздумала привлечь Мишу в качестве третьего лишнего. Позитивного результата не случилось, а запоздалые последствия выявились. На полях одного из приложений, где складировались фотографии, имелись опции на предмет того, что делать с отснятым: удалять, править, переносить в другие места и всякое разное прочее.

Для удобства избранное фото следовало помечать галочкой, она ставилась в угол изображения, а для лучшей видимости полагался маленький черный квадратик. Миша, как помнится, заметил, что многовато Малевича… Я снисходительно посмеялась, объяснила, что так удобнее ставить галочки и забыла.

А Миша – нет. По всей видимости, впечатление упало в подсознание, подходящая «белочка» вынула, подхватила и принесла, прошу прощения за амикошонство с фатальной болезнью. Ну да ладно, вернемся к печалям и ламентациям по поводу морских просторов.

Мелкий и далее почти взрослый Мика проводил лето на море в полном удовольствии, о бронхите мы думать забыли. Ребенок окреп и стал плавать, как Ихтиандр. Мы не думали волноваться, когда он уходил в море на долгие часы, только просили избегать штормовых заплывов.

Сама я бывала на вилле не так часто, как хотела, но добирала впечатления, когда приезжала. Море и дивные виды неизменно порождали ощущение счастья в чистом виде, расставаться с ним было обидно и больно, но приходилось тем не менее. И это, увы, прошло…

Однако немного позже мысленного расставания я выявила малое, но преимущество. А именно. Семейная проблема, включающая личных предков, могла получить разрешение хотя бы по этому признаку. Отдых в Крыму, не доставшийся обиженным маме с папой, торчал камнем преткновения всё последующее время после грандиозного скандала, который случился в момент обретения сегмента виллы графини Потоцкой.

Папа с мамой, в то время отдыхавшие в соседнем санатории, поняли, что нам досталось гораздо лучшее место отдыха, и стали предпринимать меры. То есть захотели отдыхать на вилле и наблюдать мелкого Мику вместо приехавшей свекрови Тины, о чем заявили ультимативно. Мол, Тина может жить вместо них в санатории, а они поселятся с Микой и Мишей на вилле. Ответ у дочки Кати получился чрезмерно резким (каюсь, но не сожалею), далее, не отходя от кассы, последовало родительское проклятие. Дальнейшее исчерпывается басенным резюме: «кто виноват из них, кто прав – судить не нам, но только воз и ныне там».

После приезда в Москву мы с предками попытались восстановить мирные отношения, но взаимные усилия привели к печальному результату. Мамочка за чашкой чая (отец демонстративно не появлялся, хотя через маму передал, что погорячился) завела толки о родственных чувствах, но не удержалась на высоте задачи и принялась приводить недавние примеры, насколько нехороши у меня муж и сын, как невнимательны и эгоистичны вообще, как игнорировали бабушку и деда, проживая на богатой вилле. Их дочка, то бишь я (о чем сожалею) не слишком вежливо предложила маме помолчать, что вывело примирение на ненужный уровень напряжения.

Много после кое-какие отношения восстановились. Мика изредка навещал бабушку с дедом, мы с Мишей исправно являлись по праздникам, терпя попреки и публичные унижения, но не могли сообразить, что можем их избежать, всего лишь пригласив бабушку и деда отдохнуть на море. Хотя подсказок представлялось достаточно. Добрый и отзывчивый Миша не раз предлагал этот вариант. Он думал, что худой семейный мир того стоит, а стариков можно ублажить хотя бы один раз.

На что я возражала, что, во-первых, одним разом не обойдется, а во-вторых абсолютно незачем поощрять нежелательное поведение, тогда оно усугубляется. Не надо думать, что я сама дошла до вершин педагогической мысли, мы с Вандой издавали тогда научно-популярную серию «О природе вещей», отсюда пошла начитанность по предмету.

В текущей ситуации я надеялась, что Мика, вернувшись с отдыха, поделится с дедом и бабкой сведениями о последнем лете ввиду перехода виллы в другие руки. Впоследствии при очередном праздновании чего-нибудь бабуля Маша выразит неискреннее сочувствие и в том найдет утешение. Представив подобный момент, я покатала в мыслях фейковую новость: «что, мол, досадно, ну да ладно. Поскольку кузен Сергей недавно приобрел хибарку на Лазурке и пригласил нас туда погостить сколь угодно долго» – теоретически это было вероятно, хотя покамест не случилось.

Сергей всего лишь настаивал на обучении Мики в любом европейском университете на выбор, пришлось согласиться, обижать Сергея не хотелось.

Ко всему прочему я решила не сообщать кузену о крымских потерях, зная, как трепетно он относится к нашему благополучию и будущности. Хотя догадывалась, что таким благородным образом кузен избывает комплексы, угнетавшие его в начале нашего знакомства, когда он был лишним бедным родственником. И только кузина Катя была к нему внимательна и добра без всяких иных мыслей, а маленький Мика следовал примеру, считал Сергея полноценным дядюшкой.

Такие тексты кузен однажды озвучил Мише, когда супруг устроил мужские посиделки вокруг единственной бутылки «Черного полковника», которую сам употребил почти полностью. Сергей зачем-то нашел нужным объясниться, не исключено, что он избегал попыток ревности со стороны законного мужа кузины, хотя и непутевого крайне.

Таким отличным образом я завершила свой этап медицинского триллера и гордилась достигнутым результатом. А именно, что удалось сохранить присутствие духа в печальных обстоятельствах и отчасти разрешить загадку из анналов прошлого.

И последнее замечание насчет давней истории, так плотно вклинившейся в настоящее, что она стала неотделимой. Как в прошедшие времена, так и в новейшие мне не удалось сполна посвятить друга Валю в переплетения истории о пропавшей Ольге Славич. Понятно, что многие детали выпадали в пересказах, а конечные выводы вращались вокруг насущного вопроса, жива Ольга либо нет, остальное затмевалось.

Это я к тому, что в давние времена, делясь с Валентином, я не упоминала истопника Алика, возникшего в вольном рассказе Кирилла Аврорского, и, может статься, потому не подумала делиться выводами, пришедшими с прочтением повести Сергея Скотникова.

А именно, что финальным и самым загадочным из персонажей стал истопник-студент, поскольку отобрал похищенный парочкой камень у оторопевшего Сергея. Также, скорее всего, именно Алик тайно забрал Ольгу из больницы. После чего она под другим именем вступила в ним в брак и исчезла за край горизонта безвозвратно. Такие сведения сообщил друг Валя в уточнение переписки от имени виконта де Бражелона, сам не ведая их существенности (см. много выше).

А я, как ни относись к своему поведению, оставила догадку в секрете и не спешила делиться информацией. Во-первых, потому что обещала забыть, а во-вторых – сама не знаю почему. То ли будучи в стрессе от медицинских проблем, то ли от истощения моральных сил. Кстати, сам литературный мемуар также не был обнародован, скорее всего, по принципу: «знал, но забыл». Или потому, что Валька мог посмеяться или не поверить в совпадение.

А зря, помимо всего прочего. Копаясь в сетевой беллетристике, я часто натыкалась на упоминания знакомых имен и фамилий, о которых прочно забыла, они выплывали, иногда забавляли, а один случай немало расстроил. На одном сайте случилось наткнуться на рассказ о старинном фортепиано, там между делом было упомянуто имя театрального художника, он подавал надежды, изредка бывал в одной из компаний, но незаметно выпал из поля видимости.

И вот его дальний родич сообщал в повествовании, что Андрей Озерцов трагически погиб очень давно, а его жена и автор недавно устроили выставку работ, прилагалась ссылка. Я прошла по ней и убедилась, что милейший безобразник Андрюша писал пронзительные картины, просто сердце зашлось от печали. Стало отчасти неловко, что работы старого приятеля так задели, а картины собственного мужа оставались вне понимания и не вызывали эмоций. Может статься, оттого я не стала рассказывать Вальке о пути пришествия информации. Очень было неловко, словно в замочную скважину подсмотрела.