Текст книги "Гобелен с пастушкой Катей. Книга 8. Потерянная заря"

Для полноты впечатления Кира сбегала наверх в музей и принесла деревянный лоток со стеклянной крышкой-дверцей. Под стеклом виднелись экземпляры побольше и поменьше, Кира долго вертела лоток под лампами, показывала, как заиграют красные и желтые искры, пока камешки были неинтересные, стекляшки и стекляшки. Вынимать Кира не стала, сказала, что специально приклеено на тех бумагах, где написано по-латыни. Указания насчет того, откуда выкопано, вроде бы так.

Досказать не успела, Кирюха её заторопил домой, сказал, что поздно и пора, клади вещь на место и дверь запереть не забудь, не то проникнут через окно грабители и унесут редкость. Они-то не знают, что ценность не доказана, разве что поехать в столицу алмазов, в город Амстердам, там – может быть, хотя не наверняка.

Вот если ему сподобится выехать в научную командировку лет через сто пятьдесят, то сам отвезет, замаскирует под другую научную рухлядь. В любом случае камень продается, как аномалия, а деньги они разделят на всех, честное благородное слово. Сейчас никак, только если рвануть через границу с лопарями, какова идея? И на выход, богатенькие Буратины, на воздух, даю всем команду – освежиться!

(Заметки редактора. Е.М)

Следующие три раздела повести, увы, к прочтению не приспособлены даже редактором мастер-класса. Сам автор, Сергей под псевдонимом Артем, обозначил их подлежащими позднейшей доработке, о том сообщила его племянница, послужившая передаточным звеном в длинной пищевой цепочке (последнее вычеркнуть).

Нельзя сказать, чтобы автор не старался, но, как во многих неудачных начинаниях, чем больше стараешься, тем сложнее выполняется, раз от разу хуже. Но автор того не знал и сделал несколько попыток, одна другой плоше в плане стиля и мотивировок.

Наверное, бедняге было очень неловко вспоминать, но хотелось придать прозаическому документу хоть какой-то товарный вид. Во всяком случае осталось непонятым, в каких целях парочка беглецов на чужой даче прихватила ценный камень из старинной коробки, и почему только один, зачем они присовокупили к похищенному фамильные ценности семейства Славичей, за которыми съездили в город по секрету от всех. И почему спрятали добычу у Артема на дому, далее отправились вдвоём обратно в снега.

Толковано было с лихвою, но картина событий и предпосылок к ним не прояснилась ни на малую йоту. Вроде поначалу было задумано как шутка, затем игры запутались, и вышла банальная кража с сопутствующими элементами. А именно, с неприятными опасениями, стыдом и дурными страхами по части обнаружения.

К тому прилагается небольшой пример из повествования в кратком пересказе. Кроме вполне дурацкой идеи переправки ценностей через границу под видом лопарей, явился не менее идиотский план выдать себя за приграничных финнов, у которых также был (или не был?) особый режим пересечения границы к близким родичам. Для этого случая Артем припас старого дворового знакомца финского происхождения и намеревался завладеть его паспортом или свидетельством о рождении, далее, слегка подправив документ, преступная парочка собиралась к отцу Артема в Ленобласть, чтобы заключить там брак по подложному документу, затем переселиться ближе к границе. И так далее и томк подобное…

И вроде бы, если редактор не перепутал, этот пункт частично завел Артема в Москву, он же задержал сверх меры времени, потому что документы финского знакомца похищаться никак не желали, не получалось, и всё тут. Описано довольно красочно, как Артем в качестве гостя рылся в ящиках, пока хозяин готовил угощение, потом вел долгую беседу по телефону со своей девушкой.

Кстати вспомнилось, что с тем финским знакомцем редактору тоже случалось беседовать по телефону, но много позже. О, да! И след от идиотской детали протянулся почти в вечность, потому что потом, беседуя с Ольгой-Кирой (!), редактор узнал от неё, что условный Артем имел привычку представляться тем финским уроженцем, под той же фамилией. Ну просто мозги навынос, как говорят нынешние дети.

Также в непонятках остался последний вояж Артема в столицу, формально как бы для получения присланных от отца денег. Если проще, то было объяснено, для чего он поехал, но осталось покрытым мраком, отчего так долго оставался и не давал о себе знать. Неясно, ну хоть тресни! Из текстов, знамо дело, а в реальности – вполне. Не хотел бедняга нырять с головой в дурацкие приключения и долго ждал, пока что-то помешает. И наконец дождался, что доступно описано в последнем эпизоде.

Да, последняя редакторская ремарка, на сей раз похвала спохватившемуся автору. В отброшенных эпизодах он додумался переменить фамилии персонажей на вымышленные, но близкие, хотя с прозвищами не совладал. Из возникших девушек по именам Дмитриевская и Гунич никакие прозвища не сложились, не Дима же с Гуней, это у автора вышло недоразумение. Но это замечание от редактора (Е.М.). И кстати сказать, не наткнись тот самый редактор на запавшие в память Киру со Славой, то стала бы она читать вязкую дребедень до третьей или десятой страницы? Это еще вопрос.

* * *

В эти затянувшиеся дни с неделями Артем не сразу обнаружил, что перешел невидимую черту. Вроде бы до неё он мог вернуться на дачу, толком объясниться и начать заново с того же места. Вдруг, но сделалось это незаметно, пришло понимание, что теперь поздно, ситуация изменилось, легче стало не искать объяснений, а просто не ехать, препятствия накопились, и явиться как ни в чем не бывало уже не получится.

Но сказать прямо, что нет, лучше вообще не надо, он не мог даже себе, смотрелось очень уж нехорошо… Особенно не помогала, наоборот, мешала мысль о припрятанных вещицах, их в любом случае надо было вернуть, но как это сделать, не появляясь – просто мысли никакой не приходило. И это мешало отдельно.

Мало того, что выглядел недостойно в отношениях с Ольгой, он оказывался вором по всем статьям уголовного кодекса. Вещи, и те и другие, были ценными. Однако мысли о возвращении не совсем были отброшены, он твердил себе, что, как сложатся обстоятельства, то он вернется, натурально, вместе с вещицами, как же иначе?

Но время предательски катилось, близился февраль и почти наступил, а последний разговор с Кирой по телефону был совсем давно. Он тогда сказал, что обстоятельства пока не сложились, он решит накопившиеся проблемы и приедет. Потом так получилось, что к телефону всегда подходила мать, Артем сидел у себя и звонков не слышал. Он примерно догадывался, что она говорила, но обещал себе, что он объяснится без особого труда, её противодействие и станет особым пунктом.

Нельзя же с ней не считаться, тем более, что на самом деле она нашла паспорт и конфисковала во второй раз, к тому же хорошенько припрятала.

Когда обнаружила, что он не торопится в паспортный стол хлопотать о потере. Всё это было крайне муторно, но имело свои резоны. До того дня, когда оборвалось внезапно, кстати, паспорт тут же вернулся на место, буквально в тот же день.

…Мать пошла открывать дверь и вернулась сообщить Артему, что какой-то мужик его спрашивает, он выйдет или гнать в шею? Артем немедленно предположил, что под дверями стоит Кирюха, заколебался, но решил выйти. Прятаться было совсем стыдно, к тому же Кирюха мог дождаться во дворе с известными последствиями.

Но на площадке у подслеповатого окошка стоял не Кирилл, а почему-то истопник Алик, но сомнений не возникало – он послан по тому же делу, для объяснений. Оказалось – нет.

– Эй, ты урод хренов, давай цацки, – обратился истопник к Артему без церемоний.

– А ты здесь причем? – Артем пробовал сопротивляться, но зря, потому что получил по уху, несильно, но обидно.

– Давай, неси мигом, потом расскажу, – пообещал Алик. – Не обрадуешься, это точно.

Артем не захотел, чтобы сцена повторилась при матери, она торчала у дверей, сказал истопнику «пойдем», матери кивнул, что всё путем, и повел гонца от Ольги к себе в комнату. Понял, от кого взялся адрес и поручение, дошло наконец. У себя Артем долго рылся в шкафу, делал вид, что искал вещи, но себе при том говорил раз за разом, что вот так оно закончено, могло быть хуже. Но оказалось гораздо хуже. Алик взял вещи, засунул во внутренний карман куртки и сказал веско.

– Твоя Олька при смерти в больнице, истекла кровью, но обещали вытащить, – заявил он неприязненно. – Теперь слушай, гнида, вали отсюда подальше, пока не хватились. Ты никого не видел, ничего не знаешь, понял? Никому и ничего, я тебя найду запросто, а если не я, то совсем плохо будет. Никто не знает, кто её в больницу привез и бросил под дверями, это уголовная статья. Можешь быть и ты, если она умрет. Ясно?

– Да, – только и нашел, что сказать Артем.

После того Алик повернулся и сошел вниз по лестнице без единого слова. Артем смотрел вслед, верил и не верил, в голове не укладывалось, хотелось думать, что Алик всё придумал, чтобы забрать вещи и его, Артема, запугать. Могло быть и так. Но так или иначе эта линия в жизни окончилась. Остались одни воспоминания. Хотя ему всегда хотелось думать, что Ольга осталась жива, если хоть капля правды была в словах Алика.

Но узнавать он не решился, спешно собрался и уехал к отцу, как договорились. Всё остальное – уже другая история. А эта легла на дно и никогда не выплывала на поверхность. Матери он сказал, что все закончилось, он едет к отцу и когда вернется, не знает, она поохала и утешилась.

Потом, много лет спустя, когда Артем женился, мать не упускала случая сказать, что Ольга была много лучше, никогда бы себе не позволила такого, как эта фря… Ну и то сказать, они с женой прожили недолго на новой их квартире около окружной дороги, и у Светкиных родителей не задержались. Хотя развод оформили много лет спустя и с большим скандалом. Светка не хотела выписываться, её родители отказывались её принимать, требовали размена, еле отстояли жилплощадь в суде.

Да, пока не забыл. Много позже, не помня зачем, Артем перебирал в памяти последнюю сцену с Аликом на лестнице, и вдруг до него дошло, будто кто-то сказал громким голосом в ухо, что в тот день и час Ольга была рядом с домом, чуть ли не на нижней площадке, это она привела Алика и ждала внизу или во дворе.

Потому что найти их дом с квартирой истопник-студент никак не смог бы, с нумерацией, корпусами и домами путаница была еще та. Нездешние ходили кругами и спрашивали сначала дом, потом строение, до подъезда не добирался никто, тем более, что подъезда было два, а на самом деле один: парадный ход и черный.

Впечатление от открытия у Артема получилось сложное. Сначала пришло облегчение, что Ольга жива, а про больницу полностью или наполовину наврали и еще возникло неудобство, что его так легко обвели вокруг пальца. Еще саднило проявленное неуважение от этих двоих, хотя было оно оправданным, это Артем тоже понимал. С другой стороны, а что иное могло быть в такой истории с парнем едва 18-ти лет?

(Краткое послесловие Е.М.)

Неизвестно зачем, незнамо почему, наверное, для сократического диалога, редактор решил закончить обозрение чужой повести фрагментом из личной жизни. Может статься, потому, что оценки пришлось срочно пересмотреть в лучшую сторону. Итак.

Собственный супруг, художник Миша Званский, тогдашних 35-ти лет, делал брачное предложение в сложной форме мемуара о первой попытке на указанной стезе. …«Только школу закончили, я-то учился в худучилище, а она вообще собиралась поступать в балетное, и вот такая оказия. Ну, ясное дело, я как порядочный человек…»

(В этот миг Миша поправил воображаемый галстук на голом волосатом торсе и продолжил рассказ.)

…«Пошли к родителям по очереди, те держали себя в руках, даже устроили скромную свадьбу. Ты, надеюсь, не настаиваешь? Денег как не было, так и нет…»

Редактору помнится, что форма предложения показалась отчасти обидной, но настаивать на формальной свадьбе невеста не стала, в основном потому, что сама ничего подобного не желала, ей хватило первой церемонии на всю оставшуюся жизнь. У неё (то бишь у меня) брак с Мишей был третьим, против его четвертого, но основание для заключения выдалось в моем случае первым, в отличие от брачного партнера. Он «как порядочный человек» счел для себя обязательным следовать традиции, что стало основанием для обиды. Надо думать, оттого мемуар от Миши Старшего пришел на память так легко.

А ведь ситуации у них с ложным Артемом были один к одному… Тем не менее следует срочно закончить расхожую мораль и с нею отвлечься от литературных опытов. Главное было освоено и учтено. А именно.

В последних строках печальной повести Сергея-Артема Скотникова (кстати, под конец появился псевдоним – а именно Алексей Сотников) неожиданно явился на сцену реальный герой запутанной истории, ранее почти не упоминаемый, как убийца-дворецкий в очень плохом детективе.

Студент-истопник Алик исполнил роль романтического флибустьера и авантюриста, хотя ничего подобного от него никто не ждал. Однако именно с ним Ольга Славич, канула в неизвестность, прихватив семейные ценности и чужой дорогостоящий груз. Как это вышло, осталось неясным, но любопытно стало.

Однако пришлось признать, что напоминания о таинственном истопнике исправно являлись по всему течению истории, но ничего не вызвали, кроме желания поскорее проехать мимо. Он, то бишь истопник-студент с расхожим именем Алик, казался самым банальным второстепенным персонажем, без обещаний по части тайн и развития сюжета. Как Кирилл Аврорский вспоминал его кратко, но с досадой, так и автор повествования выписал невзрачным, хотя зловещим персонажем вспомогательного плана.

В точном соответствии с упомянутым текстом: «Выпили добавили ещё раза, тут нам истопник и открыл глаза». Только это был не Высоцкий, а Галич…

Однако Сергей, он же Артем, этой детали не заметил, наряду с множеством других.

Глава пятая

(вновь 20 лет спустя)

Следует заметить уже не в первый раз, что на берега озера Леман в гости к кузине Ирочке меня привели многочисленные медицинские показания, основные и сопутствующие. Основные были печальны до крайности. Бедный супруг Миша, хоть опасался много лет, что к нему однажды придет «белочка», но более кокетничал. Тем временем она незаметно приближалась и внезапно явилась прямо к порогу. Что было неприятно крайне, подросший Мика совсем не одобрял, но я опасалась, что знакомство отразится на нем пагубно.

Кроме того, состояние физического и душевного здоровья супруга внушало опасения. Когда Миша стал зажигать свет по ночам, опасаясь нашествия нечистой силы, иногда в форме «Черного квадрата», я забеспокоилась и уговорила его посетить Швейцарию, показаться тамошним докторам, просто на всякий случай. И обещала сопроводить.

Уговоры продолжались долго, тем временем давно не мелкого Мику пришлось одновременно отправлять в Крым на отдых. С бабушками он ехать не хотел, отпускать парня одного было боязно, но разложиться надвое я никоим образом не могла. Хорошо, что пасынок Слава, сын Миши от первого брака, вызвался сопровождать братца, да и сам нуждался в реабилитации душевных сил. Поскольку его невеста Маруся, виолончелистка с большим будущим, долго думала и наконец поняла, что музыка с семейной жизнью сочетаются плохо. В результате она выбрала музыку, чем причинила Славе моральную травму. Хотя этого следовало ожидать. Тем не менее для нашей семьи получилось удобно, прошу прощения за проявленное бессердечие.

Итак, собираясь в Швейцарию на лечение супруга, я испросила позволения у кузины Ирочки пожить у нее в Женеве, пока Миша Старший будет консультироваться. Кузина обрадовалась, однако сделала встречное предложение. Очень деликатно Ирочка вспомнила, что мои зубы давно внушают ей опасения, и не пожелаю ли я также проконсультироваться с местными докторами, она осталась довольна их работой, к тому же можно устроить солидную скидку, если приписать часть услуг на казенный счет. И вызвалась обустроить последнее.

Короче, из этого всеобъемлющего консультирования произошел любопытный результат. Миша после долгих проволочек остался в клинике для «профилактики», стоило это, как недорогая машина, но чего не сделаешь во имя душевного здоровья супруга?

Тем временем я непонятным для себя образом оказалась без передних зубов наверху, а также без перспективы изменить этот прискорбный факт при имеющемся финансовом состоянии. При всех прочих прелестях «женевская улыбка» выявилась во всей красе в тот момент, когда Ирочка с мужем в очередной раз уехали во Францию смотреть замки Луары. И хорошо, что она не узрела плодов своей неумеренной благотворительности, иначе я бы не перенесла её печали. К Мише в клинику я ездить перестала, опасаясь напугать, но самой было не столько больно и грустно, сколько поделом. Что я вполне осознавала. Не следовало соглашаться на идиотские схемы, навеянные призраком экономии. Скупой, извините за банальность, платит и платит…

Ирочка затеяла улучшение моего имиджа, имея в планах, что подготовительная работа с удалением лишних зубов будет сделана за счет конторы её мужа Бори, где она была официально приписана по сложному протоколу. Правила гласили, что подготовка к косметической хирургии оплачивалась из казенной кассы, а иные работы: протезирование, брекеты и прочие радости – приобретались дипломатами за свой счет в той же местной клинике.

Я съездила парочку раз от Ирочкиного имени в клинику (в названии упоминались розы!), мы с нею были похожи как близнецы, все сошло отлично, неровные передние зубы ушли в прошлое, я оклемалась и получила план дальнейшего лечения. А клиника «с именем розы» получила оплаченный счет за удаление на имя супруги дипломата Боброва.

Всё шло путем, невзирая на некоторую сомнительность предприятия. Ирочка поехала любоваться замками Луары вместе с Борисом (он, кстати, был не в курсе, потому что в ту пору сидел на конференции в Париже), а я осталась в их новой квартире дожидаться плана дальнейших мероприятий по улучшению имиджа.

Который вскоре последовал в виде прайс-листа. Когда я освоила план и поняла, что мне предлагают, то чуть не побежала сдаваться в клинику к Мише, там в палате стояла вторая кровать, а успокоительное мы могли разделить по-братски. Далее милые женевские умельцы в телефонном разговоре разъяснили, что они ошиблись в прогнозах, восстановления передних зубов в моем случае не получится, состояние костной ткани и оставшихся зубов не позволяет. Это раз. Во-вторых, объявили, что необходимо ликвидировать оставшиеся зубы в верхней челюсти, чтобы в дальнейшем произвести классическую имплантацию. Также они рекомендовали временно походить с удобной вставной челюстью. Что займет полтора года и будет стоить примерно… Это они обещали посчитать позже, а удаление остатков в количестве 10-штук обойдется в 8 (восемь!) тысяч швейцарских франков. То бишь еще одна машина, на сей раз б/у из вторых рук.

Следует указать, что удаление передних зубов произошло при условии, что они будут безболезненно замещены сложным конструктом из прогрессивных материалов примерно за пять (5) тысяч тех же франков, они имелись в наличии, лимит был специально, но устно, оговорен. Тем не менее медики в клинике «имени розы» внезапно передумали и предложили иной вариант, наверное, легкие деньги из казённого дома ударили им в коллективную голову. Счет они пообещали отослать туда же, куда и раньше, нет проблем. У них, понятно, не было…

Сказав мысленно пару-другую бранных слов, в основном в свой адрес, я осознала в процессе, что буду жить с получившейся «женевской улыбкой» покамест не придумаю, как восстановить передние зубы без семейного разорения по полной программе. И не в Швейцарии. Опять же было вполне поделом.

Оказавшись в классической ситуации, когда хорошее стало врагом лучшего и пало его жертвой, я не винила никого кроме себя, но сделала печальный вывод, что разводить на ненужные дорогие услуги отлично умеют во всем мире, хваленая швейцарская медицина отнюдь не явилась исключением. Но не в том была главная печаль.

Я очень скоро догадалась, что достижение хоть какого-то приличного вида в любом случае обойдется в еще более приличную сумму, но не знала, откуда её взять. Не из семейного бюджета, это точно, в тех закромах можно было долго мести и скрести без особого результата. Однако на данном отрезке времени других поступлений отнюдь не предвиделось, хоть застрелись.

Наше оригинальное издательство «Колизей» (он же бывший «Факел»), доставшееся мне как обломок крушения фирмы «Екатерина&2/3», доходов не приносило просто никаких, оно досталось в качестве утешительного приза. На этих нивах мы с Вандой занимались изданием исключительно для души в надеждах выработать новые формы, но они пока даже не светились в конце длинного туннеля. Аренда избыточного помещения в точности соответствовала конторским расходам, содержанию машинного парка и скромной зарплате директора Ванды Глазовой. В конце каждого квартала мы исправно подсчитывали убытки и сдавали их в ведомости.

Работы известного художника Михаила Званского давно реализовались, какие были, а новые не являлись ввиду указанных ранее обстоятельств. Семейный бюджет строился исключительно из наследственных средств, и они поступали строго поступательно, об этом на досуге. Отсюда возникла отзывчивость с моей стороны на сомнительные идеи кузины Ирочки. И вот…

Оставался в запасе один кузен Сергей, он управлял наследственными фондами, и спрошенный, непременно нашел бы выход, приемлемый для всех. Однако обращаться к нему не хотелось наотрез, в основном потому, что Ирочка, у которой я в тот момент гостила, обходилась с кузеном просто скандально. А именно, упорно не звала Сергея к себе, когда тому случалось бывать в Женеве по другим делам.

Это вообще очень давняя история. Так вышло по нашей с Сергеем оплошности, что Ирочке довелось испытать моральное потрясение, в котором замешался костюм её мужа Бори, кремированный вместе с незнакомым покойником. Кузина справедливо полагала, что она вправе обижаться хотя бы потому, что бредовая история оставалась в глубокой тайне, ни Боря, ни Сергей о том не знали. Ирочка страдала молча, меня простила, но Сергея не смогла.

Сергей в свою очередь каждый раз обижался и дотошно выспрашивал, отчего он не может навестить кузину в Женеве. Однако везде, кроме как в этом городе, Ирина общается непринужденно и их семейно-финансовые дела идут отлично. Не ревнует ли к нему её муж Борис? Тогда это полная чушь, и я должна разуверить зятя раз и навсегда. И вообще такого не может быть, потому что не может быть никогда в нашем дружном семейном кругу.

Но я не могла объяснить Серёже, что между ним и Борисом стоит кремированный костюм, а душевные сложности общей кузины Ирочки не поддаются рациональным толкованиям. По этой чрезвычайно глупой причине я не могла воззвать к Сергею из Женевы в Цюрих, где он по большей части обитал, и поделиться информацией о своем бедственном состоянии.

Поэтому положила заняться улучшением своего имиджа в Москве, откуда могла связаться с Сергеем без идиотских проблем, связанных с гостеприимством, обидами и моральными страданиями близких родственников. И еще хотелось отбыть в Москву до приезда кузины Ирочки из района замков Луары, каковые заманили их с Борисом почти на три недели.

На это время удачно пришлась давняя загадка, случайно обнаруженная в текстах, присланных Вандою для просмотра. Не исключено, что именно привходящими врачебными обстоятельствами объяснялся повышенный интерес к давнему и почти забытому прошлому. Опять же медицинские коллизии и перипетии превалировали той истории наряду с литературными и детективными элементами. По заветам экспертов я попробовала лечить подобное подобным, не помню, кто это советовал, может статья, что Парацельс, если не сам Гиппократ.

(И не заметила, как переместилась на просторы медицинского триллера, не знаю, имеется в природе такой жанр или я сама основала и утащила туда полузатопленные предания из прошедшей жизни.)

Однако через некоторое время кузен Сергей объявился сам, хотя не вполне. В момент упадка духа я позвонила общей знакомой Эле Добровольской, объяснила, как неудачно полечилась в их краях, и не знает ли она, куда можно обратиться во Франции. Эля жила неподалеку от Женевы, точнее будет сказать, что работала в знаменитом ЦЕРНе и жила в непосредственной близости от рабочего места.

С Элей Сергей поддерживал отношения неопределенного свойства, но довольно регулярно. Эля выслушала мои печали, обещала узнать у коллег-ученых, где и как они решают подобные проблемы, затем немедленно оповестила Сергея. На что у меня были слабые надежды, в которых я не хотела сознаваться даже самой себе.

Однако кузен Серёжа наряду с Элей оправдали неосознанные ожидания с лихвой. Не прошло и пары дней, как я получила от кузена письмо по мейлу, оно гласило: «Буду 9 из цюриха 14.45 сергей». Смысл лаконичного послания был ясен, Сережа ехал поездом из Цюриха и хотел встретиться на вокзале в Женеве. Краткость, однако, не означала обид, а вытекала из непривычки кузена к набору текстов, премудрость не давалась, он и не старался. Стоило сказать спасибо за то, что вообще снизошел к такому способу общения в принципе.

Обрадованная донельзя, я тут же набрала на мобильный кузена (я-то охотно осваивала любые новшества вместе с терминологией) и заявила, что буду рада его видеть в любом месте в любое время, но испытываю сомнения во взаимности ввиду своего оригинального внешнего вида. Не будет ли лучше, если он зайдет к Ирочке, благо они с Борисом оставили меня на хозяйстве на время протяженного отпуска.

– Ни в коем случае, – чопорно возразил Сергей. – Хозяева меня не приглашали, а тайком я никуда не хожу, не проси. Твой вид мне до фонаря, есть зубы или нету. У самого осталась половина.

– Ладно, если ты такой церемонный, – отозвалась я, намеренно манкируя дикцией. – То встретимся на вокзале и пойдем пить кофе, куда придется. Обедать вне дома я не способна, а наблюдать за тобой – будет чересчур.

– Я хотел тебя к Эле отвезти, – сообщил Сергей. – Она обещала домашний обед, но если не можешь, то обговорим в Женеве, и я сам поеду. Извини, не учел. Хотя у меня есть новости, хорошие и плохие.

– Очень признательна, – сказала я кузену. – В особенности за плохие, но выслушаю.

Кузен Серёжа сарказма не заметил, и мы договорились, что после встречи на вокзале найдем что-нибудь закрытое и затененное для распития ритуального кофе. И вот в лабиринте лавочек и переходов, едва отойдя от вокзала и не доходя до озера Леман, мы уселись в кафешку, и Сергей сообщил обе новости, начал с хорошей.

Деньги в любом количестве могут меня не волновать, он примерно выяснил, что такой излишек у нас легко образуется по фамильному фонду, проблем нет, мои реквизиты он знает, как приеду в Москву, тут же могу брать или платить карточкой.

Плохо другое, сообщил Сергей. Он искал всеми возможными способами, включая проклятый интернет, клиники, где могут сделать что-то приличное, сломал голову и глаза, но не нашел ничего подобного нигде, кроме Москвы. Но сомневается, что имеется хоть какая-то гарантия качества. В других местах, буквально по всей Европе, по их стандартам положена та процедура, о которой сообщила Эля, и от чего ты отказалась. Правильно сделала, между прочим.

За такие деньги еще мучиться полтора-два года со вставной челюстью – это чересчур. Лучше вообще безо всего, он живет с зубами через один, привык, и ему всё равно. Но ты женщина, будешь стесняться. Поэтому, резюмировал Сергей, вот тебе примерный список клиник в Москве, сама выбирай, о деньгах не думай, он вышлет, сколько потребуется, главное, найти место, где можно доверять. Но сначала как-нибудь проверь, у тебя есть чутье, ну и давай!

Я поблагодарила кузена почти со слезами на глазах, в угоду ему съела мороженное, сдержанно улыбнулась и проводила до нужного автобуса в сторону ЦЕРНа. Меня галантный кузен собирался везти в гости к Эле на такси, но сам пренебрёг излишеством, заявил, что не подумает изображать из себя миллионера, доедет общественным транспортом, обратно на электричке с пересадкой, маршрут он освоил.

На самом деле, невзирая на скромность кузена, его личное состояние соответствовало указанному титулу, а управление фондом приносило всем нам неплохие дивиденды. У Сергея наряду с прочими выявились неожиданные финансовые таланты.

По дороге на автобус Сергей интересовался Мишей, предложил свои варианты для него, я деликатно отказалась, но пообещала: «если что – то сразу». Сергей неохотно отступился, но заметил при том, что оно и верно, у тебя случился форс-мажор, а Михаила пить никто не заставлял, наоборот – предупреждали. Как водится и говорится, золотое сердце кузена пряталось в суровой оболочке, но это были мелкие детали.

Итак, вооруженная списком московских зубоврачебных клиник и обнадеженная финансово, я посетила супруга Мишу в последний раз, объяснила страдальцу, что неотложные дела влекут меня в Москву, пожелала не скучать и любоваться озером, сколь душа пожелает. Клиника как раз выходила туда с видами. Кстати сказать, Миша был так занят собой, что моего вида не заметил, только спросил, как я, и получил ответ, что промежуточно.

Далее, не покупая обратного билета, я занялась по интернету списком московских профильных клиник и в результате пала духом очень глубоко. В процессе выявилось обилие заманчивых предложений с неопределенными условиями и куча полукустарных сайтов, где никаких условий не предлагалось, одни прайс-листы с общепринятыми процедурами, включая установку коронок из драгметаллов. Я помянула добрым словом кузена Сергея хотя бы за то, что он попытался, и переменила методику поисков.

Стала прикидывать, чего бы я хотела в своем случае и какими методами желаю достичь результата. А именно, приобрести передние зубы на пустом месте, без ранее извлеченных корней. При том исключив швейцарский вариант и вставную челюсть. Принцип выявился во всей сказочной красе, пойди туда, не знаю, куда и отыщи то, не знаю что.

Вооружившись фольклорным лозунгом, я нырнула в профильный сегмент интернета и начала с теории, а именно… Какими новейшими методиками располагает стоматология для восстановления того, чего уже не. С чистого листа, то бишь с моей «женевской улыбки». Теоретические изыскания явили много интересного, но нисколько не удовлетворили, не стану углубляться в устрашающие детали.

Однако на третий день погружения настал момент истины. Как оно положено в любом триллере, даже и в медицинском, всё началось с мелкой детали, зацепившей внимание. Среди обильного прочего (я включила расширенный вариант поисков в Google) на краю внимания выскочил символ страны нынешнего пребывания, а именно Швейцарской конфедерации. Белый крест на красном фоне, негатив с символа медицины. Кстати, в сознании они издавна слились и перепутались, в детстве я долго жила в заблуждении, что швейцарское посольство, расположенное близ Чистых прудов – это больница, куда можно обратиться в срочном случае.