Текст книги "В погоне за солнцем"

Глава 13

– Итак, как мы с вами будем работать? – спрашивает Ксения, не обращая никакого внимания на поведение своего сына.

– Сегодня мы начнем, – отвечает Агата, искоса взглянув на мальчика, – обговорим нюансы, сделаем набросок. Вам придется приехать ко мне еще пару раз. Вас устраивает цена?

– Цена меня не интересует, – Ксения не спускает с рук своей собачки. – Вы ведь сможете изобразить меня с Жози на руках?

– Да, безусловно.

– Отлично.

Агата замечает, как тонкое длинное щупальце агрида Ксении незаметно вытягивает энергию животного. Собачка тут же тявкает, словно комментируя мысли Агаты. Ксения держит собачку, как младенца на своих руках, сюсюкает с ней, чешет за ушком, однако совершенно не следит за сыном – мальчуган по-прежнему предоставлен сам себе, сидит, уткнувшись в телефон. «Он узнал меня, – думает Агата. – А вот его мать – нет. Конечно с нашей последней встречи в день ссоры с Лазаревой в магазине прошло не слишком много времени, но с тех пор я стала другим человеком. Порой я даже собственное отражение не узнаю… А у мальчика очень болезненный оберег. Кажется, ему очень тоскливо и одиноко. Не вздумай его тронуть, Агрид… Не хватало нам еще красть энергию у детей…»

В это время у Ксении звонит мобильный телефон, и пока она отвлекается на разговор, Агата подходит к мальчику:

– Как тебя зовут?

– Максим.

– Во что ты так увлеченно играешь? – Агата дружелюбно подсаживается на ручку кресла и склоняется к ребенку. Тот показывает изображение на дисплее:

– Суть заключается в том, – серьезно объясняет мальчик, – чтобы столкнуть два метеорита.

– А зачем? – удивляется Агата.

– Столкнувшись, они образуют планету.

Мальчик немного картавит и Агату это страшно умиляет. Она улыбается: – Серьезно?

– Это не так просто, как кажется, – оживленно продолжает Максим, – метеориты разноцветные и имеют разную фактуру. Например, некоторые зеленые и ребристые. Другие ребристые, но имеют ярко-розовый оттенок, третьи – розового цвета, но их поверхность гладкая. Видите? Нужно успеть соединить одинаковые метеориты, чтобы они превратились в планету, пока те не исчезнут с экрана. Мой рекорд 3290 очков. Хотите сыграть?

– Не сейчас, – улыбается Агата, увидев, что Ксения заканчивает телефонный разговор. – Мне нужно заняться портретом твоей мамы. А потом поиграем, договорились?

– Хорошо.

Оставив ребенка, Агата приступает к написанию портрета. Как обычно, сделав несколько штрихов, девушка умело вводит себя в транс, покидает тело и становится агридом. Ни Ксения, ни ее маленький сын ни о чем не подозревают. Находясь в астральном диапазоне, Агата продолжает контролировать все, что происходит с ее телом в физическом мире. Она поднимается под самый потолок, экспериментирует с движениями (что-то вроде разминки) затем подлетает к своей жертве:

– Забираю все твои силы и те силы, что ты забрала у меня, – говорит Агата, пробивая оберег и присасываясь щупальцем к изголовью Ксении. Мгновенно запускается процесс выкачивания энергии. Перенаправляя потоки энергии к своему телу, Агата-агрид заставляет кисточку двигаться так, как ей того хочется до тех пор, пока на холсте не начинает сиять яркое пятно. Часть души Ксении начинает переходить в портрет словно пойманный солнечный блик. Это уже привычный для Агаты ритуал, до тонкости отработанная и проверенная процедура. У телесной оболочки Агаты в момент сотворения картины горят глаза. Агата-агрид во время высасывания энергии новой жертвы каждой клеткой чувствует проникновение в душу незнакомого человека, где ей делаются доступными чужие страхи, сомнения и мечты. Кто бы мог подумать, что хрупкая девушка с кисточкой в руке у холста – это вампир, пишущий портрет очередной, ни о чем не подозревающей жертвы? Агата способна вытащить и прополоскать нутро этой жертвы и ничто ей не воспрепятствует.

– Потерпите еще минутку и на сегодня закончим, – говорит Агата, вернув воспринимающее сознание в свое тело. После случая с Воропаевым больше она не оставляет физическую оболочку надолго.

– Теперь поиграете со мной? – спрашивает мальчик, не подойдя, а почти подпрыгнув к Агате.

– Максим, не приставай! – строго командует Ксения.

– Давай, ты меня научишь играть, пока твоя мама собирается, – предлагает Агата, мальчик соглашается, и Агата, присев рядом, склоняется над дисплеем его телефона. Максим демонстрирует, как ловко подбирает идентичные метеориты, сталкивает их, объединяя в планеты.

– Надо же, как у тебя здорово выходит, – искренне хвалит Агата. – Молодец! Я пока так точно не смогу. «Странная игра, – тут же иронично отмечает про себя девушка. – И что в ней может быть интересного? Хотя, если вдуматься, это именно то, чем все мы и заняты – мечемся в пространстве и времени, разыскивая свою недостающую половинку, словно эти космические фигурки на экране. Мы не полноценны, нуждаемся в неком завершении себя, и проблема в том, что это завершение не должно быть абы каким, оно должно быть полностью нам идентичным. Нельзя надеяться на счастливый случай или провидение. Свою недостающую половинку нужно разыскивать, вычислять, подбирать, завоевывать изо всех сил. Если чувствуешь, если уверен, что это та самая половинка, нужно сделать все возможное, чтобы столкнуться с ней, объединиться в единое целое. Только в этом случае жизнь обретает смысл, и мы перестаем быть космическим мусором. Слышишь, Агрид? Смысл жизни не в том, чтобы жалить и убивать друг друга. Смысл в том, чтобы искать друг друга. Искать свое второе, потерянное «Я».

Глава 14

В кафе неподалеку от кинотеатра заняты почти все столики. Рядом с кассами царит веселая суматоха. На ярко-оранжевых диванах, расставленных вокруг эскалатора, обнимаются парочки, или сидят молодые люди, уткнувшиеся в гаджеты.

– Боже, какое наслаждение, – мечтательно говорит Сонора, поднося чашку кофе к губам. – Ммм… Все-таки быть человеком – большая удача. Агриды точно не могут себя побаловать чем-то подобным.

– Да и ты редко себя балуешь чем-нибудь вкусненьким, – усмехается Агата. – Даже удивительно видеть тебя с пирожным в руках! Честно говоря, когда ты позвонила и предложила прогуляться по магазинам, я ушам своим не поверила!

– Вижу, у тебя отличное настроение, – замечает Сонора.

– Есть немного.

– С каждой новой жертвой ты становишься сильнее. Какой у тебя крепкий, золотистый оберег.

Агата улыбается и опускает глаза:

– Жертвы меня не очень волнуют, – она переходит на шепот, – главное, я умею летать!

– Гектор подробно проинструктировал тебя относительно ночных поисков?

– Конечно, – Агата делает глоток кофе. – Правда пока мне не удалось найти ни одного ясновидца. И тем более я нигде не видела белых агридов.

– В большинстве случаев дело обстоит именно так, – печально отзывается Сонора, – но нельзя сдаваться. Необходимо продолжать поиски ясновидцев, несмотря ни на что. Как ты вводишь себя в транс?

– Просто засыпаю или включаю метроном, как Гектор научил. Или рисую. Я запросто покидаю тело во время рисования и одновременно кормлю своего агрида.

– Ты контролируешь себя? Можешь вовремя остановиться?

– Да. Я беру совсем немного чужой энергии, именно когда пишу портреты.

– Расскажи-ка подробнее, как ты это делаешь? – прищуривается Сонора. – Гектор пытался мне объяснить, но, честно говоря, я так до конца и не поняла суть процесса.

– Я и сама не понимаю, – Агата наклоняется чуть ближе. – Каким-то образом мой агрид превратил вытягивание энергии в искусство и черпает краски из оберегов натурщиков. Но вот что странно. На холсте всегда остается светящийся блик, и я не знаю, что это, откуда он берется. Словно сама душа натурщика каким-то образом попадает на холст в виде светового блика. И это выходит само собой. Каждый раз мне страшно – вдруг больше не получится? Понимаешь, Гектор рассказывал мне о гипотезе, в которой глаз может не только получать изображение извне, но также способен проецировать мысли и образы, как некий кинопроектор. Видимо, это засело у меня в голове и дало толчок воображению.

– Не перестаю удивляться возможностям белых агридов, – говорит Сонора. – Вадим тоже ловко управлялся со своим агридом. Помню, он нафантазировал для тебя целое волшебное королевство, где ты могла играть, когда была маленькой… – Сонора обрывает саму себя. Всякий раз, когда она вспоминает Вадима, ее оберег становится болезненно-голубым. Агата замечает это и меняет тему:

– Что забавно, мне удалось прилично заработать на своих необычных портретах с бликами.

– Серьезно?

– Да! Клиенты рассказывают обо мне своим знакомым, те другим знакомым и… от заказчиков отбоя нет. Даже по ночам работаю, когда Гектор не берет меня на поиски, конечно. А недавно ректор университета заинтересовался моими работами и предложил организовать персональную выставку.

– Все это прекрасно, но позволь дать тебе небольшой совет. Я понимаю, что тебе нужно удовлетворять свои амбиции, но все-же, постарайся избегать большого успеха. Держись как можно более незаметно.

– С какой стати? Я рассчитываю на признание и хочу быть знаменитой.

Сонора улыбается, почти смеясь:

– Тебе хочется славы. Глупышка. Будешь потом смеяться сама над собой. Уже смеешься! – затем она продолжает более серьезно: – У тебя ведь белый агрид. Тебя разорвут на куски, если ты будешь слишком заметной.

– По-твоему, славы и успеха достойны только люди с фиолетовыми агридами?

– Я не говорила, что они достойны, но они, благодаря агрессивности своих агридов, способны справиться с популярностью – противостоять атакам со стороны завистников и поклонников. Если знаменитостью становится человек с зеленым, синим или даже белым агридом, как у тебя – его уничтожат, растянут по кусочкам!

– Чепуха. Ты сама говорила, что мой оберег крепче всех, которые тебе доводилось встречать.

– Да, он достаточно крепок для обычных агридов, но не для черных.

– И поэтому я должна трусливо поджав хвост, сидеть тише воды ниже травы? Нет, так не пойдет. Я должна удовлетворять свои амбиции, ты сама сказала.

– Дело не только в амбициях, самолюбии, все гораздо серьезнее, и ты этого даже не понимаешь. Это уже болезнь общества, – Сонора оглядывает людей, сидящих вокруг, – символ современного общества – во что бы то ни стало конкурировать друг с другом, соперничать. Они не понимают, что это желание – быть выше всех, продиктовано прежде всего их агридами.

– Что же ты предлагаешь?

– Я ничего не предлагаю, просто предупреждаю – раз уж ты решила стать знаменитой, будь готова к тому, что твой возрастающий успех будет провоцировать других агридов. Ты наверное уже успела заметить зависть своих однокурсников? Не могла не заметить. Ты лучшая на курсе, ректор заинтересован тобой.

– Я постоянно отбиваю атаки фиолетовых агридов и что с того? Я уже даже внимания на них не обращаю, мой оберег достаточно сильный.

– Я знаю, что ты сильная и все-таки – будь осторожнее.

– В этом нет необходимости, осторожничать следует тем, кто переходит мне дорогу. Мой агрид никому спуска не дает.

– Кстати, что с твоей первой жертвой? Воропаев, кажется? По-прежнему окружает тебя знаками внимания?

Теперь уже оберег Агаты меняет цвет, становясь голубым:

– Не видела его почти год и как-то не страдаю по этому поводу. Каждый день он либо звонит мне, либо присылает цветы.

– А ты?

– Я не отрицаю, что интересуюсь его алой энергией, я помню его вкус, но после того, что произошло… Какой леший дернул меня лететь за той кошкой? Я гналась за ней несколько часов, а в это время мое тело принадлежало Воропаеву! Я умудрилась с ним переспать, находясь от него за тысячи километров! Как я могу объяснить это ему или Регине, если даже самой себе я ничего не могу объяснить?

– Энергия агрида-кошки одурманила тебя, так что ты не виновата, что потеряла контроль и забыла о времени. Будь осторожна с агридами, владеющими Методом Крио Гуна – они весьма опасны.

– У того агрида отсутствовал оберег.

– Кошка – это и есть оберег. Принимая облик животного, агрид ограждает себя его шкурой.

– Ты научишь меня этому?

Сонора хмыкает:

– Попроси Гектора. Он обожает экзотические приемы защиты. Тебе повезло, что кошка не причинила тебе вреда. Но, думаю, что в ту ночь дело было даже не в кошке, а в твоем собственном агриде, который заманил тебя в ловушку. Как я понимаю, ему нужна была ни столько энергия Воропаева, сколько энергия твоей подруги? Агрид любой женщины чаще всего старается уязвить агрида своей подруги, отвоевать силу, территорию, мужчину. Возможно поэтому дружба между женщинами невозможна.

– Но с тобой мы дружим.

– У нас большая разница в возрасте. Ты дорога мне как дочь. И мне нечего с тобой делить.

– Как бы там ни было, но с Воропаевым я больше не собираюсь встречаться… Кстати, об алой энергии. Вон тот мужчина, за соседним столиком, все время смотрит на тебя.

Сонора даже не оглядывается.

– Вижу твой оберег отвечает ему тем же, – упорствует Агата.

– Красный оберег ничего не значит.

– Как это? – смеется Агата. – Или тебя смущает, что он с дамой?

– Да, я вижу, что человек готов любить меня, но готов ли он отказаться от своей привычной жизни? Любовь – это стресс, а люди избегают потрясений. Они могут сдерживать свои внутренние порывы годами и мечтать о любви наедине с собой, лишь бы не нанести ущерб устоявшемуся быту.

Агата представляет Сонору совсем юной девушкой. «Какой была бы ее жизнь, если бы не агриды? Наверняка она бы вышла за Вадима, и у меня сейчас было бы множество племянников».

– Агатка!!! – вдруг окликают сзади. Удивленно оглянувшись, она видит Машу – всю ту же, рыжую, искрящуюся, с широкой улыбкой. Агата моментально поднимается, и, забыв об осторожности, кидается к подруге:

– Как я рада тебя видеть! – тут же становится неловко, что где-то в водовороте жизни, она совсем потеряла и забыла Машку. А ведь столько раз собиралась позвонить, встретиться, но почему-то все время откладывала… – Как у тебя дела, Маш?

– Да все хорошо! Агатка-а! Я так соскучилась!

Обнимая Машу, неожиданно Агата замечает и Регину, сидящую возле барной стойки. Агата тут же делает ей приветственный жест, но та отворачивается, делая вид, что не заметила.

– Я тебя не узнала, представляешь? – весело стрекочет Маша. – Долго жить будешь. Это Регинка тебя разглядела… Ой. Что это с ней? – Маша удивляется их с Агатой поведению. – Вы разве в ссоре?

– Да так, ерунда. Не обращай внимания, – даже издалека Агате виден недоброжелательный фиолетовый цвет оберега Регины, в котором по-прежнему зияет огромная прореха.

– Это твоя мама? – спрашивает Маша, дружелюбно улыбнувшись Соноре.

– Нет, это моя подруга, – с улыбкой поясняет Агата. – Ты подверглась всеобщему заблуждению. Мы с ней обе блондинки, поэтому сложно усомниться в нашем родстве.

– Понятно. Ты, подружка, классно выглядишь! – Маша щиплет Агату за щечку. – Чем сейчас занимаешься?

Агата вкратце рассказывает о своей жизни. В последнее время она всем знакомым сообщает о себе одно и тоже – дежурные фразы, приготовленные на случай подобных встреч. Говорит крайне вежливо, не вдаваясь в подробности, не забывая при этом следить за изменением цвета оберега: как своего, так и своего собеседника.

– Так что помимо частной практики, я учусь на втором курсе университета, – Агата ставит точку в своем рассказе.

– Молодчина. Ты полностью осуществила свою мечту.

– Пока еще не полностью, – Агата замечает, что оберег Маши приобретает легкое фиолетовое мерцание. – Ну, а у тебя что нового? – Агата переводит разговор на Машу. – Когда уже я увижу тебя на большом экране?

Девушка смущенно улыбается, опустив глаза:

– Да у меня все по-старому, Агатка. Только вот, думаю, работу придется в скором времени новую подыскивать.

– Серьезно? Почему?

– А ты разве не знаешь? – удивляется Маша.

– Что?

– Регинка тебе не рассказывала? Beauty&Fashion на грани разорения.

– Да ладно!

– Все началось с того, что Воропаев бросил Луизку из-за какой-то девицы. Говорят, он просто помешался на ней, мало того, что ушел из дома, так даже официально развелся с женой и поделил с ней весь бизнес.

– Ну, это я знаю…

– Как бы там ни было, но после развода дело Луизы полностью развалилось. Она перестала работать над коллекциями. Потеряла спонсоров. Пьет, представляешь? Каждый вечер вдрыбаган. А еще болеет. Страшно болеет. Кашель не прекращается с того дня, когда ее увезли на скорой. А врачи только руками разводят, строя догадки. Ну и Beauty&Fashion терпит страшные убытки, разумеется. Cкоро нечем станет платить за аренду и нам укажут на дверь. Если честно, я не ухожу от Луизы только из жалости. Ты бы видела, во что она превратилась: больная, жалкая, страшная. Знаешь, будто сглазили или навели порчу – никогда не верила в такие вещи, но, глядя на Луизу, невольно усомнилась в своих убеждениях. Чтобы за такой короткий срок, жизнь человека буквально развалилась на куски…

Агата слушает рассказ Маши, не смея комментировать. Она воображает, как агрид Луизы ослаб, и теперь агрид Маши в отместку ежедневно подпитывается энергией своей несчастной, нуждающейся в заботе начальницы: «Благодетельство явно доставляет Машке радость и питает ее агрида. Она и Луиза поменялись ролями».

Поняв это, Агате становится не по себе – приходит чувство опустошения на почве старой душевной раны и отголоски затянувшейся, как ей кажется, на всю жизнь затянувшейся депрессии.

– Сколько же зла скрывается за нашими обычными, повседневными улыбками и разговорами, – говорит Агата Соноре, когда простившись с Машей мрачнее тучи возвращается за столик.

– Что с тобой? Что она тебе сказала?

– Да не в ней дело… У меня неспокойно на душе. Неужели эти процессы – атаки агридов, никому не удается контролировать? Даже самым честным, добрым, отзывчивым людям? Знаешь, ведь ты права – у меня совсем нет друзей в институте. Сплошные завистники.

– Разумеется. Но ты говорила, их зависть не мешает тебе?

– Мало ли, что я говорила… Да, теперь когда я владею Методом, я не просто обороняюсь от сквернословия, посторонней злобы, но и оборачиваю оружие недоброжелателей против них же самих, но… Мне очень одиноко. С каждым днем я все больше понимаю, почему Вадим не хотел посвящать меня в этот секрет. Жить так, как живем мы… Я вижу людей насквозь, как рентген, вижу их лицемерие. Мне ясны причины человеческой изоляции, комплексов неполноценности, пассивности. Я вижу как люди изо всех сил стараются причинить боль, наговорить мерзостей. Оказывается почти никто из моих знакомых не проявляет своих искренних чувств, не говорит того, что думает на самом деле. Все так и норовят солгать, унизить, уколоть, «подставить» или просто завидуют. Они неосознанно беспрестанно завидуют друг другу, а их агриды кусают и кусают, поедают друг друга целыми днями и этому нет конца…

– Я прекрасно понимаю о чем ты говоришь, но ведь это касается не только тебя, девочка. Это касается всей планеты. Если мы отступимся, то кто их спасет? Да, нам приходится нелегко, мы многим жертвуем, но все это во имя великой цели, именно для того, чтобы изменить устоявшийся порядок вещей.

– Мы не сможем всех спасти, – мрачно говорит Агата. – Все равно они все движутся к хаосу, к распаду. Идеального общества существовать не может, заражено оно агридами или нет. Люди не любят друг друга, не желают друг друга добра.

– Ты судишь слишком строго, Агата. Ты слишком зла на людей, поэтому так и говоришь, но мы должны пытаться все изменить, должны, иначе для чего жить?

– Знаешь, горе представляется мне зажженной динамитной шашкой, которую мы все передаем друг другу по кругу, и никто не знает, у кого она окажется в руках в момент взрыва. И если я счастлива, значит динамит взорвался где-то в другом месте, в чьих-то других руках, кто-то другой пострадал за то, что сейчас была счастлива и спокойна именно я, и этот порядок вряд ли удастся изменить.

Сонора с сомнением качает головой:

– Ты продолжаешь думать только о себе, девочка моя, как и большинство людей. Но однажды ты осознаешь, что потерять одну жизнь вовсе не так страшно, как потерять всех и все, что тебя окружает. Человечество как форма жизни заслуживает право на существование. Сейчас лишь мы четверо в состоянии бороться за это существование. Ты говоришь о зажженной динамитной шашке, а я говорю о зажженной свече. Мы не можем допустить, чтобы эта свеча погасла. Ты только представь: каждая улыбка на этой планете, каждое произнесенное слово, каждая мысль – все, когда-либо созданное человечеством, канет в никуда, будет жестоко уничтожено только ради того, чтобы насытить безжалостную, инопланетную расу. Вдумайся в этот ужас! Мы не имеем права сидеть сложа руки, кто-то должен их остановить.

– Я все понимаю, Сонора, я вовсе не жалуюсь, но и ты пойми мое смятение. Всю жизнь я ждала, что кто-то придет и скажет: ты особенная, у тебя великая миссия, ты должна спасти мир. И вот – это случилось. Но вместе с тем, превратило мою жизнь в кошмар. Ты, Гектор и Вира, вы как-то приспособились к этому положению, а я не могу. Чувствую, что у меня по-прежнему есть другая «человеческая» сторона жизни, а я совершенно выпала из нее.

– Все дело в твоих близких. Ты скучаешь по ним.

– Не то слово, а я ведь и не подозревала, что так к ним привязана. Теперь мне приходится их избегать. Лучшая подруга не хочет меня видеть. Я не могу навещать папу, хотя ему поставили такой страшный диагноз, и может жить ему осталось всего несколько месяцев. Но я не могу проводить с ним время, потому что боюсь навредить… Как бы я хотела, чтобы агрид не «кусал» моих близких. Мне вполне достаточно той энергии, которую я беру в небольших количествах у своих заказчиков, но… – Агата замирает на полуслове, увидев, что Сонора больше не слушает ее. – Что с тобой?

Оберег Соноры, только что сияющий зеленым цветом спокойствия, мгновенно окрашивается во враждебный, фиолетовый оттенок. Агрид ощетинивается, а лицо Соноры искажается до неузнаваемости. Агата переводит взгляд на то, что предположительно пугает Сонору, но видит лишь толпу парней и девушек, высыпавших из кинозала после окончания сеанса. Они выглядят беспечными и жизнерадостными – почти все обереги имеют золотистый цвет. «Почему Сонора на них смотрит?»

На первый взгляд резкая перемена цвета оберега Соноры, тревога, читаемая на ее лице, не поддаются объяснению. Кроме того, стены помещения выкрашены столь яркими кислотными красками, что это не дает возможности разглядеть никакой опасности. Однако, присмотревшись, Агата различает в воздухе бесчисленное количество светящихся огоньков, нависших над счастливой толпой.

– Быстро отсюда, – шепчет Сонора и, схватив Агату за руку, тащит к выходу.

– Что происходит?

Агата едва успевает оглянуться. Целый рой агридов: огромных, сильных и черных (таких Агата прежде не видела) яростно вьется над выходящими, ни о чем не подозревающими, зрителями. Черные агриды присасываются к изголовьям парней и девушек, вытягивая из них потоки светящейся золотистой энергии.

– Не оглядывайся! – говорит Сонора на ходу, не выпуская руку Агаты. Девушка и представить себе не могла, что когда-нибудь увидит свою уверенную наставницу в такой панике – ту буквально трясет. Спустившись по служебной лестнице до цокольного этажа, где находится автостоянка, Сонора спешит к машине.

– Пристегни ремень, – говорит она, заводя двигатель.

– Что там случилось?

– Отошли Гектору смс «жду на нашем месте», и помолчи, пожалуйста.

Машина трогается рывком. Агата достает телефон, набирает текст сообщения. Сонора выезжает на шоссе и пару часов ведет машину без остановки. Все это время Агата терпеливо хранит молчание. Лишь когда Сонора сбавляет ход и тормозит у обочины, Агата решается спросить:

– Объясни мне пожалуйста, что там произошло?

– Массовая атака, – отвечает Сонора, закуривая сигарету. Агата замечает, что у женщины дрожат пальцы. – Мы их так называем. Это широкомасштабные нападения черных агридов на большие скопления людей, находящихся под общим впечатлением. Своего рода охота. Нападения совершаются наугад. Если мы встретили их сегодня в «Олимпик Синема», еще не факт, что они полетят в «Пушкинский» или «Химки». Это адская лотерея. Если когда-нибудь окажешься в центре такой заварушки, уезжай как можно дальше на Восток: агриды всегда летят от восхода и будут продвигаться на Запад. Лучше находиться как можно дальше от эпицентра атаки. Сейчас дождемся Гектора с Вирой, они скоро нас догонят, и поедем вместе.

– Постой… А как же остальные? – пугается Агата. – Что будет с ними? Регина, Маша? Мои родители?

– Мы не можем вернуться за твоими друзьями, прости. Надеюсь, твои родители не пострадают. Если, конечно, им не взбредет в голову совершить поход в ближайший кинотеатр.

– Причем здесь кинотеатр? Никак не могу понять.

– Золотистая счастливая энергия – излюбленный деликатес энергетических вампиров. Ты разве не заметила, какими радостными и довольными выходили зрители после сеанса? Этот фильм сейчас невероятно популярен. Его разрекламировали так, что не захочешь, все равно посмотришь. Его демонстрируют по всему миру, а агриды летят вслед за премьерой и «собирают урожай» в виде человеческих эмоций. Жатва человеческих душ.

– У меня в голове не укладывается… Это ведь просто кино!

– Это не просто кино, Агата. Кинематограф, как и любое развлечение способен вызывать сильные эмоциональные реакции у большого количества людей и, что важно, одновременно. Агриды собирают золотистую энергию счастья, а какие при этом будут последствия и жертвы, их, разумеется, не заботит. Им все равно кого убивать.

– И что теперь будет?

– После таких укусов – понятия не имею… Люди полностью лишены удачи и везения. Взамен выкаченного счастья, у них останутся лишь беды, и эти беды, судя по количеству нападающих, будут немалыми, уж можешь мне поверить. Завтра в городе может произойти любая трагедия: взрыв, война, эпидемия… Бог весть что.

Сонора обрывает рассказ, когда на дороге показывается автомобиль Гектора. Вира находится рядом с ним. Сонора мигает фарами, заводит мотор и трогается с места. Гектор едет следом.

– Что будем делать? – спрашивает Агата, когда они добираются до ближайшего города.

– Останемся здесь, нам нельзя возвращаться в Москву пару дней.

После недолгих поисков, ясновидцы находят недорогую гостиницу, и Гектор снимает два соединенных двухместных номера. Все четверо находятся в одинаково тревожном настроении и, отказавшись от ужина, сразу же направляются в свои комнаты. Вира сбрасывает туфли, забирается на кровать и, поджав ноги, утыкается в телефон. Если не считать синего болезненного сияния оберега, внешне она не проявляет никаких эмоций, будто жизнь давно приучила ее спокойно воспринимать любые потрясения.

Гектор и вовсе сохраняет королевское спокойствие – его оберег имеет стабильный зеленый оттенок. Удобно устроившись в кресле, мужчина включает новостной канал, чтобы быть в курсе событий. Агата садится рядом. Изредка она бросает взгляды на Сонору, оберег которой мерцает неспокойной фиолетовой окраской, а сама она неприкаянно бродит по комнате и смотрит в окно.

– Ложись-ка спать, – предлагает Гектор Агате и убавляет звук. Агата видит, что Вира больше не занята телефоном, а свернулась калачиком. – Уже поздно.

– Я лучше с тобой побуду. Можно?

Гектор ласково улыбается в ответ:

– Как твой отец? – спрашивает он, помолчав.

– Выписали из больницы, – вздыхает Агата, – чтобы последние дни он провел дома. Медицина в данном случае бессильна.

– И Сонора бессильна…

– Она сделала все что могла, пыталась работать с ним. Я видела, как она старалась. Она даже приезжала к нам домой, чтобы передать отцу свою энергию, но тщетно. Все впустую. Агрид папы не восприимчив к помощи Соноры, он слишком слаб, а папа ни во что не верит. Мне кажется, он уже смирился со своим диагнозом. Ты спрашиваешь, потому что думаешь, что массовая атака может повлиять на его самочувствие?

– Я не знаю, – честно признается Гектор. – Давай подождем до утра.

До самого рассвета ясновидцы не смыкают глаз. Сонора, Гектор, Вира и Агата сохраняют тяжелое молчание в темноте, в ожидании и в страхе.