Текст книги "Кто живёт на чердаке? Сказки про домовых"

Глава десятая
День квартирных

Это был самый необычный день рождения на свете: приглашенных гостей на нём было всего трое, а вот именинников – больше сотни!

Впрочем, обо всём по порядку…

* * *

Однажды Нюся, сидя на подоконнике в Любиной комнате, грустно сказала:

– Вообще-то – так нечестно!

– Что нечестно? – переспросила Люба, поднимая голову. Она сидела за письменным столом и готовила уроки на завтра. В такие моменты она с большой готовностью отвлекалась на любые разговоры, предложения и просьбы, и даже на уборку в комнате. Люба вообще-то хорошо училась, но вот готовить домашнее задание ей казалось невероятно скучным и даже бессмысленным занятием.

– Всё! – решительно объявила Нюся и принялась загибать пальцы. – Вот смотри. Во-первых – Новый год. Потом Рождество. Восьмое марта. День рождения. У вас, у людей, целая куча праздников. И на все вам дарят подарки! А на день рождения – так целую гору подарков! И ещё именинный торт! И море конфет! Так нечестно! Я тоже хочу день рождения!!! И чтоб подарки!!!

Разговор этот случился вскоре после того, как Люба отметила свой восьмой день рождения. В гости к ней приходили Миша Славин и несколько девочек из её 1-го «А». А мама с папой подарили Любе сотовый телефон, и мама ещё испекла великолепный торт – правда, на этот раз без ананасов.

– А когда у тебя день рождения? – заинтересовалась Люба.

– В том-то и дело, – горько ответила Нюся. – Я не знаю!

– Как это? – Люба всё ещё не понимала, как это можно не знать собственного дня рождения.

– Ну вот так. Я знаю, что родилась вместе с домом… а когда родился наш дом – не знаю.

– И ты никогда-никогда не отмечала день рождения? – Люба была потрясена.

– Никогда!.. – ответила Нюся, страдая. – И никаких подарков!..

– Вот ужас… а хочешь, я тебе прямо сейчас что-нибудь подарю?

– Нет, – Нюся упрямо затрясла головой. – Я хочу, чтоб настоящий день рождения! Чтоб торт большущий со свечками, и гости, и куча подарков, и всё такое…

– Надо спросить у кого-нибудь… – Люба задумчиво почесала переносицу обратным концом шариковой ручки. – Кто-нибудь же должен знать, когда был дом построен?

* * *

Советоваться пошли к Аделаиде Семёновне – она была единственным взрослым человеком, которому можно задать вопрос: «Когда именины у квартирных?» – и не рисковать, что тебя сочтут сумасшедшим.

По дороге вниз Нюся с любопытством заглянула в квартиру на шестом этаже. «Надо за Толиком присмотреть, – пояснила она. – Он сегодня с Оксаниными родителями знакомиться идёт».

У Толика Мухина оказалось на диво чисто прибрано, а сам хозяин квартиры, стоя у треснувшего зеркала в ванной и что-то напевая, пытался завязать на шее галстук-бабочку. Он очень старался: непокорные вихры на голове были кое-как приглажены мокрой расческой, брюки сверкали тремя тщательно наутюженными «стрелками» на каждой штанине, гладко выбритые щёки были поцарапаны старой бритвой, а в петлице пиджака торчал помятый цветок. «Хорош!» – удовлетворенно прокомментировала Нюся, выглянув из-за старенькой стиральной машины „Фея“. – Соколовским понравится…»

* * *

– Ну что ж, – сказала Аделаида Семёновна, разливая по чашкам традиционный чай с молоком, – я думаю, дату сдачи дома можно выяснить по документам… Только тогда ведь надо не только Нюсин день рождения отмечать. Это ведь, выходит, у всех квартирных в доме именины будут.

– Да, по-моему, не только у квартирных! – подхватила Люба. – Есть же ещё и хоки, и буки, и шмыги с дрыгами, и Анчутка-коридорный…

– И Барабашка из 132-й, – задумчиво добавила Нюся. – И Полтергейст с четвертого этажа, и Мавка из-под ванной в 19-й…

– И у них у всех никогда не было дня рождения! – ужаснулась Люба.

– Ну что ж, – подытожила Аделаида Семёновна, – значит, осталось выяснить дату – и готовить большой праздник.

– Второго марта у нас именины, – продребезжало из-за плиты.

Спорить с Маруней никто не стал и проверять дату постройки дома тоже. Второго – так второго, решили все.

– Так это же уже совсем скоро! – Аделаида Семёновна всплеснула руками. – А у нас ещё столько дел!

* * *

Вскоре в квартиру Аделаиды Семёновны потянулись делегации квартирных с разных этажей. Кто-то приносил горсть муки, кто-то сахара, кто-то – забытый хозяевами кулёк изюма или орехов…

Аделаида Семёновна с Маруней готовили пир на весь мир.

Соколовский-Квартирный тем временем составлял списки именинников. Нюся с Любой и Теша Закроватный с Мишей Славиным обходили квартиры и предупреждали всех домовых, кикимор, квартирных, пугалок и прочий малый народец о предстоящем празднике. Большинство из них немало удивились, но идею восприняли с энтузиазмом.

Отмечать праздник решили на чердаке – ни одна квартира не вместила бы такое количество именинников. Чердак же тянулся над всеми четырьмя подъездами, и места в нём было предостаточно. В конце февраля целый отряд квартирных с вениками и тряпками отправился на чердак и за короткое время ухитрился изменить его внешний вид практически до неузнаваемости. Здесь теперь стало чище и уютнее, чем в некоторых квартирах. А потом квартирные стали, как могли, украшать чердак – кто-то приносил обрезки новогоднего серпантина; кто-то – конфетти; кто-то золочёную статуэтку, которую хозяева всё собирались выбросить…

В разных местах поставили несколько столов, собранных из пустых ящиков и накрытых разномастными скатертями. Кто-то притащил старенькую кассетную магнитолу и несколько кассет с музыкой.

Люба предупредила маму, что второго марта день рождения её подруги, и мама дала немного денег на подарок. Дополнительно Люба решила разбить свою копилку – ведь именинников было куда больше, чем мама могла бы предположить…

* * *

Второго марта с самого утра Маруня, Люба, Нюся и ещё несколько квартирных, определенных в первейшие помощники, сновали с первого этажа на чердак. Аделаида Семёновна испекла невероятных размеров торт. А ещё она наготовила море пирожных, и домашних конфет, и сладких пирожков, и печенья…

А с обеда чердак начал постепенно заполняться странными существами. Кого здесь только не было! И разноцветные юные квартирные – ровесники дома; и старички-домовые, для которых переезд в новый дом тоже был в своём роде вторым рождением; и несколько кикимор; и четыре анчутки из разных подъездов; и крохотного роста девушка – красавица с длинными зелёными волосами – Мавка, жившая под ванной в 19-й квартире, и разнообразные пугалки из детских; и Полтергейст; и даже одно полупрозрачное привидение! Из людей здесь были только Люба, Миша Славин и Аделаида Семёновна.

Весь этот разношерстный народец шумел и гомонил, поздравлял друг друга и обменивался подарками. Квартирные дарили друг другу лучшие носки из своих коллекций. Буки и хоки обменивались брелоками со скелетами, парадными шляпами и страшными капюшонами. Маруня всем раздавала бесчисленные вязаные шапочки и шарфики. Самой Маруне Аделаида Семёновна презентовала большую корзину для рукоделия, полную наборов разной длины спиц, подушечек с иголками и мотков разноцветной пряжи.

Принарядились все, как могли. Маруня щеголяла в вышитом платочке. Нюся навертела на себя в три раза больше юбок-тряпок, чем обычно. Даже Соколовский-Квартирный прихорошился: заплёл свою длинную бородищу в две толстые косы и заткнул её кончики в карманы мехового зипуна.

– Как викинг, – шепнул Миша Любе на ухо.

– Кто? – изумилась Люба.

– Ну викинг, – смутился Миша. – Я в мультике видел. Они такие смелые, с топорами. И бороды косичками.

Топора, правда, у Соколовского не было. Зато он получил в подарок большую расческу, чтобы расчесывать бороду.

* * *

Люба долго думала, что подарить Нюсе на её первый в жизни настоящий день рождения. И наконец, в одном ларьке с украшениями, она нашла именно то, что надо, – бусы с крупными гладкими бусинами, на вид совсем такие же, как у Оксаны Соколовской, только красного цвета. Правда они были не такими тяжелыми, как Оксанины кораллы, но выглядели ничуть не хуже.

– Это – мне?! – изумилась Нюся и прижала подарок к груди. – Совсем-совсем мои настоящие бусы?!

– Ещё бы! – улыбнулась Люба. – Совершенно твои!

– А это – твой новый бант! – Аделаида Семёновна вручила Нюсе сверток, в котором оказался широкий жёлтый шёлковый бант. Нюся посмотрела на бант, как-то сдавленно булькнула и кинулась на шею Аделаиде Семёновне.

* * *

Шмыги и дрыги толпились отдельной кучкой. Выглядело это как большой сгусток тумана, из которого там и сям выглядывали пары слезящихся жёлтых глаз.

– А это ещё кто? – удивился Миша.

– А, это пугалки, – объяснила Люба. – Ты к ним лучше не подходи близко – утащат ещё. Они страсть какие опасные.

– Куда – утащат? – Миша вздрогнул.

Шмыги и дрыги немедленно заоблизывались.

– Куда-куда… утащат – узнаешь, – Люба пожала плечами.

Миша на всякий случай отодвинулся, опасливо косясь на пугалок.

– Спасибо, – прочувствованно сказал хока Ох Любе.

– А, ерунда, – Люба небрежно махнула рукой. – Обращайся, если что. Кстати! У меня есть кое-что для тебя. – Люба протянула хоке журнал с шахматным полем на обложке. – Это шахматные задачи. С днем рождения!

* * *

– Послушайте все! – Довольная Нюся забралась на продавленное кресло (она уже надела новые бусы, а на голове красовался криво завязанный новый огромный бант) и пыталась привлечь к себе всеобщее внимание. – Да послушайте!

Нюсю мало кто услышал – все шумели и гомонили, а в дальнем конце чердака пара анчуток даже затеяла салки.

– ТИИИХО! – громовой голос Аделаиды Семёновны все-таки заставил всех замолчать. В наступившей тишине Нюся продолжила свою речь:

– Соседи! С днём рождения нас! И нам всем надо задуть свечи на торте! – Но тут она посмотрела на гигантский торт и осеклась.

Свечей не было.

Аделаида Семёновна всплеснула руками, Люба проглотила слюну. Как они могли забыть про именинные свечи!

– У меня дома, кажется, есть пара свечек… только они не очень тортовые, – тихо сказал Миша.

– Неси! Быстро! – страшным шепотом сказала Люба, и Миша опрометью кинулся к выходу. Люба обернулась к разом сникшей Нюсе: «Нюся, скажи, а сколько всего должно быть свечек? Сколько вам лет?»

– Я… – Нюся подумала, а потом с каким-то даже удивлением сообщила: – Я не знаю…

Аделаида Семёновна обвела глазами собравшихся.

– Именинники! Кто из вас знает, сколько вам лет?

– Восемь… или двенадцать, – неуверенно сказал Анчутка-коридорный.

– Три! – пискнула какая-то мелкая кикиморка.

– Просто она дальше трех считать не умеет, – шепнул хока Любе на ухо.

– Лично мне, – степенно сообщил Соколовский-Квартирный, – не больше трехсот, но не меньше пятисот.

– Тааак… понятно, – Аделаида Семёновна ненадолго задумалась. – Объявляется большая свечная кампания! Каждый, кто принесет хотя бы одну свечку, получит призовую конфету!

Все квартирные разом устремились к выходам. В дверях образовались небольшие заторы, но потом все благополучно разбежались по своим квартирам. Люба тоже отправилась домой.

Мама слегка удивилась при виде неё:

– Разве вы уже отпраздновали?

– Я на минутку! Мам! У нас дома есть свечки?

– Есть, – мама пожала плечами, – а зачем тебе?

– Дай, пожалуйста, все, какие есть!

– Надеюсь, вы там не собираетесь играть с огнём?

Кое-как Любе удалось уговорить маму, что игры со свечками вполне безопасны. На чердак она возвращалась, счастливо прижимая к груди добычу: три мамины ароматические свечи с запахом ванили и две настоящие деньрожденные свечки – они остались лишними от набора, который мама покупала на её собственный, Любин, день рождения.

На столе возле торта тем временем росла понемногу горка разнообразных свечей, принесенных именинниками. Здесь были разноцветные свечи, толстые и тонкие свечи, свечи с блёстками и свечи в форме дедов морозов, оставшиеся ещё после Нового года, были полуоплывшие жёлтые парафиновые свечи, гелевая свечка в стеклянной колбочке с ракушками на дне, а Мавка принесла даже плавающие свечки для ванной…

Втыкать свечи в торт пришлось впритык к друг дружке, и вскоре торт напоминал ощетинившегося дикобраза. Не поместившиеся свечки расставили вокруг. А потом Миша Славин зажёг бесчисленные свечи, и все именинники столпились вокруг стола.

– Три-четыре… – негромко сказала Нюся, а потом закричала: – Давайте!

И все домовые, квартирные, кикиморы, анчутки и прочие РАЗНЫЕ разом дунули на торт. Они дули так старательно, что в воздухе даже образовался небольшой смерч, а некоторые свечки попа́дали прямо в крем. Впрочем, никого это особенно не смутило. Торт всё равно показался всем невероятно вкусным.

Потом пили молоко и газировку, ели печенье, болтали о разном, играли в прятки и в «крокодила»… Специально для бук и хок устроили конкурс страшных историй, победитель которого получал Мишин игрушечный пистолет с пистонами. В конкурсе победил бука Ух из кладовки в квартире Зайченковых – он рассказал сразу несколько леденящих кровь историй о красном пятне, о зелёной пластинке и о чёрном пианино…

Когда вечером усталая Люба вернулась домой, мама уже начинала волноваться и несколько раз звонила ей на новый телефон.

– Ну как отметили? – спросила она.

– Отлично! Знаешь, мам, я, пожалуй, не буду ужинать. Все эти праздники так утомляют…

Глава последняя
Близнецы

Нет, ну конечно, Люба замечала, что мама как-то округлилась, но думала, что, может быть, она просто слишком много ест. Она полнела так долго – почти целый год! – что это казалось вполне естественным.

Любе когда-то намекнули, что у неё появится братик или сестренка, но это тоже было целую вечность назад, и ей казалось, что все, как и она, давным-давно обо всём этом забыли.

И вдруг однажды все, включая маму, папу и даже Аделаиду Семёновну, как-то разом засуетились, забегали, а потом маму увезли в больницу.

Папа принялся переставлять мебель в родительской спальне, притащил откуда-то двойную деревянную кроватку. В комнате стало ужасно непривычно и оттого неуютно. Так, по крайней мере, казалось Любе.

А когда мама вернулась, при ней были целых два пищащих свертка, обвязанных голубыми лентами.

– Это твои братья! – объявила мама. – Рома и Артём.

Маме, конечно, приходилось верить, но всё-таки допустить, что вот эти – розовые, в складочках, – имеют к ней, Любе, какое-то отношение, было не так-то просто.

* * *

Мама с папой теперь непрерывно суетились, и мама целыми днями сидела дома, а папа обязательно приезжал на обед. По вечерам каждый день приходили какие-то гости, которые поочередно заглядывали в детские кроватки и восхищённо цокали языками.

– Какие красивые малыши! – говорили все.

Это было странно, потому что в лысых и розовых младенцах, на Любин взгляд, красивого было мало.

– На папу-то как похожи! – говорили все. – А глазки – ну точно мамины! А носики – дедушкины…

Этого уж Люба совсем не понимала. Она была совершенно уверена, что в их семье не было никого лысого, розового, в складочку, да ещё с такими короткими ножками и большими головами. А значит, эти двое просто не могли быть ни на кого похожи!

В доме стало ужасно шумно и беспокойно. К Любе приходящие гости тоже относились доброжелательно и говорили:

– Ну ты-то теперь старшая! Ты должна помогать маме!

Это было обидно. Во-первых, Люба и так всегда помогала маме – помыть посуду или там доесть пирожное. А во-вторых, почему это она вдруг стала что-то должна?

Ещё гости всё время спрашивали, хорошо ли она учится, и, получив утвердительный ответ, говорили:

– Молодец! Ну конечно! Ты ведь теперь старшая!

Это тоже было обидно. Во-первых, Люба всегда хорошо училась. А во-вторых, какое отношение могла иметь её учёба к этим самым братьям? И, если уж на то пошло, какое дело всем этим людям, как она учится?!

* * *

Несколько дней назад закончился учебный год. Завтра Люба должна была поехать на море. Соседка тетя Света Славина купила по случаю путёвку для Миши в детский лагерь и предложила Зайченковым отправить детей вместе, чтобы им было веселее. Зайченковы, конечно, с радостью согласились, ведь Люба так давно мечтала о морских приключениях, и даже специально всю зиму ходила в бассейн – учиться плавать.

У Любы уже давным-давно был собран пузатый чемодан с огромным количеством трусиков, маечек, панамок, летних сарафанов и чего-то ещё – мама, укладывая вещи для дочери, ужасно переживала, ей всё казалось, что что-то самое важное наверняка забыли.

Люба наконец-то впервые увидит море! Во всякое другое время она бы, конечно, несказанно этому радовалась. Но сейчас ей казалось, что всем вокруг не до неё, и её просто отправляют в ссылку, чтоб не путалась под ногами.

«Ну и ладно, – решила она. – Если они и дальше будут ко мне приставать и не обращать на меня внимания, я уйду жить на чердак. А Нюся будет приносить мне обед. И ни в какой лагерь я не поеду. Тогда они все узнают!»

– Нюся! – позвала Люба, заглядывая за шкаф в своей комнате. Ответа не было.

«Наверное, ушла в гости, – подумала Люба. – Неужели без меня?..»

– Нюся! – окликнула она чуть громче.

– Ну чего тебе? – Нюся высунула голову из стены напротив – той, что смыкалась с родительской спальней.

– Пойдём в гости к кому-нибудь, – предложила Люба.

Нюсина голова на секунду исчезла в стене, потом появилась снова.

– Знаешь, – виновато сказала Нюся, – я сейчас слегка занята. Понимаешь, тут Тёма никак не уснёт…

– И ты туда же, – горько вздохнула Люба и пнула шкаф. – Ну и ладно. Ну и нянчитесь все со своими Ромами-Тёмами!

* * *

– Мам! – крикнула Люба, выходя в коридор. – Я к Аделаиде Семёновне!

– Хорошо, милая, – отозвалась мама откуда-то из глубины квартиры. – Сильно не задерживайся! Ты ведь помнишь, что нужно лечь спать пораньше? Завтра важный день!

* * *

– …а потом и Нюся стала с ними носиться! – закончила Люба свой возмущённый рассказ. Здесь, на кухне у Аделаиды Семёновны, в компании хозяйки дома, Маруни и Соколовского-Квартирного, она начала понемногу успокаиваться. Перспектива переселиться на чердак казалась уже не такой привлекательной – ведь зимой там могло быть довольно холодно.

– Молодец Нюська! – с удовольствием сказала Маруня и потянулась за сахарницей.

– Ничего себе – молодец! – Люба даже поперхнулась от негодования. – Она меня бросила, как все!

– Не говори ерунды, – добродушно вмешалась Аделаида Семёновна. – Никто тебя не бросал. И твои родители любят тебя точно так же, как и раньше. Просто твои младшие братья сейчас куда больше, чем ты, нуждаются в их внимании.

– А Нюська – молодец! – встряла Маруня, накладывая в свою чашку уже шестую ложку сахара. – Я-то думала, она вовсе непутевая. А из неё ещё, может, и неплохая квартирная выйдет.

– Понимаешь, Люба, – Соколовский-Квартирный задумчиво огладил бороду, – у квартирных ведь своё назначение есть. То есть нет, не так – своё назначение есть у каждого. Только людям с этим непросто. У людей назначение разное бывает. Им его самим искать приходится. Кто-то так и не находит и всю жизнь живёт несчастным… Нам, домовым да квартирным, легче. Мы с рождения своё назначение знаем. Мы живём для того, чтоб в нашем доме были лад, уют и порядок. Нянчить детей и присматривать за младшими – прямая домового обязанность. Если в каком доме ребёнок плачет непрерывно, кричит по ночам часто – плохой в том доме квартирный, или даже вовсе его нет. А Нюся – умница, она своё дело знает. А если не делать того, что ей назначено и на роду написано, она будет очень несчастной… ты ведь этого не хочешь?

– Не хочу, – Люба нахмурилась. – Я только хочу, чтобы всё было как раньше. И все при этом были счастливые.

– Знаешь, дорогая, – грустно сказала Аделаида Семёновна, в очередной раз ставя на плиту чайник. – Как раньше, к сожалению, никогда ничего не бывает. А может, и к счастью. Время идёт только в одну сторону, и то, что проходит, уже не повторяется. Зато обязательно приходит что-то новое. Поэтому нужно обязательно радоваться тому, что у тебя есть. И даже если это потеряешь – тому, что у тебя было, и тому, что осталось… Мне-то можешь поверить, – она тяжело вздохнула.

Люба с удовольствием поверила бы Аделаиде Семёновне, но она не совсем поняла все эти путаные «что есть» и «что было». Впрочем, её уже заинтересовала новая мысль.

– А у меня тоже есть назначение?

– Ну конечно, – кивнул старый домовой.

– А какое у меня назначение?

Соколовский-Квартирный пожал плечами:

– Тебе решать, тебе искать… вам, людям, непросто.

Люба на несколько секунд задумалась.

– А потом, – она с надеждой подняла голову, – ну то есть когда они подрастут, когда будут как я сейчас – Нюся тогда станет прежней? Тогда ведь даже можно будет играть всем вместе?

– Для тебя – уже нет, – отрезала Маруня.

Соколовский-Квартирный строго посмотрел на неё, потом обернулся к Любе:

– Видишь ли. Когда они подрастут… Боюсь, ты перестанешь видеть Нюсю. И всех нас – тоже… и имена наши забудешь…

– Как это?! – Любе не верилось, что такое возможно. – Ни за что я не забуду!!

– К сожалению, забудешь, – вздохнула Аделаида Семёновна. – Все забывают. Лет в 10–12 человек постепенно начинает думать как взрослые и так же видеть мир… Меня ты, скорее всего, будешь, как все, считать просто выжившей из ума старухой. Может, и не будешь, конечно. Это тоже тебе решать. А если я однажды напомню тебе о Нюсе… ты, может быть, вспомнишь, что у тебя была странная кукла с таким именем… или выдуманная подруга.

– Поня-я-ятно, – протянула Люба.

На самом деле было ничего не понятно. И ещё было так странно думать, что ничто и никогда уже не будет по-старому, что ей даже захотелось заплакать. Но ведь вот же они – и мудрый Соколовский, и ворчливая Маруня, и замечательная Аделаида Семёновна – и никуда они пока от неё не делись. И даже Нюся пока никуда не делась – она там, наверху, всё та же весёлая и озорная Нюся. Все, кого Люба любила, были пока с ней. И конечно же, с ней были ещё мама и папа, и уж они-то совершенно точно с ней останутся. И маленькие братья Рома и Тёма – они тоже останутся, и надо ещё хорошенько познакомиться с ними.

А потом, когда-нибудь, – Нюся будет играть уже с Ромой и Тёмой. А Люба, оказывается, забудет про неё…

– Я пойду домой, – Люба поднялась из-за стола. – Маме, наверное, помочь нужно.

Про себя она решила: «Ни за что не забуду!»

* * *

Когда Люба вернулась домой, мама возилась на кухне. Она теперь всё время, когда не баюкала близнецов, что-то мыла, стирала, гладила и чистила. Сегодня, похоже, опять приходили гости, и в мойке на кухне возвышалась целая гора посуды.

Люба заглянула в спальню. Нюся баюкала одного из близнецов. Подняв глаза на Любу, она весело улыбнулась – совсем как обычно – и подмигнула. Люба кивнула ей и отправилась на кухню.

– Мам! – Она тронула маму за руку. – Давай я сама домою посуду. Ты иди, там, кажется, один из мальчиков проснулся.

– Вроде бы не плачет, – удивилась мама.

– Ну тогда просто отдохни. Я домою. Иди, мам.

Мама присела на корточки и чмокнула Любу в кончик носа.

– Спасибо, солнышко. Но потом непременно сразу ложись спать! Я зайду пожелать тебе спокойной ночи. Нужно хорошенько выспаться!

Мама была уже в дверях кухни, когда Люба снова окликнула её:

– Мам! А вы будете по мне скучать, пока меня не будет?

– Конечно, – мама выглядела слегка удивлённой. – Мы ведь тебя любим. Ты же знаешь?

Люба улыбнулась. Какая же она глупая!

– Ага.

* * *

В постели Люба долго ворочалась с боку на бок. Завтра – на море! От радостного предвкушения сосало под ложечкой и уснуть было ну совершенно невозможно.

А вдруг, как переживала мама, они и в самом деле забыли положить в чемодан что-то самое важное? И у всех-превсех – даже у Миши Славина! – это самое важное будет, а у неё – нет?..

А ещё было немного странновато и страшновато – целых две недели без мамы и папы!

Сможет ли она с кем-нибудь подружиться? В школе Люба долгое время не дружила ни с кем. Во всяком случае, хорошо, что она едет не одна. Её папа взял с Миши торжественное обещание, что он будет защищать Любу, как настоящий брат. Было не совсем понятно, от кого её нужно будет защищать, но слово «брат» оказалось неожиданно приятным. И Миша с готовностью согласился быть её братом.

…Может быть, акулы?.. Или, допустим, щуки?

Люба помнила, что в какой-то сказке одна маленькая рыбка очень боялась щук. Кто там ещё бывает опасный в море?

Интересно, а им разрешат купаться в море сразу? Мама говорила, что в лагере они будут играть, петь песни, ходить в походы и всё такое. Но Люба бы, пожалуй, предпочла сначала купаться. А потом уже петь.

А там будут дельфины? Папа сказал, что на море их иногда можно увидеть совсем близко от берега. А ещё иногда море бывает таким прозрачным, что видно каждый камешек или песчинку на дне, и можно увидеть крохотных красивых медуз, и маленькие рыбки тычутся в руки. А на горизонте море такое голубое, что совсем сливается с небом…

Нет, ну это невыносимо! Легко маме говорить – хорошенько выспаться!

Люба вылезла из постели и подошла к окну. Была ясная звёздная ночь, и небо казалось совершенно бездонным… совсем как море.

Она забралась на подоконник и прижалась носом к прохладному стеклу. Спать по-прежнему ни капельки не хотелось, но стало вдруг как-то удивительно спокойно и хорошо. Откуда-то взялась уверенность, что всё будет в порядке, и на этот раз она легко со всеми сможет подружиться, и даже, может быть, акул там к лагерю не подпускают.

– Наверняка не пускают, – уверенно сообщила Нюся. Оказывается, она успела подойти и усесться рядом на подоконнике.

– А ты откуда знаешь, о чём я думала?

– Ты очень громко думаешь иногда. А щуки – они вообще, по-моему, не в море водятся.

– А дельфины? Я бы хотела покататься на дельфине…

Нюся задумалась.

– Наверное, водятся… – не совсем уверенно сказала она. – А вообще-то я бы предпочла кита. На нём сидеть удобнее, к тому же он фонтаном оборудован. – Её глаза заблестели, она оживлённо взмахнула тощими лапками: – И на кита ещё можно с собой взять и Мишу с Тешей, и Анчутку-коридорного, и даже Соколовского и Маруню, и целый дворец там можно построить!

– Он же мокрый – кит, – засмеялась Люба. – И скользкий, наверное. Скатится с него твой дворец. И Теша, пожалуй, скатится… Круглый он очень – Теша.

– Ну тогда не дворец. Тогда домик, – Нюся задумчиво выводила пальцем по оконному стеклу очертания пузатого кита. – А Тешу мы привяжем страховочными ремнями. Как альпиниста. Не оставлять же его, в самом деле, на берегу.

– Никак нельзя оставлять, – Люба убеждённо кивнула. Ей представился огромный, синий почему-то, кит, с фонтаном и домиком на спине. Кажется, что-то подобное она видела то ли в мультике, то ли на картинке в книжке…

– А знаешь, они ничего – Рома и Тёма. Я смотрела. Даже, кажется, и на меня совсем чуточку смахивают… – сообщила вдруг она невпопад. И серьёзно добавила: – Я обязательно узнаю на море насчёт китов.

– Непременно узнай! Представляешь, как нам будет здорово в том домике с фонтаном? Нам, в общем-то, большого дворца и не нужно особенно. Пусть он будет маленьким – ну вот хотя бы с этот подоконник.

– Я ведь вырасту, – Люба отвернулась. – И перестану в твоём домике помещаться. Знаешь, мне Соколовский-Квартирный сказал… – Она не стала договаривать и опустила голову.

– Ну и что? – Нюся пренебрежительно пожала плечами. – Все вырастают когда-нибудь. Это совершенно неважно! Ты, главное, обязательно иногда заходи туда в гости. Знаешь, в маленьких домиках на китовых спинах всё равно все всегда помещаются.

– А мне можно будет?.. – Люба подняла голову и пристально посмотрела Нюсе в глаза.

– А почему бы и нет? – Нюся весело улыбнулась и подмигнула. – В маленькие домики на китовых спинах всегда открыт вход для всех тех, кто в них верит. Во всяком случае, я всегда буду там тебя ждать.

* * *

Уже засыпая, Люба перебирала в памяти сегодняшний долгий вечер, все разговоры и мысли… Завтра будет хороший день. И потом – ещё много-много хороших дней.

И море будет шелестеть прямо за её окошком.

…Интересно, мама положила в чемодан зубную щетку?..

…И надо обязательно не забыть спросить на море насчет китов.

Ведь должен же где-то стоять тот самый домик, где Нюся всегда её будет ждать.