Текст книги "Дендрофобия"

Мечта многих наших современников, кстати. Очень многих.

Подвело человека то, что у него всё время развивался мозг, обрастал новыми нервными связями, наращивал массу, множил извилины. Мозг у человека очень сильно изменился с тех времён. Пожалуй, это единственный орган, который претерпел больше всего изменений, пока человек превращался в человека. Медленно, ужасно долго и мучительно, в течение миллионов лет, но плоская черепная коробка древнего доисторического предка человека раздвигала кости, хрустела хрящами, заменяла мягкие соединения на более прочные. Делала всё возможное, чтобы мозгам в ней было вольготно размещаться и удобно развиваться. Всё для защиты и опоры главного своего приобретения – мозга! Человеческого. И вот обладатель сего мозга увидел, что гораздо приятней с другими людьми не только соперничать и воевать, но и ладить, дружить, общаться. Что гораздо приятней, когда тебя любят и ты любишь другого человека, что этот другой рад твоему приходу, а не в ужасе убегает, ожидая самой мерзкой расправы и насилия. Он пришёл к выводу, что надо поддерживать стариков, потому что они дали ему жизнь. Надо защищать женщин, потому что они слабые, даже если обладают взбалмошным характером, который в большей степени от чувства беззащитности перед этим жестоким миром и проистекает. Надо беречь детей, потому что он ещё слабее, часто болеют и не имеют жизненного опыта. У человека уменьшились клыки и произошло опущение гортани, которая вместо рычащих и свистящих звуков стала издавать первые слова. Появилась речь! Люди обрели имена, то есть личность, и стали различать друг друга. Они были уже не стадом, а обществом.

Вот какую работу проделал человеческий мозг. Он есть почти у всех из нас, как бы многие ни пытались от него избавиться с помощью водки, наркоты, непонятных продуктов питания и скотского образа жизни. И он постоянно меняется в зависимости от условий эксплуатации, то есть не всегда в лучшую сторону. Следует заметить, что многие люди прилагают немало сил, чтобы вывести свой мозг из строя. Они даже завидуют примитивным хордовым животным, у которых нет черепной коробки, а зачаточный головной мозг окружен перепончатой оболочкой. За что их-то наградила природа таким сложным механизмом? Ведь он, зараза, никогда не перестаёт работать, даже когда человек спит! Он не даёт покоя, если видит плохие условия жизни, чувствует неуважительное отношение человека к самому себе.

И тут люди делятся на два типа: одни следуют указаниям и подсказкам своего разума, другие предпочитают сделать всё возможное, чтобы он заткнулся. Почему они так поступают? Потому что люди делятся на тех, кто дружит со своими мозгами, и тех, у кого есть некоторые противоречия с разумом. Первый тип людей живёт и действует согласовано с высшей нервной системой: дана команда отдёрнуть руку от горячего, чтобы избежать ожога – команда выполнена. Хочет такой человек стать, например, архитектором, поэтому идёт в архитектурный институт. У второго типа людей наблюдается некоторое нарушение нервных связей. Допустим, он тоже хочет стать архитектором, но идёт… в радиотехникум. Почему? А он к дому ближе на два километра! Да и экзамены туда легче сдать. Но это ничего: многие люди не сразу получают образование по той профессии, в которой хотят работать. И вот идёт наш герой работать намотчиком электромагнитных катушек – тоже ничего ужасного в этом нет. Людмила Зыкина, говорят, токарем в молодости работала, была бы цель в жизни. Но он начинает… пить! Почему? А как же не пить, если он хочет быть архитектором, а приходится заниматься чёрт знает, чем! Мозг ему постоянно говорит, что он делает что-то не то, вот он его и глушит водкой. Чтоб заткнулся.

Мозг всё время сканирует жизнь своего владельца и лишает его покоя, если что-то идёт не так: «Ты хреново живёшь, человек! Ты сидишь в грязи, дома у тебя холодно, а ты решаешь сканворды, считая себя умным, да?». Человек и сам понимает, что надо бы навести порядок в доме, принести дров и затопить печь или провести паровое отопление, а то и вообще подумать, как переехать из этой аварийной халупы в нормальный дом, но… задница всё перевешивает. Неохота! Переживём – и так сойдёт. Лучше правительство поругаем или обсудим с друзьями под пиво политическую ситуацию в… Гондурасе! В результате выстраиваются странные цепи размышлений: «Что ты сделал сегодня, чтобы улучшить свои жилищные условия? – Ругал правительство с собутыльниками и возмущался военной напряжённостью в Анголе! – Что ты предпринял, чтобы приблизить свою мечту и стать архитектором? – Напился с горя!». Человек понимает, что его действия не ведут к нужным результатам, но ничего не может с этим поделать – он не слушает себя же. Он не только мозг не слушает, но и голос сердца ни во что не ставит. У таких всегда несчастная любовь, потому что нравилась девочка в кудряшках из третьего подъезда, а жениться пришлось на этой противной прилипале, которую к тому же разнесло после родов, как бочку! Ну, как тут не запить! А ещё этот проклятый разум точит: «Что ты сделал для того, чтобы встретить свою любовь? – Что-что, напился! Что тут ещё можно сделать? И обозвал свою дуру толстухой! Пущай поревёт – авось похудеет. И чего это я должен гоняться за какой-то любовью? Она сама должна меня заметить, корова патлатая! Как будто догадаться не может, почему я мимо её подъезда ходил когда-то, как дурак… Да эти бабы – все сволочи, доводят нас, мужиков».

Всегда у таких людей действия мимо цели, слова расходятся с делом, желания – с реальностью. Как у невролога на приёме некоторые пациенты никак не могут дотронуться пальцем до кончика носа, а мажут мимо, потому что нарушена согласованность в работе мозга, нервов и самого организма. Человек понимает, что надо бы как-то двигаться по жизни, учиться, развиваться, работать, обустраивать страну, но… каждый раз пробивает зевота. Да, его бесит непролазная грязь вокруг. Но что он делает, чтобы стало лучше? Напивается и сам валится в эту грязь. Мозг понимает, что он здесь не нужен, тут задница – всему голова. А в природе всё так устроено, что если какое-то её изобретение не используется, то атрофируется за ненадобностью.

Известны целые культуры, где выведение мозга из строя и разрушение деятельности высшей нервной системы возведено в национальную идею. Например, люди живут бедно, работают много, но не зарабатывают даже на прожиточный минимум, чапают по грязи в рваной обуви в коммуналки и бараки, переполненные такой же рванью. Это положение дел длится веками, уровень жизни не растёт. Можно догадаться, что даже самый терпеливый народ рано или поздно это заметит и возмутится. Но никто ничего не замечает! Всё пучком – наливай! Не бывает невыносимых условий жизни – бывает мало водки. Пьяным нравятся не только все женщины подряд, но и срач вокруг выглядит прекрасным садом. И сам себе начинаешь нравиться, хотя ходишь по жизни с торчащей соплёй из носа и бубнишь, что это мама или жена не досмотрели. На ходу придумываются целые легенды, что водка-де наш национальный напиток вроде чая у китайцев. Шары залил, мозги усыпил, чтоб не действовали на нервы, не подмечали все подлости несуразной жизни, с которыми не знаешь, что и делать, так как они сильнее людей, не пользующихся мышлением.

Современная зоологическая тоска по животной силе посещает многих зажравшихся представителей так называемого цивилизованного общества и тоже свидетельствует о… деградации мозга. Неправильное питание, плохая экология, малоподвижный образ жизни и «излишества всякие нехорошие» – да-да, такие банальные явления современного мегаполиса могут свести колоссальную работу эволюции на нет в масштабах одной жизни. Если человек с детства питается только чипсами и прочей «модной» едой, которую и едой-то можно назвать весьма условно, то его мозгу просто неоткуда взять питательные вещества для формирования. Болезненные фантазии в стиле садо-мазо и громкие заявления сразу от лица всего человечества, что «это всем нравится», модная фишка называть мужчин и женщин исключительно самцами и самками – кто нынче не сталкивался с этими испражнениями в прессе и на телеэкранах? Ещё немного и детей начнут называть детёнышами. Но кто это создаёт? Деградирующие алкаши из забытой богом деревни? Отнюдь. Об этом пишут столичные журналисты и психологи, историки и философы – образованнейшая братия, выпускники лучших учебных заведений, на которых простолюдины всегда смотрели как на образец культуры нации. Но у них нынче вместо мозгового вещества исключительно половые гормоны плещутся. А сколько в последнее время нападок на медицину, на школу, на науку? У нас в деревнях нет ни медицины, ни науки, ни школ, однако никто туда почему-то не рвётся. Напротив, массово бегут. Потому что по горло сыты полунищим существованием в богатейшей стране мира. Всё чаще звучат заявления, что учиться в школе вообще не нужно. Но и разумных предложений, чем же занять себя, если отказаться от школы, тоже не поступает. Наверняка, телевизор смотреть, чтоб уж ничего не отвлекало. Между тем, в школе ребёнок получает не только знания, но и навык общения, умение выстраивать социальные связи, что в жизни ему всегда пригодится.

Наблюдается какой-то «научно обоснованный» регресс, призывы к отказу от социума, к возвращению в природу «к первобытной чистоте». А эти люди уверены, что она их примет, что она их вообще ждёт? Что они могут ей дать, кроме гор мусора и кучи претензий? Готовы ли они из своих комфортабельных квартир с водопроводом и отоплением или красивых коттеджей переселиться в пещеры? Таков закон природы: носители пещерных нравов в пещеры и вернуться. И напрасно, если кому-то это кажется нереальным. Вы видели, как быстро люди превращаются в бомжей? Не просто юридически теряют права на недвижимость, а теряют себя, психологически пасуют перед жизнью. Бомжей всегда можно узнать не по лохмотьям даже, а по этому потерянному взгляду, по выражению лица «я выпал из жизни». И выпадают туда люди с самых разных ступеней социальной лестницы.

То и дело звучат очередные «открытия британских учёных», что надо жить инстинктами и интуицией, а не разумом. Но где у них находятся инстинкты с интуицией, и что они вообще под ними подразумевают? Они хотя бы догадываются, «учёные» эти, что инстинкты и интуиция – это результат деятельности всё той же высшей нервной системы? Они точно так же управляются мозгом. И механизм управления такой же, как и у других органов восприятия. Просто вокруг интуиции развели сказки и тайны, сотворили мифы и предубеждения, а теперь все ищут пути её развития и «открытия третьего глаза». Безграмотность и серость так и прут под видом «научных открытий». Крепнут ряды мыслителей самого разного рода занятости, которые строчат толстые книги на тему скорого Апокалипсиса, что человечество в своём развитии зашло куда-то не туда, поэтому надо повернуть резко назад, к истокам. Но тут начинаются разногласия, настолько сильно надо миру назад откатиться, чтобы на мыслителей этих нирвана снизошла. Одни кричат: «К реформам Столыпина!». Другие призывают сразу в Киевскую Русь вернуться: «Хэллоу, Украина, мы к тебе по делу». Третьи, угрюмо набычившись, заявляют: «Надо… всех баб приструнить и обрюхатить, чтобы знали, курвы, своё место! Вот тогда-то будет покончено с бездорожьем и ростом цен!». Ну, с этой поллюцией ходячей всё ясно – опять никто не дал. Тяжело с идиотами. Особенно, когда они провозглашают себя мыслителями. Они не догадываются, что такие «мыслители» ещё в пещерах первобытным людям на мозги капали своим нытьём:

– Не туда мы куда-то зашли. Мамонт какой-то некачественный пошёл, мелкий – то ли дело раньше был. Э-хе-хе, не иначе конец света скоро. Надо опять на деревья всем залезть, а наскальные росписи запретить – баловство одно. Но самое первое: всех баб тиграм скормить, чтоб знали, кто тут главный! Тогда и мамонт, может быть, крупней станет, как раньше…

И больше всего их бесит, что какие бы концы света они ни придумывали, но человечество продолжает жить, за что они его люто и откровенно ненавидят. Они так рассуждают о прошлом, словно там жили, да вот по недоразумению угодили в настоящее, которое им решительно не нравится. Потому что его надо обустраивать, им надо заниматься прямо сейчас, а о прошлом можно только рассуждать.

Ошибка считать пещерных людей сильнее и выносливее современных «хлюпиков» – они были глупей. И только поэтому погибали в огромных количествах и очень рано. Сила человека – в его разуме. Человечество очень медленно размножалось при бешенной рождаемости, когда в принципе не существовало каких-либо контрацептивов и моральных ограничений на половую связь. Можно только догадываться, какой высокой была смертность детей в те времена, если даже в начале двадцатого века в Российской империи до года не доживало двадцать пять процентов новорожденных. За сто тысяч лет до нашей эры на планете Земля предположительно жило около ста тысяч человек. Это население таких современных городов, как Выборг или Гатчина. И только через 900 веков оно достигло пяти миллионов – численность населения нынешнего Петербурга. Для сравнения, только за двадцатый век человечество с полутора миллиардов человек выросло до шести. И это – невзирая на многочисленные кровопролитные войны с применением оружия массового поражения и политические перевороты, которыми «славен» этот век.

Древний человек долгое время не просто охотился, а сам являлся объектом охоты со стороны диких зверей и даже птиц. Люди жили огромными стадами только потому, что жить одному было в принципе невозможно – такой человек сразу становился добычей. Жизнь в стаде тоже была сплошным, как бы сейчас сказали, нарушением прав человека, но всех вместе держал страх: могут и сами сожрать или хищникам скормить, а вдруг и защитят, если что. У многих этот необъяснимый архаичный страх перед одиночеством сохранился и поныне, особенно у женщин, которые согласны жить абы с кем, иногда совсем с не подходящими для этого человекообразными, но лишь бы не одной. Куда бежать первобытным безоружным людям, если на них нападал огромный тигр или медведь с когтями, больше столового ножа? Убегали в пещеру, на ходу швыряясь камнями, которые хищнику, как слону – дробина. Да и не поднимет человек такой камень, который сбил бы с ног хищника, а если и поднимет, то не сможет придать ему необходимую скорость для полёта и удара. Люди забегали в пещеру, в панике калечили друг друга, хищник бежал туда же – дверей-то с запорами нет никаких, – сметал всё на своём пути, давил беспомощных младенцев, рвал огромными когтями слабых, которые не могли растолкать локтями других и протиснуться в центр большой перепуганной человечьей стаи, где было относительно безопасно за счёт заслона из тел соплеменников. В конце концов, хищнику выталкивали кого-нибудь в жертву, лишь бы отстал, или он сам её выхватывал, изранив ещё кучу народа, многие из которых потом умирали, так как не было даже самой примитивной медицинской помощи.

Галантность изобретена в новое время, хотя многим и кажется, что рыцарей всё меньше, то ли дело было раньше. Раньше их вообще не было. В пещерную эпоху никто не уступал место женщинам, не защищал слабых. Напротив, этим пользовались. Их выкидывали напавшим хищникам, приносили в жертву, а если и пропускали в пещеру вперёд себя, то чтобы проверить, не притаился ли там тигр или медведь. Сказки о приношении людей в жертву какому-нибудь чудищу вроде Минотавра есть практически в каждой культуре. У некоторых народов они обросли романтическими подробностями, когда Змею о семи головах нужны исключительно красивые девушки. Живёт Змей в глубоком озере, куда с высокого утёса каждую весну (со временем года возможны вариации) сбрасывают ему очередную невесту. Вера жертвы, что её там ещё и замуж возьмут, осчастливят «по самое не хочу», так сказать, нужна была для согласия на смерть без лишних сопротивлений. А чем ещё сердце женское порадовать, как не замужеством? Не беда, что змею достанешься – другие и не с такими крокодилами всю жизнь маются. Зато не одна! Станешь царицей озера, а то и всего дна морского, будешь рыб строить каждый день – короче, есть где фантазии разгуляться. Ещё сохранились древние предания (их не принято рассказывать детям), как жертвам, отказавшимся идти на заклание ненасытному хищнику, приходилось спасаться уже от своих разгневанных соплеменников, потому что таким образом нарушался негласный договор с хищником, которого кем-то надо было накормить. И не хотелось, но он был сильнее.

Человек силён только тогда, когда он пользуется своим разумом – орудием, которого нет ни у одного вида животных. Когда человек ведёт себя как животное, он всегда терпит поражение. Потому что он – очень слабое и уязвимое животное, которому ничего не оставалось, как выходить из животного мира – становиться человеком. Он бегал медленней волка, видел значительно хуже птицы, практически не обладал нюхом, слух у него тоже так себе – глухня полная по сравнению с обычной мышью. Он был почти голым, ему приходилось придумывать для себя одежду и оборудовать надёжное укрытие для ночлега. Его спасла только мыслительная деятельность. Он был вынужден ВСЁ ВРЕМЯ думать, как улучшить свою жизнь. Потому у человека мозг так и развился, что он его усиленно использовал. Даже когда ему становилось лень, грубая жизнь со своими ужасами и опасностями заставляла его развиваться дальше. И нет в этом движении пути назад. Потому что развитый мозг уже не позволит человеку чувствовать себя комфортно в некомфортных условиях. Он его вытолкнет оттуда или просто уничтожит, как ошибку эволюции. К его пещере приходил хищник и требовал новой порции человеческого мяса, и человек понимал, что пора выбираться из этих пещер. Потому что он – не мясо.

Преступность – это пещерный взгляд на мир: бери, что хочешь, и устраняй тех, кто с этим не согласен. Многим современным людям, уставшим от сложного устройства законодательной и экономической системы, нравятся такие примитивные схемы, где нет лишних движений. Но надо всегда помнить: с пещерным мышлением и до пещер недалеко. И не надо недооценивать эту угрозу. Например, нельзя не заметить, что армия бомжей растёт очень быстро, как и количество аварийного жилья. Во многих русских городах за последние 20–30 лет не построено ни одного нового жилого дома, да и там, где они были построены, допущена масса нарушений. Большинство населения таких городов живёт в хрущёвках, которые были рассчитаны на двадцать лет эксплуатации, однако верой и правдой служат уже полвека. Можно предположить, что через десяток-другой лет они начнут заваливаться, а где-то заваливаются уже сейчас – куда деваться этой огромной массе населения, которая в них живёт? В леса или сразу в пещеры? Возможно, власти надеются, что население за это время вымрет естественным путём, но счёт идёт на десятки миллионов, так что кто-то да останется. Кто купит у них эти аварийные квартиры, чтобы они смогли оплатить покупку нового жилья? И где оно, это новое жильё, если его не строят как таковое?

Можно вообще не замечать ничего вокруг, залив зенки водкой. Но кто этого не делает, тот замечает, что мы все до сих пор пользуемся тем, что было создано и построено при Советах. Нового-то нет ничего. Ходят старые автобусы и электрички, старые тепловозы и электровозы – вроде бы в России вообще не осталось заводов по их строительству. На Волге-матушке тонут прогулочные катера и целые теплоходы, потому что давно выработали срок службы. Но их тупо продолжают эксплуатировать, и все это знают. Люди не только живут в старых зданиях, но и работают на фабриках и заводах, построенных ещё… до Великой Отечественной войны, а то и до Великой Октябрьской революции. Что начнётся, когда эта устаревшая уже сейчас техника и аварийные строения начнут окончательно выходить из строя? Пещерная эпоха.

Не даром многие исследователи сравнивают «мягкую» криминализацию с феодализмом. Заказные убийства или выкуп уголовных дел чем-то напоминают средневековые индульгенции, взятка рассматривается как оброк смерда барону. Взятки берут уже в детских садах, куда ходят дети и внуки сотрудников милиции и чиновников, так что вряд ли они об этом не знают. Если детские сады принципиально не берут взяток, то влачат такое существование, за которое их может закрыть любая комиссия СЭС. Современную Россию всё чаще называют феодальным государством, потому что местами её заполонили чиновники, похожие на средневековых помещиков-самодуров – ленивые неповоротливые пьяницы и обжоры с плохо работающими мозгами. Особенно столичные дачники это замечают, когда приезжают в какой-нибудь посёлок или пригород и сталкиваются с тем фактом, что привычные им институты общества здесь не работают. Совсем не работают. И местные этим даже гордятся. Потому что, видимо, больше нечем гордиться. Совсем нечем.