Текст книги "Испекли мы каравай (сборник)"

– Тоська, ты перебираешься в гостиную, – велел Борис, – я занимаю твою комнату. Нет, не голоден, спасибо. Буду отдыхать.

И ушел. Закрыл дверь. Будет отдыхать. В самом деле неважно выглядит. Лезть к нему сейчас с разговорами – глупо.

Тоське, предупрежденной отцом – не болтай лишнего, и самой интуиция подсказывала – о тете Тане распространяться не следует. На расспросы мамы она живописала папину болезнь, взахлеб рассказывала о каком-то теленке и корове, о мальчишке Димке, пропела частушки, которые выучила. Поскольку речь шла и о дяде Васе – опять выпивает и рисует, о тете Любе, то Галина поняла, что Борис хворал под крылом у родственников, в соседнем доме остановился.

– Мама? – спросила Тоська. – А тот дяденька… голый… он…

– Что? – встрепенулась Галина. – Тебе папа что-то говорил?

– Ничего он мне не говорил.

– Тот дяденька не имеет к нам никакого отношения. Я его впервые видела. Сумасшедший. Надо было милицию вызвать.

Тоська уткнулась в тарелку. Она любит свою маму, у нее хорошая мама. Но тетя Таня никогда бы не стала врать и поговорила бы по-человечески.

* * *

Галина впервые изменила мужу. В реальной жизни. В мечтах она делала это десятки раз. Удерживала абсолютная Борина верность. Он ей не изменял. Куда ему!

Жизнь жестоко обошлась с Галиной. Она грезила о блестящем артистическом будущем. Вместо этого – ребенок, замужество, хозяйство, травма – и крест на карьере пианистки. Она нажимает кнопки на пульте, двигает ползунками микшеров, уговаривает певичку на двадцатую попытку взять верхнее «ля». Она – обслуга, технический работник. А вокруг люди, живущие той жизнью, о которой она мечтала. Свет рампы, колыхание голов в зрительном зале, секундная тишина вздоха изумления – и взрыв аплодисментов. Самый замечательный муж (а Борис хороший муж, чего Бога гневить) не сумеет дать тебе головокружительное чувство страха, восторга, вдохновения, которое испытываешь на сцене.

Простившись с грезами о творческом триумфе, Галина стала задумываться о триумфе другого рода – о женском. Тоже упоение властью. Пусть эта власть не над массами, а над отдельно взятыми представителями, но она по-своему притягательна. Вскружить голову, заставить мучиться, страдать, добиваться. Наконец, уступить и слиться в безумном экстазе. Подобные картинки она мысленно прикладывала к каждому новому мужскому лицу в студии. Засыпая вечером, мысленно писала «роман» с новым претендентом. В объятиях мужа представляла на его месте очередного героя.

Она постоянно, тайно и ненадолго влюблялась. Но если предмет ее грез проявлял к ней внимание, Галина не спешила распахивать объятия. Требовалось, чтобы избранник томился и страдал, совершал рыцарские подвиги и красивые безумства. Он же хотел быстренько и без хлопот: два притопа, три прихлопа – и в койку.

Когда Галина училась в консерватории, из всех общественных предметов более всего она не любила философию. Но именно из философии ей запомнился диалектический закон – переход количества в качество. В справедливости этого закона убедилась на собственном примере. Иначе как объяснить, что Галина, утомившись от многолетних платонических воздыханий, решилась на серьезный роман, пусть и по упрощенной схеме.

Гитарист Миша из популярной рок-группы был, конечно, не лучшим представителем из вереницы прежних избранников. Но Миша хотя бы проявил некоторое постоянство и настойчивость в ухаживаниях. Он недавно переехал в Москву из провинции, жил в общежитии, друзьями не обзавелся, пока не разбогател – словом, встречаться им было негде. Вот она и привела Мишу домой. На свою беду. Романтическое свидание обернулось постыдным кошмаром.

Теперь Миша чурался ее как прокаженной. Но хоть не проболтался, и сплетни не загуляли. А муж смотрел на нее как на пустое место.

Разлука, перенесенная мужем болезнь, отсутствие с его стороны упреков, желание зализать раны, которые она ему нанесла, – все это сделало Галину доброй и покладистой. Борис ее усилий по наведению мостов не замечал. А когда неожиданно приехали и поселились у них его друзья, Олег и Сергей, разместил всех унизительным для нее образом: она с дочерью на диване в гостиной, сам Борис в детской, а гости на супружеской кровати в спальне. Галина обиду сдержала, а ребятам взглядами и жестами пояснила: у нас маленькая война, сами знаете, чего только не бывает в семье.

Она старалась казаться доброй веселой женой, заботливой матерью и гостеприимной хозяйкой.

Это была своего рода епитимья, которую она наложила на себя за грех прелюбодеяния. Галина обнаружила, что искупление грехов – занятие, не лишенное приятности, оно приближает тебя к жертвенной святости. И если бы кто-нибудь сказал ей, что подобные игры отдают ханжеством и лицемерием, она бы искренне возмутилась.

Борис, конечно, замечал ее старания быть идеальной женой. Но и избавиться от внутреннего раздражения и неприязни не мог. Чем более Галина лебезила, тем больше крепло в нем брезгливое отвращение. Как грибы, которые вырастают из спор, мирно проспавших много лет, в его голове зарождались и множились горькие заключения. Его жена – недалекий, невежественный и, в сущности, бескультурный человек. Для нее «культурность» – это назойливые «спасибо» и «пожалуйста», вставляемые в речь через слово. А то, что воспитанные люди не перебивают в разговоре других, не спешат по каждому поводу высказать свое, далекое от оригинальности, мнение или привести пример из собственной серенькой жизни, Галина и не постигла. Запомнила, что нельзя говорить «ложить», а разницу между «одела» и «надела» так и не усвоила. У нее отлично развиты задатки пролетарского хамства и беспардонной нахрапистости. Она не способна к внутреннему развитию – ни к духовному, ни к интеллектуальному, ни к чувственному.

Борис пытался не распалять себя, думая о негативных сторонах характера и поведения матери единственной дочери. Но каждое слово Галины, ее жесты, смех, ужимки, ее покашливание и чихание, манера облизывать губы, закатывать кокетливо глаза и поводить плечами; то, как она встает, садится, причесывается и даже дышит одним с ним воздухом – все против его воли укладывалось кирпичами в стену между ним и женой. Из-за стены уже была видна только макушка Галины, а кирпичики все падали.

О том, чтобы остаться пленником внешности, женской красоты Галины, не могло быть и речи. Как большинство женатых мужчин, Борис относился к облику жены по анекдоту: то ли противогаз надела, то ли брови выщипала.

* * *

Павлик приехал предварительно не позвонив. Татьяна испугалась:

– Сыночек, что-то случилось? Дома? С дедушкой?

– Дома все в порядке. Дедушку видел на прошлой неделе, там без изменений. В телефоне батарейки сдохли. А Маришка не позвонила? Я просил ее. Забыла, наверное. Мама, у нас проблемы возникли.

В окрестностях появилась банда. Подростки. Несколько лет промышляли, грабя дачи зимой. Повзрослели, машину приобрели, красная «Нива», рэкетом занялись. Бригаду молдавских строителей, что работает в двадцати километрах отсюда, пытались взять на испуг, но Павлик все проблемы с регистрацией уже давно уладил, потом побили ребят от злости – у тех денег не было. Выпытали про дом в Смятинове. Могут приехать. Поэтому маме надо собираться в Москву, он за ней приехал. Папа улетел в срочную командировку в Австрию. Когда вернется, служба безопасности его фирмы займется подонками. А сейчас, и папа согласен, ей нужно немедленно уехать.

Татьяна не могла уехать. Борис не знает ни ее адреса, ни домашнего телефона. Они могут общаться только через этот дом. Как Дубровский с Машей посредством дупла.

– Сыночка, ты представляешь себе, что значит законсервировать эту громадину? Отключить все системы? Мы целый день провозимся. А потом два дня понадобится, чтобы запустить отопление и прогреть дом. И моя рассада… А сколько здесь ценных вещей!

– Верно, – стукнул себя Павлик по голове, – не сообразил. Нужно было привезти охранника с оружием, чтобы он тут пожил.

– Оружие у меня есть. Двустволка. И сирена.

– Мама! – покачал укоризненно сын головой. – Что же делать? Нет, все равно поедем домой. Твое здоровье дороже этого барахла.

– Завтра, в пятницу, и на все выходные приедут тетя Лена и тетя Оля, – убеждала Татьяна. – Втроем мы уж справимся с подростками. Дылду вообще за двоих можно считать.

– И завтра я пришлю охранника?

– Лучше в воскресенье.

– Его привезет водитель, с которым ты вернешься?

– Посмотрим.

Она ласково провела рукой по его голове. Он, как в детстве, была у него такая привычка, потерся щекой о ее руку. Павлик плохо выглядел – круги под глазами.

– Маленький мой, ты совсем вымотался. Мало спишь?

– Больше не получается.

– Ну вот что! Ты остаешься здесь, – заявила Таня. – Отдохнешь, переночуешь.

– Не могу, – вздохнул Павлик, – надо в контору заехать, и дома ждут.

– Подождут, – отрезала она. – Позвони, предупреди. А я сейчас баню затоплю, обед тебе вкусненький приготовлю. Хочешь картошку с грибами? Филе палтуса в кляре? Закусочки разные. Испеку твой любимый пирог с яблоками.

– Сауна, обед, телевизор посмотреть и спать завалиться, – мечтательно произнес Павлик. – Кайф!

– Ты это делаешь для моей безопасности, – заверила Таня. – Мне страшно одной оставаться.

Если ей страшно в пустом доме, то как она прожила здесь два с лишним года?

* * *

У ворот просигналила машина. Татьяна вышла на крыльцо. Дылда, стоя у раскрытых дверей автомобиля, не здороваясь, прокричала:

– Лахудра! С водителем договариваться на воскресенье, чтобы забрал нас?

– Нет! – Таня тоже кричала, хотя в деревенской тишине звук разносился отлично. – Нет! Приедет машина, вас заберут.

Приедет. Приедет. Приедет. Приедет Борис. Позвонил и извиняющимся голосом попросил: можно я завалюсь к тебе с друзьями, решительно некуда их деть, а увидеться очень хочется. Господи, конечно!

С друзьями, родственниками, с детьми, всей семьей. Нет, с женой – это уж слишком.

Девочки чувствовали себя в доме по-свойски. От бани отказались, но потребовали немедленно еды – вкусной и много. Нет, сначала подарки. Они обменивались подарками, кроме дней рождения, на каждое Восьмое марта и Новый год. Татьяна получила от Ольги фирменный косметический набор, от Лены – черепаховую заколку для волос. Ее платочки были оценены по достоинству.

– Теперь есть что на пол случайно ронять, – сказала Дылда.

– В них сморкаться обидно, – заметила Киргизуха.

За обедом Дылда рассказывала о своем нынешнем гражданском муже (два метра с кепкой):

– Представляете, он пельмени не ест! Весь советский народ ест пельмени, а он не ест. Нет, вру, ест, но только ручной работы. Варит строго пять минут, откидывает на дуршлаг. На горячую сковородку, где уже шипит поджаренный до золотистого цвета лук, вываливаем пельмени, заливаем майонезом, мы употребляем только тот, что без холестерина, естественно, сыплем натертый сыр и запекаем в духовке. Девочки! У него трое ножниц: большие, средние и маленькие. Висят на крючочке, и в обязательной последовательности – большие, средние, маленькие. А если наоборот, мы уже недовольны, у нас уже лобик хмурится.

– Любовь к порядку – замечательное качество, – сказала Таня.

– Ты не понимаешь! – воскликнула Ольга. Она готовила почву для скорого разрыва. – Порядок и свод правил для каждого сантиметра жизненного пространства – это клиника, паранойя. И кроме того, он с Джексоном гулять, видите ли, стесняется.

– Кто это Джексон? – спросила Таня.

– Внучек мой. Такой хорошенький негритосик! Отбелененький, как Майкл Джексон. Вот ты мне, Лахудра, скажи: каковы, на твой взгляд, признаки настоящего мужчины?

– Внутренняя сила и достоинство. Чувство юмора. И душевная щедрость. А рост не имеет никакого значения.

– Это для вас, маломерок, не имеет значения, – отмахнулась Дылда. – По-моему, настоящий мужчина не будет складывать в тюбики от лекарства шурупчики по размерам. Аптека слесаря-параноика! Киргизуха! Что ты молчишь?

Лена обладала способностью проспать весь разговор, а потом, после тычка в бок, изречь фразу, близкую к гениальной. Так и теперь случилось.

– А почему настоящий мужчина должен иметь признаки? – Она пожала плечами. – Разве это болезнь?

– Молодец! – рассмеялась Таня. – Кстати, я забыла вам сказать, что жду в гости мужчин, уж не знаю, настоящих ли.

– Я без макияжа! – возмутилась Дылда.

– Можно халат не буду снимать? – попросила Киргизуха.

* * *

Что она натворила, Татьяна поняла, только когда прибыли Борис и его друзья. Они весело знакомились, вручили ей громадный букет роз, вносили в дом пакеты с продуктами и сумки с вещами. А у нее в голове стучала мысль: три разведенные женщины и трое женатых мужчин (конечно, женатых, все порядочные женаты) – и под одной крышей. В ее доме! Это даже не двусмысленность, это запланированный разврат. Ею запланированный! А Олег, как на грех, попадает в Ольгины размеры. У Сергея лицо мальчика, старого мальчика, в глубоких морщинах. Глаза с прищуром, в них болезненный блеск. А тут вам и перина – пожалуйте.

Татьяна улучила минуту и оттащила Бориса в коридор.

– Я не хотела, мне ужасно неловко, – оправдывалась она. – Я девочек раньше пригласила.

Борис решил, что она увела его целоваться. И с удовольствием принялся за это занятие.

– Подожди, – отстранилась Таня. – Что мы будем делать?

– С чем?

– С гостями!

– Какие с ними проблемы?

– Ты что, не понимаешь? В доме три одинокие женщины, пусть две, и трое женатых, пусть двое, мужчин.

– Ну и что?

– Не притворяйся! Я не потерплю здесь борделя!

– Таня! – обиделся Борис. – Я тебе ручаюсь за своих друзей! Они не…

– Но я тебе не ручаюсь за своих подруг! – воскликнула она.

– Да? – хохотнул Борис. – Говоришь, самые близкие твои подруги?

– Да! Но они… ой, долго объяснять.

– Танюша! Все совершеннолетние, взрослые люди. В меру культурные и интеллигентные. Они сами разберутся, все будет в порядке.

– Ты думаешь?

– Уверен. Слушай, а давай проведем с ними эксперимент. Бросим их, а сами закроемся в твоей спальне?

– Ты с ума сошел!

Хотя это был бы лучший вариант. Им когда-нибудь удастся остаться вдвоем, без посторонних?

После разговора с Борисом Татьяна успокоилась, но не окончательно. Тем более, что Ольга (о прозвищах забыть) напудрилась и накрасила ресницы, а Лена хлопала раскосыми глазами и стеснительно улыбалась. Знаем мы эти улыбки! Татьяне пришла в голову мысль расселить их всех на ночь по дому так, чтобы заблудились, отыскивая дороги в спальни. Да разве убережешь, если склеится!

Мужчины с удовольствием приняли приглашение попариться в бане. Таня слышала, как они с гиканьем плюхались в бассейн, через заднюю дверь выскакивали на улицу и барахтались в сугробах. Для Бориса совершенно ненужные нагрузки, ведь после болезни!

За ужином она окончательно успокоилась. Потому что Сергей и Олег находились в том зло-возбужденном состоянии, когда мужчины забывают о дамах и громко декларируют свои мысли о наболевшем. Наболевшее, как правило, касается внутренней и внешней политики. По Таниным наблюдениям, жаркий спор часто ведут мужчины, взгляды которых по существу совпадают.

– Мы две недели! Под дождем, в грязи! Коростой покрылись! – горячился Сергей. – Загнали чеченов! В ущелье, обложили со всех сторон! Там все главари были, вся верхушка. Их и бить не надо было, они уже лапы кверху задирали. А тут приказ! По всему периметру, на всех точках – отступать! Ты это представляешь? Отходить, когда они у нас в клещах! Вертолеты штабные кружат – а нука, кто приказ нарушит, мы его, голубчика, под трибунал. Предатели! На крови предатели!

– Ты мне говоришь! – стукнул по столу Олег.

– Ребята, тише, – подал голос Борис.

Он не вмешивался. Сидел рядом с Таней, обнимал ее за плечо или играл ее волосами на затылке.

– Ты мне говоришь! – повторил Олег. – Я в командировке был, в Краснодаре. Знаем – отдел весь продался криминалу. А у них конкретные результаты! Ни у кого нет таких результатов, а у них есть! Бандюги им часть информации сливают, а наши их не трогают. Главное – конкретные результаты. И заткнись. Ко мне потом в Питер один из краснодарцев приехал. Домой зашел. Паркет горбатый увидел – нос кривит. На какие шиши я ремонт сделаю? А у него дача под Сочи и жена-соплячка на «Ауди» разъезжает. Я – полковник ФСБ! Не могу ремонта сделать, сына в гимназию отдать. Он – сраный капитанишка…

– Я тоже полковник! – перебил Сергей. – А ты знаешь…

Ольга и Лена завороженно переводили взгляд с одного на другого. Они и не про такие безобразия слышали по телевизору. Но из уст живых собеседников – совсем другое. И все-таки Татьяна под шумок увела подруг – поздно, пора спать. Она постелила им на большой кровати в гостевой спальне. Что было тут же отмечено.

– Киргизуха, ты поняла, почему нас Лахудра на третий этаж и в одну постель запихнула? – спросила Ольга.

– Лишнее белье не стирать? – предположила Лена, вопросительно глядя на Таню.

– Как же! – Ольга натянула ночную рубашку. – Боится, что мужиков соблазним. В их койки попрыгаем.

– А сама сейчас под бочок к Борису завалится, – мечтательно сказала Лена. – Хороший мужчина, между прочим. Где ты с ним познакомилась?

– Если я вам расскажу, вы полночи будете хохотать.

– Мы не торопимся, – сказала Ольга.

– Ага, я люблю послушать про романтическое. – Лена устраивалась на подушке.

– Девочки, спокойной ночи! Я погашу свет.

В темноте, закрывая дверь, она слышала, как ее чихвостят подруги: моралистка, ханжа, пионерлагерь устроила, мы девушки честные, а сама… хоть наконец мужик появился…

Татьяна приготовила постели Олегу и Сергею в торцевых комнатах на втором этаже. От девочек их отделяли два пролета лестницы, три коридорчика и зимний сад.

Внизу политическая дискуссия продолжалась, но не за столом, а на кухне. Олег мыл посуду, Сергей вытирал, Борис расставлял тарелки и фужеры по местам.

– Надоело стыдиться маразматиков-президентов, – говорил Олег. – Брежнев, потом Ельцин – хронический национальный позор. Поэтому Путин, Сережа, не потому что он наш, гэбист, а потому, что… – Олег увидел Татьяну и прервался. – Мы себя по-свински вели? Разогнали твоих подружек?

– Скорее, усыпили. – Борис не дал Тане рта открыть.

Он развернул ее спиной и, обнимая за плечи, вывел в темную часть гостиной.

– В постельку! – прошептал ей на ухо. – Быстро в постельку!

Тихонько прихлопнул пониже спины. Не удержался и стал поглаживать там, где задержалась рука.

– Ты что! – Татьяна развернулась и с опаской посмотрела в сторону кухни. Ребята, кажется, не видели. Или деликатно отвернулись? – Мне нужно показать, где они будут спать.

– Сами найдут. Там свет горит? Я их провожу. А ты – в постельку. Жди, я быстро.

Похоже, никто из подруг не собирался пускаться во все тяжкие разврата. Кроме нее самой.

* * *

Утром они с Борисом выползли на свет, когда гости уже заканчивали завтрак. Утомленно-осоловелый вид Татьяны и Бориса провоцировал шутки. Но ребята удержались от подтрунивания – вели себя так, словно эта парочка десять часов подряд не любовью занималась, а трудилась на фабрике в ночную смену.

Сергей и Олег переглянулись: по Сеньке ли шапка? Борис сказал, что они едут к его знакомой. Характер знакомства не вызывал никаких сомнений. Татьяна – женщина симпатичная, спору нет. Но есть еще Галина и Тоська. Кроме того, Татьяна – человек из другой весовой категории. Один дом загородный чего стоит. У Олега под Петербургом дача – шесть соток и щитовой домик, чуть больше туалета. Сергей после долгих мытарств получил двухкомнатную квартиру в Рязани, где стояла его дивизия. Квартиру в хрущобе, с крысами, ржавыми батареями парового отопления и неизводимыми полчищами тараканов.

Свои сомнения они оставят при себе. Они вообще никогда не лезли в личную жизнь друг друга. Виделись не часто, а встретившись, что же, о бабах говорить? Правда, однажды они здорово напились, когда с женой Олега случилась беда. Борису позвонил Сергей: только что разговаривал с Олегом, он не в себе, его Света не то померла, не то помирает – не понял, ты в курсе? Они решили ехать в Питер. У Светы обнаружили рак груди. В день операции, когда ей подчистую вырезали всю женскую красоту, они и надрались. Говорили о постороннем и, не чокаясь, каждый про себя, пили за эту несчастную грудь, которую Борис и Сергей в глаза не видели, а Олег был готов не только с ней расстаться, но и отдать любую часть своего тела – лишь бы Света выжила.

Операция прошла успешно, рак остановили, а выпуклости под одеждой на Светином торсе ничем не отличались от прежних. Были ли у нее теперь силиконовые протезы или просто лифчик ватой набит – не важно. Важно, что жена Олега осталась с ним на этом свете.

Борис тоже сам разберется. Захочет поделиться – пожалуйста. А с советами и расспросами никто ему в душу не полезет. Да он никого и не пустит. Хотя прихватило его, по всему видать, крепко. Даже поглупел наш Сократ – блаженная улыбка с лица не сходит.

На улице потеплело – минус три и светит солнышко. Решили жарить на воздухе шашлыки. Расчистили дорожку к патио – под черепичной крышей на столбах каменная жаровня, деревянный стол и лавки.

– Летом здесь еще красивее, – сказала Лена, – вон там маленький декоративный прудик с кувшинками, дальше альпийская горка, а здесь английский газон и цветочки вокруг.

– Татьяна такие приемы устраивает! – подхватила Ольга. – Между деревьями столики со стульями, над ними фонарики – английские лорды отдыхают.

– Лорды норовят искупаться среди кувшинок, – кивнула Таня, – валятся на альпийскую горку и отплясывают на газоне. Так, во всяком случае, было на моем последнем дне рождения.

– Какая ты злопамятная! – возмутилась Ольга. – Помещица! Знаешь, как больно я ударилась о твои колючки!

– Я просто поскользнулась, – пожала плечами Лена, – и вовсе не тонула, там по колено воды.

Настроение веселого подтрунивания, которое задали женщины, мужчины с энтузиазмом подхватили. Они наперебой развлекали дам. Снег на елках подрагивал от звонкого женского хохота и уханья мужских басов.

Никакой политики. Самая серьезная тема дискуссии: подогревать ли белое вино с учетом зимних условий?

Когда Олег протянул Татьяне пластиковый стаканчик с вином, ее тихое «спасибо, я не пью» потонуло в дружном возгласе Ольги, Лены и Бориса: «О нет!» Татьяна скорчила смущенную мину в ответ на удивленные взгляды Олега и Сергея: да, вот так, есть слабость.

– Не будите в ней дикую кошку, – сказала Ольга.

– Хотелось бы спокойно закончить вечер, – пробормотала Лена.

Борис поведал, как он ползал на четвереньках по этому участку, ковырял носом снег под дулом двустволки. Подружек тоже подмывало рассказать о Танином хмельном чудачестве, но она им показала кулак. И мишенью для подтрунивания стал Сергей. Несколько дней назад поздней ночью он вызвался сбегать в дежурный магазин за пивом. Но забыл, на каком этаже и в какой квартире живет Боря. В час ночи звонил по соседям и, гремя бутылками в пакете, спрашивал: «Кандидат юридических наук Кротов не здесь проживает?», «Вы девочку Тосю не знаете?». Трижды ему грозили набить физиономию, дважды виртуозно обругали и все без исключения обещали вызвать милицию.

Тему подхватил Олег. Однажды в командировке они за каким-то лешим притащили в гостиницу красное знамя – бархатное, с портретом Ленина. Всю ночь играли в карты. Проигравший должен был выпрыгнуть из окна (первый этаж) и со знаменем обежать вокруг здания. Администратор за стойкой едва не лишилась рассудка – никто не выходит, но периодически вбегают мужики со знаменем.

Обладающая своеобразным юмором, Лена сразила всех реакцией на Борин анекдот.

Обсуждали качество мяса для шашлыков. Боря рассказал: в магазин врывается Пятачок с автоматом, спрашивает, есть ли свиные котлеты; ему отвечают – есть; с криком «Ненавижу!» он открывает стрельбу.

– Кто бы мог подумать, – сказала Лена, – что Пятачок мусульманин.

* * *

Солнце скрылось за лесом, и температура сразу понизилась. От колючего морозца не спасали ни подпрыгивания на месте, ни спиртное. Решили перебираться в дом, к камину.

Татьяна и Сергей закрывали гараж, когда к дому подъехала красная «Нива». Из нее вышли двое парней в черных кожаных куртках. Один из них ногой ударил по калитке. Защелку сломали. Вразвалочку двинули по дорожке к дому.

Сергей положил на снег охапку дров, которые держал в руках, и шагнул вперед, закрывая собой Татьяну. Он мгновенно почувствовал опасность. Минуту назад был добродушным мальчишкой, а теперь собрались морщинки вокруг глаз, губы в линеечку, ноздри напряглись и подрагивают – боец перед рукопашной.

– Како-ой хороший до-омик! – нараспев прогундосил один из парней.

– И богатый! – подхватил другой. – Богатым быть нехорошо, надо делиться!

– А ну, валите отсюда! – процедил Сергей. – Живо!

На этом литературная часть диалога закончилась. Последующая велась на нецензурной блатной лексике.

На крыльцо вышли Борис и Олег. Это положило конец выяснению отношений. Парни решили не связываться с тремя мужиками. Отошли к калитке, оттуда прокричали:

– Крутые?.. Завтра посмотрим, какие вы крутые. Готовьте бабки, мы приедем! А не то ваш… домик рассыпается и немножечко горит!

Те, к кому были обращены эти угрозы, молча наблюдали, как парни сели в машину, развернулись и уехали. Сергей повернулся к Тане, с его лица еще не сошло свирепое выражение.

– Извини за непотребные слова, но эти подонки другого языка не понимают.

– Ничего, – кивнула Таня. – А что значит «ласты склеить»?

– Умереть.

– Кто это такие? Что им было нужно? – спросил Борис.

– Пойдемте в дом, я все объясню, – предложила Таня.

Странное дело: она почти не испугалась. То ли потому, что день прошел замечательно весело и не хотелось думать о неприятном, то ли присутствие мужчин давало ощущение безопасности.

Она рассказала о предупреждении Павлика и закончила словами:

– Мне неловко выставлять гостей, но самое лучшее вам сейчас уехать.

– Правильно, – поддержал ее Сергей. – Вы все поезжайте, а я с Татьяной останусь.

– Он с ней останется! – фыркнул Борис.

– Надо вызвать ОМОН, – сказал Олег.

– Вызывай, – одобрил Борис и тут же засомневался: – А если они не явятся? Но при всех условиях женщины должны уехать. Лена, Ольга, вы водите машину? Нет? Тогда я сейчас отвезу вас на станцию, доберетесь на электричке.

– Я никуда не поеду, – решительно отказалась Таня.

– Мы вас не бросим, – заявила Ольга. – И нужно вызвать телевизионную бригаду!

– Никаких журналистов! – непримиримо мотнул головой Сергей. – Ненавижу их!

– Верно, – согласился Олег.

Ольга обиженно поджала губы и пожала плечами – на глупости не отвечаем.

Борис внимательно посмотрел на женщин: настроены упрямо. Не силой же их тащить. В крайнем случае – запрем в подвале.

– Таня, кроме двустволки, в доме есть еще оружие?

Она отрицательно покачала головой.

– У меня есть пистолет, – сказал Сергей.

– А разрешение у тебя на него есть? – почему-то вспылил Борис.

– Не твое дело! – огрызнулся Сергей.

– Мое! – рявкнул Борис. – Ты вообще должен молчать в тряпочку! Забыл, что по тебе тюрьма плачет? Вы, конечно, бравые полковники, но командовать здесь буду я! И без моего приказа с головы этих подонков ни один волосок не упадет! Ясно?

Олег и Сергей молчали. Голос подала Лена:

– Мальчики, почему вы ссоритесь? А в подвале у Тани есть запасы бензина…

Первым сообразил Сергей:

– Бутылки с зажигательной смесью! Бомбы Молотова. Молодец!

– Тебе все в войнушку играть, – буркнул Борис. – Не навоевался.

– Ладно, – примирительно развел руки в стороны Сергей. – Мы же признали, что ты главный? Успокойтесь, господин генерал… юридических наук.

Остаток вечера (легкий ужин, без выпивки) провели за чертежами: на листе ватмана рисовали схему фортификационных укреплений и расстановку боевых сил. Действительно, похоже на игру в войнушку. Только игроки – взрослые люди, и оружие настоящее.

Татьяна колебалась – звонить Павлику или нет. Решила не звонить – если есть возможность не впутывать сына, значит, и не надо его беспокоить. Андрея в Москве нет.

К кому еще можно обратиться за помощью? Перебрала мысленно знакомых – либо неудобно, либо бесполезно. Позвонить Крылову? Представила мысленно их диалог: «Владимир Владимирович, спасите!» – «А чья это группировка? Под чьей крышей?» – «Я не знаю». – «Голубушка, я не могу отрывать головы кому попало. У меня свои завязки. А донкихотствовать без особой надобности – глупо. Вы мне можете обещать стимул?» Стимул она обещать не могла. И звонить не будет.

Таня слышала, как Олег о чем-то договаривался по мобильному телефону, что-то обещал подтвердить. Ольга тоже куда-то звонила и была недовольна, когда Олег собрал все телефоны (три штуки) и настроил их вроде рации – нажимаешь на кнопку и быстро связываешься с другим.

Ночью решили дежурить. По три часа.

– Лучше парами, – заявила Лена.

«Кому лучше?» – едва не вырвалось у Тани. Она прикусила язык: не время морализаторством заниматься.

– Мы с Леной займемся бутылками со смесью, – сказал Сергей.

– Тогда я дежурю с Олегом? – Дылда покорно кивнула.

Из всех мужчин она сразу выделила долговязого Олега, а физиономию скривила, будто ей навязали этого полковника ФСБ. Интриганка!

Мужчины отлаживали сирену и прожектор, которые с памятного дня не работали. Несколько раз гас свет, сирена истошно всхлипывала. На тревожные звуки пришел Федор Федорович. С берданкой. У него тут же ее одолжили в пользование. Ничего, что солью заряжена, – пригодится.

Ексель-Моксель, увидав Бориса, расчувствовался – обнял, всплакнул. Руки у него еще болели – тонкая розовая кожа «саднит, проклятая, не заснуть». Борис попросил трактор: завтра нужно снег сгрести, а на ночь поставить трактор поперек дороги, проезд загородить. Узнав, по какой причине хлопоты, Федор Федорович сказал:

– Трактор берите. Только ты, Боренька, сам его пригони, рычаги у него, ексель-моксель, тугие, мне несподручно. А я утром к вам приду. С топором. И не отговаривай меня, Таня. Сказал – приду! Чтоб всякая шваль, ексель-моксель, нам тут еще свои законы бандитские устанавливала!

Первыми дежурили Лена и Сергей, затем Олег и Ольга, последними – Татьяна и Борис. Сдавая смену, Ольга шепнула:

– Ой, если бы ты знала, чем мы с Олежкой занимались!

Уже Олежка, отметила Таня. Она отчаянно не выспалась и вяло спросила:

– И чем вы занимались?

– Делали бактериологическое оружие!

– Что? – опешила Таня.

– Ни за что не догадаешься. Я придумала. В пакеты для мусора складывали куски навоза. Отбивали от той кучи, что у тебя на удобрение после коровы осталось. Здорово? В дом занесли, видишь – в углу. Пусть оттаивает. Не удивляйтесь, если благоухание пойдет. Хотя, подозреваю, – Ольга закатила глаза, – вам будет не до пикантных запахов.

Она ошибалась. Их дежурство никак не походило на романтическое воркование двух возлюбленных. Сварили крепкий кофе, говорили о чеченской войне и бандитизме. Татьяна спросила Бориса, почему он так строг с Сергеем, о какой тюрьме вел речь. Борис объяснил.