Текст книги "Гаврош"

Та присела на корточки и долго возилась с замком.

– Женечка, Вы сумку на трюмо забыли, – отец услужливо зашаркал в комнату.

– Спасибо, – сказала ему вслед Женя. Она посмотрела на другого человека, и именно его благодарила в действительности.

…………..

Часть 5-ая

– Садись вперед, – сказал он Жене и втолкнул на сиденье.

Царица стояла возле машины, недоуменно на него глядя. Она всегда сидела рядом, а тут…

Валерий открыл заднюю дверь и тоже смотрел на неё, но выжидающе.

– … …С тобой сегодня и вправду что-то произошло. Так мне сюда садиться, да, Валерушка? – сохраняя самообладание, произнесла царица.

– Моя ты радость… – он привлек женщину к себе и крепко поцеловал. – Чего ты тоже начинаешь? Чего прибедняешься? Мне поговорить с ней надо, и пусть рядом сидит – дорогу показывает… Нам её к черту на кулички вести.

Заводя мотор, Валерий украдкой глянул на Женьку. Та сидела с невозможно довольным выражением лица, отстукивала реанимированными сапожками какую-то мелодию и подыгрывала себе пальчиками.

– Женя, что вы на обед с отцом ели? …Женя, ты где сейчас?!

Она не сразу отозвалась, затем развернулась, уставилась, как впервые увидев.

– На обед?.. А-а-а-а…я суп варила из сосиски, – ответила, как отмахнулась, и опять ушла в свои мысли.

– Ненормальная, – рассмеялся Валерий, но посерьезнел, уловив, как многозначительно посмотрели на него в зеркало дальнего видения.

Ладно, Женька, не будем ронять твой авторитет…

– Из сосиски говоришь… И отец этот суп ел?

– Да! Целую тарелку!

– …Хм… …Ну ладно…

Ехали молча. За городом машину стало подбрасывать на ухабах, дорога была разбитая, в ямах и рытвинах.

– Женька, ты куда нас завезла? Если я сейчас машину разобью, ты мне новую купишь, поняла?

– У меня денег нет.

Она ответила так просто, что Валерию стало неловко. Он закашлялся и, чтобы не ехать в напряженной тишине, покрутил ручку радио. Оно зашипело, завопило, не отозвавшись ни голосом, ни мелодией.

– Вот, в этих краях даже радио не ловит! В городе жить надо. В городе, Женя…

– А я не могу там…мне там страшно…

– Где тебе страшно?

– В городе.

– Видишь, как хорошо. Вроде, все на одном языке говорим, но в то же время – каждый о своем. И ничего…всё у всех просто замечательно!

Они переглянулись, и стало понятно, что Женька ни черта не понимает, отчего он опять злится.

– Говори, куда ехать.

– Ничего… Вы здесь остановите, я дальше сама дойду.

– Нет, ты видишь? – он тормознул машину и развернулся к царице. – Ты это видишь? Я, значит, вез ее полдня, а когда осталось пару шагов – она мне говорит – спасибо, дальше не надо. И откуда столько гонора, спрашивается?

Царица снисходительно усмехнулась.

– Никогда здесь не была, – сказала она, вглядываясь в темень. – Мы вообще, где находимся?

Валера увидел, как съежилась Женя, кожей почувствовал до чего ей обидно. Он обнял спинку ее кресла.

– В общем, так. Этот дом? – он показал на одиноко виднеющуюся девятиэтажку.

– Да.

– Какой подъезд?

– Второй.

– Иди, собирайся, завтра в десять утра жду тебя со всеми твоими узлами, баулами. Как-никак, жить к нам едешь. Мы с тобой еще ни о чем конкретно не договаривались, но, думаю, ты и сама сориентировалась: что и как. Выйдешь, дверью сильно не хлопай, – сказал он, посмеиваясь.

Женя попрощалась и, тихо прикрыв дверь, пошла, а он светил фарами на дорогу, пока она не скрылась за углом.

– Ну что? – он развернулся к царице. – С одним делом покончили, поехали праздновать? …Знаешь, складывается впечатление, что я здесь один. Как отсюда теперь выбираться, понятия не имею… – он, чертыхаясь, поехал куда-то, практически наобум.

На удивление, добрались они быстро. Оказалось, что от Женькиного поселка до пригородного дома намного ближе, нежели, если ехать из города.

Они сидели за столом, потягивали шампанское и практически не разговаривали. Особого повода не было, чтобы вот так безмолвствовать, но в воздухе нависло напряжение, и два человека почувствовали, как уходит из отношений, рассеиваясь неуловимой дымкой, что-то очень важное.

– И откуда ты её выкопал, эту Евгению Сергеевну Илическую? – в сердцах вымолвила царица.

Валерий обалдело на нее уставился.

– Вроде я столько не выпил… Веришь, даже я не знаю, как ее зовут. Тебе-то откуда это стало известным?

– А, – вроде как «да, ну тебя», отмахнулась царица. – Я паспорт её посмотрела.

– Что? Где ты видела ее паспорт?

– В сумке.

– Что?! – он хлопнул по столу ладонью. Жалобно задребезжала посуда.

Валерий встал из-за стола и всё ходил взад-вперед, мотая головой. Потом принялся судорожно заводить будильник.

– А потом я от девчонки чего-то требую. Ладно, давай, ложиться. Завтра вставать рано.

«Илическая Евгения Сергеевна, значит…» – сказал он спустя время себе под нос.

Валерий не мог уснуть и до самого восхода лежал, заложив руки за голову, уставившись в темный потолок. Он вспоминал…

…Накануне условившись с дворовыми ребятами, что вечером встречаемся в Доме офицеров, Валера весь день прокорпел над учебниками. Мама мечтала, чтобы в этом году он поступил в институт, и любящему сыну не хотелось ее расстраивать. Но еще важнее было лишний раз не дать повода отцу усомниться в его способностях. И потому, он не щадил себя. В комнату то и дело на цыпочках входила мама, подставляя на край стола тарелку то с ягодами, то с пирожками. Валера на нее не реагировал, делая вид, что полностью погружен в зубрёжку. А она, довольная, что сыночек так усиленно занимается, пятилась и плотно прикрывала дверь.

– Мама! Не закрывай дверь! Задохнусь я здесь!

– Хорошо, Валерушка, хорошо… я просто, чтобы тебе не мешать…

Часов в семь он поднялся с пудовой головой и вышел, наконец, на воздух. На улице еще было жарко, в клуб идти рано. И потому он прохаживался по бульвару, ел мороженое и лениво оглядывал прохожих. Из дворовых ребят никого не встретил, они куда-то разом запропастились. Наверно, там ждут, – решил Валера и подошел поближе к воде. Не жалея брюк, присел на насыпь и долго всматривался вдаль. Мечтой всех глупых пацанов его времени было доплыть до острова, который даже в ясную погоду едва проглядывался за плотной дымкой. Экскурсионный пароходик уходил далеко от города, но, так и не приблизившись к вожделенной цели, сворачивал обратно. Тайна влекла. Поговаривали, что остров этот – военный объект, и так просто туда не попасть, даже если случится чудо, и ты доплывешь. Но ведь так хотелось! Валера подскочил на ноги, отряхнул зад, в полной уверенности, что сегодня пусть не эта, пусть другая его мечта – исполнится. Откуда взялось это чувство, он так и не понял.

Подходя к клубу и издалека заслышав музыку, понял, что танцы начались, и он идет вовремя.

Предчувствие не подвело. Сразу же, как вошел, он увидел девушку. Девушка как девушка. Цветастое платьишко, завитые локоны… Но отчего тогда мир, перевернувшись, встал с ног на голову, а потом обратно?

Валерий, справившись с головокружением, быстро осмотрел себя в зеркало, пригладил разметавшиеся кудри и направился к ней. Но чем ближе он подходил, тем сложнее оказалось произнести это избитое: «Девушка, Вы танцуете?»

Дурень, дурень, чего ты…

Пока он занимался воодушевлением, девушку пригласил на танец другой кавалер, и водил её по кругу с такими хозяйственными нотками во взгляде, что вроде попробуй сунься. Валерий, разумеется, тут же сунулся. В итоге его препроводили в туалет и легонько там приложили. Дворовых ребят в зале не оказалось, и потому вступиться было некому.

Валерий стал ходить на танцы каждый день и систематически получать по морде. Ребята его отговаривали, потому как, связываться со шпаной никому не хотелось. Но он был упрям, настойчив и принципиален. Чем больнее за женщину бьют, тем сильнее за нее хочется бороться, ответствовал он им. И шел снова.

Валерий, утирая кровь, поднимался с пола, но оступился и уселся обратно.

Неожиданно кто-то со спины подхватил его подмышки и рывком поставил на ноги.

– Марго они тебе просто так не отдадут. Даже не рассчитывай.

Прижав губу ладонью, Валерий исподлобья взглянул на автора этих слов.

Место общих разборок посетил не кто иной, как известный в городе парнишка Серёга Илический, по прозвищу – Серый. Городские ребята и шпана относились к нему одинаково уважительно. Было за что. Известным фактом считалось, что ни с кем он особо не сближался, и потому Валерий больше недоумевал, что этому человеку от него понадобилось. Было наивным полагать, что нарисовался он здесь случайно.

– Морда у тебя красивая… Но вот то, что бьют – это, брат, плохо.

– А тебе какое до этого дело?

– Никакого. Просто я бережно отношусь ко всему красивому, – он медленно обошел его. – А ты коренастый, – осмотрев Валерия со всех сторон и прощупав бицепсы, отметил Серый. – Хоть папаша твой и большой человек, но деревня из тебя прёт – просто изо всех дыр, – он с прищуром уставился на парня.

– Думаешь, что обидел? Ха, – Валера сплюнул себе под ноги. – У меня мама деревенская. Причем, жутко стесняется своего происхождения. Всячески старается его скрыть, но тем самым еще больше себя выдает. Смешная… Чего стесняться своих корней?

– Надо же… какая правильная политика. Еще что-нибудь такое умное скажи, и, считай, что я твой друг.

Валерий посмотрел на него оскорблено. В то же время он поражался умению некоторых людей, не предпринимая ничего экстраординарного, так безоговорочно проявлять свое лидерство.

«Что за стержень такой особенный в этом парне, что я, сам того не желая, ведусь у него на поводу?» – Не сумев ответить себе самому, Валерий еще больше рассердился.

– Не заводись, – усмехнулся Серый. Затем, внимательно посмотрел в глаза, будто размышляя: говорить или не говорить, и заговорщицки зашептал: – Место одно есть. Где могут научить защищать твою красивую морду.

С того дня жизнь понеслась, как по накатанной. Серый оказался настоящим другом. Они практически не расставались. Вместе готовились к экзаменам, удачно их сдали и мало того: были зачислены в одну группу. Вечерами торчали в секции, где носы квасились чаще и хлеще, чем в уличных схватках. А главное, он официально познакомил Валеру с Марго. И тот короткое время спустя ходил в женихах. Марго тут же поставила условием, что до свадьбы никаких глупостей. Ну, а свадьбу они сыграют не раньше, чем окончат институт и отработают три года по распределению. Так что женихаться Валере, как минимум две пятилетки. Но он был молод, влюблен и готов на любые условия, лишь бы видеть её, держать за руку, задыхаться от аромата духов, долго стоять у двери в квартиру, не в силах расстаться, и довольствоваться наспех перехваченным и снисходительно позволенным поцелуем. Чтобы плестись потом на заплетающихся ногах домой, крепко сцепив грудную клетку, которую разрывает от переполняющего счастья.

Серый жил с Марго в одном дворе, и договорился с местными ребятами, чтобы Валеру пальцем не трогали. Сам он встречался с какой-то девчонкой с окраины. Говорил, что мама, если узнает, сляжет с сердечным приступом, но и отказываться от своей любви он не собирается. И потому, часто интересовался у Валеры, как живут его родители.

– Да нормально живут. Вот ты пристал!

– Не понимаешь ты, не понимаешь… Валер, а давай, я тебя к нам домой отведу, ты маме о своих расскажешь? Побольше романтики в сюжет, экспрессии… Маман расчувствуется, а мы её к тепленькой стеночке-то и прижмем. Ну как? Поможешь мне?

– Ты прекрасно знаешь, что помогу… Но отчего не сказать ей прямо? Неужели не поймет?

Серый замахал на Валеру, как черт на ладан.

– Что ты…что ты… Нельзя маму расстраивать. Как ты не понимаешь! Здоровье наших родительниц в наших руках… Да и потом, браться за дело без предварительной подготовки – это заведомый проигрыш. Без изящества нам, брат, никак нельзя. Или ты забыл, на кого мы учимся? – он обворожительно улыбнулся и обнял друга за плечи. – Кто-то, не помню кто, но явно мудрый, сказал: «Нет ничего прекрасней человеческих отношений». Как, хорошо?

– Ну, это известно, кто сказал… Экзюпери! Антуан де Сент-Экзюпери – французский писатель и профессиональный лётчик. О его гибели до сих пор ничего не известно.

Серый посмотрел внимательно и через паузу продолжил:

– Да, вот еще, «Ничто не стоит нам так дешево и не ценится так дорого, как вежливость»…

– Не так! «Ничто не обходится нам так дешево и не ценится так дорого, как вежливость». Мигель де Сервантес Сааведра. Всемирно известный испанский писатель. Прежде всего, известен как автор одного из первых романов в современном понимании «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский».

– Надо же…откуда такие умные люди-то берутся? – он изобразил искреннее удивление. – Ладно, не смущайся. Это я от большой любви. Идем с мамой знакомиться. У нее сегодня затевались слоеные пирожки.

– Ух ты! Идем тогда скорее! Пирожки я люблю. А с чем они?

– Ах ты, чревоугодник, – улыбнулся Серый. – Откуда мне знать с чем? У нее обычно с разными начинками… Надкусишь и узнаешь.

Чем и как обаял Валера его маман, осталось загадкой, но с тех пор они, как только выпадало свободное окно, неслись к Серому домой и не вылезали оттуда ни за какие коврижки. Стала заходить Марго. А потом и, якобы, подружку привела. Мама, как что-то предчувствуя, на девушку поначалу кривилась. Не сразу она ей понравилась… Когда же открылась правда, куда было деваться бедной женщине? Привыкла…

Друзья довольно переглядывались. План Серого сработал.

Удачливый стратег, он стал смелее в своих задумках. Через полгода он работал сам и заставил Валеру устроиться на ночные дежурства в одну из больниц.

– У меня там врач знакомый. Ночами оперирует. Ему нужны помощники. Но такие, чтобы держали язык за зубами. За себя я ручаюсь. А вот за тебя… – Серый помедлил, добавляя волнения во вперившийся в него взгляд. – …За тебя тоже ручаюсь! – он рассмеялся и похлопал друга по спине.

Поначалу Валеру воротило на этих операциях.

– Что, против твоей морали идем? – усмехался Серый. – Ничего, попривыкнешь. Скажи, что именно тебя смущает?

– …Стыдно как-то…перед этими…ну ты понимаешь.

– Тебе стыдно? – Серый откровенно рассмеялся. – Ну ты, брат, даешь! Мы, между прочим, по-своему, благое дело делаем. Всё так тонко в этом мире…всё так относительно…

– Вот именно! Сегодня мы помогаем обманывать, а завтра так же поступят с нами!..

– Валер, – Серый говорил с каким-то надрывом, – ты думаешь, мне так приятно и так хочется всем этим заниматься? Веришь, не хочется. Мне тоже противно из мужиков лопухов делать. И ведь так легко выяснить, кого именно мы опустили. …Так и хочется открыть невинное личико и надавать сучке звонких пощечин. Но наше дело маленькое. Деньгу в карман положил, рот на замок закрыл, и совсем глухой, совсем слепой стал. Ничего, привыкнешь.

Валера и вправду привык. Он перестал быть ранимым и чувствительным. Может, внутри что-то поменялось, повзрослело, а может, легкие деньги начисто лишают идейности. Кто его знает?

…………….

Часть 6-ая

Как-то вечером Валера проводил Марго и возвращался особенно счастливым. Она позволила поцеловать себя в губы. Правда, недолго продолжалось сие блаженство… Но тем не менее! Он, довольно улыбающийся, уже выходил из подворотни, широко выставляя ноги и размахивая руками, как заметил тень, но ничего не успев понять, повалился оземь, схватившись за бок. Больше он ничего не помнил.

– Ну, наконец-то! Очнулся! А я тут волнуюсь. Матери твоей наврал, что у тебя резкий приступ аппендицита. Она, вон, с бульоном куриным к тебе стоит. А ты всё в себя не приходишь и не приходишь… Ох, переволновался я из-за тебя, дурень! Бульон-то желтый, насыщенный, – улыбался Серый.

– Гад, воды дай…

– Нет, вы посмотрите на этого интеллигента. Не успел с того света вернуться, как обзывается и сразу чего-то просит. …Так, разговаривать мне с тобой времени нет, мама рвется. В общем, дело было так: мы сидели у меня, у тебя прихватил бок, остальное не помнишь.

– А я и так не помню… Только мы не у тебя сидели, а я от Марго шел.

– Ага, еще маме об этом расскажи. Говорю в последний раз – у тебя аппендицит. Ну, дурак человек…

– Гад, воды дай… – взмолился Валера.

– Слушай, брат… серьезно всё. Очень серьезно. Со вторым рождением тебя поздравляю… Извини, воды дать не могу, но вот губы промокну. – Серый макнул кусочек марли в воду и быстро увлажнил ему рот. Вернее, сделал вид. – Не гад я, не гад, честно. Потерпи еще немного, ладно? Ах, ты мой брательник дорогой…

Серый отчего-то быстро ушел за спинку кровати и встал у окна. Валерий попытался запрокинуть голову назад, но потемнело в глазах, и он застонал.

Серый рванулся к нему:

– Тихо. Тихо. Я здесь. Не волнуйся, никуда от тебя не уйду. Все ночи с тобой буду. Только выздоравливай, герой ты мой драный.

– С таким уважительным отношением, я быстро поправлюсь, обещаю.

– О-о-о, раз дерзишь, значит всё действительно хорошо! Анекдот новый хочешь?

– Только не смеши меня, не могу даже улыбнуться. …Скажи, а Марго знает?

– Мало того, что знает, так более того. Вон, в коридоре с твоей маман стоит. Вторую банку с бульоном руками согревает. Любимому…

Валера, изнемогая от боли, расплылся в улыбке.

– Все мои здесь. Как же хорошо, Серёжка!

Серый и вправду все ночи провел возле его постели. Соседи по палате не возражали. Наоборот, с нетерпением ждали возвращения, если тот куда удалялся. Больные, придерживая швы, покатывались от хохота, и когда Валеру выписывали, сокрушенно качали головами, что такие парни от них уходят. Как это обычно бывает, обменялись адресами, телефонами, обещали найти друг друга и в повседневной жизни.

Серый конечно же фрагментально восстановил события того злосчастного вечера.

Когда Валера выходил из подворотни, его как следует приложили доской по голове и пырнули в левый бок ножичком.

– Не сильно, иначе бы ты не выжил. Это они мне знак подавали. Мне, не тебе… Нет, это надо так распоясаться, чтобы в моем дворе! В моем дворе мне метки ставить, – Серый смачно выругался. – Ну, это мы еще посмотрим кто кого… Ты, главное, выздоравливай скорее!

Серый, видимо, кого-то жестоко проучил, потому как сфера их деятельности резко расширилась. Им теперь привозили чемоданами редкостное шмотье, от которого пахло какой-то нездешней жизнью. Они и сами приоделись, как пижоны, и удачно приторговывали. Спрос был настолько велик, что предложение отрывали с руками и ногами. Денег и возможностей стало еще больше. На неделе они погуливали с одними девочками, щедро засыпая их подарками. На выходные же, как примерные женихи, занимались невестами. Марго теперь могла не беспокоиться за свою невинность. Дожидаться этого вожделенного дня стало намного проще.

Как и следовало ожидать, настал тот день, когда отец вызвал Валерия в кабинет на разговор. Это случалось крайне редко, и хорошего, разумеется, не предвещало.

Отец что-то писал, упорно делая вид, что не видит, как вошел сын. Тот остановился в дверях и стоял, не шелохнувшись. Слышно поскрипывало перо. Дописав абзац, отец еще пару минут что-то черкал в написанном, затем снял очки и приветственно произнес:

– А-а-а, пришел. Проходи, садись ближе, мне надо с тобой побеседовать. – Отец внимательно осматривал сына и не спешил заводить разговор. Валерий всё больше съеживался под его взглядом. Наконец, он начал: – Скажи мне, пожалуйста, что за сорочка на тебе?

– Это сейчас так носят, папа… Нейлоновая!

– Носят, чтобы всё тело просвечивало? Сними сейчас же и не носи эту дрянь!

– А ты знаешь, сколько она стоит?

– Вот и, молодец, сам подвел к теме нашей сегодняшней беседы. Сколько она стоит – меня не интересует, но вот откуда у тебя такие деньги – потрудись ответить.

– Ты же знаешь, я работаю… Ночами…

– Санитаром… Санитаром ты работаешь. А ходишь с оттопыренными карманами денег, и в нарядах, как петрушка с дешевой ярмарки.

– Ну, папа…

– Молчать! Я не закончил! Бескультурье. Дожили: старшего перебить – это уже раз плюнуть. Ты что же думаешь, если я не вмешиваюсь в твою жизнь, получается, ничего о тебе не знаю? Ни о тебе, ни о твоих так называемых дружках? Майку бы надевал, чтобы мы с матерью под твоей прозрачной рубашкой два шрама от аппендицита не видели. Сенсация в науке! Один справа, другой слева!

Валера рефлекторно закрыл бок и с испугом глянул на отца, тем самым выдав себя с потрохами.

– Со швалью разной водишься, спекулянтом теперь сделался. Ты чего меня позоришь на весь город, спрашивается? Чего тебе не хватает?

– Всего мне хватает. Я просто не хочу ни от кого зависеть. И у меня это получается. Ты же живешь, как хочешь… Думаешь, я не знаю, на каких ты совещаниях допоздна задерживаешься? А мама-то, мама как тщательно тебя на них собирает. Тьфу, – Валерий плюнул прямо на ковер.

– Бестолку с тобой разговаривать! Что положено юпитеру, не положено… – отец не договорил, нервно развернул газету и закрылся ею.

Это означало: «Разговор окончен. Пошел теперь – вон!»

Валерию давно стало известно, где дважды в неделю юпитерствует отец.

– Папа, ты уйдешь от нас? – полушепотом спросил сын.

Отец отшвырнул газету.

– Сядь. Сядь и слушай. Слушай так, чтобы запомнить на всю жизнь! Семья для каждого приличного человека – это святое. Всё остальное же, – отец на мгновенье замолчал. – Так вот, всё остальное – это не только известное тебе опорожнение. Не смотри так. Я тебе очевидное озвучиваю. Ты меня не сейчас, ты меня позднее поймешь… Понимаешь, сын, – он впился пронзительным взглядом, потом отвел глаза и постучал по груди, – вот здесь живет душа. И всё это не столько мне, сколько ей надо…

Валерий вышел от отца, заметив, как в глубине квартиры мама чапает босиком.

Прошли годы…

Валера с Серым всё так же крепко дружили. Много приключений осталось за их плечами, но в одном они остались верны себе: в любви к своим девочкам.

Свадьбу решили справлять в один день. Гуляли все выходные, а потом забились в Валеркину машину – свадебный подарок отца – и укатили в турне по городам и весям бескрайнего Советского Союза.

Марго вернулась из путешествия в интересном положении. У Серого же с Иринкой долго ничего не получалось.

Только через восемь лет вместо планируемого празднования Первомая, они отвезли жен в больницу. Это, называется, в августе на пару недель люди съездили в Клайпеду. Друзья давно мечтали посетить бывшие владения рыцарей Тевтонского ордена, что когда-то построили на этой территории замок и заложили город Мeмель. Клайпедой город стал зваться лишь с двадцать третьего года двадцатого столетия. Поехали на новой, теперь уже второй, машине красивого баклажанного цвета.

Взявшись за руки, они бродили по древней земле, забрели в картинную галерею, Музей часов, несмотря на прохладную погоду, просиживали на побережье Балтийского моря, соглашаясь, какое оно непохожее… На их море.

Валера второй раз в жизни получал в руки голубой конверт. Растревоженный Серый бережно взял розовый, судорожно вцепился в одеялко пальцами и нетерпеливо просил теперь, пусть кто-нибудь разворошит кружева, чтобы увидеть, наконец, свою красавицу.

Валера недоумевал: как можно радоваться дочке? Ведь, это стыд позорище! Марго не раз жаловалась, что он изводит её своими, как она считала, глупостями. Кому как – ему не глупость! Он серьезно предупредил: если родится девочка, к роддому близко не подойдет. Слава богу, обошлось.

Валера ради приличия заглянул в конверт друга и невольно отметил, что мордочка выглядывающего оттуда существа милее и нежнее. Его же сынишка родился маленьким, дохленьким, совершенно тщедушным. Выхаживая его, Валера потерял себя. Да и Серый куда-то пропал. Им с Иркой тоже теперь было некогда. Виделись мельком, наспех…

Года четыре спустя в его квартире раздался звонок. Позвонили и сообщили, что друга и его жены больше нет. Они погибли при странных обстоятельствах.

– Не спрашивай, не могу сказать. Нельзя. …Смотри, что от моих детей осталось, – мать Серого повалилась Валере на руки, она не могла даже плакать. – Если не малышка, руки бы на себя наложила…

Организацией занимались Иркины родственники. Они предложили забрать девочку к себе, но мать, откуда силы-то взяла, громыхнула на них басом: – Пока жива, никому её не отдам!

Ребенок жался к ней, наблюдая за взрослыми напуганными глазами. Она в своем красном пальто смотрелась несуразным пятном на фоне общего горя.

Их тихо похоронили, погрустили, и жизнь потекла дальше.

Валера первое время забегал к матери Серого, терпеливо отсиживал на стуле положенное для посещения время, выпивал стакан жиденького чая с липкой карамелькой, упорно не замечая, как квартира все сильнее пропитывается лекарствами, оставлял на столе под шоколадкой пару десяток и выскакивал из этой удушливой квартиры на воздух. В жизнь.

Потом события закрутились так, что он о своей-то семье напрочь забывал, не то что о чьей-то матери. Валерий вплоть до сегодняшнего прозрения вычеркнул из памяти этих людей.

Теперь, много лет спустя, лежа в постели с красивой женщиной, он почувствовал во рту пряный аромат той карамели. Ему сделалось дурно.

«Должок за тобой»

Валерий никак не мог припомнить – откуда эти слова. Но чем явственнее они звучали в мозгу, тем отчетливее он видел лукавое лицо с прищуром и грозящий согнутый костлявый палец.

«А-а-а, из сказки какой-то», – успокоился Валерий. Но… – «Сказка ложь. Да в ней намек, добрым молодцам урок», – напомнила о себе еще одна присказка.

Валерий понял, что прошлое, в лице этой бестолковой девчонки, цепко взялось за плечо и бесцеремонно развернуло к себе.

……………….