Текст книги "Возвращение"

Глава 14

Пролетели еще одни выходные, за ними – очередной сеанс с доктором Боуэном. Инспектор передал мне отчет об осмотре дома, и уже во вторник я встретился с подрядчиком, а тот пообещал в ближайшее время прикинуть стоимость работ.

Несколько дней я не замечал происходящего вокруг, поэтому не знал, что надвигается гроза, пока бушующий ветер не согнал на небо тяжелые тучи. Сперва я решил, что собирается обычный майский дождь, однако, включив местные новости, слегка забеспокоился. Ожидался ливень со шквалистым ветром, из-за чего в окрестных школах на два дня отменили занятия. Судя по репортажам из Роли, там затопило дороги; местами уже работали спасатели.

Через час по крыше забарабанили первые капли дождя; а когда я ложился в кровать, ливень шумел так сильно, что, казалось, я очутился на вокзале в окружении поездов. Наутро гроза превратилась чуть ли не в ураган. В небе клубились темные тучи, от ветра дребезжали стекла; дальний берег речки едва виднелся за стеной дождя.

Я немного постоял на веранде. Брызги летели в лицо, так что вскоре я ретировался в дом, где хорошенько вытерся кухонным полотенцем. И только подумал сварить себе кофе, как вдруг услышал мерный капающий звук, раздающийся, казалось, отовсюду. Разумеется, я обнаружил протечки: по одной – в гостиной и в ванной, еще две – в гостевой спальне. На потолке темнели большие округлые пятна, хлопьями свисала штукатурка: крыша, похоже, прохудилась еще накануне вечером. Сам не пойму, почему сразу не заметил. Пришлось бежать на кухню и в кладовку за тремя кастрюлями и ведром. Как назло, с потолка закапало сильнее.

Я вздохнул. Требовалось застелить крышу брезентом – а значит, провести под проливным дождем несколько часов кряду. А еще придавить настил кирпичами, чтобы его не сорвало.

В общем, денек предстоял чудесный.

Стоп.

Я решил, что носа не высуну во двор, пока не взбодрюсь. Накинув толстовку поверх старой футболки, я вернулся на кухню и налил себе кофе. И тут ощутил дрожь в пальцах. Поставив чашку, я изумленно уставился на свои ладони. Это они оттого, что придется работать в грозу? Или из-за грядущего переезда? А может, всему виной Натали?

Ответ казался очевидным. Радовало лишь то, что руки тряслись не так сильно, как прежде. И все же я не был к этому готов. Конечно, в последнее время я не высыпался, да и заплакал впервые за долгие годы. Возможно, сказалась и моя раздражительность, однако я еле вспомнил, когда в прошлый раз мои пальцы вышли из-под контроля. Когда умер дедушка и я переехал в Нью-Берн, такого не случилось. Почему же сейчас? Натали порвала со мной целых три недели назад. Разве время усугубляет переживания?

Поразмыслив, я все-таки понял, в чем дело. Сразу после ранения я тоже не испытывал тремора. Лишь перенеся операции, я начал замечать тревожные симптомы. Вот и разгадка. Ранение в Афганистане уничтожило мое будущее. Расставание с Натали тоже в какой-то мере его разрушило, точно так же вызвав у меня запоздалую реакцию.

Боуэн наверняка подтвердил бы, что я попал в яблочко. Помнится, он спрашивал про дрожь в пальцах – как будто знал, что она вот-вот вернется. Конечно, знал: он видел меня насквозь. Несмотря на всю боль, я по-прежнему любил Натали и скучал по ней.

Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, сжимая пальцы в кулак, и потихоньку дрожь отступила. Возможно, не стоило нагружать организм кофеином, однако я все равно выпил две чашки. У двери я снял с вешалки дождевик. Разыгрался ветер, дождь падал косыми полупрозрачными пластами. Забравшись во внедорожник, я вытер лицо и заметил, что с одежды уже накапала лужа.

На подъездной дорожке вода доходила до шести дюймов в глубину, на шоссе оказалось немногим лучше. Дворники работали вовсю, однако я ехал на скорости, сильно ниже разрешенной, пристально вглядываясь в даль. По встречке промчался грузовик, так сильно окатив мою машину водой, что я резко ударил по тормозам, иначе снесло бы с дороги. Я словно ехал по взбесившейся автомойке; машина подрагивала под порывами ветра, и я понял, что никакие кирпичи не удержат брезент на крыше от путешествия в страну Оз. Требовались шлакоблоки – а значит, подъемы по приставной лестнице станут еще веселее.

Повезло так повезло!

Я заметил ее в самый последний миг – фигурку, одиноко бредущую вдоль шоссе. Я рывком дернул руль, пока мозг обдумывал увиденное: кто-то вышел на улицу в такую погоду!.. Как ни странно, я узнал бедолагу и, притормозив, опустил стекло с пассажирской стороны.

– Привет, Келли! – Я с трудом перекрикивал рев ветра. – Давай подброшу тебя на работу!

Ее куртка, хоть и с капюшоном, не показалась мне непромокаемой. На плече у девушки висела сумка – очевидно, со сменной одеждой.

– Не нужно. – Келли помотала головой. – Сама дойду.

– Точно? – усомнился я. – Мне все равно в те края, а на шоссе сейчас опасно. Водители могут тебя не заметить. Ну же, садись!

Немного помявшись, Келли нехотя потянула за ручку пассажирской двери. Насквозь промокшая и забрызганная грязью, девушка плюхнулась на сиденье. Ее кожа, будто фарфор, отливала синевой. Я выехал на дорогу; Келли водрузила на колени сумку и крепко ее сжала.

– У тебя все в порядке, не считая погоды? – поинтересовался я.

– В порядке, – буркнула девушка, а затем почти так же ворчливо добавила: – Спасибо, что подвозите.

– Не за что. Если хочешь, положи сумку на заднее сиденье.

– Я все равно промокла. Без разницы.

– Хорошо, что я тебя заметил. На улице просто кошмар.

– Вода, – пожала плечами Келли.

– Полагаю, у тебя в сумке сухая одежда?

Девушка с подозрением взглянула на меня.

– Как вы узнали?

– Логика.

– Ясно.

Я подумал, не попросить ли ее присмотреть за пасекой, но решил сперва поговорить с Клодом. Чтобы внести ясность.

– Как дела в «Фактории»?

– Неплохо.

– Рад слышать, – улыбнулся я. – Тебе нравится там работать?

– А почему вы интересуетесь?

– Поддерживаю беседу.

– Зачем?

– А почему бы и нет?

На это, похоже, у Келли возражений не нашлось. Мельком взглянув на нее, я снова подумал, что она чересчур юна, чтобы работать на полную ставку. Ей бы сначала в школе доучиться. Однако я чувствовал, что любые расспросы на эту тему девушка пресечет.

Внезапно откуда-то сбоку обрушился порыв ветра, машину тряхнуло. Я снизил скорость до минимальной, штурмуя затопленный участок шоссе.

– Ты когда-нибудь видела такую бурю? – воскликнул я. – Дождь хлещет, ветер ревет! Как будто маленький ураган!

– Я не попадала в ураганы.

– Ты разве не здесь выросла?

– Нет, – буркнула Келли.

– Твои родители не здесь живут?

– Нет.

– Зачем тогда отправили тебя в Нью-Берн?

– Я не хочу это обсуждать, – отрезала девушка.

В школе она не училась, а работу в «Фактории» сложно назвать карьерой. Поэтому я задумался: вдруг Келли, как и Натали, переехала сюда вслед за любимым парнем? Впрочем, она была слишком юной для подобных историй – и вообще для отношений, если уж на то пошло. Оставалось одно: семейные неурядицы.

– Ладно, не мое дело, – признал я. – Прости, что спросил. Надеюсь, у тебя с родителями все наладится.

Келли резко повернулась ко мне:

– К чему это?! Вы ничего не знаете о моих родителях! А ну, остановите машину! Дальше я сама!

– Мы почти приехали, – возразил я.

До «Фактории» оставалось меньше ста ярдов.

– Остановитесь сейчас же!

Похоже, я задел Келли за живое. Решив не усугублять, я притормозил на обочине. Не взглянув на меня, девушка рывком открыла дверцу и, выскочив, громко ее захлопнула.

Убедившись, что Келли, шлепая по лужам, отошла подальше от внедорожника, я медленно выехал на шоссе. На душе у меня скребли кошки. Я полез не в свое дело, но и девчонка, пожалуй, перегнула палку. Я вспомнил, как пытался поговорить с ней во время обеда в «Фактории». Келли вела себя скрытно и недоверчиво. Интересно, как же дедушка пробился сквозь ее броню? Насколько я мог судить, вряд ли она сама вызвалась ему помогать, а на просьбу ответила бы мгновенным отказом – если, конечно, не подружилась с дедушкой раньше. Чтобы согласиться, она должна была ему доверять.

Как же это произошло?

Я не знал, однако по-прежнему хотел с ней поговорить – по крайней мере, чтобы извиниться. А потом – в зависимости от ее реакции и рекомендаций Клода – я предложил бы ей работу.

Чем черт не шутит? Вдруг она наконец сочтет, что и мне можно доверять?

* * *

Брезент в строительном магазине уже заканчивался, однако для моей крыши – небольшой и прямоугольной – нашелся подходящий кусок. Затем я отыскал металлическую тележку и погрузил в нее шлакоблоки. У кассы выстроилась очередь. К счастью для всех присутствующих, никто передо мной не вклинился.

Уложив покупки в багажник, я поехал обратно и припарковал машину как можно ближе к стене. Дома я вылил воду из ведра и кастрюль, принес из амбара приставную лестницу и начал долгую череду подъемов и спусков. Под хлещущим ливнем, обдуваемый всеми ветрами, я отнес материалы на крышу, расстелил брезент и разложил по местам шлакоблоки. То еще выдалось утречко.

Я продрог и проголодался, поэтому, согревшись под душем, решил пообедать в «Фактории». На парковке стояло больше машин, чем я предполагал, – похоже, многим не хотелось возиться с готовкой.

Клод кивнул мне из-за кассы, а в дальнем конце магазина я заметил Келли: стоя на стремянке, она вешала болотные сапоги на крюки, вбитые высоко в стену. Фрэнк, как обычно, колдовал над грилем; за столиками обедали несколько мужчин. У стойки мест не оказалось, поэтому я какое-то время бродил среди посетителей, дожидаясь возможности заказать чизбургер с картошкой фри. Дождь сплошным потоком заливал стекла. Краем уха я слушал, как местные жалуются на погоду. Похоже, центральные районы уже затопило.

Когда Фрэнк принял мой заказ, я взял из холодильника бутылку лимонада и отнес на кассу.

– Надо же, что делается! – Клод кивнул на окна: – Льет как из ведра!

– Безумная погодка, – согласился я.

– Что вы заказали?

Получив ответ, Клод пробил чек и выдал сдачу.

– У вас есть минутка? – задержался я у кассы. – Хотел поспрашивать о Келли.

– Если вам нужно с ней поговорить – она во‐он там, – указал Клод.

– Мне нужна ваша рекомендация. – Я объяснил, что хочу узнать, и Клод закивал.

– Келли – прекрасная работница, – заверил он. – Никогда не жалуется, задерживается допоздна, если нужно, и ни разу не пропустила смену, даже когда переживала нелегкие деньки. Она отлично убирает – буквально одержима чистотой. Думаю, девочка и у вас хорошо справится. Только учтите: она со странностями.

– То есть?

– Она работает здесь уже… дайте-ка вспомнить… месяцев десять. Начала в конце прошлого лета. Но я ничегошеньки о ней не знаю – кроме того, что она по-прежнему живет в трейлерном парке. Честное слово. Да и никто не знает.

Неудивительно, подумал я и прибавил:

– Она сказала, что выросла не в Нью-Берне.

– Не сомневаюсь, – кивнул Клод. – Пока Карл не посоветовал взять Келли на работу, я ее ни разу не встречал. Она будто с неба на меня свалилась.

– Ее к вам привел мой дедушка? – Я решил убедиться, что верно расслышал.

– Он самый, – подтвердил Клод. – Карл привез ее сюда, проводил до двери. Попросил меня дать девочке шанс – сказал, что готов за нее поручиться. Стоял конец августа, и пара ребят, которые устроились ко мне на лето, должны были вернуться в колледж, так что работников я искал. Я рискнул и очень этому рад. Жаль, что вы уезжаете, – добавил он.

– Я обязательно вернусь, – пообещал я. – Спасибо вам за информацию!

– Если хотите поговорить с Келли – у нее скоро перерыв. Учитывая погоду, она вряд ли пойдет к реке.

– Я тоже так думаю.

– Келли совсем вымокла по дороге сюда. Бедняжка. Если ее обед тоже намок, накормлю ее нашей едой. Если согласится, конечно. Может и заупрямиться. Девчонка не любит, когда ей помогают. Впрочем, не станет же она есть отсыревший сэндвич с арахисовым маслом?

Стоило Клоду упомянуть масло, как у меня в памяти что-то щелкнуло – словно пузырь воздуха поднялся к поверхности и лопнул. Я не сомневался, что предчувствие связано с дедушкой, но не до конца понимал, каким образом.

– Келли ела такой сэндвич в прошлый раз, – пробормотал я.

– Она их каждый день ест, – пожал плечами Клод.

Я оглянулся. Келли уже закончила с болотными сапогами и теперь, все еще стоя на стремянке, развешивала неоновые охотничьи жилеты. Я вновь задумался, как же она познакомилась с дедушкой, – и тут Фрэнк крикнул, что мой заказ готов.

– Забирайте скорее, пока не остыло, – посоветовал Клод. – Но сперва один вопрос. Говорят, вы продаете дедушкин дом? Тогда почему волнуетесь о пасеке?

– Я решил оставить дом себе.

– Правда?

– Так хотел бы дедушка.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся Клод.

* * *

Чизбургер удался – и мясо, и соус, так что я мигом проглотил свой обед. Я выбрасывал мусор в урну, как вдруг услышал грохот. Клод рванул из-за кассы в дальний отдел магазина. Посетители вскочили с мест и побежали следом, я – за ними. Стоило мне увидеть упавшую стремянку, а рядом – распростертую фигурку Келли, как я инстинктивно начал расталкивать людей, крича:

– Пропустите! Я врач!

Клод сидел на корточках возле пострадавшей, на его лице читалось волнение. Подбегая, я уже оценивал ситуацию, быстро обдумывая, что к чему.

Пациентка лежит на боку… не шевелится… Кожа бледная, серовато-белая… Вероятно, внутреннее кровотечение?.. Волосы в крови… Кровь на полу возле головы… Рука согнута под неестественным углом… Возможно, переломы лучевой и локтевой костей…

Я аккуратно приложил пальцы к ее сонной артерии. Остальные столпились вокруг. Сквозь пелену донесся голос Клода: он объяснял зевакам, что Келли сорвалась со стремянки. Пульс у девушки был слабым, нитевидным.

– Всем назад! – рявкнул я. – Клод, звоните в скорую!

Клод не сразу понял, что я обращаюсь к нему.

Затем он выхватил из заднего кармана мобильник, и я снова склонился над Келли. Курс по неотложной помощи я проходил довольно давно, однако успел повидать множество ранений головы и знал: кровотечение из уха – опасный симптом. Я подозревал субдуральную гематому[47]47
  Субдуральная гематома – кровоизлияние между твердой и паутинной оболочками мозга вследствие черепно-мозговой травмы.


[Закрыть], но без компьютерной томографии не мог утверждать наверняка. Аккуратно, придерживая за шею, я перевернул девушку на спину. У Келли участилось дыхание. Я увидел открытые переломы: рука раздулась и прямо на глазах становилась лилово-черной. Девушка не приходила в сознание. Достав из кармана телефон, я включил фонарик и проверил ее зрачки. К счастью, они сузились. Как бы то ни было, травмы головы требовали осторожного обращения…

Клод сбивчиво объяснял по телефону ситуацию, а затем вдруг умолк.

– Говорят, скорую придется подождать, – сообщил он нам. – Затопило дом престарелых, поэтому санитары загружены работой. Да и непонятно, прорвется ли к нам машина по таким дорогам.

Лицо у Келли бледнело прямо на глазах – еще один недобрый признак. На руке, которая не пострадала, я заметил множество синяков – похоже, они появились несколько дней или недель назад. Приподняв ее рубашку, я поискал признаки внутреннего кровотечения, однако не нашел ничего, что объясняло бы мертвенную бледность. Девушке требовалась врачебная помощь – чем скорее, тем лучше. Взвесив все «за» и «против», я понял: пусть перевозить Келли довольно опасно, но ждать скорую, которая могла и не приехать, – гораздо рискованнее.

– Можно отвезти ее на моем внедорожнике, – предложил я. – Кому-то придется сесть за руль, чтобы я присматривал за больной. Есть на чем ее отнести? Носилки? Раскладушка? Что угодно?

– На складе есть раскладушки, – ответил Клод. – Нам сегодня привезли партию походного снаряжения. Пойдет?

– Конечно! – воскликнул я. – Несите!

Клод рванул за раскладушкой. Столпившиеся вокруг мужчины глазели на меня. Я вытащил из кармана ключи от автомобиля и поднял над головой.

– Мне нужно, чтобы один из вас сходил к моей машине. Она припаркована слева от входа – большой черный внедорожник. Сложите сиденья и освободите место для раскладушки. Багажную дверцу оставьте открытой. Остальные – помогите, пожалуйста, погрузить девушку и отнести к машине. У кого-нибудь есть зонт? Пострадавшую нужно прикрыть от дождя.

Мужчины глядели на меня, не двигаясь с места, и тут вперед выступил Фрэнк, схватил ключи и умчался на улицу. В тот же миг появился Клод с объемистой картонной коробкой.

– С дороги! Освободите место! – прикрикнул он и, практически уронив коробку на пол, принялся ее вскрывать. – Келли поправится?

– Надеюсь, – вздохнул я. – Позвоните в приемный покой больницы. Скажите, что у пациентки серьезная черепно-мозговая травма, открытые переломы лучевой и локтевой костей, а еще, возможно, внутреннее кровотечение. Запомнили?

К тому времени Клод уже вытащил сложенную раскладушку, стянутую пластиковыми ремнями.

– У кого-нибудь есть нож или ножницы? – крикнул он.

– Вы меня слышали, Клод? – перебил я. – Позвоните в приемную! Пусть врачи подготовятся.

– Понял! – отозвался хозяин «Фактории». – Они ей помогут, да?

Я повторил то, что нужно сказать врачам.

– Хорошо, – кивнул Клод. – Как же так получилось… Перережьте ремни! – крикнул он окружающим, снова доставая телефон.

Какой-то незнакомец вытащил из кармана нож. Нажав на кнопку, открыл лезвие. Не нож, а настоящее оружие… Какая, впрочем, разница? Мужчина перерезал пластиковые стяжки и с щелчком разложил койку. Он начал отгибать ножки, но я замахал руками.

– С ножками раскладушка будет слишком высокой. Подвиньте ее ближе… Мне потребуется помощь, чтобы переложить больную, а затем отнести в машину. Чем больше рук – тем лучше. Подходите!

Когда дело касается жизни и смерти, люди ведут себя по-разному. Одни становятся героями, другие в страхе замирают на месте. Посетители «Фактории» собрались с мыслями и сделали все, что нужно. Владелец ножа подвинул раскладушку ближе к девушке; еще несколько мужчин окружили ее с разных сторон.

– Я постараюсь удерживать ее шею в неподвижном положении, на случай, если у нее травма позвоночника, – продолжил я. – А вы просуньте руки под ее тело. Вряд ли девочка весит сотню фунтов, так что справитесь. Я досчитаю до трех, и когда скажу «взяли» – плавно перенесем ее на койку. За пару секунд управимся. Всем понятно?

Я посмотрел в глаза каждому, и все ответили кивком.

– Когда положим ее на раскладушку – отнесем в машину. Удобных ручек тут нет, поэтому получится довольно неуклюже. Но нас много, а она как пушинка. Начнем?

Все снова кивнули.

Девушку без проблем переместили; я придерживал шею, как договаривались. Затем мы понесли раскладушку к выходу из магазина. У двери уже ждал мужчина с зонтом, чтобы прикрыть Келли от дождя. Дверца багажника дожидалась открытой.

– Кто-нибудь один! – Мне пришлось перекрикивать шум ливня. – Забирайтесь в машину и будьте готовы принять раскладушку! Только без тряски!

Молодой парень лет двадцати с небольшим запрыгнул во внедорожник и уселся между водительским и пассажирским сиденьями, лицом к багажнику. Действуя слаженно, мы поставили раскладушку на заднее сиденье – аккуратнее, чем я ожидал. Я забрался в салон и, встав на колени, склонился над Келли.

– Клод! Сможете вести машину?

Клод сел за руль, а кто-то из помощников закрыл багажник. Келли оставалась без сознания и по-прежнему часто дышала. Из уха по-прежнему капала кровь. Я снова проверил ее зрачки, и они отреагировали на свет. Успеть бы в больницу вовремя!

– Постарайтесь ехать как можно плавнее, – попросил я Клода, когда он завел двигатель.

Через мгновение мы уже катили по затопленному шоссе. Я почти не следил за дорогой – глаз не спускал с Келли, надеясь, что она очнется или хотя бы пошевелится. Ее рука распухала все сильнее. Я хотел бы, чтобы Клод поднажал, но в такую погоду это было невозможно. Машину потряхивало под порывами ветра; порой мы ползли как черепахи, преодолевая лужи, где вода едва не достигала дна машины и фонтанами окатывала стекла. Я молил Бога, чтобы в неотложке оказался невролог. Жаль, мы ехали в обычную больницу, а не в травматологическую. До ближайшей – «Вайдент» в Гринвилле – пришлось бы добираться еще час, и то в хорошую погоду. Вряд ли туда сегодня сможет добраться скорая, не говоря уже о вертолете.

Клод сообщал мне, когда пускался в объезд, предупреждал о поворотах и постоянно справлялся о самочувствии Келли. Спустя какое-то время – по ощущениям, целую вечность – мы свернули на больничную парковку и подъехали к приемному отделению. Девушке становилось хуже.

Я крикнул Клоду:

– Скажите, что нам нужна каталка и побольше рук!

Он выскочил из машины и рванул в больницу; почти мгновенно появились шестеро санитаров с каталкой и врач. Выбравшись через багажник, я рассказал о состоянии Келли. Девушку положили на каталку и под надзором медиков повезли в больницу.

Мы с Клодом отправились в приемный покой. Я по-прежнему чувствовал, как по телу гуляет адреналин. А еще – странную отчужденность, словно наблюдал за собой со стороны.

Половина стульев в приемной пустовали. Остальные занимали мать с двумя маленькими детьми, группка пожилых людей, молодая женщина – явно беременная – и мужчина с кое-как замотанной рукой. Народу собралось много, но не слишком, поэтому я надеялся, что Келли получит достаточно внимания.

Клод, судя по всему, еще не отошел от потрясения.

– Вы молодец! – подбодрил его я. – Отлично вели машину!

– Спасибо! Через час мы уже, возможно, не доехали бы. Дороги затоплены. Как думаете, ей помогут?

– Надеюсь.

– Она ведь не умрет?

– Не знаю. – Мне не хотелось лгать. – Она до сих пор без сознания. Это тревожный знак.

– Господи! – ахнул Клод. – Бедняжка! Как же ей не везет. Сперва – пожар, теперь – вот это.

– Пожар? – удивился я.

– В прошлом ноябре у Келли сгорел трейлер, сразу после Дня благодарения. Она едва выбралась и потеряла почти все вещи, кроме тех, что были на ней. Когда она нашла новый трейлер – увы, не сразу, – я отдал ей старую мебель из гаража. Несмотря на беду, она ни разу не пропустила работу. К сожалению, ее должность не предполагает медстраховку. Как думаете, ей тут помогут без страховки?

– По закону, должны помочь. Во многих больницах есть программы помощи неимущим. Не знаю, как дела обстоят здесь, однако уверен – они что-нибудь придумают.

– Надеюсь, – вздохнул Клод. – Черт, мне до сих пор не верится! Прокручиваю это в памяти снова и снова!

– Она потеряла равновесие и сорвалась?

– Нет. В том-то и дело, что нет.

– То есть? – не понял я.

– Келли стояла на верхней ступеньке, вешала очередной жилет. Она вытянула руку, чтобы достать до крючка, и тут… внезапно ее глаза закрылись, и девочка словно… обмякла. Как будто потеряла сознание.

У меня в голове звякнули тревожные колокольчики.

– Выходит, она отключилась до того, как ударилась головой?

– По-моему, да. Прямо перед падением она как-то странно зашаталась. Помню, я решил, что у нее закружилась голова. Однажды у нас в магазине упал в обморок покупатель – точно так же…

Я задумался. Потерю сознания могли вызвать и довольно безобидные вещи вроде обезвоживания и низкого давления, однако порой это указывало на проблемы посерьезнее. Обморок сам по себе считался неотложным состоянием – до выяснения причины. Я вспомнил, как Келли побледнела, – возможно, два симптома взаимосвязаны?

– Подождите! – воскликнул я. – Надо рассказать врачу!

Я подошел к стойке регистратуры. Сотрудница протянула мне какие-то бумаги.

– Надо оформить девушку, – объяснила она. – Вы ее родственник?

– Нет, – покачал головой я. – Не уверен, что у нее есть родные в городе. Я вообще мало о ней знаю. Она работает на Клода – пусть лучше он заполнит документы. – Я жестом подозвал Клода, а затем объяснил женщине, что у меня есть сведения для врача, и попросил листок бумаги.

В записке я изложил то, о чем поведал мне Клод, и женщина за стойкой передала бумажку медсестре. Тем временем Клод уселся за столик и пробежал глазами бланки.

– Боюсь, я не на многое смогу ответить, – пробормотал он.

– Пишите все, что знаете, – поторопила его женщина. – Остальное больная расскажет сама.

Будем надеяться, пронеслось у меня в голове.

Клод позвонил Фрэнку, чтобы тот продиктовал сведения из личного досье Келли; я в это время дожидался в приемной. На смену адреналиновому оживлению потихоньку пришла апатия. Сидя в тишине, я не переставая думал о Келли – надеялся на лучшее, но на душе скребли кошки. Меня не покидало зловещее предчувствие.

* * *

Сквозь бурю, по веренице затопленных дорог я отвез Клода обратно в магазин, а затем наконец вернулся домой. Беглый осмотр меня приятно удивил: брезент не подвел, и протечки прекратились. Промокший до нитки, я бросил одежду в сушилку, надел спортивный костюм и залил в кофейник кипятка.

Дожидаясь, пока кофе настоится, я включил ноутбук и поискал на медицинских сайтах причины обморока, а также нездоровой бледности и многочисленных синяков. Возможных объяснений оказалось слишком много, некоторые – смертельно опасные; во всех случаях требовалось дополнительное обследование. Сейчас главной проблемой оставалась травма головы. Я надеялся, что врачи уже провели компьютерную томографию и теперь планируют дальнейшие действия.

Впрочем, меня это не касалось. Мы с Келли не были друзьями. Утром она пулей выскочила из моей машины и, наверное, больше не хотела со мной знаться. Я вновь задумался, почему разговор о родителях вызвал столь бурную реакцию. Прежде Келли вела себя отстраненно и лишь в этот момент потеряла контроль.

Хотя…

Однажды Келли уже вышла из себя – во время разговора у реки. Я постарался вспомнить, что именно тогда ей сказал. Тщетно. Детали ускользали, а я слишком устал, чтобы ломать над этим голову.

Попивая кофе, я полистал новостные сайты и проверил почту. Почти все новые сообщения пошли в спам. В конце списка я обнаружил письмо от Марвина Кермана. Я не рассчитывал на успех, однако Эй Джей, как ни странно, сохранил дедушкины вещи и согласился переслать мне их по почте. Юрист спрашивал, куда мне их доставить, и просил подписать отказ от дальнейших претензий к его клиенту. Я распечатал бланк, прилагавшийся к письму, подписал его, отсканировал и выслал обратно Керману. Если повезет, посылку получу на следующей неделе.

Снова проголодавшись и решив-таки сделать сэндвич, я выудил из холодильника копченую индейку, а затем достал из буфета хлеб. Как и дедушка, я не хранил дома много еды.

Внезапно я вспомнил, как в день переезда выбрасывал старые продукты. И тут словно ключ повернулся в замке: я понял, кто именно пробрался в дом после смерти дедушки.

Наверняка Келли! В первый день я выкинул банку с остатками арахисового масла. Дедушка не стал бы его покупать – с его-то аллергией на арахис. А вот Келли уплетала это масло каждый день. К тому же Клод упоминал, что девушка зациклена на чистоте, а когда Натали впервые осматривала дом, в нем царил порядок, если не считать взломанной двери. Я бы счел это совпадением, но учитывая дружбу Келли с дедушкой и то, что у нее не было родни в городе, – куда ей оставалось податься после пожара? Поэтому она и повторяла, что ничего плохого не сделала, когда я беседовал с ней у реки. Эти настойчивые оправдания не показались бы мне нелепыми, знай я тогда, что Келли забиралась в дедушкин дом и чувствовала себя виноватой.

Факты выглядели вполне убедительно. Я все больше уверялся в своей правоте – не забывая, впрочем, справляться о здоровье Келли. А в понедельник, сразу после сеанса с Боуэном, я получил нежданное подтверждение своей догадки.

Позвонила женщина по имени Сьюзен Хадсон – сотрудница финансового отдела местной больницы – и попросила позвать к телефону дедушку. Я сообщил, что он умер, а я – его ближайший родственник. Немного замявшись, женщина назвала причину звонка:

– Дело в том, что Келли воспользовалась страховой карточкой вашей покойной бабушки.