Текст книги "Возвращение"

Глава 18

От потрясения я лишился дара речи. Все вдруг встало на свои места: почему Натали так странно вела себя на рынке, когда ее знакомая увидела нас вместе, почему избегала людных мест. И почему так резко со мной порвала…

Впрочем, кое-что не клеилось…

Пока я подыскивал слова, Натали стремительно метнулась к двери, задержавшись лишь на пороге.

– Знаю, у тебя есть вопросы, – произнесла она, не глядя мне в глаза. – Позже ты все узнаешь. Я заеду в шесть.

Я забронировал билеты на самолет и номера в отеле, почитал отзывы на кафе в городе Хелен, а оставшееся время провел в раздумьях о замужестве Натали. Возможно, они расставались на время, а теперь сошлись снова? Или у них свободные отношения? Мне даже пришло на ум, что муж, возможно, умер, и мы с Натали отправимся на кладбище. Впрочем, ни одно из этих объяснений не вязалось с образом женщины, которую я полюбил. Зачем же она хотела нас познакомить?

Разве так ведут себя семейные пары, когда у жены появляется другой?

Эй, давайте-ка встретимся втроем и обсудим, что к чему!

Что мне сказать ему при встрече? Что я понятия не имел о ее семейном статусе? Что умолял ее остаться со мной, а она предпочла его?

До самого вечера я прокручивал в голове вопросы и ответы. В то же время я собрал сумку для поездки в Хелен и еще раз просмотрел дедушкины вещи, тщетно пытаясь найти другие подсказки.

Услышав, как подъезжает Натали, я выскочил из дома. В машине она окинула меня загадочным взглядом, после чего вырулила обратно на шоссе. Она ничего не сказала, поэтому молчал и я.

Сперва я удивился тому, что мы поехали не к дому Натали, а на восток, к побережью. Вместо полицейской формы на ней красовались джинсы и кремовая блузка – скорее повседневная, чем нарядная. На шее поблескивала неизменная цепочка.

– Вы с мужем живете вместе? – не выдержал я.

Натали сжала пальцами руль.

– Больше нет, – ответила она, не вдаваясь в детали.

Я снова подумал, что муж, возможно, умер. Мы погрузились в молчание. Минут через десять-пятнадцать Натали сбавила скорость и повернула на частную дорогу, мимо которой я проезжал бессчетное число раз, но внимательно не рассматривал. Справа возвышался торговый центр. Слева же, позади уютной, окруженной деревьями, парковочной площадки, виднелось одноэтажное кирпичное здание, возведенное, по-видимому, лет пять назад. При виде таблички сердце у меня упало.

Это было не кладбище.

Нечто похуже.

Мы остановились у входа, на практически пустой парковке для посетителей. Натали вышла из машины, прихватив с заднего сиденья сумку, и мы направились к двойным стеклянным дверям. Женщина у стойки регистрации встретила нас улыбкой.

– Добрый вечер, миссис Мастерсон. Как у вас дела?

– Хорошо, София. – Натали расписалась в журнале посещений, болтая с администратором, как с доброй знакомой. – А вы как поживаете? Как там Брайан?

– Как обычно – я с ним скоро с ума сойду! Ноет так, будто я не в комнате убрать прошу, а отдраить мусоровоз.

– Ох уж эти подростки, – посочувствовала Натали. – А учится хорошо?

– В школе все нормально, слава богу. Похоже, он ненавидит только меня.

– Поверьте, это не так. – Натали улыбнулась в знак поддержки.

– Вам легко говорить.

– Это мой друг Тревор Бенсон, – представила меня Натали. – Он пойдет со мной.

София перевела взгляд на меня.

– Рада познакомиться, мистер Бенсон. Распишитесь, пожалуйста, здесь.

– Сейчас. – Я оставил подпись в журнале.

София предложила нас проводить.

– Не стоит, – ответила Натали. – Я помню дорогу.

Мы направились дальше по коридору – опрятному и ярко освещенному, с деревянным ламинатом на полу и коваными железными скамейками вдоль стен. У дверей стояли искусственные фикусы в горшках – чтобы создать уютный антураж для посетителей.

Наконец мы добрались до нужной двери, и Натали, немного выждав, зашла. Я заметил, что она не сразу собралась с духом, и мое сердце сжалось.

– Привет, Марк! – воскликнула Натали. – Это снова я. Сюрприз!

Марк с закрытыми глазами лежал на койке, подключенный к трубкам – насколько я понял, зондам для искусственного кормления. В этом худощавом, со впалыми щеками мужчине еще угадывалась былая красота. Мне показалось, что он немного младше меня – и на душе стало еще тяжелее.

– Тревор, это мой муж Марк, – щебетала Натали нарочито беззаботным голосом. – Марк, познакомься с Тревором.

Когда она назвала мое имя, я, откашлявшись, произнес:

– Привет, Марк.

Ответить тот не мог. Голос Натали доносился будто издалека:

– Уже почти четырнадцать месяцев он не выходит из вегетативного состояния[51]51
  Вегетативное состояние – отсутствие у пациента возможности самопроизвольной ментальной активности. Развивается вследствие серьезного нарушения функции больших полушарий головного мозга. Функции промежуточного мозга и ствола мозга при этом сохраняются, обеспечивая вегетативные и двигательные рефлексы, а также чередование сна и бодрство– вания.


[Закрыть]. У него бактериальный менингит[52]52
  Бактериальный менингит – воспаление оболочек головного или спинного мозга, вызванное бактериальной инфекцией.


[Закрыть], резистентный штамм[53]53
  Резистентный штамм – группа бактерий, которая в результате спонтанных мутаций, ведущих к изменению генома, приобретает устойчивость к лекарственным препаратам.


[Закрыть].

Я кивнул. Когда Натали подошла к кровати, у меня внутри все сжалось. Положив сумку рядом с больным, она пальцами пригладила ему волосы и заговорила так, будто меня в комнате не было.

– Как ты? – спросила она у Марка. – Знаю, я уже несколько дней не приходила – много дел на работе. Видела в журнале посещений твою маму. Представляю, как она рада была тебя навестить. Ты же знаешь, как она переживает.

Я молча стоял, чувствуя себя незваным гостем. Натали, заметив это, повернулась ко мне.

– Присаживайся. – Она указала на один из стульев, а затем снова склонилась над Марком.

– Ученые точно не знают, что именно чувствуют люди в таком состоянии. – Натали не отрывала взгляд от мужа, однако обращалась ко мне. – Приходя в сознание, одни пациенты кое-что помнят, другие не помнят ничего. Я стараюсь навещать Марка несколько раз в неделю. Просто на всякий случай.

Я тяжело опустился на сиденье и, вытянув шею, стал наблюдать.

– Тревор – ортопед, – объяснила Натали Марку. – Поэтому он может не знать, как именно протекает вегетативное состояние и чем отличается от комы, – продолжила она мягко, но в то же время по-деловому. – Знаю, мы уже об этом говорили, но потерпи ради меня, дорогой. Ладно? Так вот, нижняя часть мозгового ствола у тебя действует как прежде, поэтому ты дышишь сам, а иногда даже открываешь глаза и моргаешь. И рефлексы у тебя работают. Конечно, ты пока не можешь самостоятельно питаться, но для этого здесь полно врачей – да, милый? Еще тебе делают физиотерапию, чтобы не атрофировались мышцы. Так что, когда очнешься, снова сможешь ходить, держать вилку и рыбачить.

В поведении Натали я совсем не замечал той мучительной тоски, которую ощущал сам, наблюдая за этой сценой со стороны. Наверное, она научилась отключать чувства – а вот я пока не мог.

– Знаю, милый, тебя здесь бреют санитары, – продолжила Натали, – но мне очень нравится брить тебя самой. И волосы уже не мешает подстричь. Помнишь, я стригла тебя на кухне? Выходило так себе, но ты очень уж просил. Думаю, тебе просто нравилось, когда я рядом.

Натали достала бритву, пену и полотенце.

– Пожалуйста, смочи полотенце теплой водой, – попросила она меня. – Раковина – вон там, в ванной.

Убедившись, что вода – нужной температуры, я выполнил просьбу и вернулся в палату. Благодарно мне улыбнувшись, Натали аккуратно промокнула полотенцем щеки Марка.

– Тревор скоро уезжает в Балтимор, – сообщила она мужу, намыливая ему лицо. – Он будет учиться на психиатра. Не помню, упоминала ли об этом раньше. Тревор мне рассказал, что после ранения страдает от посттравматического расстройства и теперь хочет помогать другим солдатам, попавшим в такую же ситуацию. А еще у него есть пасека, помнишь? И это он показывал мне аллигаторов. Как я уже говорила, он мой хороший друг. Уверена, вы с ним поладите.

Закончив с приготовлениями, Натали принялась отточенными движениями брить Марку подбородок.

– Совсем забыла рассказать, – продолжила она, – я же видела твоего отца! На прошлой неделе в автосалоне. У него, похоже, все неплохо. По крайней мере, он уже не такой худой. Знаю, он навещает тебя реже, чем мать, но у него сейчас нелегкие времена, ты ведь был ему подспорьем на работе. Надеюсь, ты знаешь, как сильно он тебя любит. Он просто раньше не умел это показывать. Я говорила, что твои родители пригласили меня на яхту, чтобы отпраздновать Четвертое июля? Загвоздка в том, что мои родители хотят, чтобы я в этот день побыла с ними на побережье. Терпеть не могу такие ситуации… Надеюсь, получится успеть и туда, и туда, но точно я не знаю. Все еще зависит от того, выпрошу ли я отгул. Возможно, не получится. Я ведь всего лишь старший помощник младшего дворника…

Натали вытерла полотенцем гладковыбритое лицо мужа, а затем провела пальцем по его щеке.

– Так-то лучше. Щетина тебе не к лицу. А теперь, раз уж я здесь, подровняю тебе волосы.

Она достала ножницы и приступила к делу. Так как Марк лежал, она аккуратно убирала отстриженные пряди в сумку.

– Я не самый искусный парикмахер, поэтому потерпи, пожалуйста, – приговаривала она. – Кстати, на неделе мне звонила твоя сестра Изабель. Она ждет первенца, представляешь? Рожать ей в августе. Помнишь, она божилась, что вообще не хочет детей… Послушал бы ты ее теперь! Не знаю, получится ли навестить ее сразу после родов, но ближе к концу года я к ней точно заеду. Она как раз уже свыкнется с материнством.

Натали щебетала, пока не завершила стрижку. Потом она аккуратно приподняла Марку голову и вытащила подушку. Сняв наволочку, тщательно ее вытряхнула, убедилась, что ткань не испачкана, и вернула на место. Затем поправила сползшее одеяло и поцеловала мужа в губы так нежно, что у меня защипало в глазах.

– Скучаю по тебе, милый, – прошептала она. – Пожалуйста, поправляйся скорее. Договорились? Люблю тебя.

Натали взяла сумку, отошла от кровати и махнула мне: пора идти. Я первым вышел в коридор, и мы прежним путем вернулись к машине.

– Я бы выпила вина, – произнесла Натали, доставая ключи. – Составишь компанию?

– Конечно.

* * *

Мы поехали в бар под названием «Эверлис». Он находился недалеко от больницы, и когда мы вошли, у меня возникло чувство, что Натали уже бывала здесь раньше. Заказав напитки, мы сели в уютную нишу, отгороженную стенкой от шумного зала.

– Что ж, теперь ты все знаешь, – нарушила молчание Натали.

– Я очень тебе сочувствую. Ужасная ситуация.

– Да, – согласилась она. – Я даже представить себе такого не могла.

– Что говорят врачи?

– Если прошло больше трех месяцев, шансы на восстановление крайне малы.

– Что с ним случилось? – спросил я и добавил: – Если не хочешь рассказывать, я пойму.

– Ничего страшного, меня уже не раз об этом спрашивали. Год назад, в апреле, на нашу третью годовщину, мы поехали на выходные в Чарлстон. Как ни странно, мы оба там еще не бывали, хотя многие советовали нам съездить. Выехали из дома в четверг вечером. Марк пожаловался на усталость и головную боль – но разве это новость, в конце-то рабочей недели? Несмотря на его самочувствие, пятница прошла чудесно, а затем, в субботу, у Марка поднялась температура. Ему становилось все хуже, так что мы обратились в больницу, и мужу поставили диагноз – грипп. В воскресенье мы все равно собирались домой, так что не стали особо волноваться. Однако на следующий день, в дороге, у Марка начался жар. Я хотела остановиться в Уилмингтоне, но муж попросил меня отвезти его домой. Когда мы вернулись в Нью-Берн, столбик на градуснике достиг отметки «40». Мы сразу же поехали в больницу, однако врачи еще день не могли понять, чем именно болен Марк. К тому времени температура подскочила до 41,1, и ее не сбивали никакие антибиотики. Это оказался скверный, очень болезнетворный штамм. Высокая температура держалась неделю, а на восьмой день Марк впал в кому. Затем, когда температура понизилась, он открыл глаза, и я уже решила, что худшее позади. Однако он, похоже, перестал меня узнавать, а потом… – Глотнув вина, Натали продолжила: – Когда он пробыл в больнице еще месяц, всем стало ясно, что это – вегетативное состояние. В конце концов мы подыскали для него хорошее место. Там он с тех пор и живет.

– Это ужасно, – произнес я, не в силах подобрать слова. – Даже не представляю, как тяжело тебе пришлось – и приходится до сих пор.

– В прошлом году было хуже, – ответила Натали. – Тогда я все еще надеялась. Теперь надежды почти не осталось.

Я сидел как на иголках, вина не хотелось вовсе.

– Это Марка ты полюбила еще в колледже?

Натали кивнула.

– Он был таким милым парнем. Красивым, скромным и ни капельки не надменным – что удивительно, ведь он из богатой семьи. Его родители владеют автосалоном здесь, в Хейвлоке, и еще двумя или тремя в других городах штата. В колледже Марк играл в лакросс, и я часто за ним наблюдала с трибуны. Он не настолько преуспел, чтобы заслужить стипендию, но, получив место в команде, он не пропустил почти ни одной игры за два года. Он бегал, как антилопа, и забрасывал мяч в ворота почти из любой позиции.

– Значит, ты влюбилась с первого взгляда? – решил я.

– Не совсем. Мы встретились на танцах. Я была с другим парнем, а он пригласил на свидание девушку. В итоге она не пришла, мой друг куда-то отчалил, и мы с Марком разговорились. Должно быть, я дала ему свой номер, потому что потом получила кучу эсэмэсок. Нет, он меня не преследовал… Где-то через месяц мы договорились пойти в пиццерию. Мы встречались вплоть до окончания колледжа – два с половиной года. Через год обручились, а еще год спустя сыграли свадьбу.

– Вы жили счастливо?

– Да, – ответила Натали. – Вы с Марком обязательно подружились бы. Он был прекрасным человеком – энергичным, заботливым. То есть, – поправилась она, – он и сейчас такой. Замечательный. – Она снова отпила вина и тут заметила, что мой бокал пуст. – Ты ничего не выпьешь?

– Сейчас закажу, – пообещал я. – Просто задумался.

– Я должна перед тобой извиниться. За то, что не рассказала все сразу.

– Даже если бы я знал, – возразил я, – наверное, все равно пришел бы на фермерский рынок и пригласил тебя посмотреть пасеку.

– Приму за комплимент, – смущенно улыбнулась Натали. – Однако… ты должен знать, что это ни для кого не секрет. Многие в городе наслышаны про мою ситуацию. Марк вырос в Нью-Берне, его семью уважают местные. Если бы ты поспрашивал, то быстро обо всем узнал бы.

– Мне даже в голову не пришло о тебе расспрашивать. Вообще-то, я мало с кем тут знаком до такой степени, чтобы вести задушевные беседы. Кстати, мне любопытно, почему ты не носишь обручальное кольцо?

– Ношу, – возразила Натали. – Оно у меня на шее.

Она достала из-за ворота цепочку, и я увидел изящное колечко из розового золота – вероятно, от «Картье».

– А почему не на пальце? – удивился я.

– В колледже я начала тренироваться в спортзале и с тех пор занимаюсь – не очень рьяно, делаю по нескольку подходов на разных тренажерах. С кольцом в спортзале неудобно, к тому же я боялась его поцарапать. Так и привыкла носить на цепочке. А когда стала помощником шерифа, решила: чем меньше обо мне будут знать – тем лучше.

– Марк не возражал?

– Нисколечки. Он никогда меня не ревновал. Я сказала, что хочу носить кольцо ближе к сердцу. И не лгала.

Я отпил воды из стакана – смочить пересохшее горло. Чтобы Натали не волновалась, глотнул и вина – слишком кислого, на мой вкус.

– А как отнеслись к Марку твои родители?

– Души в нем не чаяли, – ответила Натали. – Но все же они мои родители. Я говорила – теперь они очень за меня переживают.

Это потому, что Натали работает в полиции, думал я раньше. Как же я ошибался.

– Похоже, Марк сейчас в надежных руках, – заметил я.

– Больница первоклассная, – согласилась Натали. – Для тех, кто не бедствует. Страховка покрывает далеко не все расходы – остальное оплачивают родители мужа. Для них нет ничего важнее. Для меня – тоже.

– А что, если…

Натали продолжила за меня:

– Что, если мы отключим его от аппаратов? Не думаю, что это случится.

– Никогда?

– Это не мне решать, а его родителям.

– Но ведь ты – его жена.

– Медицинская доверенность у них, – объяснила Натали. – Так что им решать, не мне. В восемнадцать Марк получил доступ к трастовому фонду. Он подписал целую кипу бумаг, включая ту, что оставляет за его родителями право отключить его от аппаратов жизнеобеспечения. Думаю, он сразу же об этом забыл. Его гораздо больше расстроило, что перед нашей свадьбой его родители настояли на брачном контракте. Они не оставили ему выбора, а мне было, по большому счету, все равно. Я же думала, что мы никогда не расстанемся, вырастим детей и состаримся вместе.

– Ты обсуждала с родителями Марка его будущее?

– Один или два раза, но разговор не задался. Его мать очень набожна, и для нее отключение от больничных аппаратов равносильно убийству. В последний раз, когда я завела об этом речь, она напомнила, что неделей раньше Марк открыл глаза и посмотрел на нее. Она сочла это переменой к лучшему. По ее мнению, если постоянно молиться, в один прекрасный день Марк очнется, и болезни как не бывало. Что до его отца, тот просто не хочет спорить с женой.

– Значит, ты так и живешь в неопределенности.

– Пока – да, – вздохнула Натали.

– Ты можешь подать на развод, – заметил я.

– Не могу.

– Почему же?

– Если есть хоть малейший шанс, что Марк поправится, я его не упущу, – отрезала Натали. – Я поклялась оставаться ему женой в болезни и здравии. Быть верной в здравии легко; лишь во время болезни проверяется настоящая любовь.

Возможно, она была права, но, как по мне, это больше походило на мученичество. Впрочем, кто я такой, чтобы судить?

– Понимаю.

– Еще я хотела бы извиниться за ту ночь у тебя дома. После речной прогулки и ужина…

Я протестующе поднял руку.

– Натали…

– Пожалуйста, – попросила она, – позволь мне объясниться. Тогда, за ужином, я уже чувствовала, что мы переспим. А когда мы поцеловались, отбросила все сомнения. Я сама этого хотела. Я действительно тебя полюбила, и в тот миг мне казалось, что мы с тобой одни в целом мире. Я пыталась внушить себе, что свободна, что мой муж не лежит в палате под круглосуточным присмотром врачей. Мне даже казалось, что я могу жить сразу двумя жизнями, взяв из них самое лучшее. Могу оставаться замужем – и в то же время любить тебя. Могу переехать в Балтимор, найти там работу, пока ты учишься в резидентуре, начать с тобой новую жизнь. Я мечтала об этом, когда мы оказались в спальне…

Она замолчала, и на меня нахлынули воспоминания. Я вспомнил, как притянул ее к себе, вспомнил упругость ее тела. Цветочный аромат духов – легкий и экзотичный – вскружил мне голову, когда я целовал Натали в шею. Я чувствовал мягкость ее грудей, ощущал, как ее пальцы сжимают мою спину. Когда мы слились в поцелуе, трепещущее касание ее языка пробудило во мне волну наслаждения.

Я высвободил рубашку из брюк и наблюдал, как Натали ее расстегивает; спустя мгновение она избавилась от платья, и наши разгоряченные тела прижались друг к другу. Я начал целовать ее грудь, и тут услышал сдавленный всхлип. Натали отстранилась. Взгляд – холодный, на щеке – блестящая дорожка. Встревоженный, я отступил на шаг.

– Я не могу, – прошептала она. – Прости меня, пожалуйста.

* * *

Мы с Натали по-прежнему сидели в кафе напротив друг друга. Она глубоко вдохнула и, не поднимая глаз, продолжила:

– Тогда, в спальне… ты поцеловал меня чуть ниже ключицы. Совсем как Марк когда-то. И я вдруг увидела его перед собой – лежащего без движения в стерильной палате, с трубками аппаратов. Я так и не смогла убрать эту картинку из головы. Я ненавидела себя за то, что так с тобой поступаю. Я хотела тебя, хотела близости – но не могла ничего поделать. Это казалось мне… неправильным. Словно я вот-вот сделаю то, о чем потом пожалею – хотя жаждала этого больше всего на свете. – Она прерывисто вздохнула. – Я просто хочу еще раз попросить у тебя прощения.

– Я уже говорил тогда: тебе не за что извиняться.

– Помню. И почему-то от этого мне еще тяжелее. Ты был так добр ко мне.

Я бережно накрыл ее ладони своими.

– Несмотря ни на что, я бы не задумываясь все повторил.

– Я ведь лгала тебе.

– Не лгала, – возразил я. – Ты просто… кое о чем умолчала. Мы все так поступаем. К примеру, я не говорил, что вдобавок к уму и красоте я неплохо застилаю крыши брезентом.

Впервые за вечер она слабо улыбнулась. Легонько сжала мою руку и тут же убрала свою.

Подняв бокал, Натали произнесла:

– За Тревора Бенсона! Ты прекрасный человек, Тревор.

Я понимал, что это снова конец, однако, выдавив улыбку, поддержал тост. Мы стукнулись бокалами, и я добавил:

– Ты тоже прекрасный человек, Натали.

Глава 19

Хотя я снова не выспался, с утра я чувствовал себя неплохо. Пальцы не дрожали, настроение – ровное, так что после пробежки я наградил себя тройной порцией кофе. Я думал заехать за Натали, но она настояла на встрече в аэропорту. Очевидно, не хотела, чтобы люди увидели, как мы вместе выходим из машины и садимся в самолет, будто парочка влюбленных.

Я первым зашел в терминал и зарегистрировался на рейс. Натали появилась через десять минут, когда я уже стоял в очереди на досмотр. В зале ожидания я занял для Натали соседнее место, однако она села в трех рядах от меня. Лишь на борту самолета мне наконец представилась возможность с ней заговорить.

– Добрый день, – учтиво произнес я, когда Натали, протиснувшись мимо, заняла кресло у окна. – Меня зовут Тревор Бенсон.

– Заткнись, – отмахнулась она.

Я надеялся, что мы немного поболтаем, но Натали сразу же закрыла глаза и, устроив ноги поудобнее, уснула. Интересно, сколько ее знакомых летит этим рейсом?

Полет длился чуть больше часа. Покинув самолет, мы отправились к стойке проката автомобилей. Еще дома я запросил в аренду привычный внедорожник, и к нашему прилету машина дожидалась у аэропорта. Вскоре мы уже ехали в Хелен.

– Похоже, ты неплохо вздремнула в самолете, – заметил я.

– Я устала, – ответила Натали. – Ночью мне не спалось. Зато я вчера успела поговорить с местными полицейскими и шерифом – перед тем, как мы поехали в больницу.

– И как?

– Ни полиция, ни шериф не нашли сведений о беглянке по имени Келли. Даже не знаю, смогут ли они нам помочь.

– Я все-таки надеюсь, что мы докопаемся до правды.

– А еще я хочу объяснить, почему так вела себя в аэропорту, – проговорила Натали.

– Не волнуйся, – успокоил ее я. – Я понимаю, почему ты меня избегала.

– Ты не сердишься?

– Конечно, нет, – улыбнулся я. – Тебе же еще жить в Нью-Берне.

– Да, а ты скоро уезжаешь, – вздохнула она.

– Меня ждет новая жизнь.

Я почувствовал взгляд Натали и подумал: скажет ли она, что будет по мне скучать? Не сказала. Я тоже не озвучил, что буду по ней тосковать. Мы прекрасно это знали и без слов. Весь путь мы почти не разговаривали: молча следили за дорогой и, оставшись наедине со своими мыслями, гадали, куда они нас приведут.

* * *

Натали не ошиблась: Хелен оказался крошечным городком, однако на удивление живописным. Похоже, местные архитекторы черпали вдохновение в альпийских деревушках Баварии. Разноцветные домики с красными черепичными крышами жались стена к стене, некоторые – с декоративными рейками на фасадах или даже с башенками. Очевидно, в эти края частенько приезжают туристы – ходят в походы, спускаются по зиплайнам[54]54
  Зиплайн – стальной канат, который размещают между двумя точками (например, скалами). Специальное устройство перемещает человека вдоль этого каната за счет силы земного притяжения.


[Закрыть], сплавляются на резиновых лодках по реке Чаттахучи, а ночуют в уютных домиках – довольно экзотических для северо-восточной Джорджии.

Мы с Натали еще не завтракали, поэтому заглянули в небольшую закусочную в центре города. Там и обсудили план действий, пока состоявший из двух пунктов: зайти в полицейский участок и к шерифу. Я надеялся, что нам не придется стучать в двери и расспрашивать прохожих, как предполагала Натали, но идеи получше у меня не родилось. Жаль, я не додумался сфотографировать Келли, – вдруг снимок помог бы местным ее вспомнить? Впрочем, я сомневался, что девушка позволила бы себя запечатлеть.

Первой остановкой стал полицейский участок, располагавшийся в здании, которое больше походило на жилой дом, чем на муниципальное учреждение, зато прекрасно вписывалось в пейзаж. Начальник полиции – Харви Робертсон – дожидался нас у входа. Высокий и тощий, с седыми редеющими волосами, он разговаривал с сильным южным акцентом. Мистер Робертсон проводил нас в участок и предложил сесть. После краткого знакомства он протянул нам папку из манильской бумаги[55]55
  Манильская бумага – бумага из так называемой манильской пеньки – волокон, добываемых из листьев абаки, или текстильного банана (растения родом с Филиппин). Бумага сохраняет естественный, желтовато-бежевый цвет волокон.


[Закрыть].

– Здесь, как я уже говорил по телефону, сведения о трех горожанках, сбежавших из дома, – пояснил он. – Одна пропала в прошлом году, еще две – пару лет назад. Больше я ни о ком не знаю.

Я открыл папку и достал три листовки с надписью «Разыскивается», фотографиями девушек, краткими описаниями и сведениями о том, где их видели в последний раз. Листовки выглядели самодельными, словно их сверстали родственники пропавших, а не полиция. Бегло просмотрев фотографии, я убедился, что Келли тут нет.

– А если поискать среди всех, кто в розыске? Не только сбежавших из дома?

– Среди них тоже нет девушки по имени Келли, – ответил начальник полиции. – Если ее родственники или друзья не заявили о пропаже, полиция может и не знать. Тем не менее городок у нас маленький, так что чье-то исчезновение мы бы не пропустили.

– Знаю, это к делу не относится, – вклинился я, – но как вы думаете, что случилось с теми тремя беглянками?

– У двух имелись бойфренды, которых тоже не могут найти, – полагаю, они сбежали парами. А третья… мы понятия не имеем, что с ней произошло. Она была уже совершеннолетней; о пропаже заявил домовладелец. Предполагаем, что она переехала в другой город.

– Жаль, что ничего не удалось выяснить, – вздохнул я.

– По телефону вы сказали, что ваша беглянка, Келли… она больна? И вам нужно найти ее семью?

– Если получится.

– Почему вы решили искать здесь? – поинтересовался мистер Робертсон.

Я обо всем ему рассказал. Начальник полиции жадно ловил каждое мое слово. У меня возникло чувство, что он из тех, кто обладает недюжинным чутьем.

– Зацепиться особо не за что, – заключил он, когда я закончил рассказ.

– Вот и Натали так сказала.

Мистер Робертсон взглянул на нее, а затем снова на меня.

– А Натали не промах, – подмигнул он мне. – Смотрите не упустите.

Эх, подумал я. Если бы это зависело от меня…

* * *

До департамента шерифа – в соседнем Кливленде, штат Джорджия, – мы доехали за двадцать минут. Здание смотрелось гораздо внушительнее, чем отделение полиции в городке Хелен – что неудивительно, ведь шериф отвечал за более обширную территорию. Нас проводили в кабинет помощника, который тоже заранее подготовил папку.

В целом пропало девять человек, включая трех уже знакомых нам девушек. Среди оставшихся шестерых двое – мужчины. Из четырех женщин три оказались белыми, среди них – одна девушка-подросток. Не Келли.

Выходя, Натали повернулась ко мне:

– Что теперь?

– Погоди, я думаю.

– О чем?

– Я упустил какую-то важную деталь. Не знаю какую, но точно упустил.

– Ты все еще считаешь, что Келли – местная?

– Не знаю, – вздохнул я. – Но верю, что тут мы найдем ответ.

Мы сели в арендованную машину.

– У меня идея! – воскликнула Натали.

– Какая?

– Если Келли отсюда, она, вероятно, ходила здесь в школу. Сколько ей – шестнадцать-семнадцать?

– Около того.

– В старших классах выпускают ежегодники с фотографиями. В средних иногда тоже. Вряд ли в округе очень много школ, и, готова поспорить, они не крупные. Если в школьных библиотеках хранятся ежегодники – возможно, мы найдем там Келли.

– Гениально! – воскликнул я.

И почему я сам об этом не подумал?

– Посмотрим, – ответила Натали. – Мы вернемся в Хелен не раньше пяти вечера – сегодня уже поздно что-то предпринимать. А утром начнем с ежегодников, да?

– Похоже на план! – обрадовался я. – И как ты догадалась?

– Не знаю. Просто пришло в голову.

– Я впечатлен!

– Значит, не зря я с тобой поехала? – лукаво улыбнулась Натали.

Конечно, подумал я. И не только из-за ежегодников.

* * *

Вернувшись в Хелен, мы заселились в отель. Натали, наверное, была рада, что я забронировал отдельные номера, пусть и соседние. Забрав магнитные ключ-карты, мы направились к лифту.

Хотя до заката оставалось больше часа, я уже чувствовал усталость. Мне нравилось проводить время с Натали, просто тяжело было держаться в профессиональных рамках и скрывать свои чувства. Я убеждал себя принять ситуацию как данность и не рассчитывать на большее, однако некоторые вещи достижимы лишь в теории – не на практике.

Я нажал на кнопку третьего этажа.

– Как поступим? – спросила Натали. – Ты поищешь адреса школ или лучше я?

– Давай я. Как ты верно заметила, их не должно быть много.

– Во сколько выезжаем?

– Завтрак тут в семь… отправимся в восемь? – предложил я.

– Похоже на план, – улыбнулась Натали.

Мы уже вышли в коридор. Наши номера находились по левую сторону, недалеко от лифта.

– Где будешь ужинать? – поинтересовалась Натали, когда я отпер дверь.

– Наверное, в ресторанчике «Боденское озеро». «Для истинных ценителей немецкой кухни». Я почитал отзывы, когда искал отель. По-моему, звучит неплохо.

– Не помню, ела ли когда-нибудь немецкие блюда.

Это что, намек?

– Давай забронирую нам столик на восемь вечера? Думаю, лучше прогуляться пешком, так что встретимся в четверть восьмого. Идет?

– Отлично! – поддержала Натали. – Увидимся позже.

* * *

Забронировав столик, я немного вздремнул, затем принял душ и поискал в «Гугле» информацию о школах. Все это время я старался не думать о Натали. Увы, безуспешно: сердцу не прикажешь.

В четверть восьмого Натали дожидалась меня в лобби – ослепительная, как всегда. Она надела красную блузку, джинсы и туфли-лодочки. Подходя, я гадал, что она думает обо мне, – и снова не смог этого понять.

– Готова? – улыбнулся я.

– Конечно. Это ты опаздываешь.

Вечер выдался приятным, легкий ветерок принес аромат хвои. Мы шли по пустынному тротуару; каблучки Натали цокали по асфальту, им вторил глухой стук моих шагов.

– Можно вопрос? – нарушила молчание Натали.

– Давай.

– Что ты сделаешь, если мы все-таки найдем родственников Келли? Что им скажешь?

– Даже не знаю, – задумался я. – Смотря что выясним.

– Если она несовершеннолетняя, мне придется сообщить начальству.

– Даже если в семье над ней издевались?

– Все равно, – ответила Натали. – Хотя ситуация выйдет непростая. К тому же может оказаться, что она убежала в семнадцать, а сейчас – по всем документам взрослая. Понятия не имею, что делать в таком случае.

– Давай решать проблемы по мере поступления.

* * *

Ресторанчик «Боденское озеро», как и полицейский участок, мало походил на общественное здание. Когда мы вошли, я сразу почувствовал себя как дома. Официантки носили баварские народные платья с тугим корсажем, блузы с короткими рукавами и разноцветные фартучки; в оживленной барной зоне подавали несколько сортов немецкого пива. Нас проводили к угловому столику – хотя бы немного уединенному на фоне многолюдного зала. Впрочем, и там до нас долетали обрывки чужих разговоров.

Натали с улыбкой осмотрелась по сторонам.

– Неужели мы в Джорджии? – Она снова повернулась ко мне. – Потрясающее место!