Текст книги "Возвращение"

– Да, здесь есть свой шарм, – согласился я.

Мы полистали меню. Я удивился разнообразию блюд, однако выбрать было сложно, ведь я почти не знал немецкой кухни. Даже описания не помогли.

– Закажи шницель по-венски, – посоветовала Натали.

– Пожалуй, – кивнул я. – А ты?

– В плане еды я не очень склонна к авантюрам. Поэтому возьму-ка лосося на гриле.

– Уверен, будет вкусно!

Подошла официантка; я заказал светлое пиво; Натали предпочла вино и, решив немного поболтать с девушкой, спросила, давно ли она живет в этом городе.

– Всего два года, – ответила официантка. – Мужа сюда направили по работе – он из Департамента парков.

– Как думаете, тут больше приезжих или тех, кто отсюда родом?

– Наверное, поровну, – пожала плечами девушка. – А почему вы спрашиваете?

– Просто стало интересно.

Когда официантка ушла, я наклонился к Натали и полюбопытствовал:

– Что это было?

– Да так, собираю сведения, – объяснила она. – Вдруг пригодятся?

Я расстелил на коленях салфетку.

– Натали, хочу, чтобы ты знала: я очень тебе благодарен за то, что ты со мной поехала и заранее договорилась с полицией и шерифом.

– Не за что.

– А еще я удивлен, что тебя отпустили с работы.

– Я взяла пару дней отпуска, – призналась Натали. – Все равно их не на что потратить. Я нечасто куда-то выбираюсь, разве что к родителям на побережье. Мне у них нравится, но если приезжаю надолго – начинаю сходить с ума. – Она тряхнула головой. – Прости. Ты, наверное, решил, что я эгоистка.

– Вовсе нет.

– Твои родители умерли, а я…

– У меня свои трудности, у тебя – свои, – улыбнулся я.

Снова пришла официантка – принесла напитки. Пригубив пиво, я нашел его очень вкусным.

Натали рассеянно водила пальцем по бокалу, словно о чем-то размышляя.

– Извини, – опомнилась она. – Задумалась.

– Не поделишься?

– Да так, мысли о жизни. Ничего особенного.

– Я бы с удовольствием послушал. – Уловив в ее взгляде сомнение, я прибавил: – Честное слово.

Глотнув вина, Натали рассказала:

– В первый год после свадьбы мы с Марком поехали в Блоуин-Рок[56]56
  Блоуин-Рок – городок в Северной Каролине. Туристов привлекает окрестная природа, а в частности необычный скальный выступ, возле которого ветер дует почти в вертикальном направлении.


[Закрыть]. Провели выходные в чудесной маленькой гостинице, выбрались в горы, накупили безделушек в антикварном магазине. В те дни я то и дело ловила себя на мысли, что моя жизнь сложилась так, как я мечтала.

Я внимательно на нее посмотрел.

– Что ты будешь делать?

– Ты о Марке? – спросила Натали и, когда я кивнул, ответила: – Буду жить, как раньше. День за днем.

– Разве это справедливо? – возразил я. – По отношению к тебе?

Натали горько усмехнулась:

– Скажи мне, Тревор: жизнь вообще бывает справедливой?

* * *

Приступив к ужину, мы перешли на темы попроще. Обсудили Келли, в который раз недоумевая, отчего она упорно скрывает правду о семье. Затем я рассказал Натали, что делал после нашего расставания. Поведал о своем решении не продавать дедушкин дом, о планах на ремонт; показал фотографии квартиры в Балтиморе. Речь зашла и о грядущей учебе в резидентуре. Я умолчал лишь о трудностях, с которыми столкнулся, когда Натали со мной порвала. Не хотел давать ей лишний повод себя корить.

Мы решили обойтись без десерта. Оплатив счет, я вышел вслед за Натали на вечернюю улицу. Немного похолодало; на угольно-черном небе мерцали звезды. Город замолк и обезлюдел; тихий шелест листьев напоминал шепот матери, баюкавшей дитя.

– Я ведь так и не ответила на твой вопрос, – произнесла в тишине Натали.

– На какой?

– Ты спрашивал, справедливо ли вот так ставить свою жизнь на паузу. Я не сказала, что думаю на самом деле.

– Мне показалось, ты ответила ясно.

Натали с грустью улыбнулась.

– Иногда не все так плохо. В кругу семьи я порой забываю о том, в каком положении оказалась. Когда кто-то – мама или папа – рассказывает смешную историю, и все вокруг хохочут, довольно легко притвориться счастливой. Но уже через миг снова накатывает тоска. Реальность всегда со мной, как ее ни прячь… Я понимаю: нельзя смеяться, ведь это значит, что я забыла о Марке. Я постоянно думаю, что недостойна счастья, что не должна ничего менять.

– Думаешь, Марк хотел бы для тебя такой судьбы?

– Нет, – твердо сказала Натали. – Конечно, не хотел бы. Мы даже об этом говорили. Не о такой ситуации, а о том, что будет, если кто-то из нас погибнет – например, в автокатастрофе. Иногда тянуло поговорить по душам, поиграть в дурацкие «что, если…». Марк каждый раз повторял, что хотел бы для меня счастья – новой любви, замужества. Правда, затем предупреждал: только не смей влюбляться в нового мужа сильнее, чем когда-то в меня!

– По крайней мере, честно, – усмехнулся я.

– Ага, – кивнула Натали. – Но я теперь не знаю, стоит ли следовать его наказу. Совесть требует, чтобы я сидела с мужем как можно дольше – бросила работу, навещала его каждый день. Ведь именно так нужно поступать, если близкий человек болен? Однако на самом деле я совсем не хочу такой жизни. Когда я иду к нему в больницу, какая-то частичка меня умирает. Затем я корю себя за малодушие, собираюсь с силами и делаю то, что должна.

Натали посмотрела себе под ноги.

– Так трудно – не знать, когда все это закончится и закончится ли вообще, – продолжала она. – Люди в вегетативном состоянии порой живут десятки лет. Как мне тогда быть? Мне еще не поздно завести детей… или правильнее отказаться? А как же другие вещи, которые наполняют жизнь смыслом? Объятия любимого, поцелуи? Их я тоже лишена навечно? И мне суждено жить в Нью-Берне до самой смерти – его или моей? Не пойми меня неправильно – я очень люблю Нью-Берн. И все же порой мечтаю совсем о другом – о Нью-Йорке, Майами, Чикаго, Лос-Анджелесе. Я всю жизнь провела в Северной Каролине. Разве я не заслуживаю выбора?

Мы подошли к отелю, у дверей Натали задержалась.

– Знаешь, что хуже всего? – продолжила она. – Мне даже не с кем об этом поговорить. Никто не понимает. Родители места себе не находят, поэтому я их убеждаю, что все у меня в порядке. Родители Марка – вообще на другой волне. Друзья болтают о работе, мужьях и женах, детях. Я не знаю, как быть. Мне так… одиноко. Понимаю, люди меня жалеют, однако не думаю, что они сочувствуют по-настоящему, ведь для них я словно с другой планеты, на которую никто не хотел бы попасть.

Я молча слушал.

– Многие спрашивают друг друга: чего бы ты хотел добиться через три года, через пять лет? Я тоже иногда задаюсь этим вопросом и прихожу к выводу, что не только не знаю ответа, но и не понимаю, как его найти. Столько обстоятельств не в моей власти. Я чувствую, что бессильна.

Я взял Натали за руку:

– Хотел бы я хоть как-то облегчить твою ношу.

– Знаю. – Она сжала мою ладонь. – Пойдем. Завтра наступит новый день.

* * *

Через несколько минут мы разошлись по номерам. Признание Натали вызвало у меня смешанные чувства: печаль из-за ее судьбы и разочарование в самом себе. Какой бы чуткой натурой я себя ни считал, мне оказалось сложно – как и говорила Натали – войти в ее положение, в полной мере понять, как протекает ее жизнь. Я хотел ее поддержать, жалел всем сердцем, но себя обмануть не мог: я не сопереживал ей по-настоящему. У каждого есть личный, потаенный мир, куда никогда не попасть другому.

Включив телевизор, я выбрал спортивный канал – не потому, что меня заботил результат последней бейсбольной игры или чемпионата по гольфу: просто я слишком устал, чтобы смотреть передачу хотя бы с каким-то подобием сюжета. Я сбросил с ног ботинки, снял рубашку и рухнул на кровать, то слушая комментаторов, то думая о прошлом Келли. Мысли снова привели меня к Натали, к последним двум дням, проведенным с ней рядом.

Я гадал, встречу ли когда-нибудь девушку, похожую на нее. И если мне суждено полюбить снова, не стану ли я осознанно или подсознательно сравнивать новую женщину с той, которую люблю сейчас?

Может, и Натали сейчас размышляла о недостижимом и мечтала, чтобы где-нибудь нашлась планета для нас двоих?

В одном я не сомневался: несмотря на безумную усталость, я не променял бы эти два дня ни на что на свете.

* * *

Меня разбудил стук в дверь.

Я мельком взглянул на часы: близилась полночь. Лампу и телевизор я так и не выключил, поэтому, полусонный, потянулся за пультом, едва понимая, где нахожусь.

Я вырубил телевизор, гадая, не послышался ли стук – и тут он повторился.

– Тревор? – Я сразу узнал этот голос. – Ты не спишь?

Я сполз с кровати и, пошатываясь, побрел к двери, радуясь, что перед сном не снял брюки. В коридоре стояла Натали, по-прежнему в вечернем наряде. Во взгляде ее покрасневших глаз решимость сражалась с тревогой.

– Что случилось? – удивился я. – Ты в порядке?

– Нет, – вздохнула она. – Можно войти?

– Разумеется. – Посторонившись, я пропустил Натали в номер.

Она остановилась посреди комнаты, ища глазами, куда сесть. Я придвинул ей стул, а сам сел напротив, на краю кровати.

– Я услышала телевизор, вот и подумала, что ты еще не спишь, – объяснила она, только сейчас обратив внимание на мой заспанный вид.

– Уже не сплю, – улыбнулся я. – Рад, что ты заглянула.

Натали сцепила руки на коленях, в ее глазах читалась тоска.

– Я не хочу оставаться одна.

– Давай посмотрим, работают ли кафе? – предложил я. – Выпьем что-нибудь. Может, кофе без кофеина?

– Не хочу никуда идти, – произнесла Натали, а затем, взглянув мне в глаза, добавила: – Можно я посплю здесь, с тобой? Нет, я не про секс… – Закрыв глаза и справившись с волнением, она продолжила: – С тех пор как заболел Марк, я ни с кем не спала в одной постели… Я просто хочу, чтобы кто-то был рядом, когда я завтра проснусь. Знаю, это нехорошо… Лучше вернусь к себе…

– Конечно, спи у меня! – перебил ее я.

– Тревор…

– Иди сюда.

Я встал, Натали тоже медленно поднялась – и я ее обнял. Мы долго не выпускали друг друга из объятий, а затем легли в кровать.

– Можно я выключу свет? Или хочешь немного поговорить?

– Выключай, – прошептала Натали.

Я щелкнул кнопкой, и комната погрузилась во тьму. Повернувшись к Натали, я разглядел лишь смутные очертания, однако почувствовал легкий шлейф ее духов.

– Хорошо, что тут темно, – прошептала она. – А то я жутко выгляжу.

– Ты всегда прекрасна.

Ее рука скользнула по моей груди, затем – по щеке.

– Я люблю тебя, Тревор Бенсон. Знай.

– Знаю, – ответил я. – И я тебя люблю, Натали.

– Обними меня.

Я прижал Натали к себе, а она положила голову мне на плечо. Я чувствовал на коже ее горячее дыхание. Безумно хотелось ее поцеловать, но я держался. Я бы все отдал, чтобы ее успокоить, утешить – пусть даже на несколько часов.

Натали расслабилась, прижавшись ко мне, – такое новое и вместе с тем знакомое ощущение. Наконец ее дыхание замедлилось, и я понял, что она уснула.

Я же не спешил засыпать. Я обнимал ее в последний раз и хотел сполна насладиться моментом, превратить его в вечность. Сердце сжималось от мысли, что эта нега, эта благодать уже никогда не повторится.

Глава 20

Я проснулся, когда из-за штор забрезжили первые рассветные лучи. Натали еще спала, и я выскользнул из-под одеяла, постаравшись ее не разбудить.

Достав из дорожной сумки чистую рубашку, я надел ботинки, захватил кошелек и на цыпочках вышел из номера. Когда я открыл дверь, комнату залил яркий свет, но Натали даже не шелохнулась. Пусть еще поспит, подумал я, а мне не помешает чашечка кофе.

Еду подавали в уютном помещении рядом с вестибюлем. Время завтрака еще не пришло, но, к счастью, уже принесли кофе. Я наполнил ароматным напитком пластиковый стаканчик и сел за один из пустых столиков; в голове теснились горько-сладкие мысли о Натали.

Потягивая кофе, я постепенно ожил и, поддавшись мимолетному порыву, достал из кошелька записку с последними словами дедушки. Я никак не мог отделаться от чувства, что упустил нечто важное, нечто связанное с Келли.

Тревор… помоги… кара напала… обморок… приступ… как у Роуз… сообщи родным… свежа истома… поезжай в хе… люблю тебя… ты пришел… а теперь поезжай… пожалуйста.

Я подошел к портье и попросил ручку с блокнотом. Вернувшись за столик, я вспомнил, какие долгие паузы дедушка делал между словами, и для начала предположил, что он все-таки пытался рассказать о Келли.

Что, если за странной фразой «свежа истома» таилось всего лишь «сбежала из дома»? Тогда и слова «сообщи родным» обретали смысл. Дедушка работал с Келли на пасеке, так что «обморок» и «приступ, как у Роуз» тоже легко объяснялись: должно быть, дедушка заметил, что его юная подопечная больна.

Однако я по-прежнему не понимал, что за «кара напала» на дедушку. Возможно, паузы сбили меня с толку. А «поезжай в хе…»? Я прошептал текст записки, проговаривая каждое слово. Может, дедушка хотел сказать: «Поезжай в Хелен»?

Я переписал вторую часть текста, и мое сердце забилось быстрее.

Обморок. Приступ, как у Роуз. Сообщи родным. Она сбежала из дома. Поезжай в Хелен. Люблю тебя. Ты пришел. А теперь – поезжай. Пожалуйста.

Возникло ощущение, что я прав. Несмотря на разговор с местной полицией, я чувствовал: дедушка имел в виду именно Келли.

Почему же тогда он не назвал ее по имени?

Я продолжил пить кофе, сосредоточившись на первой части записки, пытаясь по-разному ее трактовать. Допив первый стакан, я налил себе еще, снова и снова прокручивая в голове слова, иначе расставляя паузы… Увы, имя «Келли» никак не складывалось. Ничего похожего. Время от времени я отвлекался на мысли о Натали, а затем снова возвращался к поискам разгадки.

Третий стаканчик с кофе уже наполовину опустел, и тут я почувствовал, как зарождается новая идея. Если она верна – все становилось на свои места.

* * *

– Привет! – раздался голос Натали.

Задумавшись, я не заметил, как она подошла. В отличие от меня, она приняла душ: кончики волос еще не высохли. В сияющем взгляде я не заметил ни капли усталости.

– Доброе утро! – улыбнулся я.

– Ты рано встал. Я даже не слышала, как ты вышел из номера.

– Я выскользнул тихо, как мышка.

– Пожалуй, съем йогурт, – решила Натали. – Ты что-нибудь будешь?

– Пойдем вместе.

Моя напарница, как и собиралась, взяла со стойки баночку с йогуртом и налила себе стакан чая. Я предпочел яичницу с беконом и тост, решив немного отдохнуть от здоровой пищи.

Вернувшись за столик, я сел напротив Натали.

– Хорошо спала?

– Как младенец. – В ее голосе послышалось смущение. – Вчера вечером… все было очень мило. Спасибо.

– Давай без благодарностей, – попросил я. – Не порть.

– Хорошо, – кивнула Натали. – Ты посмотрел адреса школ?

– Да, перед ужином.

– Я тоже. Придется поколесить по округу.

– Давай сперва заедем в полицейский участок. Как думаешь, во сколько придет начальник?

– Наверное, около восьми, – предположила Натали. – А зачем он тебе понадобился?

– Пока не скажу. Если моя догадка верна, она сэкономит нам много времени и миль.

* * *

Позавтракав, я вернулся в номер, принял душ и собрал вещи. Мы с Натали встретились в вестибюле и еще до часа сели в машину.

В полицейском участке нас снова проводили в кабинет начальника. Я так и не посвятил Натали в свои планы, так что ее, как и шефа полиции, разбирало любопытство.

– Полагаю, вы зашли не просто поболтать, – начал мистер Робертсон. – Чем могу быть полезен?

– Расскажите, как в Джорджии собирают данные о пропавших без вести. Есть ли единая база по штату?

– И да и нет. Заявления о пропавших обычно подаются в местные участки, поэтому в каждом полицейском отделении список свой. Однако порой к делу привлекают ДБР и организуют поиски по всему штату.

– ДБР? – переспросил я.

– Джорджийское бюро расследований, – объяснил мистер Робертсон. – Местная полиция порой не держит в штате следователей или детективов, так что когда в небольших городах случаются преступления или пропадают люди, подключается ДБР. У них – свои списки пропавших.

– Если знать имя и фамилию беглеца, можно его поискать в таком списке?

– Само собой, – ответил начальник полиции. – Обычно пропавших людей записывают в алфавитном порядке, хотя в некоторых отделениях списки пополняются хронологически. Иногда они есть в открытом доступе.

– А если известно только имя?

– Тогда поиск может затянуться, однако найти человека возможно и по имени. Вам лучше самим посмотреть в разных списках. Только учтите – там и те, кто пропал больше десяти лет назад.

– Вы не могли бы нам помочь – и проверить списки? – попросил я.

– Хотите, чтобы я поискал девушку по имени Келли? Вы ведь даже не знаете, точно ли она пропала здесь, в Джорджии.

– Она еще ребенок и смертельно больна.

– Ладно.

– И еще кое-что, – добавил я.

– Да?

– Вы не могли бы поискать не только Келли, но и Карен?

– Карен? – удивился полицейский.

Я кивнул.

– Девушка-подросток, белая, пропала прошлой весной или летом.

Я ощутил вопросительный взгляд Натали.

* * *

Робертсон попросил нас подождать в ближайшей кофейне. Мы уже позавтракали, но я не отказался от лишней чашечки кофе, а Натали выпила еще чаю. Я сразу же положил на столик щедрые чаевые, ведь мы собирались немного задержаться.

– Карен? – первым делом спросила Натали.

Я протянул ей первоначальную записку со словами дедушки. Натали бегло ее просмотрела.

Тревор… помоги… кара напала… обморок… приступ… как у Роуз… сообщи родным… свежа истома… поезжай в хе… люблю тебя… ты пришел… а теперь поезжай… пожалуйста.

– Похоже, дедушка говорил о Келли, – заключил я.

– Он даже не назвал ее по имени, – возразила Натали.

– «Келли» здесь нет, – согласился я. – Я поразмыслил над фразой «кара напала», и получилось вот что. – Я протянул ей новую трактовку, которую набросал утром.

Тревор, помоги. Карен упала в обморок. Приступ, как у Роуз. Сообщи родным. Она сбежала из дома. Поезжай в Хелен. Люблю тебя. Ты пришел. А теперь – поезжай. Пожалуйста.

Прочитав, Натали взглянула на меня.

– И как ты догадался? – восхитилась она.

* * *

Долго ждать не пришлось. Через сорок пять минут в кофейню вошел мистер Робертсон с желтой папкой в руках. Он уселся на свободный стул. Не дожидаясь заказа, к нам подошла официантка с чашкой кофе для начальника полиции. Похоже, Робертсон частенько сюда захаживал. Он протянул мне папку.

– Думаю, я ее нашел.

– Так быстро?

– Карен Энн-Мари Джонсон, – объявил шеф полиции. – Из Декейтера[57]57
  Декейтер – небольшой город в Джорджии неподалеку от Атланты.


[Закрыть]. Шестнадцать лет. Сбежала из дома в пятнадцать, в прошлом мае; числится пропавшей чуть больше года. Похожа на ту, кого вы ищете? Проверьте, а затем я продолжу.

Я открыл тонкую папку, и тут же мой взгляд упал на черно-белую фотографию Келли. Сперва я не поверил своим глазам. Хотя в душе я не терял надежды, у меня словно камень с души свалился.

– Она! – подтвердил я.

– Уверены?

– Абсолютно.

Натали наклонилась поближе, чтобы рассмотреть снимок. Она, должно быть, еще ни разу не встречала Келли – разве что в день пожара в трейлерном парке, да и то вряд ли.

– Надо же, как быстро вы ее нашли! – восхитилась Натали.

– Дело оказалось нехитрое, – поведал мистер Робертсон. – Девочка нашлась в списке ДБР, который я проверил в первую очередь. Управился минут за десять, а то и быстрее. Все данные выложены у них на сайте, в том числе фотографии, так что вы могли бы сами ее отыскать. Даже не выезжая из Северной Каролины.

Если бы я знал про ДБР.

– Спасибо за помощь! – поблагодарил я.

– Это мой долг, – ответил шеф полиции. – Надеюсь, ваша история закончится хорошо.

– У вас есть еще какая-то информация?

Робертсон кивнул.

– Я связался с полицией Декейтера, и они прислали досье. Я подшил копию в вашу папку. История самая заурядная. Девушка сказала своим, что переночует у подруги. До следующего вечера она так и не объявилась, родители позвонили подруге, и оказалось, что Карен вообще у нее не оставалась. Насколько известно семье, парня у девушки не было, так что тут не любовные дела. В документах отмечено, что у Карен есть две младшие сестры.

Вероятные доноры.

– Если она из Декейтера, при чем же тут Хелен? – удивилась Натали.

– Не знаю, – пожал плечами я. – Но чувствую, мы скоро это выясним.

– Со своей стороны, – продолжил Робертсон, – я буду вынужден связаться с ДБР и сообщить им, где сейчас находится Карен. И полиции Декейтера – тоже. То-то родители обрадуются!

– А можно повременить с этим до завтра? – немного поразмыслив, попросил я.

– Зачем же ждать? – нахмурился Робертсон.

– Я хотел бы сначала поговорить с Карен.

– У нас в Джорджии так дела не делаются.

– Понимаю, – кивнул я. – Однако я бы сперва выяснил, почему она сбежала из дома. Если из-за издевательств, ее лучше предупредить.

– Сдается мне, дело совсем не в жестокой родне, – покачал головой шеф полиции.

– Почему вы так думаете?

– Взгляните на последнюю страницу досье, – посоветовал он. – После беседы с ребятами из Декейтера я распечатал одну заметку.

* * *

Статья из газеты «Атланта джорнэл-конститьюшн» была короткой – всего пара абзацев, – и прочитав ее, я понял, что Робертсон прав.

Эта заметка все объясняла.

Мы с Натали уговорили шефа полиции дать нам еще сутки, прежде чем сообщать в Декейтер и ДБР. Кроме того, мы поклялись, что я понесу ответственность, если мой план каким-то образом провалится.

Сперва я позвонил доктору Ноблз. Попросив меня немного подождать, она сообщила, что Келли по-прежнему в больнице, и ночью ее состояние немного ухудшилось. Я рассказал, что нашел родных пациентки и днем хотел бы с ней поговорить. После этого я забронировал новые билеты на самолет, чтобы успеть в больницу к трем часам дня. По дороге в Атланту мы с Натали обсуждали, как лучше поступить. Мы вернули машину в прокат, зарегистрировались на рейс и отправились к нужному выходу.

На борту Натали погрузилась в молчание, да и я притих. Мы оба понимали, что совместная поездка подходит к концу, однако не хотели это озвучивать. Еще во время посадки я заметил, как Натали тайком поглядывает на других пассажиров, явно беспокоясь, не узнают ли ее. Понимая, что ее волнение обоснованно, я ощутил внутри пустоту.

Когда мы шли по терминалу в Нью-Берне, кто-то окликнул Натали по имени. Какая-то женщина – на вид ее ровесница – подбежала поболтать. Намек во взгляде Натали подсказал мне убраться восвояси.

Я в одиночестве поплелся на парковку, борясь с желанием оглянуться и гадая: неужели мы больше никогда не увидимся?

* * *

Через пятнадцать минут я приехал в больницу и поднялся на третий этаж.

Дверь в палату была открыта, и я сразу же отметил, что на голове у Келли больше нет повязки, а волосы похожи на воронье гнездо. Как обычно, в углу работал телевизор, и Келли, едва меня увидев, тут же уставилась на экран. Я подвинул стул ближе к койке и сел.

– Как себя чувствуешь?

– Хочу домой, – буркнула Келли.

– Я побеседовал с доктором Ноблз…

– Да, она приходила, – перебила девушка. – Говорит, донора пока не нашли.

Я посмотрел на Келли, стараясь представить, каким трудным выдался у нее прошедший год.

– Я ездил в Джорджию, – перешел я к главному.

– И что? – Она поглядела с опаской.

– Теперь я знаю, кто ты.

– Нет, не знаете!

– Тебя зовут Карен Джонсон, тебе шестнадцать. В прошлом мае ты сбежала из дома в Декейтере, штат Джорджия. У тебя есть родители – Кертис и Луиза, а еще младшие сестренки-близняшки – Хизер и Тэмми.

Оправившись от изумления, Келли прищурилась:

– Значит, вы позвонили родителям? Они уже едут?

– Нет, – ответил я. – Я им пока не звонил.

– Почему? – удивилась Келли. – Вы хотите, чтобы меня арестовали?

– Нет. Хочу, чтобы ты связалась с родителями, прежде чем это сделает полиция.

– Я же говорила – не буду с ними общаться! – почти выкрикнула девушка. – Сколько раз повторять?

– Ты мне много чего говорила, – спокойно произнес я. – Однако ты еще подросток и числишься пропавшей без вести. Завтра – и ни днем позже – полиция позвонит твоим родителям. Это дело решенное, чего бы ты там ни хотела. Родные про тебя узнают и, конечно, приедут. Я просто подумал, что лучше им будет услышать обо всем от тебя. Уверен, они очень скучают и волнуются.

– Ничего вы не понимаете! – перебила Келли.

– И что же я не понимаю?

– Они меня ненавидят! – Девушка то ли всхлипнула, то ли подавила крик отчаяния.

Внимательно на нее посмотрев, я вспомнил о газетной заметке.

– Это из-за того, что случилось с Роджером?

Услышав имя, Келли вздрогнула – похоже, ее накрыло волной воспоминаний. Девушка молча прижала колени к груди и закачалась взад-вперед. Я очень хотел ей помочь, но по собственному опыту знал: с виной нужно сразиться один на один, в этой битве нет места союзникам. Келли заплакала – и тут же яростно смахнула слезы тыльной стороной ладони.

– Хочешь, поговорим об этом? – предложил я.

– Зачем? – вздохнула она. – Ничего не изменить.

– Ты права, – согласился я. – И все же разговоры о горе или чувстве вины могут немного облегчить боль. И тогда в сердце появится больше места для радости.

Повисло долгое молчание.

– Он погиб из-за меня, – произнесла Келли дрожащим голосом. – Я должна была за ним присматривать.

– То, что произошло с Роджером, – ужасная, ужасная случайность, – возразил я. – Уверен, ты очень любила младшего братика.

Келли обняла руками колени. Вид у нее был опустошенный. Я молча ждал, позволив ей решать самой. Проходя лечение, я на себе испытал, как целительно бывает молчание; тишина помогает людям понять, как именно они расскажут свою историю – и расскажут ли вообще. Наконец девушка заговорила, словно обращаясь к себе самой:

– Мы все любили Роджера. Родители всегда хотели сына, но после рождения Хизер и Тэмми мама долго не могла забеременеть. Когда появился Роджер, это было похоже на чудо. Мы с сестренками обращались с ним как с любимой куклой – наряжали, фотографировали. Он радовался всему на свете – есть такие дети, которые всегда улыбаются. Как только он научился ходить, тут же начал бегать за нами, как хвостик. Мне всегда нравилось за ним присматривать. – Келли вздохнула. – Родители редко куда-то уходили вдвоем, но в тот вечер они отмечали годовщину свадьбы. Тэмми и Хизер ночевали у подружки, мы остались одни: я и Родж. Поиграли с Паровозиком Томасом[58]58
  Паровозик Томас – одушевленный синий паровозик, главный герой британского мультсериала «Томас и его друзья» и цикла детских книг английских писателей Уилберта и Кристофера Одри.


[Закрыть], а когда проголодались, я привела братика на кухню, чтобы сделать ему хот-дог. Он их обожал. Я порезала хот-дог на маленькие кусочки, а затем позвонила моя подруга Мэдди, и я вышла на крыльцо. Ее бросил парень, отчего она очень грустила. Мне показалось, мы болтали совсем недолго, но когда я вернулась в дом, Роджер лежал на полу с посиневшими губами, и я не знала, что делать… – Келли запнулась, будто вновь очутившись там, на кухне. – Ему было всего четыре годика… Я закричала. Соседка услышала и прибежала на помощь. Она позвонила в «911», затем вернулись родители, приехала скорая… Но к тому времени… – Келли глубоко, прерывисто вздохнула. – На похоронах на братике был синий костюмчик – родители купили. Мы все положили ему в гробик по игрушке, я выбрала Паровозик Томас. Все происходило… как в кошмарном сне. Роджа было не узнать. Волосы ему зачесали на другую сторону – помню, я поймала себя на мысли, что если бы пробор сделали в нужном месте, то я бы проснулась, и все стало бы как прежде. С тех пор все изменилось, наступила черная полоса. Мама не переставая плакала, отец пропадал в гараже, Хизер и Тэмми ссорились. В комнату Роджера никого не пускали, она осталась такой же, как в тот день, когда мы с братиком катали там паровозики. По пути в свою комнату или в ванную я проходила мимо его двери и всякий раз думала: если бы мы тогда поиграли чуть подольше, Мэдди не позвонила бы, когда он ел, ничего плохого бы не случилось. А мама с папой… они смотрели будто сквозь меня. К тому же все произошло в их годовщину. Я и это разрушила навсегда.

Я потрясенно молчал. Ужасная трагедия.

– Келли, уверен, родители тебя не винят.

– Неправда! – Она перешла на крик. – Вас там не было! Однажды ночью я подслушала их разговор! Мол, если бы я не болтала по телефону, Роджер был бы жив! Если бы сразу вызвала скорую, врачи спасли бы братика!

Я подумал, что услышать такое – невероятно тяжело.

– Это еще не значит, что они тебя разлюбили, – заметил я.

– Я и правда виновата! – воскликнула Келли. – Поперлась на улицу, чтобы поболтать по телефону, оставила Роджера одного! И каждый раз, когда мама с папой на меня смотрели, я знала, о чем они думают! А потом… все стало еще хуже. Папу уволили, мама заболела раком кожи, и хотя его обнаружили на ранней стадии, легче нам не стало. Потом отец нашел работу, но дом пришлось продать. Тэмми и Хизер совсем расклеились, ведь они поменяли школу, оставили старых подруг. Я тогда думала об одном: из-за меня все пошло наперекосяк. Тогда-то я и поняла, что мне нужно уехать. Если я исчезну – все наладится.

Я хотел ей объяснить, что многих увольняют с работы, да и раком может заболеть кто угодно, а в стрессовых ситуациях часто возникают споры и ссоры. Однако Келли пока не готова была с этим смириться: обвиняя себя, она ощущала хоть какой-то контроль над ситуацией.

– Значит, ты решила сбежать из дома.

– Ничего другого не оставалось, – вздохнула девушка. – Я отправилась на автостанцию и села на первый попавшийся автобус. Сначала я приехала в Шарлотт, затем – в Роли, а потом меня подвез мужчина, направлявшийся на побережье. Так я оказалась в Нью-Берне.

– А здесь ты забралась в чужой амбар, где тебя нашел мой дедушка, – прибавил я.

– У меня закончились деньги, я устала и хотела помыться, – объяснила Келли. – Я сто лет не принимала душ. Ваш дедушка нашел меня на следующее утро.

– И приготовил тебе завтрак? – предположил я.

Впервые с тех пор, как я зашел в палату, на губах у Келли мелькнула слабая улыбка.

– Да. Похоже, он совсем не разозлился. Спросил, как меня зовут, и я случайно назвалась настоящим именем, а затем у меня в голове всплыло другое имя – «Келли». Я заявила, что это мое среднее имя, и попросила звать меня так. «Ладно, Келли, – сказал он, – Ты, наверное, голодна? Пойдем, заморишь червячка, а потом постираем твою одежду». Он меня особо не расспрашивал. В основном рассказывал про пчел.

– Очень на него похоже, – усмехнулся я.

– Когда я поела, ваш дедушка спросил, куда я пойду дальше. Я не знала. Тогда он сказал, что постелет чистые простыни в гостевой спальне – мол, оставайся, пока не решишь. Как будто заранее ждал гостей. Тем же утром после завтрака он попросил помочь на пасеке. Надел на меня защитный костюм, а сам не стал. Заявил, что пчелы – его друзья, и они ему доверяют. Я еще подумала, что скорее наоборот: он доверяет им. Забавно, правда?

– Ага, – кивнул я. – Он и мне частенько так говорил.

Келли продолжила:

– Через пару недель ваш дедушка рассказал мне про «Факторию». Я призналась, что ни разу не работала в магазине, а он успокоил – мол, не беда. Мы сели в его пикап и отправились к Клоду. Ваш дедушка долго его уговаривал взять меня на работу. Затем, когда я скопила немного денег, он добавил еще, и я переехала в трейлер. Он и с переездом мне помог, хотя вещей у меня почти не было. Отдал мне кое-что из старой мебели. Клод тоже, когда мой первый трейлер сгорел.