Текст книги "Страна грез"

5

На обратном пути я заскочил в ресторан «Сэндбар Билз», чтобы взять с собой их знаменитый чизбургер. Только вернувшись домой я понял, как проголодался, и за секунду умял всю еду. После чего принял душ, натянул джинсы и взял в руки телефон, чтобы проверить сообщения.

От тети ничего не было. Вспомнив ее наказ не звонить, я написал Пейдж, чтобы узнать, как дела и как продвигается работа над последним заказом копий ламп «Тиффани». Я так и не дождался ответа: скорее всего, она заперлась в сарае, переведя телефон в режим «Не беспокоить».

Когда небо за окнами начало темнеть, я взял в руки гитару и стал вспоминать Морган. Она нравилась мне не только своей красотой. Ее уверенность в себе – удивительная для такой молодой девушки – интриговала и завораживала. За время нашего короткого знакомства я успел подпасть под ее обаяние, почувствовать свойственные ей любопытство и жизненную энергию. Казалось, она понимала и принимала себя. Я не удивился бы, узнав, что и свое будущее она до мелочей распланировала. Наверное, я в жизни не встречал никого похожего на нее.

Чтобы отвлечься, я решил поработать над песней, над которой корпел последние пару месяцев. Вроде бы я поймал мелодию, но с текстом вышла загвоздка. Мысли все время возвращались к нашей с Морган встрече. Я начал пробовать новые фразы и рифмы, а когда подправил вступительные слова, то почувствовал, как что-то щелкнуло – будто полностью совпала комбинация всех цифр в кодовом замке.

Я не знаю, как у других, но для меня написание песен – процесс немного мистический. Иногда песня рождается так быстро, что это даже пугает; а порой, как в случае с этой, – ничего не выходит в течение нескольких недель, а то и месяцев. Иногда песня вообще не получается, тогда я пытаюсь использовать ее фрагменты при создании новой. Однако в основе любой песни всегда лежит вдохновение – та самая первая идея. Это может быть фраза или обрывок мелодии, от которой не можешь отделаться. Опираясь на них, начинаешь строить. Словно ты пробираешься по темному, захламленному чердаку, где цель – выключатель в дальней его части. Когда я создаю что-то новое, то постоянно натыкаюсь на невидимые препятствия и вынужден возвращаться обратно, а бывает – такое везение – я двигаюсь вперед, ведомый ощущением, что я на правильном пути. Почему он правильный – мне внутренний голос подсказывает. Так я и двигаюсь, шаг за шагом, пока наконец не добираюсь до заветного выключателя – и песня готова. Согласен, я объясняю невнятно, но не все можно выразить словами. Единственное, что я знаю наверняка, – в процессе творчества я теряю счет времени. Так случилось и на этот раз. Я отключился от реальности, как только почувствовал, что песня – вот она, рождается. И хотя я ни в коем случае не считал текст законченным, это был вполне приемлемый первый вариант.

Внезапно я очнулся. Была уже половина десятого – я даже не заметил, как время пролетело. Вспомнив о приглашении Морган, я оделся в одну из двух приличных рубашек, которые привез с собой во Флориду, сбросил вьетнамки и выскочил из дома, по привычке прихватив с собой гитару.

Поездка до Сент-Питерсберга заняла около двадцати минут, и с помощью навигатора я без труда нашел паб «Макдинтон». С парковкой было совсем плохо, но мне повезло: дважды объехав квартал, я нашел место в нескольких минутах ходьбы. Даже издали было видно, что заведение популярное. Снаружи курили группки людей, из дверей доносилась громкая музыка.

Внутри посетители стояли вплотную друг к другу, держа кто бутылку «Гиннеса», кто стакан ирландского виски или бокал с коктейлем. Паб был переполнен, и мне стоило большого труда не задеть никого, пока я протискивался. Несмотря на тесноту, людям приходилось кричать, чтобы услышать друг друга на фоне грохочущей музыки.

В конце концов я заметил Морган и ее подружек за столиком у дальней стенки. Вокруг них теснились несколько парней, лет этак двадцати или чуть постарше. Выглядели они как успешные профи, да и одеты были соответственно – в дизайнерские рубашки и джинсы известных брендов, на руке дорогие часы. Когда я подошел, то увидел, что они прикидывают, какая из девушек с кем уйдет. Я понимал, что они будут не в восторге от моего появления. Заметив меня еще издали, двое из них надулись, как петухи у нас на ферме.

Одна из подруг Морган проследила за их взглядами и увидела меня. Глаза ее расширились от удивления. Она наклонилась и стала что-то говорить Морган. Та сразу же обернулась и радостно заулыбалась. Затем вскочила и, резко работая локтями, устремилась ко мне. Этого было достаточно, чтобы вся группа смешалась и замолчала. Впрочем, мне было все равно – я видел только Морган. Куда делась растрепанная девчонка, с которой я общался на пляже; ее длинные волнистые волосы были модно уложены, аккуратный макияж подчеркивал красоту лица. Глаза были подведены, длинные ресницы накрашены; темно-красная помада делала губы еще более выразительными. Белый топ без рукавов сочетался с короткой черной юбкой и такими же черными замшевыми сапогами, поднимавшимися выше колен. Ее подруги выглядели не менее элегантными и ухоженными.

– Привет! – сказала мне Морган. Она почти кричала, но я все равно едва ее слышал. – Я не была уверена, что ты придешь. Ты давно здесь?

– Только приехал. А ты?

– Уже почти час. – Она положила руку мне на плечо, отчего по телу пробежала теплая волна. – Пойдем, я познакомлю тебя с подругами.

Вернувшись за столик, она представила меня Стейси, Холли и Марии. В ответ на мое приветствие я получил любопытные и изучающие взгляды, заставившие задуматься о том, что Морган обо мне рассказывала. Она же усадила меня рядом с собой, велев двум парням освободить место. Один из них стал очень громко – чтобы его все слышали – рассказывать, как в последнее его посещение «Макдинтона» возле бара случилась потасовка, и он был одним из тех, кто всех разнимал.

Я улыбнулся, подумав, что с таким же успехом он мог бы сказать: «Я же говорил, что я сильный и вообще герой». Но решил не комментировать. Девушек рассказ, похоже, тоже не впечатлил: они о чем-то переговаривались, наклонившись друг к другу и игнорируя рассказчика. В это время Морган поманила меня пальцем.

– Что ты делал после того, как ушел с пляжа? – крикнула она мне в ухо.

– Поужинал, принял душ. Написал песню. А потом приехал сюда.

Ее глаза загорелись.

– Ты написал песню?

– Скорее поработал над песней, которая давно засела у меня в голове. Вроде бы закончил, но надо будет чуть отшлифовать.

– Это нормально для тебя? Так быстро что-то сочинить?

– Иногда случается.

– Ты будешь играть ее на завтрашнем концерте?

– Она еще не совсем готова.

– Что вдохновило тебя? – спросила Морган.

Я улыбнулся.

– Трудно сказать. Разное неожиданное в жизни… Например, встреча с тобой.

– Встреча со мной? – удивилась она.

– Я сам не знаю, как рождается песня.

Она посмотрела мне в лицо.

– Я хочу ее услышать.

– Конечно. Просто дай мне знать когда.

– А если сейчас?

Настал мой черед удивляться.

– Сейчас? Ты хочешь уйти? А как же твои подруги?

Она повернулась и посмотрела в их сторону; девчонки были увлечены разговором, игнорируя парней, которые все еще боролись за их внимание. Повернувшись ко мне, Морган махнула рукой.

– С ними все будет в порядке. Как ты сюда добрался? На такси?

– На своем грузовике, – сказал я, отметив, как быстро Морган взяла ситуацию в свои руки.

– Тогда поехали. – Она встала, взяла свою сумочку и, наклонившись к подружкам, сказала: – Увидимся в отеле, хорошо? Мы собираемся исчезнуть.

Я наблюдал за реакцией: взгляды девушек удивленно заметались с Морган на меня и обратно. Один из парней недовольно скрестил руки.

– Вы уезжаете? – воскликнула Мария.

– Не уходи! – взмолилась Холли.

– Нет, так нельзя! – заявила Стейси.

По тому, какими взглядами они на меня смотрели, я догадался, что они обеспокоены тем, что Морган уходит с незнакомцем.

Морган это мало волновало – она уже обходила стол и с каждой по очереди прощалась.

– Я напишу вам, девочки, – сказала она. – Со мной все будет в порядке. А потом бросила мне: – Готов?

Вслед за девушкой я кое-как выбрался из бара. Как только мы вышли на улицу, шум стих, но у меня в ушах продолжало звенеть.

– Где твой грузовичок?

– Сразу за углом.

Пройдя несколько шагов, она бросила на меня косой взгляд.

– Мои друзья думают, что я сумасшедшая, раз так поступаю.

– Да, я заметил.

– Но я уже устала от этого места. Там было слишком шумно, а те парни за столиком чересчур навязчивые.

– Даже если так, ты думаешь, уйти со мной было нормально?

– А почему бы и нет?

– Ты же меня совсем не знаешь.

Не сбавляя шага, она перекинула прядь волос через плечо.

– Ты фермер из Северной Каролины. Выращиваешь табак, помидоры, разводишь экологически чистые яйца от кур, живущих без клеток, а в свободное время пишешь музыку. Ты здесь пробудешь еще полторы недели и завтра будешь выступать у «Бобби Ти», так что почти все знают, где тебя найти, если ты сделаешь что-нибудь неподобающее. И, кроме того, у меня в сумке лежит газовый баллончик.

И затем продолжила:

– Ты прав, девушке нужно быть осторожной. Но я выросла в Чикаго, помнишь? Мои родители заставили меня пообещать быть начеку, когда я выхожу на улицу ночью.

– Твои родители, похоже, очень умные люди.

– Так и есть, – согласилась она.

К тому времени мы уже добрались до машины, и про себя я порадовался, что перед поездкой протер пыльные сиденья. Содержать грузовик в чистоте, работая на ферме, просто невозможно.

Морган осмотрела салон.

– Ты взял с собой гитару? Как будто знал, что я попрошу?

– Возможно, и так, – сказал я. – Куда поедем?

– Давай вернемся к «Дон Сезару». Мы сможем устроиться на пляже за отелем – там, где мы с тобой недавно сидели.

– Отлично.

Когда я выехал на дорогу, то заметил, что она набирает эсэмэс.

– Сообщаешь своим друзьям, куда мы едем?

– Конечно. Еще и номер твоей машины отправила, – парировала она. – Я сфотографировала его перед тем, как сесть в кабину. – Она убрала телефон в сумочку. – Кстати, после сегодняшнего разговора я набрала в «Гугле» «сортовые помидоры». Я и не знала, что их столько разных. Как ты решаешь, какие из них нужно выращивать?

– Изучаю, как и все остальное. В Роли есть человек, который является экспертом мирового уровня по сортовым помидорам, мы ездили к нему, чтобы выяснить, какие сорта лучше всего растут в нашей местности и какие они на вкус. Потом пообщались с другими фермерами, которые выращивают помидоры, чтобы узнать все тонкости, а затем провели встречи с потенциальными покупателями из супермаркетов и отелей, с шеф-поварами. Начали мы с трех сортов, а потом добавили еще два.

– Говоря «мы», ты подразумеваешь себя и своих родителей или своего брата?

– Мою тетю, – ответил я. Даже не знаю почему, но я решил ей все рассказать. – Она мне заменила мать. Моя мама умерла, когда я был маленький, и я никогда не знал своего отца, поэтому тетя и дядя воспитывали нас с сестрой. Потом мой дядя тоже умер.

– Боже мой! – воскликнула потрясенная Морган – Это ужасно!

– Да, было тяжело, – признался я. – Теперь мы вместе с тетей занимаемся фермой. У нас, правда, есть управляющий и много работников.

– А где живет твоя сестра?

– С нами на ферме. Мы сейчас оба живем в доме, где выросли. Она художница.

Я рассказал Морган о копиях ламп «Тиффани» и достал из-под солнцезащитного козырька машины фотографию Пейдж с одной из ее ламп в руках. Когда я передавал снимок Морган, наши пальцы соприкоснулись.

– Ух ты! Какая прелесть! – Она внимательно изучила фотографию. – У тебя и сестра красивая.

– Ее лампы так просто не купишь, – продолжил я с оттенком гордости. – Ведь на изготовление каждой уходит много времени.

– Она старше тебя или моложе?

– На шесть лет старше. Ей тридцать один год.

– Она выглядит моложе.

– Мне тоже так кажется. Но теперь твой черед. Расскажи про себя.

– А что бы ты хотел узнать?

Я пожал плечами.

– Да все. Про твое детство, твоих родителей. Есть ли у тебя братья или сестры. Каково это – вырасти в Чикаго, учитывая то, что у тебя в сумке лежит газовый баллончик.

Морган расхохоталась.

– В Линкольн-Парке очень безопасно. Он считается дорогим районом. Большие дома, пышные сады, высокие деревья. Невероятные украшения на Хэллоуин и Рождество. Однажды я разбила палатку на заднем дворе, чтобы устроить вечеринку с ночевкой, так мой отец всю ночь просидел на крыльце. Только когда я подросла, папа с мамой купили мне газовый баллончик, и это было связано скорее с тем, что я поступила в колледж и стала посещать студенческие вечеринки.

– А ты часто ходила на такие вечеринки?

– Иногда. Большую часть времени я была очень занята. Правда, на бал по случаю окончания я пошла. Было весело, хотя парень, который меня сопровождал, не очень мне нравился… Ладно, хватит обо мне. У меня было обычное детство, как, впрочем, и школа, и все с ней связанное – как у большинства людей.

Не знаю, но мне показалось, что она не захотела продолжать.

– А твоя семья?

– Мой отец – хирург. Он приехал с Филиппин в 1970-х годах, чтобы учиться в Северо-Западном университете. В итоге он поступил в медицинскую школу при Чикагском университете, где и встретил мою маму. Она врач-рентгенолог, из немецко-ирландской семьи из Миннесоты. У них есть домик на озере, где мы проводим обычно часть лета. А еще у меня есть сестра, Хейди, она моложе на три года и совсем не похожа на меня. Мы с ней реально очень разные, но она замечательная.

Я улыбнулся.

– Ваша семья совсем не обычная.

– Не знаю. – Морган пожала плечами. – У многих моих друзей родители – врачи или юристы. И семьи родом из разных стран. Наша семья ничем не выделяется.

Про себя я подумал: «Там, откуда я родом, вы бы точно отличались от остальных».

– А ты, как я понимаю, такая же прилежная ученица, как и твои родители?

– С чего ты это взял?

– Тебе только исполнился двадцать один год, а ты уже окончила колледж!

Она снова засмеялась.

– Это не столько связано с оценками и успехами, сколько с моим желанием уехать от родителей. Поверь, моя сестра намного умнее меня.

– Почему ты хотела уехать от родителей? – удивился я. – Похоже, у тебя все в жизни было хорошо.

– Не думай, пожалуйста, что я не благодарна родителям. Это трудно объяснить. Но они… уж слишком заботливы.

Она, казалось, раздумывала, как много можно мне сказать, и наконец продолжила:

– Когда мне было семь лет, у меня диагностировали довольно тяжелую форму сколиоза. Врачи не были уверены, как будет развиваться моя болезнь по мере моего роста, поэтому мне приходилось носить корсет для спины по шестнадцать часов в сутки, не говоря уже про кучу операций и процедур. Конечно, поскольку мои родители – врачи, они позаботились о том, чтобы я попала к лучшим специалистам, но ты не можешь себе представить, как они беспокоились, тряслись надо мной и не позволяли мне делать ничего из того, что делали другие дети. И хотя в конце концов мне стало лучше, они как будто все еще видят во мне ту маленькую девочку…

– Но ведь они твои родители.

– Я знаю, что несправедлива к ним. Они заботятся обо мне; просто… Я не такая, как мои родители. Или как моя сестра, если уж на то пошло. Иногда мне кажется, что я родилась не в той семье.

– Думаю, многие люди так считают.

– Но это не значит, что это неправда.

Я улыбнулся.

– Выходит, ты не собираешься стать доктором?

– Вот тебе пример, – продолжила Морган. – Я люблю танцы. Я начала заниматься балетом, потому что так рекомендовали врачи. Потом я увлеклась искренне; а еще выучилась чечетке, джазу и хип-хопу. Но чем больше я занималась, тем меньше мои родители это одобряли. Как будто я не соответствовала каким-то их представлениям, понимаешь? Одним словом, к началу учебы в старшей школе мне уже не терпелось вырваться на свободу и стать взрослой, поэтому я поступила в муниципальный колледж[3]3
  Муниципальные колледжи (Community colleges) – первая степень в высшем образовании США, обучение в них ведется по двухгодичной программе. Выпускникам таких колледжей присваивается степень ассоциата (associate’s degree), которая позволяет им работать на младших должностях или продолжить обучение в университете.


[Закрыть]. Я училась экстерном и смогла окончить школу раньше. И да, я была одним из самых молодых первокурсников в университете – тогда я только-только получила свои первые права.

– И твои слишком заботливые родители были не против того, что ты так рано ушла из дома?

– Я пригрозила, что иначе вообще не пойду в университет. Они знали, что я настроена серьезно.

– Да. Жесткий шантаж.

– Я могу быть напористой, – подмигнула Морган – Ну а как ты?

– А что я?

– Ты учился в колледже?

– Нет.

– Почему?

– Я никогда не любил учебу и думал, что это не для меня.

– Не жалеешь сейчас, что не пошел?

– По-моему, я бы не поступил.

– Поступил бы, если бы очень постарался.

– Скорее всего, я бы и не старался.

Она улыбнулась.

– Я знаю, учеба не для всех. К тому же ты рано понял, чем хочешь заниматься, а это не всем дано.

Я обдумал ее слова.

– Я признаю, у меня хорошо получается заниматься сельским хозяйством, и теперь, когда большая часть переходных работ позади, мне не так тяжело приходится, как раньше. Но это не то, о чем я мечтал в детстве.

Я чувствовал, что Морган смотрит на меня. В свете фар проезжающих мимо машин я видел тонкие черты ее лица.

– Ты любишь музыку, – заметила она. – Вот чем ты действительно хотел бы заниматься, верно?

– Да.

– Ты молод, Колби. Все у тебя еще впереди.

Я покачал головой.

– Не выйдет.

– Из-за твоей семьи?

Хотя я не ответил, она, наверное, увидела выражение моего лица. И решила поменять тему.

– Раз уж я рассказала тебе о своем скучном детстве, давай теперь ты – про свое, в Северной Каролине.

Стараясь развеселить ее, я поведал ей про свои глупые подвиги в средней школе, а потом отвечал на ее бесконечные расспросы о ферме – мне показалось, что именно эта тема ее особенно интересует. Когда я закончил, я спросил ее, что ей больше всего понравилось в колледже.

– Люди, – ответила Морган почти автоматически. – Там я познакомилась со Стейси, Марией и Холли. И с другими.

– Так что же все-таки ты изучала?

– Догадайся. Что на прощание я сказала тебе на пляже? Что мне нравится твой голос.

Я с недоумением посмотрел на нее.

– При чем здесь мой голос?

– У меня диплом вокалиста.

6

Когда мы подъехали к парковке отеля «Дон Сезар», Морган показала охраннику ключ-карту от своего номера, и нас пропустили. Я взял гитару, и мы направились к отелю. Двери нижнего этажа вывели нас к широкому, покрытому ковром коридору, который извивался мимо дорогих магазинов и кондитерской. Я почувствовал себя недостаточно хорошо одетым для такого места, но Морган ничуть не смущалась.

Мы прошли в удобно обустроенную зону отдыха: справа от нас находился ресторан с верандой, выходившей на пляж; впереди, чуть слева, – два бассейна, окруженные десятками шезлонгов, и ранее упомянутый бар. В ресторане, уже закрытом, за столиками все еще сидели две-три пары, наслаждаясь тихим вечером.

– Это самый шикарный отель, который я когда-либо видел, – сказал я, стараясь не сильно глазеть по сторонам.

– Он очень старый. В тридцатые годы сюда приезжали отдыхать со всего Восточного побережья, а во время Второй мировой войны его превратили в санаторий для лечения военнослужащих, страдающих ПТСР, то есть посттравматическим стрессовым расстройством. Хотя тогда еще не придумали этого названия. Было время, когда отель пришел в упадок; новые владельцы, вложив силы и средства в ремонт и реставрацию, смогли вернуть ему былую славу.

– Откуда ты все это знаешь?

Она чуть толкнула меня в бок и весело подмигнула.

– В коридоре на стене висит плакат с историей.

В ответ я смог лишь улыбнуться – настолько приятно мне было ее прикосновение. Пройдя мимо бассейнов и бара, мы вышли на деревянный настил, за которым начинались песчаные дюны. Когда мы добрались до песка, Морган остановилась и достала телефон.

– Я хочу сообщить друзьям, где я нахожусь, – пояснила она, и через несколько секунд ее телефон зазвонил. – Они тоже возвращаются, так что скоро будут здесь.

Она взяла меня за руку.

– Не двигайся, я хочу разуться, – попросила она, балансируя на одной ноге. – Не хочу испортить сапоги песком. Теперь задача – не забыть их.

– Не бойся, ты вспомнишь о них, как только поймешь, что ты босиком.

– Надеюсь, – озорно улыбнулась Морган. – Может, я так проверяю, можно ли на тебя положиться. Ну что, пойдем?

– Давай.

Мы ступили на песок и пошли, почти соприкасаясь руками. Ночное небо мерцало звездами, яркая луна словно парила среди них. Море показалось мне тихим и таинственным. У кромки воды я заметил пару, очертания которой были нечеткими в тени; от столиков у бара доносились голоса. Рядом со мной Морган как будто скользила по пляжу, соленый ветерок играл ее волосами.

Огни гостиницы подсвечивали песок. Девушка показала рукой на пару шезлонгов, оставленных кем-то на пляже.

– Смотри, прямо специально для нас.

Мы сели друг напротив друга. Морган повернулась и стала смотреть на воду – спокойную и безмятежную в лунном свете.

– Ночью все выглядит иначе, – заметила она. – Днем море манит, а сейчас, глядя на него, я думаю только об огромных акулах, которые меня там подстерегают.

– Значит, никаких купаний под луной?

– Ни при каких обстоятельствах, – ответила она категорично.

– Хочу тебя спросить… – Я наклонился вперед. – Что ты имела в виду, сказав, что у тебя диплом вокалиста?

– Так называется моя специальность.

– То есть ты поешь?

– Да, чтобы быть допущенным до обучения, ты должен уметь петь.

– А как ты туда попала?

– Ну, помимо выступлений вживую и предоставления записей на пленку, абитуриент должен продемонстрировать владение инструментом – то есть ты должен сыграть на фортепиано. Все остальное как обычно: знание сольфеджио, опыт прошлых музыкальных выступлений и имеющееся музыкальное образование, наличие наград.

– И что, проводятся реальные занятия, или вы просто поете?

– Конечно, масса занятий: общие дисциплины, теория музыки, тренировка слуха, история музыки. Помимо этого важно чем-то заниматься дополнительно. Есть хоровые ансамбли, репетиции, занятия на фортепиано, сольные выступления и концерты. Школа славится своей оперной программой.

– Ты хочешь стать оперной певицей?

– Нет, хотя если вспомнить таких певиц, как Мэрайя Кэри, Бейонсе или Адель, то их отличает не только наличие голоса, но и точность исполнения, диапазон и сила звучания. Нужно овладеть техниками оперного пения. Вот почему я хотела все это изучить.

– Ты же сказала, что любишь танцевать.

– Можно любить и то и другое, – улыбнулась Морган. – Но пение – это моя первая любовь. Сколько себя помню, я пою: в ванной, в спальне, во дворе – везде. Хотя так делают многие девочки. Когда мне пришлось начать носить корсет – до того, как я начала танцевать, – мне было нелегко, и не только из-за родителей или операций. Мне не разрешали заниматься спортом или играть с соседскими ребятами, маме приходилось носить мой рюкзак в школу, а в классе мне нужен был специальный стул. И, знаешь, дети могут быть очень жестокими. Поэтому я стала петь еще больше, это помогало мне чувствовать себя… нормальной и свободной.

Она замолчала, а я представил себе маленькую девочку, закованную в жесткий корсет, которая мечтает быть такой, как все. Наверняка тяжело!.. Она, похоже, почувствовала, о чем я думаю, потому что взгляд у нее стал очень грустным.

– Прости. Я редко делюсь всем этим, особенно с малознакомыми людьми.

– Спасибо за доверие.

– Я не хочу, чтобы меня жалели. У каждого свои проблемы, и у многих они похуже, чем у меня.

Я подумал, что она имела в виду меня – то, как рано я потерял маму, – и кивнул в знак понимания.

– Итак, о твоем пении.

– Ах да! – продолжила Морган. – Короче говоря, родители выбрали для меня занятия пением и игры на фортепиано, куда ходили многие мои друзья. Они думали, что хуже не будет. Но как и в случае с танцами, чем больше я занималась, тем важнее все это для меня становилось. Я пела на протяжении старших классов школы и много лет брала частные уроки вокала. Так что мое поступление в университет стало завершением долгого пути. Мои родители были не в восторге от моего выбора специальности, да я с ними и не советовалась.

– А почему они могли быть против?

– Они врачи, – сказала Морган. Когда я никак не отреагировал, она пояснила: – Мои родители предпочли бы, чтобы у меня были более банальные планы на будущее.

– Значит, ты связываешь свое будущее с пением?

– Это мое призвание, – торжественно заявила она, не сводя с меня глаз.

– Что собираешься делать? Теперь, после завершения учебы?

– Через пару недель я переезжаю в Нэшвилл. Именно поэтому я так хотела окончить школу пораньше. Мне всего двадцать один год, и у меня еще есть время, чтобы пробиться в мир музыки.

– А на что жить будешь? Ты уже нашла работу?

– Немного денег подарили на выпускной мои бабушка с дедушкой. Да и мои родители согласились помочь с арендой жилья, так что на какое-то время я спасена.

– Удивительно, что твои родители согласились помогать. После всего, что ты про них рассказала.

– Я тоже удивилась. Но мой отец пришел в ужас от мысли, что я могу жить в каком-то небезопасном месте, поэтому он уговорил мою маму. Я не знаю, как долго они будут помогать, но я очень им благодарна. Я знаю, как трудно пробиться в мире музыки, единственный способ – это выложиться на все сто. Что я и собираюсь сделать и буду пытаться, пока не добьюсь успеха.

Я уловил в ее тоне решимость, которой не мог не поразиться, хотя понимал, что такой поддержкой и возможностями могут похвастаться лишь немногие.

– Твои друзья тоже занимаются музыкой? Я имею в виду Холли, Стейси и Марию?

– Нет, мы познакомились, когда решили создать совместную танцевальную группу. Раньше у каждой из нас были профили в «Тиктоке», где мы выкладывали собственные видео с танцевальными номерами.

– А вы популярны?

Она кивнула.

– Девчонки потрясающе танцуют. Намного лучше, чем я. Мария, например, профессиональный танцор и только что прошла кастинг в танцевальную труппу Марка Морриса[4]4
  Марк Моррис – популярный американский танцовщик, хореограф и режиссер, чьи работы известны своим мастерством, изобретательностью, юмором и порой эклектичным музыкальным сопровождением.


[Закрыть]. Да ты же видел их всех. Правда, они красотки?

– А можно мне посмотреть ваши видео?

– Мы еще не настолько близко знакомы.

– Но на вас же смотрят незнакомые люди!

– Это другое дело. Тебе, наверное, знакомо такое, когда ты поешь: если в зале есть кто-то, кого ты знаешь или кто тебе нравится, то начинаешь нервничать.

– А я тебе нравлюсь? – решил поймать я Морган на слове.

– Нет, ты не понял.

Я поднял руки.

– Извини. Ясно. А много у вас поклонников?

– Как посмотреть. Для кого-то несколько тысяч подписчиков – большая аудитория, а есть те, чья аудитория исчисляется сотнями миллионов. Мы пока не в этой лиге.

– А сколько у вас подписчиков?

– У каждой или у группы?

– И так и так.

– У меня – два миллиона, а у группы – больше восьми.

Я даже растерялся, вспомнив о своих пятистах подписчиках; и это суммарно во всех соцсетях.

– У вас более восьми миллионов подписчиков в «Тиктоке»?

– Не веришь?

– С трудом могу себе такое представить. – Я даже не пытался скрыть удивление. – Как вам вообще удалось добиться таких результатов?

– Пришлось попотеть, но не забывай и про удачу. Стейси – просто гений во всем, что касается создания сообществ, а Холли – гуру видеомонтажа. Мы начали с того, что оставляли комментарии на страничках друг друга. Затем стали выступать с танцевальными номерами на мероприятиях в кампусе, и у нас появилось свое сообщество среди студентов нашего университета. После этого мы нашли похожие группы в других колледжах и объединились с ними. И вот в ноябре прошлого года случился прорыв. Ты же знаешь, баскетбол очень популярен в Индиане? Одну из игр транслировали на всю страну, а Стейси была знакома с оператором. И вот мы надели футболки, на которых был напечатан адрес нашего аккаунта в «Тиктоке», и во время перерыва, когда телеканал снимал болельщиков, оператор навел камеру на нас, исполняющих на боковой линии один из наших танцевальных номеров. После того, как камера несколько раз возвращалась к нам в перерывах, пришлось комментаторам матча объявить в эфире название нашей группы! Ролик попал на канал ESPN[5]5
  ESPN (Entertainment and Sports Programming Network) – американский международный кабельный спортивный канал, которым совместно владеют The Walt Disney Company и Hearst Communications.


[Закрыть], несколько популярных блогеров обратили на него внимание, и тут же число наших подписчиков стало астрономически расти: тысячи людей, десятки тысяч, сотни, и так далее.

Я был совершенно потрясен.

– Вы и деньги на этом зарабатываете?

– Да, стали недавно. Процесс не такой простой, как кажется. Приходится постоянно оценивать бренды и компании – насколько они вызывают доверие и хотим ли мы их рекламировать. Стейси и Холли взяли на себя большую часть работы, у меня на это не хватает времени, но остальные девочки столько сил тратят, так почему бы не получать за это деньги. Им они очень нужны. Стейси осенью идет учиться в медицинский колледж, а у Холли масса студенческих кредитов. Представляешь, ее пригласили работать на канал ESPN. Она хочет стать телеведущей.

– А Мария?

– Все зависит от ее просмотров у Марка Морриса, но ее мама – хореограф, ставила даже на Бродвее, так что Мария постановщик всех наших танцев. Ее мама отправила мои записи нескольким знакомым продюсерам в Нэшвилле, посмотрим, что получится.

Мой скромный опыт подсказывал, что такие договоренности редко приводят к каким-либо результатам. Даже группа, в которой я раньше играл, постоянно проводила встречи с потенциальными продюсерами – пусть они и были второразрядные. Об этом я решил промолчать.

– Здорово! Уверен, что твоя популярность в «Тиктоке» и «Инстаграме» произведет впечатление.

– Надеюсь, – промолвила Морган. – Честно говоря, у меня неоднозначное отношение ко всей этой активности в социальных сетях с постоянным стремлением набрать подписчиков.

– Но ведь наличие уже существующей армии поклонников может помочь добиться успеха. Разве не так?

Она пожала плечами.

– Наши фанаты – сплошь девушки, для которых важны наша внешность и наши танцы. Ведь одеждой и танцевальными движениями мы подчеркиваем свою сексуальность. Это именно то, что продается сегодня.

Когда Морган сделала паузу, я спросил:

– Тебя что-то смущает?

Она вздохнула.

– Я хочу быть известной благодаря своему пению, а не потому, что я горячая штучка, которая умеет танцевать. Порой социальные сети играют злую шутку с девочками-подростками. Монтаж способен творить чудеса, поэтому людям трудно отделить фантазию от реальности. За кадром остается, сколько времени и сил мы тратим на то, чтобы вот так станцевать – по много часов репетируем, продумываем костюмы, макияж, прически. Разве можем мы считаться авторитетами или образцами для подражания, если вся эта простота иллюзорна?

Я был удивлен серьезности ее подхода. Скажу честно, мне такое и в голову не приходило. Да у меня никогда и не было никаких фанатов и подписчиков.

– В любом случае будь что будет, – прервала себя Морган. – А сейчас я хочу услышать песню, которую ты написал.

Я достал и настроил гитару. Честно говоря, чуть потянул время, чтобы полностью вспомнить текст и мелодию. Начинать было страшно, но к припеву я успокоился – ведь я пел для нее.